ЛИТЕРА «А»

Асексуа́льность – определение или самоопределение людей, которые не испытывают или испытывают слабое  половое влечение .

Википедия, свободная энциклопедия.

Ярко-красный цвет захватывал мир.

Красные флаги, красная одежда, красные стёкла, красное небо, красное солнце. Этот цвет выплёскивался из всех щелей, тёк кровавыми струйками, затмевал сознание. Этот цвет был холодным.

«Неправильно, – думала Тейя, приложив ладонь к красному стеклу и глядя через него на улицу. – Этот цвет должен гореть».

По крайней мере, так говорила девушке мать – удерживая в своей руке её маленькую ладошку, позволяя размазывать краску по одной из своих картин, она шептала: «Красный – это огонь. Смотри, как он горит».

Сейчас Тейя жара не чувствовала. Хотя всё было красным . Очень красным.

Когда она проходила мимо новостного монитора, на нём как раз показали карту мира. Красные точки – в Африке и Юго-Восточной Азии, – их было больше, чем раньше.

«Где-то начали стерилизацию населения. Очередная пропащая нация», – подумала Тейя, проходя мимо. Это уже вошло в привычку – проходить мимо.

Из-за туч, нависших над городом, показалось солнце; его лучи, пройдя сквозь стёкла Центра, сделались алыми, окрасили белый халат Тейи, её бледную, как у всех горожан, кожу, обесцвеченные волосы.Вот только с глазами сделать ничего не смогли: те так и остались тёмными, почти чёрными. Будто бы в них таилось что-то особенное, чего не было у других – бледноглазых.

Эти глаза достались девушке в наследство от матери. Первое и единственное сходство. В остальном же они абсолютно различались; и голосами – всегда лёгкий и тихий матери и глубокое контральто дочери; и фигурами – мать была хрупкой, почти невесомой, Тейя – высокой, с полными бёдрами и несколько широкими плечами. Но эти сходства и различия девушку не заботили. Как она сама, мягко ступая по пластиковому полу, проходила мимо, так и её мысли проходили мимо этого.

Не задержавшись больше нигде ни на секунду, девушка вернулась в лабораторию.

Ярко-красный здесь немного сдал свои позиции, остался в плакатах, висящих на стенах, и эмблемах на мониторах компьютеров. Всё остальное же было спокойно-голубым и белым; блестели пробирки на столах – множество пробирок, тихо шипела установка в углу комнаты.

Эви, заметив свою напарницу, легко махнула ей рукой и крутанулась на своём кресле.

– Ты сегодня быстро, – сказала она, ухватившись за стол, разворачивая кресло обратно к экрану своего компьютера.

Тейя кивнула – это была общая, бессмысленная фраза, не требующая ответа, – и притянула к себе штатив с десятком пробирок. Хотелось сделать норму и уйти домой, отдохнуть от всего.

– Ты слышала об открытии горячей точки в Намибии? – И снова можно было не отвечать: Эви практически не нуждалась в собеседнике. – Полчаса назад туда отправили первый груз препарата. Если местные откажутся от инъекций – будут орошать их с воздуха.

Тейя, как всегда, завязала волосы в тугой хвост, убедившись, что ни один из них не попадёт на стол, натянула перчатки, взяла в правую руку специальный шприц.

– Говорят, если на тебя попадёт слишком большая доза, может начаться рак кожи. Клинические исследования до сих пор не закончены, но разве кому-то есть разница? А кому-то выпадет такое вот счастье, – продолжала Эви, дёргая себя за прядки короткого блондинистого каре и щуря голубые глаза.

Тейя открыла инкубатор и осторожно достала оттуда чашку Петри с «материалом». Посмотрела на дату, подписанную на специальном ярлыке, мысленно сверила её с планом.

– Ещё говорят, что туземцы могут потерять весь свой урожай после «воздушной бомбардировки». Тогда они вымрут ещё быстрее – от голода.

Надев очки, Тейя склонилась над столом. Опустила шприц в белую жидкость, что содержалась в каждой пробирке, чуть потянула на себя поршень, на какой-то миллиметр.

– Но при этом к ним будут отправлять гуманитарную помощь. Это всё абсурдно, тебе не кажется?

