На днях мне довелось попасть на бал Пагдже́по. Царь проводил его по случаю победы новой над сонмом вечно злых асу́ров. В той битве участвовал и я, так и оказался я на празднике средь прочих славных воинов. Как и положено, всё торжество продлилось десять дней, и ничего особенного не случилось. Но интересное осталось на потом.

Мы не успели приблизиться к своим чам-ла́м летучим, как озарились небеса слепящим светом, и там глаза возникли, за ними нос и рот с улыбкой, – всё величиной с Луну. Драженный Шибтучо́па нечасто навещал наш край, а коль уж приходил, то к одному из наших правящих царей. Понятно вам должно быть изумление, что охватило нас, когда он обратился напрямую к нам со странными словами:

– О, высокородные, кто жаждет жизнь свою улучшить и мне помочь в беде?

Мы неуверенно переглянулись и разом посмотрели на дворец. Пагджепо со своей супругой стояли на террасе, глядели лишь на нас. Царь благосклонно нам кивнул, и, даже не дождавшись, когда появится герой, во внутренних покоях скрылся.

Пока все, сомневаясь, обсуждали таинственную просьбу свыше, во мне давно забытая любовь к неведомым вещам взыграла.

– Готов! – так крикнул я, затем уж понял, что я сделал.

Раздался выдох облегчения, и, загомонив, мои собратья (счастливые) отправились домой. А я, как капля под открытым солнцем, остался пред великолепным Шибтучопа и слушать стал его историю.

Верховный дэв заворожил меня. Он с чувством расписал мне чудеса и наслаждения мира своего, и струны духа моего дрожали. Я вспомнил давнее желание своё: подняться на ступень повыше, туда, где большее открыто дэ́вам. Возможно, превосходный Шибтучопа как на ладони мысли мои видел, он завершил своё вступление вот так:

– На нашем уровне дом Бра́хмы уже зрим. От нас легко туда попасть – немного приложить усилий.

Что оставалось делать мне, я повторил, что я готов помочь. Тогда величественный Шибтучопа заревел:

– Встречай Диза́!

Я судорожно думать стал, что следует ответить, я не хотел свой мир пред взором верхнего создания унизить. Но через некоторое время великий Шибтучопа засмеялся, и я услышал рядом музыку, что для ушей моих была как мёд. Ни во дворце, ни на площадке рядом с ним уж не осталось никого, кто мог подобное звучанье издавать. Вновь я взглянул наверх, и небожитель наконец раскрыл мне суть.

Диза был преданным его шебдо́й – из звуков состоящим существом, – и ранее способен был преобразовывать себя во множество мелодий. Однако в дни последние он стал терять своё разнообразие, хоть на роду ему предписано ещё жить сотни лет, он больше не играл и половины. Сам многомудрый Шибтучопа не смог уразуметь причины поражения шебды, а обращение в миры повыше не дали ничего: те дэвы были слишком далеки и от забот, и от его земли.

– Высокородный, я возлагаю все надежды на тебя, – вещал мой собеседник, – ваш пограничный мир не зря зовётся сферой охранения.

– Но как мне понимать Диза? Как мне следить за ним?

– Тебе – не надо. Позволь, дохну я аромат, что нравится ему. Он запахом питается, он сам польётся за тобой.

Наверное, для дэва то был слабый выдох, меня же сбило с ног. Когда поднялся, на небе был обычный белый свет, летали в воздухе шебда и эхо сказанного на прощанье:

– Выздоровление Диза – твой шанс к перерождению у нас.

Возвращался я домой в таком приподнятом настрое, которое мне не могли дать ни пирушки, ни бои. Всё время то, что я летел в чам-лам, вокруг меня вились Диза да странный сладкий запах, что был приманкой для шебда.

Чам-лам едва земли коснулся, а я уже к жене бежал поведать о ноше, взятой на себя, и о награде, обещанной в конце пути. С подругой в радости и счастье я был знаком сто с лишним лет. Заранее я знал, ответит как моя Джагли́, но всё же восторг свой постарался передать, чтоб заразить её получше.

– Понятно, – молвила супруга, – я думала, ты обзавёлся новой кха́-дро, готова была кинуть в тебя до́рдже.

Приблизившись к жене, я горячо её обнял, и думать о Диза мне стало недосуг.

Когда спустя неделю я очнулся, легко от милой отстранился, я со стыдом вдруг осознал – шебда всё время был у нас, он следовал за нами неотступно.

– Нам надо вылечить певца.

