«Рецепт»

Виктор Владимирович Кошечкин, главный врач ветеринарной клиники «Лапы и хвост», как обычно придя на работу в прекрасном настроении, напевал себе под нос нетленку группы «Браво»:

– Говоря-я-я-я-т, не повезё-ё-ё-ё-ё-т, если чёрный кот дорогу перейдёт, ну а пока… – басил он в свое удовольствие, размешивая сахар в кружечке крепкого кофе.

Тем временем в фойе клиники послышался шум, доктор, оборвав себя на полуслове, выглянул в коридор из кабинета и прошептал:

– Не повезло.

В фойе голосировала Тамара Степановна Варфаломейцева. Заядлая собачница. У нее обитали три прекрасных собачки. Милейший шпиц Граф, чудеснейшая болонка Агнесса и, прости Господи, чихуахуа Виталик.

«У Виталика диарэя», – с порога начинала Тамара Степановна, украшая собой и чихуахуа почти каждое субботнее утро клиники «Лапы и хвост».

«Агнэссочка плохо кушает», – исключительно по вторникам.

«Граф припадает на правую заднюю лапку, его укусила Агнэссочка», – а это по средам.

Но сегодня был четверг, а в переноске у Тамары Степановной сидел, выпучив огромные зеленые глазищи, пушистый черный кот.

– Кот? – удивился Виктор Владимирович, сняв очки на даль и потерев глаза. Вселенная точно дала сбой. Иначе он объяснить четверговое явление Тамары Степановной народу, то бишь, персоналу клиники, не мог.

Варфаломейцева тем временем оформлялась у стойки администратора. Сегодня отдувалась Ляля, студентка ветеринарного института Оля Сидорова, устроившаяся в клинику на подработку для приобретения практического опыта.

– Деточка, представляэшь, – тянула Тамара Степановна, грузная женщина пятидесяти лет с крашенными в «фиолэтовый» волосами и клеткой-переноской в руках, – приходим домой, Виталик лаэт, Агнэссочка забилась под трэльяж, Граф рычит на диване, а на полу сидит это черное недоразумэние и шипит… Откуда кот взялся в запэртой квартире? Прямо мистика. Мы вместе с Ганечкой (Гансом, мужем Тамары Степановной, прим. Кошечкина) изловили паразита, и я сразу к вам. Вдруг у него лишай или другие паразиты, и мои бэдные лапушки подхватят заразу…

– Виктор Владимирович, примите? – с надеждой протянула Ляля, увидев выглянувшего из кабинета доктора.

– Да куда ж я «дэнусь», – пробурчал доктор тихонько, а сам выдавил приветственную улыбку, напялил очки обратно на нос и воскликнул:

– Какие люди! Тамара Степановна! С кем это вы к нам пожаловали? Как себя чувствует Виталик?

– Виталик себя чувствует замэчательно! Чего не скажешь об Агнэссочке! У девочки стрэсс! – театрально возвела очи к потолку женщина. – Вот, полюбуйтесь на это чудовище!

Чудовище зыркало из клетки недобро и громко шипело.

– Агрэссивный, может, у него бэшенство? – не унималась Варфаломейцева, пытаясь без помощи врача поставить диагноз животинке.

– Апчхи! – донеслось из переноски.

– Вот, еще и грипп! У кошек бывает грипп?

– Заходите в кабинет, Тамара Степановна, – пригласил Виктор Владимирович, едва не протянув «кабинэ-э-эт» на манер своей клиентки.

– Так я и рассказываю… изловили мы этого паразита, Ганечка завернул его в полотэнце, еле запихнули чудище в пэрэноску, и я сразу к вам! Он поцарапал Ганечку, может, ему сделать прэвивку?

– Коту или Ганечке? – машинально спросил Кошечкин, но сарказма женщина не заметила, поэтому тут же ответила:

– Ганечке, конэчно. Но можно и этому. Ну что ты шипишь? – спросила она кота, тот в ответ натурально «плюнул»: дескать, не желаю с вами иметь ничего общего, дамочка.

