Новенький синий электробус тихо и плавно зарулил на остановку. Будущее наступило. Под днищем автобуса подсветка, кнопка открывания дверей подмигивает зеленым огоньком, внутри кондиционер. Все здорово, но до тех пор, пока не попадется начинающий водитель. Сидит себе за стеклом и управляет, как будто всю жизнь дрова возил, а не людей. Тогда стоя ехать невозможно. Бурчу себе под нос и сажусь на сиденье у первой входной двери, чтобы видеть далеко вперед. Есть такой прием от укачивания: смотреть прямо. А смотреть есть на что.

Сильно клонит в сон, но спать себе не даю. Рядом сидит старушка. Делаю вид, что смотрю в окно справа, а сама рассматриваю ее.

В глаза бросилась ее серая вязаная кофточка, по которой вышиты красные мелкие цветочки. Видно, что старенькая. И бабушка, и кофточка. Потертая сумка лежит на коленях, а руками она ее прижимает к груди. На голове шляпка, маленькие бусинки-сережки в ушах, а на глазах — солнцезащитные очки без одной дужки. И в этом всем бабушка сидела с прямой спиной и гордым взглядом. Про взгляд я додумываю, глаз не видно, просто от нее самой исходила уверенность в себе.

Насмотрелась на нее и еще больше захотелось спать. Грустное зрелище. Старость, бедность. Все-таки покемарю. Вот только мост проедем. Люблю Живописный мост над Москвой-рекой.

Да что ж за водитель сегодня! Где их учат? Надо будет жалобу написать.

В сон я провалилась аккурат на мосту. И снится мне комната, примерно двадцать пять квадратных метров, много света от ламп на потолке. Народ в количестве человек пятнадцати толпится, как в коридорах МФЦ.

О, а вот и моя соседка по автобусу рядом со мной, опять прижимает к себе сумочку и очки не снимает. Интересно, какие у нее глаза? Маленькие, узкие, карие?

Слышу стук шпилек по кафелю. Идет молодая девушка в строгом черном костюме и объявляет таким же строгим голосом:

— Вас всех скоро примут. Будут вызывать. Ожидайте.

И осталась стоять на месте.

Народ засуетился. Вызвали первого человека, имени я не расслышала из-за шума в ушах.

Моя же старушка подошла к девушке на шпильках, сняла очки, положила их в сумочку и стала о чем-то говорить с ней. Ну вот, началось, думаю, как в поликлинике, мне, дескать, только спросить. Вечно они лезут. Так, ну а я куда спешу? Я даже не знаю, где я и зачем, да еще и во сне, а уже претензии появились и злость на бабушку, что лезет без очереди. Знать бы куда лезет и что себе выпрашивает, и на меня рукой зачем-то показывает. Любопытство взыграло. Мой сон, а не все показывают.

Затем старушка достала из сумочки черно-белую фотографию, показывает и потом к груди прижимает. Трясущимися руками в воздухе какие-то фигуры выписывает.

Ничего не понимаю. Пойду в окно посмотрю. Окна нет, двери нет, ничего нет. Скамейка без спинки есть, посижу. Ну и сон, могли бы хоть кулер с водой организовать. Во рту сухо, как будто песок на зубах скрипит.

Кажется, снова задремала на этой скамейке. Во сне? Задремать? Вот это я устала. Ну, допустим, задремала во сне и проснулась от того, что девушка на шпильках положила мне руку на плечо и говорит:

— Сегодня вас не примут, пора уходить.

— Уходить? Да ладно, в какую дверь не подскажете?

***
Лежу на животе в неудобной позе, все тело стало тяжелым, как каменный валун. Я снова в автобусе, только теперь он весь скукожился. Желтый поручень упирается мне в нос. Надо развернуться, попробовать вылезти, руки ноги чувствую. Кое-как повернула голову и встретилась глаза в глаза со своей соседкой пассажиркой.

Шляпки на ней не было. Глаза открыты и огромные космически-темные зрачки смотрели на меня пустотой. Старушка улыбалась. Старенькая кофточка с мелкими цветочками порвалась на рукаве.

До сих пор я не научилась различать звуки сирен скорой, милиции и пожарной, но, кажется, сейчас звучали все.

Попытки вылезти я оставила, дотянулась свободной рукой до маленькой руки старушки. Кожа у нее сухая, как бумага для китайской живописи. Я смотрела ей в глаза. Они, оказывается, светло-серые, и мне стало стыдно, что там, в белой комнате, я плохо думала о ней. Полным песка ртом я изо всех сил пыталась сказать «простите!», но наружу вырывалось что-то воющее.

Я уронила голову на пол или крышу и краем глаза увидела сумку, из которой выглядывали очки без одной дужки.

Чертовски больно. Больно где-то в том месте, где у человека должна быть душа.