Солнце почти коснулось горизонта между двумя отрогами Кавказского хребта. Лучи заходящего светила придали снежным шапкам ярко-красный оттенок. Начало осени подарило долгожданную прохладу.

Столетний юбилей – отличный повод собрать всех родных и друзей под одной крышей, еще раз прокрутить в памяти дороги, развилки и тропки, по которым вела судьба. Старость была благосклонна к Тагиру Атабиеву – он все еще мог наслаждаться прогулками по благоухающим цветами и травами степям, хорошо слышал пение сладкоголосых птиц и мог любоваться неприступными вершинами гор.

Правда, руки уже не могли крепко держать ружье и предметы вблизи теряли очертания, но это было лишь небольшой платой за накопленные знания и опыт. Уважали адыги старейшину рода Атабиевых за мудрые советы – любой спор мог разрешить, кровников помирить.

Белобородый Тагир не спешил в уютный дом, наполненный смехом и разговорами детей, внуков и правнуков, хотя мягко подкрадывающийся вечер в горах и заставлял укутывать плечи бешметом¹. Сегодня особенно важным казалось увидеть закат солнца, вдохнуть спокойствие снежных вершин и игривость осеннего ветра. Старейшина Атабиевых знал, что в полночь он простится с дорогим сердцу селением, навсегда покинет дом и семью – предстояло пуститься в новый путь, выбранный восемьдесят лет назад.

Раздумья старца были прерваны звуком шагов. Через секунду восьмилетняя Айшет обогнула розовый куст. Она оглянулась на окна дома и, прижав палец к губам, призвала прапрадеда к тишине. Приблизилась юркой лисичкой и, обняв тонкими ручонками, зашептала Тагиру в самое ухо:

– Деда, спать без сказки так скучно. Ты расскажешь про прекрасную деву и храброго джигита или про волшебный горный цветок, которым ты вылечил папу?

– Хорошо, непоседа, – улыбнулся старик, сажая праправнучку на колени. – Но сегодня будет особая история. Я никогда её не рассказывал.

– Тогда жди тут! Приведу Дзехана и Джансура, они тоже хотят сказку, – девочка стрелой понеслась к дому.

Буквально через минуту ватага детворы высыпала во двор. Старик лишь усмехнулся:

– Айшет, хорошо, что младенцев ты решила не будить.

– Да они все равно ничего не понимают, – ответ ребенка был совершенно серьезен. Самым важным в её жизни были сказки и легенды. А лучшим рассказчиком был признан дедушка Тагир.

– Деда, мы готовы, – оповестила Айшет, залезая на колени к старцу.

Начать историю сразу не удалось из-за появления невестки. Та с осуждением глянула на сбежавших детей, а потом, махнув рукой, попросила уважаемого Тагира подождать секунду. Вернулась она с охапкой подушек и одеял, скоро дети были рассажены на циновки и защищены от игривого ночного ветерка. За это время количество слушателей резко увеличилось – из душных комнат в прохладу сада потянулись все взрослые, чьи ноги не связало молодое вино.

Тагир поборол щемящее сердце чувство и с гордостью оглядел своих многочисленных потомков:

– Сколько свидетелей рождения легенды.

Прокручивая в памяти события самой захватывающей истории его долгой жизни, старец улыбался собственной смелости и глупости, спасших весь род Атабиевых в те времена, когда кровная месть² царила на Кавказе.

Никто не поверил бы его истории. Иногда даже самому Тагиру казалось, что все не происходило на самом деле, а было лишь эхом принесенной ветром сказки. Значит, самое время превратить те события в легенду. Рассказать всем о чудесном избавлении от смерти, о возрождении семьи.

– Сегодня я поведаю вам легенду... о Тагире: «Костер умирал...»

***

Костер умирал беззвучно. Последние минуты его яркой жизни Тагир принял мужественно, не пытаясь что-либо предпринять или сетовать на судьбу. Он смотрел на засыпающие угольки, расставаясь и с собственной жизнью. Боль от гибели отца и братьев, а также усталость, вызванная затянувшейся гонкой со смертью, отняли все силы.

