---

Охота на "Шейха". Часть 2

Ступников

  

Я сел на край кровати. Сначала было желание проанализировать ту информацию, что получил сегодня. Этот гусь из прокуратуры не просто так прыгал на нас. Тема получит свое развитие. Получит. Но чуть позже. Он наберется сил. И сам, или из-за угла, руками "верхних" руководителей, но устроит нам пакость. Не было сил. Устало, не торопясь, снял ботинки. Эх, просушить бы их! Начни их выкручивать, как белье после стирки, и польется вода. А носки, казалось, истлели на ногах, хотя надел их вчера чистыми. Надо постирать. А как же солдаты? Они же в портянках? Портянки, оно понятно, перемотал сухим концом, но и их один черт надо стирать.

Мысли путались. На кой мне сдались эти портянки? А раньше как воевали? В годы Великой Отечественной? Я и спал и не спал. Забытье, дрема. Как еще это обозвать? Сумасшествие.

Отчего-то я постоянно провожу аналогии, параллели с Великой Отечественной войной. Пытаюсь сравнивать, что именно и как происходило тогда и сейчас – здесь!

Мы толком-то правду и про Отечественную войну не знаем. Только те, кто там был, могут нам рассказать. И, наверное, поэтому я постоянно веду немой диалог с соседом по даче, фронтовиком. Вспоминаю его нехитрые истории. В память солдата врезается не то, что он участвовал в каком-то громадном сражении. А то, как именно это было, что происходило вокруг него самого.

И снова мне вспомнилось, как мои предшественники – сотрудники СмерШа отправили его в СССР из Норвегии, воспротивились особисты женитьбе солдата на беременной аборигенке.

И попал дед в далеком уже 1945 году в Мурманскую область. Нес службу по охране ЛЭП (линия электропередач). Вдвоем они несли службу. Участок ответственности – 20 км. День-ночь, бредешь по просеке, смотришь, чтобы никто не подключился к ЛЭП, не спилил опору, или еще какую пакость не устроил. Скучно. Однообразно. Готовили по очереди из завезенных продуктов. Каша "кирзовая", да овощи сушенные. Летом грибы были, а зимой? Зверя война распугала, не взять зверя. Несколько раз зайцы в петли попадались. Вот тогда и был праздник живота.

И начали солдаты осматривать окрестности. Может нора звериная попадется, или еще чего полезное сыщется.

И нашлось! Кто ищет, тот всегда найдет! Найдет и перепрячет! Нашли они со своим напарником немецкий ДОТ (длительная огневая точка). В скалу был спрятан. Просто так его не возьмешь. Справа и слева проходы между сопок – спереди ровная площадка. Все простреливается из пулеметов. Сзади и сверху – скала. С воздуха надо очень постараться, чтобы разбомбить это укрепление. И замаскировано инженерное сооружение тоже было будь здоров! Не сразу и поймешь, что там что-то есть.

Но заметили его наши солдаты и пошли. Шли аккуратно на снегоступах, под снегом могли быть и мины. Подошли. Дверь прикрыта, но не закрыта. Было видно, что покидали немцы в спешке свое логово. Вещи раскиданы, оружия-патронов много. Бежали, чтобы не попасть в "мешок" советских войск. Не пошли русские этой дорогой, а немцы их ждали, надолго могли задержать войска, но так и не пригодилась им эта длительная огневая точка.

Вещи мало интересовали наших героев. Главное – кухня. На плите стояла полная кастрюля каши с мясом, но за давностью лет высохла она, и плесень, что поселилась на ней, тоже высохла.

Зато консервов было множество. Был сделан погреб с ледником, а там – мясо! И ничего не сделалось этому мясу! Стали искать друзья спиртное. И нашли. Маленькая каморка и дверь закрыта на ключ. Если закрыто – значит там что-то ценное! Разломали дверь. А там – бочонок рома для офицеров и двухсотлитровая бочка со шнапсом. Не водка, не спирт, а немецкий шнапс. Сгодится!

И начали они перетаскивать все это добро-богатство на самодельных волокушах в свою землянку. Забили ее доверху. Четыре дня таскали. Пять километров туда, пять – назад. Плюс Север, мороз за минус тридцать давит, нехватка кислорода.

Шнапс таскали в чайниках и кастрюлях. Всю посуду у немцев взяли. А потом уже прикатили пустую бочку и перелили. Немного отлили и спрятали в снегу неподалеку, туда же зарыли бочонок с ромом.

Своим друзьям – соседям по участкам слева-справа, отлили спирта, отсыпали консервов, оттащили, складировали под "пограничной" опорой передач.

Слух о богатстве, которым располагал мой дед-сосед разнесся мгновенно по опорам ЛЭП. И потянулись ходоки вереницей. На каждый пост дед наливал чайник шнапсу, а за продуктами посылал в ДОТ.

Но командование тоже услышало про богатство. И солдаты пьяные стали попадаться, да еще и просить, чтобы им каши "дробь 16" подвезли. Приехали. Тот шнапс, что в бочке оставался, быстро конфисковали, продукты в землянке не тронули, но все добро, что немцы в ДОТе бросили, прибрали и вывезли. А дед с напарником еще долго не спеша потягивали трофейный ром, а когда закончился – перешли на остатки шнапса.

Дед рассказывал эту историю и закрывал глаза, вновь переживая те времена. Ром, по его словам, был восхитительный. Рассказывал, что однажды даже ездил в те места в семидесятых годах. Но так и не нашел ни своей землянки, ни ДОТа, многое изменилось и ЛЭП там больше на деревянных столбах не стоит.

Эх, мне бы сейчас в такую же земляночку с бочонком рома, годовым запасом консервов. Ни тебе чеченцев, ни бандитов, ни их пособников. Только природа. И спать можно пока не посинеешь.

А потом... Потом как будто свет в голове выключили. И я уснул.

  

Разбудил меня громкий рык Калины. Он за что-то отчитывал дневального. Судя по высказываниям и междометиям, получалось, что провинность была пустяшная, только вот ревел Андрей Калинченко как белый медведь в жаркую погоду.

Убил бы гада!

Он распахнул дверь и заорал с порога:

– Саша, вставай!

– Иди на хрен! Я только лег! – буркнул я, натягивая одеяло.

– Меня чеченский прокурор допрашивал! – он сдернул с меня одеяло.

– Пошли его туда, куда я тебя послал! Уйди, сволочь! – я уже понял, что поспать не дадут. Сел на край кровати, протер глаза, растер лицо.

– Я пойду умоюсь, а потом тебя послушаю.

– У тебя выпить есть? – Калина обшаривал глазами комнату-кабинет в поисках спиртного.

– Ты только для этого меня разбудил? – я начинал злиться. – Тебе здесь что – винная лавка?

– Нет, просто чекисты пьют меньше, чем простые военные. У вас должна быть чистая голова...

– Руки должны быть чистыми! – ответил я. – Чтобы заразу не подцепить. А голова должна быть холодная...

– Ага, а ноги должны быть теплыми, – парировал Андрей.

– Сердце должно быть горячим. Про остальные органы человека "Железный Феликс" ничего нет говорил, – ответил я, умываясь водой из графина.

– Так у тебя есть выпить? – настаивал Калина.

– Выпить есть! – жестко ответил я. – Но если ты мне расскажешь, что разбудил меня из-за какой-то фигни – не получишь ни капли. На твоих глазах выпью стопку, запью кофе и уберу бутылку. Понял?

– Ну, ты и садист! – уважительно отозвался разведчик. – Я бы так не смог. А ты знаешь, что питие в одиночку – это первый признак алкоголизма?

– Ну-ну. А безалкогольное пиво – первый шаг к резиновой женщине. Ты это знаешь?

– Пиво безалкогольное не пью. Это извращение. – Андрей скорчил гримасу.

– Рассказывай, а я подумаю, сэкономить мне спирт или нет. – Я причесал волосы и усы, потом закурил.

– Вызывали меня к начальнику штаба, а там этот старлей. – Андрей показал, какого росточка этот прокурорский работник.

Оно и понятно, что при его медвежьей комплекции чеченский следователь смотрелся пигмеем.

– Ну, этот и спрашивает у меня, мол, а кто руководил операцией?

– И кто руководил? – спросил я.

– Как кто? – удивился Андрей. – Конечно же ФСБ!

– Сдал, значит, нас. Понятно. Минус одна стопка. Давай дальше. – Я понимал уже, куда клонит этот чеченский следователь.

– Но-но! Ты так не говори. Ишь ты! "Минус одна стопка!" Я так тебе больше ничего не скажу!

– А я тебе ничего не налью. Алкоголик-тунеядец. Мало того, еще и "стучит" в прокуратуру!

– Так там были и русские прокурорские. Они с Ханкалы приехали с предписанием или постановлением. Короче, с бумагой приехали. Ни командир, ни начштаба ничего сделать не могли.

– Тоже понятно. Перевели "стрелки" на нас.

– Так затея-то ваша!

– А ты что – испугался?

– Нет. Как было дело, так я и говорил. За спиной у этого чеченца сидел прокурорский, но наш – русский, он корчил рожи, когда я что-то не то нес.

– Значит и в прокуратуре есть нормальные люди. Это хорошо. Дальше. Конкретно, что спрашивал?

– А ты наливай!

– Успеется, Андрюха, успеется! Алкоголь туманит разум, ты чего-нибудь забудешь, или нафантазируешь! И должен же я определить, сколько именно ты заслужил.

– Спрашивал, кто именно командовал группами захвата. Достал фотографии и показал мне их. Там в основном Каргатов и ты. Это те, что менты наснимали. Ну, я... -– он замолчал.

– Ну, и ты... – подсказывал я.

– В горле пересохло, – прохрипел Калина, и выразительно потер горло, – смочить надо.

– Потом.

– Не могу говорить. Пойду поищу "смазку". Бывай, садист! – он приподнялся, чтобы выйти.

Я сидел и молча смотрел на него. Спиртного он вот так, с бухты-барахты, сейчас нигде не найдет, поэтому выдержим паузу. И он тоже знает, что вернется сюда же.

– Ну, я пошел? – спросил Андрей.

– Андрей, пока я ничего нового не услышал. Я же сказал, что все у тебя будет, только расскажи. А то возьму бутылку, и пойду к начальнику штаба, он мне все без фантазий расскажет. Годится?

– Вас что в ваших школах, всех так учили? Это же изуверство! – голос у него стал нормальным

– Учили, учили. Учили психологии, анализу, умению прогнозировать.

– Да? – голос скептический. – И что, по-твоему, я ему сказал?

– Ты сказал, что было темно, и ты не разглядел, кто именно командовал группами. И еще, ты врубил такого "дурака", что только, пожалуй, слюну не пускал. Сказал, что у тебя после контузий плохо с памятью на лица, и вообще, страдаешь "куриной слепотой". А также заявил, что справка о контузиях и ранениях есть в твоем личном деле. Так?

– Так, – он задумчиво потер небритый подбородок. – Только вот про "куриную слепоту" я не додумался. А ты откуда знаешь, что я там говорил?

– У тебя это на лице написано.

– Ну, контрразведка, ты и даешь! – он уважительно посмотрел на меня и покачал головой.

– А ты как думал! Не лаптем щи хлебаем! Давай дальше.

– А дальше этот все расспрашивал, как мы заходили в дом.

– Ну, а ты?

– Все как по закону. Окружили дом. Постучались в дверь, попросили вынести документы, мол, нет ли у них оружия. Естественно, через дверь представились. А они стали в нас стрелять. Ну, мы в ответ и открыли огонь, – глаза у Калины при этом были честные, поза искренняя, ну, а лицо честное-честное, прямо как у пионера.

– Если бы я тебя не знал, и не знал, как все было на самом деле, то поверил бы, – я усмехнулся.

– Он еще спрашивал, не кидали ли мы гранаты в окна, двери домов.

– И что ты сказал?

– Я ответил, что не кидали. И что они сами себя взрывали. И двери окна вынесены взрывом. Вот так.

– И что он еще сказал?

– А потом он понес какой-то бред, что мы не имели право их задерживать. Что они не бандиты, а участники незаконного вооруженного формирования.

– И что?

– Тут второй прокурорский включился. Они сыпали цитатами из уголовного кодекса.

– На тему?

– Этот, который "не наш", говорит, что здесь нет бандитов. Второй ему отвечает, что это вопрос спорный и законодателями толком не освещен, что все это можно трактовать по-разному. В чем тут "фишка", я не "просек".

– Эта "фишка", Андрей, заключается в том, что если участник НВФ...

– Чего-чего?

– Незаконного вооруженного формирования добровольно сдает оружие, согласно уголовному кодексу, и нет на нем крови, то он не преследуется по закону. А вот ежели бандит сдает оружие, то это всего лишь смягчающее обстоятельство. Не более того. Врубился?

– Врубился теперь. Этот тянет на то, что все они – участники как его?...

– НВФ.

– Вот. НВФ. И поэтому они сейчас пишут, что они хотели сдать оружие добровольно, или уже сдали, а мы их, значит – того. Заперли в камеры. Это хотел сказать?

– Это.

– У-у-у! – Он протяжно завыл. – Слушай, а ведь какая сука-то! И если он это докажет, то выпускаем и кланяемся в ножки, мол, виноватые мы! Так?

– Нет, Андрей, не так. Все они уже прошли процедуру "очистки"! То есть применяли к себе процедуру амнистии. А амнистию к человеку можно лишь один раз применять...

– Это как с приватизацией квартиры. Только один раз в жизни, – разведчик понятливо кивнул головой.

– Вроде этого. И вот они уже состояли в НВФ, то сейчас снова такую же штуку не провернуть. Кишка тонка! Плюс сами они давали показания, что готовили нападение на Чечен Аул. Так что, извините, этот номер здесь не прокатывает. Участие в банде, где все роли распределены, долгий устойчивый замысел. Они желали наступления последствий – нападения на село. Накапливание оружие, сбор данных, втягивали в банду новых участников.

– Слушай, – в глазах у него появилась зеленая тоска, когда я начал рассуждать по поводу бандитизма, – а может мы их того... "При попытке к бегству", а? Всех. Массовый побег, тут часовые и рядом стоящие военнослужащие открыли огонь. И все. А?

– Нельзя, мужик, нельзя. Чего-нибудь еще спрашивали?

– Он снова фото достал и спрашивает, мол, кого я тут знаю.

– Те же самые?

– Те же самые, – подтвердил он, – ну, я снова "на тормоз" встал. Не знаю, не ведаю. Плохая память.

– Он записывал? Ты что-нибудь подписывал?

– Нет. Ничего не записывал, ничего я не подписывал. Это что-нибудь значит? 

– Если бы ты сообщил что-нибудь ценное, то, думаю, он бы записал. Составил протокол допроса свидетеля, а потом бы и подписал.

– Меня научили, что писать я должен лишь рапорт на отпуск. Ну, и еще. От свидетеля до подследственного – один шаг.

– Это правильно! – я потянулся.

– Выпьем? – в голосе его надежда.

– Выпьем. Может, что еще вспомнишь.

Я достал бутылку спирта. Налил половину большой армейской алюминиевой кружки. Столько же добавил воды. Сверху положил ладонь. Началась реакция. Когда спирт смешивается с водой выделяется тепло, жидкость становится мутной, при этом нежелательно, чтобы был доступ воздуха. Некоторые добавляют кусочек сахара-рафинада. С одной стороны как катализатор, с другой – как абсорбент. Вообще полное смешивание происходит лишь спустя сутки, но кто же будет ждать, когда оно тут все смешается! Это уже из области пыток. Смотреть сутки как спирт смешивается! Пытка для русских мужиков!

Ладонь почувствовала, что снизу греет.

– Ну, как? – в голосе Андрея такая надежда.

– Нормально. Греет! Сейчас минута и все.

– Откуда спирт-то? – Калина жадными глазами смотрел на кружку, казалось, что реакция происходит благодаря его испепеляющему взгляду.

– Я связистов обслуживаю. Пришел к мужикам попрощаться, сказал, что в Чечню еду, вот они и презентовали немного спирта. И не технического, а ректификат – высочайшей очистки. Медицинский. Где они его уперли – не знаю.

– У медиков и уперли. Где еще такой спирт найдешь! – казалось, что Калины вот-вот закапает слюна, как у голодной собаки, когда она смотрит на мясника, разделывающего мясо. И взгляд был голодный и в то же время умиротворенный.

Мы выпили. Я понимал, что сейчас начнется напряженный рабочий день, а, может, он опять растянется на трое суток, поэтому лишь пригубил, поддержать компанию.

– Есть у меня друг, тоже связист, но военный. Прапорщик Омельченко Женя. Сейчас в Улан-Удэ служит. В первую кампанию воевал. Под конец войны загнали его, а он был начальником радиостанции, в горы. Там перепад высот бешенный, вот он на бугорке и стоял. Этим работал, как...! – Андрей щелкнул пальцами, вспоминая название.

– Может ретранслятором? – подсказал я.

– Да, ретранслятором. Принимал сигнал от тех войск, что внизу и ретранслировал его дальше. Духи быстро смекнули, что к чему, и начали стрелять, чтобы войска без связи оставить. Женя и экипаж закопали все три машины по "уши" в землю, лишь мачту оставили, как могли замаскировали. Один хрен пару раз духи удачно из минометов попали. Женя и бойцы ремонтировали, никто им не привозил новых антенных мачт. Обычный дурдом. Потом пару раз духи вылазки делали, Женя отбился, затем подступы заминировали. Когда в третий раз духи кишки двух своих людей развесили на деревьях – отстали. Изредка обстреливали. Наши связистам помогали только тем, что "горючку" для дизеля подбрасывали, да пожрать что-нибудь, ну, боеприпасов, естественно. Потом, в августе девяносто шестого, войска из гор ушли. Но начальство сказало: "Стоять"! А через три дня и связь с командирами пропала, но мужики продолжали стоять. Приказ есть приказ. Деваться некуда. И так мужики до октября просидели в горах. Войска уже ушли, а про них просто забыли. Кинули. Выгребайтесь сами. У них уже и горючка почти вся кончилась. Еда тоже кончилась, питались тем, что в лесу находили. От формы уже одно воспоминание осталось. И плюнул Женя на все это дело, внимательно обшарил радио эфир, послушал, что в мире творится. И узнал он, что, оказывается, подписан уже какой-то там Хасавьюртовский мир, и русских войск в Чечне-то уже нет. Все. Финиш. Придут рано или поздно сюда духи и спросят за те мины, на которых их товарищей порвали. Круто?

– Круче только вареные яйца, – я кивнул.

Я уже много слышал подобных историй с "киданием" военных своим командованием.

– Они поехали на Моздок. Коль войска вывели из Чечни, то прорываться на Ханкалу или Северный просто не имеет никакого смысла. Абсолютно. Духи просто очумевали, когда мимо них ЗиЛ-131 проносился. Они и в голову взять не могли, что русские военные катаются, думали, что трофей. Когда уже ближе к границе дело пошло, то пару раз отстреливались. Никого не зацепило. Приехали на авиабазу в Моздоке. Пошли в штаб. Их никто слушать не хочет. Посылают кто куда. "Футбол" армейский: "Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знамо что!" Одним словом: "Приходите вчера". Им даже пожрать не дали в столовой, мол, вы не стоите у нас на довольствии. Наши на фоне их чистенькой формы выглядели как бичи. Закусило Женю и его солдат. Они на поле. На поле "под парами" самолет-транспортник. Они в комнату отдыха летчиков, мол, кто куда летит? Оказалось, что какой-то московский чин – генерал собирается в Москву через час вылетать. Они пилотов уговаривают, возьмите с собой. Те уперлись. Идите, пусть включат в полетный лист. Да кто же их в полетный лист включит-то? Этих непонятных бичей? Жене-то терять нечего, обратно в Чечню их уже никто не отправит. Занимают они круговую оборону в комнате пилотов. Шум-гам. Комендантские прибежали. Бой грозится нешуточный завязаться. Пилоты в заложниках. Маты сплошные в адрес друг друга летят. Тут генерал "нарисовался". Тот, которому лететь. Особисты понабежали. Войска, что на базе дислоцировались там же. Взятие Дворца Дудаева, не меньше. Если бы не пилоты, так, наверное, авиацию в воздух подняли и раздолбили бы домик к чертовой матери. А мужикам-то всего-то и надо было – добраться домой. Генерал московский сначала голосом попытался взять. "Равняйся, смирно, на гауптвахту шагом ма-а-арш!" Ага, возьмешь их. Объяснили, что они просто хотят с генералом долететь до Москвы. Все. И больше ничего им не надо в этой жизни. Генерал быстро просек ситуацию и согласился их подбросить до Москвы. Лететь до аэродрома Жуковский полтора часа. За это время Омельченко с бойцами поведали генералу историю своей войны. Тот сочувственно кивал головой и обещал, что непременно окажет им всемерную помощь и поддержку. По прибытии самолета генерал сел в служебную "Волгу" и укатил, наказав ждать. А через пятнадцать минут подъехало две машины, груженные солдатами комендантской службы. Видимо, у них были учения по отработке действий при захвате самолета. Машины встали спереди и сзади, один черт мужики не умели управлять самолетом, и улететь никуда не могли. Пилоты как-то умудрились выбраться из своей кабины и очутились на летном поле, а наши остались внутри самолета. Через "матюгальник" было предложено выбросить оружие и выйти с поднятыми руками. Женя с бойцами продержались четыре часа, пока не зашел переговорщик; ему все рассказали, и пока какой-то чин не приехал из Управления связи, Женя держался. Потом они сдали оружие. Им скрутили руки и кинули на гауптвахту, где продержали три недели. Допрашивали вместе и порознь. Хотели "пришить" терроризм. Прикинь, а! Мужики были на войне, воевали с террористами, а тут за то, что их бросили, хотели еще посадить лет на десять. Уроды! Пидары гнойные! – Андрей сплюнул на пол.

– Ты не особо-то харкайся у меня, – предупредил я.

– Извини.

– Что дальше?

– А дальше все-таки тот генерал, с которым они летели в самолете, заступился за них. Иначе засадили бы их как тигров в клетку. Оружие отобрали, вместо него дали расписки, выдали ВПД (военно-перевозочные документы), посадили на поезд, и поехали они к себе в Улан-Удэ. Забыли им дать сухпай, но мужики были рады, что вырвались из этого дурдома. Сердобольные соседи по вагону их кормили. По приезде в Улан-Удэ их встречал вооруженный конвой. Москвичи не забыли отбить шифротелеграмму о том, что Омельченко пытался устроить военный переворот в Москве. После Хасавьюрта, сам знаешь, по стране многие офицеры и прапорщики стрелялись. И вот московские "друзья" преподнесли дело так, что у Омельченко и его подчиненных "башню сорвало", хотели угнать самолет, что-то вроде военного мятежа поднять, ну и прочая хрень.

– Тогда почему их москвичи отпустили? – я усмехнулся.

– Вот такой же вопрос задали и в Улан-Удэ. Две недели промурыжили мужиков. Там и особисты старались, и прокуратура "руки выкручивала". Ничего себе – раскрыть попытку военного мятежа. За это медали дают! Но ничего не вышло. Спасибо тому генералу, с которым Женя летел, снова вмешался, отпустили мужиков. Вот так и повоевали. – Калина нервно закурил.

– Что сейчас с твоим другом?

– Ничего. Началась вторая война, его снова отправили в командировку сюда. Отпахал полгода – сейчас дома. Обещают в конце года очередную командировку на полгода. Кто зашел на эту "орбиту", то с нее уже не сходит. Кто по штабам сидит, девок за титьки щупает, а кто сюда.

– Становись штабным, и тоже будешь с девочками дружить, – посоветовал я.

– Я в штабе рехнусь от тоски. Там интриги. К командиру заходи – надевай штаны ширинкой назад. Тому не так улыбнулся, с опальным поздоровался. Здесь проще. Сопка ваша – сопка наша, и "мочи" их, козлов!

– Ну, ты тут немного погорячился насчет "гасилова". Прокуратура тебе вон мошонку "щекочет", а ты задницей гвозди из стула выдергиваешь. Ведь, если возжелают, в теории, конечно, то приложат максимум усилий нас с тобой посадить, – я провоцировал его, чтобы служба медом не казалась.

– А что я не по закону сделал? – Андрей поддался на мою провокацию и взвился.

– Закон, что дышло – куда повернул, то и вышло. Вопросов много, и в законодательстве зияют огромные дыры, не то, что прорехи, а просто громадные ворота, через них можно на "КАМАЗе" кататься туда-сюда. Поэтому, извини, мне надо обдумать то, что случилось, наметить противоходы, контрмеры.

– Ну, я хоть спирт-то допью? – выражение лица у него было обиженное, конфеткой поманили и обманули.

– Валяй! – я махнул рукой и начал делать себе кофе. Мозги надо прочистить.

Дело принимало хреновый оборот. Очень даже хреновый. Прокуроры из чеченцев будут ставить палки в колеса. Будут тормозить всяческими проверками проведение зачистки Старых Атагов. Желание у них одно, явное такое желание, лежащее на поверхности, торчащее.

Задолбать нас всевозможными проверками, допросами и прочими неотложными следственными действиями. И все это будет по закону. И по закону будет то, что бандиты будут преспокойненько в пяти километрах устанавливать свои бандитские порядки. И не моги их трогать! М-да, ситуация, мать ее так!

Калина налил еще разведенного спирта. Я накрыл стакан рукой. Мне хватит.

Сейчас надо потрясти свою агентуру, чего они там нарыли?

  

После получаса беседы ни о чем с разведчиком, я отправился и вызвал по способу срочной связи своего агента. Того самого заместителя начальника местной милиции – Магомеда Асаева, он же "Махмуд".

С одной стороны мы его вытащили из всей этой заварухи. За пособничество бандитам мог прямиком угодить на нары. С другой, им как пить дать уже известно, что чеченская прокуратура "мутит" вокруг нас. И что он будет делать, как себя будет вести – одному богу известно. Может струсить и выложить то, что знает, а может "включить дурака", мол, ничего не знаю, но ежели чего там разнюхаю – незамедлительно проинформирую наши доблестные многоуважаемые органы госбезопасности в вашем многоуважаемом лице. "Делим член на многочлен!" М-да, ситуёвина!

Посмотрим, чего он сообщит, а в зависимости от результата и будем дальше разрабатывать наши стратегические планы, как грамотно прихлопнуть "Шейха" и его кровавую компанию.

Будет смешно, если "Махмуд" не "снимет" знак о вызове на встречу. Скажет, что забыл. Тогда придется вызывать всех этих милиционеров и, для прояснения обстановки с задержанными, проводить опрос, много времени потеряем впустую.

Я решил выждать еще пару часов. Просмотрел свои записи, чтобы не уснуть, вот ведь, Калина – гад, не дал выспаться, и я, чтобы оставаться в форме, глушил кофе с добавлением чистого спирта.

Вышел, проверил. Знак был снят – подтверждение встречи. Ну, все, пора идти.

Будить Каргатова, не будить? Пусть спит Серега! Я махнул рукой, дослал патрон в патронник. Пистолет положил в боковой карман бушлата.

Дом тот же. Обошел его изнутри. Тот же самый хлам, на том же месте. Никого нет. Свежих следов на пыли нет, грязь застывшая нетронута. Будем ждать. Закурил, посмотрел на часы. Двадцать минут ожидания. Не уснуть бы. Придет источник информации. И что? Опер дрыхнет сном младенца. Стоит ли с таким работать?

Я помотал головой, разгоняя сон. Растер лицо и уши. Отдельно помассировал губы, щеки. Это чтобы легче было улыбаться. Опер должен владеть своим лицом, голосом. И легко улыбаться. Суметь расположить к себе собеседника. Улыбка – первый шаг. Улыбка обезоруживает человека. Улыбка – первый признак того, что человек добрый и желает тебе добра. Только она должна быть искренней. От всей души, а не "американская" – нарисованная. Не дежурная. И глаза тоже должны улыбаться. Улыбка на лице без улыбающихся глаз – это оскал, гримаса агрессии.

Относись к людям так, как хочешь, чтобы к тебе относились.

Потом быстро в голове прогнал, какие вопросы меня интересуют. Послышались шаги. По тропинке грузно, весь обвешанный оружием, шагал мой источник информации. Мой агент с оперативным псевдонимом "Махмуд". Сегодня он пришел пешком. И лицо у него было тоже серое, уставшее. Шел нервно, озирался. Где же твоя прежняя уверенность? Где твоя вальяжность, барственность. Слаб в коленках-то мужик оказался. "Поплыл". Дожать? Посмотрим. Если будет кочевряжиться, то "прессану". Послушаем тебя для начала.

– Здорово, мужик! – я протянул руку.

– День добрый! Если он добрый, конечно! – лицо усталое у агента.

– Жив, здоров, на свободе. Чего тебе еще надо? – я улыбнулся, потом, перехватывая инициативу, продолжил: – Когда сюда шел, ничего подозрительного не заметил? Может, какая помощь нужна?

Источник обязан видеть в тебе человека, который не только "качает" информацию, но и заботится о тебе, о твоей безопасности.

– Нет, все тихо. Я проверялся, – тот был совершенно искренен.

– Это хорошо. Сколько времени есть в распоряжении?

– Минут двадцать-полчаса, – "Махмуд" посмотрел на свои наручные часы.

– Что говорят в деревне про ночной рейд? Про задержанных. И вообще, что говорят, какие слухи бродят?

– А! – он устало махнул рукой. – Все в шоке. За одну ночь взяли почти всю милицию. Взяли сочувствующих. Но, теперь связались с прокуратурой, с правозащитниками, те пообещали, что вытащат всех из тюрьмы. Правда, и денег немало попросили за помощь. Говорят, чтобы подкупить следователей, контрразведку, охрану.

– Много просят? – мне стало интересно.

– По сто тысяч рублей за каждого.

– Ого! – я присвистнул. – Не кисло. А харя не треснет? И где у крестьянина такие деньги? Я сам такие суммы только в кино и видел. Но у нас большой город – большие возможности. Можно, на худой конец, и кредит в банке взять. А здесь?

– У кого есть – те уже передали. Многие связались с Хизиром, мол, они тебе помогали, ты им теперь помоги.

– А он что?

– Хизир обещает помочь. Не знаю, поможет или нет. Про вас много говорят.

– Про нас это кого? Поконкретнее, пожалуйста, – я подался вперед, сон прошел.

– Да про тебя и Каргатова. Говорят, что пока вас здесь не было, то все спокойно было. А началось с того, что Каргатов опознал Ислама Исмаилова, того, что с "фильтра" бежал. Говорят, что записали вас вдвоем в кровники, – он кинул пытливый взгляд на меня, проверяя мою реакцию.

– Ничего, пробьемся! – я усмехнулся. – Одним кровником больше, одним меньше.

– Это не ерунда, – продолжил агент. – Из-за вас к Хизиру примкнул Зелимхан Садаев. Он двоюродный брат Артура Хамзатова, того, что помог Исмаилову бежать.

– Ну, и что?

– Он не один пришел, а свою группу привел.

– Это уже интересно. С этого места поподробнее.

– Зелимхан привел 15 человек. Все обстреляны, воюют с первой войны. Из них трое арабов-наемников. Фанатики. Ваххабиты настоящие, по крови такие. Воевали в Палестине, в Афганистане.

– Серьезные ребята. Что еще известно?

– Да больше ничего. Зелимхан рвется в бой, говорит, что урусы, русские, – поправился "Махмуд", – не ждут нападения. И надо ударить их именно сейчас. Одна из целей – ваш отдел.

– Что известно про этого Зелимхана?

– Из уважаемого тейпа.

У чеченцев принято говорить о человеке, начиная с его тейпа. Есть хороший тейп, а есть худой. Хорошие, в их понятии, это те, кто богаты, и их предки воевали против русских. А при Советской власти занимали неслабые посты. Дудаев был из горного тейпа, и после прихода к власти его тейп тоже пришел к власти. Не знаю, хороший это был родовой клан или не очень, но его сильно зауважали. Басаев из тейпа торговцев. Тоже, говорят, очень даже уважаемый клан. При Советской власти сильно погрели руки. А после печально знаменитого похода Басаева на Буденновск, тейп приобрел и всемирную известность. Послушаем дальше, что еще расскажет агент.

– Ну, а также, – продолжил Асаев, – он примыкает со своими людьми то к одним, то к другим. От боя не прячется, но ищет, где есть деньги.

– Как полагаешь, он пришел именно сейчас к Хизиру из-за денег или из-за кровной мести? – мне становился интересен этот Зелимхан Садаев.

– Думаю, что из-за того и другого. Сейчас Хизир набирает силу, на него уже обращают внимание, конечно, до Басаева ему далеко, но тем не менее он владеет частью архива Дудаева и Масхадова. А это уже само по себе капитал. Тем архивом можно шантажировать и получать деньги из стран Запада. Они поддерживали Дудаева, снабжали его деньгами, консультировали. Точно так же, как и Масхадова. Если опубликовать, то большой скандал может разразиться, что на руку Москве. Плюс он ищет радиоактивные источники.

– Что еще известно о банде, что привел с собой Садаев?

