Автор вдохновился книгой Ю.А. Сенкевича «В океане «Тигрис». Для понимания истории читать ее не обязательно.

– Пошла отсюда, по… понаехавшая!

Коля справился с ругательством, которое частенько слышал от папы, и столкнул Виолку со скамейки, провел по грязным доскам рукой, потер ладонь о выцветшие шорты и довольно плюхнулся сам. Передвинул кепку козырьком назад и огляделся бобылем. Виолка отползла в сторонку, к кучке то ли грязи, то ли песка, закопалась в него ладошками. Из первого подъезда заголосил "Владимирский централ", взвизгнула бабка с первого этажа, пахнуло перележавшим мусором. Драный серый кот, недовольно мяукнув, запрыгнул на старые проржавевшие качели, те раздосадовано скрипнули. Обшарпанная жизнь общежития по улице Советской постепенно продирала глаза.

Коля мотнул ногой, ковырнул болячку на коленке и надулся. Виолка терлась у невысокой лестницы, пинала мелкие камешки – два коротких черных хвостика на голове прыгали из стороны в сторону в такт ударам – и скучала. Длинная розовая юбка на подоле покрылась грязью, карман на груди рубашечки просил еды. Виолка иногда косилась на Колю, но не подходила: больше они не дружили. Так ей и надо, решил Коля и надулся еще сильнее.

Делать во время летних каникул оказалось совершенно нечего. Раньше Коля поднимался к Виолке, и если ее папа, сухой, с длинными руками, не отсыпался после смены, они играли в настольные игры и пили яблочный компот. Ее мама, смуглая, морщинистая и неулыбчивая женщина, совала ему в карман печенье или конфету, ругала, если он хватал дворового кота за хвост. А потом Колин папа перестал уходить на работу, а он – приходить в гости.

Коля с досады саданул ногой по ножке скамейки и ойкнул от боли. В глазах предательски защипало, Виолка по привычке дернулась утешить, но вздрогнула, отвернулась. И вдруг, пошатываясь, шагнула с площадки, отдалилась от Коли. Замерла, спрятала руки за спиной и опустила голову. У входа во двор стоял незнакомый мальчик.

Воздух словно поменялся. Запах перегнивших картофельных очисток уступил свежести. Притихло радио, и тетя Клава вдруг прекратила болтать по телефону, отошла от окна к плите. Коля утер рукой слезы, хлюпнул носом и хмуро уставился на чужака. Мальчишка хлопнул светлыми глазами и ясно улыбнулся. Чистенький, наивный, под подмышкой книжечка зажата. Ботаник.

Коля фыркнул. Нет, с кем-кем, а с такими слюнтяйчиками он дружить точно не будет. Что он здесь вообще забыл? Такие, как он, должны сидеть дома, чтобы им мамочки сопельки вытирали. А если и выходить – то за ручку и не дальше двух метров от своего подъезда. А этот! Дошел! Коля демонстративно встал, сплюнул и ушел к качелям, гладить кота: пусть чужак осознает свое место.

Зато Виолка, наоборот, обрадовалась: весь двор заполнил ее тонкий, писклявый голосок. Коля хмыкнул: сейчас она замолчит, всхлипнет и уйдет домой – не будет же слюнтяйчик и правда с ней дружить! Навострил уши, предвкушая, случайно придавил кота. Кот взрыкнул и отполз в угол сидения, недовольно сверкнул глазами. Коля отдернул руку и чуть обернулся: хотел не только услышать, но и увидеть.

Виолка со слюнтяйчиком сидели на его скамейке и смотрели в книжку.

Коля моргнул и пошатнулся, словно кто-то его толкнул. Мир перекувырнулся и встал на голову, показал язык и задорно поболтал ногами. Слюнтяйчик не испугался, не оттолкнул Виолку, а принялся что-то ей рассказывать, руками махать. Коля помотал головой. А ведь папа говорил, что ни один нормальный русский не будет дружить ни с ней, ни с ее семьей. Нет, со всеми ними! И такого... такого не должно быть! Их не должно быть. Коля сжал кулаки и решительно подошел к скамейке.

– Я здесь сижу, – изо всех сил нахмурился он и выпятил нижнюю челюсть. Слюнтяйчик точно испугается.

Виолка сжалась, вцепилась в короткий рукав светленькой рубашонки. Черные хвостики поникли, словно засохшая трава с клумбы. Слюнтяйчик широко улыбнулся и протянул руку.