– Да, поведение кота и впрямь агрессивное, возможно, он испугался ваших деточек, – решил доктор. – Если не сможем «договориться», будем колоть успокоительное. Сейчас я аккуратно открою переноску…

Едва переноска открылась, чудище выпрыгнуло наружу и залезло под кушетку, стоящую посреди кабинета. За ним тащилось вафельное полотенце «С новым годом» с забавной хрюшкой на картинке, что сводило на нет грозный вид черныша.

– Кыс-кыс-кыс… – попробовал Виктор Владимирович, присел на корточки и потянулся большой ладонью к коту, намереваясь погладить того по прижатым ушам.

– Мьяу! – истерически воскликнул зверь, выпустил когти и царапнул от души ветеринара по протянутым пальцам.

– Ай, зараза! – вопреки врачебной этике не сдержался Кошечкин. Обычно кошки его любили и ластились, это с собаками было сложнее найти общий язык, оттого визиты Варфоломейцевой с ее семейством четвероногих часто становились испытанием. А тут на тебе – котик-братик не признает.

– Лялечка, зайдите! – позвал он, и вскоре в кабинет вошла Оля. – Милая, помогите мне изловить это упрямое создание! – попросил доктор. Лялечка обладала даром успокаивать даже самых агрессивных пациентов клиники.

– Котенька, – нежно позвала Ляля. – Такой хороший, такой красивый… а какой у нас хвостик пушистый, а какие у нас лапки мягонькие…

Но кот не поддался даже обаянию Сидоровой. Напротив, отполз к дальней стенке кабинета, спрятался за корзиной для бумаги и продолжил шипеть, сев на полюбившееся ему полотенце, которое умудрился утянуть за собой.

– Так, ты слева, я справа… – решил Кошечкин, надевая толстые перчатки и подавая Ляле вторую пару. – Ап! Ай, зараза!

Кот прошмыгнул мимо них, но Ляля схватила с пола полотенце и накинула на макушку кота, закрыв тому обзор. Черныш на миг замер посреди кабинета, тут-то доктор проворно его и сцапал под брюшко, усаживая на кушетку:

– Ну, все, беглец, тихо… я просто тебя осмотрю. Ляля, держи ему лапы.

Чудовище обследовали от и до.

– Лишая нет, уши чистые, глазки тоже, усы богатые, лапы ухоженные. Здоровый домашний кот, – вынес вердикт Кошечкин. – Сейчас возьмем мазок…

И коту в глаз ткнули ватной палочкой, вызвав новую дозу фырчания.

– Тихо-тихо! Анализы брать будем? – спросила Ляля.

– Надо бы, – решила молчавшая до того Тамара Степановна. – Паразитов никто не отменял.

– Сейчас мы ему клизму поставим, – решила Ляля.

Кот напрягся.

– А, может, вы его заодно и кастрируете? – попросила Варфаломейцева. – Вдруг он станет менее агрэссивным? Тогда я, навэрно, его оставлю.

Кот взвыл, кабинет осияла вспышка ярко-золотистого света, а когда свечение растаяло, проморгавшиеся ветеринары и клиентка увидели на кушетке… гнома?

Обнаженный мужчина (которого издали можно было бы принять за пяти-шести летнего ребенка) с копной спутанных темно-русых волос, аккуратной бородкой и покрытыми мягкой черной шерсткой руками, ногами и грудью прикрылся приснопамятным, вновь пригодившимся полотенцем и возмущенно прокричал:

– Да нет у меня никаких паразитов! Себе клизму ставьте! А вы, Кошечкин, еще и кастрируйтесь!

– А что, собствэнно, происходит? – выдавила Тамара Степановна.

– Это я, Томочка, хотел бы знать, что, собственно, происходит! – прошипел диким котом мужичок в ответ.

– Оно разговаривает! – взвизгнула Лялечка и упала в обморок. Виктор успел подхватить девушку, спасая от падения на кафельный пол, и усадил ее в свое кресло.

– Но-но-но! «Оно…» – передразнил мужичок. – Очень даже «он», но я стесняюсь демонстрировать. Воспитание, знаете ли! – и подтянул полотенце повыше к груди. – Вот я, Томочка, и спрашиваю: какого лешего?

– Вы кто? Где чудище? Мне нужны капли от сэрдца… – прохрипела «Томочка».