– Как в любой банде, там нет постоянного состава. Это не в армии, что призвали, поставили в строй, вот ты и воюешь. Нет. Когда военные сильно наступают, прижимают, банда рассыпается, и все уходят на отдых. Кто в Россию, кто за границу, кто здесь по родственникам разбредается. Потом они собираются, либо вступают в другие банды. Точно так же и у Зелимхана. Знаю только то, что у него заместителем Очерхаджиев Аслан. Он раньше командовал группой под названием "Джихад". Потом она распалась. Он и привел с собой Руслана Коровина.

– Русский?

– Нет. Он наполовину русский. Отец – чеченец, мать – русская. Потом родители развелись, мать снова вышла замуж, но уже за русского, тогда и произошла смена фамилии. Но лет с двенадцати Руслан у отца воспитывался.

– Откуда такие подробности?

– Мы с ним из одного тейпа, а все, что происходит в тейпе с одним – знают все, – он пожал плечами, мол, это же очевидно.

– Чем знаменит Очерхаджиев?

– А ты не знаешь?

– Слушай, любой бандит, собравший вокруг себя группу из единомышленников в количестве пяти человек, мнит себя минимум Наполеоном.

– По слухам, именно его группа взорвала рынок в 2000 году в Пятигорске и Невинномыске.

– Ни хрена себе! – я снова присвистнул. – Серьезная публика. И они с Садаевым? В Старых Атагах?

– Да. Они большие мастера в закладке фугасов и их подрыве. Специализируются на радиофугасах. Извини, мне надо идти, – агент посмотрел на часы.

– Сможешь узнать, когда планируется нападение?

– Тем, кого из милиции не арестовали – не доверяют, говорят, что именно кто-то из них навел на боевиков. Угроз прямых нет. Так, просто косятся. Но мне теперь обратной дороги нет, – он вздохнул. – Для них я чужой, и для вас я тоже – чужой.

– Если был бы чужой, не стал бы я с тобой беседовать сейчас, – я встал с короба, на котором сидел, протянул руку. – Спасибо. Ты очень помог. Береги себя, аккуратнее.

– Вы тоже, – впервые за встречу он улыбнулся. – За вами сейчас охота.

– Разберемся, – я махнул рукой. – Часто охотник становится дичью, а дичь – охотником.

– Я могу рассчитывать на вашу помощь? Если... Если понадобится... Если понадобится уехать отсюда, – он сглотнул слюну, было видно волновался.

– Есть повод? Никто тебя не расшифрует. Здесь можешь быть спокоен.

– Иса Гадуев ходит, все высматривает. Я говорил: про него говорят, что был исполнителем – карал отступников. На меня странно посматривает. Почему его не арестовали? У него-то руки испачканы по самую шею кровью.

– Умный он, – я вздохнул, хотя смех разбирал, – прямых улик против него нет. В связях с Хачукаевым и его бандой не уличен. Ты и сам про него толком ничего не знаешь. Но не переживай, мы наблюдаем за Гадуевым. А чтобы мне можно было оправдать тебя перед своим руководством, надо аргументировать, мол, ты нам оказал неоценимую помощь, и надо тебя представлять минимум к "Герою России", но лучше, снабдив новыми документами, эвакуировать. Понимаешь? Твоя жизнь находится в твоих руках, глазах, ушах.

– Понимаю, – он понуро кивнул. – Я сделаю. Я пошел – время.

Еще раз пожал мне руку и вышел.

Я понаблюдал на ним. Шел он устало. Опустив голову. Раскаяние за то, что со мной встретился? Страх за свою жизнь? Может все вместе. Он сейчас реально понимает, что лишь мы можем предоставить ему убежище. Вывезти его, эвакуировать, снабдить новыми документами.

Иса Гадуев. Я снова чуть не расхохотался во весь голос. Это агент Каргатова "Демон". Ай да "Демон", ай да сукин сын! Правильная тактика, лучшая оборона – наступление. Он ходит и делает вид, что выясняет, кто сдал ФСБ своих соратников по оружию. Можно подозревать каждого, кто не в тюрьме, а его, благодаря репутации исполнителя смертных приговоров, – все опасаются. Ай да "Демон"!

Я подождал еще минут двадцать, затем пошел. Коль в наши края прибыло подкрепление в лице маститых подрывников, то здесь надо принимать контрмеры. Но это уже не моя прерогатива. Есть начальник – пусть договаривается с командованием, и на Ханкале пусть думают. Если "просохатим" информацию, то люди погибнут. От этих мыслей стало немного не по себе.

Прямиком направился к своему шефу Мячикову. Он сидел в кабинете, курил, читал бумаги, рядом дымилась обычная солдатская кружка. По запаху понял, что обычный кофе с водкой. Лицо у шефа было как у всех – серое, землистое. Оторвался от бумаг, растер красные от усталости глаза.

– Здорово, заместитель! Проходи. Говори, – пожали друг другу руки. – Кофе будешь?

– Буду!

Он налил кофе. От водки я отказался.

– Наш "Шейх" подкреплением обзавелся. – Я выдержал паузу. Кто знает, может, начальник уже в курсе.

– Местные жители после наших арестов "дернули" к нему, чтобы не попасть на нары? – Не знает, это хорошо.

– Может, кто и дернул, не знаю. Но такой Зелимхан Садаев тебе ни о чем не говорит?

– Слышал. Была ориентировка.

Петрович порылся в бумагах, заваливших весь стол. Потом устало махнул рукой. Оно и понятно, ежедневно поступали сводки, ориентировки с очень расплывчатым описанием. Только Каргатов с его фотографической памятью и образным мышлением мог представить себе портрет преступника. Мы же с Мячиковым не способны на подобное.

– Ничего особенного, – начальник открыл свою толстую тетрадь, полистал, туда он вкратце заносил все ориентировки, из которых выписывал основные "подвиги" преступников.

– Не ищи. Специалист по подрывам, любитель фугасов с радиовзрывателями. С ним еще около 15 бандитов. Два "вовчика" (ваххабита). За плечами арабов Афган, Палестина. Плюс еще пара интересных кадров – Очерхаджиев и Коровин. Прямо как у Булгакова в "Мастере и Маргарите" – Кот Бегемот и Коровин с глумливой рожей.

– Ага. А Шейх у них за Воланда, – усмехнулся Петрович. – На-ка, почитай. Прямо как в воду глядел. – начальник передал мне ориентировку.

Я начал читать.

– Ну и как тебе этот "Кот Бегемот"? – Мячиков прихлебнул кофе.

– Хорошие ребята с одним большим недостатком – живут долго.

– Что-нибудь еще известно?

– Они готовят акцию возмездия тут у нас. Садаев предлагает напасть на нашу деревеньку. Мол, расслабились после зачистки. Нас с Каргатовым записали в кровники. Плюс есть подтверждение, что у Хачукаева имеется часть архива Дудаева и Масхадова.

– Слушай, мужик, – Мячиков внимательно смотрел на меня, – давай-ка я вас отправлю с Серегой куда-нибудь в другое место, а?

– За что? Петрович! Что мы тебе хренового сделали? – Я поперхнулся горячим кофе. – Плохо работаем? Не понял. Поясни.

– Тут многим вы на хвост наступили. Стали кровниками у милиционеров, стали кровниками у бандитов. Вон, ради ваших жизней, народ притащился откуда-то. Поеду завтра на Ханкалу и попрошу, чтобы вас перевели, где потише.

– Значит, слушай меня, Петрович. Стойте там и слушайте сюда, как говорят в Одессе. Я – русский офицер и прятаться на своей земле от бандитов... Да пошел ты, Петрович, на хрен! – я обиделся и "завелся". – И Серега такого же мнения! С командованием надо поговорить, чтобы они контрмеры приняли и подготовились к нападению. А не нас с Серегой эвакуировать. Никуда не поеду! Надо будет – до Директора дойду, вот тогда тебя куда-нибудь отправят. Ну, а чуть раньше, мы с Каргатовым тебя оправим. На три русские буквы, понял?

– Ты особо-то на меня не ори, я здесь начальником работаю, – предупредил Мячиков, ему не понравился мой монолог.

– Ну вот и работай, – уже более спокойно добавил я, – информируй командование, информируй Ханкалу, что у бандитов подкрепление, и если они "добро" на зачистку не дадут, через месяц бандиты нас зачистят. Силенок наберут – и зачистят. Людей положим из-за соплежуйства. Вот и весь расклад. Так что работай, начальник, работай.

– Ну, ты и тип, подполковник, – Мячиков шутливо покачал головой. Я, значит, думаю, как бы позаботиться о вас, а ты меня на три русские могучие буквы. Хорош гусь!

Мы обсудили, как составить информацию командованию и копию в Ставку – на Ханкалу.

Зачем письменно? Чтобы прикрыть свой зад. Если командование не примет мер, кто их знает, то совесть наша будет чиста, да, и перед прокурорами, коль они так заинтересовались нашими особами, также мы будем чисты. В этом деле лучше перебдеть, чем недоглядеть.

Раздался голос Каргатова в коридоре:

– Дежурный! Где подполковники Мячиков и Ступников?

– Заходи, Серега, в кабинет к шефу! Он тут всех кофе угощает! – заорал я.

– Ты еще всю часть позови, – заворчал Мячиков, но кофе сделал.

Я вкратце обрисовал ситуацию Сергею. Он, поглаживая усы, прихлебывая кофе, внимательно слушал.

– Ты своего "Демона" потряси, может, что еще нового узнаешь, – порекомендовал Мячиков.

– Потрясу, – кивнул Серега.

– Вопросы, господа хорошие, есть? – Мячиков выпроваживал нас из кабинета.

– Когда работать начнем? – я посмотрел на него в упор. – Сейчас прокуратура нас трясти будет, и что дальше?

– А информация по Старым Атагам у вас путная есть? Ну, приеду я сейчас на Ханкалу. Буду требовать "добро" на зачистку. Мне зададут такой же вопрос. И что? В каких домах базируются боевики? Где сидит Хачукаев? И этот... – он заглянул в бумажку, – Садаев с его дикой ордой? Где хранится архив Дудаева, Масхадова? Где у них огневые позиции? И еще много "где". Ну, и что мне им сказать? Что Ступникова с Каргатовым записали в кровники, и поэтому они требуют зачистки, так что ли? Я же тебе предлагал перевестись в другое место. Ты сам рвал "тельник" на груди и кричал, что будешь здесь до последнего. Вот, кстати, Каргатов, тебе тоже предлагаю с целью сохранения жизни тебя эвакуировать. Здесь, в Чечне, но там, где поспокойнее. Согласен?

– "Таити, Таити. Видали мы ваше Таити! Нас и здесь неплохо кормят!" – ответил Серега. – Лучше тогда сразу домой – в Красноярск. Пока я здесь с террористами борюсь, дома американские шпионы во все щели лезут.

– Ничего, приедешь, будем на чем показатели делать, – парировал Мячиков. – Значит так. Если не будет толковой информации по Старым Атагам – я вас эвакуирую к чертям собачим. С одной стороны я прикроюсь тем, что спас работников от гибели. С другой – у меня нет работников, чтобы провести агентурную разведку по Атагам. Пусть "чистят" вслепую. Я в стороне по объективным причинам. Ну, а вы потом будете жить-служить, зная, что вы не опера, а фуфло картонное.

– Ну ты и гад, Петрович, – я уважительно посмотрел на него.

– Я не гад, я – начальник. А это две разные вещи, – снова парировал Мячиков. – Все, молодые люди, работать, как завещал Ленин.

Мы с Серегой встали и пошли на выход. Вслед начальник, чтобы нас добить, крикнул:

– А то эвакуирую!

Каргатов

  

После совещания у начальника мы пошли в мой кабинет. Ступников взял стул, убрал с него томик Шекспира. Повертел его в руках.

– Ну, сейчас нам Мячиков устроит полное собрание сочинений "Шекспир и племянники", – он со вздохом положил книгу на стол.

– Думаешь? – я закурил.

– Уверен. Он нашими задницами прикрылся, причем капитально. Все продумано до мелочей. Мы предотвратили нападение на Чечен Аул, за это стали кровниками. Работа выполнена важная, нужная. Но для спасения наших жизней нас эвакуируют. Старые Атаги чистят вслепую, а то и вообще не будут, с учетом позиций прокуратуры. Драма как раз в шекспировском духе. Мысли есть?

– Есть. Надо моего "Демона" тряхнуть.

– Ну так и тряси. Мой "Махмуд" вон, что выложил. Только боится за свою жизнь. Твоего черта боится. Слушай, а, может, он и на самом деле "ликвидатором" работает? – Саша тоже закурил. – Что думаешь?

– Объективно мы имеем следующее. – Я начал рисовать причинно-следственные связи. – Первое. "Демон" – старый агент органов безопасности. С одной стороны – это замечательно. С другой, коль он работал по террору, а не ловил черную кошку в темной комнате, где ее нет, то он знает способы, методы работы контрразведки. Может устраивать свою игру на противоходах. Это плохо. Также мы знаем, что он принимал участие в ликвидации боевиков. Или даже не боевиков, а чеченцев, проживающих не только в Чечне, но и на Большой Земле. Так?

– Так. – Саша кивнул головой.

– Идем дальше. Он утверждает, и это находит свое подтверждение, что он – кровник Хачукаева. Так. Также известно, что воевал на стороне боевиков в первую кампанию. Это тоже не есть хорошо. Крови он не боится. Коней сильных у него не осталось. Убивал как своих, так и чужих. Это все понятно. Мы ему нужны лишь, чтобы добраться до Хачукаева. Самостоятельно, или чужими, то есть нашими руками. Это тоже все понятно. С другой стороны, он не предпринимает активных мер. Не занимается активным поиском информации. Это что? Страх "засветиться". Нормальное, логичное объяснение. Но, нарисовав психологический портрет выше, – я ткнул в пересечение стрелок, – можно узреть, что он прекрасно владеет техникой конспирации. Крови на нем – выше головы. Авторитетен у боевиков. Они сами его опасаются. Может производить "опрос в темную". Может, месть Хачукаеву лишь легенда, а преследует он совершенно иные цели и задачи. Он силен, может спокойно сколотить банду, возглавить ее, и на фига ему нужна эта ментовка, где он не на первых ролях? Может, все дело в том, что он хочет устранить Хачукаева с наименьшими потерями, и возглавить данный бандитский коллектив? – я откинулся на стуле и пустил струю дыма в потолок.

– Ну ты и загнул! – Ступников уважительно посмотрел на меня.

– Саша, я могу "загибать" все, что угодно, но это лишь умозрительное заключение. Не более того. Толку от него – ноль. Просто сам для себя наметил, что и как нужно прощупать у этого черта, когда пойду с ним на встречу.

– В принципе, складно и логично получается. – Саша внимательно изучил ту схему, что я нарисовал, потом посмотрел на томик Шекспира: – Шекспир отдыхает. Не служил он в контрразведке, не познал дна человеческой логики и хитрости.

– Ты не прав. Все, что происходило тогда, происходит сейчас. За несколько тысяч лет человеческая психика, логика не претерпели заметных изменений. И то, что я тебе нарисовал, вытекает лишь из постулатов логики. Люди-то, общество мало изменились. И побудительные мотивы, что толкают людей, тоже мало изменились. Человек – существо социальное, а чтобы выжить в социуме он обязан играть по его правилам, иначе общество его отвергнет и посадит в тюрьму, либо в сумасшедший дом. Вот "Демон" и пытается нас использовать в своих интересах, а мы его в своих.

– Знаешь, мне плевать, что он собирается нас использовать, но, полагаю, что ежели наши интересы совпадают, то надо достичь конечной цели – ликвидация Хачукаева с его бандой, а потом этот "Демон" пусть катится к чертям собачим со всеми своими целями и задачами. Согласен? – Ступников в упор рассматривал меня.

– Согласен, Саша, согласен. – Я думал как выстраивать беседу с агентом.

– Когда пойдешь?

– Думаю, что сейчас ему меточку оставлю, что вызываю по способу срочной связи, а там уже видно будет, придет, или не придет. "Снимет" он метку или нет. Поглядим.

– Вместе попремся? Я тебя не будил, дал поспать.

– Я не такой жалостливый, Саша. Так что на подстраховке постоишь.

– Ладно, чего для друга не сделаешь, но имей ввиду, что ты такой же бессердечный гад, что и Мячиков!

– Значит, скоро буду начальником, если уже мыслю как он.

Я сходил и поставил знак-отметку, что вызываю своего агента на связь. Через два часа она была снята – сигнал понят и агент готов встретиться. Еще через полчаса Ступников устроился в засаде в доме. При этом он клялся и божился, что на чердак его не загонишь. В прошлый раз сильно намерзся. Поэтому полезет в подвал, но если там тоже будет холодно, то бросает всю контрразведку и идет греться.

Я понимал, что все это шутка. Ворчание. Просто начальник его здорово "зацепил". И Сашке было обидно.

Через двадцать минут я пошел на встречу.

Сашу удалось хорошо пройти, следов его не видно, видно с тыльной стороны зашел. Когда агент пойдет, то будут видны следы лишь одного человека, источник не будет волноваться, что здесь засада. Не надо волноваться.

Я вошел, осмотрелся. Все также как и раньше. Тот же хлам. Вот на этом ящике я сидел, и сейчас сел. Достал сигарету, закурил.

– Ну ты и гад все-таки, Каргатов, – раздался голос из угла, как раз за дверным проемом.

– А что делать, Саша. Ты страхуешь, поэтому и не можешь курить. Нюхай мой дым, – я издевался над ним. – Кстати, ты выбрал хорошую позицию. Если начнется пальба, то ты можешь его спокойно срезать. Только по ногам бей.

– Срезать можно очередью из автомата, а из моей "пукалки"\, под грозным названием ПМ – лишь пугать. ПМ, наверное, – это "пукалка модернизированная". Так что "режь" его сам из своего автомата, – у Сашки не прошло ворчливое настроение.

– Да ладно, Саня, тебе ворчать, – миролюбиво сказал я.

– Я тебя как молодого пожалел, не стал с собой брать. Не стал будить. А ты?... Никакого уважения ни к опыту, ни к званию, к должности. Нигилист, – продолжал шипеть Ступников из подполья.

– Кстати, ты – молодец, что с тыла в дом зашел. Следов не видно на дорожке.

– Знаю, что твой агент – битый волк, на мякине такого не проведешь.

– Тихо! Идет.

На тропинке, ведущей к дому, показался мой агент. Походка усталая, плечи опущены, лишь исподлобья глаза обшаривают все вокруг. Он внимательно осматривал дорожку. Следы считывал.

– Добрый день, Иса! – я встал и протянул руку.

– Добрый.

Огляделся по сторонам. Глаза шарили, высматривая угрозу. Успокоился, подобрал ящик и уселся на него.

– Как дела, как здоровье? – начал я.

– Ладно, считайте, что психологический контакт уже установлен, – проворчал он.

– Ну, коль установлен, давайте сразу и перейдем к проблемам. К нашим баранам. Например, к Старым Атагам. Конкретнее к вашему кровнику – Хачукаеву. Годится?

– Годится. – Он кивнул головой.

Еще раз огляделся. Посмотрел под ноги.

– Хачукаев получил подкрепление. Но это так – расхожее мясо.

– Поясни.

– Садаев Зелимхан, его заместитель Очерхаджиев, и еще пара-тройка активных боевиков крупными делами никогда не занимались. Устроить засаду, подорвать транспорт, взорвать здание – это на все, что они способны. Правда, и специалисты в этом деле они хорошие. Но амбиции растут, прут вверх, они и почувствовали, что Хизир что-то большое замышляет, вот и примкнули к нему. Ну, а поводом послужило, то, что вы "зачистили" деревню, и в "трюм" попали его родственники по тейпу. Ну и вас со Ступниковым объявил своими кровниками. Ничего хорошего в этом нет. Они вас могут уничтожить. Фугас или радиомина. Они это любят и умеют. Хизир же, чтобы избавиться от них, – они же мало управляемые, как же – отдельная банда, – постарается натравить их на Чечен Аул. С одной стороны – акция возмездия. С другой, а вдруг удастся освободить пленных. Ну, и перед арабами не стыдно. Не сидит он на месте, а убивает неверных. И не где-нибудь, а в их логове. Так что те ему еще долларов отвалят. Все довольны.

– Когда планируется нападение? Откуда?

– Думаю, что пойдут они завтра-послезавтра. Сегодня в деревне был незнакомый человек. Часа три покрутился и исчез. Пришел, ушел. Куда? Не знаю.

– А ты бы откуда пошел? С учетом не только своего опыта, но и повадок Садаева?

– Садаев, думаю, пойдет по дороге. Внаглую.

– Отчего такая уверенность?

– Он привык работать в лоб. Наскок, удар, отход. Плюс, так как он любит и умеет закладывать фугасы, то он при отходе подпустит военных поближе и взорвет их. Все, что будет двигаться за ним, будет уничтожено. У него и сил мало, чтобы массировано пройти. Просочиться вряд ли будет. Он сам рвется в бой, чтобы стать заместителем Хизира, а тот ему своих людей не даст. Разве добровольцев. Но таких немного будет.

– Почему?

– Садаев не тот человек, чтобы за ним люди шли. У него большие потери были. И это все знают. Плюс у Хизира много из Старых и Новых Атагов. А там совсем другой тейп.

– Еще сможешь что-нибудь узнать по поводу нападения?

– Попробую, но вряд ли.

– Что в деревне, в милиции говорят по поводу зачистки?

– Каждый подозревает друг друга. Чеченцы из прокуратуры будут освобождать своих. Деньги уже из Москвы поступили в Грозный. Их там сейчас делят. Думаю, что скоро все выйдут на свободу.

– Вряд ли, – я усмехнулся.

– И не такое бывало на этой войне. Ничему я уже давно не удивляюсь.

– Тебя не подозревают?

– Нет. Боятся. Я понимаю, что не я один у вас агентом работаю. Делаю вид, что вычисляю. Они меня уважают и через это боятся. – Лицо его приобрело самодовольный оттенок.

– Особо не усердствуй. А то прибьют соратники по оружию. Боевики посчитают, что ты – агент наш. Или менты, чтоб ты их не преследовал.

– Боевики и так считают всех ментов, кто на свободе остался, они предателями. Так что доверия особого у них к нам нет.

– Что известно по Атагам? Где позиции духов? Где Хачукаев остановился?

– Позиции я хоть нанесу на карту. А вот с Хачукаевым – проблема. Каждую ночь он в новом доме. Правда, выходит он где-то заполночь, идет к своей даме сердца, часа через три возвращается. Спит до десяти утра.

– Что за дама? Где живет?

– Сначала была одна, а вот сейчас – другая. Телохранитель проболтался своему другу, а тот мне уже. Сначала была девчонка лет пятнадцати.

– А как же родители?

– А что родители? Против Хачукаева не попрешь. Они – крестьяне. Боятся. А может, и в жены возьмет. Зять – большой человек. Он подарки богатые сделал. Сейчас из-за войны люди копейке рады, а тут такое богатство. Да и не знает об этом деревня. Все тихо.

– А сейчас что за зазноба?

– Лет двадцати. Одно время была в городе. В Грозном проституткой была. Но об этом мало кто знает, а потом подалась в родные края. Живет одна. Родители пропали во время первой войны. Приехала к бабушке, да в прошлом году похоронила. Живет одна. Вот тот к ней и заныривает. Но меняет он их. То к одной, то к другой. И за деревней у него логово есть, там тоже он сутками пропадает. Умный, хитрый. Голыми руками, на арапа – не возьмешь. Ему привезли спутниковый телефон.

– У него разве не было?

– Был, но сломался. Новый притащили. Общается со всем миром. Правозащитники к нему интерес проявляют. Прочат чуть ли не в наследники Дудаева.

– Ну, конечно. У него часть его архива. Где он его хранит?

– Где-то за деревней. Я же говорю, что нашел он там логово.

– А где боевики остальные живут? Можешь показать?

– Могу, но не всех.

Я достал карту Старых Атагов. На ней была уже нанесена обстановка по информации, что дали пленные милиционеры.

Агент долго смотрел на карту. Потом вздохнул.

– Кое что верное у вас. Но после зачистки они изменили свои позиции.

И он начал править. Получалось, что окопы на окраине села они покинули. А подготовили укрепсооружения в домах, так удобнее бить по флангам наступающих войск.

– А вот здесь заложены фугасы. Они управляются вот из этого дома, – он делал пометки на карте.

– Хорошо. Это все?

– То, что я знаю. А все это или нет – не в курсе. Только Хачукаев знает. Вы долго еще будете на месте топтаться?

– Думаю, что нет. Прокурорские душу мотают, видимо на Ханкале чего-то ждут.

– Дождутся, что Хизир либо уйдет, либо устроит вам всем тут радиоактивное заражение.

– А как же мирные люди?

– Прикроется Кораном. Для убийства неверных надо себя принести в жертву, или еще что-нибудь в таком роде.

– А когда Хачукаева ликвидируют или посадят в тюрьму, чем заниматься будешь?

– В Россию уеду. Тут мне делать нечего. Ну и плюс, получится так, что кто-то из чеченцев проанализирует все, и меня кровником объявят. Буду нефть добывать. Хоть в Татарстане, хоть в Башкортостане, можно и в Тюмень махнуть. Специалисты везде востребованы.

– А как же здесь?

– Здесь? Здесь, пока не уберут коммерцию из войны, до тех пор она и будет продолжаться. А я не хочу воевать. Надоело. В этой войне, да и в других, виноваты все. Вот и пусть они разбираются между собой, а я издалека посмотрю. Близких родственников у меня нет.

– А тейп?

– Тейп? Тейп молчал, когда убили моих родителей, хотя они были не последние люди в нем. Вот пусть потом и сами расхлебываются. Бараны! Ждут, когда кто-нибудь придет и за них все сделает. Сами жмутся по углам, да копейки зарабатывают, либо перегоняя нефть, либо на установке фугасов против вас. А почему вас интересует, что я буду делать после Хизира?

– Просто ты неординарный человек. Интересно, что будешь делать, когда достигнешь своей цели, – польстил я ему. – Может, в начальники куда пойдешь. Я же не знаю.

– Хотел бы стать начальником – давно стал бы. Мне свобода нужна. Независим я. И сидеть в кабинете с девяти до шести? Нет. Не мое. В поле – один, или с парой-тройкой своих единомышленников, где нет начальников, и все равны. Это для меня. Неужели думаешь, что я не мог сколотить здесь банду, "качать" с арабов деньги? Элементарно. Только вот тогда я буду зависим от них. А я этого не хочу. Я защищал свою родину от вас с оружием в руках. Хорошо защищал, – он пытливо посмотрел на меня.

Хотелось его порвать на куски, разорвать очередью из автомата. Но я сдержался.

– Не хочешь меня убить за такие слова? – он продолжал смотреть на меня.

– Хочу, – признался я.

– Хороший ответ. Честный. А почему ты со мной общаешься?

– Потому что на данном этапе наши цели совпадают. Ты используешь нас, ну а мы – тебя. Цель одна – ликвидация банды Хачукаева – "Шейха". Плюс, в розыске ты не числишься.

– А потом? Потом, когда Хачукаева не будет, что со мной будешь делать? Арестуешь?

– Нет, не буду арестовывать. Ты помог, за что тебя арестовывать?

– Для численности, для галочки.

– Такое ощущение, как будто ты не работал с контрразведкой.

– Работал. Поэтому и доверяю. Не доверял бы – не стал бы работать и тем более так откровенно разговаривать. И еще мне нравится, что у тебя и твоего напарника появился кровник, а вы не бежите отсюда, поджав хвост, а просто работаете. Или не понимаете, что любой прохожий может вас убить?

– Понимаем, но это наша работа. – Я спокойно смотрел на него. – Ждем, когда ты сможешь нам что-нибудь рассказать про Садаева и о подготавливаемом нападении, ну, а также и о Хачукаеве. Нужны точные сведения о том, где он скрывается. Может, удастся его вывезти, может, как Дудаева ликвидировать, когда тот по телефону будет болтать со своими далекими спонсорами.

– Не удастся. Он сделал длинный "вынос" трубки. И даже если прилетит ракета, то разобьет очередной спутниковый телефон, не более того, – он покачал головой.

– Так когда?

– Послезавтра. У Садаева есть привычка. Он сначала направляет одного разведчика, потом – другого. Чтобы не опираться на одного человека. Перепроверить информацию. Человек всегда субъективен, а два мнения никогда полностью не совпадут.

– Как думаешь, сам он не пойдет на разведку? Чтобы лично осмотреть?

– Вряд ли. Зелимхан, как и Хизир, не ходит в бой. Только в случае необходимости. Не царское это дело. Нажать на кнопку радио взрывателя – это могут. Но не более того.

– Понятно. Как думаешь, разведчики просто приходят в деревню или к кому-то конкретно? Коль здесь тейп, то, может, по-родственному могут и помочь. Тем более что и оружия осталось здесь немало.

– Конечно, к кому-то приходят! – "Демон" кивнул. – Сразу сказать не смогу, но попытаюсь, есть у меня пара догадок.

– Сам знаешь, что с догадками мы не работаем. Факты. Кто, где, когда, время, кто еще знает. Только факты. И еще. – Я затянулся, на пару секунд задержал дым в легких. – Мы тебя очень ценим. Если нужна будет эвакуация – мы ее устроим по всем правилам.

– Я знаю, – он выглядел очень усталым.

Мы все устали. Смертельно устали.

– Я не думаю, что понадобится эвакуация. Мне нечего стыдится. Я лишь исполняю кровную месть. Несколько изощренным способом, но я не стыжусь этого. В драке надо использовать любое оружие, которое у тебя под рукой. Не надо бежать домой за пулеметом, подбери камень и размозжи голову врагу! – он резко поднял руку, будто в ней был камень, и так же резко опустил вниз. Взмах и удар были очень резкими. Думаю, что если бы это действительно была драка, то голова треснула бы как арбуз.

– Мне нравится с вами работать! – он смотрел в глаза.

– Почему?

– Вы такой же зверь, что и я. Вы знаете, чего желаете. Не юлите, называете вещи своими именами. Ваша цель – ликвидировать банду Хачукаева, с минимальными потерями со стороны мирного населения и военных. Я тоже этого хочу. Дуболомы могли бы просто разбомбить деревню. Хачукаев бы ушел, а вместе с ним те, кто выжил. Мне нравится ваш подход. До завтра! В это же время. У меня есть мысль. – Он резко встал, казалось, что усталость его прошла. – До свиданья.

Мы попрощались, он резко вышел из дома, и не оглядываясь пошел к калитке.

Я молча стоял и курил.

В углу раздалось кряхтение. Ступников с матами вылезал из подпола.

– Ну, Серега, и нашел же ты себе агента. Правду говорят наши психологи, что каждый опер подбирает себе агента по своему образу и подобию. Ну и зверюга!

– В таком случае, Саша, получается, что и "Махмуд" похож на тебя, – пошутил я.

– Когда он рукой тут замахал, я подумал, что пора стрелять его. Обошлось. Ну, ты с ним поаккуратнее. Завтра на встречу хоть отделение автоматчиков бери, чтобы тебя охранять.

– Разберемся, Саша. Что думаешь?

– Я думаю, что мне надо напиться горячего кофе. Можно стопку водки. В подвале конечно теплее. Нежели на чердаке, но все равно приятного мало. А вообще, думаю, что в течение пары дней будет бой. Людей можем потерять. Хачукаев – хитрая сука. Голыми руками его не возьмешь. Если б было время, можно было и в "медовую ловушку" с ним поиграть. Женщин он любит, подсунули б ему какую-нибудь старую подружку, выманили зверя из берлоги, и взяли тепленьким. Эх, и почему нет времени! И отчего мне раньше эта мысль в голову не пришла! Ведь наверняка у него целый батальон любовниц.

– Ладно, психоаналитик с сексуальным уклоном, пошли к Мячикову, доложим, что узнали. Немного, но и на безрыбье и рак рыба. Сейчас бы еще пропустить бандитов в деревню. Хотелось бы им навязать бой, да, как узнаешь, как они пойдут!

– Эх, черт. Мало информации. Они же могут просочиться!--Ступников хлопнул себя по ляжке.

– Не пойдут. "Демон" же сказал, что попрутся по дороге, они спецы по взрывчатке, но не по захвату населенных пунктов. Вот если у них тут у сообщника припрятан фугас. Так, для "сэбэ", чтобы в хозяйстве пригодилось, вот тогда хреново, – я покачал головой. – Не дай бог!

– М-да, не приведи Господь! – Саша перекрестился и покачал головой--Пошли к Петровичу, пусть командование усиливается. Одтин черт засиделись без работы..

– Пошли.

Мы добрались до Мячикова и доложились ему. А потом мы вместе с ним поехали к командованию и вкратце все пересказали.

Сказать, что командиры тут же забегали – не было этого. Все устали от ожидания. Войска должны воевать, а не топтаться на месте. Это топтание на месте выматывает.

А часа в два ночи начался бой... Бандиты пришли по дороге из Старых Атагов.

  

Военные выставили секреты, и когда духи подошли к болк-посту и открыли огонь, то боец по кличке "Мышонок" из пулемета открыл огонь им в спину. Из пятнадцати нападавших восемь погибли сразу, остальные были ранены.

