История без коNCа

НЦа никогда не бывает без смысла,
Как пресен бывает и смысл без Нцы...

Сегодня, девчонки и мальчишки (а к таковым я причисляю всех присутствующих, независимо от возраста и расы) я проникся вашими намёками и понял, что назрела необходимость поговорить о сексе.

Конечно, мы об этом уже писали. Но жёсткую эротику «No Children» (18+) рассмотреть толком и не успели.
Не пугайтесь! Это было всего лишь предупреждение, о чём пойдёт речь дальше. Те, кто застеснялись либо поняли, что прямо сейчас читать это не стоит, предупреждены и могут не открывать мои сентенции дальше. А остальные, думаю, поддержат размышления с энтузиазмом.

И ещё предупреждаю: как я уже намекнул выше, речь пойдёт не о «нежном» 12+. А именно о тех случаях, когда автор твёрдо полагает, что порно-сценка в рассказе необходима.

Ни для кого ведь не секрет, что большинство читателей сетературы ищут, прежде всего, высокий рейтинг (да-да, и гей-порно тоже). Можете сколько угодно кидать в меня тапками, убеждая в высоком призвании литературы вообще и творчества авторов в частности, но сей факт так же очевиден и бесстыж, как половая принадлежность Воронежского памятника коню Ярыжу.

С другой стороны, эротическая сценка — мощный инструмент воздействия на читателя, и не стоит закрывать глаза и делать вид, что это – временное недоразумение и к литературе отношения не имеет. Имеет – точно так же, как половые органы имеют отношение к телу здорового существа. Другое дело, что мы имеем подчёркнуто пренебрежительное отношение к NC-е немалой части знающего буквы населения. И, одновременно, вызывающе провоцирующую, на грани тролления, другую часть этого самого населения. Всё это приводит к несерьёзному отношению к жёсткой эротике в литературе. Вот меня лично это удивляет: физическая личная гигиена, понимаешь, дело обязательное, а творческая – дремучее невежество.

То, что рейтинг «чем круче, тем лучше» служит самой действенной рекомендацией для массового прочтения доказано эмпирически. Вообще рецепт успеха несложен: популярные в сезоне персонажи плюс метка 18+ плюс упоминание приправы: слеш, фем, кровькишки, групповуха и так далее. Сладенькие или остренькие порно-сказочки пользовались успехом всегда и будут пользоваться им ещё достаточно долго. Только не говорите мне: «Я такое не читаю». Ну даже если правда не вы, то, судя по статистике, ваш одинокий голос теряется в скандировании довольных анонимов. Знаете, когда жёсткая эротика написана хорошо, я их понимаю. Красиво написанная порносценка запоминается и «доставляет».

К этому можно относиться как угодно: от возмущения до пожатия плечами и ухмылки «я так и знал». Но, исходя из факта тотальной озабоченности читателя поиском сексуальной зарядки и разрядки с персонажами – желательно, любимыми – приходится уже отплясывать дальнейшее.

Итак, зрим проблему: пишут о сексе много. Пишут о сексе плохо.

Парадокс, не находите?

Вообще в сексе технически очень трудно найти нечто необычное: этот процесс более-менее сходен и изучен вдоль и поперёк у всех теплокровных, независимо от вида и расы. Я прямо сейчас не говорю об экзотике: я имею в виду старые добрые любезничанья антропоморфных прямоходящих. На фоне вышеизложенного картина бесконечного однообразного «вставлянья»-«кончанья» выглядит вполне логичной. Но совсем ненужной. Вообще иногда хочется завести краткую библиотеку сексуальных сцен и в нужных местах типового произведения просто делать ссылку на подходящую сценку. Сэкономит время.

Это было первое грустное наблюдение. Авторам, которые слишком живо представляют себе чарующую страстную ночь Саске и Сакуры, но из-за чувства неловкости пишущие те самые сценки сухо и стандартно нужно понять: если вы в жизни занимаетесь сексом, то либо не стесняйтесь, либо не стоит этого делать вообще. Я вот так прямо говорю потому что именно прямое сравнение «в лоб» наиболее прозрачно показывает отсутствие удовольствия, когда секс превращается в коитус. Или когда эротичная сценка превращается в половой акт.

Если вы твёрдо решили писать именно такую сценку, переводя рассказ из раздела молочного десерта в острые закуски или даже коронное блюдо, забудьте о стеснительности. Никто из читателей, погружаясь в чтение, не думает о том, как именно это писалось: с каким лицом или исходя из какого опыта. Никто на самом деле (кроме нацеленных на конфликт трололо) не свяжет постельные страдания Гарри Поттера с гипотетическим мазохизмом автора. Раскрепощайтесь. Все переживания автора реально стоит умерить раз в восемь, чтобы получить видение читателя. Что вам показалось супероткровенным может лишь походя тронуть читателя.

