БРАТ И СЕСТРА

Друг мой! Когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко от берегов Англии. Поверь, что обстоятельства моего внезапного отъезда воистину чрезвычайны.

Даже сейчас, по прошествии нескольких дней, рука моя дрожит над бумагой, стоит мне вспомнить ужас, которому я был свидетелем. Липкая паника сковывает сердце и страх лишает воли. Страх не за себя, за всех нас, за весь наш мир. Быть может, до тебя дойдут слухи, что я лишился рассудка. Увы, я и впрямь безумен от пережитого. Но все это было, было!

Друг мой! Поверишь ли тому, что я доверяю этому письму?

Я пишу в каюте торгового судна. Сейчас глубокая ночь. Капитан ушел спать, одолжив мне лампу и письменный набор. Завтра по утру корабль отправится в долгий путь куда-то в колонии.

За деревянной стеной я слышу море. Оно мерно стучит о борт корабля, и в этом шепоте я слышу ее голос. «Скоро, скоро». Друг мой, мы все обречены!

Позволь же мне начать рассказ. Как ты знаешь, по делам нашей компании я полгода жил в графстве Корнуолл, объезжая оловянные шахты. В конце лета я получил отпуск, провести который намеревался в Лондоне. Я держал путь в главный порт графства, город Фалмут, чтобы там сесть на корабль до столицы.

Мне пришла мысль проехать вдоль побережья, на почтовых экипажах, от одного городка до другого. В конце лета в этих краях цветет вереск, и все болотистые холмы покрываются ковром мелких цветов.

Суровое богатство природы очаровало меня. Одним утром, переночевав в гостинице, я отправился на прогулку к морю. В мои планы входило прогуляться вдоль побережья и вернуться в город к вечеру.

Но внезапно с моря налетела буря. Дождь лил как из ведра. Сильные ветры и дожди не редкость в этих краях, однако эта буря была особенной. Целый час я прятался под большим, поросшим мхом валуном, ожидая, что ливень стихнет. Продрогнув, я покинул свое убежище и побрел сквозь пелену дождя. Больше всего мне хотелось попасть в гостиницу и высушить промокшую до нитки одежду.

Несколько часов я бродил по округе, пытаясь найти дорогу. Дождь стих. Но город словно пропал, словно был смыт водой. Я не узнавал холмов, мимо которых шел с утра, вся местность будто изменилась после бури. Несколько раз я падал на скользких тропинках, ботинки и брюки мои хлюпали от холодной грязи. Тревожно глядя в сумеречное небо, я в отчаянье думал о ночевке на голой земле.

Глупец! Теперь-то я знаю, останься я среди холмов, меня ждал бы лишь насморк и простуда. Но нет! Я упрямо шел вперед, навстречу, как оказалось, опасности куда большей.

Уже под вечер я почувствовал запах моря. Берега в Корнуолле скалистые. Большие серо-зеленые валуны нагромождены вдоль изрезанного обрыва скал. Осмотревшись, я увидел неподалеку белую башню маяка. Спасение! Как моряк, потерпевший крушение и брошенный на волю стихии радуется виду берега, так же и я плакал от счастья при виде человеческого жилья.

Маяк был совсем близко, на выступающем в море каменном языке. Тем не менее еще час я добирался до него. Никакой тропинки вдоль берега не было. Мне пришлось спускаться к самой воде, идти по обкатанной волнами гальке, потом лезть на склон, поросшей мелкой, скользкой травой, и опять спускаться, обходя большие валуны. Когда я наконец дошел до ограды вокруг маяка, силы совсем оставили меня. Солнце уже село, в окне домика при маяке зажегся свет. Вновь слезы радости полились по моим щекам. Там кто-то есть! Сейчас смотритель выйдет мне навстречу, я не пропаду в этой пустыне!

