Меньшее зло (Часть I)

Меньшее зло (Часть II) 

Меньшее зло (Часть III)

Протяжный крик совы, заставший Айлу врасплох, заставил девушку поежиться и понадежней укутаться в старенький плащ, то и дело норовящий соскочить с худых плеч. Она брела по болоту в кромешной тьме – света от молодой луны было маловато, – без труда угадывая хорошо знакомую дорогу во мраке. Прохладный ночной ветерок неприятно колыхал волосы и плащ, донося смрад от топи, располагавшейся несколько дальше.

Девушка ненавидела бывать здесь ночью, но выбора не было – некоторые травы, необходимые целительнице, достать можно было только здесь. Притом только в определенное время месяца и суток.

Очередная туча, слишком большая и темная даже для вечно серого Каворна, скрыла небо, стирая корявые силуэты древних дубов-гигантов, каким-то чудом умудрившихся выжить здесь, на Страутских болотах. Айла вздрогнула от очередного шороха и замерла, держась одной рукой за сухую ветку, на которую опиралась. Она могла бы остаться сегодня дома, снова прождать Генри до утра, может, даже Джордж бы пришел в себя, но после событий прошедших дней целый рой мыслей, в основном весьма не радужных, вился в голове, изводя девушку. И, сидя дома, она боялась все больше и больше.

Нет, разумеется, встречи со Зверем она, как и прочие, страшилась, но с самого детства именно лес и болота были ей куда больше милы, чем тусклый и промозглый городишко и его люди, такие же прогнившие, как и деревянные полы в их одинаковых каменных домах. Наверное, именно за это она всегда и слыла странной. Даже до того, как её стали звать ведьмой за глаза.

Девушка глубоко вздохнула, стараясь выровнять дыхание и успокоить сердце, отчаянно стучавшее в груди. Не помогло, но двигаться вперед было необходимо. Скоро полночь, а преподобная мать Селенья хорошо заплатит за кружецвет – единственное лекарство от жуткой боли в руках, мучившей священницу после многих лет работы с книгами. А сейчас, когда работа на вырубке шла через пень-колоду, пара лишних монет им с Генри совсем не помешала бы.

Однажды с раздражением Айла даже подумала, что, раз уж её брат спит с мэровой женушкой, то та, зная плачевное положение любовника, могла бы и помочь. Но тут же со вздохом отмела мысль, прекрасно зная, что даже за одну такую идею брат бы смертельно оскорбился. Да и что уж, она и сама никогда бы не приняла милостыню.

Идти оставалось недолго, впереди уже виднелись просветы между деревьями, вдруг шорох слева заставил девушку замереть как вкопанную. В темноте ей померещился белый силуэт, мелькнувший в кустах. Опасаясь даже вздохнуть, Айла вжалась спиной в ближайшее дерево, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Но движение не повторилось.

Наверное, померещилось. Если нет – времени совсем не осталось. Переборов ужас, сковавший тело, девушка упрямо двинулась вперед, теперь опасливо оглядываясь по сторонам прежде, чем сделать следующий шаг. И лишь выйдя на небольшую опушку, она осмелилась вздохнуть полной грудью.

Луна, наконец выглянувшая из-за тучи, отбрасывала тусклые лучи холодного белого света на полянку, вырывая из мрака гигантскую корягу, похожую на жуткое черное чудовище. Бабушка рассказывала, что когда-то это дерево было Богом для племени дикого народа, жившего в этих лесах, пока не пало от какой–то напасти. Однажды целительница даже слышала, что то было племя хасиндов, но сама в этом сомневалась, полагая, что тот народ древнее.

Айла нашла это место, ещё будучи малышкой лет семи-восьми, и ровно с тех же пор её мучил вопрос: что за сила могла вырвать дерево, толщиной ствола превышавшее её рост, из земли. Когда-то она верила, что это сотворил дракон, позже – ураган, а сейчас ей отчего-то охотнее всего верилось, что сделали это сами люди, которых безмолвный древний Бог берег от ненастий и бед.