Нажав на небольшую кнопку на дужке очков, Тейя быстро моргнула – мир вокруг изменился. Теперь она видела только две вещи – серую, плавающую в прозрачной жидкости на дне чашки Петри яйцеклетку и тонкую иглу своего шприца.

– Но тем не менее наши войска одержали очередную победу. Может, хоть и нам премия какая-нибудь перепадёт – как-никак все работаем на благо общества. – Cлова Эви стирались, улетали, не всколыхнув мыслей. Затаив дыхание, Тейя легко, почти невесомо нажала на поршень. Пара миллиметров назад. Готово.

– Тебе ещё семь осталось, – сказала Эви, когда её напарница, облегченно вздохнув, выпрямилась.

***

Вечерний город горел не только красным, но и жёлтым: фарами машин, фонарями, рекламными вывесками. Взметались к сероватому небу здания, толпы народа текли по улице. Тейя, сменив халат на серую куртку, вышла из Репродуктивного Центра и неторопливо двинулась к метро.

Мимо по дороге пронеслась машина с открытым верхом. Некто, сидящий в ней, кричал что-то, мгновенно растворяющееся в шуме улицы, и размахивал алым флагом, как настоящий образцовый гражданин.

Ярко-красный пронёсся мимо глаз девушки. Она невольно дёрнула головой, будто бы пытаясь проводить его взглядом.

Этот холодный красный означал современную жизнь – такую же насыщенную, но ледяную. Он символизировал их идеальное западное общество – смешанных национальностей, признаков, принципов. Яркое, переменчивое, предельно демократичное и экологически верно воспитанное. Всегда говорили «экологически верно воспитанное». Это звучало гордо.

Зевнув, Тейя подняла голову и посмотрела на небо. Туч не было, хотя сегодня обещали небольшой дождь. «Зря несла с собой зонтик», – подумала девушка, проходя мимо плаката социальной рекламы, выполненного в алых тонах. Очередной яркий всплеск.

Красный значил свободу – во всех её смыслах. Свободу совести, свободу слова, свободу социальных перемещений, свободу сексуальности. Особенно последнее, определённо. Полное отсутствие – это тоже свобода, и тоже полная.

Когда Тейя вошла в метро, перед ней на эскалаторе остановилась молодая ещё женщина. Локтём она прижимала к боку ненужный сейчас зонтик – видимо, поверила прогнозу погоды, а в руках держала брошюру Репродуктивного Центра.

Тейя помнила её почти наизусть – сотрудники чуть ли не экзамены на знание содержимого сдавали.

«Искусственное оплодотворение – превосходный способ планирования семьи. Безопасный, современный, комфортный – он позволит вам завести здорового ребёнка, не пошатнув ни здоровье вашего организма, ни состояние мира вокруг», – полупрочитала-полупроцитировала по памяти Тейя, заглядывая незнакомке через плечо.

Сходя с эскалатора, она вспомнила последнюю строчку брошюры:

«Помните, искусственное оплодотворение – единственный экологически верный, безопасный и легальный способ завести потомство».

***

На небе сгущались тёмные облака, когда Тейя подходила к дому. В руках она сжимала уже надкушенную булочку с карри – свой любимый перекус. Приятный острый привкус чуть жёг язык, хлеб был мягким и ещё тёплым.

В квартире, которую она делила с сестрой, было темно и тихо. Не горел свет, никто не шумел, не разговаривал. Казалось бы, всё идеально: одиночество, «что даёт раскрыться творческому потенциалу», много свободного времени, «которое можно потратить на чьё-то благо», тоска, которая…

Для тоски ни в одной из брошюр, выпускаемых правительством, определения не было.

Быстро приняв душ и переодевшись, Тейя улеглась на свою кровать прямо поверх покрывала. Несколько минут старательно жмурилась, пытаясь уснуть, но поняла, что просто не может. Что-то рвало душу, не позволяло мыслям, как всегда, пройти мимо. Что-то тяжёлое на сердце, странное, нелогичное.

Перевернувшись на бок, Тейя посмотрела на одну из картин матери, висевшую на стене. Одну из последних. Её основным тоном был красный, но категорически другой красный. Казалось, он вот-вот вырвется с полотна, заставит всё вокруг пылать.

