Рассуждения о датском счастье

С чего начались эти мои рассуждения, когда, казалось бы, не должно быть никаких рассуждений на эту тему, раз все вокруг и без рассуждений прекрасно. Дома, может быть, и не все счастливо, поклонницы подтвердят, но вот стоит всего лишь распахнуть дверь и выйти на улицу и тебя окутает ватным одеялом датское счатье. Без сарказма пока еще рассуждаю, а рассуждения начались с того, что прoснулся в пять утра и понял, что заново уснуть уже не удастся. Настроение счастливое, даже и не знаю, отчего такое настроение, может что-то приснилось?

На улице темно, мрачно, включил потолочную лампу, а на ней три из шести ламп перегорели, а они дорогие, бывшая жена покупала из соображения "красивая лампа". В гостиной тоже темно и мрачно, но ощущение счастья не покидает, даже когда мою посуду. Не так много и мыть, да и машинка для посудочного мытья есть, но вот этим счастливым утром все хочется делать руками.

Выглянул в окно, увидел датскую женщину, выгуливающую именно под моим окном датскую собаку. Рано или поздно у входа в подъезд установят табличку с надписью "Здесь с 2005 по... жил известный датский писатель. Он оставил после себя собрание сочинений в ста томах." Но ведь нет пока такой таблички, а ведь женщины все равно пялятся на мои окна, точно обезумевшие. Помахал несчастной женщине с собачкой рукой, и вы не представляете ее счастливый ответ на это мое приветствие, он вернулся мне сторицей.

Надо заметить, что разговоры о датском счастье начали прокручиваться здесь после того, как сюда, в страну, приехал я. Может я его сюда и привез? Может до меня не было в Дании никакого счастья. Вот на днях встречаюсь с Маргаритой, попытаю ее хорошенько на этот предмет.

К женщинам, что прогуливают по три раза на день, смешных собак, которых и собаками назвать... можно, не спорю. Вон Людмила выгуливает свою собаку, никто ее, собаку, кроме нее, не видит. А я выгуливаю мамонта, и что из того, что вижу его всего лишь я. Нам, писателям, все повсюду мерещится.

 В том, что датчане счастливы, сомневаться не приходится. Я каждый день встречаюсь с датчанами повсюду, на кассах, в большинстве, и очень редко случается такое, чтобы я я сказал: этот датчанин несчаслив. То ли этот датчанин хорошо прячет свои несчастья, то ли ему прятать нечего. Я сам уже лет пять как датчанин, и если когда несчастлив, то нисколько не потому, что датчанин.

 Раставляем акценты в этом датском счастье, а они нужны, ведь нет просто счатья, оно же из чего-то происходит. Почему я уже второй день подряд счастлив? И почему люди, совершенно посторонние, когда соприкасаются со мной взглядом, тоже становятся счастливыми?

 Я вижу, что многие, кому только пожелается высказаться о датском счастье, просто высказываются о нем, тема ведь модная и даже турист, всего лишь пять минут побывший в стране, уже имеет о ней свое мнение. И оно непререкаемое, оно вне всякого обсуждения, более того, о датском счастье больше всего знают те, кто в Дании никогда не был, они всего лишь наслышаны об этом счастье. Сегодня ожидаю сына с женой, он русский, еще и датчанин, еще и швед, попытаю его о шведском счастье. Ведь раз есть датское счастье, то наверняка есть и шведское, что оно из себя представляет? Уже догадываюсь, потому что он говорит: папа, я приеду к тебе очень рано, и мне уже от одних этих слов страшно: что означает по-шведски рано? А это всего лишь девять утра, не так все страшно, но все равно страшно. Когда я поведал об этом моему другу, датскому писателю, то он заметил, что ужаснулся бы такому приезду, поскольку в девять утра он еще не человек, и это его слова, не мои. Ему 85 лет, а чем человек старше, тем больше времени ему требуется на то, чтобы превратиться после сна в человека. У меня пока еще уходит на это всего лишь час, вру, два. Кофе, бутерброды, Соловьев. С Соловьевым все три часа требуются. Далее звонят поклонницы, интересуются моим датским здоровьем, спрашивают, счастлив ли я и уже заранее знают ответ, я ж ведь в Дании. И мы, говорят, счастливы, их у меня пять, на них уходит все утро. После необходимо обзвонить всех бывших жен, их у меня четыре, и на них уходит гораздо больше времени, чем на поклонниц, потому что все они, бывшие жены, в чем-то да несчастные. Уже хотя бы в том, что они мои бывшие, живут воспоминаниями, несчастные, и об этом следующая моя книга.