По дороге в Старые Атаги было снято три фугаса. Два – радиоуправляемые, один на "растяжке", дублированный взрывателем нажимного действия.

Медики оказали помощь раненым.

А потом началась работа с задержанными.

Не знаю, как, но через три часа появились представители прокуратуры. Им все объяснили, но все допросы проводились уже в их присутствии. А поутру всех задержанных отвезли на Ханкалу.

Мы со Ступниковым и с особистами – Молодцовым и Гаушкиным – поехали с ними и участвовали в допросах. Информации было много.

Бандиты, выторговывая жизнь, говорили и говорили, перекладывая вину на других, на умерших.

Садаева не было ни среди убитых, ни среди раненых. Как рассказали захваченные преступники, Садаев остался управлять фугасами, чтобы при отходе своей группы взрывами отсечь военных.

Говоря простым языком – Садаев предал своих бойцов. Не взорвал он фугасы, а бежал.

В первую очередь нас интересовала информация по Старым Атагам. Но рядовые бойцы мало что могли рассказать, кроме трех адресов, где скрывались бандиты, а также возможного схрона с оружием. Зато очень много было информации о прошлых "делах" захваченных. Это уже для прокуратуры, и для наших коллег, что работали в Грозном.

С видом победителей мы прибыли к нашему Петровичу и вручили ему ряд материалов, добытых в результате допросов.

Мячиков во время чтения несколько раз вставал, не сдерживая эмоций, радостно хлопал себя по ноге.

– Браво! Браво! Ну, Каргатов, ну, Ступников! Ну, Молодцов, ну, Гаушкин! Ну, молодцы!

Конечно, может, он говорил, сначала "Ступников", а потом "Каргатов". Но это уже не важно.

Мы и сами знали, что молодцы. Наша информация спасла многие жизни, позволила ликвидировать банду. И получить много информации!

Некоторые выдержки из наших записей Мячиков читал вслух.

(некоторые фамилии изменены. Прим. автора)

"В результате оперативной разработки

Очерхаджиева Аслана Ибрагимовича,

1979 г.р., проживающего по адресу: г. Грозный улица Верхоянская д.,3 кв.38,

задержанного .... за проведение диверсионно-террористических актов в отношении сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих Федеральных сил, получена информация:

В 1999 году он прошел специальную подготовку в лагере полевого командира НВФ Ахмадова Рамзана, находившегося в окрестностях н.п. Урус-Мартан. Его командиром являлся Эмир Абдурохман, позывной по радиосети "Бухари". Документально установлено, что Очерхаджиев А.И. принимал активное участие в боестолкновениях с Федеральными силами в период с начала 1999 г. по январь 2000г.

Очерхаджиев А.И. участвовал в боях в районе станции Червленая – Узловая, Шелковского района. Руководил боями – Ахмадов Рамзан.

В ходе беседы Очархаджиев дал новые признательные показания, о том, что именно он являлся командиром диверсионно-разведывательной группой под условным наименованием "Джихад". Он рассказал о структуре своей группы. В состав группы входил задержанный с ним Коровин Руслан.

Коровин Р.М. под руководством полевого командира Абду-Джафара в 2000г. принимал активное участие в боевых действиях против Федеральных сил в горах Сержень-Юртовского района. Там же он прошел специальную подготовку по подрыву и стрелковому делу. После разгрома Коровин Р.М. вошел в разведывательно-диверсионную группу под руководством

Дибиева Асламбека Селимовича

09.03.1972 г.р., уроженца и жителя Урус-Мартана.

В нее входили Алихан – заместитель Дибиева, Арби и Рустам по кличке "Клякса" – жители н.п. Урус-Мартан. Все они, кроме Коровина и Рустама, были убиты у поста ФСБ ЧР в перестрелке с военнослужащими Федеральными сил в декабре 2000 года.

В январе 2001 года по указанию Ахмадова Ризвана, он же Ахмадов Дабу, позывной "Хамза", Коровин был рекомендован вместе с Берсановым Анзором кличка "Сайфутдин" и Рустамом позывной "Саяф" в разведывательно-диверсионную группу под командованием Очархаджиева. В группу входил Мурат кличка "Мурик" – житель селения Гойты, Урус-Мартановского района.

Мурат принимал активное участие в боевых действиях против Федеральных сил в районе н.п. Дуба-Юрт Шалинского района.

  

*** года из РУБОП СК получена информация о том, что следственно арестованная Курибеда Наталья Ивановна 1977 года рождения, жительница г. Невиномыск, Ставропольского края, в своих показаниях говорит о причастности Коровина С.М. к террористическим актам совершенным 06 октября 2000 года в городах Пятигорск и Невиномыск. В своих показаниях Курибеда Н.И. указывает на то, что взрывные устройства ей передал Коровин С.М., проживавший в то время у своих дальних родственников в г. Невиномыск.

  

Из допроса Коровина:

"В ноябре 1999 года я вступил в незаконное вооруженное формирование под командованием полевого командира Абу-Джафара и воевал против вооруженных сил России. Вступить в данную группу мне предложили мои знакомые "ваххобисты": Сейфула и Сейфутдин. В мои обязанности входило: в лагере и во время войны, охрана позиций на посту, дежурство и уборке по столовой.

Наш лагерь в 1999 году располагался между селами Автуры и Сержень-Юрт, рядом с рекой, название которой я не знаю. В нашем лагере было примерно 70-90 человек, точное количество сказать не могу. Мы находились на данных позициях с ноября 1999 по март 2000 года. В лагере я проходил обучение по стрелковому делу, обращению с оружием и теорию взрывной техники, топографию я не изучал.

В марте 2000 года наш лагерь разделен на две группы. Оставив позиции, одна группа, в составе которой был и я, ушла в село Шатой, руководил группой Абу-Харис. Вторая группа под руководством Абу-Джафара ушла в селение Дарго. Обе группы были вооружены гранатометами, пулеметами и автоматическим оружием. В группе Абу-Джафара было 2 гранатомета и пулемета на 20-30 человек этой группы. Наша группа в количестве 25-30 человек была вооружена автоматическим оружием, гранатометами РПГ-22 от 3 до 5 штук. Обе группы подчинялись полевому командиру Хаттабу. Связь в группах между собой поддерживалась при помощи переносных раций "Юсу", однако после ухода групп, связь между собой они не поддерживали. Больших радиостанций, переносимых на плечах, в нашей группе не было. Как командир группы выходил на связь с Хаттабом, позывной которого был "Таджь", я не знаю.

В селе Шатой мы проживали в частном секторе, какого-либо обучения не было, что-то ждали. Кроме нашей группы в это время в селе находилось очень много боевиков, не менее 1000 человек. Находились мы в селе Шатой около двух-трех недель. Ближе к концу февраля 2000 года все боевики вместе с Хаттабом и Басаевым вышли из села Шатой в горы и шли до селения Зоны в течение 2 недель. При передвижении по горам, разведка во главе с Хаттабом, наткнулись на разведку Псковского десанта. Завязался бой, в течение нескольких часов было уничтожено около 90 Псковских десантников.

В конце февраля, начале марта 2000 года вся группа во главе с Хаттабом и Басаевым пришла в селение Тавзана. Сутки отдыхали, питались, проживали в домах на окраине селения. По истечению этих суток наша группа во главе с Хаттабом ушла в лагеря, расположенные в горах. Пройдя сутки, группа в количестве 150 человек, где был, и я отделилась и пошла в селение Сержень-Юрт, с какой целью не знаю. Руководителя этой группы я не знаю.

В начале марта, 7-10 числа 2000 года, мы пришли в селение Сержень-Юрт и расквартировались на окраине села, в домах жителей. В это время в селении находились Федеральные войска, боевая техника. Мы никаких действий против них не предпринимали, а отдыхали, лечились, искали проводников и карты местности. Получив указание от командира добираться, домой с целью отдыха, и находиться там до получения приказа, переоделись и сбрили бороды. Я и Магомед, переоделись в гражданскую одежду, оставив оружие в отряде, пошли в село Шали, где у него проживают дальние родственники. С помощью денег, у меня было 100 долларов США и 300-400 рублей, в селении Сержень-Юрт, мы наняли такси и на нем приехали к родственникам Магомеда. Имен родственников я не знаю. У них мы пробыли около 10 дней. Получив в комендатуре документы: я получил временную справку N9 на имя Возниева Руслана Мумадиевича. На какую фамилию получил документы Магомед, я не помню. Мы поехали в Урус-Мартан. Там Магомед остался у своих родителей, а я поехал на рейсовом микроавтобусе до поселка Черноречье. В Черноречье я пришел к своему родному отцу, Возниеву Мумади Хасуевичу и объяснил ему, что пришел от боевиков на отдых. Точное место жительство отца селение Алды, расположенное в 3 километров от поселка Черноречье.

К отцу я пришел 25 марта 2000 года и пробыл у него до мая месяца. Находясь у него, я помогал отцу по хозяйству. В начале мая, к отцу приехала бабушка Люба, с моим свидетельством о рождении. Свидетельство о рождении необходимо было, для того чтобы получить паспорт. В поселке Старые Промыслы мне сделали по свидетельству о рождении справку формы N1. После 9 мая 2000 года я с бабушкой выехал в село Кочубеевка, Ставропольского края. В июне 2000 года я получил паспорт на имя Коровина Руслана Мумадиевича. После этого я с бабушкой уехал в город Георгиевск, Ставропольского края, а через некоторое время в город Грозный. Во время нахождения в селе Кочубеевка, в период с мая по июнь 2000 года, я познакомился с девушкой по имени Елена.

Она была из города Грозного. Тесного контакта тогда между нами не было, что я был боевиком, она не знала. В конце июня 2000 года я приехал в квартиру бабушки, расположенную в городе Грозный по адресу: улица Библиотечная д.110, кв.45. Друзей боевиков в городе Грозном я не встречал.

В начале июля 2000 года в городе Грозном я встретил знакомого из своего отряда, по имени Магомед, который проживал в селении Катаяма. Из его рассказа я узнал, что он недавно, примерно около двух недель назад вернулся из отряда и знал где он располагается. Мы доехали с ним до селения Дарго Веденского района на автотранспорте. Там на окраине селения мы встретились с командиром Абу-Джафаром. С ним был отряд 30-40 человек, я пробыл в отряде примерно неделю. В отряде, от Абу-Джафара я получил задание провести разведку на рынке в городе Пятигорске Ставропольского края с целью совершения диверсионно-террористического акта. Для этого была создана группа в количестве пяти человек, в состав которой вошли: командир – Абдула, позывной "Абдула", Асадула, Абузар, Абубакар – все по национальности карачаевцы и я. У меня была кличка "Муслим". У командира были только деньги, оружия и средств связи у нас не было. В городе Пятигорске мы сняли однокомнатную квартиру в 9-ти этажном доме, на 5-ом этаже и в ней жили все 5 человек. Квартиру снимал сам Абдула, владельца квартиры я не знаю. Номера дома и квартиры я не помню. По моему район называется "Ромашка", показать, где находится этот дом, я могу показать визуально. На квартире обсуждалась роль каждого, водителем автомашины со взрывчаткой будет Абубакар, он и пригонит ее на рынок, Абдула и Садула готовят "начинку" автомашины, то есть заряжают ее взрывчаткой – тротилом и пластидом, командир руководит операцией, Абузар ведет видеосъемку и передает видеокассету командиру, а я провожу разведку и после ее проведения уезжаю в город Грозный.

До рынка "Верхний" мы шли пешком около 20 минут. На следующий день по прибытию в город Пятигорск, с целью осмотра территории рынка и выбора места где удобнее оставить автомашину со взрывчаткой, для последующего его подрыва, для проведения я ходил разведки на рынок. Осмотрев территорию рынка я определил наиболее людное место, где можно поставить машину со взрывчаткой, о чем доложил командиру. Другие участники группы получили от командира следующее задания: Абубакару поручили приобрести автомашину, Асадула и Абдула должны приобрести взрывчатку. Автомашину приобрести на второй день, ВАЗ-2108 или 09 белого цвета, 26 регион, номерного знака не помню. На этой автомашине передвигались Абубакар и Абдула. Где и как эту автомашину заряжали взрывчаткой, я не знаю, участие в этом я не принимал. Въезд на "Верхнем" рынке осуществлялся через центральные ворота. Место, где должны были оставить снаряженную взрывчатую автомашину, находилось, если двигаться по основной дороге рынка, вправо на стоянку автомашин, расположенную между двумя пешеходными выходами, справой стороны рынка, вокруг находящихся торговых лотков и палаток. Это место я показал командиру, и он сказал, что автомашину поставим именно в этом месте. Так этот план и остался в силе до конца. Примерно через день, исполнив свою функцию-разведчика по приказу командира, я уехал в город Грозный. Взрыв автомашины они осуществили без меня. После моего отъезда, группа осталась в городе Пятигорске. В начале августа, точного числа я не помню, на рынке в городе Пятигорске был проведен взрыв. Об этом я узнал сначала по телевидению, а потом, когда я приехал в селение Дарго, в расположение отряда, я получил подтверждение о взрыве от самого Абу-Джефара. Он похвалил меня и дал за хорошую работу 200 долларов США. Видеокассету о взрыве я не смотрел. Все участники группы взрыва в городе Пятигорске, вернулись в отряд и рассказывали о взрыве. Они говорили, что часовой механизм и взрывчатка располагалась в багажнике и салоне автомашине.

Если бы я отказался от выполнения приказа о подготовке и производстве взрыва, то меня и бабушку убили бы по приказу Абу-Джафара, в назидание для других".

Задержанный .... года совершения диверсионно-террористического акта в г. Грозном Хисимиков С.М., по кличке "Боб", позывной "Алам", вошел в группу "Джихад" по рекомендации Аюпа.

Аюп является милиционером постоянного отдела внутренних дел, Ленинского или Заводского РОВД.

Приобретение разведывательно-диверсионной группой оружия, взрывчатых веществ, взрывных устройств, радиостанций происходило через не установленное лицо по имени "Спартак", который пользуется автомашиной ГАЗ 31029 зеленного цвета (задние и боковые стекла автомашины затонированы). Члены разведывательно-диверсионной группы через "Спартака" передавали Ахмадову Рамзану отснятые видеоматериалы о произведенных диверсионно-террористических актах и получали денежное вознаграждение.

Приметы "Спартака": мужчина на вид 28-30 лет, спортивного телосложения, по национальности чеченец, кисти рук крупные ориентировочно может проживать в населенных пунктах: Старые Атаги, Новые Атаги, или Чири-Юрт. "Спартак" чаще всего одевается в деловом стиле: костюм, белая рубашка, галстук.

С начала января 2002 г. со "Спартаком" состоялось семь встреч в районе центрального рынка, около торгового центра г. Грозного.

Очерхаджев был допрошен под видеозапись по следующим диверсионно-террористическим актам:

– Подрыв в начале января 2001г. автомашины "УРАЛ", с военнослужащими по ул. Первомайская г. Грозного. Автомашина двигалась от центрального рынка в сторону ул. Маяковского. Взрывное устройство,122 мм. Артиллеристский снаряд был заложен на обочине проезжей части, в старом мешке. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – снимал на видеокамеру, Рустам – помогал закладывать фугас, передавал сведения о движущихся автомашинах по радиостанции. После подрыва Рустам открыл автоматический огонь из имевшего у него автомата АКС-74У. Фугас до установки хранился в подвале полуразрушенного дома, недалеко от места взрыва. Подрыв производился с помощью радиосигнала.

– Подрыв в конце января 2002 БМП с военнослужащими Федеральных сил на пересечение проспекта Ленина и улицы Ноя Буачидзе. Взрывное устройство,122 мм. Артиллеристский снаряд был заложен на обочине проезжей части, в старом мешке. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор -устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – снимал на видеокамеру, Рустам – помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. Фугас до установки хранился в подвале полуразрушенного дома, недалеко от местного взрыва. Подрыв производился с помощью радиосигнала.

– Подрыв в начале февраля 2001г. автобуса с военнослужащими Федеральных сил на пересечении улиц Первомайского и Октябрьской. Взрывное устройство, 122 мм. артиллеристский снаряд был заложен на обочине проезжей части, в старом мешке. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – снимал на видеокамеру, Рустам помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. Фугас до установки хранился в подвале полуразрушенного дома, недалеко от местного взрыва. Перед установкой фугаса Коровиным Русланом была проведена разведка местности, выбрано место закладки. Подрыв производится при помощи электрической машинки.

– Подрыв в декабре 2001г. автомашины УАЗ 452 с военнослужащими Федеральных сил на проспекте Победы, недалеко от Драмтеатра. Взрывное устройство, 122 мм. артиллеристский снаряд был заложен на обочине проезжей части, в старом мешке. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – наблюдал за обстановкой в районе установки, выявлял секреты Федеральных сил, Рустам помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. Коровиным Русланом была проведена разведка местности, выбрано место закладки . Фугас был привезен Берсановым Анзором вместе с Рустамом на автомашине ВАЗ 2107 из н.п. Маршо-Юрт и хранился в подвале полуразрушенного дома, недалеко от места взрыва. Подрыв производился с помощью электрической машинки.

– Подрыв 25 февраля 2001г. автомашины УАЗ 469 серого цвета, принадлежащий Заводскому ВОВД, на проспекте Победы недалеко от Драмтеатра. Взрывное устройство, 122 мм. артиллеристский снаряд был заложен на обочине проезжей части, в старом мешке. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – наблюдал за обстановкой в районе установки, выявлял секреты Федеральных сил, Рустам помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. Коровиным Русланом была проведена разведка местности, выбрано место закладки фугаса. Фугас был принесен к месту взрыва Берсановым Анзором и Рустамом в сумке. Приобретался также в н.п. Маршо-Юрт. До установки хранился, недалеко в мусорной куче. Подрыв производился с помощью радиосигнала.

– Подрыв в конце февраля 2001г. автомашины Урал с военнослужащими Федеральных сил на пересечении улиц Тухачевского и Иосианина, при проведении военнослужащими инженерской разведки и разминирования. Взрывное устройство, 122 мм. артиллеристский снаряд был заложен на обочине проезжей части, в старом мешке. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – снимал на видеокамеру, Рустам помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. Фугас до установки хранился в мусорной куче, недалеко от места взрыва. К месту взрыва фугас доставили Берсанов Анзор и Рустам. Приобретали также в н.п. Маршо-Юрт. Перед установкой фугаса Коровиным Русланом была проведена разведка местности, выбрано место закладки. Подрыв производился с помощью радиосигнала.

– Подрыв 6.03.01 года на проспекте Победы автомашины УАЗ 469 синего цвета, принадлежащие ГУВД Ставропольского края. В результате подрыва пострадал заместитель начальника ГУВД СК генерал-майор милиции Ревенко Н.В., командир ОМОНа ГУВД СК полковник милиции Пыхтин Н.И. Взрывное устройств, 152мм. артиллерийский снаряд был прикреплен изнутри к люку канализационного колодца, расположенного на проезжей части. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – снимал на видеокамеру, Рустам помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. После подрыва Рустам открыл автоматический огонь из имевшего у него автомата АКС-74У. Подрыв производился с помощью радиосигнала.

– Подрыв в марте 2001г. на бульваре Султана Дубаева БТР с саперной разведкой Федеральных сил. Взрывное устройств, 152мм. артиллерийский снаряд был положен у мачты осветительного столба, расположенного у проезжей части. В подрыве принимали участие: Берсанов Анзор – устанавливал и взрывал фугас, Очерхаджиев – снимал на видеокамеру, Рустам помогал закладывать фугас и передавал информацию о движущей автомашине по радиостанции. Подрыв производился с помощью радиосигнала.

Также от Очерхаджиева была получена информация о том, что на территории г. Грозного в настоящее время действует около десяти разведывательно-диверсионных групп занимающихся совершением диверсионно-террористических актов в отношении сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих Федеральных сил, разбойными нападениями и убийствами мирного населения:

– группа "Герат" – специализируется на совершении подрывов;

– группа с позывными "Старый" – специализируется на совершении подрывов на их видео съемкой. В группу входят8 человек пользуются автомашинами ВАЗ 2106 белого цвета, стекла не тонированные, в номерном знаке имеется 95 регион, автомашина "Нива" белого цвета, стекла не тонированные;

– группа под руководством "Зелимхана" использует автомашины ВАЗ 2106 белого цвета, на месте заднего номера с надписью "викинги". Боковые и задние стекла со шторами белого цвета на любом стекле синяя полоса . Автомашина "Нива" ВАЗ 2121 белого цвета, стекла слегка затонированны. Заднее стекло полностью затонированно, по бокам шторки белого цвета. В банду в ходят 8 человек. Один из членов группы по кличке "Сайфутдин", 24 года, специализируется на убийствах рускоязычногонаселения.

– Группа, которую возглавляет Рустам, использует автомашину ВАЗ 2106 синего цвета, стекла полностью затонированны, на крыше автомобиля находится большая антенна, на заднем капоте маленькая. В состав группы входит Рамзан примерно 14 лет, по кличке "Малый". Сбор группы происходит каждый день на центральном рынке. На вооружении находятся пистолеты "ТТ", "ПМ" и АКС-74У. Группа совершает разбойные нападения и убиства.

  

После того как был убит Ахмадов Рамзан, общее руководство группами стал осуществлять его брат, Ахмадов Ризван. Очерхаджиев сообщил, что в настоящее время в районе н.п. Урус-Мартан действует НВФ полевого командира бригадного генерала Дукузова Аслана (может называться Халидом), позывной "Сейф-Ислам" – жителя Урус-Мартана, из тейпа Гендер-Гно. Его приметы: на вид 27-29 лет, очень высокого роста, худощавого телосложения, волосы светло-русые, одевается в черные болоньевые спортивные брюки, фирменную куртку. Передвигается на автомашине "Мицубисси-Паджеро", ранее принадлежавшей "Красному Кресту". Наиболее вероятное его местонахождение – н.п. Гехи.

По информации полученной в ходе опроса Очерхаджиева было установлено, что в районе населенных пунктах Шаро-Арун и Верхний Дай Шатойского района находятся склады в вооружением, медикаментами, боеприпасами и продовольствием. Месторасположение склада фигурант может показать при выезде на место.

Очерхаджиеву известны братья Токаевы Абу и Анди являющиеся полевыми командирами (может опознать по фотографии).

Очерхаджиев лично знаком с Хаттабом, Басаевым, Бараевым. Во время боевых действий получал от них благодарности. С Хаттабом последний раз встречался в январе 2000г. на позициях н.п. Дуба-Юрт. Позывной Хаттаба в то время был "Тадж".

В ходе проведения оперативно-розыскных и агентурных мероприятий следственной группой получена оперативная информация о том к совершению серии диверсионно-террористических актов в отношении сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих Федеральных силна территории города Грозный причастны братья Биевы:

– Биев Турко Джабраилович;

– Биев Рахман Джабраилович;

– Биев Хамид Джабраилович;

– Биев Замлихан Джабраилович;

23 января при совершении диверсионно-террористического акта Биев Рахман был ранен в руку. В настоящее время братья Биевы находятся в селении Саясан Ножай – Юртовского района. Разрабатывается план оперативно -розыскных мероприятий по их задержанию.

  

24 января текущего года, на месте совершения диверсионно-террористического акта был задержан Тимиев Рустам Хусейнович, 06.04.1978 г.р., г. Аргун, прописан по адресу: г. Грозный, Киевский переулок, д.10, кв.7, фактическое местожительство: г. Грозный, улица Кирова, д.11 кв.60.

В результате проведения комплекса оперативно-агентурных мероприятий в отношении Тимиева Р.Х. получена следующая информация:

Примерно в конце 1998, начале 1999 года в Грозном был объявлен набор в Шариатский суд г. Грозного, которого находилось недалеко от площади "Минутка". Тимиев Р.Х. пришел к зданию Шаританского суда, где познакомился с Абдул-Маликом, жителем н.п. Урус-Мартана. Абул-Малик предложил Тимиеву поступить на работу в Шариатский суд и получил его согласие, разъяснил какие документы Тимиев должен предоставить при поступлении на работу. В функциональные обязанности Тимиева Р.Х. и других членов Шариатского суда входили: проведение рейдов по установлению местонахождения лиц, занимающихся сбыто вино-водочных изделий, лиц занимающихся сбытом и потреблением наркотических веществ и лиц, занимающихся проституцией. Командовал подразделением, в котором служил Тимиев Р.Х. – Абдул-Малик.

Примерно в августе или сентябре месяце 1999 года Тимиев Р.Х. и еще 30 человек во главе с Абдул-Маликом направили в н.п. Сержень-Юрт, в котором находился учебный центр НВФ. Руководил центром полевой командир, Хаттаб. Тимиев Р.Х. неоднократно видел его, лично обращался с ним через переводчика. В учебном центре проводили стрельбы из стрелкового вооружения и гранатометов. После окончания учебного центра Хаттаб лично ставил задачи окончившим его боевикам. Тимиева и еще 30 боевиков, во главе с Абдул-Маликом, с целью занятия боевых позиций, направили в станицу Червленная. Позывной Абул-Малика – "Малик". Это происходило в конце 1999 года. Прибыв в станицу Червленная отряд, под руководством Абдул-Малика, занял первую линию обороны и начал готовится к бою с Федеральными войсками. В полтора километрах от их позиций, сзади, во второй линии обороны занимал позиции отряд во главе с полевым командиром Шамилем Басаевым. Примерно через 10-15 дней состоялся бой с Федеральными войсками. Когда Федеральные войска стали окружать позиции, которые занимали полевой командир Абдул-Малик, то отряд под руководством Шамиля Басаева Снялся с позиций и ушел в неизвестном направлении. Воспользовавшись медлительностью Федеральных войск, которые проводили маневр по кружению позиций первой линии обороны, отряду под руководством Абдул-Малика, в котором находился и Тимиев Р.Х., удалось уйти из окружения. Они направились в сторону н.п. Петропавловское. Во время перехода 3 боевика были убиты, остальные перейдя через Терский хребет прибыли в н.п. Петропавловское. Из н.п. Петропавловское отряд из 27 человек, в котором находился и Тимиев Р.Х., под руководством Абдул-Малика на автомашинах "Ура", "Нива", "Уаз" и "Газ-53" перебросили в н.п. Урус-Мартан. Так как отряд, подчинялся лично Хаттабу, то он расположился в н.п. Урус-Мартан и все стали ждать дальнейших приказов и указаний. Во время нахождения в н.п. Урус-Мартан лечили раненых, отдыхали, готовились к боевым действиям. После непродолжительного времени отряд перебросили в н.п. Борзой, Шатойского района. Отряд занял позиции и стал готовиться к боям. Однако вооруженных столкновений с Федеральными войсками в н.п. Борзой не было. Позиции боевиков постоянно обстреливала дальнобойная артиллерия и бомбили с воздуха штурмовая авиация и вертолеты. Примерно 6-7 боевиков были убиты в результате бомбежки авиации. В связи с тем, что из г. Грозный уходили боевики, отряд Абдул-Малика перебросили в н.п. Утум-Кала, где они должны были подготовить новые позиции для отступающих боевиков. Подготовив позиции, отряд был переброшен в н.п. Махкеты. Прибыв в н.п. Махкеты отряд занял позиции и приготовился к обороне. Однако, Абдул-Малик, продав свое оружие, скрылся в неизвестном направлении. После этого почти из отряда также продалли свое оружие местным жителям стали расходиться по своим домам. Тимиев, примерно 27 февраля, продав свой автомат, поехал к родственникам в селение Автуры. Там он находился примерно до апреля 2000 года. В апреле Тимиев вернулся в г. Грозный и устроился на работу в полк ППс под командованием Хамбулатова Аслана. Примерно в июле месяце полк расформировали, и Тимиев стал заниматься частным предпринимательством. В начале он занимался сбором металла, а затем кустарной добычей и продажей конденсата. Однако после ссоры с племянником своей жены Тайсумовым Алиханом перестал заниматься, и находился дома. Во время нахождения в г. Грозный Тимиев встречал знакомых, вместе с которыми он воевал против Федеральных войск. Первым, кого он встретил, был Биев Хамид, проживающий по адресу: переулок Кирова д.5. Биев Хамид предложил Тимиеву участвовать в совершении диверсионно-террористических актах против сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих Федеральных войск. Тимиев сказал, что нужно подумать. Однако через некоторое время Биев Хамид при встрече сказал ему, пришел приказ от Абул-Малика, что бы Тимиев работал вместе с Хамидом и его братом Турко. Примерно 10 или 15 февраля 2001 года Биев Хамид приказал Тимиеву перенести мешок с Олимпийского района, а именно из Киевского переулкаво во второй микрорайон, в подвал дома 5, по переулку Кирова.Тимиев перенес мешок по указанному адресу. Через несколько дней на Садовой улице произошел взрыв, но как сказал Тимиеву Биев Хамид, там никто не пострадал. После этого 23 марта Тимиев встретился с Биевым Хамидом на углу дома 11 по переулку Кирова. Биев Хамид сказал Тимиву, что завтра утром, т.е. 24 марта, будет два взрыва. На первый взрыв Тимиев не должен выходить, а после второго взрыва и окончание обстрела Тимиев должен будет подойти к месту взрыва взять оружие и жетоны с убитых. После окончания взрывов и обстрела Тимиев направился к месту взрыв. Недалеко от места взрыва он нашел раненого Рахман – младший брат Биева Хамида. Рахману примерно 19-20 лет и он был ранен в правую руку, в плечо. Тимиев взял Рахмана на плечо и перенес его на квартиру по адресу :переулок Кирова д.5, 5 подъезд, 5 этаж, дверь на лево. Дверь простая, ни чем не обитая. Тимив оказал медицинскую помощь Рахману, перевязал ему руку. Рахман переоделся в новую одежду, взял пленку из фотоаппарата "Кодак"и уехал в селение Саянсан, Ножай-Юртовского района к своим родителям. По словам источника, на пленке зафиксированы: установка фугаса, движение автомашины "Уаз" до взрыва, подрыв "Уаз" и автомашина "Уаз"после взрыва.

В данное время, Хамид и Турко могут находиться у близкого знакомого Хамида -Башаева Вахи, проживающего с семьей по адресу: Киевский переулок, д.13 подъезд 3, этаж 3, квартира сразу же направо, Биев Хамид и Турко часто ночуют у них.

Известно, что Тайсумов Алихан, вместе со своим другом по имени Хабиб являются участниками НВФ. Они участвовали боевых действиях против Федеральных войск в состав диверсионно-разведывательной группы под наименованием "Ангел", которая подчинялась полевому командиру Гелаеву. С их слов от всей группы в живых остались только они. Во время боевых действий у Алихана и Хабиба был позывной "Ликвидатор". В настоящее время Алихан и Хабиб продолжают совершать диверсионно-террористические акты в отношении сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих Федеральных сил. Источнику известно 3 совершенных террористических акта, о которых ему лично рассказывал Тайсумов Алихан:

– в январе 2002 года, в районе улицы Ленина, недалеко от церкви подрыв автобуса с мирными гражданами. Заказчиком взрыва является Лесов Асламбек, позывной "Архитектор", проживает Наурский район, станция Калиновская, передвигается на автомашине "Жигули" Ваз 2106 белого цвета. Лесов является бывшим командиром "Наурской" группы, члены которой после разгрома ее Федеральными войсками перешли границу и сейчас н находятся территории Грузии. После подрыва автобуса Лесов наказал Алихана и Хабиба 120 ударами палок каждого, из-за того, что погибли мирные жители;

– в конце января недалеко от подрыва автобуса Алихан и Хабиб совершили подрыв автомашины "Уаз" с военнослужащими. Лесов заплатил за этот террористический акт 800 долларов США;

– в начале марта, недалеко от площади Дружбы народов, Алихан и Хабиб совершили подрыв автомашины "Урал" с военнослужащими. Лесов за взрыв "Урала" должен был расплатится на Центральном рынке, однако не приехал в назначенное время. Сейчас Алихан находится дома и никуда не выходит, так как на автомашине дяди сбил ребенка, который сейчас находится в больнице. Как пояснил Тимев, Алихан ему рассказывал о том, что в поселке Черноречье у него имеется схрон, в котором находится пулемет с подорванного БТРа. Его друг, Хабиб, проживает в н.п. Гикалово.

В беседе с сотрудниками оперативной группы источник пояснил, что ему известно о том, что сотрудники ОМОН УВД МВД РФ по ЧР один из них по имени "Аслан" по кличке "Конь", второй по имени "Заур", третьего имени Тимиев не знает, совершили убийство русской женщины, преподавательницы института. Мотивом убийства послужило то, что женщина сказала им о том, что знает, что они были боевиками и сообщит в правоохранительные органы. Аслан, Заур и третий сотрудник, на автомашине "Жигули" Ваз 2106 белого цвета, подъехали к инструктору. Аслан и Заур вышли из автомашины и из автомашины и из пистолета "ПМ" застрелили идущую женщину. Аслана и Заура хорошо знают проститутки, проживающие в девятиэтажном доме по улице Киевской. Их зовут Айна, Раиса и Райзет. Они проживают на восьмом этаже. Айна примерно два месяца вышла замуж за парня по имени "Иса", сотрудник ОМОНа, который также хорошо знает Заура и Аслана.