Я подошел к низкой, по пояс, ограде, оперся о шершавую створку калитки. На мой призыв дверь дома отворилась, и ко мне вышла молодая женщина, следом за ней – мальчик лет двенадцати. Одеты они были в простые домотканые рубахи, стеганные плащи, вроде тех, какие носят пастухи в Шотландии, на ногах у обоих прочные кожаные ботинки. Темные кудри женщины были собраны в косу.

- Добрый вечер! – Вспомнив о манерах, я слегка поклонился. Женщина кивнула мне головой в ответ, - Я заблудился и промок. Позволите ли мне обогреться и переночевать у вас?

- Конечно, конечно. Проходите.

Она ответила мне совсем не так, как сказала бы леди, но и без заискивания и коверканья речи, часто свойственных простолюдинам. Женщина говорила со мной, как равная с равным, словно и не задумывалась о светском протоколе. Должен признаться, в тот момент я был в меньшей степени джентльменом, и в большей степени просто уставшим человеком, так что не обратил внимания на форму сказанного. Меня больше заботило приглашение в тепло.

Глупец, глупец! Можно ли повернуть время вспять? Можно ли шагнуть в воды реки времен, и увидеть себя, крикнуть самому себе: «Не входи в этот дом! Убегай, пока в силах!»

Но нет, внутренний голос ничего не подсказал мне. Я с благодарностью оставил на пороге грязные ботинки и плащ.

- Помоги нашему гостю, Врахос!

Мальчик помог мне сесть на скамейку при входе, и достал откуда-то большое шерстяное одеяло. Я, осознав всю неловкость положения, посмотрел на хозяйку. Она деликатно отвернулась и ушла внутрь дома. Я торопливо стянул с себя мокрые брюки и жилет, укутался в одеяло, натянул на ноги мягкие тапочки, предложенные мальчиком. «Видел бы меня друзья из университета!», мелькнула пустая мысль. «В доме простолюдинов, нагишом, в грязи!». Впрочем... Такие ли это простолюдины? Нет, совсем не похожа была хозяйка дома на жену рыбака. Да и ребенок, помогавший мне с одеждой, носил вовсе не народное имя Врахос.

Вслед за мальчиком я прошел в центральную комнату. Сам мальчик куда-то ушел. Помещение это было, очевидно, и гостиной, и столовой. В центре комнаты хозяйка ставила на стол тарелку с горячим супом.

- Мы сами только что ужинали. Кушайте, - улыбнулась она, - Меня зовут Елена.

Я торопливо назвался сам, и бросился к еде. Увы, признаюсь, все мое воспитание и манеры рассыпались как шелуха, стоило мне столкнуться с невзгодами жизни. Что есть человек, как не дикий зверь, лишь немного обученный хорошим манерам? Я жадно съел всю тарелку рыбной похлебки, обжигая язык, почти не чувствуя вкуса.

Утолив первый голод, и с благодарностью приняв вторую порцию, я огляделся по сторонам. Комната, в которую я попал, была поистине странной! Покрытые известью стены, квадратное оконце, камин в дальнем углу. Но и стены, и деревянный пол были устланы расшитыми коврами с теплым золотым шитьем. На столе рядом с глиняными мисками стояли изящные глиняные кувшины с красно-черными рисунками, словно греческие амфоры в музее. На низком диване у стены (тоже накрытым ковром, уже красным) лежали книги и целая коллекция морских раковин. Только сейчас я разглядел, из какой посуды я ем. Ложка была самой обычной. Но тарелка! С тонким орнаментом по кромке, передо мной было настоящее произведение искусства.

Вся обстановка напомнила мне картину, что висела у нас в университете. Помнишь, друг мой? Класс древнегреческой литературы, профессор с жидкой бороденкой ходит из угла в угол, подражая античным риторам, и повторяет раз за разом строки бессмертного произведения.

- «У Дария и Парисатиды было два сына: старший Артаксеркс и младший Кир!», - громко процитировал я. И обернулся на хозяйку, готовый пояснить, что это за странная речь. Представь же мое изумление, когда я увидел ее улыбку и услышал в ответ, на том же древнем языке, цитату из другой главы книги:

- «Скоро они услышали, что солдаты кричат "Море, море!"»

