Похождения Михалыча, человека и …

…Завтра идти сдавать анализы, а Михалыч знал точно ещё по прошлому разу, что какой-то компонент у него то ли повышен, то ли занижен, вообще, не в норме. А это грозило неприятностями – отводом от любимого дела. Этого он никак не мог допустить, посему и ворочался всю ночь, пытаясь найти выход из положения. Воспалённое воображение рисовало одну ужасную картину за другой, то его выгоняют с работы, то с помпой провожают на пенсию, то, еле скрывая ехидство, начальство переводит на другой участок работы. А работал он не кем-нибудь, а дегустатором. Измученный мозг подавал сигнал SOS во все системы организма, и последний дружно откликался коликами в печени, тяжестью в желудке, щемлением в сердце, нервный тиком глаза и прочими атрибутами последствий бурной жизни. Михалыч не раз и не два выходил сухим из сложнейших ситуаций, а здесь неожиданно растерялся. «Прямо впервые со мной такое», - занозой сидела в голове, не добавляющая оптимизма, мыслишка. Он встал и направился к холодильнику, но по пути передумал. «Чёртов анализ, даже нервы успокоить нельзя, - пробормотал он, - а завтра ещё давление поднимется. Что делать? Что делать? Нехай, из-за пятидесяти грамм не поднимется», - успокоил он себя, и смело открыл холодильник …

«Что это я здесь сижу, - глядя на пустую бутылку из-под коньяка, подумал Михалыч. - Пора и честь знать, пойду-ка я спать». И он, добредя до койки, рухнул и моментально провалился в туман забытья.

Утром его разбудил требовательный звонок будильника, точнее, мощный толчок в бок благоверной, которой вставать на работу только через час. Михалыч заткнул опостылевший будильник под подушку и задумался о несправедливости жизни. В самом начале их с супругой совместной жизни жена всегда вставала вместе с ним, хотя, как и сейчас, ей нужно было идти на работу гораздо позже. Что это были за незабываемые времена! Не говоря о яркости чувств и новизне отношений, в их среде всегда присутствовала изюминка, делающая жизнь богаче, а мир прекраснее. Пока он совершал утренний туалет, жена успевала приготовить что-нибудь на завтрак, причём не дежурный бутерброд и чашку чая, а полновесный завтрак и они вместе трапезничали, отвлекаясь на эротичные моменты. Теперь это всё в прошлом, если не считать проявлением сексуального желания резкий толчок в бок, как только затренькает будильник. О времена! О нравы! И Михалыч потащился на кухню ставить чайник. Увидев пустую бутылку из-под коньяка, он хитровато улыбнулся и вдруг побледнел. «Мне ж сегодня анализы сдавать! Мать честная!» - серебряные молоточки забили в голове не один ржавый гвоздь в окончание прошлой жизни. Без всякого энтузиазма, скорей по привычке он умылся, оделся и отправился в поликлинику.

Несмотря на ранний час, Москва встретила его вечной толчеёй. В автобусе Михалычу пару раз отдавили ноги вездесущие челноки со своими грязными баулами набитыми китайскими шмотками с лейблами от Версаче. Перед входом в метро он потерял остаток терпения, когда вонючая троица ночевавших в вестибюле бомжей, вываливаясь на улицу против течения входивших на станцию людей, обтерла свои грязные обноски об его довольно дорогой костюм. Михалыч пнул взад бомжа и, поливая отборными матюгами и бомжей, и работников метро, и Московское правительство, особенно последних, которые всегда не упускают случая отрапортовать об успехах в борьбе с проявлениями наследства проклятого прошлого и не черта не делающих на самом деле. Попрошаек и бомжей на улицах города не уменьшилось, хотя об успехах в этом направлении неоднократно заявлялось. «Они же видят улицы Москвы через окна персональных автомобилей», - в который раз подумал Михалыч. Тут он вспомнил лицо Рыжкова, бывшего тогда премьера правительства, когда он поднялся из шахты в Воркутинском угольном бассейне. Тогда Михалыч верил всему, что говорил Рыжков, ибо глаза премьера говорили больше, чем его язык. Всё это отвлекло Михалыча от грустных дум его собственной судьбы, о которой он вспомнил уже на земной поверхности, где он оказался, покинув метро.

