ТРУСТОР

--Зая, ты считаешь меня дураком?

--Нет.

--Не ври, пожалуйста.

--Я не вру, просто задумка у тебя … ну... дурацкая, -- Инга обиженно хрюкнула в трубку, наверное, высморкалась, -- что, записываешь меня? Тестируешь на жене? -- она хрипло рассмеялась.

--Да... то есть , нет..... ну, да, -- Толик отличался патологическим правдолюбием, не мог слукавить даже в безобидном, -- надо же мне ком-то проверять.

--Ладно, -- жена помолчала, -- но ты предупреждай хоть.

--Целую, котя моя.

--Целую, -- она нажала отбой.

Да, Толик придумал нечто дурацкое: мобильное приложение Трустор, как будто магазин, где продается правда. Звонишь кому-нибудь, незаметно нажимаешь иконку, и программа начинает скрининг: если абонент говорит правду, гаджет мирно светится, чем положено, а если врет, то по ободку экрана бежит тревожная розовая полоска, создавая пульсирующую рамку. Красиво и опасно.

Сначала его высмеивали с этой задумкой, шеф Андрей Петрович скептически кривил бровь, но не выгонял, давал мощности и даже пару раз разродился советами. Все изменилось после визита гладко причесанного блондинчика с военной выправкой. Если верить легенде, его звали Павлом, но люди с такими простецкими именами не ходят в сверкающих, как будто отлитых из кевлара, костюмах. Чтобы носить это совершенство, надо называться по крайней мере Джеймсом, а фамилию носить Бонд.

Павел, или Джеймс Бонд долго допрашивал Анатолия о принципах новой игрушки, потом незаметно переключился на тонкости быта, личной жизни и политические взгляды. Толик и сам не заметил, как выложил на духу всю биографию, включая стыдные моменты детского энуреза. Павел довольно покивал длинным, идеально ровным носом и заперся с Андреем Петровичем. Проводив гостя, шеф долго тер грудь под клетчатой рубашкой, щедро добавлял в служебный кофе свой личный пятизвездочный коньяк и задумчиво смотрел на толикову макушку.

Через неделю ему выделили отдельный закуток в общей комнате, финансирование и даже помощника Славку -- толкового программера из другого отдела.

--Ладно, Толяныч, давай долбать твою программку, авось, будет с нее толк, пошуршим бабульками, -- Андрей Петрович не улыбался, хотя обычно сама мысль о заработке вызывала у него луноподобный смайл.

--Конечно, пошуршим, шеф, -- Анатолий обрадовался и закрылся со Славкой в остекленном закутке.

Прошел год. Программа поскрипела-поскрипела, поартачилась и двинулась вперед семимильными шагами. Изобретатели заставляли коллег по сто раз талдычить, что утром вечер, что перед ними не красное яблоко, а зеленое, что зарплаты хватает, а правительством довольны. Павел изредка навещал Андрея Петровича, после чего коньяк в бутылке резко шел на убыль.

Славка -- смуглый, как мулат, подвижный, кучерявый, -- всегда носил одни и те же потертые брендовые джинсы и копеечные майки из подземного перехода -- желтую, красную, синюю. Когда майки застирывались, он покупал новые, но снова такие же, детсадовские и неприхотливые. Помощник оказался толковым и компанейским, по вечерам притаскивал терпкое разливное пиво, и они допоздна засиживались над схемами и чертежами. По выходным до обеда сидели у Толика дома, обмозговывали итоги недели, а потом собирались и шли в горы. Славка пристрастил Толика с Ингой к скалолазанию.

--Залезешь на вершину, бро, встанешь лицом к ледникам и погрозишь им пальцем, -- со смехом рассказывал он, -- и как будто заново родился, наутро мысли сами в голову лезут табунами, не отбиться. Вам обоим непременно надо лезть наверх. Это же не просто спорт, бро, это преодоление себя, достигаторство.

--А травмы? -- Инга скептически морщила гладкий лобик. -- А вдруг упаду, разобьюсь?