– Лечи, но я не буду. Ты ведаешь, что скучные занятия не по мне. Душой и словом я готова в любое время поддержать тебя.

Итог был предсказуем.

Так, заручившись добрыми советами жены, я сел в чам-лам с привязанным ко мне шебда. Я вновь отправился к царю: кто, как не он, мог подсказать мне, что мне делать?

Но во дворце я встретил только дэва-командира, он сообщил: царь со своей подмогой вновь охраняет рубежи.

– Послушай, что это такое? – спросил он, вслушиваясь в песню, игравшую вокруг меня.

Что мне скрываться от своих? Я рассказал ему известную историю, он вспомнил сам тот день, со мной (или надо мною?) посмеялся, но мне помочь никак не смог. Я попросил его пройти к царице за советом, но верный страж чертогов царских дал отказ. Не удивившись, я попрощался с командиром, в чам-лам уселся и сказал Диза:

– Не унывай, чудесный, и к тебе подход найдём.

Мелодия звучала сладко, как и раньше.

Я облетел всё наше царство. Шебда был новостью для дэвов и князей. Все хлопали в ладоши, танцевали, но слушать о проблеме не хотели. Я заглянул и к лекарям, но те лишь тоже развели руками. Наш край ещё не видывал таких напастей.

Впервые за десятки лет я побывал в библиотеке. Ноджи́н-хранитель мне принёс два древних фолианта. В них скупо сообщалось: шебда из сферы сверху, но может странствовать везде, живёт недолго, но до последнего стремится усладить своих богов игрой всех существующих мелодий из всех шести миров. Зелёный маленький ноджин был шустрый служка, и всё же даже не спросил про звуки, сопровождавшие меня. Я намекнул, но он не понял, оставил я такого «знатока».

Из дерева библиотеки выйдя, тогда подумал я, что мог затеять многомудрый Шибтучопа? А может… я и не должен был искать лекарства для Диза, что, если не было болезни, и шебда был лишь проверкой моего благодеянья? Я слушал музыку, как будто вечно новую, не находя в ней ни изъяна, ни пробела.

Решение я принял быстро. Нескоро я понадобиться мог Пагджепо, так что же я растрачивал всё время зря, когда вокруг так много было радости, веселья?

Я залетел домой, моя Джагли уже ждала меня. Не только я ведь сотню лет бок о бок с ней живу. Запрыгнула она ко мне, и полетели мы в алмазные хребты. Там хорошо мы вместе отдохнули.

Но вот однажды я почувствовал неладное. С Джагли за ру́ки взявшись, мы любовались с пика Счастья красивой рябью облаков, но резкий треск нарушил тихую идиллию. Нет, не посыпались алмазы – Диза напомнил о себе.

И больше я о нём забыть уже не смог. Шебда утратил гармоничность, сбивалась музыка его. Я вспомнил обещание своё, и стыдно стало мне опять. Я стребовал с Джагли совета.

– Опять заботы лезут в наш уют, – жена ворчливо отвечала, затем, подумав, говорила так: – Ты призови хозяина Диза, скажи, нет средства для лечения у нас, и это будет правдой.

– И отказаться от переноса в верхний мир? Вот нет уж.

– Тебе важнее мир тот или я?

– Что думаешь по поводу иных земель? – с ней спорить не желая, уводил я тему. – Нет помощи ни у больших богов, ни тут, так, может, нижние создания будут в курсе?

Супруга мне дала добро. В который раз прервали мы наш отпуск, домой вернулись под визгливый шум шебды.

Я выбрал для начала мир асуров – соседей наших ближних, пусть враждебных, но не таких дурных, как их описывают в тостах. Джагли, поморщившись, сказала, что согласна, – ей надоесть успел тот новый неприятный звук Диза. Собрав меня в дорогу, жена благословила на дружеский поход к врагу.

Добрался вскоре я до черты раздела. У гор, у их подножия, вдали, кипели звуки битвы: опять асуры к нам пролезть хотели, но братья-дэвы и Пагджепо держали их напор. Преодолев невидимый барьер, прошёл я чрез свободную границу, которой пользовались (редко) обитатели миров, когда для встречи поводом служила не война.

Мои обычные глаза и нос в чужом краю работали впустую: я видел тьму, не чуял ничего. Зато сверхзрение, сверхнюх, как и у прочих дэвов, давали полные обзор и ощущенье ароматов. Я брёл к нейтральной крепости асуров. В густом дыму костров, зажжённых вдоль пути, вдыхая смрадный запах их натуры, я игнорировал любые крики и слова. Высокие фигуры мне спутниками были вплоть до стен их цитадели. Шебда – он был действительно подарком свыше, и скорбная мелодия его была как утешенье мне на этот раз.

