Драгоценности

            В кабинете душно. Окна открыты нараспашку, и солнечные лучи затемняют монитор включенного компьютера. Коллеги ушли на затянувшийся перекур. Саша уже полчаса сидит один, в своих мыслях, и машинально чертит линии на полях записной книжки. Еще утром, по дороге на место преступления, он мечтал как можно скорее закончить новое расследование, получить премию и съездить в отпуск с любимой женой, Ирой. Теперь же, когда на экране компьютера висит восстановленная переписка убитого, а на столе лежат улики из его квартиры, хочется, наоборот, навсегда оставить это дело «глухарем».

            Телефон вибрирует. Пришло сообщение от Иры: фотография в новом бордовом платье, с изящной укладкой и красной помадой. Саша несколько секунд смотрит на фото. Ира – очень красивая женщина. В следующем сообщении она пишет:

«Я уже готова, милый! Когда тебя ждать?»

           Саша нервно проводит рукой по волосам.

            Ему тридцать лет, его работе в уголовном розыске – восемь, их отношениям – пять. Познакомились они в застрявшем лифте бизнес-центра, где она работала, а он опрашивал свидетелей по делу об ограблении ювелирного магазина. Ира спросила, как его зовут, он назвал свое имя – Саша Белов – и зачем-то пошутил про совпадение с Сашей Белым из «Бригады». Он ненавидел эту шутку. А Ира даже не знала, кто такой Саша Белый.

Лифт остановился на несколько часов, они разговорились и, оказавшись на свободе, сразу пошли на первое свидание в ресторан «Jewelry». Она тогда тоже была в бордовом платье. Саша много нервничал и шутил, Ира много говорила и улыбалась. Сегодня у них годовщина. Они снова собираются в тот ресторан.

            Тяжело вздохнув, Саша отправляет ответ:

«Уже собираюсь».

Затем, пересылая фото, добавляет:

«Очень красиво. А ты не надела новые серьги?».

Ира отвечает:

«Не могу найти одну, извини. Завалилась куда-то».

Вязкий влажный воздух оседает в легких. Голова кружится от духоты. Саша пытается одной рукой немного ослабить галстук, но только туже его затягивает.

Сашина мама умерла, когда он еще учился в школе. От нее ему достались серьги с рубинами – сверкающая семейная реликвия, которую он должен был передать своей будущей жене. Недавно Саша вспомнил о них, отнес ювелиру на ремонт и чистку и подарил Ире на День рождения. Она была очень довольна и часто их носила. Сейчас потерянная сережка лежит в прозрачном пакете с надписью «улика».

– Белый! Как дела? Нет новостей по жмурику?

            В кабинет бодрым шагом заходит коллега, Ваня. Он ведет другое дело, ищет украденные камни из коллекции какого-то олигарха и, кажется, преуспевает. Излишняя веселость Вани раздражает.

– Новостей нет, Вань. Завтра продолжу, мне пора уже. Голова не варит, да и жена ждет.

– Неужели ни одной версии? Ты же главный умник в отделе. И улик у тебя сколько было! Я видел у криминалистов.

– Версия есть, и очень даже толковая… – Саша выключает компьютер и кладет пакет с сережкой в карман пиджака. – Но мне она пока не нравится. Надо еще подумать.

            Ваня пожимает плечами.

– Как скажешь, друг. Думай. Но смотри, премию упустишь! Всё мне достанется.

            Саша пытается улыбнуться – получается криво, вымученно – и прощается. Неровным шагом он выходит из кабинета и спускается к выходу.

            Солнце из последних сил слепит глаза и печёт голову. В воздухе кружит навязчивый тополиный пух. Обливаясь потом, Саша неспеша идет к машине, садится в нагретый за день салон, открывает окна. В боковом зеркале он случайно встречается глазами со своим отражением, но тут же отводит взгляд.

            Иру возле дома приходится ждать долго. Вечереет. Кусочек неба в просвете между многоэтажками окрашивается в красно-оранжевый цвет. Через пятнадцать минут после Сашиного «Выходи», высокая бордовая фигура Иры стучится в окно автомобиля.

            Поцелуй теплых губ, мягкие руки, обвитые вокруг шеи, медово-карие глаза – Саша на время забывает о тугом галстуке, чужой переписке и прожигающей карман улике. Ира начинает говорить, и он, слушая ее, не может избавиться от широкой улыбки.

– Ты представляешь, захожу я в лифт, вся вот такая красивая, тороплюсь к любимому мужу, а лифт берет – и застревает! Ну разве можно так?

            Саша смеется. Первый же светофор встречает их долгим красным светом – возможность отвлечься от дороги и посмотреть на жену. Она выглядит уставшей. Длинные пальцы теребят край платья. Закатное солнце оттеняет ее благородно бледную кожу и немного выделяет морщинки вокруг глаз. Саша раньше их не замечал.

            По тротуару к пешеходному переходу бегут две девочки в венках из одуванчиков. Зеленый свет начинает моргать, и они едва успевают перебежать через дорогу.