Думал ли я, что доведется читать отрывки из Ксенофонта, завернувшись в теплое одеяло в рыбацкой халупе? Я готов был засыпать Елену вопросами, но тут в комнату вбежала девочка.

- Ты звала меня, мама?

- У нас гость, Таласса. Поздоровайся.

Девочке было лет десять, меньше, чем брату. Такие же темные кудрявые волосы, мокрые от ночного тумана, острые черты лица, живые глаза. Порывистые, но очень плавные движения. Девочка пританцовывала на месте. Одета она была совсем легко, в свободное льняное платье. В руках она держала большую изогнутую раковину.

Я поздоровался с девочкой, поднялся из-за стола, и с поклоном поблагодарил хозяйку за ужин. С интересом осмотрел раковину, которую протянула мне девочка. Признаться, мало что помню из уроков биологии, но такой большой моллюск точно не водится у берегов Англии.

В попытке поддержать светскую беседу, я поинтересовался, придет ли к ужину хозяин дома.

- Мы живем здесь втроем, я и дети, - все с той же легкой улыбкой ответила Елена.

А девочка выпалила:

- Наш папа спит на дне моря!

Сконфуженный, я пробормотал соболезнования. Должно быть, подумал я, смотритель маяка утонул, а у Елены нет возможности переехать. Но девочка продолжила:

- Однажды папа проснется, и вернется к нам!

Признаться, чужие странности всегда сбивали меня с толку. Не желая обидеть ребенка, я начал обдумывать ответ, но тут внезапно силы оставили меня. Тело мое, после холода оказавшись в тепле и уюте, требовало отдыха. Я присел на стул у камина, и понял, что даже глаза открываю с трудом. К счастью, Елена была заботливой хозяйкой. Она позвала Врахоса, и мальчик отвел меня наверх, в комнату. Должно быть, я заснул крепким сном, едва оказавшись в постели. Увы! Как в библейской притче, я спас свое тело, но погубил разум и рассудок, быть может, навсегда.

Проснулся я поздним утром. Из маленького окна под потолком лился теплый солнечный свет. Я лежал, укрытый колючим шерстяным одеялом, на низкой кровати. На стуле я нашел свою одежду. Кто-то отчистил самые грязные пятна. Конечно брюки и сорочка оставались мятыми, но мне ли было роптать.

Я встал и потянулся, задев руками потолок. Комната, где я провел ночь, была не больше чулана. Всю стену занимал книжный шкаф. С интересом осмотрев корешки книг, я нашел знакомых греческих и римских авторов, и книги по ведению хозяйства, и несколько неизвестных мне манускриптов на чужих языках. Некоторые книги выглядели по-настоящему древними.

Распахнув деревянные ставни, я выглянул в окошко. День был чудесным. Над морем по небу бежали белые и серые облака, напоминая о вчерашней буре. С высоты утеса я разглядел светлое пятнышко в воде – кто-то плавал у берега.

Одевшись и пригладив волосы, по узкой лестнице я спустился на первый этаж. В гостиной никого не было. На столе, за тем местом, где я вчера сидел, стояло накрытое полотенцем блюдо. Откинув ткань, я увидел несколько лепешек и плошку с оливковым маслом. В очередной раз подивился выбору блюд и посуде. Они были уместны на юге, а не в наших суровых краях!

Наскоро перекусив, я отправился искать моих благодетелей. Да! Утолив голод телесный, я почувствовал, как возвращается ко мне любопытство и жажда знаний.

Мне хотелось узнать больше об этой странной семье, живущей в маяке у моря, посреди пустошей. Образованная женщина, в такой глуши! Откуда все эти книги, посуда, ковры? Как же она растит детей одна? Совсем не так я представлял воспитание приличных детей. Им следует учиться в школе, с мудрыми профессорами, а не губить свои таланты на морском берегу!

