– Что слушаешь? – тонкий запах ив облетел вокруг Антона – Саша всё-таки вырвалась из дома.

– Отпросилась?

– Ага. – Кивнула она.

– Да… всякое… – ответил на её вопрос Антон и протянул один наушник ей. – Нашёл в старых вещах, вот попались… раритетные штуковины.

– Да, наушники точно старинные. – Девушка сняла с запястья свою, «присоску», и вложила один наушник в ухо. – А это что?

– По-моему, какой-то плеер. Тогда наушники без него не работали. Раньше песни скачивали из интернета вот на такой носитель, или слушали какую-нибудь радиостанцию, подключая радио.

– Забавно. – В наступающих сумерках Антон видел улыбку девушки: как будто ей и вправду было интересно. Она плечом упиралась ему в бок и вертела в руках штуковину, умещающуюся в её маленькой ладони. Две косички придавали ей милый вид, а длинное платье струилось под тихим ветром, точно какое-нибудь море.

– А разве сейчас эти радиостанции ещё транслируют? – Саша поглядела с интересом на Антона, ожидая ответа.

– Честно говоря, не в курсе. Но как видишь… – он улыбнулся ей в ответ, – то есть, как слышишь: они всё ещё работают. Но это всё старые песни.

– Двухтысячных?

– По-моему, ещё раньше.

– Ты серьёзно?

– Слушай, – все разговоры прекратились, и повисла такая тишина, что можно было различить, что поют в наушниках.

Сначала была песня про спящих детей; потом про синеву неба над головой; следом девушка пропела песню о нежности.

– Как мило! – вздохнула Саша, поправила волосы и поцеловала в щёчку Антона – в ответ он крепче обнял её.

– Точно соловей, – тихо прошептал он, немного откашлявшись. Саша всегда так действовала на него – рядом с ней у него то замирало сердце, то оно бешено стучало.

– А это что? – невольно вырвалось у Саши, когда в наушниках заиграла какая-то иностранная музыка.

– Не знаю. Видно, поймали зарубежную радиостанцию.

– А разве такое бывает?

Антон взял у девушки плеер и стал что-то нажимать.

–– Ничего не понимаю. Он даже не реагирует. Представляешь? Сам ловит!

– Ух, просто фантастика! – сказала шутливо Саша, и ребята весело рассмеялись.

– А вдруг это пришельцы транслируют нам из Космоса? – спросила девушка.

Вместе они взглянули наверх – небо набирало в свою кошёлку звёзды, – словно выискивая взглядом «зелёных человечков». Антон не стал спорить и привлёк к себе девушку.

– Всё может быть, – сказал он.

Они слушали то одну музыку, то другую. Ночные сумерки только-только закончились, город укутывался в сон, огни там, внизу, оставались гореть лишь в фонарях. Антону казалось, что им подмигивают светофоры, моргая жёлтым глазом. Часы перевалили за полночь. Он накинул свою куртку на плечи Саши, обнял, согревая и согреваясь сам.

– Что это может быть? – спросила девушка, когда внезапно вместо слов песни в наушниках прозвучал чей-то мужской голос на чужом языке.

– Не знаю. Что-то на английском.

– Думаешь, пьеса?

– Нет, не думаю… – проговорил Антон, прислушиваясь к словам.

– И что он говорит?

– По-моему, о любви.

– О любви?

– Да, он признаётся в любви женщине по имени Лана. Он много говорит… вспоминает, как они познакомились в библиотеке в Сент-Луисе.

– Как мило. – Вздохнула Саша. – А мы с тобой где познакомились? В парке. Помнишь?

– А как же…

– А этот другой голос. А он о чём?

Теперь уже француз пылко что-то рассказывал своей девушке Жаклин, которая нет-нет да ответит что-то кротким голосом.

– Этот тоже… о чувствах.

– Ты серьёзно?

– Точно. Он вспоминает Эйфелеву башню, откуда он показал ей впервые город: Лувр, Собор парижской богоматери… реку Сену, «точно лента, которая покрывает грудь Парижа». Он говорит, что он подарил ей на ладони весь Париж... и своё сердце.

– А ещё он что-то говорит про лягушку… будто Жаклин стало её жалко …Фу! – Фыркнула Саша.

– Ты?.. Ты тоже понимаешь языки? – удивился Антон и поглядел в глаза девушки, отражающие свет далёкого фонаря.