– Ты одна там была? – спрашивает Саша.

– Лимит на судьбоносные встречи в лифте у меня уже исчерпан. – Она отворачивается и смотрит в окно. – Да и не в лифте тоже. Саш, зеленый.

            Чувство удушья возвращается. «Да и не в лифте тоже» – он знает, что с убитым она познакомилась в метро. В памяти всплывают фрагменты восстановленной переписки.

«Так ты веришь в судьбу? А если бы я не пошел за тобой…»

«Я бы теперь не была самой плохой женой на свете».

«Разве ты жалеешь о нашем знакомстве? Почему-то ты не отказала мне тогда. В чем же сейчас проблема?»

«Может, я поняла, что была не права?»

«По-твоему, судьба тоже была не права? Вспомни, как всё было. Март, ты злая и грустная, ехала в метро одна после ссоры со своим драгоценным мужем, и тут я. Разве я бы появился именно тогда, если бы не судьба?»

            Саша помнит тот день. Было сыро и слякотно. Они поссорились по телефону, из-за какой-то глупости – кажется, он забыл заплатить по счетам и, вместо того, чтобы признать вину, нагрубил Ире и сильно ее обидел. Она сказала, что ночевать дома не будет, бросила трубку и отключила телефон.

            Такие ссоры не были редкостью. Ира – яркая и импульсивная, Саша – чувствительный, несмотря на профессию, и не всегда готовый к «выпадам» в свою сторону. Первое время они справлялись, но на пятый год совместной жизни начался настоящий кризис. После той мартовской ссоры Саша понял, что брак рушится, и проявил инициативу в «работе над отношениями». Для этого оба взялись и за работу над собой.

Ира начала ходить на танцы, покупать себе красивую одежду и украшения, больше читать. Саша вернулся в спортзал, заново увлекся музыкой, снова стал играть на гитаре. По вечерам им всегда было, что обсудить. Уже в апреле Саша думал, что у них получается всё наладить. А Ира, тем временем, ему изменяла.

Ресторан за пять лет стал совсем другим. Раньше это было модное место с постоянным аншлагом, шумными компаниями и веселыми официантами. Теперь же Иру и Сашу встречают приглушенный свет, редкие столики с горящими свечами и тихая музыка. Сохранилось только название и оформление в темно-бордовых тонах. Зал почти пуст. Девушка в длинном черном платье с отрешенным видом усаживает их за столик и подает меню.

В центре кружевной скатерти, чем-то похожей на саван, стоит ваза с букетом красных цветов.

– Красивые розы, – Саша кивает в его сторону. Ира наклоняется и рассматривает их поближе.

– Это гвоздики. Просто сорт такой.

Саша пожимает плечами: гвоздики, так гвоздики, всё равно красивые.

– Ты знаешь, куда обычно красные гвоздики приносят? – спрашивает Ира.

– Туда другие приносят. Да и вряд ли здесь четное количество.

            Ира внимательно смотрит на букет. Обычно Саша относится к ее суеверию снисходительно. Сам он не верит ни в какие приметы или знаки – служба такая, всему и всегда нужно находить объяснение. Только вот теперь ему самому становится не по себе от этих красных гвоздик.

            Официантка принимает заказ и незаметно исчезает из зала.

– Ну что, милый, как твои дела? Как работа?

            Ира смотрит исподлобья. В полумраке ее глаза кажутся черными, и только отражение мерцающего огонька свечи добавляет им блеска. Саша вглядывается в ее лицо, такое же любимое, как вчера, позавчера и пять лет назад, и ему снова становится тяжело дышать. Он чувствует, как по спине пробегают мурашки.

– Ты же знаешь, я не могу рассказывать подробности. Тем более, в публичном месте.

            Официантка приносит заказанную бутылку красного вина и разливает его по бокалам. Саша замечает, что улыбка на лице Иры держится дольше обычного. Когда официантка отходит, он продолжает:

– Но раз тебе интересно, могу сказать, что расследую сейчас убийство одного парня. И я, если честно, в тупике. Понятия не имею, что с ним делать.

            Ира размеренно отпивает из своего бокала, не разрывая зрительный контакт.

– Что случилось с беднягой? – спрашивает она.

– Нож воткнули. Раз пять. Думаю, на эмоциях.

– Какой ужас!

Ненадолго они замолкают.

– Ладно, давай лучше выпьем. – Саша поднимает бокал, Ира – вслед за ним. – Первый тост – за старые лифты? Как тогда?

– За старые лифты. Как тогда.

            Звон бокалов, грустные улыбки. Терпкое вино обжигает горло. Хочется воды.

– Тогда, кстати, тоже был очень душный день… И мое бордовое платье! Ты представляешь? Пять лет вместе! Это очень много.

            Саша кивает. Ира продолжает говорить.

– Помнишь, как ты нервничал? Смеялся постоянно, уронил вилку, устроил мне какой-то допрос…

– Ты тоже была хороша. Допрос, к слову, был взаимный.