--Там же страховка, глупая скво, -- Славка подмигивал Толику, мол, смотри, какая у тебя жена пугливая, умора.

Толик сначала тоже опасался: он не ладил со спортом вообще, а к экстремальным видам старался даже близко не подходить. Долговязый очкарик, с детства зависающий между компом и планшетом, плохо представлял себя грозящим пальцем настоящей вершине, колючей, бесстрастной, покрытой льдами. Славка ободряюще смотрел на своего бледного, почти прозрачного друга с бесцветными волосами, с длинным носом записного ботаника и невинным голубым взором человека, впервые увидевшего мир вне монитора.

--Давай, бро, ты сможешь. Я же страхую. Покорим вершину, значит, добьем и проект. Это же просто навык всегда добираться до верха.

--Нннет, -- Толик почти заикался, -- то есть, да.... то есть, я, кажется, не готов.

В первый раз они поднялись совсем немного. Вокруг царил удивительный мир, грозный и прекрасный: темные сосны на склонах, отполированный сотнями ступней гранит, веселые лучи разбегающихся в разные стороны тросов.

--Зая, тебе понравилось? -- спросил Толик у Инги.

--Не то слово! -- она восхищенно уставилась на скалу горящими янтарями, как будто планировала расправить крылья и перелететь на нее. -- Следующий уик-енд только здесь.

Так и повелось: с понедельника по пятницу -- закуток в офисе, на выходные -- горы. За прошедший год Толик здорово намоздрячился лазить. Он умело крепил страховку и шел на свидание с эдельвейсами, протягивал руку небу, а наигравшись, смело шагал в пропасть. Однажды они полезли на скалу ночью, когда вокруг тишина, а из собеседников -- только звезды над едва очерченными во тьме вершинами. В другой раз увидели настоящего горного козла -- архара -- круторогого, пугливого хозяина обрывов и склонов.

Маршруты покорялись один за другим, Инга расцвела, закалилась, больше на жаловалась на вечный насморк и головную боль. Программа тоже удивительно быстро сдалась. Труднопроходимые заросли цифр чудесным образом расшифровывались, становились ровненькими подстриженными грядками. Тесты по большей части радовали, приближался момент триумфа. Толик и Славка на всякий случай продолжали проверять свое изобретение, где только придется.

--Девушка, а давайте я угадаю, вы замужем или нет, -- Славка брал визитки в бутиках у намакияженных красоток, уходил за угол и сразу звонил. Если барышня отвечала, что замужем, и гаджет это подтверждал, то домогатель клал трубку, а если врала, то он начинал ее стыдить, укорять и в конце-концов выбивал нужную информацию. Но потом, когда девица ждала приглашения или чего-то в этом роде, удовлетворенный кавалер равнодушно нажимал на отбой и шел искать новую жертву.

Толик поступал иначе: звонил на рандомный номер и, если его сразу и бесповоротно не отшивали, представлялся экстрасенсом, который может угадать внешность собеседника:

--Мне очень надо для диссертации, прошу вас, помогите, -- стонал он в трубку, активируя Трустор, -- я буду спрашивать, какого цвета у вас глаза, волосы, во что вы одеты. Вы можете говорить правду, а можете врать. Я же должен определить, так ли это на самом деле. А потом -- только не вешайте трубку! -- маленький отзыв о моих … ммм... успехах. Ну, пожалуйста, поймите, я же не могу попросить своих знакомых, мне не поверят, скажут, что подговорил.

Кое-кто соглашался и подтверждал опытным путем, что Трустор -- самый настоящий прорыв. Вроде, следовало уже переходить к более насущным и менее безобидным материям, но Толик почему-то тянул.

--Понимаешь, Слав, -- длинными, чуткими, как у пианиста, пальцами он расстегивал и застегивал верхнюю пуговицу фланелевой рубашки, крутил и мял ее, -- если Трустор попадет к смертельно больному человеку, то врач, получается, не сможет ему наврать, дать надежду. Или политика. Инакомыслящего никогда не допустят … никуда. А скрыть убеждения он не сумеет.