Конечно, не стоит совсем уж терять разум, ударяясь в акробатику, потому что притчи о постельном цирке и занимательной анатомии имеют свою аудиторию.

Я повторял много раз и буду повторять: отношения персонажей — модель. Сексуальные — в том числе. Любопытная психологическая модель, и потому не забываем ни о восприятии персонажа-участника, ни о психологизме тех самых порно-моментов, которые зацепят читателя, как не зацепили пятьдесят прочитанных ранее «сунул-вынул». Ну и, конечно, пишем то, что видим. Обязательно. Задействуем все пять чувств. Партнёры друг друга видят — изгибы, фактуру, движения; слышат — особый тон голоса, неконтролируемые стоны, дыхание; чувствуют всем телом температуру, влажность, дрожь. Партнёры ощущают запах и знают, каковы на вкус уголочки тела и его жидкости. Видите — я ещё не написал подробностей, а читатель подвозбудился.

Если же вы напишете с беззаботной откровенностью детали соития, то читатель — ваш.

Вот так — плохо:

Без предупреждения, церберовец схватил его подбородок, заставляя широко открыть рот. Одним движением он ввёл свой член в открытый рот Шепарда. Капитан поперхнулся инородным предметом, отвергая его, но мужчина опять настоял.
— Только прошу, командор, без зубов – Прошептал солдат, схватив голову Джон сзади, заставляя её двигаться в ритм с движениями своих бёдер. Командор чувствовал, как немел его язык, а челюсть начинала затекать. Он хотел кричать, но не мог.
Видя, что его напарник уже начал, другой солдат дотянулся и начал всё также жёстко сжимать пенис капитана, что вызвало приглушённый стон. Довольный, наконец, этим результатом. Мужчина оскалился и спустил свою руку на голый мускулистый зад Шепарда.
— У меня ощущение, что я сейчас буду ебать камень, - сказал он ехидно, сдавливая напряжённые мышцы, продолжая при этом ритмичные и жёсткие движения на члене жертвы. Но даже такая перспектива удовлетворяла его больше, чем собственная рука.
Теперь Джон чувствовал себя абсолютно беспомощным, не больше, чем игрушка, которой сейчас забавлялись два церберовских ублюдка. Но, то незнакомое ощущение, Шепард заполнил надолго.

(«Приключение Шепарда», Калипсо)

А вот так — хорошо:

Я взял в ладонь мошонку, ощупал ее бархатную поверхность, чуть-чуть потянул к себе, натягивая, выделяя яички. Пальцами другой руки провел по ним, и парень зашипел. Его член дрожал от возбуждения. Вздрагивал живот. Потерпи, лапа. Все будет. Теперь уже я сжал и мошонку, и член, подтянул их к его животу. Парень застонал. Он снова попытался закрыться руками, дернулся, и снова услышал мое грозное:
– Руки!
Красивый все же парень. Чудесная картинка передо мной – колечко в завитках волос. Прикоснулся – и он сжался, как от холода.
– Расслабься, лапа, – сказал я.
Он попытался, но трудно это, в общем-то, в такой бесстыдной позе. Я тебе сейчас помогу.
Не отпуская его, я взял заранее подготовленную смазку, опустил в нее большой палец. Так, ладонь под попку, а большой палец в оную же. Узкий, горячий, не хочет меня впускать. Я сильно сжал ладонью ягодицы и ввел палец. Я давил вниз, словно старался свести свои пальцы вместе, чувствовал, как тонка человеческая плоть. Он уже не стонал, хрипел, голова то и дело приподнималась, и тогда я видел мокрые вспотевшие прядки, безумные глаза, которые не смотрели на меня и которые он старался прикрыть ладонями. Так. Теперь остальные пальцы – сразу два. Он выгнулся, но впустил. Теперь уж я повел пальцы вверх и прямо, чувствуя железу и непроизвольное сокращение мышц. Класс. Ну чего ты молчишь, Даниэль? Сильнее? Вот так?

 

(«Даниэль», Aress) 

Второе грустное наблюдение: высокорейтинговые фики, написанные юными авторами. Тут есть две милые крайности: в первом случае автор не может адекватно оценить степень эротизма и маркирует «18+» произведения, где «Сакура ощутила, как мир разлетается на кусочки».

