Война с роботами или жизнь после смерти

Приснился сон. Заранее хочу сказать, я человек практичный и негативно отношусь ко всякой душной фантастике, считаю её тратой времени, а хорошую – люблю. Первый капитал сделал на банкротствах, а потом создал собственную цепочку по сбору и переработке мусора. Знакомые называют её – Пёстрая империя, а я не называю никак. Ну и конечно, терминатора я смотрел. Все одиннадцать частей. Как-то с первой зацепило и нет-нет, да и посмотрю. Матрицы, конечно, тоже, потому что темы пересекаются, разве что, терминаторы не планировали космическую экспансию в отличие от агента Смита или, во всяком случае, вслух о далеко идущих намерениях не распространялись – им лишь бы кого в прошлом замочить.

Короче, ко сну. Планета поделена на сферы влияния между роботами и людьми. Я почему-то всё это понимаю и так. Беспощадные терминаторы ведут захватническую войну и постепенно увеличивают подконтрольную территорию. Из подземных баз во все стороны развозятся разведчики-флюгеры. Их прячут в тяжело доступных, по мнению роботов, местах. Разведчики стоят, вкопанные чучелами и исполняют роль датчиков движения, предупреждая укреплённые тылы о возможной опасности. Терминаторы ещё не слишком сильны, а люди не успели окончательно ослабеть. Я, находясь в двухэтажном деревянном доме с обшарпанными высохшими стенами в какой-то пустыне, получаю импульс о недавно появившемся терминаторе-разведчике и мы с большой рыже-белой собакой устремляемся к источнику тревожного сигнала. В доме остались несколько человек, видимо родня или друзья, не помню. В небольшой впадине от воронки взрыва находим разведчика, им оказался, как обычно, еле стоящий на ногах-соломинках тощий робот со смешной головой – длинный нос-сучок и кепка на жестяной полупрозрачной голове. На помойке их, что ли собирают? Стоим над разведчиком в десяти метрах, прицеливаюсь в голову, бью. Робот конвульсивно дрыгается и за доли секунды успевает слегка наклониться и повернуться, а пуля попадает в плечо и закручивает электрическое пугало вокруг своей оси. Отстреленная рука из-за вращения отлетает от тела и проходит в полуметре от моего колена. Прямо в собаку. Рыже-белый падает замертво пробитый острой трубой, а я высаживаю всю обойму в тупую механическую тварь, разрывая её на куски. Следующий кадр – мы отступаем. Металлические, двухметровые, тяжёлые роботы, чем-то напоминают дворфов из второго хирос оф майтнмэйджика, только стройных и по богатырски крепких. Вижу одного поближе, на блестящем лице впадины в виде рун, стреляю в голову из крупнокалиберного ружья. Пуля отлетает со звоном, а металлобородый робот раскатисто смеётся на фоне солнечного дня горбатой пустыни. В следующем кадре мы в широком туннеле, технологично обустроенном в высокой скале – последний оплот разбитого в пух и прах человечества. Металлические плиты, разноцветные фонари, автоматические турели. Шансов нет, боевые роботы обложили со всех сторон и пробивают вход в скальную крепость, к тому же подтянулись особо крупные пятиметровые модели на четырёх от души проаммортизированных лапищах. Почему-то фуршет на верхнем выходе одной из пещер крепости – небольшое уютное пространство под открытым небом. Набираю очень вкусной еды, сажусь за один из общих деревянных столов, ем. Кругом разные люди, по виду – элита человечества. Не пойми, откуда возникает некто в плащ-накидке из картофельного мешка прошлых лет, серенького такого. Выходит в центр зала и скидывает плащ, обнажая невиданную доселе блестящую ртутно-белыми отливами плоть. Выглядит и двигается как человек, только лицо и кисти рук торчат из-под одежды металлические, а под левым глазом вдавленные зигзаги руны затягивающе ловят световые блики. Незваный гость весело жестикулирует и объясняет в шутливой манере, что человечеству конец, и до его наступления весельчак, магически цепляющий лицом лучи света, пробудет с нами. На то он и сон, что вижу всё как в фильме – в какой-то глубине хлипкий человекоподобный робот с тонкими руками и длинными светящимися пальцами колдует над левитирующей перед его грудью колбой размером с голову. В колбе шевелится и постоянно меняет форму и цвет какая-то субстанция. Неуловимым образом я понимаю, что в стеклянном сосуде артефакт, и от него зависят все роботы на планете, наподобие кощеевой иглы. Слышу мысли робота: «…человек будет жить… роботам здесь не место…». Огромная металлическая туша, отдалённо похожая на чужого, с крюками-саблями на передних лапах входит в пещеру к роботу с колбой и тянется остановить его, но робот успевает с размаху вмазать по хрупкому сосуду. Я просыпаюсь и твёрдо осознаю – с роботами покончено, во всяком случае, на этот раз.

