Аналитик-прорицатель

С Лизой мы познакомились в постели. Я знал, что так бывает, и заранее сделал всё, чтобы себя обезопасить: не бывал на вечеринках, не ходил по клубам, не напивался и ещё много «не». Я был осторожен.

Дело в том, что моя профессия — прорицатель. Нет, я не астролог и не жрец из племени. Правда, волосы у меня чёрные и кожа смуглая, но джинсы, свитер и очки в тёмной оправе — это костюм не дикаря, а скорее «умного цветного». Парня, который прилежно учился и добился того, что на его визитках написано «Пол Гупта, аналитик» под логотипом консалтинговой фирмы в Вашингтоне. Добился я этого, конечно, не только благодаря способностям. Моё рабочее место — результат эксперимента. Претендентов на эту вакансию отпугивала необходимость вживить себе в мозг хроночип для перемещения сознания в собственное тело в будущем, а я рискнул. Тело для путешествий во времени обязательно нужно — это станция, на которую ты приезжаешь с обратным билетом. Никому неизвестно, что случится, если на хронопоезде ты вылетишь за пределы своей жизни.

Моя работа — переноситься в собственное тело на неделю позже и выяснять, как развивается военный конфликт в какой-нибудь стране третьего мира, а после возвращаться и составлять «прогноз» так, будто я проанализировал не новости из будущего, а современную мне прессу. Прожитый в будущем день потом надо проскакивать — дойдя до него, ставить хроночасы на послезавтра, чтобы не жить одни и те же сутки два раза.

В личных целях я чип не использую и результаты лотерей не смотрю. Если цепляться за то, что находишься в будущем — в настоящем будущем! — то сначала начнёшь звонить матери с вопросом: «Напомни, моя кузина уже родила или ещё нет?» — а потом, рано или поздно, захочешь выяснить, что случится лично с тобой. Время жизни всегда одно, нет никаких альтернативных версий, все изменения предрешены. Хроночип даёт шанс узнать о том, что неотвратимо произойдёт, и эта непременность пугает до безумия. А после и вовсе зациклишься на вопросе: как далеко нужно прыгнуть, чтобы попасть туда, где тебя уже нет, и останешься ли жив после такого прыжка или мгновенно умрёшь? Каждый хронопутешественник справляется с этим по-своему. Мой способ не сойти с ума — привычки: кофе «с собой» из одной и той же кофейни и еда на ужин из любимой доставки. Мой день — это система правил, не оттого что я так уж люблю порядок, а чтобы не лишиться рассудка. Будущее? Какое будущее? У меня всегда настоящее!

И привычки же помогают с утра не столкнуться с тем, что на кухне нет тостов, потому что «будущий я» перешёл на хлопья. Очнуться в незнакомом месте — тоже стресс, так что я никогда не ночую вне дома. Другой страх — проснуться рядом с тем, кого я не смогу назвать по имени, поэтому со своей девушкой я расставаться не собирался, хотя из всех чувств у нас с ней осталось только чувство вежливого интереса к тому, как прошёл день друг у друга. Зато она отлично вписывалась в распланированную по минутам рутину и не делала никаких попыток изменить расписание.

Но однажды, когда я перепрыгнул не через одну неделю, а через целых восемь, я всё-таки очнулся от сна рядом с незнакомкой. В обнимку! А моя девушка всегда спала под отдельным одеялом. Да, я забросил себя во времени немного дальше, чем обычно, но у меня ведь годами ничего не меняется! А тут я был голый — хотя всегда ложусь в пижаме — и моя рука покоилась поперёк чужого обнажённого тела. Как её зовут? Что у нас было? Придётся выпроваживать гостью на одну ночь, избегая обращения по имени, хотя было немного жаль, что накануне мы явно повеселились, а я доживу до этого веселья лишь через два месяца.