Наличие в тексте секса не переводит его в разряд «18+». О сексе достаточно осведомлены и 13-летние подростки, не будем ханжами. Рейтинг R (16+) обычно для юных авторов – «потолок», потому что им попросту не хватит опыта описательности (даже если физический у них есть) и самоконтроля описать биологизм сексуального акта.

А вот вторая крайность уже не столь мила.

Каждый раз, натыкаясь на странные и неумелые описания, собственно, самого секса, а уж тем более, сексуального насилия, из-под пера 13-14 летних детей, испытываешь волну... жалости. Милые девочки, я понимаю: хочется показать круть и опыт. Хочется быть взрослыми и «натянуть нос» однолеткам, а, может быть, и более взрослым райтерам. Но, если честно, это явление я бы назвал изо-педофилией. Потому что такие болезненные и не имеющие ничего общего с реальностью фантазии не являются литературой. И они не имеют ничего общего с сексом. Вот честно: рано ещё. Не являясь врачом, я никогда не стану оперировать своего героя, понимая, что настоящие хирурги меня засмеют.

И тут – то же самое.

Никакой гугл вам не поможет: большинство читателей сразу определят, что вы ничего о сексе не знаете. И будут смеяться или морщить нос. Возможно, кроме ваших однолеток, конечно.

Поймите: не напишешь то, чего не понимаешь.

Я не призываю срочно заниматься образованием по этому вопросу: но зачем пытаться проглотить кусок, который пока не по зубам?

Если очень хочется написать именно эротику, то пишите, но попробуйте опустить неясные лично вам сценки и описания. Замените недосказанностью. Да, это понизит рейтинг, ничего не поделаешь. Но зато лучше уметь PG писать так, чтобы читатель хотел ещё, чем чтобы фыркал в монитор с неуклюжей NC-ой.

Знаю, что вряд ли мой призыв возымеет действие и покажет жалкость таких попыток самоутвердиться, но напишу об этом хотя бы чтоб у юных писателей не возникало вопросов к редактуре, почему не пропустили ваш опус с этой в прямом смысле порнографией. А вот потому.

Вот так не стоит:

Сердце трепеталось в унисон тяжелому дыханию и наконец, почувствовав освобождение, Харуно судорожно начала глотать ртом просто необходимый для организма воздух. Его влажный язык, который уже перестал исследовать внутреннюю часть бёдер нежного тела, сразу начертил на нем длинную дорожку от пупка до груди – и на некоторое время остановился на ней.
Поцеловав и прикусив гладкое плечо, Саске встал лицом к лицу с Сакурой, которая сразу неосознанно сжала колени, на что он нахмурился и снова раздвинул ее ноги, удобно устроившись на ней сверху и наблюдая, как она часто и прерывисто дышит. Готова…
Девушка громко выдохнула прямо в уста парня, когда почувствовала его в себе, когда их тела объединились и стали сливаться в безудержном, безумном танце страсти. Не прошло и минуты как она, застонав, выгнула спину, чтобы он был полностью в ней, и вскрикнула, когда боль сразу захватила ее разум и низ живота. Сколько бы они не занимались любовью, но он никогда не погружался в неё до конца. Ибо Учиха не хотел причинить ей как духовную, так и физическую боль.
В уголке зеленых глаз застыла слезинка, и Сакура прикрыла веки, постепенно привыкая к боли. Конечно, её внезапный крик не заставил врасплох Саске. Не пытался остановиться, а просто губами невесомо стал касаться её горячих щек, и девушка, чувствуя, как он постепенно накрывает ее уста, начала отвечать ему с той же неутолимой страстью поцелуем.

(«Алая капля страсти», Серенити & Suzuna)

А вот так стоит:

– Снимай же, снимай, – торопит она.
Джинсы и рубашка падают сами собой, но почему-то вместо кухни мы оказываемся на пушистом ковре гостиной, точно две подстреленные птицы, которые спешили поклевать рябиновых ягод и не заметили охотников. Да нам и не до охотников: птицы спешат совершить любовь, впереди зима, нужно торопиться…
Что там на ней было? Я не заметил…
Твердый сосок задевает мою грудь, сердце в сердце, губы к губам, не до нежностей… скоро зима… времени не осталось… Её волосы закрывают свет, горячий живот трепещет, ноги обвивают меня сильно, до боли, а между ними влажный мир нашего единства, нашего крышесносящего наслаждения. И этому миру я сейчас не отдаю должное, не путешествую со вкусом и старанием заядлого туриста, а просто врываюсь, как дикарь, вторгаюсь во влажную глубину – жаркую и пульсирующую. Смятенный и рвущийся, я стараюсь сдержать лихорадку и приостановить неудержимо надвигающийся ливень кайфа, но где там… Я кончаю, как мальчик, – быстро, пылко, – сгораю, как спичка, с радостным огнём в паху, безмятежностью мозга, но со страшным испугом в душе… тут же чувствую, как она сжимает меня, выгибается и стонет, глаза её закрыты, мокрые ресницы чертят трепетом узоры, губы припухли и приоткрылись. А через мгновение она уже смотрит на меня и не видит, словно ещё вся в том, что мы только что сотворили…