Под корягой–то и рос драгоценный кустик трав, целебный эффект от которых создал ни одной целительнице репутацию ведьмы. Маленькие листочки, покрытые легким белесым налетом, поблескивали в лунном счете серебром, так что Айле не составило труда их найти. Опустившись на колени, она достала небольшой нож и, еле слышно напевая песенку, принялась за дело. Песня была старинная, слов незнакомого языка девушка понять не могла, но они отпечатались в памяти ещё с тех времен, когда она ходила сюда вместе с бабушкой, научившей её всему, что она знала.

За работой страхи потихоньку отступили, и, закончив, девушка смело поднялась на ноги, разворачиваясь, чтоб отправиться назад, но в кустах раздался треск, который списать на шутку разыгравшегося воображения было невозможно.

Не задумываясь, Айла, прижав к груди сверток с драгоценными травами, юркнула под корягу и замерла. Как раз вовремя, ибо в следующий миг из густых зарослей болотной травы показалась покатая спина Зверя, заросшая густой белой шерстью. К ужасу девушки монстр отряхнулся и двинулся прямо к её сомнительному убежищу. Горящие демоническим пламенем глаза рыскали по поляне, отсутствие света явно ничуть не смущало Зверя.

Когда он замер в паре локтей от останков древнего Бога-древа, Айла, казалось, забыла, как дышать. Даже сердце её забилось тише, не желая выдать хозяйку чудовищу. Позже, придя в себя, девушка готова была поклясться, что монстр, остановившись, смотрел на неё, прекрасно зная, что она прячется под корягой. Тем не менее, простояв так пару минут, которые показались Айле вечностью, Зверь отвернулся и резво потрусил куда-то в сторону топи. А девушка, не задумываясь, не оглядываясь и не особо разбирая дорогу, кинулась бежать, не останавливаясь до тех пор, пока едва ли не бездыханная рухнула за порогом своей лачуги. Чуду ли она обязана была тем, что не сгинула в том болоте, или Богу-древу, Айла так и не поняла.

***

– Ну что, ведьмак, наконец наскучило создавать иллюзию бурной деятельности? – Рыцарь-капитан Клайв, которому выпивка явно подняла настроение, иронично отсалютовал вошедшему в таверну Эскелю треснувшей кружкой.

– Ну, я хоть создать её пытаюсь, святоша, в отличие от ... – едко парировал ведьмак, подкрепив паузу многозначительным взглядом на храмовника. – А что, разве слугам Церкви можно пить?

Заросшие тёмной бородой щёки Клайва слегка порозовели от выпитого, он что–то забурчал и, гордо вскинув подбородок, хотел что-то возразить, но на помощь ему пришел Генри, подошедший к столу.

– Вряд ли Создателю угодно, чтобы его верные служители умерли от жажды! – Гордый своей находчивостью, парень, явно позабывший, что только что избежал печальной участи,  с улыбкой от уха до уха предложил: – Садись к нам, ведьмак, пиво греется!

– К "нам"? – мученически протянул Эскель, понимая, что глиняный кувшин, по стенкам которого так заманчиво стекала белая пена, Генри нес именно к столу, где сидел храмовник.

– Ну... да... – Парень слегка смутился. – Я просто тут это, подумал, что раз уж рыцарь-капитан вчера помогал тебе со Зверем...

Ведьмак кинул взгляд на церковника. Глядя на его ехидную рожу, оставалось лишь гадать, как святоша сдерживается, чтоб не показать язык, например. Эскель фыркнул –  так легко они от него не отделаются, – и сел за стол, мысленно оправдывая себя тем, что хуже пойла, которое здесь зовут пивом, не может быть даже компания святоши.

– Ладненько, тогда приступим-с. – Ведьмак потер руки, хрустнул костяшками и хищно уставился на кувшин.

Генри одобрительно заворчал и разлил пиво по стаканам.

– За счастливое спасение от смерти, – озвучил он первый тост.

– За двойное, я бы даже сказал, – хмыкнул Эскель, отпивая из стакана и едва удерживаясь, чтобы не заржать над Клайвом, черные усы которого сейчас резко "поседели", бессовестно оставив ведьмака в компании двух "дедов".

