Звери за оградой

— В лесу за оградой полно зверей, — такими словами в деревне встретили путников, — как вы добрались?

— Мы сами кого хошь напугаем, — хохотнул Улв, — Лобо таких горшков кривых напёк, только нечисть отгонять!

Бледнокожий веснушчатый Лобо густо покраснел.

— И вовсе они ровные! — взвился он. — На ярмарке каждый за серебрушку уходит. Хант, скажи ему!

Хант молчал, мрачно оглядывая деревеньку сквозь полуоткрытые ворота. Она была, прямо сказать, захудалой: одна-единственная улица, неровная и ямистая, покосившиеся, серые от времени домишки, поросшие мхом тесовые крыши, тощая коза, объедающая траву у забора, — и это летом-то! Лишь ограда выглядела добротно. Основательно вкопанные столбы, плотно, в несколько слоев, переплетённые толстыми ветками. Внушительные ворота, окованные железом. Открывший их парень смотрел исподлобья, мрачно.

— Здравствуй, добрый человек, — пророкотал Хант, — нам бы из колодца свежей воды взять да лошадь напоить. Дозволите?

Из-за спины привратника просочился щуплый шустрый мужичок, оттеснил его в сторону и суетливо зачастил:

— Дозволим, отчего б не дозволить. Вода, она всякой твари нужна. Да ты отойди, дай почтенным путникам пройти. — На радушно протянутой в сторону ладони остроглазый Лобо заметил тонкие полоски старых шрамов. — Тут к колодцу одна дорожка, не заблудитесь, хе-хе. Лошадка ваша, видно, притомилась, ей бы отдохнуть и напиться, лошадке-то. Да вы не спешите, всё одно поспеете, да. Я староста тутошний, а вы-то куда путь держите?

— Гончары мы, а дорога наша в Каменец на большую ярмарку. А что, этим путём торговцы редко ездят?

— Да как стороной новый тракт проложили, так и перестали. Годков, почитай, шесть или семь. А тут и зверья в лесах развелось, хоть даже днём не выходи. Третьего дня наших лисы подрали, стоило на опушку за хворостом сунуться.

— Лисы? — недоуменно нахмурился Хант. — Это что-то новое.

От каждого дома путников провожали внимательные взгляды. Приезжие здесь и впрямь были в диковинку. У колодца телегу тут же обступили таращившиеся на них чумазые ребятишки. Сначала на почтительном настороженном расстоянии, а потом, ободрённые болтовнёй смешливого Лобо, всё ближе и ближе. Очень скоро они сунули любопытные носы и под днище телеги, и между колесных спиц, и под тент с горшками, откуда их тут же шуганул бдительный Улв, и чуть ли не в рот к смирной пегой кобыле.

* * *

— Говорят, там за оградой — звери. И люди перехожие пропадают. Смотрите в оба, — напутствовали их.

У Лобо эти слова не выходили из головы всю дорогу. Он думал о них каждый раз, когда взгляд падал на зелёный камушек, висевший на шнурке на груди Ханта. Не забывал, пока они отматывали вёрсты по ровному новому тракту, помнил, когда съехали на узкий захудалый просёлок, поросший травой.

На следующий день после сворота светлый лиственный лес как-то резко сменился густым непроглядным ельником, давящим, мрачным. Высокие стволы и нижние ветви деревьев покрывал сизый клочковатый мох. Поредели и смолкли птичьи трели. Исчезли мелкие цветы вдоль обочин. Иногда Лобо слышал, как в стороне от дороги шумно вздыхало и ворочалось крупное и тяжелое. Или это ветер шевелил лапы старых елей, отчего они скрипели и терлись друг о друга?

* * *

Что-то в деревеньке было не так. В выжидающих взглядах взрослых, в сосредоточенной ребячьей возне вокруг телеги, да даже в запахах — душных, затхловатых. Вовсе не летних.
   

Путники медлили. Не спеша из берестяного ведра напоили кобылу. Она пила, шумно отфыркиваясь и нервно переступая копытами, кося по сторонам тёмными блестящими глазами. Напились сами. Вода была годной, свежей и прохладной. Нормальной. Улв хохмил, пытался разболтать местных — да всё впустую. Те отмалчивались да отводили глаза. Больше тянуть было невозможно.

— Что ж, спасибо, люди добрые, за воду да приветливость. А мы двинемся своим путём.

Кобыла радостно ржанула, телега дрогнула и тронулась с места. Во все стороны от неё порскнули деревенские ребятишки, но не убежали, а сгрудились поодаль, не спуская с отъезжающих путников глаз. «Сейчас случится!» — стукнуло в груди Лобо. И верно. Через несколько лошадиных шагов колесо подпрыгнуло на небольшом камне. Что-то громко хрустнуло. Возмущённо звякнули глиняные горшки. Телега резко остановилась, завалившись набок. Лобо соскользнул с края, присел на корточки, заглянул вниз.

— Ось сломалась.

Она треснула и разломилась у самого колеса. Край был таким, будто кто-то специально подпилил его ножом или острым камнем.

— Придётся задержаться, — поморщился Улв, — хорошо, мы не сильно спешим.

— Да вы не торопитесь, не торопитесь, — вынырнул откуда-то деревенский староста, — чините себе спокойно. Мы вас не гоним, хе-хе.