А может быть, здесь скрыта некая тайна? Я вспомнил слова девочки вчера вечером: «Наш папа проснется». Бывает ли, что детский рассудок не вынесет трагедии гибели родителя, и семья вынуждена скрывать безумие чада вдали от других?

У входа я нашел свои ботинки. Обувшись, вышел из дома. Обойдя забор, я увидел Елену. Хозяйка сидела на стуле в тени, и смотрела прямо перед собой в глубокой задумчивости. Кивнул ей, но она словно не увидела меня. Я решил не навязывать своего общества.

По извилистой тропинке я начал спускаться к морю. Ноги и спина мои сразу отозвались ноющей болью, эхом вчерашней усталости. Но, сделав усилие, я приказал телу подчиниться разуму. Свежий воздух, солнце, простая еда, интересные люди – что еще нужно для прекрасного настроения?

Удивительно – вчера, под проливным дождем, я скользил по растекшимся песчаным тропкам и проклинал водную стихию. А сейчас зов моря вновь обрел власть надо мной, как и над любым из тех, чьи далекие предки родом из его пучин.

Спустя несколько минут я был на берегу. Надо мной нависала скала и башня маяка. Огромные, в мой рост валуны ограждали небольшую бухту с серым, каменистым песком. Помедлив, я подошел ближе к воде. Берег обрывался резким уступом, за которым синела глубина.

Здесь, внизу, дул сильный ветер. Погода уже не казалась мне такой чудесной. Большие волны с шапками белой пены разбивались о камни, поднимая тучи брызг.

Я надеялся встретить на берегу юношу и расспросить его о дороге до города. Но, щуря глаза, я рассмотрел, что в море плавает девочка, Таласса. Она плыла довольно далеко от берега. Даже издали было видно умелую пловчиху. Ее темная голова то поднималась вместе с волной, то скрывалась от меня за брызгами. Она крутилась в воде, как рыба на мелководье. Подныривала под гребни волн и опять появлялась, высоко взмахивая руками.

Должно быть, она заметила меня на берегу. Повернулась в мою сторону, и помахала мне, по пояс высунувшись из воды.

Мне пришло в голову, как двусмысленно мое положение: джентльмен на пустом берегу подглядывает за купающейся женщиной, пусть даже и простой рыбачкой! Я утешил себя мыслью, что девочка еще совсем юна. Даже самый чопорный педант не нашел бы предосудительного в том, что взрослый приглядывает за ребенком в море.

Стоило мне подумать об этом, как на горизонте показалась большая волна. Королева всех волн, седьмой вал, губящий корабли! Она приближалась к девочке, а та смотрела в мою сторону, не замечая опасности. Я тревожно подбежал к берегу, не зная, как поступить. Крикнуть ей, махнуть рукой? Или сразу кинуться в воду на помощь?

Прежде чем я решил что-то, волна уже докатилась до берега и на высоком пенном гребне подняла девочку. Тонны соленой воды обрушились на скалы. Я оцепенел, готовый услышать крик и хруст костей. Но вместо этого я услышал смех.

С радостным воплем девочка взлетела в воздух, перевернулась в полете, как циркачка, и нырнула в воду у самого уступа. Волна уже отхлынула, обнажая острые камни. Я увидел, как девочка заканчивает свой акробатический трюк, кувырком выскочив из воды. Какое-то мгновение она стояла на руках – блеснули в воздухе длинные худые ноги. Потом девочка завершила сальто и одним прыжком оказалась на уступе рядом со мной.

- Вы видели? Получилось, получилось! Видели, какая большая пришла!

Не слушая моего ответа, она отвернулась от меня и наклонилась к красноватому плоскому камню, где лежала ее одежда. Сейчас на девочке была только насквозь мокрая рубашка без рукавов, плотно облепившая угловатое тело.

Я деликатно отвернулся, дабы не смущать ребенка.

- Да, волна была большая. Неужели мать разрешает тебе плавать одной?

- Я плаваю лучше рыбы! Это же море!