-- Зато, бро, наш Трустор поможет засадить в тюрьму шпионов, маньяков и взяточников.

--Нет... то есть, да.... то есть, нет …. не все, кто нарушает писанный закон -- преступники. Может, им не надо за решетку. А попадут все без разбору.

--Зато порядку больше станет.

--Порядку? -- Толик еще быстрее затараторил пальцами, пуговица оторвалась и легла на ладонь немым укором. -- А если Андрей Петрович спросит меня, опаздываешь ты каждый день или нет, что он узнает? Как это отразиться на твоей премии?

--Не, бро, ты куда-то в другую степь ушел, -- Славка разочарованно потряс шоколадными кудряшками, -- давай завтра на треньке освежимся, потом поговорим.

Теперь они ходили в горы на целый день, уходили подальше, вернее, повыше. Вершины одна за другой открывали скалистые, холодные объятия. Новая победа -- новая порция адреналина. Инга отставала, шла с девушками по облегченному маршруту, а парней несло ввысь, как будто на каком-то очередном пике их ждали припасенные крылья, и следовало до них доползти, надеть и воспарить над ущельями, родниками и водопадами, над головами приземленных клерков и суетливых домохозяек.

--Знаешь, Слав, -- Толик улыбался всем лицом: и носом, и лбом, и подбородком; как это ему удавалось, непонятно, -- я придумал: надо, чтобы Трустор использовали только для добрых дел. Включить добавочный код, типа “намерения”. И неблагожелательные намерения сразу блокировать. Это будет и хорошо, и правильно.

--И хорошо, и правильно, -- Славка передразнил корявую фразу, -- нам деньги Петрович выделил на конкретное задание. Теперь надо не хорошо и правильно, бро, а в срок.

--Но мы скажем, что пока не готово, а сами добьем.

--Проверь страховку, пора спускаться, -- приятель неуклюже уклонился от дискуссии.

В тот раз неожиданно хлынул дождь, наживулил на отвесную скалу косыми стежками на середине спуска. Толик застрял наверху, под ним сгусток неверного тумана, а еще ниже Славка. Страховка намокла, жалась к ногам обиженной собачонкой, непонятно, есть внизу кто, или уже пора вызывать спасателей. Толик ссутулился, подставляя дождю спину, расстегнул куртку, осторожно порыскал в многочисленных карманах и извлек телефон. Пальцы нажали кнопку быстрого вызова:

--Але, Слав, ты как там? -- едва в трубке раздался голос друга, ледяная рука, хозяйничавшая в животе, ослабла, согрелась и спряталась в подреберья.

--Норм, бро, прорвемся. Не дрейфь.

--Ты меня курсуй, -- Толик не хотел прерывать разговор, пусть бы подольше смешливый Славкин голос бурчал в телефоне.

--Не могу трубу держать, неудобно... Давай, бро. До связи.

“Как здорово, что мобильник ловит даже в непогоду, даже на высоте”, -- подумал каждый из программистов, пряча подмокшие гаджеты. Ливень, как и положено проливным, быстро закончился, но скала напиталась влагой, спуск катастрофически замедлился. Когда они в темноте подошли к лагерю, Инга накинулась ночной птицей, закудахтала крыльями широкой шерстяной накидки, обхватила руками обоих, вместе, прижала друг к дружке, повисла на сплетенных в один канат плечах. Так и стояли они, усталые, в неудобной позе, боясь пошевелиться и разрушить эту волшебную ночь, потревожить Ингин нос, уткнувшийся в их ключицы, правую -- Толика, и левую -- Славкину.  

Назавтра, перед тем как чмокнуть жену в сонную щеку и уйти на работу, Толик спросил:

--Зая, ты правда думаешь, что Трустор -- это фигня?

--Не фигня, -- пробормотала она из-под одеяла, -- но штука опасная. Много есть такого, что никому знать необязательно.

--Например, про болезни, -- начал он перечислять.