– Да ты погоди, милсдарь ведьмак, мы и за второе выпьем. А потом за двойное, только отдельно. – Отмахнулся Генри, почесав бороду.

Ведьмак вскинул руки – парень был до неприличия прав. И с молчаливого согласия рыцаря-капитана вся компания в один присест прикончила кувшин, изрядно, надо заметить, подобрев. После третьего даже храмовник перестал подозрительно коситься на ведьмака, уже братавшегося с Генри.

– А эта нажья моча, как оказалось, крепче, чем я думал, – протянул Эскель, разглядывая над свечой свой стакан и состроив при этом мину, достойную многомудрого ученого, изучающего древний манускрипт.

– А то! – Генри с гордостью грохнул своим стаканом об стол так, что пойло выплеснулось через край, но этого "святотатства" уже никто не заметил. – У нас, в Каворне, это дело любят, гадости не предложат. Давай второй раунд, а, милсдарь, я отыграюсь!

Эскель снисходительно кивнул и поставил руку на стол, состязание по борьбе на руках продолжилось, правда, уже не так азартно, как прежде.

– Ну да, оно и видно, – меланхолично глядя по сторонам, заметил Клайв, опершись подбородком о руку, его осоловевший взгляд неспешно блуждал по многочисленным раскрасневшимся лицам местных пропойц и девок, шнырявших между столиками. Храмовника состязание беспокоило мало. После того, как он трижды кряду проиграл ведьмаку.

– Кстати, да. – Эскель оживился, с интересом глядя, как один красавец с бордовым рылом, перемазанным какой-то дрянью,  интенсивно тычет своему приятелю в морду пучком зеленого лука, явно намереваясь заколоть его этим импровизированным клинком. Отвлекшись, он едва не позволил Генри уложить свою руку на стол.

– Почему у вас тут столько пьяниц?

– Да тут дело невеселое, милсдари, – пропыхтел Генри, с трудом удерживаясь от того, чтобы не ухватить руку соперника обеими – ведьмак не выглядел силачом, но какая-то неведомая сила помогала ему побеждать раз за разом. Ну, точнее,  так думал Генри.

– Раньше тут было не так уж плохо. – Он замолчал, концентрируя остатки воли в руке, уже не слишком-то слушавшейся его.

– Так почему же тогда теперь тут такая зад... – Клайв икнул и быстро поправился: – захолустье?

В этот момент реванш, которого так жаждал Генри, ускользнул прямо у него из-под носа, и Эскель с ликующим "Есть!" грохнул тяжелую ручищу лесоруба о покоцанную столешницу. Тот с обидой прижал отшибленную кисть к груди и принялся её баюкать.

– Да, понимаете, тут раньше все на шахте держалось. – Он пространно указал головой куда-то. – Но потом предприятие это захирело, то ли там серебро кончилось, то ли обрушилось чего-то – не помню, я тогда ещё мальцом был, а на шахте мой батя работал, – но в итоге её прикрыли, а город начал потихоньку чахнуть.

Эскель понимающе кивнул, немало таких историй он слыхал на своем веку.

– И вот теперь каждый тут барахтается, как может. А если не может, то тонет на дне стакана, – закончил за Генри Клайв, не преминув воспользоваться поэтическим сравнением, отчего–то с пьяных глаз пришедшим ему в голову.

–  Ага, или попросту нажирается до белой горячки, желая хоть как-то скрасить ту безнадегу, которая их окружает, – фыркнул Эскель. Он ещё раз обвел взглядом зал таверны и вместо того, чтобы ощутить сочувствие, ему отчего-то стало невыносимо тошно. – А мэр что же?

– А что мэр? – Генри пожал плечами, почесал косматую светлую бороду и вдруг злобно скривился. – Мэр добрые дела делает: землю скупает у тех, кому больше ничего не остается, в долг дает, коли потом с процентом ему вернешь, а если уж совсем невмоготу, с процентами-то, то отработать дает.  Вот только лучше уж я с голоду сдохну, чем у него хоть одну монетку возьму.