А может, он уже вырвался…

Тяжело вздохнув, Тейя отвернулась к стене и снова закрыла глаза.

***

Терр, упёршись лбом в холодную гладь зеркала, мрачно посмотрел на своё отражение. Оно хмурилось, щурило красные глаза, щеголяло растрёпанными белыми волосами и белыми же волосками щетины – побриться стоило ещё дня три назад.

«Как же хочется спать…» – подумал Терр, одной рукой отыскивая в шкафчике у зеркала бритву, а второй листая заметки на своём телефоне. Сегодня ему предстояло достаточно много дел, в том числе и отвратительный поход в Репродуктивный Центр с целью пополнения банка спермы и «внесения своих генов в генофонд всего человечества».

«Вот же отстой», – думал Терр, засовывая телефон в карман домашних шорт. Он ненавидел эту черту времени, в котором жил. Этот отказ от плоти «на благо планеты», этот асексуализм, ставший абсолютной нормой, эту стирающуюся границу меж полами. Этот чёртов холод вечного одиночества…

Бросив ещё один мрачный взгляд на себя, Терр принялся торопливо бриться.

***

Звонок будильника Тейя считала одним из самых кошмарных звуков во всей вселенной. Хуже было только… она даже не могла представить, что.

В любом случае, пришлось высовывать руку из-под одеяла, которое девушка натянула на себя ночью, выключать этот чертов будильник и вставать с кровати. По пути в душ, она услышала быстрые шаги на кухне и слова медленной песни на незнакомом языке.

Да, голос её сестры был определённо больше похож на голос матери.

Джун пританцовывала, размахивая хвостом длинных белых волос, напевая и одновременно поджаривая яичницу. Услышав за своей спиной шаги сестры, она быстро обернулась и радостно улыбнулась ей.

– Утро доброе! Угадай, кто уже сегодня вечером будет в Южной Африке, – как всегда, она перешла сразу к делу.

– Рада за тебя, – протянула Тейя ещё более тяжелым от недосыпа голосом. – И надолго ты туда?

– Как придётся. Если всё будет относительно спокойно – через неделю вернусь с премиальными, – ответила Джун, отворачиваясь к плите. – Иди мойся, скоро всё будет готово.

Тейя кивнула и двинулась в душ.

Холодная вода помогла прийти в себя, порция кофе, сваренного по старинке в металлической турке – тем более. Разрезая на небольшие куски яичницу, девушка слушала сестру, увлечённо повествующую о предстоящей зачистке в Африке.

Зачистки тоже были во благо экологии и человечества. Обычно им подвергались расы, застрявшие где-то в самом низу лестницы развития и ещё практикующие половые отношения. У подобных рас было два пути – покориться развитому Западу и перейти к более совершенным асексуализму и искусственному оплодотворению или получить на свои головы дозу препаратов для химической кастрации. В буквальном смысле, на свои головы – зачастую эти самые препараты просто распыляли с самолётов. А тех, кто не получил свою дозу с воздуха, отлавливали и старательно совершенствовали.

Джун как раз была одной из отлавливающих. На службе она щеголяла ярко-красной формой, спец-оружием и горящими глазами. Её мысли, её идеалы будто бы были списаны с государственных брошюр. Тейя это в сестре не любила. Но терпела её рассказы и восхищения политикой Запада на юге и юго-востоке.

– …и знаешь, они правы. Если не остановить это бесконтрольное размножение, если не отнять у них возможность плодить себе подобных, мы достигнем перенаселения уже через несколько десятков лет. Наша планета не может вместить в себя всех, нашему обществу не нужны эти все. Мы должны контролировать рождаемость самым жёстким способом, должны везде! Поэтому я отправляюсь в Намибию. Пора показать туземцам, что жизнь в современном мире не подразумевает бесконтрольное размножение и…

– Ты повторяешься, – заметила Тейя, колупая ножом желток – она никогда их не любила.

– А? – Джун даже толком не расслышала слов сестры.

– Ничего-ничего. Я поняла тебя, дорогая. – Отодвинув стул, Тейя встала и обняла сестру со спины. – Разберись там со всеми, а я пока поработаю здесь.

– Давай! Ты ведь тоже трудишься на благо общества.