Моя рука ослабла — не станешь же крепко обнимать неизвестно кого! Женщина развернулась ко мне: волосы тёмные, лицо молодое, а взгляд внимательный. Я аккуратно попытался отстраниться. Нужно было освоиться с тем, что мы с этим чужим человеком лежим впритирку. Пара секунд на привыкание.

Она посмотрела серьёзно и спросила:

— Сегодня тот день, когда ты меня не знаешь?

Ого! Своей девушке я не рассказывал о заданиях. В те дни, которые проживал на неделю вперёд, я точно так же с утра клевал её в щёку на прощанье, читал сводки на работе, возвращался домой неизменным маршрутом, а вечером смотрел фильм — после чего засыпал под отдельным одеялом и пробуждался неделю назад с новой информацией для начальства. Моя подруга не замечала разницы. А вот этой я, выходит, всё разболтал, несмотря на подписку о неразглашении. Ничего себе степень доверия!

— Э-э, — ответил я.

— Меня зовут Лиза, а ты зовёшь меня Лиззи, — представилась она и ввела в курс дела: — Мы с тобой встречаемся.

Пока я обрабатывал эту информацию, она спросила:

— Ты ещё в отношениях? Тебя беспокоит, что сейчас ты как будто изменяешь?

Наверное, в тот момент я и начал влюбляться — в её уважение к чужому личному. В спокойную уверенность и готовность подождать. Она не ревновала к моей девушке, она давала мне время.

— Вот-вот расстанусь, — сказал я. — Напомни, как мы познакомились, Лиз…зи?

— В поликлинике при нашей больнице, я в тот день дежурила. Я всегда пресекаю флирт со стороны пациентов, но ты был таким настойчивым! Сказал, что это судьба, а от судьбы не уйдёшь.

— Я что, всё тебе выложил?

— Не сразу, позже. Ты пригласил меня в ресторан и показал фокус «через пять минут официантка уронит поднос». Но больше так не делай, а то ты на секунду будто сознание потерял. Я уже хотела реанимацию проводить.

Ага, из-за этих потерь сознания я и путешествую во времени только по ночам.

Не явиться в поликлинику в названный день мне не пришло бы в голову. Судьбу нельзя обхитрить — но насчёт Лиззи я и не желал её обманывать.

Теперь она всякий раз спрашивает:

— Сегодня тот день, когда ты не помнишь, что было вчера?

Она замечает мои пробуждения в будущем, потому что я первым делом проверяю, лежит ли она рядом. А «вчера» всегда бывает не то же самое, что неделю назад. Мы ходим на мюзиклы и в музеи, катаемся на общественном катке и устраиваем пикники на берегу реки Потомак. Я полюбил переноситься в выходные: час на знакомство с политической обстановкой, а потом — фестиваль стрит-арта, перформанс или парад. Я перестал бояться будущего.

Вот и в этот раз я поставил хроночасы на выходной через шесть месяцев, лёг в постель и закрыл глаза с мыслью о том, как жаль, что прогноз погоды не публикуют на полгода вперёд. Впрочем, день в будущем обещал быть хорошим хотя бы потому, что он весенний. Заснув в сентябре и проснувшись в марте следующего года, я хотел привычно дотянуться до Лиззи и уткнуться в её волосы, чтобы услышать: «Сегодня тот день…» — но не смог повернуть голову. Лицо было заковано в какую-то маску. Перед глазами было белое… потолок. Руку не пускал провод… капельница. Можно было свободной рукой попытаться снять с себя приборы, но одно из правил хронопутешественника — «веди себя сообразно обстановке». Паника не поможет, а трубку из горла всё равно не выкашлять. Когда сутки истекут, я так или иначе вернусь туда, где по-прежнему могу вставать и ходить. Я принялся ждать помощи. И незаметно уснул.

Из сна меня вытянул знакомый — любимый — голос:

— Сегодня тот день, когда ты очнулся? — таким тоном, каким спрашивают «как дела?»