В настоящее время организованы и проводятся оперативно-розыскные мероприятия по раскрытию убийств трех женщин в Заводском районе и раскрытию убийства заместителя прокурора г. Грозного Мороз В.С. (справка о проделанной работе прилагается)".

  

– М-да, мужики, крупных зверей поймали, – Мячиков закончил читать. – Вот и русского поймали. Подонок.

– Ну, допустим, что русский-то этот Коровин лишь наполовину, – заметил я.

– Папа у него чеченец, а мама – русская, Потом родители развелись, мать вышла во второй раз замуж. Так этот Руслан стал Коровиным. Отчим погиб при каких-то разборках. С чеченцами не поделил чего-то в 1992 году. Зарезали. А вот дальше начинается самое интересное. Вернее самое поганое. В 1996 году мать торговала водкой. Блюстители Шариатского суда ее поймали с поличным и прописали сорок ударов палками. У женщины отказали почки, и она в муках умерла. После этого к этому Коровину пришли те самые ваххабиты, что поймали его мать, и они же были и свидетелями и судьями на этом процессе, – Сейфула и Сейфутдин. Они предложили ему поступить в их "ваххабитство", – Ступников говорил неторопливо, но было видно, что ему сложно сохранять спокойствие.

– И он пошел? – Мячиков недоумевал.

– Когда тот заикнулся про мать, ему ответили, что, мол, если эти "вовчики" будут торговать водкой, то Коровин может сделать с ними то же самое, что и они с матерью.

– Трындец полный. – Мячиков сидел, обхватив голову руками.

– Гаушкин пытался тут же убить этого Коровина. Прямо в присутствии чеченца из прокуратуры. Наше и его счастье, что у него рука ранена. Молодцов с одной стороны повис, а Каргатов --с другой. Хотя, судя по вялой морде прокурорского, он был не против. – Ступников оттер пот со лба.

– Ну, теперь-то прокуратура отстала от вас? – Мячиков щурил глаза от сигаретного дыма.

– Вроде успокоились. – Ступников пожал плечами.

– Они даже намекали, чтобы по своей линии рапортовали, что вся эта операция по захвату группы была спланирована и проводилась совместно с чеченскими прокурорами, -усмехнулся я.

– Знаете, мужики, кроме слов благодарности от начальства мы все равно ни хрена не услышим, поэтому я готов доложить по всем инстанциям о том, что лишь благодаря чуткому и внимательному отношению со стороны работников чеченской прокуратуры, нам удалось взять эту банду. Лишь бы они к нам не лезли. – Мячиков смотрел на нас.

– Слышь, Петрович, я-то тоже вроде как не против этого, но у меня вторая командировка, а я не получил ни звания, ни медалей-орденов. Получается, что не воевал, а так – погулять вышел. Вроде как на Ханкале отсиживался. – Ступников вкрадчиво объяснял Мячикову, что за наши достижения нас можно было бы и как-то поощрить.

– Если бы ты на Ханкале сидел, то давно бы уже ходил с медалями и в чине полковника.

– Давай, переводи меня туда! – Саша начинал "закипать". – Мне там понравилось. Белые простыни, охраняет тебя чуть ли не полк, домой можно без проблем позвонить, в столовой – белые скатерти, кормят очень даже прилично. Женщины нормальные ходят. Жить хочется! В душе сразу как-то прилив сил ощущается! – при воспоминании о женщинах, Саша закатил мечтательно глаза. Или мне это показалось?

– Э, Ступников! – Мячиков покачал головой. – На Ханкале служат особы приближенные к императору. Значит так, мужики! Сделаете Старые Атаги по полной программе – разобьюсь в лепешку, но получите вы свои награды, ну, а сейчас я могу лишь вам сказать свое огромное начальственное "Спасибо". Этого хватит?

– "Спасибо" на хлеб не намажешь, на грудь не повесишь, и водки с таким названием тоже нет, – пробурчал недовольно Саша.

– Зато твою душу должно согревать, что начальство тебя ценит, помнит. По Старым Атагам что делать будете? – голос начальника перешел с маслянистого на деловой.

– Что делать? Что делать?! Работать будем. Ты же от нас не отстанешь. Только вот есть адреса, картина уже примерно ясная... – встрял я в разговор.

– Ни хрена не ясная, – перебил начальник. – Где скрывается Хачукаев – неизвестно. Архив где спрятан также непонятно. Тут этот Садаев еще объявился на нашу голову. Нет полноты и ясности картины.

– Конечно, нет! Мы еще пару месяцев протопчемся на месте, соплежуйство разведем – так все арабы стянутся к нам, вот тогда и будем подпрыгивать. Как в старой рекламе "Все флаги в гости к нам!" – теперь Саша не выдержал. – Информацию будем добывать, но без ясных сроков проведения спецоперации – все эти разговоры в пользу бедных. "Чистить" надо со всей пролетарской ненавистью! Они же так не успокоятся – новую бяку устроят, только с большими жертвами. Пока топчемся на месте – одно нападение предотвратили, второе – успешно отбили. А вот как насчет третьего – не знаю. Нападать надо, а не обороняться.

– Информацию полную добывай! Сейчас тебе не 1995 год. Тут, Ступников, политика вмешивается, все должно быть элегантно. С кружавчиками, с расшаркиванием ножкой. А ты прямо как Калинченко – только бы морды побить. Не хватает тебе интеллигентности, политеса. Политика – штука тонкая, прямо как похмелье. Чуть лишнего хватанул – и уже снова пьянка. А надо так культурно опохмелиться, чтобы снова не запить и чтоб начальники перегара не заметили, – Мячиков и сам прекрасно понимал, что наше топтание на месте ни к чему доброму не приведет.

– Понятно. Чуть-чуть беременная. Надо определиться, либо рожать, либо аборт делать. Либо чистим эти Атаги, либо сваливаем отсюда. – Ступников поднялся.

– Ты, надеюсь, на Ханкале эти речи не говорил? – Мячиков посмотрел в упор на Сашу.

– Говорил, говорил, он этими речами всех полковников достал. Как наших, так и милицейских, не говорю уже про военных, – заверил я Петровича.

– И что они?

– Они тоже, как и ты, согласно кивали головой, только вид у них был немножко рассеянный. Но все соглашались. – Ступников устало махнул рукой.

– Ну вот, видишь, они на Ханкале не могут принять решение, а что говорить про меня. Так что добывайте информацию. Работать, мальчики, работать.

Мы с Сашей вышли от начальника.

– И чего ты добился? – начал я. – Чего добился? Мячиков и так все понимает. Так просто, пар выпустил? Мы с тобой на Ханкале при любой возможности тыкали в нос всем этим полковникам и подполковникам, что надо двигаться вперед, но они сидят на месте, без указания Москвы бояться пукнуть.

В последующие дни мы начали работать. Работали все. И Разин, и Вадим Молодцов с раненым Гаушкиным. У Володи дела пошли на поправку, рана заживала, и он не сидел на месте.

Но все наши усилия были тщетны. Удалось лишь узнать, что к Хачукаеву прибыло еще подкрепление – часть сбежавших от нас милиционеров.

Садаев был жив-здоров, он, говорят, снова поклялся нам отомстить. Ну, у нас таких "мстителей" был уже вагон и маленькая тележка. Можно уже им выстраиваться в очередь.

Через своих агентов попытались выяснить информацию о местонахождении бандитов в Старых Атагах, чтобы те использовали канал РОВД. Но, как сообщили источники, это подставит их под удар. "Атагинские" милиционеры полностью подконтрольны "Шейху". И поэтому любые телодвижения со стороны "наших" милиционеров могут быть восприняты неадекватно.

Привели даже такой пример: Садаев вместе с ваххабитами выселили чеченскую семью из собственного дома, чтобы там разместиться. Ни милиция, ни местная администрация, ни сам Хачукаев, к которому пошли жаловаться крестьяне, ничего не сделали. Но таким образом мы узнали, где место дислокации Садаева. Что уже неплохо.

Гаушкин откуда-то притащил анекдот. Ползут двое. Один у другого спрашивает: "Эй, слушай, мы с тобой гоблины?" "Нет!" "Эй, а может, мы – хоббиты?" "Сколько раз можно тебе говорить, что мы не гоблины, не хоббиты, не гремлины, мы – ваххабиты!"

Мы долго ржали. Анекдот быстро разошелся по нашему маленькому гарнизону.

  

Так прошла неделя бессмысленного топтания на месте. И вот, наконец, поступила команда, разрешающая провести подготовительный этап спецоперации по обезвреживанию банды Хачукаева.

И началось!

Наверное, только ленивый наблюдатель не заметил нашего копошения. К нам зачастили представители Ханкалы. Приезжали и по линии командования, и по линии ГРУ, были специалисты по праву, те собирали весь личный состав и рассказывали, как в соответствии с новыми веяниями проводить зачистку.

Ну, и само собой, к нам приезжали наши кураторы, начальники. Совещания за совещанием. Каждому приезжающему начальнику нужно было в цветах и красках расписать, что именно нам известно о банде Хачукаева. Силы, средства, все это связать с оперативной обстановкой в Атагах, как новых, так и старых, увязать с обстановкой по всей Чеченской республике. А не вызовет ли наша зачистка международный резонанс? А как у нас налажено взаимодействие с разведкой? А есть ли у нас понимание целей и задач командования?

Проверяющие, что приезжали к военным и Калине, ставили примерно те же самые вопросы, только со своей спецификой. И потом они шли к нам в отдел, и мы уже в тридцатый раз повторяли заученные фразы. Они выходили из нас механически, как будто внутри включался магнитофон. А потом мы угощали приезжих. Когда наши проверяющие ходили на совместное совещание к военным, то ужинали там.

После одного из таких ужинов Молодцов сказал:

– Еще неделя такой подготовки к спецоперации и меня комиссуют с циррозом печени, как хронического алкоголика.

Получалось так, что именно нам нужна была эта "зачистка", что мы должны были убедить весь сонм проверяющих в необходимости и целесообразности ее проведения. Мы выступали в роли просителей.

Все это продолжалось больше недели. Мы устали, и валились с ног. Никогда не думал, что пить неделю – это так тяжело. Завидую алкоголикам, те пьют полжизни и никаких проблем со здоровьем.

Я старался увиливать всячески от всех этих "посиделок", мотивируя это тем, что у меня встреча с агентами. Некоторые из проверяющих просились со мной, говоря, что им необходимо лично удостовериться в объективности информации от агента.

Ступников, когда услышал об этом, взвился:

– Вы что, нам уже не доверяете?

Понадобилось немало времени, чтобы успокоить разбушевавшегося Александра. Казалось, что он готов порвать проверяющих на кусочки.

Я же просто сообщил, что источник отказывается работать с кем-либо другим, кроме меня. Поэтому, будьте любезны верить мне на слово. Если не доверяете, отправляйте домой, и работайте сами.

Все это было им объяснено в доступной, культурной, вежливой форме. При словах, что им самим придется работать, проверяющие как-то сразу сникли и пошли на попятную. Боевой запал типа "а мы вас сейчас проверим" заметно поутих.

И очередной "Ступниковский" афоризм "А может вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат?" пришелся как раз в жилу.

  

Ступников

  

И вот бал назначен всей группировке, дислоцированной в Чечен-Ауле, в день "М" и в час "Ч".

В пять утра войска двинулись. Задача у военных была:

– Взять деревню Старые Атаги в кольцо. Никого не впускать, не выпускать, отбить попытки прорыва как изнутри кольца, так и извне его.

– В первую очередь проверить те адреса, которые мы им указали, самые перспективные, на наш взгляд, мы проверяли сами.

– Всех подозрительных граждан свозить на двор моторно-тракторной станции – МТС, здесь с ними будут работать, проверять их на причастность к НВФ специально выделенные люди, в том числе: Молодцов, Гаушкин, Разин.

Все, казалось бы просто.

Встали в четыре утра. До этого все вместе еще раз выверяли маршрут движения, как лучше зайти в деревню, как быстрее и безопаснее подойти к намеченным адресам, как лучше их "отработать". Выпросили себе в сопровождение и группы захвата разведчиков.

Наметили адреса, где скрывается Садаев, живет любовница "Шейха", и еще один адрес, где, по словам наших агентов, возможен склад с боеприпасами.

Легли спать в два часа. Дневальный потряс за плечо:

– Товарищ подполковник, пора, время!

Хорошо пишут в книгах и показывают в кино, когда герой вскакивает, ополаскивает лицо и бодрый мчится на выполнение задания Родины.

Я сел на край кровати, растер лицо руками. Хотелось послать все к чертовой матери и завалиться дальше на кровать и спать, спать, спать. Черт, что это за война такая!

То ли дело раньше. Выспались, выехали в чисто поле, договорились, и махай секирой, кто к закату выжил – тот герой, кто нет – тому вечная память. А тут? Ни жрамши, ни спамши! Вся ответственность лежит именно на тебе, именно ты спланировал всю эту операцию, люди идут по твоей информации. И если чего не доглядел, то все – все пойдет кувырком, и, не дай бог, погибнут люди. Как среди наших бойцов, так и среди гражданского населения. "Мирным" назвать у меня язык не поворачивается его назвать. Ну, никак не поворачивается.

Я еще раз растер лицо, сполоснул его холодной водой, собрал все бумаги, записи, что могут понадобиться, пистолет положил в боковой наружный карман бушлата. Мне оттуда его вытаскивать его сподручнее, хотя, с другой стороны, что я мог сделать своим маленьким пистолетом, если, вдруг начнется полноценный бой? Ничего. Но, все равно, когда он греет правую ляжку, как-то спокойнее. Нельзя же на зачистку вообще "голым" ехать.

Вышел на улицу, там уже бойцы подогнали к крыльцу нашу служебную "шестерку". Возле нее топтался Каргатов, отчаянно махая руками, пытаясь согреться. Я же просто поднял воротник у бушлата и спрятал в него лицо. На улице стоял густой туман, мерзкий, холодный, казалось, что холод пробирает до костей.

– Как ты, Серега? – спросил я его.

– Сейчас поесть бы, принять ванну, выпить чашечку кофе и завалиться спать к чертовой матери! – Серега не переставал махать руками, раскачиваясь в такт.

– Не, брат, шалишь. К Чертовой матери – не надо, вот к какой-нибудь красавице, а еще лучше к жене под бок. А вот сейчас приедем в Эти самые Атаги и будет тебе и кофе и какава с чаем! – процитировал я Папанова из "Бриллиантовой руки". – И еще, Сережа, а мы проедем на нашей задрыге вслед за БТРами? Они же дорогу так размесят, что мало не покажется? – я скептически осмотрел нашу машину.

– А, знаешь, Саша, наверное, ты прав. – Каргатов тоже посмотрел на месиво под ногами.

Он даже вытащил ногу из топкой грязи, и полюбовался на черный ком, прилипший к ботинку.

– Ну его на фиг! Военные уедут, а мы за ними приедем только к вечеру. Мячиков будет сидеть за рулем, а мы все втроем будем только и делать, что толкать машину из грязи и ям. Пошли по быстрому к военным, и сядем с ними на БТР.

– А Мячикову скажем?

– Ты иди к Петровичу, а я к военным. Шефа усадим вместе с командирами, а сами с разведчиками двинем, – и я зашагал к Калине, вытаскивая ноги из грязи и поминутно матерясь.

По всей деревне механики уже вовсю прогревали двигатели своих машин.

БТР и огромные КАМАЗы окутывались сизыми, а то и черными выхлопами соляры. ГАЗ-69, в основном машины связи, тихо урчали. Некоторые машины не заводились, и из-под поднятого капота, а у БТРов – моторных отсеков торчало по две, а то и три перепачканных зада. Зампотехи с сорванными глотками носились вокруг этих машин и отчаянно матерились.

Рядом командиры строили подчиненных. Все были не выспавшимися, злыми. Еще раз ставили задачу, сонных бойцов призывали к тому, чтобы ничего не забыли. Проверяли оружие, снаряжение.

У многих смысл сводился к одному: если начнется бой, то бог с ними с этими "чехами" – прикрывать друг друга, уничтожать противника.

Бойцы, в основном уже обстрелянные, лишь сонно кивали. Лишь несколько новичков, их было видно по относительно свежей форме, слушали командиров, глядя на них преданными глазами.

С одной стороны вся эта грозная махина внушала уважение и трепет. С такой силищей, да с такими орлами горы можно свернуть. С другой, я привык работать в тишине, и самое главное, чтобы без шума и пыли. А наши приготовления накануне, приезд комиссий, проверяющих, суета в половину пятого утра, потом потянемся всей этой махиной в сторону Старых Атагов -тут то только ленивый или чрезвычайно тупой боевик или его пособник не сообразит, что началась операция по зачистке села. Хреново все это.

Тут одно из двух, либо засада, либо найдем мы лишь теплые постели и запах от немытых ног ваххабитов. А по-русски – дырку от бублика. Сам "бублик" укатится черт знает куда. И ладно, если просто уйдет из села и не вернется обратно. Выявили бандитов без потерь, как среди своих, так и среди гражданского населения, потом путем оперативной работы выявим оставшихся бандюганов и их пособников. А если они обратно вернутся? Скажем, за своими вещами и к своим любимым женщинам? Вот тогда – хреново.

Я остановился и в полусумраке света фар еще раз оглядел фантасмагорию, что творилась на улицах села. Эх, как бы вся наша подготовительная работа не полетела коту под хвост.

Часовые проинструктированы, чтобы из Чечен Аула мышь не выскочила, в случае чего – стрелять на поражение. Саперы проверили накануне минные заграждения, изменили установку мин. Это на случай, если из села побегут информаторы бандитские, а также, если Шейх попробует нанести упреждающий, как американцы любят говорить – "превентивный" удар. Но кто его знает, как дальше все пойдет? Вся эта шумиха не прибавляет энтузиазма, и не помогает тихой зачистке. Войсковая операция, она и есть войсковая операция. Это спецназ может наносить точечные удары и снова растворяться в темноте, а все остальные могут лишь "лупить по квадратам". Эх, будь, что будет! Я выбросил окурок в чеченскую грязь и махнул рукой!

Вот и домик, в котором базировался Калина со своими гоблинами. Возле него три БТР тоже гремели своими моторами, водители периодически делали перегазовку, заглушая голос командира разведчиков.

Для того чтобы лучше слышать, разведчики стояли кругом, внутри – Калина.

В отличие от тех солдат, что я видел раньше, эти были сосредоточены и ловили каждое слово командира.

Все были одеты в одинаковую форму, офицеры были подпоясаны солдатскими ремнями, то же самое оружие, те же самые шапки из искусственного меха, в армии их называют "пидарками", ни у кого нет кокард, некоторые одеты в черные подшлемники, наподобие спортивных шапочек. Почти у всех автоматы обмотаны тряпками. Надо спросить – зачем.

Калина сам отличался от окружающих лишь ростом, громким, сорванным голосом. Да и, пожалуй, возрастом. Его командиры взводов были не сильно старше своих подчиненных. Но чувствовалось, что дисциплина железная.

Отделения были разбиты на тройки-группы. Во главе каждой группы либо командир взвода, либо прапорщик, либо сержант.

Эх, зачистку надо проводить вот такими ребятами, жаль их мало, а не теми, что привыкли уничтожать противника. Нам живые бандиты нужны, а не трупы.

Кто-то обратил внимание командира, что я подошел. Он обернулся.

– Здорово, -протянул руку.

– Здоровей видали! – отшутился я. – На броню возьмешь нас? Один черт вместе работать.

– Сколько вас там будет?

– Как обычно. Трое. Не знаю, как Молодцов с Гаухом будут добираться. Начальника к командирам посадим. Возьмешь?

– Куда от вас денешься. Не хочешь сказать что-нибудь бойцам? Я мог чего-то упустить. Не знаком с вашей спецификой "молчи-молчи".

– Лишь одно, – я набрал полную грудь воздуха, и перекрывая шум работающих двигателей: – Мужики, запомните, нам нужны живые духи! Живой бандит может многое поведать, рассказать о других своих друзьях. Мертвый ни черта не скажет. Пусть даже раненый, но чтобы говорил. Понятно? Сегодня никаких "контролей". "Живьем брать демонов!" Понятно?

– Так точно! – нестройным хором ответили разведчики.

– Мы подъедем к вашему отделу, и там вас заберем. Минут, – Калина посмотрел на светящийся циферблат "Командирских" часов, – через двадцать пять. Будьте готовы. Ждать некогда.

– Будем, Андрей. Я в штаб пошел, чтобы нашего Петровича они подобрали. Пока.

– Давай!

Я зашагал в сторону штаба. Там уже выстраивалась колонна. Быстро договорился с командиром и начальником штаба, что они повезут нашего начальника. Молодцов и Гаушкин с помятыми лицами, не выспавшиеся, как все вокруг, сказали, что поедут на штабных БТРах.

Адреса, по которым они должны были проверять наличие бандитов, были известны.

Как говорится, задачи поставлены, цели определены, пути намечены, за работу, дорогие товарищи!

Колонна выстраивалась еще минут двадцать. Как сообщила инженерная разведка и дозорная машина, все чисто. Фугасов нет, "бородатых зайцев" – так иногда называли духов разведчики, или Дед Морозов, не видно.

Что они могли увидеть в ночи, да еще в тумане, для меня это было загадкой. Ну, в каждой профессии свои секреты, свои тонкости и нюансы.

Мы с Каргатовым взгромоздились на второй БТР. Я уже научился взбираться на броню без падений, обдирания и отбивания различных частей тела. Но все равно до бойцов, которые просто взлетали на броню, мне еще далеко. Для меня все еще оставалось секретом, как это можно в обуви, облепленной грязью, в бронежилете, с автоматом, по грязному борту бронированной машины взлетать наверх. И это делают вчерашние школьники, которые всего полгода назад жили дома и ничем не отличались от своих сверстников.

Калина хотел подать мне руку, но, увидев, как я вскарабкался на броню, уважительно заметил:

– Прямо на глазах растешь, контрразведка! – заметил он.

– У меня еще масса скрытых талантов, о которых я сам не подозреваю, – буркнул я, усаживаясь на "поджопник".

Каргатов тоже лихо взгромоздился на броню, благо, что моложе меня, и уселся рядом.

Минут через пять колонна тронулась. Приготовился было к сильному рывку, но БТР мягко тронулся и покатил вслед за головной машиной.

Не успели мы отъехать и ста метров, как первая машина остановилась, а вслед за ней и вся колонна. По радио, да и так по всей колонне послышались маты и вопросы. В переводе на гражданский язык это звучало, как "почему остановились?"

Калина быстро отправил разведчика посмотреть вперед. Тот бегом сбегал и доложил, что какая-то баба машет черным платком перед первым БТРом.

– Хреновая примета, – заметил Каргатов.

– Не каркай. Может, у нее что случилось, или ей помощь требуется, а может, путешествует автостопом по Чечне, вот и поймала попутку. – А у самого кошки на душе скребли.

– На Кавказе есть такой обычай – если сходились на битву мужики, а какая-то женщина выходила между ними и срывала с головы черный платок и кидала между ними, то битва не должна была состояться, – пояснил Каргатов.

– Что-то вроде черной кошки? – предположил я.

– Наверное, – пожал плечами Серега. – Только смысл вкладывался иной.

– И что? Всегда помогало?

– Нет. Сам знаешь, женщина должна сидеть в задней комнате, по их обычаям. Иногда и ее "месили". Видимо и эта какая-то полоумная решила нам сорвать зачистку.

– Кол осиновый в сердце этой энтузиастке! Только слепоглухонемой не знает, что мы едем зачищать Старые Атаги! – я плюнул на землю.

Разведчики с первой машины спрыгнули на землю, оттащили женщину в сторону. Она стояла на обочине, с растрепанными полуседыми волосами, что-то кричала в наш адрес, размахивая своим черным платком.

– Видать, сильно нас материт старая ведьма. – Калина тоже сплюнул за борт.

Бойцы показывали ей средний палец и другие международные жесты, посылая ее куда подальше.

  

При выезде из деревни туман нас окутывал все больше, становился гуще, плотнее, его можно было осязать руками. Видимость становилась все меньше и меньше. С учетом темноты и тумана фары БТРа, скрытые светомаскировочной защитой, выхватывали куски местности на три метра, не больше.

И хоть нервное напряжение росло с каждым метром, эта туманная сырость пробиралась под бушлат, окутывала ноги. Становилось холодно.

Было слышно, как Калина скрипел зубами. Или зубы у него хорошие, или стоматологи в армии стали другими, но его нижняя челюсть ходила вправо-влево. Он ничего не говорил, лишь напряженно всматривался в мутный туман. Жестами показывал своим разведчикам, чтобы они не ослабляли внимание.

С учетом пересеченной местности можно было спокойно подобраться к дороге и открыть огонь.

Мы с Серегой сидели просто как пассажиры, стараясь не мешать бойцам выполнять боевую задачу.

Неожиданно мне в голову пришла мысль: то, что сейчас происходит – осуществление именно наших задумок. Можно даже сказать, воплощение виртуального замысла в реальную действительность, и если мы чего-то недоглядели, то вот эти вот мальчишки попадут под огонь противника.

Я еще раз внимательно вгляделся в лица солдат, что сидели со мной на броне.

Суровые лица, обтянутые кожей. Серый цвет лица, темные круги под глазами. Тонкие, как карандаши в стакане, шеи выглядывали из воротников бушлата.

Только взгляд, жесткий, как лезвие клинка выдает их. Сбитые пальцы цепко держат оружие. Они – солдаты. Они защищают свою Родину, нашу Россию. И они выполняют то, что мы запланировали.

Мы можем фантазировать все, что нашей душе угодно, только вот именно эти солдаты, собранные здесь со всей России, будут выполнять задуманное нами. Будут претворять наши фантазии в жизнь. Именно они будут первыми входить в дома, где их могут ждать пулеметные гнезда, засады, растяжки, мины. Ответственно. И даже очень. И не дай Бог, если кто из них там ляжет. Я мелко перекрестился и потрогал через бушлат пояс, который был подвязан черной тряпочкой с письменами – оберег. Было бы дерево – постучал бы.

Небольшое было расстояние, но мы тянулись как старые клячи. Дозорная машина была уже на окраине села и докладывала, что все в порядке. Тихо. Это хорошо, что тихо.

Чеченские собаки раньше были злыми, но война их тоже научила, и теперь при легком побрякивании антабки о цевье автомата псы стремглав убегали. Не говоря уже про рокот бронетехники. Это наводило на них ужас. Война всех чему-то учит. И не всегда этот опыт бывает позитивным.

На обочине свет фар выхватил бойца, он был регулировщиком, стоял на развилке дорог.

Лицо его было также сурово и сосредоточено. Он стоял в тумане, в темноте один, с ним был лишь автомат с подствольником. Разведчики, казалось, не обращали на него внимания, у каждого своя задача.

Наш БТР обдал его выхлопными газами, но он лишь помахал рукой перед лицом, разгоняя газ, не меняя выражения лица. Вот и окраина деревни.

Мы остановились рядом с дозорным и головным БТРами. Офицеры спрыгнули и остались возле машин. Солдаты, соскользнув, мне даже показалось, что бесшумно, с брони, растворились в тумане, заняли оборону. С Серегой подошли к разведчикам. Поздоровались с теми, кого не видели утром. 

– Черт, – Калина сплюнул под ноги, – туман. Ни хрена не видно. Уходи, и никто не заметит!

– Сейчас перекроем деревню, мышь не выскочит, товарищ капитан, – заверил своего командира взводный.

– Боюсь, что мы уже и слонов не найдем в этой дыре, – Каргатов был мрачен.

– Это точно, вон старая ведьма платком махала. Если уже последняя деревенская сумасшедшая сообразила что к чему, то думаю, что духовские наблюдатели и подавно. – Калина тоже прекрасно понимал ситуацию.

– Сейчас подтянутся духовские старейшины с местным мэром, которых хоть "вовчики" и топтали ногами, но они их сдавать не станут. Потому как все они борются за свое великое дело. А то, что здесь было – это их чеченские разборки. В которые неверные не имеют права влазить. – Серега Каргатов смотрел на все вещи более спокойно и философски. Порой даже казалось, что вывести его из душевного равновесия очень сложно.

Тем временем на площадку перед деревней выезжали новые БТРы. Подходили новые офицеры, они также скептически смотрели на перспективу поимки бандитов в деревне.

Подошел Мячиков с начальником штаба.

– Ну что, готовы? -задал шеф идиотский вопрос.

– Всегда готовы, как пионеры. Мог бы и не спрашивать, -буркнул я.

– Обязан спросить, а то вдруг передумали, тогда сейчас свернем операцию, может вас эта баба с платком напугала. – Шутки у Петровича были плоскими, было заметно, что он оценивал ситуацию и нервничал.

– Нервничаешь, начальник?

– Как тут не понервничаешь, столько работы и результат – вонючий "пук". – Начальнику предстояло объясняться на Ханкале, мы останемся в стороне.

– Чего-нибудь, кого-нибудь обязательно найдем. Не могли же они все оружие с собой утащить. Чем отчитаться мы всегда найдем, – успокоил Мячикова Гаух.

– Ну, дай-то бог! – шеф нервно повернулся, оглядывая окрестности. – Чего стоим? Работать надо. Или последним духам даем возможность слинять?

– Да уж хватит совещаться. Насовещались так, что печень чуть не лопнула. – Молодцов покачал головой. – Второй подготовки к зачистке я уже не выдержу – лягу под капельницу.

– Ничего, мы тебе стопки будем, Вадик, внутривенно вливать, в физраствор подмешивать. – Володя Гаушкин был циничен, впрочем, как всегда.

– Не отмажешься, не одним нам страдать, – я поддержал я Володю.

– Хватит трепаться! – Мячиков заметно нервничал. – Все знают свои объекты?

– Все, – почти хором мы ответили.

– Я пошел к командованию, думаю, что пора их поторопить, – и зашагал к командирской машине.

Минут через десять раздалась команда: "По машинам!" Мы снова поднялись на броню. Не надо топтать ноги. Они еще пригодятся.

И началось!

  

Часть личного состава на максимальной скорости, насколько это возможно в предрассветном тумане, рванули на противоположную окраину села, перекрывая возможные пути отхода. С одной стороны деревню омывала река, взяли под контроль мост – полностью контролировать берег, поросший кустарником и деревьями, весь изрезанный оврагами, невозможно. Также прикрыли и третью сторону села. Все. Древня блокирована.

По крайне мере хотелось в это верить.

Еще группа поехала на моторно-тракторную станцию, там готовился временный пункт, именно туда будут доставляться подозрительные граждане. Именно там предполагалось предварительно отделять зерна от плевел. Гражданских лиц отпускать, а вот "вовчиков" и их пособников задерживать для дальнейшего разбирательства.

Остальные разъехались по адресам. Каргатов пересел на другой БТР разведчиков, у него был "свой" адрес. Я остался на том, на котором приехали.

Часть разведчиков спешилась и шла впереди и по бокам бронемашины. Они высматривали возможную засаду, нет впереди мин, растяжек или еще какой гадости.

Стрелок на БТРе крутил башней, нацеливая свой грозный пулемет на все подозрительное.

Пока все тихо. Из-за занавесок выглядывали лица. Кто именно – не разглядеть. Лишь боковым зрением улавливаешь колебание ткани и инстинктивно поворачиваешь туда голову. Бойцы, что на БТР, поворачивали в эту сторону оружие, шторки тут же задергивались. У всех нервы были на пределе, казалось, что вот-вот кто-то откроет стрельбу.

Я выбрал адрес нашего знакомого Садаева. У Каргатова был адрес, где по сведениям агентуры скрывались боевики – ваххабиты. Молодцов поехал на склад оружия. Гаушкин – к одной из любовниц Шейха, но там он не должен был долго задерживаться, если нет ничего интересного, то у него был другой адрес, там тоже гостевали духи. Но надо постараться вынуть из этой крали адрес ее любимого мужчины. Пусть даже придется ее ради этого изолировать от общества на несколько дней.

Я открыл свою офицерскую сумку, развернул планшет, сверился с картой. Поворот, потом еще один, и искомый домик.

Все было на удивление тихо. Я, конечно, люблю тишину, но сейчас над сонной деревней кроме шума двигателей техники ничего не было слышно.

Вот и "мой" дом. На фоне остальных он ничем не выделялся. Вокруг дома были и побольше, и посимпатичнее.

Теперь понятно, почему Садаев обосновался здесь. Выгнал тех, кто послабее, а сам устроился здесь. Не доезжая метров ста до дома, остановились. В сером предрассветном тумане очертания были его размыты.

– Этот? – Калина внимательно посмотрел на дом и прилегающие окрестности.

– Он самый, – подтвердил я.

– Ну, что, Александр, начнем?

– Ну, не отступать же! – усмехнулся я. – А то получится, что приехали, посмотрели и убрались восвояси. С Богом!

– Пошли! Штурм! – Калина спрыгнул с брони и устремился вперед. – Жди здесь, – бросил он мне на ходу.

– Имей в виду, живьем демонов брать! – вслед крикнул ему.

– Как масть пойдет!

Разведчики быстро окружили дом и, прикрывая друг друга, вошли во двор. Собак не было, бойцы встали под окнами, человек пять – у дверей. Пинком распахнули дверь в дом, двое тут же ворвались внутрь.

