Я тебя дождусь.

1.

Рут набирала воду в ледяной реке. Солнечные лучи ещё не касались берега, но птицы уже распевались, предвещая тёплый, ясный день.

«Как мне повезло с Вуком», – думала Рут, – «он силён и красив. Лучше всех, кого я знаю. Любая согласилась бы стать его невестой. Но он выбрал меня. Когда урожай будет собран, мы сыграем свадьбу… Я уже окончила платье. И подарки для гостей готовы…»

Рут посмотрела в своё отражение и представила рядом Вука. Он сейчас на охоте вместе с другими мужчинами. Вук – храбрец. Рут с благоговением подумала о том, сколько опасностей поджидает его, когда он загоняет дикого зверя. Все знают: он никогда не возвращается без добычи… Как она гордится им.

Рут улыбнулась и тихо запела.

«Рут! Рут! Ты здесь? Скорее!» – к берегу выбежала взволнованная, запыхавшаяся девушка. – «Они вернулись! Вук ранен!»

Полный воды кувшин выскользнул из рук Рут и разбился.

«Что с ним?!» – не дожидаясь ответа, Рут бросилась к поселению.

Мужчины плотным кольцом сомкнулись над чем-то, лежавшим в центре. Протиснувшись туда, Рут завопила и рухнула вниз. Вук лежал без движения. На его левом боку распустился ядовито-красный цветок с лепестками запекшейся крови.

«Вук! Вук!» – Рут судорожно хватала его за руки, за лицо и орошала его грудь слезами, заговаривая и проклиная глубокую рану.

Кто-то взял её за плечи:

«Это кабан, Рут. Вук заколол его, но не успел отскочить, и в предсмертной агонии зверь бросился на него и задел клыком…»

В этот момент Вук вздрогнул и, на миг очнувшись, но не открывая глаз, прошептал: «Рут, невеста моя. Поклонись Роду… от нас двоих. Мы будем вместе… Я обещаю…»

Потом он захрипел и испустил дух.

2.

Радмила стояла на коленях и молилась.

Говорят, их предкам жилось спокойнее – несмотря на все прихоти матери-земли. И кто знает, может, их потомки будут счастливее. Теперь же наступили тёмные времена для городов русских. Они изнывают от ига орды, пришедшей сюда вместе со степным ветром.

Радмила подняла на икону Богородицы глаза, полные слёз. Под началом великого князя Дмитрия лучшие воины направились к Дону, чтобы дать отпор угнетателям. И когда земля русская, наконец, вздохнёт свободно, Радмила и Военег сыграют свадьбу, народят детей и займутся хозяйством – зная, что никто не потребует себе результаты их тяжких трудов.

«Ты даровала его мне в ответ на молитвы», – шептала Радмила, – «не оставь же нас и теперь. Помоги ему в бою. Спаси и сохрани».

Военег всматривался в тёмные воды Дона. В его сознании рождались смутные образы: дней то ли прошедших, то ли грядущих. Он знал одно: его место здесь, на поле боя. За родную землю, за женщин, детей. Прочие видения рассеялись; в течении реки Военег узнал лицо своей невесты – Радмилы. Добрая, милая, хозяйственная. Сами небеса послали ему эту девушку. Но что есть его личное счастье, когда вся Русь томится, изнемогает под чужим гнётом…

«Идуут!» – закричал дозорный.

Военег не думал уже ни о чём, кроме предстоящего боя. Вперёд! За Русь!

«…За Русь пали наши великие, славные воины. Помолимся за тех, кто дал нам надежду. За всех, кто положил начало освобождению земли русской».

Слёзы градом стекали по щекам Радмилы на траурные одежды. «Я знаю, ты не оставишь нас, Богородица», – шептала она, – «позволь нам быть вместе: если не на земле, то на небе».

3.

Русана сидела у окна и всматривалась в профиль Владислава, склонившегося над свечой. Она видела его раньше во сне. Он являлся ей на святочных гаданиях прошлой зимой. Истинно, высшая сила соединила их. Она же наделила Владислава знанием, не доступным простым умам. Он особенный. Он и единицы ему подобных проведут заблудший народ к свету через Смутные времена…

– Скажи мне, – Русана подошла к нему и коснулась плеча, – когда я смогу назваться твоей женой?