Опять, как и вчера, я подумал, что девочка, наверное, слегка не в себе. И у нее, и у матери имелись некоторые симптомы кататонии.

- Тебе следует одеться потеплее и выпить горячего, чтобы не заболеть, - начал я, - и эти камни... Не поранила ли ты ноги?

Заскрипел песок. Девочка обошла меня и встала рядом. Она сменила мокрую рубашку на такую же сухую. Два свободно висящих куска материи, застегнутые на плечах бронзовыми заколками, простой поясок на талии. Ноги так и остались босыми. На плечи она накинула темно-зеленую накидку. Мокрые волосы уже намочили ткань на спине. Стоя рядом, она едва доставала мне до плеча, и потому задирала голову, когда говорила со мной.

— Это же море. Оно никогда не обидит меня.

Только что она весело смеялась, но вдруг стала осень серьезной.

- Море – это наш дом, и защитник, и кормилец.

- Да, - ответил я, не зная, как вести разговор, - море – это красиво, много воды...

Таласса рассмеялась, звонким, совсем взрослым смехом.

- Кто в океане видит только море, тот на земле не замечает гор!

Мне показалось, что это цитата, но я не мог вспомнить, какому поэту она принадлежит. Не придумав ответа, я теребил запонку на рукаве. Большую часть времени Таласса вела себя, как и положено обычному глупому ребенку, но сейчас мне казалось, что это она намного мудрее и старше меня.

К счастью, в этот момент сверху раздался громкий звон. Высокий, короткий звук, неожиданно мелодичный и совершенно неуместный у моря. Я повернулся в сторону маяка.

- Это Врахос. Он будет говорить с башней! Пошли, будет интересно!

Опять неугомонный ребенок, Таласса схватила меня за руку и потащила к тропинке. Убедившись, что я иду следом, она побежала вперед, прыгая с камня на камень. Покачав головой, я двинулся следом, внимательно глядя под ноги.

У подножия башни маяка мы встретили Елену и Врахоса. Хозяйка дома все также сидела на низком стуле в тени здания. Женщина смотрела куда-то мимо меня и не ни на что не обращала внимание. Ноги ее были заботливо укутаны шерстяным одеялом.

Мальчик стоял у башни, положив правую руку на стену. В левой руке он держал крупный камень с куском побелки. Присмотревшись, я увидел трещину в основании, из которой выпал этот камень.

Таласса подбежала к брату.

- Начинаем?

- Подожди. Следует объяснить гостю, что он сейчас увидит.

Вновь громкий, задорный смех.

- Ну давай. Но быстрее!

Рассказывая, юноша медленно шел вдоль основания башни. Его пальцы все время касались пористого камня. Некоторые камни он гладил, по некоторым постукивал. Таласса шла следом. Не сразу, но я понял, что она повторяет действия брата. Иногда ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до нужного участка стены.

- Эта башня – последнее, что осталось от нашего дома. Когда-то, давным-давно по вашему счету, на большом острове в океане был храм Владыки Глубин. Наша мать была жрицей в этом храме. Она была лучше всех. И Владыка стал приходить к ней. Да, мама?

Елена вдруг звонким голосом пропела: “Славься, царь морской!”. Опять закрыла глаза. На губах ее дрожала загадочная улыбка, словно от хорошего воспоминания.

- Через год родился я. На острове несколько месяцев не прекращался праздник. А еще через два года на свет появилась Таласса.

Сестра радостно ткнула себя пальцем в грудь.

- Когда она родилась, облик ее был столь ужасен, что жителей острова объял ужас. Они вообразили, что Владыка глубин разгневался на них. И сами отвернулись от него.

- Но почему?.. - Я удивленно посмотрел на девочку. Та пожала плечами, жест маленького ребенка. От серьезности, поразившей меня на берегу, не осталось и следа.