Вновь налетела грусть. «Ну что ж, пойду, пройдусь, ведь мне её делить не с кем», – всплыли строки из песни. Как КАМАЗ из-за поворота возникли двери поликлиники перед носом Михалыча. Он даже несколько опешил и оглянулся назад, мысленно оценивая, как он мог так быстро сюда добраться, это же не пивнушка и не сауна, куда стремишься на крыльях необузданных желаний. Обескуражено пожав плечами, он обречено шагнул за порог. Скинув пиджак, как прошлогоднюю шкуру, он медленно побрёл к лаборатории, где сдают анализы.

В комнатенке никого не было, сиротливо на белом столе возвышались банки с анализами мочи. Михалыч расстегнул портфель, извлёк посудину, ничем не отличавшуюся от остальных, выставил антикварным экспонатом на стол и замер от мысли, пронзившей молнией всё его тело. Ловко выдернув направление на анализ из-под понравившейся ему банки, на этикетке которой красовался скрюченный молодой огурчик, и поставил на этот листок свою банку с этикеткой тёртой морковки, а своё направление бережно расправил и подсунул под выбранную банку с чужим анализом. Михалыч рассудил, что в восьмидесяти случаях из ста анализы сдают здоровые люди и у него будет шанс вырваться из ловушки, приготовленной злым роком, произведя подмену анализа. Совершив рокировку, окрылённый Михалыч направился сдавать кровь. Раненым слоном в голове билась мысль, как провести лаборантку, берущую анализ крови. Далее всё должно идти по плану, исключая эксцентричность и гламурные желания понравиться. От перенапряжения у него образовалась слабость в коленях. Он присел на кушетку, принял первую позу мыслителя, подперев кулаком подбородок, ушёл в себя. Калейдоскоп картинок проведённых с друзьями выходных незамедлительно замелькал перед глазами и не одной трезвой мысли. «Надо менять ориентацию, а то совсем уже…», - мысль не была закончена, её прервал голос дамы только что вышедшей из кабинета лаборатории.

- Это надо же такое сотворить, - возмущалась дама. - Она мне три раза палец колола, видите ли, кровь плохо шла. Я что ли виновата, что у меня кровь драгоценнейшая жидкость и организм бережёт её пуще, чем дракон золотое руно.

Размахивая руками, словно поморник за чайкой Михалыч устремился за удаляющейся дамой.

- Скажите, уважаемая, кто вас обидел? То есть я хотел сказать, кто с вами так жестоко обошёлся? Понимаете, не хотелось бы попасть на экзекуцию к этой нахалке с садисткой наклонностью.

- Эта негодяйка сидит за столом у окна, вы её сразу заметите, молодая и, по-видимому, неопытная, весь палец мне издавила, теперь это сплошной синяк будет, как будто я его дверью прищемила. - Продолжая жалобно скулить, дама направилась дальше.

А Михалыч, как почувствовавший дичь сеттер, сделал стойку. Мысли его лихорадочно закрутились, устремившись к решению проблемы, которое неожиданно подсказала давешняя дама. Ещё не совсем созревшая идея таки подтолкнула Михалыча к дверям, когда очередной пациент вышел из неё.

- Здрасти! – куда-то в пустоту сказал Михалыч и безошибочно направился к ещё занятому другим пациентом столу у окна.

- Я к вам! – елейно улыбаясь, сообщил опешившей девушке Михалыч. - Вы не торопитесь, я подожду.

- А в чём, собственно дело?

- Не в чём, а в ком. – Михалыч выразительно крутанул глазом.