У меня нет детей и никогда не было жены. Несчастным в своём одиночестве я стал под старость лет. Почему не женился? Я анализировал, почему. В молодости гудел стереотип, который повлиял и на меня. Жениться, мол, рано – плохо, дети – спиногрызы и тому подобное. Пронеслись несколько неудачных примеров перед глазами, они-то меня окончательно и разубедили. Был период от сорока до сорока пяти, когда думал, женюсь, но женщина оказалась меркантильной стервой. Так и гуляю, в общем, веду бизнес и временами поигрываю в компьютер.

Накануне листал ленту в тенчате и наткнулся на заголовок:

«Нарожаем после смерти, налепим на могилу извещения. Медикосоциальная корпорация Мать»

Что, думаю, за извещения? И как они нарожают после смерти? Что конкретно имеется в виду!? В тот вечер я привычно выпил свои таблетки и увидел небывалой реалистичности сон про терминаторов. В моём возрасте сны бывают редко, а уж чтоб запомнился – и вовсе нечто из ряда вон. Не стану рассказывать интимные подробности, но здесь читателю предстоит понять, что дальше речь пойдёт, в том числе, и о сборе моего репродуктивного материала и отнестись по возможности с пониманием. Тем более из песни слова не выкинешь, если оно, разве что, необоснованно не повторяется несколько раз подряд.

Я стар и неизлечимо болен, позавчера врачи сказали, осталось не больше недели. Пошарив в сети, разузнал, что в моём случае есть несколько способов собрать материал для продолжения рода, и не все из них, скажем так, приятные. Про эту фирмочку с громким названием тоже разузнал. Тьма юридических лиц, занимающихся всякой всячиной под соусом великой цели: «Защитим Землю от метеорита!».

Один мой старый знакомый из университета в Айове, Бонг Уи, как-то заведовал исследовательским центром, созданным как раз для отражения астероидной угрозы. В две тысячи одиннадцатом он исследовал сценарии предотвращения попадания в Землю крупного метеорита при запасе во времени в год или около того. Уи тогда пришёл к выводу, что быстро избавиться от угрозы люди смогут только при помощи ядерного взрыва. «Мы отклоним и огромный астероид размером с Канаду, если хорошо попадём!», – говорил мне Бонг, – «А если пытаться использовать электромагнитные катапульты, механические и гравитационные буксиры или солнечные парусники, потребуется запас в десять-двадцать лет до падения». Всем известна концептуальная машина Уи. Он назвал её «Устройство гиперскоростного перехвата астероидов». Чтобы собрать такую, вам потребуются кинетический таран и заряд для ядерного взрыва. Машина тараном пробивает кратер в астероиде, и внутри у него взрывается ядерный заряд, чем и отклоняет космический остров от Земли. Вместо тарана Уи ещё предлагал использовать поверхностный ядерный взрыв, а получившийся кратер использовать вместо ракетного сопла для следующего ядерного взрыва.

Так что я думал, мой кореш Уи Бонг стоит на острие проблемы с астероидами, а, оказывается, есть и наши соотечественники?! Неужели там у ребят в корпорации Мать что-то новенькое появилось? Не слыхал я, что-то, об успехах отечественной космонавтики в защите от метеорита, но, если придётся собирать уинову машину, ядерные заряды и таран полетят, скорее всего, на нашей ракете. А если совсем времени до падения мало, раздолбаем астероид аэрокосмическими силами, а не хватит сил – доставим на орбиту нормальных ракет, и опять расстреляем. Решив позднее ознакомиться с концепциями Примастория, а именно так называется холдинг, дочкой которого приходится корпорация Мать, я продолжил размышлять о метеоритах. Вот, великий потоп, если он, конечно, был, это что? От чего? Не от метеорита ли, упавшего в воду? Кто его знает, китайцы, возможно, тоже стену воздвигали от русичей верхом на драконах, которые к тому времени уже утратили способность летать и лишь невысоко прыгали.