– Что-то я не понял: он злодей или все же благодетель? – Клайв стер наконец тыльной стороной с усов пену к большому сожалению Эскеля, уже готового придумать ему новое прозвище.

– Сами судите, сэр рыцарь. – Генри пожал плечами. – Вот только больше половины города теперь в долгах перед ним по самые помидоры.

– А ты? – Ведьмак пристально посмотрел на собеседника.

Генри помрачнел:

– Наш дом продал ещё отец, но платим мы каждый месяц с сестрой исправно. Так что я – нет, – он замолчал и затем добавил чуть тише: – Пока.

Клайв невесело хмыкнул, а Эскель нахмурился. Ведьмачье чутье просто билось в истерике, предупреждая о чем-то. Однако за долгие годы тренировок мужчине, освоившему многие мутантские преимущества, лишь оно одно никак ему не давалось.

***

До дома Генри добрался тогда, когда первые петухи уже проснулись и ознаменовали новый день истошными криками, едва не перепугав пьяного бедолагу до смерти.

– Ух, чтоб вам! – пробурчал он, вваливаясь в слегка перекошенную дверь домика.

На шум тут же прибежала всклокоченная Айла со свечой в руке, прикрывая плечи шалью. Она выглядела утомленной, глубокие тени пролегли под глазами, благодаря чему девушка казалась куда старше своего возраста. И Генри, несомненно, заметил бы это, будь он чуть менее пьян и занят своими мыслями.

А мысли его были далеко, в правом крыле мэрова дома, укутанные в теплые одеяла и уже сладко спящие в этот час. После того, как Клайв свалился под стол и захрапел, а Эскель, неудачно попытавшись пристать к какой–то девушке, разносящей выпивку, удалился в свою комнату, Генри намеревался пойти к Фриде. Он уже представлял, как она брезгливо сморщится,  но все же легко коснется его губ, тут же велев Эмме приготовить ванну, а ему не приближаться, пока не отмоется. Благо, вовремя одумался, вспомнив, что мэр вернулся в город.

С самого начал их своеобразных отношений Генри часто задавался вопросом: зачем он вообще нужен такой женщине, как Фрида Милтон? Но ни разу за почти что целый год так и не осмелился его озвучить. И дело было даже не в страхе узнать нежеланный ответ, а в том, что Каворн был тем местом, где счастье – штука, достающаяся с трудом и обходящаяся дорого. А если что–то Генри и мог назвать так, то только своё знакомство с Фридой. Айла не одобряла происходящее, но, казалось, даже она смягчалась, видя счастливую улыбку на лице брата.

– Ты что, опять от неё? – Усталый голос вырвал Генри из задумчивости. Он вздрогнул и попытался облокотиться на дверной косяк, но промазал и едва не упал носом вниз. К счастью, Айла, наученная горьким опытом, ловко подскочила и придержала его, обхватив за пояс свободной рукой.

– Ой, горе ты моё, где ж ты опять так налакался? – Она вдохнула и подвела брата к шаткому табурету. Свечку девушка благоразумно поставила на полку, подальше от потенциальной опасности.

– Не от неё, я с ведьмаком пил и... ик!.. храмовником. – Он плюхнулся за стол. Кажется, смысл первого вопроса дошел до него только сейчас, но на речь опьянение почему–то не влияло, как, впрочем, и обычно. Целительница изумленно вытаращила глаза, но промолчала.

За окном сверкнула молния, выхватывая из полумрака бледное и осунувшееся лицо Генри, которое клочковатая светлая борода неимоверно старила. Его глаза лихорадочно блестели. Айла привычно уперла руки в боки, намереваясь отчитать его, но отчего–то замолчала, едва открыв рот. Дождь, не заставив себя ждать, тут же забарабанил по крыше. А Айла устало провела рукой по глазам и сжалилась:

– Ладно, давай я тебе помогу.

Она начала расстегивать куртку Генри, тот не сопротивлялся, задумчиво глядя, как пальцы сестры порхают по железным застежкам, а в голове против воли всплыл разговор с Бакси. Слова засранца сорной травой засели в памяти, не желая забываться. Генри тряхнул головой, словно бы стараясь буквально выкинуть из неё нежеланные мысли и поймал руки Айлы.