– Ты гораздо больше, чем жена, – ответил он, не отрываясь от формул. – Ты часть меня, часть моей души. Свет, который согревает меня, – он поднял на неё глаза, и тут же Русана почувствовала себя марионеткой, готовой на всё, что он прикажет, – и огонь, который распаляет всё во мне. – Владислав притянул к себе её руку и жадно поцеловал.

– Я знаю, – прошептала Русана, прикрыв глаза, – что мы не случайно встретились в этом мире, и я хочу, чтобы все знали о нашем союзе.

– Скоро, дорогая… Верь мне.

Вдруг дверь содрогнулась от удара. Ещё удар. Треск. Какое-то мгновение, и дверь слетела с петель. Трое мужчин в зипунах ворвались в комнату:

– Вот он, сын дьявола! Держи его!

Русана вскрикнула. Владислав побледнел, но не сдвинулся с места.

Двое сбросили его со стула на пол, а третий приставил нож к горлу:

– Неужто вы, колдуны, думаете, что на вас не найдётся управы? Не дадим вам одурманить народ русский!

Владислав бросил стремительный взгляд на Русану. Как безумная, она металась по комнате, неизвестно кого призывая к помощи.

«Иди к Григорию. Его сила больше моей. Он поможет нам воссоединиться, душа моя», – всё, что он успел сказать прежде, чем его выволокли на улицу на растерзание толпы.

4.

Лиза Рутова, покрывшись пунцовыми пятнами, в третий раз перечитывала письмо на французском. Наконец, она прижала его к груди и рассмеялась от счастья. Петя Вульф признавался ей в любви.

Лиза заново переживала вечер, когда увидела его первый раз; когда они танцевали на балу мазурку и вальс; когда он посвятил ей стихи. А вчера, – сердце Лизы бешено заколотилось, – её поймала за руку гадалка на улице и долго что-то говорила про высшую любовь, несущую своё знамя сквозь века. И вот теперь это письмо. Как обрадуются родители, когда статный офицер с внушительным состоянием попросит у них руки дочери… Лиза расцеловала надушенную бумагу и отдалась мечтам о скором будущем, которое мерещилось ей ещё более прекрасным, чем настоящее.

Тем временем, блестящий офицер Петя Вульф с болью наблюдал, как его младший товарищ Ваня Облязов проигрывался в фараон. Петя знал, что денег у Облязова гораздо меньше, чем он уже был должен однополчанам. Петя пытался вывести его из игры, но Облязов лишь огрызался и повышал ставки. На очередную реплику Пети Облязов вскочил с места:

– За кого вы меня принимаете? За мальчишку, который не знает, что делает, или который не может расплатиться по своим долгам? С какой стати вы решили хлопотать в роли моей матушки?

– Я пекусь о вашей судьбе как старший товарищ, между прочим, знакомый с вашей доброй матушкой и не желающий ей огорчений.

– А идите вы к чёрту! – вспыхнул Иван. – И не лезьте ко мне со своими советами.

– Извинитесь! – вспыхнул Петя.

– Что же, если вам не нравится такое обращение, так вызовите меня на дуэль? – блеснул глазами Иван.

В голове у Пети пронеслись мысли о службе, о матери, о Лизе. Но офицерская честь была превыше всего, и он, словно со стороны, услышал собственный голос: «Послезавтра в восемь. Ищите себе секунданта».

Через несколько дней Лиза слегла в постель. Две недели она мучилась лихорадкой, бормоча в бреду слова из прощального письма своего суженого: «Что бы ни случилось, мы встретимся снова. Молите об этом судьбу вместе со мной».

5.

«Рая, ты должна продолжать», – хрипел профессор, лёжа на кушетке. – «Мы столько лет бились над этим экспериментом. Я знаю, в конце концов, всё получится… Верь мне», – он зашёлся кашлем, не в силах продолжать.