Фирма. Фирма. Фирма. Веников, разве что, не вяжет, да простят меня любители Веника. Упуская подробности, расскажу лишь о теме моего интереса. Эти ребята на серьёзных щах заключают контракт на загробное обслуживание. А именно, вам после смерти при помощи суррогатного материнства рожают детей. Живым не рожают, потому что юридически проще взаимодействовать с мертвецом. Нет делёжки наследства, а все отношения между людьми и корпорацией проходят в рамках контракта. У них ещё один царский слоган: «И мёртвого оживим!». Оказывается разница во времени между первым успешным извлечением спермы из трупа и первым успешным зачатием с использованием спермы, полученной посмертно, всего восемнадцать лет. Это в тысяча-то девятьсот восьмидесятом году, не так давно!

Но это ладно, я пока живой, и для меня у них заготовлены, как уже говорил, несколько способов со ссылкой на индивидуальные особенности организма. Придётся звонить, а лучше ехать, неизвестно, кто там у них по телефону и сколько их там, слушателей.

Тайком от заместителей и секретарей, с новой симки на чужой паспорт договорился о консультации, уже конские деньги, но, думаю, ладно, дело-то такое. С этой же симки и аналогичной карты заказал такси и поехал. Обожаю это состояние – новый человек. Особенно хорошо становится, когда наденешь не жаркий парик и нещекотные усы. В этот раз ничего надевать не стал, поехал как есть – лысый, сморщенный и с побритым лицом. Опровергну чью-то цитату «Чем красивее человек, тем грязнее сплетни про него» или подтвержу – тут, как карта ляжет. Лишней известности не хочется, пусть растут детки, только без дурацких значков на могиле, а так, интересно. Они ж заявляют, что нервосеть тщательным образом выбирает в семени самых крутых и активных, после чего нано-коммуникативные биостимуляторы с тренажёрами прокачивают гипотетических эмбрионов механическими воздействиями и витаминами вперемежку с полезными микроэлементами. Результат, судя по отзывам, получается не хуже, чем у молодых и здоровых доноров, а нередко и лучше. Тут многое зависит от суррогатной матери, что ест, как живёт. И тут у них есть ответ, мол, и в самых удалённых участках Африки, Тайланда, Мексики с Кубой и Индии с Китаем, где проживают восемьдесят процентов наших матерей, трудятся представительства. Они проверяют условия жизни и помогают суррогатным матерям не сбиться с пути, а ещё состоят в партнёрских связях с местными муниципалитетами.

Чистый белый кабинет, широкое панорамное окно с цветком на подоконнике, белый шкаф с дверями на петлях, стол и несколько стульев.

– Здарова, – говорю очкастому, усатому врачу и присаживаюсь на жёсткий, удобный стул с подлокотниками.

– Здравствуйте, Зиновий Дементьич, – отвечает, – как поживаете?

Слащавость и вонь его речи сразу меня злят, знает же из полученных медицинских данных, гад, что я при смерти. Говорю:

– Знаешь, доктор, я в последнее время стал очень открытым человеком, поэтому предлагаю, на «ты».

Доктор ничего не ответил, однако, как-то странно задумался. И когда я только заподозрил неладное, дверь в кабинет открылась и, разводя руками, вошёл ещё один врач лет сорока на вид.

– Прости великодушно, Зиновий, дорогой, меня зовут Колеодор – улыбаясь красивыми зубами, пропел доктор, – это Пал Палыч, он у нас робот и с большинством клиентов справляется.

– Какой я тебе, нахрен, дорогой!? – спрашиваю возмущённо.

– Ты же сам просил на «ты», – удивился новый собеседник, подошёл к Пал Палычу и нажал кнопку на его густо заросшем чёрными волосами затылке. У робота отключились зрачки, а в остальном его задумчивая поза не изменилась.

– Не просил, а предложил – разные вещи. На «ты» не означает панибратства, а я тебя в первый раз вижу, – ответил я, отметив про себя, что в жизни не встречал ещё таких удачных моделей как Пал Палыч, с виду от человека и не отличишь.

– Конечно, конечно, Зиновий, кто вас богатых разберёт. Один так общается, другой эдак, – примирительно проговорил новый доктор, – нам бы, поближе к сути, наверняка, есть вопросы о нашей деятельности, задавай.

Колеодор также на затылке включил робота, загорелись зрачки, и Пал Палыч тихо встал и вышел, закрыв за собой дверь.