– Да, конечно…

***

Последняя пара, как показалось Тейе, тянулась удивительно долго. Зато потом, почувствовав почти окрыляющую свободу, она пешком прошла несколько кварталов от института до Репродуктивного Центра. Легко и быстро, не замечая осенней прохлады и редких капель слабого дождя.

Эви, как обычно, пришла раньше, и уже работала с материалом, быстро проверяя его на наличие вирусов. Добавив реагент в очередную пробирку, она подняла на лоб очки и махнула напарнице рукой.

– Слышала новость? Угроза перенаселения в Индии понизилась – кажется, мы на них нагнали страху операцией в Африке. Может, индийцев на некоторое время оставят в покое.

– Ага, – буркнула Тейя, мысленно спрашивая себя, как можно было интересоваться подобным. Ей эта экологическая ситуация была абсолютно безразлична. Мысли проходили мимо.

Зато Эви очень даже этим интересовалась.

– Первый отряд зачистки высадят в Африке к вечеру, тогда и начнутся бомбардировки с воздуха. Результаты будут уже к утру – не думаю, что у местных ума хватит спастись, – говорила она, встряхивая пробирку и сверяя цвет смеси с образцом. – Такими темпами скоро там не то что угрозы перенаселения, вообще населения не будет… Кстати, в отделе сбора материалов с одной из сотрудниц несчастный случай произошёл; они попросили наш отдел о помощи. Поработаешь сегодня там, ты же умеешь? – быстро переключилась она на другое.

– А? – по привычке пропуская слова напарницы мимо ушей, Тейя не сразу поняла смысл последних фраз.

– Я говорю, зайди через полчаса в отдел сбора ген-материала, потрудись с ними. – И Эви снова принялась пересказывать самой себе новости, прочитанные на веб-сайтах.

***

Терр, сняв наушники, прошёл через стеклянные двери Репродуктивного Центра. Быстро осмотрелся вокруг и, обнаружив на стене указатель с надписью «Для доноров», двинулся вперёд.

Процедура, которую ему предстояло пройти, считалась неприятной, даже противной. Некоторые предлагали заменить её операцией, но, понятное дело, это было бы куда сложнее, чем краткий сеанс онанизма. Так что мужчинам приходилось терпеть, чтобы внести свой вклад в генофонд.

Терр тоже считал эту процедуру противной, но не по содержанию, а по смыслу. «Столько напрасных глупостей ради… ради чего?» – ответить себе он так и не смог.

Оставалось только радоваться, что следующие полгода он будет свободен от этой гадости.

***

– Показываешь донору свободную процедурную, выдаёшь контейнер, объясняешь, что делать. После того, как он выйдет, забираешь контейнер, заносишь его в базу и отправляешь в лаборатории, – временная начальница Тейи давала ей краткие инструкции. Девушка почти не слушала, мерно кивая головой.

– Я знаю. Работала здесь уже.

– Тогда приступай. Через четыре часа свободна. – И, передав Тейе ключи от процедурных, женщина в белом халате удалилась.

Усевшись за свой рабочий стол, – тоже временный, – Тейя ссутулилась и прикрыла глаза. Прямо напротив было большое окно всё с теми же красными стёклами. Опять слишком много ярко-красного. Холодно…

– Извините, – чужой голос вырвал из мыслей. – Я на процедуру сдачи.

Быстро открыв глаза и подняв голову, девушка вгляделась в донора. Альбинос… Бледная кожа – даже бледнее, чем у остальных; плотное телосложение, чёрная одежда – ни капли холодного красного, даже эмблемы не было. А потом она заглянула в его глаза. Странные, не серые, не светло-голубые, даже не чёрные, как у неё, а красные, но не холодные – другие. Как пламя, рвущееся с холста, как огонь, который разгорался в ней самой…

***

Терр молча рассматривал работницу Центра, уставившуюся на него. Её фигура была скрыта халатом и всё той же надоевшей унисекс одеждой, но парню подумалось, что она была достаточно красивой. Необычные черты лица, глубокие тёмные глаза, длинные волосы, стянутые резинкой, которая явно с трудом удерживала эту копну. Правда, белый этой девушке не шёл, нет.

«Необычная…» – подумалось Терру, когда он по наитию сделал шаг вперёд. Девушка поднялась из-за стола ему навстречу.