– Я сам.

Девушка удивленно вскинула бровь, отступая на пару шагов, а Генри неловко поднялся и стянул куртку через голову. Он повел затекшими плечами, задрал рубаху и тихонько выругался, рассмотрев наконец последствия стычки в подворотне.

– О, Создатель! – выдохнула целительница и кинулась к Генри. – Что произошло?

– Ничего, ерунда, – отрезал тот, давая понять, что разговор на эту тему окончен. Зная брата, как саму себя, Айла не стала спорить: если он не захочет, то чтобы выяснить, что с ним приключилось или обработать ссадины, ей придется связать его, как минимум. Такое ей было не по силам, да и если бы раны действительно были серьёзными, он бы без лишних слов позволил ей ими заняться. Таким он был, и изменить его не смогла бы, пожалуй, никакая сила. Даже утонченная и кареглазая, прибывшая из далекой Антивы.

Айла пожала плечами, а Генри вдруг направился куда–то в сторону.

– Может, хоть отвар из герриба, тебе же через пару часов на вырубку? – осторожно предложила Айла, внимательно провожая взглядом брата, который побрел по дому, держась одной рукой за стену.

– Ага. – Он одобрительно мотнул головой, не раз уже это варево выручало. – Но ты не волнуйся, сам найду, я знаю, где оно у тебя стоит. Ложись спать... Ой, исподнее Андрасте!

Споткнувшись о корзину с какими–то травами у стены, Генри выругался так красочно и смачно, что Эскель, услышь он это, уважительно пожал бы ему руку. Отвлекшись, он не заметил, как вздрогнула и побледнела Айла, когда он коснулся ручки двери, ведущей в подвал.

– Стой! – Девушка кинулась к нему, подхватывая брата под руку. – Ты же мне сейчас там что–нибудь разобьешь, ложись, я всё принесу!

Она, пожалуй, слишком энергично принялась оттаскивать его от двери. Но переубедить Генри, решившего что–либо сделать, было практически нереально.

– Да нет, я сам, правда, Айла. – Он выдернул рукав из цепкой хватки сестрицы и распахнул дверь.

Слепо шаря в темноте руками, Генри двинулся вниз по лестнице, идя на свет, что всполохами свечи мелькал впереди.

– Прошу тебя, иди в постель, – взмолилась Айла, но брат кивнул ей, что, вероятно, должно было успокоить.

Понимая, что его уже не остановить, девушка двинулась вслед за братом, обхватив себя руками и кутаясь в поношенную шерстяную шаль, словно бы та могла защитить её не только от холода, но и от того, что сейчас произойдет.

Ударившись о низко расположенную деревянную балку, Генри потер ушибленный лоб и покрутил головой по сторонам – давненько он не спускался в подвал, ставший полноправной обителью целительницы.

– Он был где-то здесь, – пробормотал он, отыскивая глазами на столе банку с темно-зеленой жижей.

Когда он в последний раз подрался в таверне, сестра пообещала спрятать лекарство, чтоб он в следующий раз помучился, но впредь думал головой прежде, чем лезть на рожон. Среди склянок, ступок, баночек и прочей непонятной ерунды найти что–то стороннему человеку было сложно. Однако, вероятно, сегодня был день Генри, и его взгляд практически мгновенно зацепился за искомый предмет.

– Есть! Не спрятала-таки! – Он обернулся через плечо и улыбнулся Айле.

– А надо было бы, – пробормотала она и нервно провела рукой по рыжим волосам, взлохматив их, отведя взгляд.

– Ну же, перестань, я знаю, что ты бы никогда не поступила так с любимым братом! – хмыкнул Генри, беря со стола снадобье, и вновь повернул голову, желая добавить что-то ещё.

Но перекошенное от ужаса лицо сестры заставило его позабыть слова.

– Нет, стой!!! – вопль ужаса эхом прокатился по подвалу. Банка, вырвавшаяся из рук, со звоном разбилась об пол.