– Тебе нужны капли для ума! Я – уважаемый Домовой, помню, на минуточку, еще твою бабушку. И меня хватать, кидать в эту мерзкую клетку, как какое-то животное, лапать за хвост, тыкать в глаза неизвестно чем… а теперь еще клизма и кастрация! Это возмутительно! Я… я жаловаться буду! В профсоюз домашней нечисти! Я вообще от вас съеду, пропади оно все пропадом! – домашняя нечисть так размахивала руками, что едва успела поймать почти упавшее на пол полотенце. – Ой!

– Домовой? – ошарашенный, повторил Виктор Владимирович. – Как Кузя?

– Не знаю я никакого Кузи, меня Виссарион Агафонович зовут, – насупился «кот».

– Мы сошли ума, какая досада, – вспомнил доктор известную цитату. – Похоже, Тамара Степановна, обследование отменяется.

– Отменяется, – кивнул Виссарион. – Значит так. Я сейчас превращаюсь назад в кота. Так и быть, лезу в эту отвратительную клетку. Ты, Томочка, несешь меня домой. Я собираю вещи и переезжаю к Ларисе Ивановне с третьего этажа! У нее прекрасно воспитанный бульдог в квартире, мы отлично уживемся. А ты справляйся со своими деточками, как хочешь. Твой Граф утром чуть не сожрал кактус, Агнессочка едва не перекопала рассаду на балконе, а Виталик помочился на тюль, уж прости, не уследил. Подумать только, один раз не успел применить чары невидимости, и такое унижение! Кастрировать! Меня, потомственного домового в седьмом поколении! До главы профсоюза дойду: пусть выплачивают внеочередную премию. Возмутительно! – и с этими словами в золотистом сиянии превратился назад в черного кота, влез обратно в переноску, подтянул в клетку свое добро – спасшее Виссариона от конфуза полотенце, – и закрыл когтистой лапой дверь с обратной стороны.

– Домовых я еще не осматривал, – Виктор Владимирович снял очки, утер испарину со лба платочком и склонился над переноской:

– Виссарион Агафонович, от лица клиники «Лапы и хвост» и себя лично приношу вам искренние извинения за причиненные неудобства. Мне очень жаль, произошло досадное недоразумение, – кот, тьфу ты, домовой, фыркнул и отвернулся. Видимо, все еще неистовствовал по поводу произошедшего.

– А… а… а мне что с ним дэлать? – Тамара Степановна стояла в дверях и к переноске явно подходить не собиралась.

– Как что? Принесете домой, нальете молочка. Варенья еще положите, конфет. Извинитесь. Обижать домового – очень плохая примета. Может произойти несчастье. Потоп там, пожар, болезни, – посоветовал Виктор Владимирович.

– Выпишите мне рэцепт, – взяв доктора за руку, проникновенно попросила женщина.

– Хм… – Кошечкин осторожно отнял у женщины свою и так пострадавшую при отлове Виссариона Агафоновича ладонь и принялся писать: «100 мл. молока, 100 гр. варенья (не смешивать), конфеты шоколадные «Ласточка» – 3 шт., можно пару столовых ложек меда). Ставить в угол у батареи, приговаривая: «Прими, Хозяин, угощение, не гневайся», – повторять каждый вечер». – Вот.

– Спасибо, доктор! Вы прэкрасный спэциалист, всегда буду ходить только к вам! – прослезилась Тамара Степановна, схватила рецепт, переноску с домовым и умчалась вон из клиники – выполнять название доктора.

«Не приведи Великий Тигр!» – подумал Кошечкин.

– Ушли? – Ляля приоткрыла один глаз.

– Ага, – отозвался Виктор Владимирович. – Лялечка, закройте, пожалуйста, клинику и отмените записи до обеда. Мне надо «прэйти в сэбя».

Девушка, нервно хихикнув, вышла, а Кошечкин сел в кресло и расхохотался в голос:

– Вот я дал, а… Домового, практически родню, не признал! А еще уважаемый в узких кругах оборотень. Хоть бы, правда, в профсоюз не пожаловался, а то мне Старейшины такой рецепт там выпишут, мама не горюй! – отсмеявшись, он крикнул Сидоровой:

– Лялечка, сделайте мне «свэжий кофэ», пожалуйста!