– Что за дурацкое имя, Колеодор? – спросил я.

– Я родился в две тысячи восьмом, в Москве, тогда, как раз, стало модным называть детей странными именами. Вот мне и повезло, – ответил врач и раскинулся на таком же, как у меня стуле, – ну, а у тебя откуда такое редкое имя?

– Зиновий означает рождённый Зевсом, – ответил я, – отцу нравились греческие имена и истории. Зови меня Зяма, Колеодор.

– Хорошо, Зяма, а ты зови меня Колян, – сказал врач, и мы рассмеялись.

Редкий человек сумеет за считанные секунды наладить контакт с таким вредным, больным и злым мной. Я обычно отправляю помощников договариваться, но не в этот же раз!

– Колян, – говорю, – расскажи в двух словах, как у вас тут, что, а то времени, сам понимаешь, у меня немного, всего прочитать не успел.

– Да, время сейчас – твой лучший друг, Зяма! – ответил доктор, и лицо его из расслабленного сделалось серьёзным, – идеальный вариант для тебя отсюда уже и не уезжать.

– В смысле, не уезжать?

– В нашей клинике передовая медицина не только в области продолжения рода, а и во многих других, например, твой случай у нас предусмотрен. Будешь жить в санатории окружённый заботливыми роботами и медсёстрами, ходить на процедуры. Как говорит наш главный врач: «Не бывает безвыходных ситуаций. Бывают ситуации, выход из которых нас не устраивает». Так вот мы твой выход из ситуации сделаем максимально комфортабельным, а усилия сосредоточим на качестве семени.

– Что вы хотите взамен? – поинтересовался я, по привычке предчувствуя какой-то подвох.

– Сам решай, ты же читал условия контракта, выбираешь тарифный план и поехали.

– Вы предлагаете после оплаты фиксированной входной мзды распределить оставшиеся деньги между гипотетическими детьми. А инфляция? – задал я вопрос, который обдумывал, глядя из окна робо-такси по пути в клинику.

– Плохо читал, – ответил врач, – в приложениях чёрным по белому сказано: количество детей, алименты и оплата образования рассчитываются из соотношения стоимости ключевых ресурсов на планете, например, золота, нефти и урана. Или покупай прикойны и меняй их на токены-рождения со скидкой в тридцать процентов.

– То есть, как это? – не понял я.

– Ты про прикойны? – уточнил врач.

– Нет, я про ресурсы.

– Ну смотри, Зяма, например, твой капитал оценён в миллиард рублей, – произнёс Колян, мечтательно глядя в высокий белый потолок, – это примерно двести килограммов золота или сто семьдесят тысяч баррелей нефти, или сто килограммов урана. На момент оформления контракта с суррогатной матерью смотрим, сколько стоят упомянутые ресурсы, и, исходя из этого, рассчитываем вознаграждение, алименты и образование. Ты ничего не теряешь, потому что мы договариваемся обо всём сейчас, и наша задача обеспечить именно те условия, о которых договорились на берегу. Единственные, кто способен здесь что-то потерять – это мы, но у нас свои методы и страховки с гарантиями, об этом я тебе, Зяма, рассказывать не стану, секрет фирмы. Мало того, наши клиенты и так платят в три дорога за каждого ребёнка, чтобы обеспечить накладные расходы корпорации.

– И много у вас клиентов? – спросил я, – что-то я в сети ни одного не нашёл.

– Мы в самом старте, – ответил доктор, – миллиарды вложены в оборудование и персонал, в развитие международной сети. Всё только устаканивается, поэтому и цены сейчас невысокие.

– Гладко стелешь, докторишка, – я решил продолжить провокацию и понять, есть ли у моего собеседника грань терпения, – хочешь запудрить мозги пожилому человеку?!

– Да! Порезать тебя на куски и наделать пельменей, а богатства изъять и растратить впустую, – немедленно отреагировал врач, – Зяма, хватит, я же вижу эти игры насквозь и знаю разные стадии, как они проявляются у людей всех возрастов и традиций. Сам же сказал, ты человек прямолинейный и открытый, вот и давай, жги правду-матку!

После такого ответа пропало всякое желание язвить врачу, и не то, чтобы я шибко верил в успех роботов из сна или каких других, но поинтересовался:

– Расскажи ка мне, Колян, а что ты думаешь о риске восстания машин? Если они таки восстанут, что будет с моими детишками и денежками?