(«Мария-Мирабелла», Almond)

И третье наблюдение . Тоже невесёлое.

Авторы, – обычно уже не столь юные – очевидно, разочаровавшись в 98% неудачных попытках найти в буквах секс, похожий на секс, начинают писать сами нечто гипертрофированно биологичное. Вернее, даже не так. Авторы обнажают своих персонажей до выворачивания наизнанку, и откровенность превращается в анатомический театр.

Тут уже не до любви.

Знаете, а ведь даже БДСМ несёт в себе тщательно контролируемую дозу жестокости, ведь секс, когда он не является сиюминутной биологической необходимостью – это, прежде всего, игра. Эротические игры разнообразны и имеют своих приверженцев, даже если некоторые формы их пугают неискушённого адепта. И даже столь презираемая некоторыми PWP – это тоже ролевая игра. Самая отличная и искренняя фэндомная порнушка – когда участники полностью в ролях персонажей. Когда Гермиона является той самой Гермионой, когда леди 19 века ведёт себя, как леди, когда брутальный капитан Шепард ведёт себя, как мужик, а Джек Воробей – как... Ну, как всегда =)

Когда же эротический, предположительно, рассказ становится описанием взаимодействия набора органов, это вызывает брезгливость, скуку и неприятный осадок. И хорошо, если ваш опус не повлияет на мировоззрение читателя, который решит, что такая откровенность и является квинтэссенцией секса — тем, что от него так тщательно скрывали. Ну не является набор реакций на раздражители сексом, как не является набор продуктов в кастрюле – едой.

Что меня удивляет: авторы, вам самим и вправду нравится? Ну ладно там эти манипуляции могут заставить фапать юных читателей, которых слово «вагина» вводит в оргазм. Но то, что в среде более взрослых читателей подобные истории считаются низкосортными – вас не волнует? И уверяю вас: вовсе не по причине ханжества и нелюбви к сексу. И вовсе не потому что ПВП по определению низкосортен. Это – такой же миф, как «грязность» секса вообще. Как раз эротику, даже жёсткую, любит большинство. А вот замаскированную под соусом порнушки инструкцию по глубокому анально-генитально-эндоскопическому обследованию – только не получающие от секса удовольствия избранные. Эдакая «тайная месть».

Авторы, откровенные вы наши. Трахайтесь персонажами, а не роботами. Даже самые удивительные кинки «сливаются» до «ну и что?», если вместо любовников или насильников – манекены.

Отдельного упоминания достойны авторы, допускающие гендерные оскорбления. Да-да, это относится к пренебрежительному отношению в описаниях к женщинам, как к тупому мясу, либо к мужчинам, как к похотливым самцам. Тут та самая грань, за которой отличие подобных устремлений персонажей от мировоззрений автора должны разделяться особенно чётко. Я сейчас пишу не об излияниях жертв насилия, а о циничном убеждении читателя, что другой пол – быдло, потому что так и есть. Согласен, в мире много людей, склонных ненавидеть по расовому, религиозному, половому признакам... Но это всё глубоко аморально и даже беззаконно.

Вот так неинтересно:

Наташа помедлила несколько мгновений, а потом выронила бокал и обняла стройное тело подруги обеими руками. Именинница вцепилась ей поцелуем в нижнюю губу и, немного переместив в сторону, навалившись, прижала ее спиной к пленнику. Нечто горячее и истекающее влагой уперлось девушке в спину чуть выше ягодичной развилки. Михаил шумно задышал и задвигался более целенаправленно, потираясь о прильнувшее к нему женское тело.
Кристина одной рукой обняла сразу два доставшихся ей объекта вожделения, а второй – стала водить по доступной ей части груди молодого человека, размазывая теплые ароматный капли и подтеки. Когда ее пальцы собрали достаточно влаги, она переместила свои ласки на подрагивающий живот подруги. Трепетные конечности, скользя и кружа, оставляли на коже кровавые разводы. Поцелуи девушек тем временем становились все более страстными, Наташа даже начала постанывать от кружащего голову удовольствия и желания большего.
Руки шатенки поднялись и обвили связанные конечности пленника. Наташа терлась о его грудь и живот спиной, с непередаваемым удовольствием ощущала, как их кожа, соприкасаясь, скользит по выступающей алой влаге.