Генри инстинктивно обернулся туда, куда был устремлен взгляд Айлы, и онемел: из темного угла, до которого не доставал свет маленькой свечки со стола, на него взирали два желтых глаза.

***

Проснулся Клайв от того, что солнечные лучи безжалостно слепили ему в лицо. Он перевернулся на другой бок и застонал, распахнув глаза – ужасная боль пронзила голову, отдаваясь эхом едва ли не до самых пяток. Похмелье. Нечасто ему, служителю Церкви, доводилось его ощущать.

С трудом сев на жесткой постели, рыцарь-капитан попытался сообразить, как очутился у себя в комнате. Последнее, что он помнил, это то, как они с Эскелем с пеной у рта спорили, носила ли Андрасте панталоны. Клайв зажмурился, надеясь, что страшные воспоминания окажутся лишь плодом пьяного воображения, но тщетно – этот пройдоха таки умудрился разговорить его на столь кощунственную тему. Мысленно в сотый раз пообещав убить ведьмака, храмовник поднялся и, превозмогая боль, направился во внутренний двор таверны, где, к счастью, оказалась бочка с чистой ледяной водой.

С рыком окатив себя из ведра, Клайв блаженно потянулся на солнышке, с удовольствием отметив, что сегодня небо необычайно чистое, а дождь, если и предвидится, то только после полудня – небывалая для здешних мест роскошь. Он чувствовал, что вместе с мурашками от ледяной воды по телу распространяется и энергия, а боль в голове слабеет. Хоть и куда медленнее, чем хотелось бы.

– Кхм?

Храмовник едва не подпрыгнул от неожиданности, когда кто-то за его спиной кашлянул. Он обернулся и увидел девушку, которую вчера встретил на площади. Она неловко улыбалась, сжимая в руках какой-то бурдюк. Заметив непонимающий взгляд рыцаря–капитана, она поспешно вытянула ношу перед собой и пояснила:

– Генри сказал, что вы вчера отмечали с ним чудесное спасение, – она замялась. – Вот я и подумала...

Клайв растерялся, но потом припомнил, что его вчерашний собутыльник после второго кувшина пива сознался, что местная "ведьма" – его сестра. Он благодарно кивнул, переминаясь с ноги на ногу. Рыцарь–капитан вдруг совсем некстати понял, что сейчас он в одних брюках, и скосил глаза, пытаясь отыскать хотя бы рубаху.

– Так что – вот, – она протянула ему бурдюк и, пожав плечиками, добавила: – Это отвар из цветков ленивца, полегчает.

– Благодарю, – буркнул храмовник.

То, что девушка знала о вчерашнем и сочувствовала его состоянию, отчего–то крайне смущало церковника. Эта непонятная неловкость приводила его в замешательство, и он решительно потянулся за снадобьем, но в последний момент целительница случайно коснулась его руки своими пальцами. Девушка отпрянула.

– Я, пожалуй...

– Клайв, ай да старый лис, с утра пораньше уже работает! – Ведьмак, показавшийся из двери таверны, присвистнул. Он потянулся и хитро уставился на открывшуюся ему сцену.

Рыцарь мысленно выругался и хотел было что-то ответить, но сдержался, решив, что устраивать перепалку при даме – пусть и являвшейся подозреваемой, – негоже. Потому он ограничился лишь осуждающим взглядом и отпил немного снадобья. Айла тоже промолчала, но Эскелю, как уже понял Клайв, вовсе не нужен был оппонент, чтобы устроить клоунаду – лишь зрители.

– Оу, или это не по работе? – Ведьмак усмехнулся и сдул с лица надоедливую русую прядь, спускаясь с крылечка.

– Ведьмак... – Клайв остерегающе прищурился, а целительница уперла руки в боки, глядя на мужчин.

– Ну что ж, тогда прости меня, друг-святоша, я не сдержал клятву. – Эскель вдруг засмеялся и примирительно вскинул ладони. – Не уберег...

Айла недоверчиво покосилась на наемника, а Клайв обреченно закатил глаза.

– Я, пожалуй, пойду. Доброго дня, милсдари. – Девушка коротко кивнула и поспешила прочь.