– Рома! – звонко возвести он, хлопнул Колю по ладони и подвинулся. – Присаживайся, места всем хватит. Знаешь, какая книжка классная?!

Коля опешил: такого он не ожидал. Переступил с ноги на ногу, пытаясь придумать достойный ответ, – и не смог. Мир еще раз подрыгал ногами. Коля робко примостился рядом, с ужасом глянул на бесконечные ряды строчек. Ни одной картинки, еще и шрифт мелкий – кошмар! Старье. Как вообще можно с таким трепетом держать в руках таких монстров?

– А о чем она? – неуверенно выдавил из себя Коля.

– О Тигрисе! – Рома от воодушевления аж подскочил. – Представляешь, однажды люди сами построили корабль и отправились на нем по океану! Самые разные, и говорили все на английском и вместе все делали. Правда, здорово?

– А-ага, – зачарованно кивнул Коля. Он живо представил себя на капитанском мостике в черной шляпе и с попугаем на плече. А на палубе куча народу – и все просоленные, загорелые и бывалые! И по этим, сеткам, лазают. А в трюмах обязательно сокровища! Много-много! И он важно командует и иногда пересчитывает золотые монеты.

– А девочки тоже? – пискнула Виолка.

– Бабы на корабле – к несчастью, – фыркнул Коля.

Рома виновато кивнул. Виолка надулась и демонстративно всхлипнула.

– Но думаю, тебе можно, – поспешно сказал Рома и толкнул Колю локтем в бок. Тот сделал вид, что задумался, и медленно кивнул:

– Ну ла-а-а-адно, для тебя сделаем исключение. – Виолка захлопала в ладоши.

– Построим свой корабль! – Рома соскочил со скамейки и раскину руки в стороны, словно собирался кого-то обнять. – Наберем большую команду, весь мир посмотрим! Как Магеллан.

Коля моргнул и впервые за последнее время искренне улыбнулся. Конечно, построят. И отправятся. Все вместе.

– Ура-а-а-а! – запищала Виолка и схватила его за руку, крепко сжала. Хлопнуло окно Колиной квартиры.

Колю словно ледяной водой облило. Вдруг папа увидел? Увидел, что вместо того, чтобы прогнать Ро... слюнтяйчика и черномазую, он сидит рядом с ними? Смеется? Нельзя же! Неправильно! Коля другой. Они его недостойны. С чего они вообще решили, что он собирается строить с ними какой-то корабль? Ничего он с ними делать не собирается! Никогда.

– Я... я пойду. Мне надо, – пробормотал Коля и медленно отпустил Виолку.

– Ты еще выйдешь? – расстроено спросил Рома. Виолка уставилась влажными глазами.

– Я... да. Нет!

Коля мотнул головой и кинулся к подъезду.

– Я завтра приду! Выходи! – донеслось приглушенное. Дверь с тонким пиликаньем захлопнулась. Запахло мочой.

– Ага, – пробормотал Коля, сам не понимая, радуется этому или жалеет.

И Рома правда пришел. Коля привстал на цыпочки, сложил руки на пыльном подоконнике и выглянул в окно – сидит, снова с книжечкой. Пока один, но Виолка, судя по шуму в ее квартире, собиралась. Она никогда ничего не умела делать тихо, потому и играть с ней было весело. Коля вздохнул и наклонил голову.

– Отправил бы я тебя в лагерь, да сволочи эти... А-а-а-а-а, – раздалось сзади.

Коля обернулся. Папа лежал на продавленном диване – еще купим новый, большой, с ракетами на обивке – и смотрел в экран барахлящего телевизора. Шла реклама, сверкающая улыбкой ведущая рассказывала об отдыхе за границей и держала в руках чистящее средство. Когда экран шел рябью, казалось, что количество тюбиков увеличивается, еще немого, и они посыпятся на пол. Было бы здорово: папа приносил другие бутылки.

– Представляешь, к нам чудик один во двор ходит, – поделился Коля. – Но я с ним не дружу: он с Виолкой дружит!

– До чего страна докатилась: они наши рабочие места занимают, нас выживают, а мы заставляем детей дружить! Мы вымираем! Спохватятся – поздно будет! – папа поднял худую дрожащую руку к потолку и погрозил неведомо кому кулаком. На верхнем этаже что-то грохнуло, и он поспешно руку опустил, прокашлялся. – Молодец.