--...про ориентацию, сексуальные заморочки, про то, нравится или не нравится, как человек одет, как он себя ведет, -- она поглубже зарылась в подушку, теперь голос доносился, как из пещеры, -- про то, что старенькие родители надоели, про то, что ненавидишь учителя в школе, коллегу, соседку... Это совсем не то, о чем следует всех оповещать.  

--… или про то, что по вечерам моешь полы в подъезде, сторожишь автомойку по ночам... это не стыдно, но как-то люди не хотят, чтобы все вокруг знали...

--… или про то, что любишь китайскую лапшу...

--Я тоже … ну, то есть.... нет, не так... Трустор нужен, но доработанный, -- Толик подхватил с вешалки куртку и открыл дверь, -- люблю тебя, котя.

--Мур-мур-мур, -- донеслось из спальни.

Андрей Петрович отнесся к идее доработки Трустора с пониманием, ему, казалось, надоели визиты Джеймса Бонда, даже коньяк уже не помогал. Славка петушился, требовал сдать проект и умыть руки.

--Слав... ну, это же моя …. ну, то есть... я придумал этот Трустор, -- Толик попробовал наладить понимание в коллективе.

--Ни фига себе, бро, а я сколько впахивал?

--Ты, безусловно, соавтор, ты моторчик идеи, и его ходовая... Но давай прислушиваться друг к другу, то есть...

--Понял, бро, не маленький. Я пока отпуск возьму, в выходные встретимся на треньке, там поговорим. А ты помозгуй в одиночестве.

Всю неделю Толик бился над новыми алгоритмами, но ничего не выходило: Трустор не так-то просто создавался, а переделать его на раз -- и вовсе фантастика. До пятницы ничего не придумалось, да и ладно: Москва тоже не сразу строилась. Полазить по горам, посмаковать примирение с другом после этой мини-войнушки, и снова в бой. Он не сомневался, что удастся уговорить Славку; целый год бок о бок, внизу и наверху -- за это время можно выучить человека и безо всякого приложения.

Суббота выдалась гневливой. Сначала поругался с Ингой. Началось все с нелепой шутки: Толик побежал в продуктовый за припасами и забыл дома заготовленный список:

--Зая, скинь мне, что надо купить, -- попросил он по телефону.

--Как глупо работать программером и вести записи на бумажных салфетках, -- фыркнула жена.

--Не злись, котя, -- он чмокнул в трубку, посылая таким образом воздушный поцелуй, -- ...ау, котя!

--Здесь я, ищу твою бумаженцию.

--Иннуль, ты меня любишь? -- он не включал Трустор, даже не планировал.

--Опять проверяешь? Ты идиот, что ли! Сказала же, не смей на мне его юзать, -- и бросила трубку. Через минуту на ВотсАп прилетел список.

Пока возвращался домой, нагруженный свертками, пока мирился с надувшейся половинкой, пока упаковывали рюкзаки, погода испортилась. Когда десантировались на стартовой площадке, тучи обложили небо плотной сизо-сиреневой кашей.

--Наверное, никуда не пойдем сегодня, -- проворковала старшая по девушкам.

--Ни фига, мы с бро пойдем, -- отшил ее Славка.

Вроде бы, не следовало рисковать попусту, но помириться со Славкой было важнее. Если сейчас Толик откажется лезть вверх, трещинка, расколовшая понимание между друзьями, расширится и может в конце концов превратиться в пропасть. Он молча вытащил из багажника канаты и начал сворачивать их вокруг страховочного пояса.

Наверх добрались молча. Ветер крепчал, шуршал болоневыми капюшонами, заглядывал под одежду, подслушивал, как бьются сердца. Пару раз Славка оступился, из-под рифленой подошвы полетели разнокалиберные камешки, побренчали по уступам и замерли, затаились где-то на середине трассы. По правилам Толик полз сбоку от друга, ему не перепало. В непогоду, без игривого солнечного сияния вершины выглядели грозными и неприступными, казалось, из-за какой-нибудь точно выглянет свирепый великан, возьмет двумя могучими пальцами за трос, раскачает и выбросит себе на потеху. Так происходило иногда. Точнее, всегда, с промежутком в три-пять или триста лет. А хрустальные глыбы так и будут смотреть свысока, молча и снисходительно, не опускаясь до глупых человечьих страстей. На верхнем привале поговорить не удалось: ветер уносил слова. Толик пил горячий чай из термоса и похлопывал друга по плечу, мол, не обращай внимания, все это мелочи по сравнению с тем величием, которое подпустило к себе здесь, на пике, позволило заглянуть в глаза тучам.