Когда колесо наконец встало на место, уже сгущались сумерки. Заката было не видать, небо заволокло плотными облаками. Вновь появившийся староста, а он так и шнырял поблизости, то и дело отходя по своим делам, а потом снова возвращаясь к путникам, довольно усмехался.

— Да вы оставайтесь-оставайтесь, тут и заночуете. Куда вам соваться за ограду на ночь глядя. Там звери. Уйдёте и не вернётесь. В наших краях это означает: съели, хе-хе.

* * *

Они явились молча, в темноте. Бледные лица выглядели неразличимо одинаковыми. Слитный силуэт толпы топорщился рогатинами и вилами.

— Оружия нормального не нашли, — хмыкнул Улв, — но нам же проще.

— Началось, — выдохнул Лобо и потянулся в телегу. Там, на дне, под горшками и плотной тряпицей, таился надежный, хорошо смазанный самострел.

Хант сжал ладонью зелёный камешек на ремешке, запуская его память. Как раз вовремя. Один из толпы — староста? — вышел вперёд и затянул, протяжно, заунывно:
— О всемогущий повелитель рода человеческого, к тебе нижайше взываем. Прими тепло и влагу из жил чужаков, даруй верным слугам своим процветание и долгую жизнь. Укрой нас от тварей земных и духов небесных. И придай нам силы!

Голос взвился до высокого, гулко разнёсшегося в ночном воздухе. Говоривший полоснул лезвием по ладони и махнул рукой. Веером разлетелись светящиеся тускло-красным брызги. За спинами толпы завихрилось багровое марево, быстро сгущаясь в нечеловеческий шипастый силуэт.

— С кровавым культом связались, мрази! Не удивительно, что на них тут лисы нападают. Лесной хозяин всегда с багряным враждовал. И что им нормально не живётся? Даже детей не пожалели, сволочи! — Улв сплюнул, заметив в толпе невысокие щуплые фигурки.

Лобо наконец выудил из-под горшков самострел, в руках Ханта и Улва будто бы сами собой возникли копья с широкими длинными наконечниками. Суетливого жалкого старосту было не узнать. Он как-то хищно подобрался, пальцы раненой руки неестественно удлинились.

— Убить их! — завизжал он, снова стряхивая с ладони темные брызги.

Толпа подалась вперед. В первую секунду Лобо стало жутко. Рука дрогнула, и первый болт полетел не в нападающих, а ушел выше, в багровый сумрак. Мерцающая дымка расступилась дырой и с тихим вздохом сомкнулась. Затхлый тяжелый запах усилился. Лобо тряхнул головой, будто очнувшись от муторного, маетного сна. Толпа подступала, ощетинившись рогатинами и граблями, глаза светились красным. Заряжать самострел снова времени уже не было.

Он ухватил со дна телеги короткий широкий меч и прыгнул к толпе. Шаг вперёд, поднырнуть под чужую руку — заржавленные вилы поворачивались к нему, но медленно, слишком медленно, — отбить в сторону древко и ударить в шею. Хрип. Всплеск тускло светящейся крови. Белки выпученных глаз. Присесть. Откатиться, пропуская над собой жердину. Рубануть вскользь под коленями. Отметить краем глаза падающее тело и взрезать следующему мягкое брюхо. Он услышал позади странный звук и обернулся, не глядя отмахнувшись от кого-то.

Вокруг старосты, воздевшего руки к небу, с визгом и гулом закручивался багровый смерч. Кровь из только что распоротого брюха и вскрытого горла струйками тянулась к нему. Взмыли в воздух оброненные вилы и мелкие камни. Закружились вихрем и, будто брошенные невидимой рукой, полетели в двоих, отбивавшихся у телеги. Улв закрутил копьё колесом, камни разлетелись в стороны. Хант прянул в сторону, пропуская вилы мимо, метнул копьё. Длинное широкое лезвие с хрустом пробило переносицу. Староста рухнул, и стало тихо.

Хант хлопнул ладонью по зелёному камешку на шнурке, останавливая запись. Всё. Этого довольно. А то, что случится дальше, чиновному чародею знать не след.

* * *

Жертв в деревне получилось всего четыре. Пятый, с подрезанными под коленями сухожилиями, так и остался у телеги, глухо подвывая от боли, его не стали добивать. Остальные, как только староста упал замертво, а багровый силуэт развеялся в стылом ночном небе, попятились и скрылись в темноте.

— Что в городе скажем? — Лобо делал вид, что смотрит вперёд, на тропу, а сам нет-нет да косился на мрачного Ханта.

— Что тут думать, — буркнул вместо него Улв, — скажем как было. Отбились от внезапного нападения, уничтожили представителей опасного культа. Как преодолели кровавую защиту? Просто повезло. Дайте награду.

Хант волочил двоих, по одному взяли Лобо и Улв. Этого Лесному хозяину было достаточно — и для благодарности за покровительство, и для того, чтобы злополучную деревеньку ненадолго оставили в покое. Хотя бы до тех пор, пока туда не явятся чистильщики и не выжгут остатки скверны или не убедятся, что с ней покончено.

Они углублялись в лес, на ходу меняясь, покрываясь тёмной густой шерстью. Звери за хрупкой оградой человеческой личины.