Два одиночества встретились в этом холодном красном мире.

***

Ещё из школьного курса Тейя помнила, что огню нужен кислород – дабы поддерживать горение. И этот альбинос сейчас передавал ей необходимый газ – рот в рот.

Пластик двери процедурной скрипнул, когда девушка навалилась на него. Глаза она старательно жмурила – просто чувствовалось, что так правильно. Тело подсказывало.

Тело… Как давно она его не слушала.

Наверное, с рождения.

Холодный красный был забыт, остался за закрытой дверью, потерялся где-то на рубеже сознания. Они чувствовали губы друг друга, тепло... Это было так нормально, так естественно. Куда естественнее, чем любые попытки жить «в согласии с экологией».

Чувствовать чужое тело было приятно. Тёплые ладони на талии, пальцы, сильно сжавшие локоть. Они сталкивались коленями, неловко углубляли поцелуи, прижимались друг к другу. Становилось жарко. Девушка отпустила локоть альбиноса, утёрла струйку пота, бежавшую по виску. Парень воспользовался возникшей паузой, чтобы прошептать:

– Я Терр.

– Я Тейя. Хотя, кажется, значения в именах нет.

– Верно. – Он снова быстро поцеловал её, обнял за талию, вжимая в дверь. Тейя было улыбнулась, но неожиданно положила руки Терру на плечи, отстраняя.

– Не здесь, – проговорила она серьёзно. – В Центре повсюду камеры.

– И тут тоже? – Терр быстро оглянулся, мысленно проклиная этот отвратительный мир.

– Здесь нет, но в коридоре есть. Там могут понять.

Терр вздохнул, отпуская её. На губах, на ладонях ещё чувствовалось тепло чужого тела – такое живое и приятное.

– Мы ведь ещё встретимся? – спросила Тейя, поправляя халат.

– Пока не знаю. Дай мне свой номер, я позвоню тебе. – Странное это было чувство – совершать преступление – а в том, что они занимались преступной деятельностью, Терр и не сомневался. Это будоражило сознание и давало некое чувство удовлетворения за себя: он решился пойти против глупой власти, он смог…

– Записывай, – девушка продиктовала ему десяток цифр, а после молча вышла из процедурной. Терр проводил её взглядом.

Закрыв за собой дверь, Тейя подумала, что неплохо было бы сейчас знать чуть больше о собственной физиологии.

Например, о том, почему внизу живота скопилось такое приятное напряжение.

***

Выйдя из Центра, Терр вздохнул с облегчением. Теперь он был даже рад тому, что нужно было пройти эту глупую процедуру – ведь иначе они бы не встретились.

Он вспомнил глубокий голос девушки, её мягкие губы, скрытое под белым халатом тело, которое оказалось очень приятным на ощупь. Невольно улыбнулся и быстро пошёл вперёд по улице, размышляя, где стоит устроить их следующую встречу. И снова заняться чем-нибудь незаконным, да.

Ненадолго он установился у автомата по продаже напитков. Уже вытащил из кармана кредитку и протянул к нему руку, собираясь купить чего-нибудь газированного и сладкого, как вспомнил о добавках.

Добавками для краткости называли группу гормональных препаратов, содержащихся в пище. Они имели только одну цель – подавление полового влечения. Ими промывали тело, в то время как пропаганда асексуализма промывала мозги. И они были практически во всех продуктах питания, во всех напитках. В том числе и тех, что продавались в уличных автоматах.

Терр почувствовал, как к горлу подступает комок отвращения. Они пичкали его этим всю жизнь… Да не только его – почти весь мир. Они, идущие под красными знамёнами со словом «Асексуальность», выведенном на них огромными буквами.

Терр уже их ненавидел.

Отойдя от автомата на безопасное расстояние, он подумал, что добавки, наверное, почти не действовали на его более чем здоровый организм.

«Это везение. Слишком часто мне везёт в последнее время», – пришло ему в голову.

***

Через полтора дня на телефон Тейи пришло короткое текстовое сообщение.

Она как раз сидела на паре по биологии и немного скучала. Но, прочитав СМС, сразу оживилась и быстро набрала ответ, пряча телефон под столом.

