На небе не горело ни звёздочки. Павел поморщился и ускорил шаг.

Лесная дорожка обещала вывести прямо к дому, но его всё ещё не было видно.

«Сейчас комарьё налетит», — со вздохом подумал Павел, но фонарик всё-таки включил. Не хватало ещё споткнуться о какую-нибудь корягу и лицо себе разбить.

Желания идти прямиком в дом не было никакого. Но так выше была вероятность найти его сразу, без приключений. Павел заметил первого комара и отмахнулся. «Надо бы поспешить».

Минут через двадцать он уже подходил к дому. Над ним вилась пара-тройка насекомых, но кусать его пока никто не собирался. «Хорошо, хоть плащ надел», — подумал Павел, потянув на себя ручку тяжёлой двери.

— Витя, ты тут? — крикнул он в темноту.

Ответа не последовало.

«Ну да. Было бы слишком просто», — усмехнулся Павел и пошёл вперёд по коридору.

В доме стояла смертельная тишина. Как будто здесь давно уже никто не бывал. «А может, и правда никого здесь нет?» — мелькнуло в голове у Павла. Однако он всё-таки запер дверь в подвал, когда проходил мимо него.

— Нечего чертей бередить, — тихонько сказал он вслух.

Зайдя в кухню, Павел щёлкнул выключателем. Ничего. Дом остался в кромешной тьме. Только свет от фонарика рассеивал темноту, заставляя её прятаться по углам. «Значит, его тут не было, раз электричество не подключил, — подумал Павел. — Не мог же он две недели в темноте сидеть».

В пустой кухне не нашлось никаких признаков человеческой жизни: ни еды, ни мусора, ни ножей на видном месте. Зачем-то Павел заглянул в холодильник. Тоже пусто, как он и предполагал.

Наверху послышался приглушённый звук. Не придав ему значения, Павел прошёл через кухню в гостиную. Непонятно, был ли здесь кто-то недавно. В неуютной гостиной, на узком диване, стоящем посреди комнаты, лежать было невозможно — не то что спать. Логичнее казалось устроить ночлег в спальне наверху. Словно в подтверждение его мыслям на втором этаже послышался скрип двери.

По спине пробежали мурашки. Да и в горле заметно пересохло. С трудом сглотнув, Павел громко сказал вслух, почти крикнул:

— На золотом крыльце сидели! Царь, царевич! Король, королевич! Конюх, портной! Кто ты будешь такой!

Последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, а не как вопрос из детской считалочки.

Павел дёрнул плечом и стал подниматься по лестнице.

Скрип ступеней разрезал звенящую тишину спящего дома. Павел практически взбежал наверх, так выматывал его этот плач рассыхающейся древесины.

На площадку выходило три двери. Все они были закрыты. Павел наугад повернул ручку одной из них.

Комната оказалась пуста, а двуспальная кровать в ней затянута тяжёлым розовым покрывалом. Если Виктор тут и спал, то застелил её снова. Не зная его привычек, Павел осмотрелся по сторонам в поисках чего бы то ни было. «Стоит проверить ванную», — подумал он. Направившись к приоткрытой двери, Павел услышал медленные крадущиеся шаги в коридоре и замер. Кто-то стоял позади него и старался скрыть своё дыхание. Холодная капля пота скатилась по шее. Он резко обернулся и посветил телефоном в дверной проём.

— А ну! — выкрикнул он.

Этого было достаточно. Кто-то с топотом бросился бежать прочь. Хлопнула дверь.

Всё стихло. Павел так и застыл посреди спальни, вытянул телефон вперёд, словно пронзая световым мечом пространство перед собой, и тряхнул головой, чтобы прогнать испуг.

— Я же сказал! На золотом крыльце сидели! Царь, царевич! — Павел размахивал телефоном вправо-влево, освещая углы комнаты. — Король, королевич! Конюх, портной, кто ты будешь такой!

Его голос быстро смолк в темноте, дом словно бы поглотил его.

— Ну вот, другое дело, — ухмыльнулся Павел.

И тут в глазах у него потемнело. Две ледяные руки опустились на лицо и прикрыли глаза. Он почувствовал холодное прикосновение всей спиной. Кто-то стоял сзади. Но явно не шутил.