Швеция находится слишком уж рядышком с Данией, чтобы

Швеция находится слишком уж рядышком с Данией, чтобы серьезно рассуждать о каких-то различиях между странами. Да и время неподходящее, конец декабря, низкое небо нависает всей тяжестью над крышей, давит. То же самое происходит и в Швеции, Мальмё, сын живет прямо у моря, так же ветрено, как и у нас, датчан, но если мне до моря идти полчаса, если совсем неспешно, то Августу той же неспешной походкой всего десять- пятьнадцать минут. А значит и поветреннее у него, в Швеции, и окна у него смотрят прямо на море, можно даже сказать, что морские волны бушуют прямо под окнами, тогда как мои направлены в сторону от моря. Из дому к тому же приходится выезжать где-то сразу после семи, в полную темень, пересаживаться в пути, есть опасение (несбывшееся), что на границе с Данией развернут в связи с Короной. А подъезжая к Дании небо постепенно светлеет, временами душу охватывает состояние крошечного счастья, а поскольку Швеция сколько-то времени назад осталась за спиной, то наверняка это крошечное счастье - датское. Ехать до меня сыну с женой еще порядком, они успеют еще вдоволь надышаться датским счастьем.

Счастье по-юлландски, или же по-шелландки.

рассуждать о каких-то различиях между странами. Да и время неподходящее, конец декабря, низкое небо нависает всей тяжестью над крышей, давит. То же самое происходит и в Швеции, Мальмё, сын живет прямо у моря, так же ветрено, как и у нас, датчан, но если мне до моря идти полчаса, если совсем неспешно, то Августу той же неспешной походкой всего десять- пятьнадцать минут. А значит и поветреннее у него, в Швеции, и окна у него смотрят прямо на море, можно даже сказать, что морские волны бушуют прямо под окнами, тогда как мои направлены в сторону от моря. Из дому к тому же приходится выезжать где-то сразу после семи, в полную темень, пересаживаться в пути, есть опасение (несбывшееся), что на границе с Данией развернут в связи с Короной. А подъезжая к Дании небо постепенно светлеет, временами душу охватывает состояние крошечного счастья, а поскольку Швеция сколько-то времени назад осталась за спиной, то наверняка это крошечное счастье - датское. Ехать до меня сыну с женой еще порядком, они успеют еще вдоволь надышаться датским счастьем.

Швеция находится слишком уж рядышком с Данией, чтобы серьезно рассуждать о каких-то различиях между странами. Да и время неподходящее, конец декабря, низкое небо нависает всей тяжестью над крышей, давит. То же самое происходит и в Швеции, Мальмё, сын живет прямо у моря, так же ветрено, как и у нас, датчан, но если мне до моря идти полчаса, если совсем неспешно, то Августу той же неспешной походкой всего десять- пятьнадцать минут. А значит и поветреннее у него, в Швеции, и окна у него смотрят прямо на море, можно даже сказать, что морские волны бушуют прямо под окнами, тогда как мои направлены в сторону от моря. Из дому к тому же приходится выезжать где-то сразу после семи, в полную темень, пересаживаться в пути, есть опасение (несбывшееся), что на границе с Данией развернут в связи с Короной. А подъезжая к Дании небо постепенно светлеет, временами душу охватывает состояние крошечного счастья, а поскольку Швеция сколько-то времени назад осталась за спиной, то наверняка это крошечное счастье - датское. Ехать до меня сыну с женой еще порядком, они успеют еще вдоволь надышаться датским счастьем.

Настоящее датское счастье коснулось их у меня дома, когда совершенно небо озарило солнце и поливало всех счастьем часа два три, после совершенно естественно зашло за горизонт. Датское счастье даже я, русский датчанин ощутил в полной мере. Это не описать во всей полноте, когда посреди зимы тебя нещадно поливает теплым светом датское солнце, оно очень скупое на такие проявления. Невестка Ангелина, которая генетически армянка и потому к солнцу неравнодушна более всех нас, ардийцев, мчится балкон-антан и подставляет лицо лучам. Август, кричит она (Август не летний месяц, так я когда-то назвал своего сына, и он в книге рекордов Гиннеса), присоединяется к ней, старый сухарь (это я о себе) наблюдает за ними со снисходительнымы смешками. Вот пример датского счастья, оно может проявиться даже в такой мелочи пара часов солнечных лучей. В данном случае счастье построено на контрасте, на разницах. Но, будь солнце в этот день покапризнее, не узнали бы мы датского счастья.