Началось ток-шоу, и папа тут же потерял связь с реальностью. Коля вздохнул и вновь выглянул на улицу. Рома с Виолкой забрались на кучу то ли песка, то ли грязи и, приставив ладони козырьком, грозно оглядывали окрестности. Наверное, впередсмотрящими представляли себя. Коля фыркнул и помахал рукой. Не заметили.

– Или на море бы свозил, – вдруг вновь подал голос папа. Снова реклама. Коля от неожиданности вздрогнул и поспешно опустил руку, отпрыгнул от окна. Щеки с ушами горели, сердце бешено колотилось. – Чайки, песочек. Представляешь, ни разу путевку не предложили, ни разу! Да и не надо, мы не гордые, сами справимся. Все пути отрубили, все пути, – всхлипнул жалобно, приподнялся на диване. – Нате вам песочек, нате вам море.

Коля ковырнул тапочком щель между досками и привалился к стене. Рома с Виолкой его не увидели – а он прекрасно слышал их смех. Они играли. Им было хорошо. Коля зажмурился, сжал кулаки. Он хотел присоединиться к ним, тоже приложить ладонь ко лбу, свистнуть, построить замок из грязи – и корабль. Но все это – неправильно! Вчера он дал слабину, позволил себя запутать, но сегодня должен выдержать.

– Все они такие, и Виолка твоя тоже. Не дружи с ней, правильно. Пусть убираются. Все убираются. А ты... – девушка на экране вновь улыбнулась, – погуляй что ли. Лето, чего дома сидишь?

Коля задумался на миг и улыбнулся:

– Ага! – тогда Коля не виноват, что дружит не с теми: папа сам отправил его на улицу. – Пока!

И пулей выскочил на волю.

Рома с Виолкой все еще возвышались на куче. Коля хмыкнул, медленно прошелся перед ними и уселся на скамейку, отвернулся, искоса поглядывая на них. Рома с Виолкой переглянулись, спустились с кучи и подошли, с интересом посмотрели на Колю.

– Привет, – улыбнулся Рома.

– Привет, – важно кивнул Коля. – Вы играете?

– Ага, впередглядящих! – радостно заявила Виолка.

– Фиговые из вас впередсмотрящие, – ехидно заметил Коля. – Даже как я вам махал не видели.

– Видели! Видели!

Виолка от возмущения покраснела и сжала кулачки. Уставилась во все глаза, даже не по себе стало. Коля на всякий случай отодвинулся – стукнет еще. А кулачки у нее пусть и маленькие, но острые. Да и девчонок бить нельзя, кем бы они ни были, значит и не ответить. Обидно!

Рома рассмеялся.

– Давайте лучше будем корабль строить. Договорились?

И протянул сжатый кулак. Виолка, не раздумывая, опустила на него ладошку. Коля замер. Задумался. Папа же не узнает? Он же даже имена знакомых иногда путает. И что вчера было, не помнит. Да и что такого случился, если он, Коля, немного поиграет? Все равно тут больше не с кем. Коля глубоко вздохнул. Решился.

– Договорились, – буркнул он и неловко шлепнул ладонью по ладошке Виолки.

– Давай, тащи, тащи! – зашептала-зачирикала Виолка, от волнения встала на цыпочки и едва на рухнула на куст, за которым пыталась прятаться.

– Тащи, тащи, – проворчал Коля, опустил доску, шумно выдохнул и вытер со лба трудовой пот. – Какая же ты шпионка, если тебя издалека заметно?

Виолка ойкнула, присела и засопела. Прижала палочки на земле пяткой, и те затрещали. Коля фыркнул. Вновь взялся за доску и с кряхтением и эканьем потащил.

На самом деле доска была легкая – относительно. Рома попытался приволочь одну, так чуть не надорвался, еще и ладони занозил. Пришлось оставить его во дворе, чтобы он место сторожил от невозможных захватчиков. С Виолкой тоже все было понятно с самого начала, хоть она и порывалась работать наравне со всеми. Ее отправили в дозор охранять деревянные сокровища мусорки с соседнего двора и заодно предупреждать Колю об опасности: пиратах и диких животных, притворяющихся простыми взрослыми и домашними миролюбивыми котами и собаками. И основная работа оказалась в прямом смысле в руках Коли.

– Фух!

Доска чиркнула по земле, подняла в воздух пыль. Еще чуть-чуть – есть! Легла рядом с соседками.