«Как насчёт завтра у меня? Вечером, часов в шесть?» – гласило сообщение.

Ответ Тейи был ещё короче.

«Напиши адрес», – набрала она на сенсорной клавиатуре.

Терр жил в спальном районе ближе к окраине города. Тейе пришлось немного поплутать между практически одинаковых домов, чтобы найти нужный. Пока она осматривала серые стены в поисках номеров, в голову приходили разнообразные мысли.

Например, некое смутное беспокойство о том, что она идёт домой к практически незнакомому человеку, чтобы нарушить закон. Но эту мысль, которая была, наверное, разумной и правильной, перекрывала другая. Точнее другие, что состояли из обрывков воспоминаний о их первой встрече, снова обрывков, – только уже информации о сексе, – которые Тейя нашла в интернете, малопонятных чувств и прочего, что нельзя было уложить в рациональные рамки. Но даже в целом они не могли точно ответить на вопрос – зачем она сейчас это делает.

И только когда Тейя таки нашла нужный дом и нужную квартиру; когда постучала в дверь, Терр открыл ей и они встретились взглядами, – девушка поняла, зачем и почему.

В этом холодном красном мире ей так недоставало человеческого тепла.

Дальше подумать ни о чём не получилось. Мысли не проходили мимо, они вообще исчезли из головы.

Остались только два тела, льнущие друг к другу.

Терру казалось, что он может взять её прямо у незапертой входной двери на полу. А Тейя была не против, помогая ему снимать с себя эту чёртову скрывающую тело одежду: куртку, футболку, тесные джинсы. Она позволяла прикасаться к себе везде, изучать своё тело. Она дрожала, когда он гладил её спину, осторожно разминал затвердевшие соски, скользил рукой между ног.

«Не здесь», – пронеслось в голове у Терра. И он взял девушку за запястье, потянул за собой в комнату. Чуть не споткнулся об порог, пошатнулся, неловко опёрся спиной о дверной косяк. Тейя почти упала на него, прижалась своим обнажённым телом и не теряя времени снова потянулась целоваться.

У них выходило немного неловко – сказывалось отсутствие как теории, так и практики. Они сталкивались зубами, кусали губы друг друга, жмурились, позволяя ощущениям поглотить себя. Оторвавшись от губ девушки, Терр потянул её к кровати. Белые волосы разметались по подушке, Терр пропустил пряди сквозь пальцы и неожиданно для себя заметил пробивающиеся тёмные корни.

«Этот цвет бы ей пошёл больше», – подумал он, снова целуя Тейю, продолжая её ласкать.

Тем вечером всё закончилось ослепительными вспышками перед глазами – белыми, ни капли не красными. Закончилось торжеством тела, забытьем, полным крахом доктрины асексуализма между двумя людьми.

После Тейя чувствовала, что банально не может пошевелиться. Она даже не пыталась пригладить растрепавшиеся волосы, просто лежала тяжело дыша, чувствуя, как горят румянцем щёки.

– Знаешь, я даже не представляю, что можно сказать в подобной ситуации… – с трудом выговорил Терр, тоже пытаясь восстановить дыхание.

– Я тоже. Честно говоря, – глубокий до рези в лёгких вдох, – я не очень-то в этом разбираюсь.

– Я тем более… И я это ненавижу.

Тейя вопросительно посмотрела на него. Терр поспешил уточнить:

– В смысле ненавижу то, что не разбираюсь. По-моему, произошедшее абсолютно нормально. Так и должно быть. Я уверен.

Тейя некоторое время молчала, вспоминая белые вспышки перед глазами, жар чужого тела, их слияние в единое целое. И неуверенно сжала руку Терра в своей.

– Я тоже уверена, – произнесла она.

***

Просыпаться одной под противный звонок будильника было особенно неприятно.

Во-первых, у Тейи ужасно болела голова. Подумав, она решила, что это последствия произошедшего и долгого приёма гормонов – наложившись друг на друга, ничего хорошего они не принесли. Во-вторых, в комнате, как показалось девушке, стоял холод – не слишком сильный, но неприятный. В-третьих, перевернувшись на другой бок, она посмотрела на картину матери, и живой красный напомнил о произошедшем. Во всех деталях и подробностях. Между ног тут же начало странно тянуть, приятно, правда, но всё равно странно.