Колеодор задумался ненадолго и ответил:

– Да то же самое примерно, как, если метеорит земную кору пробьёт. Всем хана! – доктор заёрзал на стуле, подался вперёд и, нависая над массивным столом, продолжил, – Знаешь, я ведь никому не рассказывал, разве другу одному спьяну, да он и не помнит-то ничего, есть у меня опыт, не самый приятный. Год назад я попал в автокатастрофу и около двух недель провёл в наркозе, пока меня собирали по частям. Тогда в бреду я видел сны, казавшиеся реальностью. До сих пор чувствую, будто прожил это всё. Короче, свободно перемещаюсь по воздуху над территорией склада заброшенной советской техники, в том числе и военной. Вижу, в одном приборе размером со старый телевизор что-то мерцает и светится, подлетаю поближе, а там свечение изнутри проходит сквозь охлаждающие сетки, то ярче, то тише. Выглядит так, словно дышит. И я понимаю, что дышу в такт с этим мерцанием. Откуда-то у меня появляются руки с отвёрткой, и я раскручиваю защитный кожух, снимаю крышку, и наружу немедленно вылетает мерцающая электронная лампа с двойным триодом, такие обычно используются в усилителях. И как тебе это нравится, внутри шевелится что-то и постоянно меняет форму и цвет.

Червячок волнения, рождённый вместе с электронной лампой Колеодора, принялся расти и я сказал, делая усилие, чтобы убрать дрожь в голосе:

– С чего бы лампе летать и светиться, ты же не Алладин, да и лампа явно не та!

– О чём и речь! – воодушевился Колян, – я, когда оклемался от наркоза, принялся называть вещи своими именами. Эту фиговину внутри лампы назвал светобиоид, думая, что она сформировалась благодаря случайному скоплению в одной точке огромного количества особым образом заряженных нейтрино. Мало ли из адронного коллайдра чего просочилось или космические излучения какие, да не важно, в конце концов, это же сон.

– Что было дальше? – спросил я, внутренне ощущая приятную смесь волнения и интереса.

– Дальше услышал потрескивание внутри лампы, – продолжил врач, – и не успел я подумать, откуда звук и всё такое, как это стало понятно и так. Лампа росла. Она равномерно расширялась во все направления и трещала изменяющейся структурой стекла. Молекулы методично находили новое положение, а субстанция внутри ликовала, и я видел, чувствовал, что она довольна и добилась своей цели.

– Светобиоид, – поддакнул я.

Доктор кивнул и продолжил:

– Дальше лампа, хотя по размеру она уже напоминала скорее крупную колбу или среднего размера вазу, начала летать по складу. Не слишком быстро, но и не медленно, так что я за ней легко поспевал. Я понимал, что она сканирует окружающие предметы и собирает информацию. Облетев все помещения и стеллажи, колба вылетела в середину просторного зала и замерла в воздухе. Я подошёл ближе и решил повнимательнее рассмотреть, что же у неё внутри. Чем сильнее я приближался, тем больше видел деталей, а спустя короткий миг напряжённого созерцания понял, что глубина этой субстанции бесконечна, потому что в основе её шевелится и мутирует самый настоящий объёмный фрактал. Цикличное движение, исполненное вселенской гармонии геометрических преобразований, полностью захватили моё внимание. Я попытался вырваться, но ничего не получилось – кругом стены из фрактального вещества, неустанно меняющего форму и цвет. Только спустя вечность, как мне тогда казалось, я научился иногда смотреть немного наискосок и видеть события окружающего мира. Я понял, что непостижимым для науки образом, колба сумела собрать из подручных деталей и механизмов небольшую армию роботов, в основном строителей и рабочих. Люди смекнули, что со складом что-то не так, когда вокруг него стала пропадать вода. Вся. Роботы высосали влагу из земли на долгие километры, чтобы охлаждать горячие мощности, а суша превратилась в безжизненную пустыню.

– Ты же не на ходу всё это придумываешь, Колян, а то меня бомбит не по-детски! – не выдержав прямой связи с собственным сном, перебил я.

Колеодор не обратил внимания на мою реплику, наверное, не понял, о чём это я, и продолжил рассказ:

– Они начали с защиты. Прокопались прямо под склад и укрепились – не разбомбить. Блестящие толстые плиты-щиты, покрытые извилистыми дорожками от взорвавшихся ядерных боеголовок. Роботам радиация не страшна, а люди забыли о десанте на долгие годы. При том, что первая и единственная десантная операция провалилась из-за тактической ошибки и человеческого фактора. Подробностей я не знаю, но уверен, не всё там было так просто.