Тьма ночи, накрывшая молодого джигита, была сродни покою. Откинувшись спиной на седло, снятое с издохшей полчаса назад кобылы, последний сын рода Атабиевых наблюдал за перемигиванием звезд, ожидая приближения волков, воющих уже не в горах, а совсем рядом. В руку привычно лег кинжал. Лишь падающая звезда на мгновение привлекла его внимание, вызвав восторг огненным полетом: «Хотел бы я защитить семью...»

К действительности Тагира вернул тихий, но удивительно глубокий голос, слышался в нем рокот далеких горных рек и предостерегающее рычание хищника:

– Знаешь, почему в степи нельзя тушить костёр?

Молодой джигит вздрогнул, но постарался не выдать испуга:

– Замерзнешь?! – называть настоящую причину страхов не хотелось.

– Ты что, прекрасная княжна?! Начало осени на дворе! Прохлада лишь нежит закаленное в боях тело...

– Да ты – поэт, почтеннейший!

– Ну, немного... Не отвлекайся! Чем грозит ночевка в степи без огня?

– Так голодные звери придут, – ответил Тагир, прислушиваясь к близкому вою стаи волков.

– Звери, конечно, неприятны...

При свете луны удалось разглядеть, как несколько поджарых хищников, кружащих вокруг стоянки, были откинуты какой-то неведомой силой на длину полета стрелы. Они не поднялись. Остальные же, втянув запахи, исходящие от желанной добычи, сменила вой на жалобное поскуливание и рванула прочь.

– Вернемся к нашему разговору. Так чего бояться в темноте такому смышленому джигиту? Даже если поставить ловушки – умный ход с ветвями деревьев, – и разложить мясо павшего коня подальше от лагеря – ты бы точно отвлек их. Ловушки, кстати, не сработали из-за меня, – голос невидимого собеседника был спокоен, лишь небольшое подначивание слышалась в его словах.

– Ну не знаю! Скажи сам,– Тагир понимал, что столкнулся с существом намного опаснее волков, но старался тянуть время.

– Потому что в темноте прихожу Я!

Чувствовалось, что загадочный гость готовит продолжение своей громкой фразы, но джигит перебил его:

– Всегда приходишь? Как только погаснет костер – и ты тут как тут? А если в разных концах степи две или сразу десять ночевок останутся без света?

Невидимый громко засопел и неохотно произнес:

– Ну, везде я, конечно, не успею, – голос замер, но тут же радостно продолжил: – Но могут прийти мои братья.

– И чем же ты с братьями опасен? Чего-то я про вас ничего не слышал, – в интонации Тагира сквозило недоверие.

– Мы можем сожрать твое тело, поглотить искру твоей души!

– Значит, вы – гули! Выпрыгиваете из земляных ям и убиваете одиноких путников?

Гость испустил возмущенный возглас:

– Гули и скрытни – это мелкая сошка, им только на мертвечину и приходится рассчитывать, если рядом дэвы³!

– Дэвов не бывает. Старики говорят, что ушли они в свои небесные дворцы. Будь у меня чертог с прекрасными пери, я не стал бы болтаться по степям и высматривать потухшие костры.

– Ты думаешь, мне страшен огонь?! – В мгновение над углями взвились языки пламени, а над Тагиром нависла огромная фигура дэва.

– Здоров же ты – на двух отличных бойцов хватило бы!

Великан лишь ухмылялся, позволяя джигиту рассматривать себя с головы до ног. Кожа была нечеловечески белой, как снег с вершин гор, а глаза ярко-голубыми, словно лазурь неба. Белесый зрачок, похожий на крошечное облако в синем оке необычного собеседника и клыки, приподнимающие верхнюю губу. Одет он был в шкуру леопарда. Юноша даже представить боялся размеры этого хищника при жизни – видимо, под стать гиганту.

Дэв потянулся, чтобы показать себя с выгодной стороны и поиграть мускулами.