Забив себе голову мыслями обо всём этом, Тейя с трудом заставила себя подняться с кровати.

В квартире снова было одиноко и тихо, неуютно. Поэтому Тейя торопливо собралась, перекусила и выбежала из дома.

На улице было хоть немного лучше. Правда, ярко-красный, казалось, начал охотиться за ней: в метро зачитывали по громкоговорителям социальную рекламу, плакаты горели на стенах домов, притягивали взгляд, заставляли думать о том, что она, Тейя, нарушила закон.

Зажмурившись, девушка, как всегда, позволила мыслям пройти мимо.

***

Встречаться с кем-то оказалось до странного просто.

Первые пару недель Тейе казалось, что их вот-вот поймают, силой заставят принимать ударные дозы добавок, промоют как следует мозги. Терр, возможно, тоже боялся чего-то подобного, но ничего не говорил. И ничего же не происходило. Они приходили друг к другу, получали уже необходимое тепло тел, забывали о холодном красном хоть ненадолго.

Правда, после контакта он всё равно вспоминался. Вот только уже с недовольством, почти с ненавистью.

– Мне надоело скрываться, – сказала Тейя, утыкаясь лбом в плечо Терра. – Надоело, – повторила она. – Сколько можно прятаться и бояться, что соседи услышат нас?

– Мне тоже надоело. Если бы не эта чёртова власть…

– Да.

Ещё немного они лежали молча, думая, что бы было, если бы не существовало этой бесконечной пропаганды, этой «защиты экологии», «регулирования уровня рождаемости». Всё бы было лучше, спокойнее.

Тейя тяжело вздохнула и закрыла глаза. В последнее время ей почему-то стало больше хотеться спать.

– Кстати, – он провёл кончиками пальцев по её горячей щеке. – У тебя необычное имя.

– Мама придумала… – прошептала девушка.

– Нет, не в этом дело. Просто я – Терр. Это от слова Терра – Земля. А ты слышала о теории происхождения Луны?

Тейя лениво покачала головой.

– Короче, есть такая теория, что Луна образовалась в результате столкновения двух планет – Земли и Тейи, при этом Тейя была разрушена, а из её обломков и возник наш спутник. Земля и Тейя. Тейя и Терр. Забавно, да?*

– Хм… – девушка мысленно повторила рассказанную теорию. – Скорее грустно. Тейя ведь была разрушена.

– Да ладно, не принимай на свой счёт.

Тейя кивнула и поёрзала на смятой простыне, устраиваясь поудобнее.

– Хорошо.

 ________________________________

* Теория реально существующая. Почитайте статью о Тейе-планете в Вики, если интересно.

***

Тейя была почти уверена, что с ней творится что-то не то.

Она слишком много спала и не могла есть. Все продукты вызывали приступы рези в животе, иногда – просто кошмарные, с трудом купирующиеся самыми сильными болеутоляющими. Ухудшалось это тем, что её сестра вернулась из Южной Африки, получила отпуск и торчала целыми днями дома, с увлечением экспериментируя на кухне – это дело она очень любила.

– Ты опять не ешь, – протянула Джун, глядя на сестру, которая лениво ковыряла вилкой кусок мяса в соусе.

– Не хочется.

– В последнее время тебе хочется только спать. По-моему, ты заболела.

Тейя медленно помотала головой. Джун это проигнорировала.

– Я запишу тебя на полное обследование тела, – сказала она, поднимаясь из-за стола, оставляя сестру наедине с нетронутой едой.

Тейя проводила её взглядом и посмотрела на своё отражение в металлической вилке. Она немного похудела, да и кроме того у неё отрасли волосы – чёрные корни теперь виднелись слишком явно, но Тейя не собиралась их красить. Зачем? Чтобы быть такой, как ей диктовало общество? Не хотелось.

Отложив вилку, она почти с ненавистью посмотрела на кусок мяса. Добавки… Это ведь, скорее всего, из-за них она так плохо себя чувствовала. Это им не нужно было, чтобы она могла любить.

«И что теперь? Не есть совсем?» – убито подумала девушка.

Дальше было только хуже.