Бесформенные пятна охранников-асуров меня к наместнику царя их провели. Пожалуй, я ошибся, попросив с порога у хитрого создания, чтоб он ко мне их знахарей привёл.

– Что мне с того? – чуть слышно говорил он. – Что ты подаришь мне, а что царю?

– Алмазы с пика Счастья, что трётся о подножие жилья верховных дэвов.

– Достойная оплата для меня, но царь, – притворно повздыхал асур, – он хочет большего от вас. Ваш мир ему глаза мозолит. А если ты поможешь нам? Опо́ишь ты Пагджепо, например.

– Я не предатель, и такая просьба неприятна мне.

– А как насчёт чам-лам? Мы так давно хотим летать по свету.

– Идёт, – одно живое облако помочь асурам не могло.

– Так говори же.

Я рассказал всё про шебда. Он звякнул громко ровно в тот же миг, что колыхнулись тени стражей, а командир-асур налился красным.

– Ты глупый дэв! – наместник рявкнул. – Ты вздумал к нам прийти и отвлекать дрянными пустяками? Ты попроси ещё нас вылечить огонь иль воду! Сейчас проучим мы тебя за это!

Я был готов бежать, но быстро спохватился. Асуров трое, я один. Чем не расклад разбить их гневные порывы и научить общаться мирно?

Джагли меня одела в тонкий слой сукна, поэтому легко мне было как Диза. Но тут я скинул свой наряд, предстал в обличии, привычном дэву. Мне стало больно – это да, но им больнее. Охрану раскидал я мигом, наместника швырнул наружу и пошёл домой. По двое, трое подлетали стражи – и сразу отправлялись все назад. Под марш шебды я проложил себе дорогу до границы. И выполнив свой долг, я поспешил домой.

Уже в пути я вспомнил о начальной цели. Диза был нездоров! Он снова голос редко подавал: ударный звук ушёл, остался тихий шелест. Бедняге было хуже.

Опять защиту взял я у жены, от ласк её я уклонился и с помощью чам-лам к людскому миру прилетел. Переступил пределы, и сразу же меня всосало словно крошку: попал я в место из камней. Болело так, как будто сотни стрел асуров пронзили каждую частичку тела. Но был я окружён не племенем врагов, вокруг меня ничком лежали люди. Сверхзрением я видел их дрожащие макушки и жёлтые одежды мира. Я видел, что желали мне добра монахи, однако знаний не хватило и у них. Опять материю жены откинув, я вырвался наверх.

Шебда по-прежнему звучал кошмарно. Как есть я ринулся повторно к людям. Заходы новые прошли ничуть не лучше. Узревшие меня впадали в ступор, от них добиться невозможно было ничего. Я понял: мир людской мне не помощник.

Тревожно стало на душе, когда уже в родном краю перебирал я, что ещё мог сделать. Был выбор небольшой: животный мир, ады и пре́та-ло́ка. Что до последних, я их отринул смело. Как мне помочь могли такие, кто сами мучились всю жизнь? Но кто из тварей несмышлёных, ещё ничтожнее асуров и людей, мог знать, как поступать с Диза?

Я начал с самых мудрых – с восьмипалых обитателей морей. Но водный житель ловко ускользал от всех моих вопросов и сетовал, как плохо обустроен его дом.

Тогда, как громом поражённый я вспомнил тех, кто тоже песнь творит. Они же заменяют у людей шебду, так вдруг знакома им его болезнь? Но птичьи стаи улетали, а кто-то даже мёртвым падал, завидев облик мой. Пришлось мне унестись домой, чтоб верная Джагли очередной наряд из тонких нитей сшила.

Однако в нижний мир я больше не вернулся. Поцеловав жену, уже садясь в чам-лам, я понял – не хватает мне чего-то. Диза замолк! Я бросился обратно в дом и выдохнул спокойно: он там как будто неохотно играл последние аккорды. Он был живой, но явно не ходок.

– Что делать мне? – вцепившись в голову, шептал я.

– Оставь его. Скажи блистательному Шибтучопа, что он ошибся, что сам сгубил любимца своего, отдав в низинный мир. Он не накажет, он же добрый дэв.

– Он добрый дэв, – я повторял, царапая себя в волненье.