- Гражданин, вы что, очередь нарушаете, а? – подала голос дама за столом у двери.

- Мне надо кое-что сообщить о ваших близких, так сказать, без свидетелей, - нёс ахинею Михалыч, лишь бы завладеть вниманием лаборантки.

- Маргарита Геннадиевна, он очередь перепутал, - сказала молодая блондинка, а Михалычу шепнула: «Я за Вами выйду, ждите».

Михалыч вышел в коридор, сердце колотилось, пойманной рыбой, в голове пустота, в желудке грозовое предупреждение, во рту вкус прошлогодней перепрелой травы.

- Что с мамой? - набросилась на Михалыча выскочившая из кабинета девушка.

- Ничего. Жива и здорова, на рынок пошла за продуктами. А чего вдруг вас интересует моя мама?

- Причём тут ваша мама? Я спрашиваю про свою.

- Я не знаю про вашу маму ничего. Я с ней не знаком.

- А что ж вы мне заливали про близких.

- Я ясновидящий, колдун-проникновенный в пятом поколении, - сделав грозное лицо, зашептал Михалыч. - Мне было велено высокими силами, - ткнув вверх пальцем, продолжил он, - сообщить вам важную весть.

- Какую же? – недоверчиво вопросила девушка.

- Здесь много народу, пройдёмте к вам на рабочее место, заодно и анализ у меня возьмёте.

Подойдя к столу, Михалыча начало колотить, но лаборантка сочла это за проявление транса.

- Так что они, эти силы, вам сообщили? - протыкая палец, спросила лаборантка.

От боли Михалыч скривился и на выдохе молвил, как ушат холодной воды вылил:

- Вы умрёте насильственной смертью, если не бросите эту работу, - сказав от чистого сердца, Михалыч не ожидал достигнутого эффекта. Девушка грохнулась в обморок. Началась суета. Кто-то из лаборанток стал обмахивать лицо блондинки платком, кто-то ломанулся с нашатырным спиртом. Михалыч вытащил из пачки на столе чьё-то направление на анализы. На своём бланке повторил жутким девичьим почерком цифры с чужого направления, и подсунул его в общую пачку, а когда девушка стала приходить в себя, покинул кабинет.

Народ в коридоре бурлил, как вода в стакане: «Что случилось? Что случилось?» – неслось со всех сторон. И уже сарафанное радио выдавало первые сообщения: «Во время забора крови кровавый маньяк пытался похитить и изнасиловать девушку-практикантку». Другой канал радио вступил в спор с первым: «Сначала изнасиловать, а потом похитить». Третий канал вещал, что похитить хотели всю набранную кровь сектанты-сатанисты. Михалыч не стал ждать развития дискуссии и быстро ретировался. Надевая пиджак, он обнаружил в руке зажатое направление на анализ крови, не глядя, швырнул его в урну. Радостно улыбаясь удачно осуществлённому плану, направился на выход.

Прошло два дня. Михалыч явился к терапевту на приём получить заключение о профпригодности. Он дождался своей очереди и смело вошёл в кабинет врача.

- Фамилия? – спросил доктор, не поднимая головы.

В ответ – тишина. Михалыч не воспринял вопрос, как обращение к себе. Работая на своём предприятии, он привык к уважительному обращению, если ни как к первому, то, во всяком случае, как к одному из первых лиц.

- Ну? – вопросительно потянул доктор. На помощь пришла медсестра:

- Это же Ибрагим Михайлович Ванов.

- Угу, - промычал врач, молодой мужик в несвежем халате, и протянул руку за амбулаторной картой. Медсестра подала карту. Врач небрежно начал листать её и, остановившись на одной из страниц, с удивлением прочёл заключение.

- Беременность на пятом месяце… - он изумлённо поднял на Михалыча близорукие глаза. - Ничего не понимаю. Какая беременность? Сестра, вы чью карту мне дали? - он повернул карту и прочёл обложку: - Ибрагим Михайлович Ванов 1955 года рождения.