– Хорош, тебя бы в сражение. Небось, одним ударом кулака лошадь валишь? – выдохнул Тагир.

– Меня и моих братьев во все времена пытались привлечь на свою сторону и грозные правители, и могучие воители, – в голосе великана, рокочущем в голове молодого джигита, слышались и гордость, и тоска. – Помню, называли нас людишки рефаимами⁴... Да, много имен у нас было. И нас много было.

Джигит почти забыл о страхе перед исполином. Стало понятно, что разговаривать ему нравилось больше, чем убивать.

– А что случилось с вами? Ну... с братьями?

– Нас не брали болезни, да и старость не страшила. Но многие погибали в боях, попадали в людские ловушки. Такие крошки, но хитрости вам не занимать. Выживали только те, кто не уступал вам в изворотливости, кто накапливал тайные знания, кто учился управлять силами природы. Я выжил... Долго оставался в своих чертогах: размышлял. Давно не видел братьев, – голос дэва становился всё тише и тише, пока совсем не затих. Видимо, он снова попал в затейливый лабиринт собственных мыслей.

Тагир не стал выводить собеседника из потока воспоминаний, а спокойно уселся у костра, вынул чуть дымящуюся палочку и нацепил на нее два кусочка лепешки.

Через минуту пропитавшийся дымом и подрумянившийся хлеб был снят с прутика. Протягивая один дэву, джигит не думал, что тот согласится принять угощение. А гигант лишь усмехнулся:

– Значит, решил последнюю трапезу разделить с врагом. Может, еще и к огню пригласишь?

– А почему бы и нет? В этой степи не так много найдется существ, которые не хотели бы моей смерти. Вскоре ты сможешь увидеть разгневанных мужчин – кровники уже близко. Они успокоятся, только вырезав весь мой род. А ты хотя бы разговариваешь со мной, – Тагир пожал плечами и, отпив два жадных глотка из небольшого бурдюка с водой, протянул его дэву.

Улыбнувшись, белоснежный гигант принял живительную влагу:

– Чем ты их прогневил?

– Я ничем. Просто старшему брату не повезло – убийство сына князя можно считать или большой глупостью, или страшным отсутствием удачи. Месть за Алана Арисханова была скорой – кровь моих родичей почти утолила их жажду правосудия. Я да старый дед Батырбек, живущий высоко в горах, – последние мужчины в нашем роду.

– Значит, ты в любом случае мертвец?

– Нет уж, я буду сражаться до последнего, раз уж аталык⁵, заменивший мне отца, смог пустить погоню по ложному следу, выкроив мне немного времени. Вот наступит утро...

– А мне казалось, что ты готовился умирать перед моим появлением.

– Не умирать, а с кинжалом в руке дорого отдать свою жизнь... А вообще, подслушивать чужие мысли подло, – Тагир даже хотел обидеться, но решил, что разговаривать интереснее.

Дэв, видимо, тоже не хотел лишаться собеседника. Он примиряюще заявил:

– Больше не буду. Мне нравится, что ты храбрый. Многие меня боятся... А с женщинами вообще сложно. Представляешь, в прошлом веке я предстал, конечно, во всей красе и блеске, перед прекрасной пери, она от испуга поседела в один момент, а её старая нянька тут же преставилась... ну... не такой уж я и страшный, скажи? – гигант широко улыбнулся, чтобы доказать свою правоту, обнажив внушительные клыки.

Немного жутко Тагиру всё же стало, но он решил не признаваться в этом:

– Тебе бы с моей бабушкой познакомиться, та в молодости мужа спасла – прикладом ружья сбила огромного волка с ног, а потом пронзила его сердце острым кинжалом. После победы ей пришлось тащить на себе тяжело раненного супруга к родному селению, а потом еще за волком сходить, чтобы свою правоту доказать глупым соседкам. С тех пор её даже дедушка немного побаивался.

– Складно врешь! – засмеялся дэв. – Хотя встречал я таких женщин... Живой огонь!

– Вот и я себе такую жену найду... – Тагир вдруг вспомнил, что его убивать будут, и добавил: – ...если звезда исполнит мое желание.