– Давайте плыть! – радостно сзади пискнула Виолка. Коля вздрогнул: когда успела?

– Еще не все, – покачал головой Рома. – Подожди чуть-чуть.

Чуть-чуть вылилось в целую вечность – два часа. Сначала следовало доски и бревна связать вместе. Веревочками поделилась мама Виолки: раньше она ими подвязывала помидоры, но ради такого дела она разобрала запасы. Потом прилаживали мачту и крепили парус: родители Ромы отдали старую потрепанную скатерть. В ее центре сверкало желтое грязное пятно, похожее на солнце – красиво. А потом придумывали название. Коля даже голос сорвал, пока определял, что лучше: Величайшие путешественники или Величайшие пираты. Но Виолке хотелось чего-то девчачьего, навроде "Ромашки", а Рома предлагал какие-то заумности. И тут Колю осенило:

– Тигрис! Давайте тоже Тигрисом назовем. Мы же из-за него… Как они, да? Хотя разные. И вместе.

Последнюю фразу Коля прошептал. Уши горели. Стало стыдно. Не перед папой, перед ними. Словно он врал, но ведь не врал! Папа… тоже может ошибаться? Коля вздрогнул, огляделся, словно боялся, что кто-то может прочитать его мысли. Рома улыбнулся

– Ты гений! – и запрыгнул на скрипнувшие доски. – Наш верный Тигрис отправляется за сокровищами! Капитан, отдавайте команду.

– Курс зюйд-зюйд-вест! – щегольнул знаниями Коля. Виолка хлопнула в ладоши.

И они поплыли. Сильный ветер надул полотенце – нет, парус, самый настоящий парус! – и куда-то исчезли старые деревья, выпавшие кирпичи из стены общежития и слова о том, что есть свои и чужие. Пахло солью от воды, в голубой вышине переругивались чайки, и скрипели новенькие доски их бодрого кораблика. Коля улыбнулся, искренне, во весь рот. Ему казалось еще чуть-чуть – и он оторвется от земли, полетит рядом с кораблем, рядом с солнцем.

Рядом с друзьями.

– Ой, – воскликнул Рома.

Коля моргнул. И еще: капля приземлилась на кончик носа. Виолка расстроенно вздохнула.

– Команда, временное укрытие по домам! – попытался подбодрить их Коля и шмыгнул. Расставаться совсем не хотелось, но дождь усиливался на глазах. – Сбор завтра в это же время.

– Возьми пока, почитай, – вдруг сказал Рома, поднял книжку с досок и всунул Коле.

– Ага, – кивнул тот.

Спрыгнул на землю и решительно, подавая пример, как настоящий капитан, зашагал к подъезду, бережно прижимая книгу. Он не любил читать, но эту – можно. Коля придержал дверь, пропуская Виолку, помахал ей рукой, прощаясь. Пропрыгал по лестнице.

– Пап, я дома!

Забежал в комнату. Папа стоял у окна. Книжка выскользнула из рук и с глухим стуком упала на пол. Папа все видел.

Виолка чихнула и засопела. Вытерла рукавом сопли и грустно уставилась под ноги, на лужу, отражающую ее чумазую мордочку с покрасневшим носом и Колину хмурую физиономию. Дождь, злой, холодный, шел два дня, и они не встречались. Выбежали из заточения четырех стен на третий, но Рома не пришел. И на четвертый тоже.

Шел пятый.

Коля зло стукнул кулаком по скамейке. Повернулся, посмотрел через распахнутое окно своей квартиры. Папа смотрел телевизор. Не выключал с того дня, как узнал про обман, Колю не замечал и иногда бормотал про предателей, русский великий народ и неведомых их, ответственных за заговор. Наверное, Коле не стоило бросать его. Надо было остаться, показать, что он за него, всегда был и будет, но ему так хотелось снова полететь, снова согреться… А Рома опять не пришел.

Коля спрыгнул со скамейки и подошел к Тигрису. Доски потемнели, парус безвольно повис. Да какой парус – тряпка грязная! В книге ведь тоже… как у Коли… Ничего не получилось. Зачем только читал? Зачем поверил?

Хрустнула доска. Виолка пожала плечами и слезла с нее. Подошла вплотную к Коле и серьезно, немного зло, посмотрела на него. Он уставился в ответ. Какое-то время они так и буравили друг друга взглядами, пока Коля не выдержал:

– Это ты виновата.