Все ждали автоматных очередей. Тихо.

Я спрыгнул с брони и пошел в сторону дома. Тихо. Бойцы лишь исчезли в глубине дома.

Из надворных построек, с чердака раздавались голоса-доклады:

– Тихо!

– Чисто!

– Ни души!

Во двор вышел Калина.

– Чисто. Постели теплые, дом натоплен.

– Ушли. Знали, значит, что мы идем по их души. Давай, осматривать, может, чего интересного оставили нам. – Я шагнул внутрь дома.

Бойцы уже запалили керосиновые лампы и свечи, деловито искали все, что могло представлять интерес для контрразведки и для себя лично.

Из большого, окованного металлической лентой сундука вытащили несколько пачек литературы. Я посмотрел. Ничего интересного. Брошюры, которые мы уже видели неоднократно, типа "Вставай мусульманский мир на священный джихад!", "Смерть врагам ислама" и прочая агитационная мура.

На душе скребли кошки. Хреново все это, хреново.

С чердака притащили РПК, несколько цинков патронов, два гранатомета, несколько индивидуальных аптечек, перевязочные пакеты. Несколько повязок зеленого цвета с арабскими письменами, те, что боевики повязывают поверх спортивных шапочек, бойцы растащили на сувениры.

Стали внимательно осматривать мебель. Кому-то из солдат не понравился стол – вызвал подозрение. Его живо разломали, и оттуда посыпались бумаги. Там было пять фотографий, их я уже видел. Сняты сотрудники отдела. Наши с Каргатовым лица были обведены красным карандашом. Возле каждого стояли восклицательные знаки. Это не интересно.

А вот карта – это уже привлекает внимание. Я пододвинул поближе керосинку и начал рассматривать, Калина пристроился рядом. Первая склейка – Старые Атаги и наш Чечен-Аул. Калина присвистнул от удивления.

– Не свисти – денег не будет.

– Мне они сейчас ни к чему, – парировал Калина. – Ты посмотри, они нанесли изменение обстановки в минных полях, что мы делали неделю назад.

– Оперативно работают сволочи, видимо, не бросили идею нас разбомбить.

– Им за это арабы деньги платят, поэтому для них это работа. Это мы с тобой, Саша, Родину защищаем, а они деньги зарабатывают. Есть такая профессия – террорист. Так, давай посмотрим, чего эти вражьи дети еще нарисовали? – Калина внимательно смотрел карту. – Они не используют красный цвет, как мы с тобой обозначаем свои войска, а рисуют зеленым. Либо принципиально, либо из-за отсутствия красного.

– Скорей всего принципиально. Воины Аллаха, мать их. – Я прикурил от лампы и начал сверять обстановку, нанесенную на своей карте, и на карте боевиков.

– Ты смотри, – Калина указал на сектор, через который мы въезжали, – еще метров десять, и могли нарваться на минное поле. Чудо, что они нам не устроили здесь засаду.

– А задумано хорошо было! – я внимательно рассмотрел тот сектор карты, на который указывал Андрей. – Здесь и здесь они ставят пулеметные гнезда, и народ ломится именно сюда, потому как здесь бугор, на который также можно поставить пулемет.

– А еще лучше снайперскую пару, или тройку. Снайпер, пулеметчик и гранатометчик. Накрошили бы они нас в труху. А у нас с тобой нет этих минных полей, контрразведка. – Андрей был задумчив. – Повезло. Пока.

– Я что думаю, Андрей-Бармалей, надо валить по другому адресу, хотя и чую, что и там мы кроме следов ничего и никого не найдем. Давай-ка соседние дома вежливо, подчеркиваю, очень вежливо посмотрим. Не надо людей против себя настраивать.

– Годится. – Калина кивнул, быстро позвал свой личный состав и поставил задачу. – С которого начнем?

– С самого любопытного, с того, у которого шторки на окнах дергались, а то народ сейчас довольный сидит и смеется над тупыми федералами, надо адреналинчику в кровь-то им плеснуть.

– Согалсен.

– Андрей, только вежливо! – предупредил я.

– Сделаем как в лучших домах Лондона и Парижа!

Бойцы рассыпались и взяли в кольцо дом, что стоял через дорогу. Все так же под окнами, перед дверью, наизготовку оружие.

Андрей сам громко постучал кулаком в дверь.

– Проверка паспортного режима! – заорал он

От такого рева поневоле присядешь, мертвого разбудит.

Дверь мгновенно открывалась, на пороге стоял дед, одетый в поношенный пиджак, из-за его спины выглядывала пожилая женщина, видимо, жена. Дед в руках держал документы. Калина взял документы и прошел в дом, за ним просочились бойцы. Через минут пять бойцы стали выходить наружу и проверять постройки во дворе, двое по приставной лестнице стали подниматься на чердак.

И тут из чердачного окна выпрыгнул человек, при приземлении упал на бок, поднялся и сильно хромая попытался сбежать. Бойцы быстро его догнали и сбили на землю. Он несколько раз пытался приподняться, но его сбивали на землю, потом уперли ствол автомата в спину и начали быстрый обыск.

Я поспешил туда, не хватало еще, чтобы они его грохнули "при попытке к бегству".

– Есть! – один боец задрал руку вверх, там была граната Ф-1, в народе "лимонка", разнесла бы все к чертовой матери.

– Правильно ты говорил, что надо "любопытных" посмотреть. – Калина вышел из дома, за ним шли старик со старухой, что-то говоря, пытались сунуть Калине бумажки, наверное, деньги.

– Слышь, они тебе деньги предлагают! – я усмехнулся.

– Ну так и задержи их за пособничество бандитскому элементу и за попытку дачи взятки. – Андрей усмехнулся. – Поднимите этого орла! -уже к бойцам обратился он.

– Хорош! Красавец! Саша, посмотри!

Это был мужчина лет тридцати, лицо было перепачкано в грязи. Волосы черные, с легкой проседью, борода – тоже черная с проседью – росла почти до самых глаз с паутиной морщин, под курткой видно, что левое плечо было как бы больше правого.

– Снимите куртку, и вообще разденьте его.

Бойцы сноровисто собрали с него одежду. При каждом движении задержанный морщился от боли.

На левом плече у него была наложена повязка, на правом отчетливо был виден след от постоянного ношения оружия, на указательном пальце правой руки – мозоль от спускового крючка. Нательного белья, трусов на мужчине не было. Лодыжка правой ноги у него опухла, видимо повредил при прыжке с чердака.

Ваххабиты не носили трусов и нательного белья, это, мол, против Корана.

– Ты кто? Говори, сука! – Калина вплотную приблизился к задержанному. – Где твои друзья? Говори!

Задержанный молчал, в глазах читался страх, он побледнел. Калина коротким ударом дал ему поддых, тот пошатнулся, но бойцы крепко его держали и даже не дали согнуться.

– Слышь, Саня, дай мне эту красаву на полчаса, он мне все расскажет!

– Нет, не дам, -отрезал я. – Под твою личную ответственность пусть доставят его сборный пункт, а там мы уже сами помотаем ему кишки. – И уже обращаясь к задержанному: – Долго будем вынимать кишки, и мотать на руку, – я показал, как я буду это делать.

Задержанный, не скрывая страха, смотрел на меня.

– Ну, а мы с тобой осмотрим еще пару домов.

– Минус, Враг! Взять этого зайца бородатого и доставить на МТС. Живого, способного говорить! Понятно? Иначе домой сами инвалидами поедете. Понятно? Не слышу?

– Так точно, товарищ капитан. Понятно, – нестройно ответили два бойца с экзотическими кличками.

– И чтобы одна нога здесь, другая там. Не болтать ни с кем, гранату отдайте там тоже, пусть полюбуются. Есть что в доме? – это он уже кричал к бойцам, что возились во дворе.

– Чисто. Нет ничего.

– Все проверили?

– Все.

– Ну, тогда уходим. Работы много. Ну, а ты, дед, считай, что повезло. Будем считать, что денег я не видел, а этот черт, – он кивнул в сторону задержанного, которого уже грузили в БТР, – залез к тебе на чердак без твоего ведома. В доме твои фото висят, с фронта. Воевал?

– Да. – Дед кивнул головой. – Гвардии сержант.

– Ну вот, гвардии сержант, не надо с падалью общаться. Не марай себя. Пошли!

Когда отошли от дома, дед стоял и смотрел нам вслед. Ненавидел он нас или просто смотрел – некогда было разбираться, но было видно, что слова разведчика запали в душу фронтовика.

– Я на фотографии посмотрел, у него две нашивки за тяжелые ранения и две – за легкие. Медаль "За Отвагу", две "Славы". Боевой дед. – Калина покачал головой.

– М-да, такие награды просто так не дают.

– Ладно. С какого начинать?

– Думаю, Андрей, что теперь надо с противоположной стороны от первого дома.

Тут раздался шум двигателя. Показалась "Волга". Бойцы остановили машину.

– Кому не спится в ночь глухую? – задал под нос детскую загадку Андрей.

– По какому праву! Я буду жаловаться в прокуратуру! Я – помощник местного муллы! Уберите руки! Куда вы меня тащите! Я не выйду из машины! Позовите старшего! – донеслось со стороны машины.

– Ну, я старший. – Андрей подошел и как глыба навис над машиной.

Рядом с ним встали бойцы, стволы направлены на водителя, готовые размолотить его при малейшем подозрении.

– Покиньте автомобиль, документы предъявите, машину к досмотру. – Голос зверский у Андрея.

– По какому праву? – мужик вылезал из машины, опасливо косясь на автоматы.

– По праву зачистки. Документы!

– Я – помощник муллы! – с пафосом и гордостью сказал он.

– Документы! – снова потребовал Андрей, в голосе уже клокотал гнев.

– На! – помощник муллы демонстративно бросил к ногам капитана бумажник.

Документы упали в грязь. Я уже напрягся, чтобы оттаскивать Калину. Нам еще не хватало скандала со священнослужителем.

Калина лениво, носком облепленного грязью ботинка поелозил по документам. Ему даже удалось перевернуть несколько целлулоидных страничек: в них были вставлены водительские права, документы на машину, еще какие-то справки. Калина тщательно измазал их грязью.

– Документы в порядке. Можете забрать их. -Калины был готов взорваться.

Помощнику муллы ничего не оставалось делать, как поднять свой бумажник, держа его двумя пальцами.

– В машине чисто! – отрапортовали бойцы.

Чисто, конечно, было в смысле того, что не обнаружено там оружия или еще чего запрещенного. Но бойцы, глядя на конфликт командира с водителем, постарались перепачкать грязью весь салон. Один залез в багажник и, делая вид, что он там что-то ищет, просто вытер внутри ноги. Все пристойно.

– Где ваше командование? – спросил Калину помощник муллы.

– В деревне. Вы покатайтесь, вас к нему отведут, – разведчик уже потерял к нему всякий интерес.

– А где именно? – он настаивал.

– Аллах знает, где находится мой командир, он отведет вас к нему. Спросите у него напрямую, – смиренно, явно издеваясь, сказал Андрей и повернулся к нему спиной.

Захлопнулась дверь машины, и помощник муллы уехал.

– Попортит он нам крови! – Калина плюнул под ноги и закурил.

– Да и хрен с ним! – я махнул рукой. – Давай дома быстро осмотрим, а потом уже по второму адресу поедем.

– Давай.

Бойцы быстро проверили два дома, но ничего не нашли.

На соседней улице раздалась стрельба.

– Радист, быстро узнай, в чем дело! Помощь нужна? – заорал Калина.

– Нет. Не нужна. Предводители местных пришли. Митинг устраивают, – доложил радист через минуту. – Работаем по плану. Приказ командира.

– Ох, уж мне эти старейшины! – покачал я головой.

– Ну, что дальше двинули? – Внезапная автоматная очередь стеганула по нервам.

– Давай, двинем, а то, чувствую, они сейчас вышлют группы баб и ребятишек, чтобы те блокировали все. Они только и умеют, что баб натравить, а потом сделать несколько выстрелов через их головы.

– Они еще горазды своим же женщинам в спины пострелять, а затем списывают все на федералов. Проходили мы это уже. – Я махнул рукой. – Еще Ясир Арафат сказал, что самое страшное и грозное оружие – это рожающая женщина.

– Ну да, мы – русские, вымираем, а они плодятся. Скоро куда не плюнь, так в террориста или боевика попадешь. Куда пойдем?

– А пойдем мы с тобой, – я достал карту, и назвал адрес, – и будем мы с тобой внимательны.

– Шейх там сидит?

– Не думаю, но адресок у нас был и ранее, только вот на духовской карте, что в столе нашли, стоит булавочный накол на этом домике. Может и база, а может и мина. Так что бойцам скажи, чтобы поаккуратнее заходили. Там, может, и пару центнеров взрывчатки заложено. Как ухнет, так костей не соберем. Пошли?

– Пошли! – Андрей внимательно посмотрел на карту. – Радист, сообщи коробочке координаты, и не говори открытым текстом. Дай, я сам.

Андрей взял гарнитуру.

– Семидесятый? Как слышишь меня? Я тоже нормально. Значит так, там, где нас оставил, проедешь два квартала на север, а потом полквартала на восток, а там уже нас увидишь. Понял? Повтори. Все правильно. Нет, адрес и квадрат я тебе сказать не могу. Духи эфир сканируют. Усек? Все, давай, быстро груз скидывай, и к нам дуйте. Вперед, мальчики! – это уже к тем бойцам, что были с нами. По дороге проводил инструктаж. – Веревку взяли?

– Так точно! Взяли. У меня! – боец поднял руку вверх.

– Длинная?

– Метров пятнадцать будет. Капрон.

– Значит, по обстановке. Спокойно подходим. Если тихо, то привязываем веревку к двери и дергаем. Если не поддается, то "саперной отмычкой" открываем двери. Не знаю, что там будет. Разбились по парам и прикрываем спину. Перемещение по одиночке, напарник прикрывает. Вопросы?

У бойцов не было вопросов.

Так перемещаясь, идя за солдатами, мы прошли к адресу. По пути нам никто не встретился. Зато над деревней повис гул. Это были и рев двигателей бронемашин и отдельные автоматные очереди. Редкие, короткие.

На бой не похоже, видимо, стреляли поверх голов местных жителей, когда те подходили слишком близко, мешая зачистке. Радист слушал эфир и докладывал, на каком участке встретили сопротивление. Я бегло посмотрел на карту. Местные отсекали военных от реки. Те группы, что двигались параллельно реке, не трогали.

– Доложили, что наши выгрузили "хомяка" на пункте, отправляются к нам.

– Это хорошо. Под броней спокойнее. – Калина был настороже.

За все время движения нам не попался ни один местный житель.

– Тихо, слишком тихо. – Андрей изжевал уже фильтр сигареты, выплюнул окурок, и тут же прикурил новую. – Не нравится мне это.

– Товарищ капитан! Мы первые духа взяли! – доложил радист.

– Оно-то и плохо, что только одного взяли. Раненого, значит, остальные ушли, или затаились. Не переворачивать же всю деревню! – я сам начал нервничать.

– Если надо – то переверну, – пообещал командир разведчиков.

– Переворачивать тебе никто не позволит. Это не первая война. Теперь прокуратура в затылок дышит, и ты можешь духа "шлепнуть" лишь когда он тебе оказывает вооруженное сопротивление, – менторским тоном я "учил" Калину.

– Ага, ты мне еще скажи, чтобы я предупредительный выстрел сделал и заорал "Стой! Стреляю!" – Андрей язвил.

– Именно. А что ты будешь делать, когда он тебе ответит "Стою"?

– Как в команде. Отвечу "Стреляю!" Сколько в этой деревне всего адресов?

– Двадцать шесть, – я открыл свои записи и сверился с ними. – Но чувствую, что будет больше. "Пустышку" тянем. Нет духов в деревне. По крайней мере, не вижу я, чтобы они были.

– Отсекают нас от реки. Не просто так. Пособники, они же гражданское население, ничего просто так делать не будет. Дают духам уйти. Может, к реке рванем, а? Саня, уйдут ведь демоны, уйдут! Давай задушим, а? – Калина умоляюще смотрел на меня. – Потом все остальное прошмонаем. Успеем. А то все это "битье по хвостам" достало. Онанизм. Бег на месте с препятствием.

– Бег по граблям – национальный вид спорта русских. – Я задумчиво смотрел на список. – Давай вдоль реки рванем. Тихо. Без шума и пыли. Если напрямки, то нас здесь миряне блокируют. Надо быстро выезжать к одной или другой окраине села, и оттуда уже к реке. Поехали? Давай, с моста начнем, а там уже будем двигаться вдоль деревни. Надо руководству доложить.

– Вперед! На машину! – Андрей уже командовал бойцам. – С брони, с ходу доложим. Нас могут и сканировать.

– Поехали! – я уже как заправский ездок на БТРах махнул на броню. – Под задницу дай что-нибудь, – это я уже стрелку, что в башне бронемашины сидел. – Ты еще молодой, можешь и на сырой земле девок любить. А в моем возрасте надо простату беречь.

Положил подушку, что когда-то была сиденьем в импортном автомобиле. Хорошо, наверное, сидеть в иномарке на кожаном сиденье с подогревом! Только вот в утреннем, пусть и рассеивающемся тумане зябко. И поэтому бойцы уже до меня оборвали черную, высококлассной выделки кожу, ее остатки свисали по краям, и я сидел на плотном поролоне. Из-под сиденья высовывалось около двадцати разноцветных проводов.

Не меньше "Мерседеса", усмехнулся про себя. Жив ли хозяин?

Калина по радиостанции иносказательно докладывал о наших перемещениях:

– Отклонились от первоначального маршрута. Есть хорошая "наколка". Кто сказал? Душара, что мы цапанули, и сказал. Нет, не могу сказать, куда едем. И намекнуть не могу. Да ЗАС у меня навернулся еще месяц назад. Не могу сказать. Не могу знать, почему связисты не отремонтировали. Никто на него ноги не ставил! И не пинали его тоже! Все, перехожу на прием. Будет жарко – доложу. Вот тогда и координаты сообщу. Недалеко здесь, все в Старых Атагах. Ну, что, контрразведка, я все правильно доложил?

– Все правильно, разведка! С твоими возможностями и способностями пудрить начальству мозги пора подумать о чекисткой карьере, – потрафил я ему. – Дай прикурить, а то спички отсырели. – Я безуспешно пытался зажечь сигарету.

– На. – Андрей протянул окурок, потом забрал его назад и, не отрываясь от дороги и ее обочин, продолжил. – Не пойду я в контрразведку.

– А чего так? Не нравится?

– Дело не в том, нравится или не нравится. Если бы Родина нас так же любила, как мы ее, то давно бы уже при коммунизме жили. Не в этом дело. Вот вы же всю эту информацию по адресам у духов узнали. Правильно?

– Правильно.

– И ее вы получили не только у тех "чехов", что мы в плен взяли? Так?

– Так. Ты к чему клонишь? Неужели не знаешь, что такое агентура?

– Знаю. В училище изучали. И вербовку на идейно-патриотической основе, и на контрактной основе, и на компромате изучали.

– Вот видишь, ты умный мальчик. Навык, опыт. Чего тебя не устраивает? А?

– Одно дело вербовать агентов среди вражеской армии. Другое дело – среди духов.

– В чем разница? И те другие – враги. Причем наши – российские духи во сто крат опаснее. У него такой же российский паспорт, что у тебя. Он хвостиком махнул, и ищи его от Калининграда до Сахалина. Везде свои люди – прикроют. И там и здесь – есть свои и чужие. Какие проблемы-то? А, Андрюха?

– Понимаешь. – Андрей сделал паузу, с трудом подыскивая слова – Эти же твои агенты, они же.. Это... Наших убивали. Может, и моих бойцов убили. На них крови чуть поменьше, чем на Берии. Как ты с ними говоришь? Думаю, что не смогу я это сделать. Мне проще его порвать голыми руками. На запчасти разобрать, чем вот так, как вы, с ними улыбаетесь, чуть взасос ни целуетесь. Не по чести офицерской это дело, – вырвалось у него. – Они враги, а ты с ними за ручку.

– Значит, ты считаешь, что ни у меня, ни Каргатова, ни у Молодцова, ни у Гауха, и еще у многих нет ни чести офицерской, ни совести? Так? Ты морду-то не вороти. Повернись ко мне и скажи в лицо. Бойцы посмотрят за обстановкой на дороге. Говори! В глаза смотри. Так?

– Ну, так! – Калина с вызовом смотрел мне в глаза.

– И мне, и любому оперу из нашей Конторы точно так же противно возится с этим дерьмом. Точно так же хочется сломать шейку этому духовскому выкормышу. А теперь вспомни, что мы смогли сделать, благодаря информации, добытой оперативным путем? Напомнить? Предотвратили первое нападение на нас. Сколько мы тогда ментов взяли и их пособников? Потом второе нападение тоже. В спину тварей размолотили. Дальше. Здесь. Вот здесь, в этих гребанных Старых Атагах мы по адресам работаем. Адреса нам что, господь бог ниспослал? В глаза смотри. Я не святой, чтобы мне явился во сне ангел и сообщил список боевиков, скрывающихся в Старых Атагах. И не фокусник я. Точно так же, как и любой опер, что здесь пластается. А теперь прикинь хрен к носу, Андрюша, сколько мы жизней солдатских за эти три с небольшим недели сберегли? На твоих глазах. А что ты делал? Ты тоже должен вести оперативную работу. Но ты брезглив. Честь офицерскую не замарать. А у нас, значит, ее нет! Лучше пацанов в цветном металле домой отправлять и, размазывая пьяные сопли, бить себя пяткой в грудь да орать: "Мы отомстим за вас, пацаны!" Зато честь офицерская сохранена. Так? А мы так, погулять вышли. Ходим, бродим. С духами якшаемся. Твою работу делаем. Ты, значит, ждешь, когда же на Россию нападет иностранная держава, и вот тогда полностью раскроются твои оперативные способности. Так? Да? А местные духи, российского разлива – это не враг, а банда пьяных хулиганов? Да? – Я распалился, мне стало жарко, рывком расстегнул бушлат на горле и на груди, прикурил новую сигарету от окурка, "бычок" выбросил за борт. – А то, что эти иностранцы будут так же резать головы как скоту твоим бойцам, ты об этом подумал? И сможешь ты, соблюдая офицерскую честь, вести оперативную работу среди этих выблядков? Чем покойники, убитые духами и вражескими бойцами, отличаются друг от друга? А? Ты – высоко моральный офицер, ответь мне! В глаза мне смотри!

Бойцы, хоть и не показывали вида, но внимательно слушали.

– Ну? – Андрей нехотя посмотрел на меня.

– А ты не "нукай", не запряг. И замучаешься запрягать. Так говори, есть у нас точно такая офицерская честь как у тебя, или нет? Говори. Да или нет? – я хотел порвать его, никто меня так не оскорблял.

– Есть, – невнятно, но с вызовом произнес разведчик.

– Громче!

– Есть!

– Что есть? Есть на заднице шерсть! Я спрашиваю, ты извиняешься за то, что оскорбил меня и всех оперов, что сейчас со мной здесь загибаются? Есть ли у меня честь офицерская или нет? – у меня было настроение сейчас остановить БТР и стреляться, и плевать, что стрелок Калина был лучше.

– Есть у вас офицерская честь. Я не прав. – Андрей протянул руку. – Глупость сморозил. Извини. Нет, действительно, извини. Я не хотел тебя обидеть, думал, что я сам такой весь белый и пушистый, настоящий офицер. Извини.

Он был похож на большого гоблина. Доброго такого.

– Бывает, – я пожал ему руку. – Проехали. – Я снова закурил. Довел он меня.

– Саша, а ты не много куришь?

– О здоровье моем решил позаботиться? Сначала доводишь до белого каления, а потом о здоровье заботишься? Заботливый ты наш!

– Нет, я серьезно. Ты третью сигарету не вынимая изо рта прикуриваешь.

– У нас прапорщик служил в Управлении, Сорокин Сергей, в Афгане на срочной был разведчиком. Так вот и рассказал о пользе курения.

– Расскажи, я жене поведаю, а то тоже все пилит: "Не кури, да не кури!"

– Были они на боевой операции, и зашли в кишлак, там их уже ждали. Засада. Рассредоточились, подмогу вызвали, отстреливаются. Серега в доме засел, в окно стреляет. Ни он никого зацепить не может, ни они его. Такая, беспокоящая стрельба. Приспичило ему покурить, а куртку он в угол комнаты бросил, а там курево и спички. Откатился он к своему бушлату, достает курево. И ровнехонько в то место, где его голова была, снайперская пуля в стену впилась. Он ее ножичком аккуратненько добыл, и как талисман дома хранит. Так что врут все медики, что курить вредно, иногда и жизнь спасает.

– Дела, – разведчик был в задумчивости.

– А ты как думал?

– Ну, вот за тем поворотом и приехали. Судя по карте, плюс туман, скользкие берега, хрен на БТР пройдем. Ножками потопаем. Пойдешь с нами? А то у тебя только "пукалка". Чего автомат не подобрал, что у ментов изъяли? С ПМ на войне далеко не уйдешь.

– Западло как-то брать в руки оружие, когда знаешь, что из него, возможно, наших убивали.

– Понятно. А начальники не дают?

– Начальники могут лишь по шапке дать. У опера самое острое и грозное оружие знаешь какое?

– Язык?

– Язык – у замполитов. А у опера – шило.

– Шило? – не понял Андрей.

– Дела сшивать, чтобы прокурору передавать.

– А, понял. Ну и шутки у вас, подполковник. Ну что, идем? – он спрыгнул с брони и давал наставления экипажу.

Раздалась стрельба в деревне. Стреляли не короткими очередями, что поверх голов, а длинными, причем несколько автоматов.

Мы тревожно посмотрели друг на друга. Такое лишь в ближнем бою бывает. Почти в упор.

Радист уже слушал эфир.

Стрельба прекратилась.

– Ну, что там? – Калина был напряжен.

– Нормально, – радист кивнул головой, – трое было духов, одного на глушняк завалили, а двое "белые трусы" выбросили. Жить хотят.

– Хорошо. Наши целы?

– Все целы.

– Хорошо. Теперь эти двое будут парашу на зоне выносить. Сами сдались. Русские себя последней гранатой взрывают, а эти – лапы в гору. У них только бабы обматываются взрывчаткой и себя подрывают. Не воины они – а так, понты гнутые. Ну, ничего, наши зэки им на зоне вправят "красного коня" куда надо. Тьфу. Ладно, пошли. Стрельбу, да и эфир все слышали. Сейчас зашевелятся.

– Значит, трое есть. Говорящие. Один – труп.

– Итого счет: четыре один! Наши ведут. – Калины улыбался.

Мы спустились по глинистому берегу к воде. Берег порос ивняком и тальником. "Протектор" на ботинках враз забился грязью и глиной. Мокрая глина по мокрой глине хорошо скользит.

Цепляясь за ветки кустарника, мы шли вдоль берега. Разведчики впереди, я – замыкающий. С одной стороны и хорошо, что у меня нет автомата. Я обеими руками держался за кусты, чтобы не свалиться в речку или просто не упасть.

Наше передвижение, казалось, полдеревни должно было услышать, но все было тихо. Река, пусть и не сильно, но шумела. А может, и не ждали нас здесь. 

Первый разведчик поднял руку вверх и остановился. Все продублировали его жест.

Хоть и не разведчик я, но знаю, что он означает "Внимание". Что-то или кого-то он заметил.

Все тихо подошли к нему. Он молча, не говоря ни слова, показал на следы.

Было видно, что утром уже кто-то дважды прошел к реке. Следы уводили в заросли прибрежного кустарника вверх по склону.

Калина молча показал парам, что тропинку надо обходить с одной и другой стороны.

Пальцем ткнул в мою сторону и указал мне место там, где я стоял.

Все понятно, стою и жду на месте. Или как военные говорят: "Сижу в кустах и жду "Героя".

Засунул руку в карман, снял пистолет с предохранителя, потом так же, стараясь не шуметь, извлек его.

Разведчики, тихо раздвигая ветки, стали подниматься по склону. В любую секунду могли раздаться выстрелы.

В горле пересохло. Я стянул свою шапочку и оттер ей лоб. Оглянулся. Стоять на самой тропе – нельзя! Она могла быть пристреляна, да и если кто будет ломиться сверху, то просто меня свалит. А это мог быть и свой.

Я отошел пару шагов назад, выбрал площадку поровнее, полуприсел, по очереди вытер руки о штаны. Потеют, заразы! Пистолет взял обеими руками. Левая ладонь снизу охватывает рукоять пистолета. Жду.

Изредка доносится, как камушек скатывается вниз из-под чьей-то ноги.

А потом... А потом донесся шум ломаемых веток и маты. Наши разведчики с кем-то боролись и матерились.

– Стоять, сука!

– Куда! На!

Изредка доносились звонкие и глухие удары.

Сверху послышался шум, и кто-то прыгнул вниз, ломая ветки, за ним еще кто-то.

Я встал и приготовился стрелять.

Шум усиливался. И вот показался клубок тел. То, что наш там есть – это определил по отчаянному мату, что несся оттуда. Раз, два... Двое или трое? Нашим надо помочь. Хрен с этим "языком". Клубок тел катился по склону, сверху как сайгак прыгал Калина, пытаясь его догнать.

– Саня, бери гада, а то уйдет! – орал он.

– Хуль ему в рот! Не уйдет! – доносилось из клубка.

Когда тела докатились до низа, с разгону все упали в воду. И тут я увидел, что это двое разведчиков держат духа. Голова его была под водой, он отчаянно пытался вырваться. Я подбежал.

– Взяли мы его товарищ подполковник, взяли! – произнес солдат, размазывая грязь по лицу и задыхаясь.

– Молодцы, мужики. – Рукой, в которой был пистолет, я оттер лоб. – Утонет же, вытащите.

– Не утонет, воды похлебает, меньше бегать будет, спортсмен хулев. – Калина стоял уже сверху и тяжело дышал. – Там еще одного "хомяка" взяли. По-русски ни бельмеса, араб, наверное. Вытаскивай. Ну что, спортсмен, здоровья много?

Задержанный лишь мотал головой и кашлял, выплевывая воду.

Мы все отдышались. Бойцы распороли брюки задержанному, и тот, чтобы они не свалились на ходу, придерживал их. Белья нательного и трусов он не носил, сквозь прорехи было видно его тело и болтающиеся гениталии.

– Трусы бы носил, так и яйца бы не отморозил, – пошутил один из разведчиков.

– А зачем ему яйца, он "петухом" на зоне будет, – вторил ему второй.

Мы поднялись наверх, там уже связанный лежал второй задержанный. Убежище было временным. Сверху натянута полиэтиленовая пленка. Внизу такая же постелена на ветки кустарника, на пленке – одеяла. Рядом – несколько пустых консервных банок. Фляга с водой. Видимо, духи спускались за водой и напоролись. Два автомата с подствольными гранатометами. Еще какие-то вещи. Добрый улов.

Я наклонился над связанным:

– Ну что, дядя, поговорим?

Тот в ответ лишь пробормотал что-то на неизвестном языке. Похоже, действительно араб.

– Звиздец котенку, больше гадить не будет! – Калина на ходу вытаскивал свой длинный нож.

– Не убивайте его! Он на самом деле по-русски не говорит! – это "спортсмен" впервые подал голос.

– Ну, тогда ты говори. За себя и за него! – Калина несколько раз взмахнул ножом, как бы примериваясь, как половчее снять голову арабу. – А то, значит, вам можно нашим бойцам головы резать, а тут, получается, незнание языка освобождает от отрезания. Саша, я не прав? – это уже ко мне.

– Мучайся, ищи переводчика. Потом переводчика в суд тащи, а этого за бюджет в тюрьме корми. Мне он не нужен. Если этот, – я кивнул на "прыгуна", – будет говорить – пусть живут. А если нет – то этому башку отпилим, – кивок на араба, – а этого кастрируем и яйца в глотку забьем. Как они с нашими. Око за око, зуб за зуб. Голова за голову. Тела в речку сбросим, течение быстрое – рыбам кормежка. Хрен найдут. Стрельбы не было. Никто не видел. Режь, Андрюха! – я подыграл ему.

– Не-е-е-т!!! – "спортсмен" дернулся всем телом, пытаясь спасти товарища, но его крепко держали.

Андрей задержал руку на взмахе. Я посмотрел на араба. Тот закрыл глаза, побледнел и что-то шептал, видать молился.

Калина подскочил к чеченцу.

– Ну, что, хомячина, говори.

– Он – араб, – в голосе ужас.

– Это мы уже поняли. А теперь посмотрим, все ли ты понял или нет. Жить хочешь? Ну!

– Да! – боевик поддернул штаны и смотрел преданно в глаза разведчику.

– Вот и хорошо! – Калина легко пошлепал его по щеке.

Мне вспомнился этот жест. Гитлер любил так детей по щеке похлопывать. Интересно, а откуда Андрей этому научился? Фюрерских замашек не замечал. Но, странно, именно от этого отеческого похлопывания чеченец перестал дрожать.

– Как тебя, сынок, зовут? Куришь?

– Да, – тот кивнул.