— Сапожник, — раздался шёпот у него над левым ухом. — Не конюх. Там был сапожник, дубина!

Две руки с силой толкнули Павла вперёд, повалив с ног. Раздался взрыв детского хохота, и маленькие ноги убежали прочь, громко топая по деревянному полу. Снова хлопнула дверь.

— Чёртовы дети! — выругался Павел. — Сапожник!

Отыскав выроненный телефон, он громогласно повторил считалочку в третий раз, но употребил правильное слово.

— Чёрт знает что! — снова выругался он.

Страх отступил.

Быстрыми шагами Павел зашёл в ванную, которая тоже ничем ему не помогла, и отправился на лестницу.

— Я всё сказал правильно, вы меня слышали? — крикнул он в сторону закрытых дверей. — Не смейте меня трогать!

Нахмурив брови, он резко открыл дверь соседней комнаты.

Это была детская. С оборванными обоями и пустыми кроватками, без белья и матрасов. Только деревянная игрушка-конёк медленно раскачивалась у окна.

Виктора здесь не было.

Дальше расположилась кладовка. Павел смело рванул на себя ручку третьей двери, готовый к чему угодно. Никаких детей там не оказалось. Зато нашлась огромная швабра, которая пребольно стукнула его по лбу, когда он распахнул дверь. Павел в гневе пнул её ногой в сторону и стал спускаться по лестнице.

«Виктора здесь не было, — думал он под скрип дряхлых ступеней. — А может, не только недавно, но и вообще? Неужели я ошибся?»

Отогнав эту мысль, он вышел на задний двор.

На улице было светлее, чем внутри. Павел посмотрел в сторону леса. В десяти минутах ходьбы в глубине находился центральный пункт управления. Виктору нравились громкие названия, поэтому он называл его ЦУП — как центр управления полётами. «Мы словно управляем собственным космосом!» — гордо говорил он. Так и повелось.

Короткий путь к ЦУПу вёл от заднего крыльца сразу в лес, но там вилась комариная стая, и Павел двинулся в обход. Нужно было пересечь задний двор и пролезть через щель в заборе. И только потом пройти через лес. Главное, не наткнуться на медведицу.

На заднем дворе стояла ржавая «Волга». Иллюзия побега. Виктор считал, что она даёт ложную надежду на спасение, а по сути — отнимает кучу времени. Пока залезешь в неё, найдёшь ключ под козырьком, попробуешь завести. Конечно же, она была не на ходу. Но Витя что-то подкрутил в ней, и «Волга» навзрыд тарахтела при повороте ключа, делая иллюзию ещё слаще. И приближая конец.

Павел прошёл мимо «Волги», невольно поддавшись воспоминаниям, и не сразу заметил человеческую фигуру у забора. Пока он с грустной улыбкой оглядывал машину, некто тихо выпрямился в полный рост и медленно подался вперёд. Хромающей кривой походкой фигура двинулась на Павла. Тот пока ничего не замечал. Шаг, ещё один. И тут их взгляды встретились. Фигура застыла. Павел тоже остановился. Он узнал Резчика. Секунда. Другая. Незнакомец медленно поднял руки над собой. В них был топор. И тут он резко кинулся в сторону Павла. Их разделяло всего несколько шагов. И только когда топор завис над головой Павла, тот произнёс, не сходя с места:

— Яблочный пирог с корицей!

Фигура рухнула вперёд. Топор рассёк воздух и зацепил Павла за плечо. Тот вскрикнул и запоздало отшатнулся.

— Чтоб тебя! — заскулил он, хватаясь за раненую руку. Топор соскользнул в руках хромого и только распорол рукав куртки. Пальцы нащупали порез. Кровь намочила одежду.

Павел обернулся. Резчик повалился на землю после неудачного удара.

— Яблочный пирог с корицей! — громче крикнул Павел.

Чуда не случилось. Хромой медленно, но настойчиво поднимался. Подобрал топор.

— Какого чёрта… Код не сработал…

Озадаченный Павел уставился на Резчика. Неуместная, казалось бы, фраза про пирог должна была выключить хромого, это его код остановки. Но он не сработал. Резчик встал и снова занёс свой топор над головой. И внезапно… рванул в сторону Павла.

Второго предупреждения не потребовалось: Павел побежал назад к дому.