Виолка яростно фыркнула и с неожиданной силой толкнула его так, что он упал. Штаны сразу промокли, ладони заныли, и Коля оскалился, вскочил и толкнул в ответ, сильнее. Теперь в луже сидела уже она.

– Это все ты! Если бы не было тебя! И его! Тоже мне, друзья! Никакие вы мне не друзья, и Тигрис ваш мне не нужен!

Коля со злостью пнул ближайшую доску, надавил, пока она не затрещала. На вторую, кинулся к мачте. Полотенце полетело в Виолку, мачта согнулась пополам. Тигрис стонал и плакал – и так ему и надо! Зачем он только появился?!

– Не бывает так! Не бывает! Д-дура!

Коля тяжело дышал и растирал слезы по щекам, шептал под нос, что он от ярости, а не горя. Виолка ничего не говорила, только смотрела во все глаза. Потом прижала бережно к себе полотенце, встала, пошатываясь, и пошла к подъезду. Тигрис вздохнул последней уцелевшей доской и замолк навсегда.

– Д-дура, – неуверенно повторил Коля и заплакал уже в голос.

Вот теперь он остался совсем один. Больше никаких приключений. Больше никаких полетов. Только заросший двор и белоснежная улыбка девушки из телевизора. Такая же нереальная, как и вся реальная жизнь. Коля шагнул к дому, замер, развернулся – и побежал.

– Эй, куда! – попытался ухватить сзади голос Виолкиного папы.

Советская, парадная ее часть, встретила оживлением, шумом, свежеокрашенными фонарями. Коля шмыгнул через дорогу мимо ровных заборчиков и сверкающих металлом горок, песочниц с рыжим песком и рядов белоснежного белья, сохнувшего на улице – к Роме и дальше, еще дальше, по незнакомым улицам, широким и узким, с одноэтажными домишками и покосившимися многоэтажками. Дальше, туда, где ему будет место.

Дальше, в самый низ: ноги подкосились, и Коля полетел со склона. Злая трава резанула по животу, рукам, лицу, загорелась вывернутая нога. Коля не мог понять, где его руки, где голова – все крутилось и вертелось – катился и катился вместе с комьями земли, камешками и жучками. А потом лежал в липкой грязи и смотрел на небо, на солнце и звезды, едва дыша и не моргая.

Где он, сколько прошло времени, Коля не знал – да и не хотел. Никто не будет его искать. Никому он не нужен. Рома найдет себе новых друзей, если уже не нашел. Виолка его теперь ненавидит. Да и сам себе Коля тоже опротивел.

– Он здесь!

Снова побежали комья, Коля вздрогнул, моргнул и удивленно уставился на чужое лицо над головой.

– Ноги чувствуешь? Руки шевелятся?

Виолкин папа нахмурился, а потом подхватил его, полез наверх. Кто-то запричитал, их окружили другие взрослые, вдруг расступились, как волна от Тигриса, и Коля увидел папу. Он переминался с ноги на ногу, поднимал и опускал руки, нервно облизывал губы. Медленно подошел и взял Колю на руки.

Потом был долгий путь домой, сопровождающийся нервным молчанием, скрипучая дверь родного подъезда и щебетание девушки с ослепительной улыбкой.

– Дурак ты, – вздохнул Виолкин папа. Подошел к телевизору и щелкнул кнопкой. Потом вытащил из холодильника бутылки и выкинул в окно.

И наступила правильная тишина.

На следующий день Коля сам пошел к Виолке. Постучал в дверь, поздоровался и замер. Ее родители вежливо ушли в комнату, оставили их одних в коридоре. Виолка молчала, смотрела на него сердито и ждала. Коля вдохнул:

– Прости. Ты – мой лучший друг, как и Рома. И совсем не дура, а очень умная и смелая, – выдохнул. – Мир?

– Мир, – улыбнулась Виолка.

И они побежали на улицу, где уже ждал Рома, рассеянно оглядывался по сторонам. Смотрел на разрушенный Тигрис. Коля опустил голову.

– Привет, – пробормотал он.

– Привет, – просиял Рома. – А я болел, представляешь! А мама мне сироп горький от кашля давала и говорила, что я хоть так не буду общаться с вами. Но потом я рассказал о Тигрисе, и она разрешила, и я сразу к вам!

– Только Тигриса больше нет, – пробормотал Коля.

– Тогда давайте отстроим его заново, – улыбнулся Рома и протянул от него веревочку.

И Коля с Виолкой тоже взялись за нее.