Многое должно было получиться у профессора и лаборантки, влюбившейся в него без памяти много лет назад. Но партия строго оберегала действующий брак Виктора Семёновича, предъявляя заведомо непосильную плату за его расторжение. Всё, что оставалось им с Раей, – это совместная работа, которой они отдались со всей страстью. Эксперимент стал их ребёнком, выездные конференции – совместным отпуском. Она была рядом, когда Виктор Семёнович спасал институт, когда занимался его реорганизацией. Она рядом и теперь, когда он, смертельно больной старик, сжимает её руку, силясь уместить в последние слова всё, что не было сказано за десятилетия:

«Я прошу тебя продолжать. Если у тебя всё получится, то получится и у нас. Мы будем вместе. Уже не здесь – но обязательно будем. Дай нам ещё один шанс».

Всполохи кардиограммы становились всё тише, пока Рая не увидела на экране ровную линию заката.

Ошеломлённая нахлынувшим чувством пустоты, Рая опустилась на стул и закрыла глаза. Не кричать, нет. Ничто не происходит из ниоткуда и не исчезает в никуда. Вот чему её научила наука. Не может быть, чтобы всё было напрасно, чтобы вся жизнь – неудавшийся эксперимент.

Она доведёт его до конца, и они будут вместе. На что бы это ни было похоже.

6.

Римма жевала яичницу, Вова допивал чай, обновляя ленту новостей.

– Чего? – нахмурился он, почувствовав на себе пристальный взгляд.

– Да так, просто задумалась.

Не дождавшись вопроса «о чём?», Римма продолжила:

– А ты бы женился на мне, если бы мы жили не сейчас, а где-нибудь в прошлом? Ну там, в Советском союзе?

Вова усмехнулся:

– А какая разница: сейчас или тогда?

– Ну, не знаю, время другое было.

– И что?

Римма замялась:

– Ладно. А если ещё раньше? В какую-нибудь Смуту или вообще до Крещения Руси?

– Рим, в чём вопрос?

Она встала из-за стола и убрала грязную тарелку в посудомойку:

– Просто интересно, были бы мы вместе в другие времена или нет. Раньше ведь столько сложностей в жизни было. В быту, например… А теперь грязную одежду – в стирку, детей – в садик с восьми до восьми, и живи друг для друга. Теперь гораздо легче быть семьёй, вот что я думаю, – Римма не решалась сказать что-то главное.

– По-моему, это вообще от времени не зависит, – пожал плечами Вова, – ладно, я на работу.

– А если от времени ничего не зависит, может, не будем откладывать свадьбу на «когда накопим»? – бросила Римма вслед закрываемой двери.

– Угу, – автоматически ответил Вова, надевая наушники и сбегая по лестнице вниз.

Дожидаясь на улице маршрутки, он усмехнулся странному вопросу Риммы. Ну и женщины. Что у них в голове? Советский союз, Смута, Крещение Руси. Более-менее знавший историю, он позволил себе умозрительное путешествие во времени. Кем бы он был в СССР? Может, выдающимся учёным-биологом? А в Смуту? Что если колдуном, помогавшим Гришке Отрепьеву взойти на престол? Вова заглянул ещё дальше вглубь веков и увидел себя среди воинов Куликовской битвы, среди древних охотников…

Да, были же у мужчин занятия. Вова сплюнул на обочину. Не то, что теперь. Велика гордость быть рядовым аналитиком крупной компании и получать зарплату за отчёты, которые никто не читает…

Он так крепко задумался, что пропустил свою очередь в подъехавшую маршрутку. Очнувшись, Вова понял, что опаздывает на работу, но теперь его занимали мысли поважнее. «Зачем вообще мне эти отношения, свадьба, дети, если я даже не знаю, кто я?» – размышлял он. И ту же, вслед за этим откровением, у него родилась идея: «Уволюсь. Уеду в деревню. Сяду читать или писать книги. На месте разберусь!»

Вова бодро зашагал в направлении, противоположном тому, где стоял дом, в котором, на девятом этаже, Римма записывала голосовое сообщение подруге: «Помнишь, я ходила к регрессологу, и она сказала, что в прошлых воплощениях на мне был венец безбрачия?.. Кажется, я дождалась. Он скоро сделает мне предложение!»

Через год Римма увидела в соцсетях у рядового аналитика Вовы фотографии, на которых он, в костюме и галстуке-бабочке, обнимает свою коллегу в белом платье и светится счастьем, как круглый дурак.