– Доброго дня, – протянул храмовник, задумчиво провожая её взглядом.

– А теперь, если ты закончил утренние омовения и заигрывания, то у нас дело. – Ведьмак мгновенно посерьёзнел. Он кинул рубаху, прежде висевшую на перилах у входа, Клайву, еле успевшему её поймать.

– Какое? – Тот быстро натянул её, вопросительно глядя на наемника.

– Единственное, что я понял из слов мальчишки – у нас новый труп. – Пожал плечами Эскель и направился прочь, не оглядываясь на своего вынужденного союзника, который тщетно пытался натянуть на ходу сапоги и тунику, украшенную пылающим храмовничьим мечом.

– Ты уверен, что это наше дело? – разочарованно протянул Клайв, разглядывая тело женщины, лежавшее в переулке за домами.

– Ну, убил её не Зверь, если ты об этом. – Эскель, склонившийся над трупом, раздраженно посмотрел на святошу снизу вверх. – И не малефикар, если он, конечно, не решил сменить тактику с раздирания жертвы в клочья на яд, чтобы запутать тебя и твоих дуболомов. Скажи им, кстати, чтоб они отошли подальше и не топтались по месту преступления!

Он уже битый час сидел над телом, периодически вскакивая, чтобы в очередной раз обойти пустой грязный переулок в поисках неизвестно чего. Рыцаря-капитана, ровным счетом ничего не понимавшего ни в трупах, ни в уликах, ни в расследованиях, это чрезвычайно раздражало.

– Яд? – зачем–то переспросил храмовник, скучающим взглядом обводя место преступления. Энтузиазма ведьмака он не разделял.

Эскель возвел очи к небу и нехотя указал на черные губы и распухший язык трупа, выпавший изо рта.

– Либо так, либо... – Он задумался и, выпрямившись, оглянулся на капитана стражи, околачивающегося рядом. – Капитан Мэйс, у вас тут в округе растут вороньи ягоды?

Рональд недовольно поморщился и пространно пожал плечами.

– Ну, такие черненькие... в лесу на кустах растут... – вздохнул Эскель. – Их ещё используют когда, ну, это... мужик не могёт.

– Не слышал о таких, – презрительно фыркнул капитан стражи.

– Вот, видишь, святоша, либо ягоды она съесть не могла, либо наш друг Мэйс... – ведьмак, усмехнувшись, замолчал, чувствуя, что дальше бесить обоих капитанов неразумно.

– Ну тогда и оставим это ему, нам нужно заняться нашим делом. – Клайв отошел от стены, поправляя ножны на поясе.

– Нет, святоша, наше дело встало... – задумчиво протянул Эскель, зачем–то убрав с лица мертвой женщины спутанные светлые волосы.

– Мои люди обыскивают город, как я и обещал. – Влез в разговор Мэйс, неодобрительно глядя на ведьмака своими маленькими запавшими глазками.

– Прекрасно, капитан, вне сомнения, это должно принести плоды. – Кивнул Клайв.

– Ага, – фыркнул Эскель, холодно окинув стража взглядом. – А пока плодов не видно, займусь-ка я этим. – Он кивнул на труп.

– Мои люди справятся... – начал было Мэйс, но ведьмак его оборвал.

– Пусть лучше ищут малефикара. А куда теперь отправят её? К доктору Хоббсу? – Дождавшись утвердительного кивка капитана стражи, ведьмак закончил: – Тогда я навещу его позже, а сейчас мне нужно идти.

Он направился к выходу из переулка, но Клайв окликнул его:

– А ты куда?

Эскель, обернувшись через плечо, усмехнулся:

– Не бойся, не раскрывать это дело без тебя. Хочу проверить одну идею.

– А мне что делать?

– А я почем знаю? Сходи, помолись, у вас это, вроде, принято, – засмеялся Эскель, но стоило ему завернуть за угол, как улыбка тут же потухла. В который раз за дни, проведенные здесь, чутье било тревогу. Но на этот раз ведьмак намек понял: случайных смертей в Каворне не происходит.