Джигит откинулся на траву и молча разглядывал ночное небо – вдруг в последний раз. Дэв тоже запрокинулголову, минуту посидел в такой неудобной позе и тоже улегся поудобнее.

Костер тихо потрескивал, каждый думал о своем.

– А давай ты меня оставишь в живых? – с надеждой спросил Тагир.

– Не могу, – в голосе дэва слышалась печаль. – Пойми, ты мне нравишься, но я уже привязал к себе твою душу – иначе не смог бы долго оставаться в этом мире, лишь на краткие мгновения мы можем покидать небесные чертоги. Мы пленники в своих дворцах...

– Поэтому слышишь мои мысли? Из-за связи с душой?

– Я и твою боль, и любовь к жизни чувствую, и даже надежду на спасение. Это так странно – обычно я слышу только страх... чаще страх перед смертью.

– А зачем ты убиваешь?

– Чтобы продлить свой век, избавиться от болезней или просто... для развлечения.

Снова беседа сменилась громкой тишиной. Тагир думал о том, что ничем не смог помочь роду, не защитил еще нерожденных племянников от кровников – две беременные жены братьев остались вдовами. Младенцев-мальчиков умертвят сразу после рождения.

А дэв жалел, что не сдержал обещание и залез в мысли джигита – мрак отчаянья медленно окутывал разум Тагира.

Дэву хотелось чем-нибудь порадовать собеседника перед концом его жизни:

– А давай я одно твое желание исполню? Только освободить не проси – наши жизни уже связаны.

– А что ты можешь? У меня только одно желание – чтобы мой род не угас.

– Воскрешать умерших не умею, да и убить всех твоих кровников не смогу – их еще и выслеживать придется.

Тагир надолго задумался, прикидывая другие варианты желания, а потом, будто решился на последний шаг в пропасть, спросил:

– А как ты переносишься с места на место? Я тебя даже не заметил. Можешь и меня так переместить в дом моего врага?

– Переместить могу – пространством легче повелевать, чем временем. Только покажи мне в памяти нужную точку...

Уже через пару секунд Тагир очутился перед дверью в жилище главы рода Арисхановых.

– Иди, надеюсь, твой план хорош. Но помни, что я рядом, – дэв был невидим, но его присутствие постоянно ощущалось джигитом – будто собственная тень ожила.

Коротко постучав, Тагир вошел в дом кровников со словами: «Я – гость».

В кунацкой джигита встретили те мужчины семьи, что не участвовали в погоне за ним. Неожиданным стало появление Тагира, тяжелые взгляды бросали они на того, кого считали уже мертвым. Но долг перед гостем считался священным на Кавказе, и приняли сына Атабиевых как почётного члена семьи, Перед ним поставили лучшие блюда и напитки, его развлекали неспешной беседой, а прекрасная Айшет сладко пела под нежные звуки шичепши́на⁶. Пока Тагир не покинет дом, хозяева могли лишь оберегать его от беды да оказывать помощь в любой нужде.

Тяжело было молодому джигиту принимать еду из рук тех, кто убил его родных, но и хозяева насторожились – что-то задумал их враг.

Когда пришел черед ложиться спать, отвели ему отдельную комнату с мягкими циновками и шкурами. Только мальчишку лет двенадцати оставили у её  порога – и заботиться о нем, и присматривать.

Этого-то паренька и решил выкрасть Тагир. Он вспомнил старый обычай, позволяющий избежать мести – если усыновить мальчика из семьи погибшего и воспитать его как своего сына, то по возвращении юноши в дом отца снималась с рода кровная вражда. И решил тогда отчаянный джигит с помощью дэва отправить паренька деду Батырбеку в горы. Надежда, что старейшина в пещерах схоронится да вырастит сына рода Арисхановых, была слабой, но лучше так, чем вообще без надежды умирать.

Собрался было Тагир позвать притаившегося гиганта, но отвлек его тихий шорох ткани. В комнату медленно вошла старуха, было видно, как тяжело ей даются шаги.