– Да ну!.. Я и не заметила этого... – весело отозвалась та и рассмеялась колокольчиком. – Ну, теперь я полиглот, как и ты.

– Что это может быть, Антон? – неожиданно спросила Саша. – Может, мы сошли с ума? Или я ничего не понимаю, что происходит. – В голосе девушки впервые зазвучали нотки беспокойства.

– Ну, ну. Ничего плохо не происходит. Видимо, этот плеер так устроен, что доводит до нас смысл слов.

– Что-то вроде эсперанто?

– Да, какой-то сурдопереводчик. – Антон сказал это легко и непринуждённо, так что девушка расслабила спину и задышала более спокойно.

– А я уж себе напридумывала, бог знает что. Здорово-то как – знать все языки мира! - поделилась мыслью она.

– И не говори, – согласился Антон, видя, что всё вернулось в прежнее русло: и Саша снова надела наушник, поправив за ухо прядь волос. С Антоном ей было хорошо: тепло, надёжно и спокойно.

Они слушали и слушали признания о любви на испанском, японском, тувинском… Каких только языков не было на свете! И все говорили об одном и том же…

– Ты слышишь то же, что и я?

– Да. Старый человек тихо плачет. Он оплакивает свою жену. По-моему, её не стало...

– Значит – на кладбище... – грустно проронила Саша.

– Значит.

– А этот – совсем детский голос. – Уже через минуту девушка весело встрепыхнулась, точно воробей после ныряния в луже. – Мальчик безумно любит своего пса. Слышишь его шёпот? Он любит своего Пестудо и желает ему спокойной ночи. Как здорово! Слушай!..Слушай!.. – продолжила она, – девочка разговаривает с куклой. Она её очень любит и хочет, чтобы та не плакала. Она сильно болеет, но врач обещал, что она скоро выздоровеет.

«Вот когда встану на ноги, тогда мы с тобой наиграемся, Соня. Не плачь, дурёха!»… – звучало в наушниках. Саша шмыгнула носом.

– Пусть у неё всё будет хорошо, – шёпотом проговорила она.

Потом они слушали, как дедушка звал домой мальчика по имени Хорхе кушать печенья с дульсе де лече – варёной сгущёнкой. «Беги скорее, Хорхе! Пока не остыло!» – слышится заботливый голос старика. Другой старик произносит слова благодарности и перечисляет всё, что хорошего с ним случилось.

– Говорит так, словно расстаётся с жизнью, – с тревогой сказала Саша.

– Нет, что ты! Он настолько любит этот мир, что не может ему в этом не признаться.

– Как мило…

Но потом будут рыдания и слова проклятия двух женщин на двух разных языках: война сделала их бездетными. Они ненавидят врагов, войну, но больше всего тех, кто отправил их сыновей убивать друг друга.

Саша долго отходила от всего этого, пока не зазвучало что-то совершенно необычное.

– А это что такое?

– Брачный зов китов.

– Как чудесно, – засмеялась девушка. – О чём они поют, как ты думаешь? – спросила она, словно забыла, что и сама прекрасно разбирается в чужой речи.

– Они славят белый свет и призывают самок поучаствовать в этом пении. Оценить их, выбрать достойного.

– Зачем всё это нужно, не знаешь?

– Наверное, чтобы жизнь всегда побеждала смерть.

Саша опустила голову ему на плечо. То ли в наушниках, то ли наяву зашумела листва.

– Мне кажется, словно деревья шумят? – Девушка зевнула, обняла Антона за шею. – Что они шепчут?

– О разном, – ответил Антон. – И, по-моему, кое-кому надо ложиться в постель.

– Нет, ты скажи: о чём они разговаривают?

Антон снял наушники и стал накручивать провод на плеер.

– Они обещают, если завтра мы снова сядем на эту скамейку, то обязательно услышим настоящие чудеса, какие нам и не снились.

– Правда? – сонно проговорила девушка.

– Мы услышим, о чём поют птицы и жужжат насекомые. О чём мечтают рыбы…

– Надо же, рыбы… – Саша с трудом провздёвывала руки в рукава куртки Антона.

– А ещё мы узнаем, как общаются между собой планеты.

– И Солнце…

– И Солнце тоже. И о чём разговаривает Вселенная…

– И о чём же?

Они медленно брели по аллее, в Сашином окне горел свет, точно светлячок на стене дома.

– О том, что я люблю тебя. – И я тебя люблю, – признались они друг другу и кивнули подмигивающему им светофору.