— Ну нет так нет. — Она произнесла это легко, словно прощала мне мелкое прегрешение. — Я не потеряла надежду, ты не думай. Просто на Потомаке уже зацвели сакуры… ты так любишь это. — Голос стал неровным и заторопился. — Сегодня ехала на метро. Подумала: обману судьбу, если приеду не как обычно, и ты очнёшься. Я стала такой суеверной. Номер твоей палаты — это последние цифры твоей страховки, я настояла именно на этой, вдруг поможет. Прости, я повторяюсь, уже рассказывала это. Не потому что я не верю, что ты слышишь! Ты не умер, ясно тебе?

Я открыл глаза и стал шевелить чем мог: бровями, ступнями, рукой. Получалось не очень, но Лиззи ахнула и схватила мою ладонь. Она пыталась меня целовать, попадала губами по пластику и плакала.

— Ты очнулся здесь или пришёл оттуда? Ты насовсем или на один день? — спросила она, после того как освободила мой рот. Руку тоже отцепила, но та оказалась такой слабой, что из нас двоих обнимала только Лиззи.

— На один. — Я сам не узнал свой голос. — Мне задали составить прогноз по ситуации в…

— Какой прогноз! Останься! Как угодно! Не уходи теперь, когда ты снова жив!

Моя спокойная и уверенная Лиза, как же сильно её ударило!

— Нельзя. При переходе я настроил часы на одни сутки, меня выбросит автоматически. А если здесь меня будет двое, а там не останется ни одного — никто не знает, что случится. Нас под роспись информировали о возможных последствиях. Вероятно — летальный исход.

Она больше не упрашивала, но смотрела с такой тоской, будто хотела сказать: а вот это не смерть, что ли? Изо дня в день входить в палату со словами: «Сегодня тот день, когда ты очнулся?» Пара секунд на надежду. Пара секунд на отчаяние. А потом терпеливо рассказывать бесчувственному телу, что изменилось на Потомаке.

— Как я впал в кому?

Оказалось — мы соберёмся к родителям Лизы на длинные выходные в конце ноября. Я задержусь из-за работы и поеду на день позже, один. Уже на подъезде, на живописной дороге, похожей на аллею, моя машина врежется в дерево. С детства ненавижу голые деревья. Люблю, когда на ветках листья, а ещё лучше — цветы: белые, розовые. А обнажённые ветви — как руки ведьмы, вот-вот схватят.

Я узнал день и час, когда перестану быть в сознании.

— Ты ведь можешь это изменить? — с мольбой спросила Лиза. — Не садиться за руль? Вообще никогда?

Я не мог это изменить. Я должен был это пережить.

— Мы с тобой уже ведём этот разговор. Перед этим ты три с половиной месяца навещала меня в больнице. Значит, я уже сел за руль. От судьбы не уйдёшь, Лиззи. Даже если бы мне хватило сил сейчас встать с кровати и выйти отсюда, завтра я снова буду в коме.

В тот день, прежде чем мы уснули в обнимку на больничной койке, я заставил её рассказать все подробности. А накануне Дня Благодарения заставил её, ничего не подозревающую, отправиться одну, хотя мне было очень страшно. Я пристегнулся и ехал медленно. Я знал, что это не поможет.

Тот пикап показался вскоре после поворота с шоссе, а вблизи стало видно, что его мотает из стороны в сторону, и вдруг он выскочил на встречку — водитель пьяный? Я выкрутил руль, и на меня понеслись деревья, ведьминские руки бросились в лобовое стекло, чтобы схватить, а я прыгнул в темноту. Никто не знает, что случится, если хронопоезд проскочит какую-то станцию жизни без остановки. Но мы же договорились. Я обещал попытаться.

— Сегодня тот день, когда ты очнулся насовсем? — услышал я голос Лиззи. Не будничным тоном, как в прошлый раз. Теперь она прятала за сдержанностью страх и надежду.

Трубка во рту мешала сразу ответить. Хорошо, что сегодня можно будет её снять, и мы поедем смотреть, как цветут сакуры на Потомаке.