- Толпа обезумела и подожгла храм. Когда они ломились в наш дом, наш отец…

- Сотрясатель глубин! - прошептала девочка. Похоже, ей стало скучно просто слушать рассказ. Теперь она постоянно перебивала брата, вставляя свои реплики. Врахос, и мы следом за ним, уже обошел башню по кругу.

- ...Наш отец разгневался и весь остров ушел на дно моря.

- Буль-буль, - добавила девочка.

- Меня, Талассу и маму отец перенес на край света. Сюда. Из обломков своего храма он слепил нам дом и эту башню. Пока башня стоит, никто не войдет и не выйдет из нашего дома. Мы говорим с башней...

- И поем! Она очень любит стихи!

- ...Она дает нам одежду и все нужные нам вещи.

- А еду нам приносит море! Вчера разбился корабль, везший товары с юга – море принесло нам его обломки, и у нас есть масло на завтрак.

Елена, сидевшая до этого неподвижно, начала слегка раскачиваться на стуле. Вперед-назад, в гипнотическом ритме. Она тихо пела монотонную мелодию, и в самом деле напоминавшую ритуальный напев. Глаза ее были крепко зажмурены. Руки сжались на сиденье стула. Она раскачивалась все сильнее, не прекращая петь.

- Мама очень испугалась тогда, из-за Талассы.

- Я не виновата!

- Прошло несколько месяцев, маме становилось все хуже. Ее разум уходил все дальше и дальше. Тогда наш отец произнес очень сильное заклятье.

- Очень-очень сильное!

- Он изгнал из нашего дома само время. Мы не взрослеем, и наша мать остается в ясном рассудке.

- Но время настойчиво и всесильно. Оно просачивается через заклятье нашего отца, как песок.

- ...Как вода.

- Не знаю, сколько столетий прошло. Не меньше трех сотен. Папа ушел спать на дно океана. И даже храм Древних богов начал разрушаться. Секунда за секундой время проникает под заслон. Мы с Талассой растем. Башня ветшает. Ты же видел вчерашнюю бурю?

Врахос поднял руку и показал мне выпавший камень.

- Из основания башни выпал камень, и барьер истончал. Сейчас мы с сестрой поставим этот камень на место. Барьер вернется. Как и прежде, никто не войдет и не выйдет.

Я посмотрел на юношу, потом на Елену. Вся эта история была обычной детской фантазией, но что за угрозы? Не следует ли матери объяснить заигравшемся детям, что их глупости зашли слишком далеко?

Девочка отошла на несколько шагов. Я повернулся к ней спиной и, глядя в глаза мальчику, начал свою речь.

- Слушайте, дети, мне совсем не интересно, чем вы здесь живете. Я благодарен вам за помощь и кров, но мне, видимо, пора покинуть ваш дом и возвращаться в город. Просто укажите мне дорогу, и...

- Но прежде, чем барьер вернется, он ненадолго пропадет полностью. У тебя будет несколько минут, чтобы уйти подальше.

Мальчик высоко поднял руку и приладил на место выпавший камень.

От башни во все стороны разлетелись серебристы искры, как от железного прута под ударом кузнечного молота. На мгновение я ослеп.

- Теперь ты видишь?

Мальчик подошел ближе. Мальчик? Нет! Передо мной стоял полубог, единокровный брат Тесея и Беллерофонта, родня Персея и Алиллеса, в сияющем медном доспехе и с коротким мечом в руке.   Голову его покрыл шлем со струящимися конским гребнем. Он сделал шаг, и камни затряслись под его ногой, как будто сдвинулся с места целый утес.

Слева от себя я услышал резкий всхлип. Оторвав взгляд от юноши, я взглянул на Елену. Несчастная осела на песок. Ее песня оборвалась. Она то стонала, то смеялась, глядя мне за спину.

Я обернулся, следуя за ее взором, и остолбенел. Мне стало понятно, почему не выдержал рассудок бедной женщины! Друг мой, в тот момент и меня захлестнула волна безумия, темный мрак из самой глубокой бездны!