Когда они начали спуск, небольшое облачко оторвалось от грузной набухшей мамки и пустилось вниз.

--Смотри, бро, оно хочет нас проводить, -- оскалился Славка. Толик едва разобрал слова.

Спускались медленно, оглядывая чародейский пейзаж под ногами, запоминая, фотографируя глазами, прощаясь до следующих выходных. Определенно, горы -- это своего рода наркотик: быстрое привыкание и тяжелая зависимость.

Через сорок минут Анатолий оказался в облаке, прирулившем аккурат к его трассе и застрявшем, словно на привале, только без термоса и бутербродов. Толик подобрался к верхней прозрачной кромке, потрогал ее ногой, как будто и вправду верил, что по облакам можно ходить, и осторожно полез дальше. Вот он уже по пояс в белесых прозрачных нитях, вот целиком. Снизу его еще не видно, и сверху тоже. Спрятался в облаке! Чудо да и только! Даже в кино нечасто такое увидишь.

Он решил сделать привал, посидеть в укрытии, как в облачном гнезде. Позвонил Славке.

--Ты где, бро? -- голос друга звучал обеспокоенно.

--Не теряй меня, я спрятался в облаке, -- хихикнул Толик, -- ты знаешь... ну... я не хочу права качать насчет Трустора. То есть, хочу … но, не так, не с тобой. Давай мы будем соавторы? -- он специально выжидал момент для щедрого предложения, не хотел слезливых объятий и фальшивых слов благодарности. Славка это заслужил и сам знал, поэтому признание -- простая констатация факта.

--А разве я не соавтор, бро? Разве я мало пахал? -- кажется, о благодарности речи не шло.

--Ну, я хотел, чтобы ты знал, что я знаю …. то есть, ценю и считаю справедливым, -- неожиданно для себя Толик обиделся, палец сам собой активировал Трустор в телефоне, -- но согласись, что идея-то все-таки моя.

--Твоя, бро, твоя, -- экран телефона подсветился розовым, побежала змейка по периметру. Так, врет, не считает, что Толиковых заслуг в приложении больше, чем его, Славкиных.

--Славка... а ты... ты спишь с Ингой? -- Толик напрягся, замер. Он сам не понимал, как осмелился задать такой вопрос.

--Ты в своем уме, бро? -- Славка, кажется, ни о чем не догадывался. -- Нет, конечно.

Толик со страхом посмотрел на экран гаджета и едва не выронил его. Розовый опасный ручеек уверенно пульсировал.

--Слав, а ты хочешь забрать себе все заслуги по разработке Трустора, да? Денег и славы хочешь?

--Денег все хотят, бро. А Слава должен хотеть и славу тоже, -- снова приглушенный смех в трубке. Розовый померк, потом погас. Что ж, действительно, кто не хочет денег и славы.

--Ты не ответил. Хочешь стать отцом Трустора? Единственным? Я ведь могу и уйти, у меня есть для тебя предложение, -- на этот раз Толик соврал, первый раз за полжизни. До этого он врал маме, что сделал уроки, когда был еще в третьем классе, но его, понятное дело, раскусили.

--Ты что, активировал Трустор? -- Славка был очень толковым программистом, а значит, и вообще умным, проницательным человеком.

--Да, -- не стал врать Толик, -- а ты? Тоже?

--Теперь да.

Облаку надоело сидеть на месте, и оно поползло вверх. Коллеги помолчали: один над облаком, второй -- под ним.

--Слав, а ты ведь не отцепил страховку? -- неуверенно спросил Толик.

--Ну, бро, врать ведь тебе бессмысленно...