– Ну, конечно, а как иначе? Хотя, когда мы напились… – Ира с загадочной улыбкой опускает взгляд и делает еще глоток вина.

– Давай сегодня без этого. Танцы до утра были прекрасные, но сейчас возраст уже не тот.

– Да и мы не те, Саша. Сколько ты преступников поймал с тех пор? Был таким наивным, молодым, влюбленным…

– Я и сейчас в тебя влюблен.

– Даже после нашего кризиса?

Саша снова проводит рукой по волосам. Ему неудобно. Кажется, что рубашка помялась, волосы растрепались, брюки слишком сильно давят. Немного помедлив, он отвечает:

– Даже после него.

– А если узнаешь про меня что-то ужасное?

Ира говорит быстро, четко, без пауз. Саше кажется, что у него внутри, вокруг всех органов – тоже смятая рубашка, туго затянутый галстук и тесные брюки. Он прекрасно знает, как работает психология преступника и как незаметно вывести его на признание. У него за плечами – множество допросов и раскрытых дел, уверенная и честная служба, карьерный рост. И при всём этом он чувствует себя так растерянно, будто и вовсе никогда не работал в полиции.

– Даже если узнаю про тебя что-то…

Официантка приносит заказ, избавляя Сашу от необходимости заканчивать фразу. Ира тянется за приборами, и он замечает, что ее немного трясет. С нарочитым спокойствием она говорит:

– Тут прохладно, тебе не кажется?

            Саша снимает пиджак и накидывает его на плечи Иры. Она нежно проводит рукой по лацкану и с благодарностью смотрит на мужа. Они начинают есть. Саша отпивает из бокала.

– Как думаешь, мы уже преодолели наш кризис? – спрашивает он. Ему тоже становится холодно. Ира пожимает плечами. – Я о том, что, может… – Он откашливается. – Может нам стоит найти еще какой-то совместный досуг? Помнишь, ты хотела, чтобы мы вместе ходили на танцы?

            Нож проскакивает между тонкими пальцами Иры и со звоном ударяется об пол. Она тихо вскрикивает. Официантка тут же подбегает и предлагает другой нож.

– Прости, я такая неуклюжая, – Ира неловко улыбается и расправляет на коленях складки платья. – Ты же ненавидишь танцы, я поэтому и пошла на них сама.

– Я их не ненавижу. Мне хочется попробовать.

            Ира заглядывает ему в глаза. Теплый цвет становится еще глубже, темнее, холоднее. Она не отводит взгляд и делает несколько легких, едва заметных кивков.

– Я больше не буду ходить на эти танцы.

– Почему? Ты же была на них еще вчера вечером.

            Саше кажется, что света в зале стало еще меньше, а редкие посетители, и без того тихие, и вовсе замолчали. Ира поднимает бокал.

– Давай лучше выпьем еще раз. Второй тост – за любовь.

            Саша тяжело вздыхает и на мгновение закрывает глаза. В голове возникают кадры последних сообщений, которые нашли в телефоне убитого.

«Я не буду с тобой. Я давно уже говорила, что нам пора всё прекратить. Еду к тебе, хочу вернуть всю глупую бижутерию, которую ты дарил».

«Ты просто не понимаешь, ты не хочешь дать нам шанс».

«Ты прав, не хочу. Я люблю мужа, он – моя судьба, я не собираюсь уходить от него».

«А если я ему всё расскажу?»

«Я скорее убью тебя, чем позволю это сделать». «Открой дверь, придурок!» Три пропущенных звонка.

– За любовь, – Саша поднимает бокал.

Не чокаясь, они отпивают по несколько глотков. Вино кажется совсем горьким. Саша морщится.

– Кстати, у меня кое-что для тебя есть. Посмотри в кармане пиджака.

            Ира достает из кармана пакет с потерянной сережкой. Рассмотрев ее, она резким движением кидает пакет на стол и закрывает лицо руками.

– Помнишь мою бабушку? – спрашивает Саша. – Как-то лет в десять она привела меня на причастие. На исповеди я не смог рассказать обо всем, и мне было жутко стыдно. Особенно когда потом пил вино. Сладкое такое, вкусное, а мне тогда показалось горьким. Вот как сейчас.

            Музыка теперь и вовсе замолчала. Все соседние столики опустели. Бледное лицо официантки виднеется возле барной стойки. Больше никого в зале нет.

Несколько минут они молчат. Плечи Иры легко подрагивают, пиджак скатывается с них и падает на пол. Саша протягивает руку к ней и едва касается ее холодной кожи. Ира отрывисто вздыхает.

– Еще на поминках вино пьют, – Она говорит тихо, почти шепотом. – Тоже обычно горькое.

– Тогда давай выпьем еще, – говорит Саша. – За упокой.

            В ее глазах блестят слезы, и он тоже глотает ком в горле. Они оба еще раз поднимают бокалы. Ира хватает нож и бьет себе в грудную клетку.