Резчик неловко повернулся, но всё же кинулся вслед за Павлом. «Да что же это такое?!» Дверь, ручка, захлопнуть за собой, вот ещё одна дверь, ванна, закрыть щеколду… Успел! Как только Павел щёлкнул задвижкой, на дверь с обратной стороны навалился Резчик. «Шустрый, гад!»

Надо было действовать ещё шустрее. Павел скинул рюкзак и достал ноутбук. Инстинктивно отодвинувшись подальше от двери, сел на кафельный пол и облокотился на ванну. В грязной чугунной ванной что-то булькнуло. Павел не обратил на это внимания. Свет монитора больно резанул по глазам. Нужно было зайти в программу и переписать код Резчика. Похоже, Виктор внёс в него свои правки.

И тут в дверь вонзился топор. Павел вздрогнул. «Это прямо „Сияние“ какое-то», — невольно подумал он и откинул ненужные мысли. Действовать как можно скорее.

Изначально Резчик задумывался как смертельно опасный персонаж, единственной целью которого было найти и зарубить. Однако хромота делала его невероятно медлительным, что давало шанс без труда ускользнуть от его топора. К тому же он принадлежал к уличному типу и не мог входить в помещения.

Теперь же всё изменилось.

«Ну давай же, давай», — торопил Павел программу. Наконец всё подгрузилось, и он забарабанил по клавишам. Чтобы Резчик не разнёс дверь, для начала Павел решил направить его обратно на улицу. А уже потом покопаться в его смертоносных навыках.

В ванной снова забулькало, на этот раз сильнее. Внезапно в плечо Павла вцепились чьи-то костлявые пальцы. Кто-то вытащил свою руку из ванной и вслепую шарил в темноте.

— Привет, Мэри! Лежи спокойно, — не моргнув глазом бросил Павел и продолжил работу.

В этой комнате обитала Кровавая Мэри, его любимица. Так он прозвал мёртвую даму в длинном платье викторианской эпохи, которую, по легенде, утопил в ванной муж и после обезглавил. Абсолютно безобидная, она только булькала под водой и хватала всё подряд своими цепкими пальчиками, пока не чувствовала…

— Кровь!

Сердце Павла ухнуло вниз. Но было уже поздно.

Сильная рука отшвырнула в сторону ноутбук, он с грохотом отлетел в стену. Павел вскочил и обернулся. Перед ним во весь рост стояла Кровавая Мэри. Вода с шумом стекала по её платью. Она чуть наклонилась вбок и опустила руку в воду. Через мгновение выпрямилась, держа в руке собственную голову. Эффектно и жутко… Жутко, потому что Павел сам писал её код. Потому что он знал, что натворил. Мэри оставалась безобидным аксессуаром дома ужасов, пока не чувствовала кровь. А он сам подставил ей своё окровавленное плечо, травмированное топором Резчика. Сам закрылся тут с ней, в глухой ванной без окон и запасных выходов. «Вот дурак… — про­неслось у него в голове. — Своими же руками подписал себе приговор…»

Резчик продолжал выламывать дверь. Павел маленькими шагами пятился назад, подальше от жуткой леди. Она же кокетливо приподняла платье и осторожно ступила из ванной на пол. Голова болталась у неё в руке и смотрела куда-то в сторону. Павел выставил вперёд ладони.

— Мэри, послушай, давай договоримся, — проговорил он, заранее понимая, что это не сработает.

Она застыла. Но уже в следующее мгновение её тело озарилось багряно-красным светом, страшное лицо повернулось прямо к Павлу. Кровавая Мэри подняла вперёд руку со своей головой. Глаза её вспыхнули, как прожекторы, ослепив Павла. Изо рта полилась вода, а затем демонический визгливый голос прокричал:

— Это ты, мой любимый?

— Нет, нет, Мэри, твой муж повесился сразу же!

— Это ты отрезал мне голову? — с последним словом Мэри тряхнула рукой, как бы показывая Павлу, что он наделал.

— Мэри, твоего мужа уже нет в живых!

Ужасное лицо на мёртвой голове на мгновение исказилось, словно вспомнив былую боль.

— Я знаю, что это сделал ты, — Мэри словно бы смотрела своими пустыми глазницами в его глаза. — А не мой муж.