Воспитанный в уважении к любой женщине, Тагир кинулся поддержать старейшую мать семьи кровников.

– Вам помочь, уважаемая?

Дождавшись кивка, юноша усадил Мерем Арисханову на циновку и стал терпеливо ждать её слов. Старуха долго и пристально разглядывала Тагира, потом тяжело вздохнула и начала неспешный монолог:

– Ноги плохо держат меня, и спине уже не разогнуться, но я всегда могу почувствовать опасность для своей семьи. Непростой ты юноша... Рядом с тобой стоит Белая Смерть. Я никогда не видела, чтобы кто-то держал смерть за руку, хотя моим сыновьям приходилось её и обманывать, и смеяться ей в лицо. Но твой род она сделает сильнее... – заметив, как Тагир вскинул голову при упоминании о роде, Мерем махнула на него морщинистой рукой и добавила: – Я знаю о вражде наших семей, но не ведаю твоих планов. Чувствую, что звезды свели твой путь с жизненной с дорогой Арисхановых. Ты расскажешь мне о своих планах?

– Боюсь, уважаемая, что не могу вам их открыть, – Тагир был уверен, что Мерем говорила правду, но довериться он ей не мог.

В этот момент старуха незаметным движением извлекла кинжал из складок платья, будто он сам прыгнул в её руку.

– Я хранила мой род почти сто лет. Пока мои муж и сыновья храбро сражались в бесконечных войнах, я растила детей и внуков, я залечивала раны, я оплакивала умерших. Совсем скоро смерть придет и за мной... Поверь, почувствовать это мне несложно. Я остановлю месть, усыновив тебя. Но раньше, чем ты поцелуешь мою грудь⁷, ты на крови поклянешься, что будешь защищать наш род, как и вскормивший тебя.

Удивление Тагира было таким сильным, что он даже на мгновение забыл, что смерть действительно держит его за руку. Он поклонился Мерем:

– Это было бы величайшей честью для меня... Но я не могу дать обещание, если не в силах его исполнить. Вряд ли я доживу до утра...

Старуха громко причмокнула, будто попробовала что-то сладкое и вкусное:

– Молодость глупа, но ум наживается годами, оттачивается жизненными уроками, а умение держать слово – это золотая жила твоего характера. Не отказывайся же от даров судьбы, мой новый сын, – Мерем крепко схватила Тагира за руку и сделала небольшой прокол на ладони.

Молодому джигиту осталось только повторить за мудрейшей женщиной рода Арисхановых слова клятвы и приникнуть губами к её груди.

Мерем улыбнулась почти беззубым ртом и произнесла:

– Сообщу твоим братьям радостную весть. А ты отзови Смерть от нашего дома.

Проводив свою кровную мать до двери кунацкой, Тагир окликнул дэва. Через секунду они переместились к давно потухшему костру в степи.

Гигант, слышавший каждое слово в доме Арисхановых, спешил поделиться своими мыслями с юношей:

– Эта Мерем видела меня, её полуслепые глаза смотрели прямо в душу. Не думал, что Зрячие еще ходят по земле.

– Думаешь, она сдержит слово и прекратит кровную месть?

– Уверен в этом!

– Тогда можно и умирать с чистым сердцем. Можешь поглотить мою душу, – Тагир был странно спокоен, он полностью смирился с судьбой, посчитав себя обязанным дэву за спасение рода.

Гигант даже подпрыгнул от негодования. Выглядело это комично, но даже улыбнуться сил не оставалось. Тагир просто молча любовался звездами.

Дэв что-то недовольно пробурчал. Потом зажег костер, неожиданно пропал, но только чтобы через минуту явиться с тушей свежеубитого волка. Он без усилий оторвал голову и лапы своей добыче и насадил туловище на импровизированный вертел из ранее использованного для ловушки дерева. Видимо, все приготовления успокоили его:

– А как же обещание Мерем? Ты поклялся хранить два рода!

– Сегодня я всем просто должен! Тебе я тоже обещал...