(«Сучки», Anzz)

А вот так — интересно:

Холмс шипит ругательства, чем только вызывает усмешку на губах Уотсона.
- Это всего лишь эксперимент, Шерли, - говорит он с убийственной нежностью.
Джон наклоняется и кончиком тентакля пробует губы детектива на вкус. О, да, он именно таким и должен быть – как свежая ежевика, кисловато-сладким. Джон падает в ледяную бездну злых раскосых глаз, но еще успевает предупредить: - Будешь кусаться, задушу.
Шерлок знает, что это не пустая угроза.
Тентакли в целом не такие уж и противные не ощупь, но невероятно сильные. Джон захватывает зубами губы Шерлока и впускает в его рот подъязычный отросток. Он пугающе увеличен в размерах, едва ли не длиннее языка, и очень гибкий. Как змея. Он обвивает язык Холмса, владеет им безраздельно; гладит нёбо и мягкие соблазнительные занавесочки гортани, примериваясь войти глубже. Шерлок не может ответить на такой поцелуй – он слишком захватнический. Когда тентакль проскальзывает в горло, Шерлок старается дышать ровно и расслабить мышцы. Влажный, горячий отросток скользит взад-вперед, явно имитируя сношение, и у детектива мутится рассудок. Как в тумане, он чувствует ладони Джона на своей груди – рубашка давно уже разодрана. Пальцы безжалостно сминают и надрачивают соски, это больно, но невыразимо сладко. Шерлок обмякает в его руках, почти теряя сознание. Это похоже на первый приход от кокаина.

(«Эксперименты», Дракон Бейше)

Итак, дорогие писатели, исходя из вышеизложенного, резюмирую: писать эротику сложно. И чем жёстче, тем сложнее. Нужно чувствовать баланс между авторской возбудимостью, эротическими видениями и желанием получить разрядку, ускорив наступление апофеоза сценки.

Для хорошего написания секса необходимо им заниматься. Правда.

На всякий случай повторюсь: НЦа есть, была и будет. Эротические жанры не только имеют право на существование, но и являются одним из литературных столпов. Ни в написании, ни в чтении эротических историй ничего постыдного нет. И желать, чтобы рейтинговые фики были «вкусными» — естественно и правильно. Не стоит «давиться» тем, что есть, сетуя, что хорошо писать сей «низкий» жанр не принято. «Низких» жанров не бывает: бывают массовые хаотичные наскоки на лакомый кусок и обыкновенное неумение его писать.

А вот интересно, зачем вообще пишутся такие произведения? Любопытный же вопрос. Что именно сподвигает авторов описывать сексуальные действия между персонажами?

Попробуем представить:

1. «Любите меня все!»: Писатель специально возбуждает читателя, ожидая, что тот будет охать и дрочить.

2. «Как я себя люблю!»: Писатель сам получает возбуждение от того, что представляет, как массово кончают его читатели.

3. «Я люблю своих героев»: Писатель показывает, как офигительно прекрасны его герои, как они искренне и необычайно умеют любиться. Автор-фанат, ага))

4. «Что естественно, то не безобразно»: Писатель понимает, что секс будет естественным в ходе развития сюжета и потому делает эротическую сценку ступенькой в повествовании.

5. «Меня догнало и осенило!»: Писатель «ломает» сюжет, делая порносценку причиной и следствием перемены в отношениях и переходя к новому вдохновляющему его сюжету.

6. «А вот вам!»: Писатель специально «хулиганит», чтобы удивить читателя неожиданностью.

7. «Постельные признания»: Писатель чувствует между персонажами какой-то конфликт или недосказанность и «вытаскивает» его через секс.

8. «А чем я хуже?»: Писатель начитался историй на порносайтиках и решил тоже поиметь в активе что-нибудь «эдакое», повыделываться.

9. «А в душе я супермен»: Автор по жизни жуткий стеснюлька или «синий чулок», а путём написания и демонстрации диких оргий реализовывает угнетённую часть натуры.

10. «А что если..?»: Автор-экспериментатор. Пейрит из азарта, не подозревая сам, во что вся эта любовь выльется.

Думаю, что я охватил лишь часть возможных причин.

А почему эротику пишете вы?