Павел похолодел. «Что это значит?» — мелькнуло в его голове.

И тут он понял, что дверь больше никто не выносит. Похоже, он всё же успел переписать часть кода Резчика и тот отправился на улицу. Павел быстрым движением отпер замок и распахнул дверь. Не глядя назад, он опрометью бросился на задний двор, а оттуда через лес, напрямую к ЦУПу.

Узкая тропинка утопала в густой куще леса. Павел бежал со всех ног. Ветки цеплялись за одежду, норовя стянуть с него куртку. Медлить было нельзя. Он больше не знал, чего ожидать от этого места. Ноутбук остался во власти Кровавой Мэри, возвращаться за ним было бессмысленно. Единственный шанс на спасение — попасть в ЦУП и отменить всё, выключить всех персонажей и сматываться отсюда. Их с Виктором аттракцион ужаса работал во всём своём великолепии.

Что-то пребольно вонзилось Павлу в щеку. И в бровь. «Комары!» — с отвращением подумал он и замахал руками.

Комары были детищем Виктора. Отвратительные насекомые размером с пчелу выкусывали кусочки кожи, оставляя на теле кровоточащие ранки. Не смертельно, но довольно неприятно. «Лишь бы в глаз не попали!» — пронеслось у Павла в голове.

Пятнадцать минут — это много или мало? Пятнадцать напряжённых минут бега. Пятнадцать минут болезненных укусов в шею, голову, лицо. Пятнадцать минут страха погони. Спотыкания о корни деревьев. Хлестания веток по лицу. Метания луча фонарика по кустам, каждый из которых — новый призрак во тьме. Павлу они показались вечностью, эти пятнадцать минут. Но любое старание вознаграждается свыше, так и он обрадовался, когда увидел небольшую хижину посреди чащи.

Это был тот самый ЦУП. Деревянный домик снаружи и цифровая крепость изнутри — вот что он собой представлял. Похожий на лесничий дом с завалившейся крышей и заколоченными окнами, внутри ЦУП был оборудован как бункер. Редкий путник заходил так далеко в лес, а если всё же случайно набредал на этот сарай, то его ожидала весьма неприятная встреча. Её-то так предвкушал и боялся Павел.

Не заставляя себя долго ждать, в ночной тиши раздался рёв медведицы. Она всегда была настороже. Она и её материнский инстинкт, который денно и нощно — в их случае только нощно — стерёг двух маленьких медвежат. Медведица получилась очень реалистичной. Она выглядела как настоящий разъярённый зверь, да и вела себя точно так же. У неё не было стоп-слова. Стандартный протокол предписывал ей только запугивание. Максимум, как она могла навредить, — это укусить за руку или ногу, и то скорее просто сжать своими стальными челюстями, как тисками. Каждый, кто сталкивался с ней и на кого она набрасывалась, расценивал результат схватки как чудесное спасение — а это даровало людям исключительно благие настроения. Некоторые даже уходили в религию.

Теперь у Павла не было уверенности в том, что работает стандартный протокол. После ситуации с Резчиком он мог ожидать от медведицы чего угодно. И нужно было держаться осторожно.

Замедлив наконец свой бег, Павел подобрался к лесничему домику. С обратной стороны дома тут же показалась она. Медленно и мягко ступая косолапыми лапами, медведица водила носом из стороны в сторону и нервно порыкивала. Павел замер. Сделав ещё несколько шагов, она подняла голову и уставилась прямо на него. Душераздирающий вопль вырвался из её пасти. У Павла побежали мурашки по спине. Он словно врос ногами в землю. Как же она была ужасна… обворожительно ужасна. Её мех выглядел совсем как настоящий — а может, он и был настоящим, Павел не знал деталей её изготовления. Налитые кровью глаза сверкали в луче фонарика красным блеском. Из пасти капала слюна. Рычание раздавалось точно из её глотки, получился эффект полного погружения. И даже зная, что перед ним анимализированный робот, который начинён винтиками и шпунтиками, Павел не мог унять своего страха перед ним. Животная мощь исходила от медведицы. Заворожённый, он так и стоял, ожидая её следующего шага.