Джагли пусть правду говорила, но я-то думал о другом. Что не попасть легко наверх мне, и только новое рожденье, быть может, приведёт туда. Что скучно жить в моём простейшем мире, где радости известны все давно. Испробовано всё, тоска от этих игр, балов, сражений, любви, веселья и всего-всего… И тут мой шанс покинуть бестолковый мир уходит вместе с песней неизлечимого творца мелодий.

– Я не могу! – сказал я твёрдо, и Джагли вздохнула.

Два дня свозил я в дом наш всё, что можно. Все мази лекарей, которых вновь я посетил, ковёр цветов из тысяч разных видов, плоды всех сорока садов, рубины, пахнущие кровью Брахмы, и даже смог найти я пыль предков облаков чам-лам, благоухающую звёздами. Диза мои дары остались безразличны. Зато Джагли они пришлись все впору. Давно не видел я её такой счастливой.

Тогда я нанял дюжину ноджинов, они играли на тарелках, свистели заунывнейший мотив. Немного погодя я выгнал прочь всех музыкантов: шебда от их тоски совсем затих.

Джагли, на то мне и супруга, нашла, как успокоить душу.

– Ты к медитации прибегни, – она сказала, вспомнив мудрость древнюю, – тебе пора взять отдых от всего. Вернёшься к нам таким же свежим, как дух, что стал новорождённым дэвом, из ада убежав.

Я соглашаюсь.

– Ом, – говорю я, замирая, – ма-ни-пай-ме-хунг.

Я с каждым слогом становлюсь свободен от всех забот привязанного к слогу мира. Плыву над всем и над ничем. Нет запахов, нет цвета, звуков, голосов, нет ощущений. Ничего. Мне здесь (нигде) покойно и свободно.

Пришёл в себя один в саду у дома. Я в самом деле чувствовал себя как новый дэв с незамутнёнными сознанием и вниманием.

Журчал неподалёку ласково ручей. Мне так понравилась его мелодия, так мне напомнила она то состояние блаженства, в которое я окунался только что. Я слушал, а ручей шумел. Теперь уж стал он настоящею рекою. Так широко разлились её воды, что сквозь ушей моих попали в сердце глубже молодого ручейка. И загремело за ней следом море, я в нём тонул.

Джагли спросила:

– Ты слышишь? Неужто это он?

Тряхнул я головой. Кто он? Диза? Диза ожил! Но как? Что за целительство, и кто его провёл?

Оставив на потом вопросы, с женой мы долго танцевали под эти новые мотивы ожившего шебды.

Затем неделями я звал впустую Шибтучопа. Уже и царь вернулся из похода, уже и встретился со мной. Но я добился от Пагджепо лишь похвалы да записи событий в виде саги.

Джагли и тут решила мне помочь. Мы парой звали дэва сверху под музыку любимого его певца, но был тот глух.

Пока царь не позвал в очередной поход, я навестил великое хранилище разнообразных книг, нашёл три способа связаться с Шибтучопа, но все они его не привели ко мне. Лишь обновление после медитации смириться помогло мне с этой мыслью, что все надежды были ложны.

И вновь отправился я защищать границу под знаменем Пагджепо. Теперь отряд мой развлекал мой преданный шебда. Богата так была палитра его звуков – не повторился он ни разу за год сражений с вредными асурами.

За время битв я подзабыть успел, что после случая с Диза сменить свой путь хотел. О том я вспомнил на очередном балу Пагджепо и попросил его освободить меня от войн, я знахарем хотел бы стать.

– Оставить славу дэва ради мелочных бренчаний? – смеялся царь, качая головой. – Год отдыха настал, воспользуйся с умом им, и как обычно жду тебя затем в своих войсках.

Хотел бы я решить загадку: что же тогда неволило Диза, но он теперь играл так славно, что явно был доволен бытием. А я с Джагли давно не виделся, соскучился по ней, пока с врагом сражался. Давно я не гулял по паркам с ней, давно мы не резвились вместе, давно не покоряли наши скалы из алмазов. Когда обещанной награды не достать, когда мой новый друг и так хорош, зачем опять мне убиваться в эфемерных думах.

Как я провёл тот год? Как и обычно. Я выбрал милую жену и мне привычные дела.

Чем болен был шебда? Я полагаю, что виной была нехватка нужного вниманья. То существо, что состоит из звука, что им живёт, возможно, хочет, чтоб наслаждались им другие. На верхнем небе его талант не оценили, наскучил он изнеженным богам, у нас – пожалуйста, мы приняли его.

Я как и раньше слушаю его, но также слышу, что он играет.