– На. – Разведчик достал сигарету, вставил ее в зубы чеченцу, потом себе, прикурили. – Как зовут-то?

– Кюра Вазарханов, – выдавил из себя задержанный.

– Ну, Кюра так Кюра! Ну, давай, говори.

– Что говорить-то?

– А говори, Кюра, все. Как начал бандитствовать, как докатился до жизни такой. Где Садаева взять и этого ... "Шейха" – Хачукаева. И что это за бибизьяна валяется? За которого ты так ратуешь. Именно он тебе жизнью обязан. Ну, говори, сынок. Успокоился? – тот кивнул головой. – Вот так, спокойненько, и расскажи нам, как все было. Не бойся. Будешь честен – будешь жить. Говори.

– Я буду жить? – Кюра сглотнул слюну.

– Будешь.

– Дайте слово офицера, что не убьете.

– Слово офицера? – Калина усмехнулся и посмотрел на меня.

Я пожал плечами. Не я же подговорил бандита, чтобы он брал слово с разведчика. Ну вот, давай, продолжи наш разговор, и посмотрим, какой ты офицер. На чаше весов жизнь многих людей и твое слово. Замараешь ты себя этим словом, пообещав жизнь убийце русских солдат или нет. Шевели мозгами, Андрей, а то инициатива уйдет. Пока клиент "плывет" надо дожимать.

– Слово офицера! – твердо сказал Андрей. – Давай.

– Впервые я начал воевать в 2001. Я тогда учился в Ярославле, бросил институт, вот и приехал помочь...

– Дальше, сынок, дальше.

– В октябре 2001 года мы взорвали танк.

– Где?

– В поселке имени Мичурина.

– Понятно. Кто из экипажа выжил? В плен попал?

– Никто не выжил. Мы раненых добили.

– Дальше. – Андрей тяжело сглотнул слюну, вытер пот со лба, руки спрятал за спину, они подрагивали, лицо покрылось красными пятнами, желваки гуляли под кожей.

– Тогда же в октябре подорвали "УАЗ" – "таблетку".

– Крест был на боку?

– Был, он раненых вез.

– Кто выжил?

– Никто.

– Где?

– Возле 15-го молочного совхоза.

– Дальше.

– Ну, подорвали "УРАЛ". Возле Ассиновской. Станица такая. Убили троих, но их там много было, ушли мы.

– Ну, ладно, это дела дней далеких, Кюра. – было видно, что Андрей с трудом себя сдерживает, делал глубокие затяжки, долго держал воздух в груди.

Я про себя думал: "Давай, давай, разведчик, это тебе не выбивать показания, а добывать их!"

Окружающие нас разведчики молчали, но было видно, что им тяжело это дается, костяшки пальцев, сжимающих оружие, побелели, глаза пылали ненавистью, они готовы были разорвать на мелкие кусочки этих духов. И стоит нам с Андреем отвернуться... "При попытке к бегству..." – стандартная формулировка. А лучше – концы в воду, благо, что вон она, рядом течет. Даже и стрелять не надо, просто связанных сбросить в эти быстрые мутные воды...

Не знаю почему, вроде вокруг все свои, но я сделал несколько шагов и перекрыл обзор бойцу, что больше всех потел. Встал на линии огня.

Этого ни в коем случае делать нельзя было, потому как дух мог дернуться и броситься на Андрея, но этот Кюра нужен мне живой. Нам всем он нужен живой... Очень нужен... И этот араб тоже знает много, жаль, что не знает Каргатов арабского.

– А сейчас, дорогой ты мне человек, – продолжил Андрей, "раскачивая" духа – расскажи мне о сегодняшних делах. Например, где сейчас Шейх?

– Он ушел, – просто ответил Кюра.

– Когда ушел, куда ушел, кто с ним ушел, почему вы здесь остались?

– Шейх ушел вчера в обед. С ним основные силы ушли. Когда у него сеанс связи был по спутниковому телефону, ему сказали, что будет облава. Ну, и друзья из Чечен-Аула также сообщили про это. Мы хотели завтра Новые Атаги взять, но ваша зачистка нам помешала.

– Куда ушли?

– Не знаю. Нам сказали, чтобы мы здесь ждали. Я и он, – дух кивнул на лежащего араба.

– Зачем вас здесь оставили? Ты не понимаешь, что вас просто подставили? Сдали как стеклотару.

– Да нет, – голос неуверенный. – Скоро начнется митинг, как только туман рассеется, солнце взойдет, мы должны были сзади сделать несколько выстрелов по вашим, – он сглотнул слюну, бойцы еще больше напряглись.

– А этот гусь на хрена? Он же по-русски ни бельбеса не понимает. Если его схватят, то сразу на кичу кинут. Под местного не канает. Не понял.

– Если толпа назад хлынет, он должен был ударить по толпе. Мне не доверяют... Наверное. Я не знаю, смог бы по своим стрелять.

– Западло, значит, самому по бабам стрелять чеченским? Араба держите для этого! А по русским – нормально? – Андрей взорвался.

Но тут же взял себя в руки.

– Ладно, проехали, ты и сам должен понять, продолжай.

– Как только начнется митинг, мы должны смешаться с толпой и сзади стрелять. Для этого даже специально привезли АКСУ, – он кивнул в сторону сваленного оружия, что изъяли. Там отдельно лежали два укороченных автомата.

Для нормального боя – это не оружие, а вот по бабам в спину стрелять, и из-за живого щита по солдатам – в самый раз.

– Что же вы за люди такие? По своим же лупить? А? Шейх куда ушел? Он с концами ушел или вернется?

– Вернется. Он не далеко сидит.

– Где?

– Не знаю, – я почему-то поверил, что он не знает.

– Кто еще из ваших в деревне остался?

– Человек пять-шесть, все раненные.

– Где они сидят? Быстро говори!

– Не знаю. Они все места лежки поменяли. Те временные стоянки, что были рядом со Старыми Атагами, они покинули.

– Где могут новые быть?

– Садаев с Хизиром сами искали. Никого не брали с собой, даже телохранителей.

– А думаешь – где?

– На высоте. Хизир любит, чтобы все было видно.

– На высоте... – задумчиво протянул Андрей.

Вокруг Старых Атагов этих господствующих высот было до кое-какой матери и больше. Любой холм годился для этих целей.

– Что слышал про архив? – я вступил в разговор.

– Шейх очень гордится, что у него он есть. Но где прячет – не знаю. Есть у него в окрестностях села надежное место. Там он и прячет его. Он знает и его телохранители.

– В какую сторону хоть уходили?

– Вроде к реке. Но там много тропинок – могли и свернуть. Ну, не знаю. Честное слово не знаю.

– А этот откуда? – Калина кивнул на араба.

– Из Афганистана. Он за идею воюет. Паломничество в Мекку совершил. Хадж.

– Божий человек, который наших убивал. Понятно. Тьфу! – Калина с ненавистью посмотрел на афганца.

– Ладно, пошли. Жить будешь, если не побежишь. Понял?

– Понял.

– Поднимайте этого урода и поперли! Новости есть? – это уже к радисту.

– Еще пятерых взяли. У нас без потерь. В селе митинг собирается.

– Все по плану. – Я поднял голову, солнце вышло, и туман начал рассеиваться. – Только не будет этих провокаторов. Пошли, сейчас там жарко будет.

– Где тут "сюрпризы" стоят?

– Какие сюрпризы? – не понял задержанный чеченец.

– Растяжки, мины, фугасы, волчьи ямы, – пояснил боец.

– Нет ничего, мы не успели ничего поставить.

– Пойдешь первым. – Калина подтолкнул чеченца.

Мы выдвинулись. Но пошли уже другим путем – поверху. Среди кустов мелькала еле заметная тропинка. Под ногами трещали ветки. Первым шел чеченец, затем два бойца, потом афганец, я был замыкающим. Вышли к нашему БТРу, загрузили пленных внутрь, сами на броню, и поехали к МТС.

Там уже собиралась небольшая толпа. Но для митинга маловато, человек десять, и то они просто слонялись, без воплей и проклятий в наш адрес.

Все тихо и пристойно, основной митинг, скорее всего, в центре села.

По двору МТС выхаживал Гаух. Увидел меня на броне, помахал здоровой рукой.

– Здорово, пехота!

– Сам такой. Кого взяли? – я спрыгнул с брони.

– Одного моя группа. Молодцов тоже взял. Каргатов Серега стреножил одного козлопана. Военные двоих. А ты?

– А мы – троих. Учись, салага.

– Ну так наливай! Ты у нас сегодня изменником работаешь!

– Дождетесь! Как же! Когда научитесь как старые волки работать, вот тогда и накрою поляну, а сейчас – за застеленным вашими общими усилиями столом дедушка вас будет учить уму разуму.

– Здорово, Володя! – подошел Калина. – Видал, каких орлов захомутали! – кивнул в сторону задержанных, их как раз вынимали из БТРа.

– Солидно. – Вова кивнул.

– Один – афганец. Учись работать! – Калина был доволен.

– Ну, и как разведка, вести допросы без пристрастия? – поинтересовался я.

– Да, ну его на хрен! Проще в речке утопить! Тьфу!

– А ты думал, что нам легко. Зато много полезной информации собрали, сейчас допросим их и еще много полезного узнаем. "Вовчика" тряхнем.

– И что он тебе расскажет?

– Ну, например, Андрей, откуда эта погань явилась, кто документы обеспечивал, канал переброски, состав, численность группы и много еще чего полезного для здоровья.

– Ага, скажет он вам. Держите карман шире.

– Знаешь анекдот про то, как нашли мумию и не могли определить, кто это.

– Их много, напомни. – Калина пожал плесами.

– Все просто. В Египте нашли мумию, но, вот досада, не могут определить ни возраст, ни чья эта мумия. Специалисты многих стран бились, не получается. Вызывают русских. Приехали спецы из ФСБ. Всех выгнали из помещения. Через полчаса выходят, раскатывают рукава рубашек, докладывают, мол, мумия эта – Рамзеса, ну, пусть шестого, возраст пять тысяч лет, был убит во время переворота. Женат, и все анкетные данные. Все в шоке. Откуда, мол, знаете? Да сам сказал. Вот так же и с этим зайцем беседовать будем. Шутка.

– Несколько видоизмененный анекдот, на эту тему рассказывали про ГРУ.

– Каждый кулик свое болото хвалит.

Тут из здания МТС вылетел какой-то офицер и заорал:

– Все срочно в центр деревни! Духи митинг собрали, рассекают наших на группы. Больше двух тысяч. Срочный сбор! Все туда, зачистку приостановить. Там уже какие-то корреспонденты подтянулись и правозащитники!

– Блядь! По коням! – Калина побежал к БТР, на ходу кроя матом подчиненных, загоняя их на броню. – Саня, Вова, едете или остаетесь?

– Ты что, очумел? Я очень даже хочу на корреспондентов, а особенно на корреспонденток посмотреть! – Вова бежал, придерживая раненую руку.

– А мне надо позвонить, а у них спутниковые телефоны. Ну, и узнать, откуда они такой информацией обладают, – я тоже поспешил к машине.

Водитель уже перегазовывал, казалось, что машина, как конь, бьет копытом, в предчувствии хорошей гонки.

Все остальные машины тоже заводились, на них спешно грузились свободные солдаты и офицеры.

Буквально за воротами в нас полетели камни. Так, начало есть! Бойцы дали несколько очередей поверх голов, рассеивая толпу. Только вот бабы, что стояли в передних рядах, откатились, а вот молодые люди с волчьим блеском в глазах остались, но почему-то быстро ушли за спины женщин.

Механик несся как угорелый, мы вцепились в броню, казалось, что на поворотах нас сбросит в грязь. Нескольким заборам пришла хана. На узких деревенских улочках сложно вписаться в поворот под прямым углом. Но многотонная махина даже не заметила такого препятствия.

Высокая скорость – залог выживания. Если где и засада, то духи не успеют очухаться, плюс, есть шанс уцелеть, проскочив фугас или мину.

Не знаю почему, но я испытывал удовольствие от езды на броне БТРа! Сила, мощь стальной машины, придавала уверенность, заряжала энергией! Эх, прикупить его себе домой, да гонять по полям Красноярского края да бескрайним степям Хакасии! Если кратко сформулировать мой восторг, то это можно выразить одним словом, которое рифмуется со словом "холодец".

В принципе, ничего страшного не случилось, митинг, пресса, правозащитники, которые замарали даже само понятие этого слова. Пошумят, и все. Мало ли они уже звиздели?! Одним звиздунком больше, одним меньше – какая разница?

Разведчики по-прежнему всматривались в мелькающий пейзаж, когда вдруг Калина надел шлемофон, который ему протянул стрелок, что в башне сидел. Андрей прижал головные телефоны поплотнее. Потом заорал:

– Блядь! Назад! Срочно! На МТС! – и уже закричал в гарнитуру: – Всем назад – на МТС! Принимаю командование на себя! Нападение. Пытаются освободить духов! – потом повернулся ко мне: – Отвлекающий маневр этот митинг!

Разворачиваться всей колонне из пяти БТРов долгое и бестолковое занятие.

Мы проехали еще квартал и повернули назад. Калина слушал эфир. Не доезжая пары поворотов до МТС внезапно выехала "Волга", встала поперек дороги, заморгала фарами. И никто не выходит, не убегает.

Засада? Смертник? А внизу живота что-то зашевелилось. Я подтянул ноги, готовый спрыгнуть с брони. А ну как рванет!

Механик начал сбрасывать скорость.

– Убью на хрен! – зарычал командир разведчиков. – Вперед! Не успеет отпрыгнуть – да и хрен с ним. Сам виноват!

Водитель "Волги", видя, что головной БТР не сбрасывает скорость, попытался сдать назад.

Хрен! Хрясь! БТР наехал на капот "Волги", ту отбросило на каменный забор, мы помчались дальше.

При подъезде к МТС были слышны отчетливо автоматные очереди, глухие хлопки подствольных гранатометов и взрывы от ручных гранат.

Бой. Обана! А я со своим могучим оружием – "Макаровым"! Бля, Саня, надо было духовский автомат забрать! У них четыре было! Два АКС и два АКСУ. Придурок ты, Саша!

БТР стальной грудью снес ворота станции, наши сидели в основном здании и вели бой с группой, что сидела в каком-то сарае, также расположенным рядом. Метров тридцать. Не больше. Калина заорал:

– Все с брони! Наводчик! Давай!

Дважды нас не надо было просить. Как только БТР резко затормозил, подавшись многотонной тушей вперед, нас по инерции, а также из-за тяги к жизни сдуло с брони. Бойцы с ходу вступили в бой. Кто спрятался за колесом БТР, кто откатился.

Следом ворвался еще один БТР, потом еще один, и так все пять. Наводчики начали молотить из своих крупнокалиберных пулеметов по этому сараю.

Пули проделывали аккуратные круглы дырки в кирпичной кладке. Во дворе стоял дым, смешанный с пылью, мало что было видно.

Калина и с ним трое бойцов подползли к сараю. В двери и окна они побросали несколько гранат. Ухнуло так, что крыша на сарае подпрыгнула и села назад. Ответные выстрелы затихли.

Калина поднял руку вверх! "Внимание!" Потом замахал рукой. Нестройно, не сразу, но стрельба с нашей стороны затихла. Андрей и его ребята вошли в сарай, подтянулись и остальные, готовые в любую секунду прийти на помощь товарищам.

Их не было минуты три. Они тянулись. Казалось, что прошло не меньше часа. Во рту пересохло, с головы катился пот крупным градом. Рядом Гаух менял рожок. Я и не заметил, что он тоже стрелял. Я со своей "пукалкой" был лишь зрителем. Бля, ну, где Калина!

Вот появился в проеме Андрей!

– Все, спеклись! Один живой, вроде не сильно зацепило. Скулит падла, жить хочет. – Андрей кивнул назад. – Менты местные, решили отбить духов. Контрразведка, принимай пополнение! Но допрашивать будешь сам. – Андрей вытер грязное закопченное лицо не менее грязным рукавом бушлата и улыбнулся.

Зубы были белыми. Улыбка грязного негра – шахтера, пахаря войны. Калина подвинулся, и двое бойцов за ворот милицейского бушлата выволокли раненого чеченца в милицейской форме.

Ранен он был в бедро. Что-то кричал про перевязку, но кто его слушал, бойцы полубегом протащили его через двор и затащили в основное здание, там их ждал на пороге конвой, что охранял задержанных.

Радист заорал, чтобы Калина подошел к станции. Андрей пошел, что-то радостно доложил, потом как-то насторожился, начал оправдываться.

Потом швырнул со злостью шлемофон вглубь БТРа.

– Поехали, Саша, Володя, в центр!

– Нахрена? -Незнакомый мне офицер, что спрыгнул из подоспевшего на помощь БТРа, был в недоумении, впрочем, как и я.

– Знаете, кого мы задавили на "Волге"?

– Хачукаева? – с надеждой в голосе спросил я

– Хуль по всей морде! Прокурора, что нам нервы трепал. Как его? Старлей!

– О! Ётать! Тот самый?

– Тот.

– На глушняк?

– Хрен! Только ногу поломал!

– Блядь! Андрюха, твоего водилу надо перевести в конюхи! Не мог сразу давануть его, и пару раз развернуться! Теперь будем мучаться.

– Если бы я знал, что там это дерьмо сидит – сам бы сел за руль. Тьфу. Поехали! – он обречено махнул рукой.

– Меня подождите! – Гаух вышел из сарая, который только что расстреляли. – Новости есть.

Руки у него были испачканы кровью, он вытирал их какой-то ветошью, при этом он обтирая какие-то удостоверения, видимо, милиционеров.

– Саня, помнишь, мы Алима упустили? Когда ментов шерстили? – Володя махал одним из удостоверений, чтобы скорее просохло от крови.

– И что? Один из мужественно погибших чеченских ментов – тот самый преступник, которого мы объявили в федеральный розыск?

– В точку. Вот он! – Вова махал красной книжечкой

– Крупная рыба попалась. – Калина расплылся в улыбке.

– Ни хрена не попалась она. Мы ее на "глушняк". Да и не "крупняк" он. Был координатором в Чечен Ауле, а здесь просто ментом. Вот и кинулся спасать свою шкуру. Знал, что про него тоже расскажут. Был бандитской "шестеркой", и сдох оным. Поехали! – я вскарабкался на броню.

– Ладно, поперли, – разведчик дал команду механику, и мы тронулись в центр села.

Ух ты, казалось, что собралось около пяти тысяч человек. И откуда взялись. Тут же мелькали включенные на видеокамерах портативные прожекторы. Значит, и пресса здесь. Возле командирского БТРа крутились граждане в синих кителях – прокуратура. Снайпера вражеские могли бы их расстрелять в первую очередь, на фоне грязно-серо-коричневой массы военных они выделялись, как синий топаз в грязи. И не надо высматривать, кто там командир, лупи по синим – не ошибешься.

Но не будет бить снайпер по синим мундирам, они сейчас приехали разбираться, и будут на стороне духов и их пособников. Не все, конечно, прокурорские работники такие сволочи, но те, которые мелькают в толпе, относятся к категории местного населения, а мы – федералы, для них – враги своего народа.

Не любят нас. Да и хрен с ними! Они лишь бандитов своих любят! Злость поднялась откуда-то снизу, прилила к голове. Задавил бы гадов! Обернулся на Гауха. Вовка тоже сидел пунцовый как рак, при этом помахивал красным удостоверением покойного бандита. Сушил корки.

Мы медленно подъехали к командирской машине. Местные нехотя расступались. И мы, и разведчики следили, не появится ли у кого ствол, нож, граната. Чую, не будет нам сегодня удачи. Повернулась данная тетя к нам большой, объемистой задницей.

Командир вступил в перепалку с кем-то в штатском. Судя по упитанной ряшке – из правозащитников. Телевизионщики крутятся рядом, снимают командира с разных ракурсов. Потом сделают "нарезку" и покажут по всем каналам "лицо российской военщины". Самые зверские кадры пойдут в эфир.

Мячиков стоял на броне соседнего БТРа. Мы встретились глазами, Петрович лишь качнул головой, показывая, куда мне надо пробраться.

Я дернул за рукав за рукав Калину, тот был на взводе. Резко обернулся.

– Туда, Андрей, поехали, командирскую машину с тыла прикроем, заодно "защитников" духовских пододвинем. – Я указал туда, куда кивнул мой шеф.

– Давай туда! – ошалевший Андрей заорал не менее очумевшему от происходящего механику, тот кивнул и направил БТР в центр толпы.

Медленно мы приблизились к командирской машине, и почти вплотную к той, на которой стоял Мячиков. Я перешел к нему, Гаух следом за мной.

– Видишь, что творится! – Мячиков был хмур, во рту торчал погасший окурок, который он перекидывал из одного угла рта в другой.

– Откуда они здесь взялись?

– Хачукаев, оказывается, ночью обзвонил со своего телефона ряд правозащитных организаций, сказал, что здесь федералы изнасиловали половину женщин детородного возраста, мужчин вывозят пачками и расстреливают, ну и все в таком роде.

– Здесь насиловать некого! – Гаух с видом знатока окинул толпу.

– Тебе, Гаушкин, все шуточки. – Мячиков вздохнул.

– Что дальше?

– Военные нас сдают как стеклотару по три копейки, оптом, и сразу. Говорят, что всю операцию спланировало ФСБ, они, мол, здесь старшие. У них и спрашивайте. Но пока пальцем не показали.

– Только потом не говори, Петрович, что я не требовал "глушилки", тогда бы и звонок перехватили бы. И заглушили. И не было бы этого цирка.

– Вы зачем прокурора задавили?

– Сам стоял на пути, не выходил, "ксиву" и погоны свои не показывал. Думали, что духи. Да жив же он! Медаль дадут.

– Знаешь, какая вонь сейчас поднимется! Уже поднялась.

– Алима-налима, что ушел от нас, на МТС грохнули. – Гаух передал удостоверение.

– А остальные задержанные?

– Не знаю, как все остальные, но троих, что мы взяли – красавцы. В цвет, в масть. Потрошить надо их.

– Смотри, как бы сейчас нас не заставили их отдать. – Мячиков был хмур.

– Где Каргатов, Молодцов, Разин?

– В больницу поехали. Сейчас не хватало, чтобы прокурорский сдох. Тогда на нас таких собак повесят, что по этапу к тебе на родину пойдем. От снега Сибири чистить.

– Ничего, у меня там все схвачено. Отмажемся, – я попытался успокоить начальника.

– Слабое утешение, – за спиной послышался шум – на деревенскую площадь втаскивалась колонна БТРов.

– Ханкала пожаловала. – Гаух сплюнул.

Все обратили свое внимание на колонну. Свежие лица, чистый камуфляж, впереди два генерала. Чуть сбоку – наши начальники. У последних лица чересчур сосредоточены. Думают, сразу нас расстреливать или немного подождать.

– Ну. Пошли. – Мячиков спрыгнул с брони.

– Бог не выдаст – свинья не съест! – Гаух тоже спустился с брони.

– Свинья везде грязь найдет. – Я последовал за своими.

– Здравствуйте! – наши начальники пожали нам руки, что, впрочем, ни о чем не говорит, абсолютно не о чем. – Докладывайте, как вы допустили, что здесь нарушаются права человека! – голос строг и требователен, почти как у Господа Бога.

– Ну что, предводитель? Концессия терпит крах... – не удержался я.

– А вы, Ступников, зря веселитесь! Ваши с Каргатовым фамилии в прокуратуре и правозащитных организациях. Так что вы тоже будете объяснять то, что здесь произошло. Администрация Президента в курсе происходящего. По линии МИДа звонили из ПАСЕ. Требуют объяснений, что за беззаконие творит ФСБ.

– Оперативная группа под моим руководством никакого беззакония не творит. Это первое, – вступил в разговор Мячиков, голос его дрожал от злости. – Второе. В ходе оперативно-поисковых мероприятий задержано девять боевиков. Шестеро раненных, бандгруппа их не взяла с собой, чтобы не обременять себя. Двое, в том числе один афганец, были оставлены здесь, чтобы во время митинга, который сейчас проходит, – шеф махнул рукой по направлению митинга, – устроить кровавую баню. Задание отработано конкретное – устроить стрельбу из-за голов митингующих. Спровоцировать военных на ответный огонь по толпе, а после того, как толпа хлынет назад, стрелять в спины отступающих. После того, как все восемь задержанных были доставлены на сборный пункт, группа местных милиционеров попыталась отбить их. В ходе боестолкновения семь из нападавших уничтожено, один раненным попал к нам. Среди убитых, – Мячиков передал удостоверение, что подобрал Гаух, – опознан милиционер, объявленный нами в федеральный розыск, при зачистке ушел от нас. Был координатором. Если бы не наши оперативные действия, то сейчас бы здесь, на сельской площади, шел бы бой, в присутствии корреспондентов, прокуратуры. Спецоперацию по выявлению в селе бандитов и их пособников считаю верной, и настаиваю не прекращать, а продолжить, для этого привлечь силы и средства из расположенных поблизости гарнизонов.

– Понятно, – протянул один из приезжих. – Значит, вас надо к правительственным наградам представлять, а не возбуждать в отношении вас уголовное дело? Так?

– Наград не надо, обойдемся тем, что нас не накажут, -не выдержал и влез Гаух.

– Кстати, насчет прокуратуры, что там получилось? Кого задавили?

Я вышел вперед и четко доложил, как оно было.

– И что теперь делать?

– Деревню переворачивать! – вырвалось у меня.

– Не получится. Не дадут. Команда сверху, – проверяющий высоко поднял руку вверх с вытянутым указательным пальцем, была б рука подлиннее, поднял бы еще выше, мол, почти от самого Президента, – зачистку немедленно прекратить! Все на исходные позиции.

– Гребнуться можно! Все как в первую войну. – Вова схватился от ужаса за голову. – Я думал, наивный, что что-нибудь изменится! Хуль! Ничего не изменилось!

– Задержанных, надеюсь, не отпускать? – осторожно поинтересовался Петрович.

– По поводу задержанных никакой команды не было. Поэтому их надо срочно эвакуировать, пока прокуратура не очухалась. У вас есть, где их можно надежно и без пыли спрятать?

– Есть. – Мячиков тряхнул головой.

– Потому что если их к нам, на Ханкалу, или в Чернокозово, то прокурорские враз разнюхают и вытащат их. Но учтите, под вашу персональную ответственность, мы ничего не знаем!

– Годится.

– Ну все, давайте, грузите пленных и потихоньку сматывайтесь, а мы тут будем урегулировать ситуацию. Да и фото Ступникова с Каргатовым у правозащитников и, наверняка, у корреспондентов тоже имеется. Не хватало еще, чтобы вас в международные военные преступники записали. Тогда придется вас посмертно награждать. Шутка! Все, сваливайте! Есть на чем ехать?

– Разберемся, – я мрачно кивнул головой и пошел в толпу, к Калине, Гаух за мной.

– Слышь, Андрюха, – я тронул за рукав разведчика, тот нервно обернулся. В глазах затравленный блеск и желание дать очередь по толпе. Достало его все это. Меня тоже.

– Валить надо отсюда, команда сверху все свернуть и валить к себе.

– Они что, гребнулись? – недоумение полное.

– И это ты у меня спрашиваешь? Валить надо в первую очередь нам и тебе, так как ты задавил прокурора. Пленных в брюхо БТРа покидаем и ходу. Сейчас здесь разборки начнутся – жарко будет. Прокурорские могут спокойно повязать, и наши не пикнут. Тем более под видеокамеры правозащитники овацию устроят. Тебе это надо? – я сознательно врал.

Разведчик сейчас был в таком состоянии, что мог поверить любой ахинее. Хотя, с другой стороны, все могло быть.

– Я сейчас! – он перепрыгнул с брони своей машины на командирскую, подошел к начальнику штаба и, жестикулируя, показывая в мою сторону, что-то шептал ему на ухо.

Тот повернулся и посмотрел на меня. Я энергично покивал головой. Мол, именно так, а не иначе. Начштаба тоже покивал, потом показал мне кулак. Я развел руками, пожал плечами и показал наверх. Начштаба лишь огорченно махнул рукой.

– Ходу! -скомандовал Андрей своему водителю.

– Э, нас не забудь! – заорал я, на ходу запрыгивая на броню БТРа, протягивая руку Гауху, тот тоже на ходу заскочил.

– – Вот теперь ходу. Знаешь позывные тех машин, на которых Молодоцв, Разин и Каргатов? – спросил я у Андрея.

– Знаю.

– Вызови их и скажи, чтобы немедленно бросили все, и двигали на окраину. Это приказ, Там их посадим к себе и поедем, а сейчас – на МТС!

– Понял! – Андрей натянул шлемофон, переключился на внешнюю связь и, не стесняясь в выражениях, не соблюдая никаких правил радиообмена, связался с Каргатовым и передал ему все, потом передал мне шлемофон. – На, сам разговаривай, они мне не верят.

– Здорово, Серый!

– Здоровей видали, Саша! – последовал ответ.

– Все, мужики – эвакуация, подробности при встрече. Промедление пахнет парашей. Вопросы есть?

– Вопросы есть, но при встрече! Через пять минут будем на площадке, где останавливались перед входом в село.

– "Коробочки" там отпустите и ждите нас, мы сейчас за "гостинцами" заедем. Все – эска!

– Чего? – не понял Серега.

– Связи конец!

– А-а. А я думал, что это первые буквы наших фамилий! Понял! Конец связи!

– Что он? – полюбопытствовал Гаух.

– Все в порядке. Думал, что "СК" – Это "Ступников и Каргатов".

– Ясно. А звучит неплохо, лучше, чем "сладкая парочка".

– Сами вы "твиксы" с Молодцовым, – отмахнулся я от него, не до шуток.

– Ну что, Андрей, тебя не хотели повязать?

– Хотели! Прокуратура все пытала командование, где тот БТР, что задавил их сотрудника!

– Не сдали?

– Вроде нет. Эх! Если б я "имел" коня, это был бы номер! Если б конь "имел" меня, я б наверно помер! Тоска! Выпить есть что-нибудь на базе?

– Найдется, – кивнул я, у самого было поганое настроение, и просто хотелось напиться до зеленый соплей или чертей, это уже как получится.

Русская безнадега!

– У меня тоже кое-что завалялось! – поддержал "компанию" Гаух.

– Много пить не будем. "Трясти" надо будет "клоунов".

– Так по чуть-чуть.

– Ты вот что еще, Андрей, выцепи "Зверя", пусть он пару фокусов покажет. Чтобы народ посговорчивей стал.

– А он, кажется, на МТС и сидит, сразу и заберем. Может, мне и моим мужикам отдашь? А то так руки чешутся. А?

– О броню почеши! А то у тебя больно много летальных исходов!

Вот и МТС. На входе два БТРа ощетинились стволами. На броне сидят бойцы. Впереди – цепь из солдат, они отсекают митинг от ворот. Толпа, вроде небольшая, вот только мужиков по количественному соотношению в центре побольше. И мужики вылезают вперед, что-то орут на солдат. Кто стоял молча, с каменными лицами, лишь желваками поигрывая, а кто-то вступал в перебранку.

Мы подъехали вовремя. Двое молодых подонков из местных попытались схватить молодого щуплого солдата и затащить в толпу. Не знаю, чего они добивались, чтобы солдаты дали очередь по этой толпе?

Но обманчива внешность. Солдат как-то очень быстро двинул стволом резко вверх в лицо первому, и тут же корпусом и откидным прикладом с разворота заехал в промежность второму. Первый упал со сломанной челюстью, другой, зажимая пах, покатился по земле, голося во весь голос.

Все это произошло буквально за пару секунд, но толпа сдвинулась, и тут мы сзади наехали на нее.

– С дороги, уроды! – заорал Калина, вкладывая столько ненависти в команду, что народ отпрянул.

Казалось, что ненависть его осязаема. Не готов местный народ к такому проявлению. Это во время всех митингов они нас поливают грязью, а солдаты молчат, снося все обиды, командиры что-то пытаются втолковать, а тут... Нет, этот урус может сейчас сделать что-то такое, чего не могут другие военные.

И толпа молча, без криков, без шепота, расступилась. Двое, кого приложил боец, испарились, растворились. Потому как понимали, что сейчас их могут осмотреть, и найти потертости на плечах, а то и мозоли на указательных пальцах. А "фильтр" вот он – за воротами бывшей МТС. Туда дорога широкая, а вот обратно...

БТР, закрывавший въезд в "фильтр", дрогнул и откатился в сторону, мы проехали. Там тоже стоял БТР, "на страховке", он также отъехал в сторону.

Бойцы уже набили мешки с песком, положили в окна, на чердаке – пулеметное гнездо. Смогут мужики продержаться до подхода основных сил.

Из здания вышел немолодой майор.

– Опять кого-то привезли?

– Нет, забираем всех зверей.

– Ты что? Не отдам, приказ давай!

– Сейчас гонцы с Ханкалы приехали, потом сюда с прокурорскими припрутся. Команда "Фу", все назад, в исходную точку! – Калина не говорил, он орал своим сорванным голосом.

– Они что на Ханкале, совсем гребнулись? – майор тоже разозлился.

– Не на Ханкале, а в Москве. Давай, грузи, и запомни, у тебя никого не было! 