Дэв кивнул и перевернул шампур с волком:

– Ты с кровью любишь?

Тагир против воли улыбнулся:

– Волчатину не пробовал.

– Много потерял. Я выбрал помоложе – не жилистого.

– Значит, последнюю трапезу мы все-таки разделим. Будь моим гостем, – торжественно заявил Тагир и вынул две небольших луковицы из походного рюкзака.

Мясо волка скворчало на огне и удивительно приятно пахло. Далеко в горах рождался новый день. Сидящие рядом дэв и человек совершенно не знали, что им делать.

В голове Тагира проносилось множество мыслей. И самыми настойчивыми были слова Мерем о дорогах, которые иногда пересекаются. И тут озарение снизошло на уже попрощавшегося с жизнью джигита:

– А если ты останешься со мной? Если разделишь со мной оставшуюся жизнь? А после смерти я уйду с тобой – по собственной воле. Только боюсь, что тебе придется постоянно прятаться. Согласен ли?

– Никто никогда не предлагал мне разделить свою жизнь. Многие хотели быть хозяевами моей силы и мудрости, но никто не предлагал связать души. Живя с людьми, мы теряем большинство способностей – все больше и больше становимся похожими на вас.

– Значит, не согласен...

Дэв проверил готовность мяса с помощью кинжала, а затем покачал головой:

– Почему же, согласен. В небесных чертогах ужасно тоскливо, а охраняя два рода, мы не успеем заскучать... – заявил довольно улыбающийся гигант, отправляя в рот почти целого волка разом.

Тагиру показалось, что у дэва пар повалит из ушей, но тот только облизнулся:

– Налетай. Стынет же!

Счастливый джигит так никогда и не признался, что волк был жутко жестким. Но, скорее всего, дэв и сам услышал это в его мыслях, но предпочел промолчать. Надо быть очень тактичным, когда мысли одни на двоих.

Много испытаний выпало на долю Тагира, ведь долгую жизнь подарил ему Создатель, но с каждым годом оба родных ему рода крепли и богатели. И даже завистники и враги предпочитали быть его друзьями.

***

Айшет прижалась к деду и прошептала:

– Это была самая лучшая легенда. Я запомню её навсегда, – поцеловав Тагира в щеку, она, наконец, согласилась пойти в кровать. Все были восхищены интересным рассказом.

На рассвете старший сын Тагира Атабиева – Мурат – сладко протягиваясь, вышел из калитки благоухающего вызревшими яблоками сада. На мгновение ему показалось, что вверх по тропке, ведущей к горному перевалу, поднимается его старый отец. И хотя он выглядел совсем как семьдесят лет назад, Мурат сразу узнал его. 

Рядом со старейшиной рода можно было разглядеть исполинский белый силуэт. Казалось, что они о чем-то увлеченно беседуют.

 _________________________

¹Бешме́т — одежда в виде кафтана со стоячим воротником. Надевался на рубаху и под халат, хотя в быту мог носиться самостоятельно. Иногда сближается с архалуком (отождествляется с ним или считается закавказской разновидностью)

²кровная месть – древнейший принцип, характерный для родо-племенного строя, согласно которому лицо, совершившее убийство, либо кто-либо из членов его семьи (рода, племени, клана, группировки) обязательно подлежит смерти в порядке возмездия.

³дэвы – сверхъестественные существа, встречающиеся в иранской, славянской, армянской и тюркской мифологиях.

⁴Рефаимы – народ мифических ветхозаветных исполинов.

⁵Аталык – на Кавказе «аталыком» называли не отца ребёнка, а воспитателя (приёмного отца). Аталычество – древний обычай, зафиксированный в этнографии Кавказа, по которому, ребёнок вскоре после своего рождения, переходит на некоторое время (для воспитания) в другую семью, а затем возвращается к своим родителям.

⁶Шичепши́н (шикепши́на) – адыгский народный струнный смычковый инструмент.

⁷Реальный обычай адыгов. Поцелуй груди матери кровника означал усыновление и снимал кровную месть. Использовался крайне редко