- Правильно, это я, - просипел Михалыч, ещё сам толком не врубившись в возникшую ситуацию, хотя предчувствие чего-то нехорошего уже засвербело в носу проверенной временем приметой.

Доктор вновь кинул взор в карту, перевёл его на Михалыча и продекламировал:

- Анализ крови показал, что лактация в норме. Хм, так вы ещё и кормящая мать? Поздравляю!

До Михалыча стало доходить трагикомичность ситуации, но признаться в том, что он подменил направления, да ещё так неосторожно, было выше его сил.

- Послушайте, вы, неудавшаяся форма жизни, беременеющая в период лактации, - в голосе врача появились весёлые нотки, - зачем вы это сделали?

Медсестра, разинув рот, смотрела то на доктора, то на Михалыча.

- Яков Александрович, я ничего не понимаю! Что, в лаборатории анализы перепутали?

- Не-а, - ухмыляясь, ответил доктор. - Это вот этот уважаемый комедиант устроил. Вы, случаем, не в цирке работаете? Дегустатор, – прочёл в карточке врач. - Так что скажете, пробователь горячительных напитков?

- Я дегустирую только безалкогольные напитки, – молвил Михалыч и спустя некоторое время добавил: - В основном.

- Ну! Давайте. Дальше рассказывайте, как вы, уважаемый, превратились в биологическое недоразумение.

- Чего? - непонимающе протянула медсестра.

- Пусть она выйдет, - промямлил Михалыч.

- Мёртвые абстиненты не переносят запах алкоголя, - задумчиво сказал врач.

- Что? – не понял Михалыч.

- Да я это так, мысли вслух о превратностях жизни, - и, обращаясь к медсестре, продолжил: - Милочка, сходите-ка в лабораторию, узнайте, не было ли у них обращений по поводу… да и просто каких-то казусов.

- Это вы мне? - медсестра непонимающее взглянула на доктора.

- А кому же, лапочка? – мужик в халате нетерпеливо взмахнул рукой. - Мухой лети… пожалуйста.

Медсестра исчезла за дверью.

- Педофилия с одновременной флагелляцией, - задумчиво произнёс врач.

- Простите, не понял.

- Да как это понять, - всё также задумчиво продолжил врач, затем перевёл взгляд на Михалыча, - так, опять мысли вслух. Ну, расскажите вашу историю… болезни, а я посмотрю, какое её ждёт продолжение или окончание.

- Мне бы заключение получить, что я практически здоров и могу работать по специальности.

- А зачем нужно было устраивать третий акт Марлезонского балета? Могли подойти по-человечески и всё.

- Я не докумекал, да, потом, не все доктора такие душевно отзывчивые, как вы, и подходят с пониманием к существу вопроса.

- Вообще, ignoratio elenchi (незнание указателя) может привести к непредсказуемым последствиям. Но вам повезло! Проведём, так сказать, бартер. Я дам заключение… - и доктор выразительно изобразил руками.

- …Доставлю лучшие образцы нашей продукции, - закончил Михалыч.

- Спляшем болеро!

- Я не умею, - испугано заявил Михалыч.

- И не надо. Договорились, - подытожил доктор.

- Яков Александрович, - в кабинет вломилась медсестра. - У нас такое творится! Представляете, у женщины плод рассосался, и это во второй половине беременности, а у другой – такой уровень тестостерона, что её впору в больницу класть, а она утверждает, что кормящая мать.

- Вот, досваракосились! – воскликнул врач.

Михалыч и медсестра переглянулись.

- Теперь такой пердимоноколь начнётся! - потирая ладони и вскакивая с места, вскричал врач и бросился из кабинета.

- Что это с ним? – удивлённо спросил Михалыч. - Каким-то тарабарским языком стал разговаривать и умчался, словно скипидаром смазанный.

Медсестра пожала плечами.

- А сказал, что договорились, – вздохнул Михалыч и вышел из кабинета.