Холодный красный становился всё ярче, всё настырнее. Тейя видела его уже почти везде – особенно в Репродуктивном Центре. Красные стёкла, красные плакаты, красные эмблемы. И идеальная красная цель, к которой они стремились на этой работе.

– Как ты думаешь, куда наши войска двинутся после Намибии? – спросила её Эви, оплодотворяя очередную яйцеклетку и откладывая шприц. – Мне почему-то кажется, что в Индию. Там сейчас тихо, но вспышка может произойти в любой момент…

Тейя не отвечала, разглядывая пробирки, инкубаторы, чашки Петри. Да, она определённо работала на красных. И почему она только раньше об этом не задумывалась? И не только она – её сестра, Эви, да почти любой человек – все уже были подчинены им, захвачены ими. Они контролировали умы и сердца, только они.

– А знаешь…

Внутри что-то сорвалось. Как вспышка перед глазами, только чёрная, затмевающая сознание.

Тейя осознала, что сделала, только когда зазвенело стекло. Разлилась по полу белая жидкость, генетический материал перемешался меж собой.

Девушка замерла, глядя на последствия вспышки. Что же она наделала? Что с ней произошло? Зачем?

Повисла тишина. Медленно Тейя подняла голову.

Эви смотрела прямо на неё. В первый раз серьёзно, не болтая ни о чём сама с собой.

В первый раз – со страхом.

***

Через пару часов Тейя сидела в своей комнате.

Её сестра только что позвонила в поликлинику. Они пообещали прислать машину.

Ещё Джун долго гладила её по голове, приговаривая: «Что же такое с тобой случилось, сестрёнка…»

Тейя представляла, как она расскажет сестре, что случилось. Как та – идеальная гражданка – отреагирует на это. Будет ли она смотреть, как Эви, со страхом, даже с ужасом?

Возможно, это было бы забавно, как показалось Тейе.

Перестав думать об этом, она написала сообщение Терру. Длинное, резкое и плаксивое. Написала о том, что её забирают в больницу и будут лечить… непонятно от чего.

Терр ответил быстро и всего двумя фразами: «Я сейчас приеду. Просто поддержу тебя».

Тейя отложила телефон и принялась ждать.

Он действительно приехал, и быстро. Столкнулся в дверях с Джун – Тейя слышала из своей комнаты их голоса, как он назвался её другом…

Тейя попыталась вообразить, как бы выглядело лицо Джун, если бы Терр представился честно – любовником.

На несколько мгновений это её даже повеселило.

А потом он зашёл в комнату.

Красная картина всё так же горела на стене, как горели его глаза. Ярко, живо. И Тейя чувствовала, как снова срывается, забывает обо всём; как плоть берёт контроль над разумом. И всё исчезло: и ненависть к другим красным, и боль… Вообще всё.

Она даже не заметила, как сбросила с себя одежду. Как они оказались на её кровати – узкой и неудобной. Как снова поймали быстрый ритм – один на двоих, слились в единое целое, забылись.

Когда всё закончилось, Тейя почувствовала, что засыпает.

Терр приподнялся было на локте, собираясь что-то сказать. Но напряжённо замер.

Ему пришло в голову, что в этот раз они совсем забыли об осторожности – возбуждение просто затуманило головы. А в соседней комнате была сестра Тейи. И соседи могли иметь лучший слух, чем его. И…

Входная дверь резко открылась, ударив об косяк. В прихожей раздались тяжелые шаги.

Терр почувствовал, что у него дрожат пальцы.

А потом в комнату ворвались люди в красной форме. В холодной красной форме.

Им, похоже, была безразлична нагота любовников. И их чувства – они просто хватали за локти, тащили за собой, надевали наручники. На их лицах было написано отвращение. А на форме Терр заметил эмблему – большую литеру «А», обозначающую всё то же чистое и правильное общество. Общество, которое он ненавидел.

***

Уже когда её выводили из квартиры, Тейя обернулась. Джун стояла в дверях своей комнаты, прислонившись к косяку. Волосы сестры были спутаны, будто она запускала в них пальцы и дёргала в бессилии. И ещё – она плакала.

«Ей не понять», – подумала Тейя, закрывая глаза и обвисая в руках стражей закона.

Мир захватил холодный красный.

КОНЕЦ