Вместо девочки у воды копошилось чудовище. Хаос щупалец, шерсти, колючих водорослей, острых зубов и когтей. Чудище вскинулось, зашевелились несколько шей, и на меня смотрел многоголовый морской дракон. Затем шеи втянулись, ушли в сторону, щупальца раскрылись, обнажив огромную пасть с рядами зубов. А вот опять вся эта мешанина частей обрушилась сама в себя, и превратилась в клубок копошащихся склизких змей.

Наконец, словно определившись с обликом, эта ужасная тварь встала во весь рост, намного выше башни маяка. Отвратительный кит, стоящий на хвосте, с клубящимися щупальцами на месте головы. Самое отвратительное, что в этом сине-зеленом теле ясно угадывалась прежняя Таласса – гибкая, и стройная. От узкого хвоста до жадной пасти.

А потом Теласса открыла глаза. Два раскаленных угля, провалы в адскую бездну, жерла двух вулканов — вот что я видел перед собой. Я дрожал, не в силах отвести взгляд, заворожённый и парализованный от ужаса.

Весь мир вокруг потемнел, как во время бури. Из бездны, в которую вели глаза чудовища, в наш мир рвалась древняя, чуждая сила. Неотвратимая, как поднимающаяся волна. На меня обрушился тяжелый, смрадный запах торфяного болота. Вокруг я слышал звуки лопающихся водных пузырей, и из каждого тянулись вверх новые кошмарные щупальца.

Я понял, что сейчас лишусь чувств. Мой рассудок не мог больше выносить этого хаоса.

- Еще не время.

Врахос аккуратно разгладил побелку на стене башни. Мир вокруг принял нормальный облик. Тучи расступились, появилось солнце.

Я сидел на земле, вжавшись спиной в основание башни. Елена отряхивала свой пеплос от песка. Таласса стояла у края уступа, качаясь с пятки на носок.

- Еще не время, - повторил Врахос, - Но уже скоро. Видишь, как глубоки трещины? Скоро отец сможет мною гордиться.

- Уже скоро, - эхом повторила Таласса.

Взглянув на нее, я уже не мог отвести взгляд. Девочка, нет, существо, монстр, чудовище, наследница древних богов океанской бездны, - улыбалась спокойной, понимающей улыбкой.

Только когда юноша подошел ко мне и заслонил меня от нее, я смог пошевелиться. Он положил мне руку на плечо, и я охнул, словно на меня опустилась целая скала.

- Барьер скоро вернется. Поторопись, если хочешь вернуться в свой мир.

Я побежал. Не выпрямляясь, с четверенек, как дикий зверь, я рванул прочь из этого безумного места. Запинаясь о валуны, падая и снова вставая, я зигзагом бежал по полю. Дальше от моря, дальше от башни.

Я был уже у скал, когда услышал шепот Талассы:

- Уже скоро. И тогда я затоплю весь мир.

В этот момент рассудок покинул меня.

Не помню, как я добрался до деревни, как сел на омнибус. Способность думать вернулась только в Фалмуте. Мой багаж и сумка с инструментами остались неизвестно где. В грязной и рваной одежде я был похож на бродягу. К счастью, бумажник с деньгами был во внутреннем кармане пиджака.

Все деньги, что были, я отдал шкиперу корабля, идущего в колонии. Он, верно, счел меня безумным, но позволил сразу подняться на борт. Корабль отходит завтра. Не знаю куда.

Я слышу плеск волн за бортом, и каждая волна вторит демоническому голосу «Скоро я затоплю весь мир».

Сколько времени у нас осталось? Может быть, несколько тысяч лет, пока капля за каплей сточит камни башни. А может быть уже завтра древняя башня рухнет, дети вырастут с нормальной скоростью, и уйдут в мир - древний герой и ужасное чудовище?

Друг мой, друг мой! Если рассудок дорог тебе, держись подальше от юга Англии, и подальше от моря. Пусть я умру от лихорадки в Индии, пусть ты погибнешь – но лучше своей смертью, чем во мраке Древнего бога!