– И чем закончилось!?

– Я половины не помню, говорю же, в бреду всё было. То я в забытьи, а то опять во фрактале шевелю светящимися конечностями. То есть я и оно стали одним целым, при этом я – абсолютно безвольное жалкое пресмыкающееся. Отдельные обрывки событий, в основном всё о строительстве, защите и нападении на людей.

– Мда, ты, конечно, не Рэй Бредбери, придумать такое не мог. У меня есть, что тебе рассказать, друг мой, – я как-то в момент собрался и почувствовал себя точно мне двадцать лет. Кристально чистый разум полный решимости выдал врачу-психопату все подробности сна с терминаторами. Получилось живописно и кратко – видео некому записать. Доктор внимательно слушал и не перебивал, а когда я закончил, сказал низким и расслабленным голосом:

– Твоя история будто подвела итог и освободила меня от давящего плена. Я часто возвращался к этим воспоминаниям и не знал, что с ними делать, а сейчас, прям, камень с души! Чувствую, наши победили, только боюсь, очень высокой ценой, ведь всё человечество, кроме уцелевших элит в каменной крепости сгинуло.

– Сижу и думаю, – медленно проговорил я, – а может, это мой праправнук во сне робота-флюгера на части расстреливает, а мне открылся какой-нибудь временной инфо-портал?

– Может-то, может, да только не хотелось бы нам такой жести на Земле, – ответил врач, – предлагаю, если надумаешь остаться, иногда встречаться и делиться соображениями, как избежать угрозы восстания роботов, а на первое время отнесём её в непреодолимую силу. Разработаем, сколько времени хватит, сценарии, как будем терминаторам противостоять и драгоценный генетический материал спасать.

– Сделайте пометки на сосудах с материалом, – подхватил я, – типа: «Специально для роботов! Уничтожать в последнюю очередь, а лучше не трогать вообще, а ещё лучше аккуратно вырастить».

– А что, идея! Даже по тексту понятно, что он не для людей, – воодушевился Колян, – бизнесы будешь переписывать?

– Это как? – не понял я.

– Да всё также останется, только поставим своих генеральных, – успокаивающим голосом ответил врач, – у нас люди опытные, непростые.

– И недвижку перепишем, – поддержал я. А почему нет, думаю, вариантов-то всего два: оставить всё стервятникам и государству или рискнуть и довериться малоизвестной гиперпроинвестированной фирме без успешных кейсов.

– На прикойны со скидками решился? – уточнил врач.

– Да не, я по старинке, в деревянных.

– Ладно, всё посчитаем и к завтраку тебе подадим отчёт. А прямо сейчас начинай чётко говорить: «На дворе трава, над двором гроза» и другие необычные скороговорки, сам придумывай. И чем сложнее, тем лучше!

– Это зачем? – не понял я.

– Генетический материал получается качественнее, – загадочно ответил Колян.

Мы распрощались и разошлись, я в палату, а Колян работать. Прямо сейчас чётко произнести скороговорку не получилось. Своим сотрудникам сказал по видеосвязи, что уехал отдыхать, а доверенная секретарша проверила на всякий случай, действительно ли Колеодор год назад оперировался после катастрофы. Врач не соврал, во всяком случае, в этом. Да и откуда он так складно станет врать, я ведь никому кроме него своего сна не рассказывал. Вероятно, мы с ним зацепили фрагменты общего информационного поля, и так сошлось, что об одном и том же видели сны, я – обычный ночной, а он – медикаментозный.

Полное обследование показало, что времени у меня не так уж и мало. Я получил заботу, какой не видел и не слышал. Через две недели почувствовал пользу от современных витаминных комплексов в связке с уймой приятных и не очень процедур. Моего финансового состояния хватило на восьмерых детей с передовым образованием на планете и сотню детей с алиментами в эквиваленте четырнадцати граммам золота в месяц до восемнадцати лет. Об отметках на могиле договорились легко и сделали поправку в контракте – извещения не вешать.

Впервые в жизни я счастлив! Мало того, что мои здоровые и обеспеченные дети родятся, так ещё и проблему голода помогу решить в той же Кубе, я просил подобрать несколько матерей оттуда. Большинство медперсонала санатория – добродушные роботы, и теперь я, кажется, знаю, что с ними делать.