Перед тем, как вернуться в свою несчастливую Швецию, мои родные люди, сын с женой, намерены прогуляться по столице этой страны. Может нескоро удастся прогуляться по ней скоро, потому что  шведское правительство с понедельника закрывает датчанам въезд к себе. Некоторые счастливые датчане смогут по-прежнему въезжать в несчастную Швецию, но только если докажут, что едут по работе. А если едут лишь для того, чтобы посидеть в несчастном шведском ресторанчике, которые не закрыты, в отличие от датских, вот на этом всякая в моей голове просто отказывается работать. Я понимаю, что датчане привозят, кроме счастья, также и датскую заразу в Швецию. Спрашиваю сына: это вопрос факта, или следствие его, или вопрос веры? Он считает, что датчане заразные, поэтому мы на прощание хоть и обнимаемся, но как-то сдержанно, почти как камикадзе, будто скоро от этого обнимания взорвемся. Зря я все это пишу, как бы сам наколдовываю события, поскольку часа через два после отъезда сына Августа с женой Ангелиной в моей гостиной взрывается потолочная лампа. Взрыв такой, что это точно Нагасаки, конец света, огромный хлопок, я чуть не, но не... Звоню бывшей жене Наташе, и естественный ответ от нее и совет заодно состоит в том, что пить надо меньше. Ну да, если бы японцы пили меньше, не было бы Хиросимы и Нагасаки, просто эти японцы пили больше американцев, за что и пострадали.

С Нагасаки, произосшедшей в моей гостиной, перейдем на горячих собак. Ничего, казалось бы общего, но я нахожу общее во всем, что меня окружает. Сын у меня из поколения юппи, хотя он и сам не знает, что это означает, едо жена тоже не знает, да и сам я, даже гуглю и читаю, и даже после этого не знаю, кто юппи, а кто нет. Знаю прекрасно хиппи, битников, это все я, а вот называя Августа юппи даже и не подозреваю, обижаю я его этим словом или нет. Август, говорю я сыну, ты, мне кажется, все же юппи, только не обижайся. Папа, рычит он на меня, ты уже СТО раз просил меня не обижаться. Он бъет кулаком по спинке дивана и уже потом я обнаруживаю, что спинка полностью разбита. Диван жалко, но за сына гордо: если мне досталось тридцать семь процентов от Тайсона, то и сыну хоть сколько-то досталось от него же. Пусть с ним, с диваном, пора уже и переходить на горячих собак.

Теперь вот нужно выяснить, почему датские горячие собачьи сосиски считаются лучшими в мире, и так считает не только мой сын, но и мой московский друг Ссаша Жжуков, пишу именно так, чтобы никто из его родни впоследствии не засудил, из выгоды. Итак, когда спрашиваю наутро сына, на что хотите взглянуть в Копенгагене (я в шутку называю его Купикакен, так легче произносится, да и сразу ясно, зачем в этот город ехать, и его именное происхождение: купеческая гавань). Может Национальный музей, музей Торвальдсена, все в эти сложные времена закрыто, но все же... а в ответ слышится: хочется поесть копенгагенских горячих собак.

Ответ, конечно же, скандинавский, но чем хуже шведские горячие собаки, но слышу, что в Швеции их попросту нет. Что-то подобное есть, даже в Америке есть, где сын прожил почти год, даже в Москве есть, но это не те горячие собаки. Не датские. Сразу вспомнилось, с каким наслаждением Шсшаа Жжуууков поедал эти сосиски, макая их во все специи, через слово говоря, повторяя пятилетнему сыну: ПаааааааНННтеэймон, ты ешь датские горячие сосиски, макай во все соусы. Вы откуда, спросила женщина, продавщица, все это было ей немножко дико, не из России ли? Да, ответил я, это мои друзья и они русские, простите их.

Датское счастье прямо за окном. Хорошие люди, вся жизнь их происходит точно на моей ладони, зовут его Робот, ее Икке, чуть меняю имена, сейчас все судятся. Как-то столкнуся с ним, давно, интересуюсь: ты Роберт? Смеется в ответ: неужели я похож на робота, просто я так произнес его имя, мое тоже все произносят как попало. С виду он действительно выглядит роботом, плечи огромные, почти как у меня сейчас, живот тоже, похож, короче, на нас, роботов. Жена такая, что издалека ее хочется, но вблизи желание к ней пропадает: издалека она моя женщина, а когда я с ней рядом, то нет. История у них, как и у всего, что меня окружает, есть, и началась она давно и как-то странно, с датских открытых нараспашку окон, а заканчивается, судя по всему, грустно. Но это рассказ на целую главу. Назовем ее Роберт и его датское счастье.