– А кровь на полу? А, бойцы пару мешков песка опустошат, пусть ищут, ищейки хулевы! – майор сам ответил на свой вопрос.

– Вы их что, уже допрашивали? – я похолодел, после таких допросов могли остаться трупы.

– Да нет. Мент раненый испачкал, пока перевязали. Мы их пальцем не тронули. Ну, все как обычно. Руки-ноги, глаза завязали, лежат себе тихо в подвале, ждут, когда на допрос потащат.

– Быстро давай сюда! Время, мать вашу так! – Калина рассвирепел.

– Сейчас! – майор побежал в здание.

– А ничего, что ты вот так майоров строишь? – Гаух внимательно наблюдал за диалогом.

– Он соображает, что если сейчас сюда толпа правозащитников, прокуроров, корреспондентов ввалится, да плюс местные, то ему мало не покажется. Распустят на полосы. Мы – его единственное спасение.

– А ментовские трупы?

– А что трупы? Они не говорят, попытались напасть на войска, за что и поплатились. – Калина пожал плечами. – А то, что было восемь нападавших, а трупов семь, значит, кто-то ушел под прикрытием огня своих бандитских товарищей. Наверное, главарь, а может, и сам Хачукаев. Все нормально.

– Майор сообразит?

– Этот майор четвертый раз в Чечне. Две "ходки" в первую войну. Не смотри, что простоват, он собаку съел. Знает что к чему.

– -Насчет собаки. – Гаух затянулся. – Объявление на чебуречной: "Тому, кто купит пять чебуреков – шкура собаки бесплатно!"

– Кончай про еду. Жрать охота. Но выпить еще сильнее! – Калина напряженно всматривался и вслушивался, не едет ли делегация.

– Открывай люк, принимай зоопарк! – заорал майор, из дверей бойцы вытаскивали пленных.

Разведчики быстро спрыгнули с брони и открыли десантный отсек.

– Дальше укладывай, плотнее, не влезут на хрен! – майор кряхтел, запихивая очередного пленного в брюхо БТРа.

– Залезут, куда на хрен они денутся! – пыхтя ворчали бойцы. – Кто не влезет, пристрелим на хрен, да в реку концы.

Пленные, слыша такие угрозы, извиваясь как черви ползли вперед. Жить все хотят. Тем более что у нас мораторий. И каждый из них мечтает выжить. Ничего, пусть потрясутся от страха, так быстрее "созреют". Потом будут "вкладывать" своих, выторговывая жизнь.

Я смотрел на эти тела и вспоминал, как в прошлую командировку разведгруппа попала в засаду. Шестеро солдат, всем не больше двадцати, командир – лейтенант, только что из училища. Не намного старше своих подчиненных.

Они три часа отбивались от духов. Станция у них сразу вышла из строя, помощь не позвать, могли сдаться. Попытаться сохранить себе жизнь. Только вот нет у духов моратория на смертную казнь. Им можно убивать пленных, а нам – нельзя. Ни по суду, ни без суда, нельзя, и все тут! Хоть лопни, хоть разорвись! Нельзя!

Так вот эти мальчишки дрались до последнего солдата. А последний солдат, с перебитыми ногами, лежал и ждал, когда подойдут к нему "воины Аллаха". Он подорвал себя и этих "воинов" двумя гранатами.

А вот эти, которых как скотину грузили в БТР, не смогли себя убить. Любят они себя. Так любят, что лучше отсидят срок на зоне гордые парни с гор. Не могут убить себя и пару врагов. А вот мальчишка с перебитыми ногами смог.

Один из бойцов с интересом рассматривал рисунок на подошве пленного. Рисунок "протектора" был красив, глубокий, да и сами ботинки явно не отечественного производства.

Боец вопросительно посмотрел на Калину.

– Размер твой? – Андрей равнодушно смотрел на происходящее.

– Мой! – боец молча приложил облепленный грязью сапог к подошве пленного.

– Меняйся, – кивнул командир разведчиков. – Ты не против? – это уже ко мне.

– Вообще-то мы с Сашей видели, как боец до этого любезно предложил пленному духу переобуться. Так было? – Гаух ответил за меня, и вопрос адресовал задержанному. Тот закивал головой. Боец расшнуровал ботинок, стащил его. Обул, потопал.

– Нормально, как на меня сшили! – снял сапоги и обул духа.

– Ну, хоть что-то приятное сегодня, – вздохнул Калина.

– Все! Считаем, – майор вышел за последним, судя по форме, это был тот самый милиционер. – Раз, два...

Еще, чуть не забыл, – Калина дотронулся своего лба. – Зерщиков у тебя?

– Это животное? У меня. Забирай его на хрен! Эй, Зерщиков! Ко мне!

Боец быстро подбежал, под глазом был свежий фингал.

– А что он натворил?

– Митинг видишь?

– Ну.

– Эта скотина пошла в сарай, где ментов положили, оружие, документы мы вытащили, а Зерщиков нашел оторванную руку, ее разрубило на несколько частей. Оторвал рукав от куртки, вложил туда остатки этой руки, вышел и перед толпой порвал зубами этот рукав, а когда порвал, оттуда вывались остатки руки. Получается, что он ее перегрыз. Две дамочки в обмороке, несколько человек проблевались.

– Ты что, придурок? – Калина внимательно смотрел на солдата.

– Я думал, что они разбегутся, – смущенно пробурчал боец.

– Из-за таких как ты сейчас пойдут слухи по Чечне, что русские питаются мясом убитых чеченцкв. Ты хоть понял, что натворил, скотина?

– А что я? – включил "дурака" Зерщиков. – Тушенка надоела, свежатинки захотелось!

– Такими темпами тебя скоро самого освежуют. Балбес! Все! По коням. Дома разберемся! – Разведчик махнул рукой, мы сели на броню, поехали.

Толпа расступилась под грозным взором Андрея. Я обернулся: толпа начала перебранку с боевым охранением. Ну-ну, ребята, митингуйте, в поле работать надо, а не воевать и не митинговать, тогда б и мы дома сидели, а не шлялись по Северному Кавказу, у меня дома работы невпроворот.

Ехали недолго, как-то незаметно меня потянуло в сон, я тряхнул головой. Закурил. Тоскливо на душе. Может, действительно стоит напиться сегодня? Свои же в Москве предали нас.

Тем временем добрались до окраины. Там стояли войска в оцеплении. Часть бойцов несла охранение, другая трудилась на земляных работах. Ох, и нелегкая эта работа!

Отрывались окопы в полный профиль, тут же землянки, закапывали по самую башню технику в капонирах. Рядом валялись мотки колючей проволоки, пустые консервные банки, привезенные с собой. Их нанижут на проволоку: кто-нибудь попытается перелезть, тронет – баночки пустые консервные зазвенят, загремят. Не мы придумали, еще в годы Великой Отечественной. Здесь же сновали собаки. Многие подбирали кавказских овчарок, тут они были матерые. Собаки, как и люди, обживали новое место службы, место жизни.

День зимний короткий, а к ночи надо много успеть. Только вот не знают мужики, что все это через несколько часов придется бросить и быстро-быстро, поджав хвост ретироваться. А все потому, что в войну вмешалась политика.

И политикам плевать, что здесь бандитское гнездо, кто-то им что-то сказал, и они снова предали своих солдат. И верят политики не своим солдатам и офицерам, что готовятся жить в землянках, и каждую секунду рискуют своими жизнями ради политических амбиций этих самых политиков.

Политики же сидят в больших теплых кабинетах, в удобных креслах, ездят на больших черных машинах, при этом рассуждая после сытного обеда о нарушении прав местного населения в Чечне. От этого у них ухудшается пищеварение, и они едут к своему персональному доктору. Тот, покачивая головой, сообщает, что сей государственный муж себя вообще не бережет, и прописывает дорогую пилюлю. После этого политик едет к себе домой. Все, рабочий день окончен. Жене он расскажет, что "эти военные" опять что-то там напортачили в Чечне. Толком никто не знает, что, но коли звонили из ПАСЕ, значит, что-то такое! И говорить за ужином я про это не хочу.

Вся эта картинка так живо предстала перед глазами, что я даже потряс головой, прогоняя ее.

Я смотрел на поджарых, прокопченных и просто грязных офицеров, прапорщиков, солдат, которые переговаривались сорванными голосами, на их шеи с торчащими кадыками, руки, все в ссадинах, на впавшие от усталости глаза.

И вновь представился политик, такой вальяжный, дорогой костюм за тысячи долларов, такие же туфли, шелковый галстук, белоснежная рубашка, толстая шея переваливается через воротник, золотая заколка. Брюшко свисает через ремень. Пальчики белые, аккуратные, маникюрчик. И ничего этот политик не сделал толкового в жизни, лишь шаркал по паркетам, да "шел по курсу партии", и ему плевать какая партия, главное, чтобы она его кормила. И денег у него хватит его внукам, и похоронят его на престижном кладбище. И вся страна будет умываться слезами, непонятно от радости или от горя.

А за каждым из тех, кто здесь, кроме своей семьи и России за спиной больше никого. И не пустят его в коридоры власти. Потому как допусти, так он все вещи назовет своими именами. А кому это надо? Никому.

Вот и солдаты, и офицеры, ломая лопаты, поминая всуе всех святых и их родителей, перемещают кубы чеченской жирной, липкой и крайне грязной земли. Кто знает, может, вот так же во времена Ермолова предки кого-то из них лопатили эту искалеченную землю.

Раздался шум подъезжающего БТРа. Обернулся, на броне сидели усталые Каргатов, Молодцов, Разин. Подъехали, спрыгнули.

– Что, эвакуация? – Каргатов как и все недоумевал.

– Скажи спасибо, что не ликвидация. – Я был мрачен.

– Спасибо, – буркнул Серега Каргатов.

– Пожалуйста, – ответил я. – Как там адвокат?

– Какой адвокат? – не понял Вадим Молодцов. – Мы у прокурора были.

– Это для нас с тобой – прокурор, а для духов – адвокат, – пояснил я.

– А, ничего особенного. Нога целая. – Каргатов огладил усы и закурил. – Когда его водила дал по газам назад, то инстинктивно вывернул руль и подставил сторону пассажира.

– Не хрен на переднем сиденье сидеть! Все начальники сзади ездят. – Молодцов нервно подернул правой стороной щеки, это у него после контузии.

– Теперь он только в багажнике будет передвигаться. – Разин тоже устал, черные круги залегли под глазами.

– Жить-то будет? – Гаух тер руку.

– Он нас с тобой переживет. Башкой долбанулся то ли о панель, то ли о стекло. Мы водилу, пока тот в шоке от происшедшего был, допросили под протокол. – Каргатов понимал, что это слабое доказательство нашей невиновности, но, тем не менее, надо же чем-то прикрыть свой зад.

– Он потом заявит, что вы ему ствол в ухо вставили и заставили подписать чистую бумагу. Или что в шоке был. Чеченец?

– Он самый.

– Лажа все это. Валим?

– Поехали!

Мы расселись на броне и двинулись в обратный путь. Теоретически не должно быть засады, но кто знает, может, Хачукаев или его люди захотят отбить своих.

Доехали назад без приключений.

  

Каргатов

  

Я не склонен к пессимизму, только вот порой, а особенно здесь – в Чечне, складывается впечатление, что моя работа никому не нужна.

Весь труд, все усилия, которые мы всем коллективом потратили на подготовку и проведение операции по Старым Атагам, полетели в тартарары.

Ну, везем в нутре БТРа восемь человек, но нет полной уверенности в том, что сейчас не поступит команда отпустить их с извинениями, с расшаркиванием и полным политесом.

Мне не нравится насилие, в принципе. Схватка ума, схватка интеллектов – это мое. И поэтому с удовольствием работал дома – в Красноярске, по противодействию разведывательных служб иностранных государств. Уж поверьте мне на слово, в России еще есть много чего интересного, что неизвестно западным державам, и в экономическом плане, и в военном.

И вот, когда ты на острие этой борьбы, идет схватка умов. С одной стороны ты и Россия, с другой – противник и вся мощь того государства, на которое он работает. Кто кого. Но я на своей земле, а они – нет. И вот тогда все мне помогают, и никто не дает приказа, чтобы я со своими коллегами не мешал иностранным разведчикам, их агентам собирать информацию.

В Чечне тоже моя земля. Но отчего-то здесь мне и моим товарищам не дают в полной мере бороться с бандитами. Жаль, что политики – не саперы. Те ошибаются всего один раз, и расплата всегда одинакова – жизнь, в лучшем случае – здоровье. У политиков же – ошибки прощаются, а расплачиваются за них тысячи людей.

Отчего так все несправедливо устроено? Не знаю. Знал бы – исправил.

И разведчики, что едут сейчас со мной на броне, получили урок в жизни, который не забудут: государству, политикам веры нет. Верить можно лишь своему товарищу, который воюет с тобой. А зачем тогда государство, которое подставляет своих солдат? Слава богу, что пока все обошлось без потерь с нашей стороны. А если бы был бой, и погибли наши солдаты? Страшно.

Не хотелось думать, что нас предали. Но получалось именно так. Боюсь, что начнут нас обвинять в некомпетентности. Для всех очевидно, что в Старых Атагах находится банда, и у нас есть члены этой банды и пособники. Но, полагаю, что прокуратуре не докажешь. Они жаждут нашей крови. Действительно прав был Ступников, когда говорил, что они – адвокаты боевиков. А как же закон?

Тем временем добрались до окраины Чечен Аула. Оставшиеся там солдаты постепенно сворачивали блок-посты, готовились к передислокации в Старые Атаги.

Разведчики им быстро и популярно – с использованием междометий, местоимений, идиоматических, сленговых выражений и популярных жестов объяснили, чтобы те не торопились. Те были крайне удивлены и возмущены, и так же с помощью аналогичных выражений и жестов сказали все, что думают по этому поводу. Особенно много говорилось в адрес московских политиков и чиновников.

Я сидел и слушал. От усталости или оттого, что все надоело, и я устал, вспомнился курс лингвистики и фонетики, который проходил в институте. Как же все-таки богат русский язык! Смешно. Старый профессор для наглядности нам приводил два примера.

Так, английское слово "Fuck" говоришь отрывисто, а вот русское "Бля" можно орать и тянуть до бесконечности.

И еще. Когда русский заходит в помещение, а там никого нет, он говорит: "Ни души", а англоговорящий гражданин скажет фразу, которая переводится "Ни одного тела". Получается, что для русского важнее душа, и человек обязательно отождествляется с душой, чего не скажешь про английскую речь.

Хотя, читая Шекспира в подлиннике, понимаешь, что он был близок русскому по духу. У него тоже душа стояла на первом месте, особенно это видно в "Короле Лире" и "Сонетах".

БТР подъехал к школе, в подвал которой и спустили пленных. Так как готовились к перемещению, охраны уже не было, и командир разведчиков, или, как его называл Ступников – командир гоблинов или предводитель команчей, назначил двух часовых из своих подчиненных.

Он разъяснил им на недавнем примере, что курение на посту и отвлечение от несения службы заканчивается перерезанным горлом.

Мы же напомнили им, что за жизнь каждого задержанного они отвечают лично своей головой. Молодцов пообещал, что если кто-нибудь из духов вдруг помрет, то часовые в обязательно-принудительном порядке сделают себе харакири штык-ножом.

А потом поехали к нам в отдел. По дороге заскочили к особистам, они прихватили бутылку водки.

Расположились у Ступникова. Говорить особо не хотелось. Выпили несколько стопок, и я ушел. Лег спать. А что делать? Допрашивать пленных? А зачем? Снова могут предать. Приедет Мячиков, пусть расскажет, что дальше нам делать. Наши фото есть у правозащитников, не исключено, что они потребуют через прокуратуру наши головы. После того, что произошло, я уже ни чему не удивлюсь.

Было слышно, как Ступников бушевал, посылая всевозможные проклятия на головы тех, кто дал команду отступать. Но что толку. Проклятия не сбудутся, все это лишь сотрясание воздуха. Не умрут, не заболеют эти люди, и не пойдут туда, куда Саша отправляет их, и не вырастут у них на лбу и в других места те части тела, которые он хотел, чтобы выросли. Ждать. Только ждать. А ожидать свою судьбу лучше во сне. Разделся, духи далеко, начальство тоже.

Я проспал долго. Проснулся сам. Оделся, за окном темно. Зима, темнеет рано, глянул на светящийся циферблат "командирских" часов – 21.30. М-да уж. Если бы проводили конкурс, кто больше проспит, то все, кто воевал в Чечне, наверняка одержали бы убедительную победу с огромным отрывом. Я не выспался, просто надо иметь совесть.

В коридоре дневальный читал книгу под тусклой мерцающей лампочкой.

– Начальник здесь? – я потянулся, эх, хорошо!

– Начальник звонил Ступникову, сказал, что поехал на Ханкалу, там большие разборки учинили.

– Ясно. – Я умылся из рукомойника, что висел в коридоре. – А где сам Ступников?

– Он и все остальные уехали в школу, пленных "потрошить".

– Давно?

– Да как вы спать ушли, так они минут через двадцать и двинули. – Помолчал и добавил: – Связисты говорят, что про Старые Атаги Америка по радио говорит.

– Вся Америка? – я удивился.

– Да нет, или "Голос Америки" или "Свобода".

– Эти наговорят, – я махнул рукой. – Поменьше слушай "вражеские голоса". И что болтают?

– Что согнали все мужское население. И всех пытали электротоком. А кого подозревали в сотрудничестве с бандитами, ставили на два табурета, к хулю привязывали кирпич, он болтался между ног, а военные били по нему ногой. По кирпичу, – уточнил дневальный. – Тут же интервью брали у тех, кто чудом спасся. Говорят, что пропало без вести человек пятьдесят. Благодаря правозащитникам и иностранным журналистам прибыла прокуратура и прекратила все это безобразие. А про этого придавленного говорили...

– Какого придавленного? Не понял.

– Ну, того, которого БТРом переехало.

– А. Ну, и?

– Он, оказывается, вообще герой, пытался воспрепятствовать зачистке и арестовать военных преступников.

– Так и сказали, что военные преступники? Или сам сочинил?

– Связисты сказали, они даже записали на память передачу.

– Надо будет тоже послушать, да потом к отчету приложить. Потом посмеемся, лет через десять. Прокурор-то жив? Не слышал?

– Жив. Его на "вертушке" вывезли. Ну, не только его, всех, что с Ханкалы. Одна "восьмерка" села, а еще штуки три, что сопровождали, "карусель" крутили, прикрывали.

– Не сбили?

– Да кто же своих сбивать-то будет. Они же их адвокаты, – увидев мой взгляд, пояснил: – Я слышал, как вы их называли.

– Понятно. На чем офицеры уехали в школу?

– На БТРе, "шестерка" стоит там, где оставили. Ужинать будете?

– А есть?

– Каша с тушенкой. Мы на всех оставили.

– Спасибо.

– Вернулись с зачистки?

– Все. Матерятся, да вы сами все знаете.

– Нас матерят? Ну, чекистов?

– Нет. Москву да Ханкалу. Все в "цвет" шло. Вон и духов повязали, значит, и банда недалеко ушла. Деревню перевернули, а потом бы окрестности из минометов прошарили. Никто бы не ушел... Не впервой же!

– Что читаешь?

– "Шамиль". Это не про Басаева, а того, что при царе здесь шуровал.

– Ну, как тебе? – я ее прочел еще дома.

– Надо денег за голову Басаева и многих других объявить, сами в мешке башку притащат. Они же продажные.

– Не все так просто, как хотелось бы. Давай поедим, да поеду на подмогу.

– Там все нормально. "Зверя" выпустили, он пару табуретов зубами поломал, арматуру на шее завязал у одного из душар, те и "поплыли".

– Откуда такие подробности? – усмехнулся, на что Зерщиков способен – знаю, даже представил, как это все было.

– Сам Зерщиков прибегал, у товарища подполковника сигареты кончились. Вот и рассказал. Потом "Зверюга" собирается кирпич крошить пальцами.

– Его энергию, да в мирное русло – цены бы ему не было.

– Не получится, – убежденно сказал боец. – Он слишком ленив, чтобы чем-то полезным заниматься. – Тем временем он из-под одеял достал котелок с кашей, ложку, налил чаю, все протянул мне. – Кушайте. Приятного аппетита.

– Спасибо. – Я не пошел к себе в комнату, а тут же принялся есть.

– Товарищ капитан, а можно я потом возьму у вас что-нибудь почитать? Мне ночь дневалить, а тут немного читать. – Он кивнул на книгу.

– Бери, только потом верни. До армии много читал?

– Нет. Я тут много понял.

Мне уже стало интересно.

– А что понял?

– Жизнь понял. – Голос уверенный, убежденный.

– Ну, хорошо! Спасибо за ужин. Посуду уберешь?

– Идите, я все приберу.

Вот и "Жигули". Завел, включил фары и поехал. Нет, чтобы не говорили, а самый лучший свет фар именно у "шестерки". Ездил я в Красноярске и на иномарках, но все равно, не тот свет, а здесь – прекрасно видно.

Колонна проехала два раза по разбитой дороге. Туда-сюда. И размесила эта длинная колонна все дорогу вдрызг. Я лавировал между гребнями и ямами.

Возле школы стоял БТР Калины, разведчики-бойцы курили рядом, главного гоблина не было видно.

– Где ваш командир? – спросил я у бойцов.

– В подвале, там работы много.

– Трупы не выносили?

– Не-а, все живы. Не дают нам, – хохотнул кто-то из темноты. – Они бы у нас быстро сознались во всем. Но командир сам там нас не пускает, приказал, если прокуратура появится, не пускать их ни под каким соусом.

– Да уж вряд ли они сунутся. Ночь на дворе.

– Они сейчас пьют на Ханкале, победу празднуют.

– Откуда знаете?

– Разведка знает все!

– Логично. Меня пропустите?

– Так вы же не из прокуратуры, с нами были. Конечно, проходите, тут аккуратно, ступенька сломалась. Придурок "Зверь" вытащил кирпич.

– Зачем, вон их сколько в округе валяется. – Я удивился, чего-чего, а строительного хлама и мусора везде было полно.

– Вот и мы спрашиваем – "Зачем"? А ему лень идти куда. Он его пальцами раскрошил. Придурок. Но духи полные штаны наделали, когда он завязал арматурины на шее узлом, и стал этот узел у каждого по очереди затягивать.

– Тут каждый в штаны от страха наделает.

– Ну да. Они же просто люди, хоть и духи. А жить все хотят.

– Ну, давайте, провожайте, чтобы шею не сломать в потемках. – Я шагнул в темноту подвала.

Боец быстро проводил меня вниз. От незнания действительно можно было кувырком упасть.

Пленных развели по углам, тихо вели допрос. Ступников, Молодцов, Гаух допрашивали по двое пленных, а Калина и Разин – по одному.

Подошел к Ступникову, тронул за плечо.

– Не помешаю, товарищ подполковник?

– Нет, конечно. Да почти закончили.

– Понятливые?

– Хорошие ребята. Сначала дурака включали. Мол, мирные беженцы. И ранения получены при уборке снега и расчистке грязи. Но все вместе им объяснили, и у них враз прошел приступ массовой амнезии, и они чертовски интересные вещи рассказывают. Кстати, а ты знаешь, что Калину и нас с тобой уже хотели оттащить на Ханкалу и допрашивать в качестве подозреваемых?

– Я спал.

– Поэтому будить не стали. Доложили в ответ на запрос, что Калина лежит с острым приступом радикулита, ну а у нас с тобой сердечный припадок.

– А почему не наоборот?

– Ты посмотри на этого гоблина, разве у него может болеть сердце, – он кивнул на Калину.

Слабое освещение кидало причудливые тени по углам. Калинченко в этом неверном свете представлялся человеком-горой.

– Да, ты прав, у этого сердце болеть не может, разве только с глубокого перепоя.

– Мячиков звонил, сказал, чтобы мы не дрейфили, отбиваемся. Главное – результат. А его столько, что хоть сейчас разворачивай колонну – и вперед, то есть – назад, тьфу, запутался, ну, то есть на Старые Атаги.

– Так все серьезно?

– Хуже некуда. Мы с тобой и половины не знали.

– Я думаю, что процентов десять мы с тобой знали, Саша.

– Обижаешь, мы знали больше! – обиженно протянул Ступников.

– Долго еще? Давай помогу.

– Да, в принципе, я закончил. Так, сидим за жизнь базарим. Кто больше не прав в этих войнах.

– И какой счет?

– Один ноль в нашу пользу.

– Убедил?

– Да нет, конечно, просто мы его в плен взяли, а не он нас. Вот и весь аргумент.

– Понятно. Железобетонно. У него своя правда, а у нас – своя. Истина как всегда где-то посередине спряталась.

– Примерно так.

– Ну, что, – Саша обратился к одному из задержанных, – жить ты будешь, как я обещал. С афганцем твоим мы завтра разберемся, – тот хлопал глазами и следил за интонациями в разговоре, – время до утра есть, так что, мужик, думай. С друзьями посоветуйся, коллективный разум еще что-нибудь подскажет. И есть у нас такая программа, как защита свидетелей. Но надо быть очень важным свидетелем, чтобы под нее попасть Понимаешь, мужик?

– Да. – Задержанный кивнул.

– Я закончил. А вы, мужики? – обратился Ступников к окружающим.

– Закончил.

– И я.

– Я тоже.

– До дома, до хаты. – Саша встал, растер онемевший зад, потянулся. – Если что важное – можешь разбудить в любое время суток. Идем, Сережа, покурим на свежий воздух. Устал я.

Мы вышли на поверхность. Хоть и находился я в этом подвале не больше десяти минут, но ночной воздух показался мне таким приятным и вкусным!

– Значит, так, разведчики, – Ступников обратился к часовым, – духов пальцем не трогать. Если вдруг попросят меня позвать или любого другого офицера, из тех, что допрашивали их – звать в любое время суток. Понятно?

– Так точно, товарищ подполковник! – ответил кто-то из разведчиков.

– Вот и хорошо. Идем, вкратце расскажу, что удалось узнать. – Саша тронул меня за рукав.

Спустились с лестницы, отошли в тень, чтобы не было слышно.

– Хачукаев получает информацию из Грозного, Москвы, Ханкалы. Ведет очень даже активный обмен.

– Судя по его осведомленности, этого следовало ожидать.

– Хизир набирает обороты, к нему приезжали два эмиссара из арабов, они проводили что-то типа инспекторской проверки по Чечне, встречались почти со всеми влиятельными командирами. Обещали деньги. Все ждут начала весеннего периода, чтобы тогда ударить по всей группировки, по всей Чечне. Жаждут повторить реванш, что получился у них в августе 1996.

– Ну, это вряд ли. Не та обстановка.

– Но крови попьют и прольют немало.

– Вот и я про это. И что, Саша? Как наши и другие службы пропустили этих эмиссаров?

– Все просто, гуманитарная помощь, соблюдение прав человека. Наши даже им вооруженную охрану дали, сопровождали колонну по Чечне, чтобы бандиты не напали. Шпионы кругом одни. Так и паранойя будет развиваться.

– Шизоидный психоз не гарантирует отсутствие слежки, – вспомнил я старую чекистскую шутку.

– Лучше бы наблюдали наши. Тогда бы и отследили всех этих эмиссаров.

– Еще что-нибудь есть?

– Отряд Хачукаева ждет через месяц подкрепления. Молодые чеченцы под видом учебы выехали за границу, где прошли промывку мозгов в Англии и на Ближнем Востоке, ну и, само собой разумеется, боевую подготовку. Среди них немало женщин. Шахидки, по совместительству снайпера, они же разведчики, наблюдатели. "ШП" ----– широкий профиль.

– Долго готовили?

– Полгода. Документы у всех чистые. Настоящие. Отбирали лишь тех, у кого есть российский паспорт, а потом помогли получить загранпаспорта.

– Вербовщики здесь, в Чечне, известны?

– Пара фамилий.

– Тоже неплохо, можно и дальше цепочку потянуть.

– Это еще не все. По линии усиления вновь зарождающейся чеченской милиции Хизир должен получить через две недели два грузовика с оружием. Оно поступает в Старые и Новые Атаги, и ждет он среди прочего груза переносные ракетные комплексы.

– Вот это да! – я удивился. – "Игла"?

– Нет, это им достать пока не удалось, "Стрела".

– Тоже пойдет.

– Плюс новейшие выстрелы к РПГ-7, те, что разбивают активную броню на танках. У нас не везде на вооружении стоит это. Прямые поставки с заводов.

– Хорошие живут бандиты. Денег много.

– Угу, бюджет министерства обороны не может позволить себе такие вещи, а бандиты – могут.

– Саша, не переживай, отберем у духов это оружие – отдадим военным, пусть осваивают. За это с них еще магарыч сдерем. Пусть стол накрывают. Известно что-нибудь по месторасположению духов? Где "Шейх" скрывается?

– Ой, Сережа! Я же тебе говорю, что мы с тобой столько не знали!

– А теперь?

– Много. Информации много. Сейчас пойдем к нам, засядем у карты, только поесть чего-нибудь надо, а то брюхо уже сводит, и нанесем обстановку.

– Я уже поел, поэтому, будете говорить куда что, и я нанесу. А то продрых как последний гад, прямо даже и неудобно. – Мне действительно было стыдно, народ работал, а я спал.

– Договорились, тем более что лучше тебя никто не рисует, у всех коряво выходит, а тебя карты – хоть на международный конкурс военных топографов отсылай. Вот так и отработаешь то, что проспал, а мы трудились не спамши и не жрамши. И, кстати! Командир гоблинов начал врубаться в оперативную работу! Первый раз я заметил это, когда он допрашивал пленных, когда мы их повязали, и сейчас. Начал понимать, что чекисты не зря свой хлеб поедают!

– Хоть что-то приятное. Как думаешь, нас отдадут на растерзание прокуратуре?

– Знаешь, Сережа, – Саша стал задумчив, – очень хочется верить, что этого не случится. И не потому, что мы с тобой "конторские", а потому, что мы делаем правильное дело. Хотя, если с другой стороны посмотреть на то, что произошло всего несколько часов назад, то меня терзают смутные подозрения. Деревню когда "чистили", вроде тоже правое дело делали, а тут получается, что сдали с потрохами, подставили – дальше некуда.

– Вот если сдадут, тогда – дальше некуда, а пока посмотрим. Надо нанести обстановку на карту, составить массу справок, плюс справку-меморандум, доказывая, что банда Хачукаева действительно прячется в Старых Атагах, является устойчивым бандформированием, представляет угрозу для федеральных войск, мирного местного населения, и прекращение зачистки является ошибочным решением. Так?

– Ну, ты, Сережа, загнул. Получается, что Москва ошиблась? Нет, мужик, ты не прав! Москва не может ошибаться. Пусть даже они нас загонят на минное поле, но они будут правы. Вот так. А то, что ты тут рассуждаешь, является крамольным антиконституционным мнением. Вот по этому мы не будем писать про это. Ограничимся толпой бандитов под предводительством "Шейха".

Тем временем из подвала поднялись остальные опера и Калина. Андрей задержался у выхода, давая последние указания часовым. А потом поехали к нам в отдел.

Оттуда позвонили в штаб и узнали, что командир, начальник штаба и наш Мячиков остались до утра на Ханкале.

Сами же начали наносить обстановку на карту. Каждый расшифровывал свои записи и объяснял где, по его сведениям, находятся духи.

Постепенно карта Старый Атагов покрывалась синими значками. Несколько раз я брал тайм-аут на перекур.

С наслаждением разгибался и растирал затекшую поясницу, крутил шеей, она хрустела, тер красные глаза. Освещение было поганое, приходилось постоянно напрягаться.

Прав был Саша, мы знали так мало!

Но вот что удивительно, все называли убежища Хачукаева. Вот только этих убежищ у него получалось не меньше семи штук. Едины они были в одном – "Шейх" в случае опасности уходил к реке и там отсиживался.

Никто толком не знал, что у него там. Дом? Схрон? Землянка? Или просто он лодке переправлялся на другой берег Аргуна, и там отсиживался в Новых Атагах?

Хотя, чего проще – садись на машину и езжай дальше на юго-восток километров десять, там начало ущелья и очень страшное место. Военные его назвали "Волчьими воротами". Духовское местечко, крови русской там пролито немало.

Так нет, Хачукаев не уходит, стоит здесь. Как форпост боевиков, что основались в Аргунском ущелье, и он здесь как часовой, отвлекающий, оттягивающий на себя многие силы? Или он дурак сам по себе, вызывающий для своего удовольствия огонь на себя, показывающий нам и своим арабским хозяевам, мол, я ничего не боюсь. И если мне арабы подкинут еще денег, то я такое могу устроить! Непонятно это.

Это были не только мои мысли, но и всех моих товарищей по этой войне.

Периодически открывали дверь в коридор, все курили и дым даже не клубился, а плавал слоями. Лампочка, и так тусклая, из-за никотинового тумана и вообще перестала освещать углы.

Выходили на улицу, открывали дверь в мою комнату и дверь на улицу, так немного проветривало. Но через полчаса все повторялось вновь.

Глаза у всех были красными и от усталости, и от напряжения, и от табачного дыма. Я посмотрел на часы. Ого! Полчетвертого утра! Понимали, что поутру приехать может не только наше командование, но и ребятишки из прокуратуры. С этих станется.

Есть у меня знакомый опер, тот служил в Прибалтике, и когда националисты подняли голову, то прокуратура с КГБ активно отлавливала подрывной элемент, в том числе и подстрекателей к русским погромам. Прокуратура зачастую проявляла инициативу в этом деле. Зато когда власть поменялась, то прокурорские, те же самые, замаливая свои грехи, открыли охотничий сезон на своих бывших "смежников". И моему пришлось приложить немало усилий и смекалки, благо, что документы прикрытия имелись, чтобы эвакуироваться самому и вывезти без потерь семью. Его фото, вкупе со многими "врагами нового государства" были развешены на каждой остановке общественного транспорта. Вот только новые хозяева не простили прокурорских, некоторые сели на скамейку "запасных". И судили их как врагов народа. Никто не любит проституток. Если уж ты выбрал свой путь, то иди по нему. Тогда даже враги к тебе будут относиться с уважением.

Некоторые из прокуратуры чеченской воевали в первую кампанию против нас, потом "сложили оружие", получили должности, "перекрасились". Только вот думаю, что и боевики относятся к ним с презрением, не говоря уже про нас. Военные же, наверное, ждут возможности и команды, чтобы устроить им "шквальный шальной снайперский обстрел". Мол, перепутал вражеский снайпер цель. Только вот никто из командиров не даст команду стрелять по прокурорским.

Растер лицо. Все, хоть и спал, но от усталости всякая чушь в голову лезет. Нельзя быть таким кровожадным.

Я-то хоть поспал, а как же мужики?

Мои запасы кофе выпили быстро, Саша принес свой кофе, Разин – свой. Дневальный не успевал кипятить чайник.

– Мужики, а что афганец собой представляет? – спросил я.

– О, Серега, это еще тот фрукт! – Ступников важно поднял палец вверх.

– Я понимаю, фрукт южного происхождения.

– Он все же араб, алжирец, зовут его, – он открыл свои записи, – Аййуб. Пишется с двойной "й". Фамилия, если я сумел правильно записать – Абдулазы.

– Он чем-нибудь, кроме трудно выговариваемого ФИО знаменит, примечателен?

– Я же тебе говорю, что тот еще фрукт! В Алжире получил мусульманское обучение, потом поехал на заработки во Францию. Там в Лионе познакомился со своими земляками, те потащили его в мечеть, что в пригороде Лиона. А уже там имам этой мечети Шелали бен Шелали, – Ступников сверился с записями, – начал промывать ему мозги. Христиан ненавидит как черт ладана. Где только пахнет кровью – тут же организует помощь за панисламскую идею. Еще в 1994 году организовал поставку оружия албанцам, что проживали в Сербии. У самого этого черта есть два сына. Менад и Мурад. Менад прошел подготовку в Афганистане, является большим специалистом по производству и применению боевых отравляющих веществ.

– Газы что ли?

– Не только, аэрозоли также, отравление источников воды. Неоднократно бывал в Чечне. Вот и сейчас привозил гуманитарный груз. Придумали они простой способ эвакуации духов на отдых во Францию. Повоевал, а потом на Лазурное побережье. А? Лазурное море, белый песок. Девушки-француженки в бикини, нудистский пляж, коктейли в высоких бокалах, хотя по мне и пиво сойдет... – Саша мечтательно закрыл глаза.

– Э-э-э-э! Мужик! Ты сейчас слюну пустишь, давай дальше.

– Так вот, во время всех своих визитов они просто отдавали свои паспорта духам, те улетали на этот Лазурный берег греть пузо, а арабы шли с наглой мордой во французское посольство и заявляли, что так, мол, и так, паспорта они утратили, потеряли, украли и прочую ерунду. Им выдавали новые. А также они изготавливали паспорта у себя во Франции, вклеивали присланные фото чеченских бандитов, и уже здесь вручали им в торжественной обстановке. Как ударников бандитского труда местком и профсоюзы премировали их поездкой на юг Франции. Ах да, этот имам и семейство говорили, что было здорово рвануть или отравить посольство России во Франции.

– Ни фига себе! – я почесал голову – Надо информировать Лубянку, дело такое – опасное. А этот араб с двойным "й" яды, газы и другое оружие массового поражения привез сюда?

– Сам не привез, но ждет, приезжие эмиссары пообещали, что в Грузии формируется очередной груз гуманитарной помощи, а вот там уже и будут компоненты для производства ОМП. Само оружие вести опасно – могут сообразить, да и не дай бог рванет, и перевозчиков убьет. Пусть местные бандиты сами все соберут и уничтожат неверных урусов.

– Слышь, а почему это мулла из Парижа не любит христиан? – мне стало любопытно. Живет этот гражданин в хорошей христианской стране, а вот саму страну и христиан не любит. Непонятно.

– Надо будет у шефа попросить командировочку, да, слетать в Париж, и лично спросить у этого черта! – Ступников сладко потянулся.

– Ага, только поторопись, а то чеченская прокуратура, вкупе с их судом выпишут тебе командировку куда-нибудь в Пермскую область на "красную" зону.

– Замаются. Не таких обламывали. – Саша спокойно, устало улыбнулся.

– Все это надо обмозговать, причем спокойно, идем спать! – Молодцов потянулся, потер глаза. – Положите нас у себя или переться к себе?

– Только не храпеть и портянками не вонять! – резко ответил Разин.

– Годится! Я сплю в твоей комнате! – Гаух кивнул Разину.

– Сейчас скажу дневальному, чтобы что-нибудь сообразил для тебя.

– Пусть он тебе что-нибудь мягкое подыщет! Я сплю на твоей кровати. – Гаух уже направился внутрь отдела.

– Это еще почему? – Разин начла возмущаться.

– Все просто, я раненый, руке нужен отдых. Каргатова и Ступникова я не могу подвинуть, они старше меня, ты – самый молодой, вот ты и ищи где пристроиться.

– Ну, как так! – возмущался Разин.

– А ты как думал – с военной контрразведкой связался! Они подметки на ходу режут! – хохотнул Калина. – Разведка по сравнению с ними – дети. Так что, Разин, устраивайся поудобнее, где место найдешь, ни чем себе не отказывай! И еще после этого говорят, что в армии "дедовщина"! Они контрразведку не знают!

– Понял. – Разин кивнул головой и пошел следом за Гаухом.

Калина устроился на столе начальника – Мячикова, Молодцов на начальственной постели, Разин – на столе в своей комнате-кабинете.

  

Утром нас разбудил дневальный.

– Вставайте! С "блока" сообщили, что командиры приехали и шеф. Прокурорских нет.

– И то уже хорошо! – я открыл глаза. Время?

– Полдесятого. Чайник готов.

– Хорошо. Буди остальных.

– Да разбудил, все встали, только капитан Калинченко посылает...

– Бушует разведчик? – я усмехнулся.

– Сказал, что отправит на гауптвахту.

– Не бойся, сейчас поднимем!

Я прошел в комнату к шефу, там дрых на столе Калина. Молодцов лишь обреченное махнул рукой, мол, бестолку.

Я просто скинул разведчика, приподняв стол.

И восхитился его выучке. Он как кошка упал на руки, тут же откатился в угол, мгновенно выдернул пистолет и наставил на нас. А глаза еще сонные, ничего не видят. И все это молча, почти бесшумно.

– Э-э-э! Андрюха! "Пушку" спрячь! – Молодцов показал ему пустые ладони. – Тихо, тихо, здесь свои.

– Свои. – Калина оглядел комнату – Ваши лошадь в овраге доедают. Что я на полу делаю?

– Дневальный тебя будил, так ты всех послал. Я тебя и скинул со стола, начальники и командиры приехали, сейчас сюда придут.

– Не помню. – Андрей несколько раз потряс головой, потом резко вскочил, принял боевую стойку и провел удары руками и ногами. Руки резко поднял вверх и медленно, как бы с усилием опустил полусогнутыми на уровень пояса, медленно выдыхая. – Хо-о-о! Пожрать есть?

– Есть, идем. Ты бы еще работал как жрешь, так тебе бы цены не было.!

– Пусть трактор работает! Он – железный. – Калина был хмур и зол.

Мы только начали завтракать в комнате у Ступникова, когда приехал Мячиков. Судя по его виду, мы поняли, что, конечно, расстреливать нас не будут, но это стоило Петровичу немалых усилий.

Он сел рядом с нами.

– Дневальный! Мне что-нибудь оставили?

– Так точно. Вот! – Котелок с дымящейся кашей появился из-под солдатской подушки.

– Вы ешьте, ешьте, а то в тюрьме таких харчей нет, – Мячиков явно издевался над нами.

– Ты у нас паханом там будешь, – ответил Ступников.

– Зачем? Я – друг чеченского народа. По крайней мере, так я распинался почти всю ночь перед этими заразами из прокуратуры.

– Ну, и как? Убедил? Мы-то тебе все равно не поверим.

– Нормально все. – Мячиков кивнул. – Вы это здорово придумали с заболеваниями. Они хотели вас немедленно этапировать в Моздок, а там уже – в Москву, мы уже контрмеры придумывали, а вы все просто – "заболели". Значит так, мужики! Едет на Ханкалу комиссия из Генеральной прокуратуры, МВД, ФСБ. Будут рассматривать, то, что мы натворили...

– Товарищ подполковник! – вбежал дневальный – Вас срочно к телефону. С Ханкалы, ваш шеф. Сказали немедленно.

– Твою мать! Даже пожрать по-человечески не дадут!

Шеф ушел. А мы сидели тихо. Понимали, что, может, сейчас решается наша судьба. Может, в Москве приняли решение взять нас под стражу и этапировать в столицу нашей Родины – город-Герой Москву.

Послышались шаги. Несколько метров от кабинета до кабинета, но, казалось, что они тянутся почти вечностью. Как шаги Командора в "Дон Жуане".

– Бля! – Мячиков плюхнулся на стул, оглядел нас. – Не по вашу душу. Сегодня ночью из Старых Атагов переправилась банда и тихо проникла в Новые Атаги. Убиты, – он достал бумажку, – Манжа Джамбекова – директор совхоза, единственная женщина, которая занимала такую должность в Чечне. Имам мечети в Старый Атагах Асруди Матуев. Расстреляна семья члена администрации села Яхи Яламбаева.

– Ни фига себе! – Молодцов аж привстал.

– Дальше, мои юные друзья. Это дело Президент поставил на свой личный контроль. К нам вылетает "Альфа".

– Кто?

– Та самая "Альфа". Это первое. По распоряжению Генеральной прокуратуры, бронетехника не должна выезжать за пределы Чечен Аула.

– Стой, командир. Я чего-то не понял. Там духи "мочат" направо налево мирных авторитетов, а мы не можем даже прийти им на помощь из-за запрета прокуратуры. Так? – Ступников, как и все мы были ошарашены.

– Ну, почему же. Никто не мешает выехать туда на легковых машинах. Поэтому директор ФСБ принял решение отправить "Альфу". Послезавтра встречаем. Эта информация особой важности, поэтому – ни слова. Ну, и нужна полная информация по духам в Атагах. Что узнали на допросах?

Я развернул карту, и мы показали ему изменения, что удалось установить. Ступников доложил про араба. Мячиков лишь крякнул, когда услышал про посольство во Франции, и отправился докладывать по телефону на Ханкалу.

Нам было жалко людей, которых убили бандиты, но, когда узнали, что нас не будут арестовывать, как гора с плеч свалилась.

Вышли покурить на улицу. Калина уехал к разведчикам, Молодцов и Гаух тоже отправились к себе.

– Ну, что, Саша, надо агентуру тряхануть. Думаю, что после вчерашнего шум должен пойти по округе. – Я задумчиво смотрел в небо.

– Давай, чтобы нас не упрекали, что мы с источниками не работаем, – Ступников кивнул.

Я вызвал по срочной связи "Демона". Тот прибыл вовремя. Был очень раздосадован, что "Шейх" ушел. После нашего ухода из Старых Атагов банда вернулась, устроила митинг в центре села. Выступал сам Хачукаев, призывал всех на борьбу с неверными.

– Где-то у реки у Хачукаева логово. Не знаешь где?

– Я узнаю, – твердо ответил "Демон"

На том и порешили, договорились встретиться завтра в это же время.

У Ступникова агент тоже рассказал про митинг, сообщил, что Хачукаев через своих доверенных пособников хочет устроить митинг у нас здесь, и источник должен подобрать "нужных" людей, чтобы попытаться освободить пленных. Если надо отвлечь внимание, то бандиты готовы устроить отвлекающий маневр. Имитировать нападение.

Не исключено, что вся эта бойня в Новых Атагах была устроена специально для этого, чтобы все военные поехали туда, а духи тем временем освободят своих товарищей по оружию. Не кисло. Получается, что благодаря прокуратуре их план сорвался.

На следующий день я встретился с "Демоном", тот был уставший, разве что не засыпал на ходу, но показал на карте, где у Хачукаева убежище возле реки. Получалось, что там небольшой домик, с берега, с реки его не видно, он закрыт надежно кустами, подходы заминированы, есть лишь одна тропа, лодка также спрятана. Митинг собирали каждый день. Они бы также работали! В банду Хачукаева стали вступать новые члены. Не только из Старых Атагов, но и из Новых. Странная логика. Бандиты убили твоих односельчан, а они в банду... Где логика? Смысл в поступках и действиях? На митинге особо выделялся Садаев. Он слюной брызгал, проклиная все федеральные войска. Звал на священную войну. И Садаев в очередной раз поклялся убить нас со Ступниковым.

  

И вот приехали "альфонсы", так мы успели окрестить офицеров "Альфы". Их было человек сорок, всех разместили в заранее подготовленных помещениях. Начались совещания. Познакомились. Сказать, что они чем-то особо отличались от всех остальных, нельзя. Нормальные офицеры. Не знал бы, что они – "Альфа", ни за что бы и не подумал. Так же шутят, не похожи на "псов войны". Взгляд, наверное, только их выдавал. Цепкий. У оперов взгляд "мазучий", а у этих – цепкий. В глаза. До затылочной кости.

За нами сразу закрепили двоих офицеров, они были кем-то вроде организующих взаимодействие с нами – майоры Борис Курдибанский и Михаил Марченко. Очень скупо рассказывали о своих срецоперациях. Мы лишь по обрывочным фразам поняли, что оба не первый раз воевали в Чечне.

Освобождали заложников в Минеральных Водах, еще где-то. Про свои подвиги они говорили нехотя, уклончиво, да мы и не настаивали. Уже одно это – работать вместе с "Альфой" – почетно. И опыта наберешься такого, что и не снилось. И чувствовалась у мужиков обстоятельность. Надежность что ли.

При этом они знали массу анекдотов, вставляя их к месту. Ступниковские афоризмы им тоже пришлись по душе. И сработались мы с ними быстро. Легко.

Другие офицеры знаменитого спецназа были выделены для организации взаимодействия с военными. Работа закипела. Нашу карту и всю информацию, которой мы владели, тут же переносили на свою карту и, рассуждая о предстоящем штурме, говорили на своем сленге. Что-то из разговора мы, конечно, понимали, но это "что-то" была, наверное, десятая часть.

Они спрашивали, как лучше заходить в село, как выглядят дома, которые у нас отмечены как бандитские пристанища. Сколько этажей, какой забор, сколько окон в доме, есть ли запасной вход, есть ли собаки, имеются ли надворные постройки?

Мы лишь пожимали плечами.

– Нам туда заходить! – втолковывал Курдибанский. – Бог – в мелочах. Отчего ты думаешь, наши операции длятся секунды? Потому что они до мельчайших деталей спланированы, отработаны и продуманы. Нет мелочей. Это же не войсковая операция. Это – ювелирная, точечная работа. И даже, если что-то пойдет не так, как запланировано, то, всегда должен быть надежный путь, чтобы отступить. Без наших потерь. Нет мелочей. Нет.

А Москва и Ханкала все время нас торопила. Они торопили военных, они торопили. Торопили и "Альфу". В вышестоящих штабах недоумевали, как же так можно. Самое лучшее спецподразделение в стране прибыло проводить "зачистку", и толку нет! Почему топчетесь на месте?

С другой стороны чеченская прокуратура тоже не зря деньги получает. С Ханкалы звонили и сообщали, что приходится с большим трудом удерживать этих "горячих парней" не месте. Генеральная прокуратура дала им карт-бланш. 

Мы все, и военные, и мы сами, рассказали офицерам "Альфы" о своих злоключениях в Старых Атагах. Те лишь развели руками. Все понимали, что надо "чистить" Атаги быстро, очень быстро. Или нас "зачистят" прокурорские. Со всей чеченской ненавистью.

Калина со своими разведчиками от "альфонсов" просто не отходили.

Он влюбленно смотрел на необычное оружие – автоматы и снайперские винтовки с глушителями, ощупывал, разве что на зуб не пробовал бронежилеты, рассматривал нежно, как величайшую ценность, ножи.

Он ходил по пятам за командиром спецназовцев, умоляя провести занятия с его личным составом. И все-таки "достал"!

Командир "альфовцев" выделил троих офицеров, и те на разрушенном здании провели учения по захвату дома. Калина сам наравне с подчиненными в десятый раз штурмовал дом. После штурма разведчиками здание разрушилось окончательно.

Все разведчики ходили с горящими глазами, оказывается и в этом ремесле можно еще многому научиться. Они готовы были сутками драить для спецназовцев оружие, чистить их ботинки, точить ножи, снаряжать обоймы патронами. Просто находиться рядом с сотрудниками "Альфы" для разведчиков было счастьем.

Офицеры щедро делились с ними секретами маскировки, ножевого и рукопашного боя.

Так прошло три дня.

Мы со Ступниковым получили информацию, что духи в Старых Атагах поумерили свой пыл. Митинги прекратились.

То, что прибыл спецназ они знали, не знали – какой именно, думали, что спецназ внутренних войск, но попритихли. Местной агентуре Хачукаев отработал задание, чтобы его немедленно предупредили, когда колонна двинется на очередную зачистку.

Но этой информации спецназовцам было мало.

Вечером 11 февраля приехал наш шеф с очередного совещания. Он был хмур и до крайности раздражен. Как раз мы все сидели у Ступникова в комнате, Курдибанский и Марченко были с нами.

– Все, ребята. Звиздец. – Мячиков закурил.

– Что случилось?

– На Хнкалу какая-то комиссия приперлась из Москвы. Орет и топает ногами, отчего мы на месте топчемся.

– А, кто именно? – Марченко вздыбился.

Шеф назвал фамилии.

– Это могут. -Курдибанский махнул рукой – Им дай волю, они всех на минное поле загонят, лишь отрапортовать в Администрацию Президента, что задача выполнена. И будут самыми первыми, при этом все будет подано так, что именно они геройствовали. Крови им ни солдатской, ни офицерской не жалко.

– Там где они появляются, задача выполняется точно, вовремя и в срок. Только пиррова победа получается. – Марченко стал хмурым.

– Это еще не все. – продолжил Мячиков, он затушил окурок и так раздраженно прикурил вторую сигарету--эти "шефы" припрутся завтра к нам. Надо подготовить доклады, предложения.

– Не напрягайтесь даже. – Марченко встал и стал ходить по комнате.

– Это почему же?

– Они никого слушать не будут. Для них есть только одно мнение – это их личное. На них крови побольше чем на бандитах. Хотя они ни разу не держали в руках оружие, никого не растреливали. Они даже документы не подписывают. Приезжают, топают ногами, потом если не выполняют задачу, выходят на Администрацию, и все.

– Что все? Расстреливают?

– Нет, не расстреливают. В лучшем случае тебе дают шанс уволится "по состоянию здоровья". А здесь и сейчас просто спустят чеченскую прокуратуру. 

– Вам-то "Альфе" чего переживать -то. Порвут-то нас. – Ступников начал понимать какая ситуация складывается.

– А нас порвут за некомпетентность. За то, что пошли на поводу у оперов. А проще – за трусость.

– Примерно точно так и звучало на совещании в Ханкале. – кивнул Мячиков, прикуривая третью сигарету.

– И что делать будем? – я недоумевал.

– Кровь будет. Наша кровь. – Курдибанский мрачно опустил кулак на стол.

– Давайте еще раз пройдемся по тому, что мы знаем и по тому чего не знаем. Определим приоритеты. – Марченко стал доставать свою карту-склейку. – А вы еще раз доставайте свои записи, может, чего упустили. – это уже ко всем присутствующим.

До глубокой ночи мы сидели и сверяли, сопоставляли, прогнозировали, анализировали. Но этого было мало. Мы по-прежнему очень мало знали. Очень мало. Чтобы обойтись без потерь с нашей стороны. Нужна разведка. Разведку боем нам никто не позволит провести, значит надо проникновение.

  

12 февраля часов в одиннадцать утра приехала ожидаемая комиссия. Все незнакомые лица. Охрана была – человек сорок спецназовцев. В ее составе было не меньше трех генералов. И приехали они с одной целью – раздолбать нас всех. Включая ни в чем не повинную "Альфу".

Совещание происходило у военных. С ходу нас обозвали лодырями, жлобами, которые ничего не делают, а лишь могут топтаться на месте. Нас упрекали в полной некомпетентности. Какие либо контраргументы, в том числе и от "Альфы" не воспринимались. Диагноз был один – мы козлы конченные. И надо с нас всех сорвать погоны и отправить поднимать народное хозяйство.

И был установлен срок – 15 февраля Старые Атаги должны быть зачищены. Банда Хачукаева и его пособников обезврежена. На вопрос про тяжелую технику последовал ответ, что приезжие не в силах отменить запрет прокуратуры. Но для этого и прислали "Альфу", чтобы они без тяжелого вооружения очистили деревню. Скандал о гибели чеченских мирных руководителей разнесся по всему миру и многие правозащитные организации, пособники бандитов за рубежом считают это справедливым актом возмездия. Наш МИД ничего не может возразить, поэтому наше топтание на мете становится всемирным посмешищем. И если мы не справляемся со своими обязанностями, то надо просто подать рапорт об увольнении. Честно подать. И на наше место придут более компетентные сотрудники. Досталось и "Альфе" тоже, то они не разленились и не могут как следует выполнить поставленную им задачу. В декабре 1979 их предшественники смогли взять Дворец Амина в чужой стране, а тут какого-то доморощенного бандита не могут ликвидировать. Речь не идет о том, что бы Хачукаева в плен брать, а просто ликвидировать банду. Четко, вовремя и без лишнего шума. Измельчали офицеры "Альфы", измельчали.

Все эти горькие, несправедливые слова камнем падали на присутствующих Слова-то правильные, только вот не идти им в Старые Атаги.

Ну, а под конец комиссия намекнула, что возникают подозрения не снюхались ли местные офицеры с бандой. Тут мы вскочили с мест. Но нам не дали сказать ни слова. Нагавкали, чтобы мы заткнулись.

И уехала эта высокочтимая комиссия. Не на Ханкалу, а в другой населенный пункт, там тоже произошла заминка. Там тоже офицеры потеряли честь офицерскую и берегут жизни солдатские.

  

Настроение было напиться. Даже у меня. Напиться в "ноль". И это мне, который к алкоголю равнодушен. А каково другим мужикам?

Молодцов с Гаушкиным притащили откуда-то бутылку коньяка. Судя по маркировке был он сделан на Грозненском коньячном заводе еще до перестройки.

Бойцы накрывали стол. Время обеда. Настроения никакого, но надо поесть.

Ступников тоскливо оглядел пристутвующих и посмотрел на бутылку.

– Маловато будет. – изрек он.

– Может у кого еще чего спрятано? – Гаушкин тоже с тоской посмотрел на бутылку.

– У меня точно нет. – Калина был категоричен, и ему все поверили.

– Надо в Грозный смотаться за водкой. – предложил Молодцов.

– Лучше в Червленную, там дешевле. – Мячиков был мрачен как все.

– Ну, давай, разливай! – Вадим кивнул Курдибанскому, который крутил бутылку, рассматривая этикетку.

Разлили. Все крякнули. Хорошо, но мало.

– Как слону дробина. – заметил Калина.

– Ни уму, ни сердцу. – подтвердил Разин

Никто не ел. Так, больше ковырялись в стоящих котелках, выискивая волоконца тушенки.

– Что делать будем? – первым нарушил гробовое молчание Вова Гашкин.

– На разведку ехать надо! – Марченко оторвался от котелка.

– Как? – Мячиков посмотрел на часы – Время уже к пятнадцати ноль-ноль подходит. Скоро темнеть начнет. Раньше думать надо.

– А нас сейчас никто и не ждет там. – Курдибанский подхватил идею Марченко

– Они ждут разведку утром, но не вечером. – Калина вклинился в разговор.

– А на чем поедете? – Мячиков скептически отнесся к этой авантюре. – БТР нельзя выгонять. Как только начнете суетиться, так наблюдатели тут же сообщат Хачукаеву.

– Суеты не будет. – кивнул Марченко – Мы возьмем вашу машину, что под окнами стоит, "шестерку".

– Вы дороги не знаете, то, что на карте – это одно, я дорогу знаю! – Калина распрямился.

– А кто тебе сказал, что мы тебе машину отдадим, а? – я любил эту машину – Эту операцию. Проводит ФСБ, вот и будем проводить ее. Плюс есть масса нюансов, в которые, извини, мы тебя не посвящали.

– Видеокамера есть? Или свою брать? -Курдибанский внимательно всматривался в свернутую карту -склейку, он внимательно рассматривал въезд в Старые Атаги.

– Есть камера. У духов на зачистке взяли. – Ступников кивнул.

– Там еще много кассеток прихватили, они у моих бойцов. Как мальчонка лет девяти становится мужчиной, стреляя в голову пленному солдату. Как колонну расстреливают, а потом раненым головы режут. Я бы такие кассеты круглосуточно по первому каналу телевизора крутил, чтобы поменьше слезливых правозащитников стало в России. – Калина был злой, то ли от того, что его не берут с собой, то ли вспомнил про кассеты.

– Я не могу позволить вам такое безумие. – Мячиков был строг.

– Твоя "шестерка" быстро бегает? – Марченко обратился ко мне.

– Нормально.

– Поехали, смотаемся, заодно посмотрим подступы. Саша Ступников, ты снимать на видеокамеру умеешь?

– Умею, конечно.

– Значит, будешь оператором.

– Так, времени посмотри сколько, – вмешался Мячиков, – три часа. Пока доберетесь по разбитой дороге, потом назад, плюс по вражескому селу крутиться будете. Стемнеет.

– Берем ответственность на себя! Поехали!

– Станцию хоть возьмите!

– Возьмем, но, боюсь, из-за перепада высот ни хрена она не возьмет.

– Вы хоть бронежилеты возьмите.

– Пока доберемся до своих, возьмем "броники", да, назад – полчаса уйдет, и в "Жиге" неудобно сидеть в "броне". Быстро. Туда-назад. До темноты должны успеть. По коням! Сезон охоты на "Шейха" открыт!

И мы поехали. Я сидел за рулем, Саня Ступников рядом со мной возился с видеокамерой, Курдибанский и Марченко – сзади.

Спецназовцы не стали надевать бронежилеты, которые им предлагали взять у солдат отделения охраны, взяли свои автоматы с глушителями, они их называли "Вал", наверное, от слова "валить", радиостанцию.

Мы въехали в Старые Атаги. Обычная жизнь. Народ ходит, и боевиков не видать. На въезде только оборудовано пулеметное гнездо, виден пулемет, но не видно хозяина. Саша все это тщательно заснял. Те, окопы, что отрыли наши солдаты на въезде в село, дооборудовали, довели "до ума". Хорошо же мы им помогли в этом деле.

– Ни блок-постов, ни проверки документов, не ждали. – Ступников откомментировал.

– _А, может, просто заманивают, типа "вэлком". – Марченко был хмур и сосредочен.

Поехали по центральной улице. Карту брать с собой не стали, адреса выучили наизусть. Эта карта мне в память врезалась. Дома, отмеченные на карте как "духовские", Саша снимал очень тщательно.

– Ты соседние сними тоже, может, оттуда придется заходить, или бандиты туда уйдут, – надо, чтобы мы знали, – инструктировали его с заднего сиденья "спецы".

– Да снимаю я, снимаю. Дорога плохая, камера дергается.

– Ничего страшного, мы покадрово потом рассмотрим.

– Смотри, какая-то сволочь выбегала и спряталась назад! – закричал Саша, показывая пальцем, не прекращая снимать.

– Где?

– Да вон, возле универмага, ну, возле сельмага.

– Давай туда, в проулок, посмотрим, что за гады такие!

– Давай! – я крутанул руль и добавил газа.

Там стоял КАМАЗ, рядом с ним человек двадцать вооруженных духов, они тут же открыли по нам огонь.

– Назад! Засада! – заорал Борис.

– Хуль! Сзади "таблетка".

– Стреляй!

Сзади нашу машину подпер "УАЗ-санитарка". Открылись задние двери и там тоже человек пять. "Передние" духи прекратили огонь, боясь попасть в своих.

Мы начали стрелять. Я из автомата, Саня из своего ПМ, "спецы" – из "Валов".

– Уходите! Мы прикроем! – орал Саша.

– Давай на хуль, давай, мужики! – орал Борис. – Валим отсюда!

– Серега, ты что заглох, Серега! – орал Саша...

  

Калиниченко

  

Мы не дождались контрразведчиков до заката, и наутро, наплевав на запрет прокуратуры, двинулись в Старые Атаги. Нас уже встречала делегация из старейшин и главы Администрации села.

Мы им выдвинули ультиматум, чтобы отдали сами, добровольно контрразведчиков и тех, кто их захватил.

Для духов контрразведчики – лакомый кусок, его всегда можно обменять на видного духа, пусть даже тот сидит в тюрьме на "Большой Земле", потребовать выкуп, любой контрразведчик и знает очень много. И поэтому мы не сомневались, что мужики живы, ранены, но живы.

Старейшины заявили, что ничего не знают. Ну, ладно, гады, сами напросились!

Мы начали чистить деревню. На краю села, возле реки нашли сожженную машину, а рядом... Рядом два тела. Ступникова и Каргатова.

Мы знали, что у духов ничего святого нет. И хоть душили нас слезы, но послали вначале инженерную разведку. Тела оказались заминированы, и если бы их даже сдернули "кошками", то сработали бы два мощных фугаса, и от нас не осталось и мокрого места. Под каждой миной был зарыт снаряд.

От всего этого блядства всем нам захотелось порвать духов на части.

И пошли первые пленные. Они показали, что Каргатов был почти сразу ранен в позвоночник, Ступников трижды: в руку, плечо, грудь, отстреливался до последнего патрона в ПМ.

Курдибанского и Марченко оттеснили к реке. Там мы нашли тело Марченко. Он был перед смертью шесть раз ранен. В десяти шагах от него лежал мертвый дух. В кустах еще два тела. Судя по тому, что все трупы не успели убрать, мужики дорого продали свою жизнь.

Курдибанского нашли спустя три дня ниже по течению реки.

Он бросился в воду уже трижды раненным. Мы нашли видеокамеру, на которую снимал Ступников, и узнали, как они попали в засаду. Узнали как они снимали...

В доме, в котором остановился Садаев, мы нашли удостоверения и личные жетоны Ступникова и Каргатова. А также нательный крест Ступникова и длинную черную ленту со староцерковными письменами. Не уберегла его эта лента... Не уберегла...

И кровь. Много крови на полу и по углам и на стенах. Кровь наших мужиков... Стоит ли говорить, что после этого было. Все работали на износ... Когда раненные Каргатов и Ступников попали в плен, то Садаев командовал пытками. Духи рассказали, какие муки приняли мужики. Но кроме мата они ничего не сказали.

Наутро палачи приволокли Каргатова и Ступникова туда, где мы их нашли, и сделали по контрольному выстрелу. Ступников умер от него, а Каргатов – от переохлаждения. Суки, даже стрелять толком не умеют!

Мы нашли логово Хачукаева и расстреляли из гранатометов к чертям собачим! И в развалинах его сарая нашли часть архивов Дудаева и Масхадова. Это те бумаги, на которые так мечтали взглянуть Саша и Сергей. Труп Хачукаева зловонно вонял.

Все мы поклялись отомстить за смерть товарищей. И стояли мы: опера контрразведчики, бойцы "Альфы", разведчики, просто бойцы и офицеры нашего сводного полка. И ни один гад не ушел от нас.

Двенадцать духов убили Каргатов, Ступников, Курдибанский и Марченко. Шестнадцать мы все во время зачистки.

Садаева "достали" через три месяца, живым брать не стали. Двое арабов вырвались как-то и скрылись за границей. ФСБ провела комплекс мероприятий, в ходе которых эти два араба вновь прибыли в Чечню и были убиты "конторой" в апреле 2003 года.

Во время зачистки мы работали только по тем адресам и информации, которые раздобыли Каргатов и Ступников. Даже после их смерти дело, за которое они положили свои жизни, было сделано. Деревня не пострадала. Охота на "Шейха" была закончена.

  

Подполковник Ступников, майор Курдибанский, майор Марченко, капитан Каргатов награждены орденами Мужества (посмертно).