Медведица подошла почти вплотную. Она снова понюхала воздух между ней и Павлом и встала на задние лапы. Душераздирающий протяжный рык практически оглушил его. Она размахивала передними лапами. От неё пахло зверем. Или же…

Павел не мог сглотнуть от ужаса. Ведь перед ним и был настоящий зверь! «Что?! Как… как это возможно? Не может быть…» — обрывки мыслей мелькали в его голове. Он судорожно пытался шевельнуть хоть пальцем — но оцепенел. Словно кто-то прописал в его коде «замри». Словно кто-то ожидал от него неподвижности и страха.

Вскоре этот кто-то появился на пороге. Виктор открыл дверь ЦУПа, осветив пространство напротив домика.

— А вот и наш герой! — радостно выкрикнул он. — Настасья, милая, фу! Давай-ка, топай к Мишутке!

Медведица отреагировала сдержанным рыком, встала на четыре лапы и ушла обратно в лес.

— Ну, красный молодец, отомри! — это уже он сказал Павлу.

И тут Павел почувствовал, как силы возвращаются к нему. Оцепенение спало словно по волшебству. Он переступил с ноги на ногу и тряхнул плечами.

— Виктор… Как?..

— Годы дрессировок, метод кнута и пряника — и она слушается меня беспрекословно! — с гордостью сказал Виктор. — Впечатляет?

— Впечатляет… не то слово! Но постой, ты сказал годы?

Виктор повернулся к нему спиной.

— Да какая разница. Так, к слову пришлось, — он сел на ступени на пороге, достал сигареты, закурил. — А как тебе Резчик?

— Ты переписал его код! Опрометчиво! Он ведь мог…

— Убить тебя? Да брось, ты же юркий парень, — Виктор выдохнул облако дыма. — Я знаю, ты бы увернулся.

Павел стиснул кулаки и подошёл ближе.

— Мэри ты тоже переписал? И что бы она сделала дальше?

— Хочешь узнать — вернись к ней в ванну! — усмехнулся Виктор и махнул рукой с сигаретой в сторону дома. — Смелости хватит?

— Виктор, какого чёрта ты делаешь? — Павел с негодованием встал перед ним. — Это что, шутка такая? Или месть?

— Месть? Что ты, какая ещё месть, — протянул он и опустил глаза. — Уже нет сил для мести…

Виктор стрельнул окурок на землю и потянулся за пачкой.

— Здорово ведь мы всё придумали, а, Паш? — с грустью в голосе сказал он и поднял голову.

Он посмотрел в глаза Павлу усталым и печальным взглядом. И хоть улыбка всё ещё скользила по его губам, весь он излучал крайнее отчаяние. Только теперь Павел увидел, как сильно сдал его товарищ. Лицо осунулось, щёки впали, губы нервно подёргивались. Стал курить, но не бросил надежды. Иначе зачем он здесь?

Тяжело вздохнув, Павел сел на крыльцо рядом с другом. Рядом с одногруппником, единомышленником, братом по духу.

— Вить, двадцать лет уже прошло…

— М-да уж…

— Дай закурить.

Виктор протянул ему пачку. Павел зажёг сигарету, неумело затянулся, закашлял.

— Ты так и не научился курить, — со смехом сказал Виктор, стуча его по спине.

— Есть такое, — согласился Павел, улыбаясь уголком рта.

Посидели, помолчали. Павел вспомнил, как ещё в студенческие годы они с Виктором задумали этот проект — аттракцион страха. Они тогда были первыми в своей группе айтишниками, лучшими студентами на потоке и — как водится — самыми замкнутыми и отстранёнными. Идея была в том, чтобы расширить виртуальный мир и перенести его в реальность. Буквально за год они построили это место, заброшенный дом ужасов, создали всех персонажей-страшилок, заказали их модели, макет медведицы и комаров, прописали коды. И презентовали на защите диплома.

Проект провалился. Замдекану тогда Резчик отрубил палец. Нелепая случайность! Размахивающий топором хромоножка воткнул своё орудие убийства в дверь дома, которую с обратной стороны подпирал перепуганный преподаватель. Шуму было… Родителям Павла тогда чудом удалось «договориться» с кафедрой, и Павел успел быстренько переписать дипломную работу, а вот Виктор не смог так просто отступиться. Он пытался защитить их хижину, писал бумаги во все инстанции, до суда довёл. Закончилось всё исключением Виктора из университета, выговором и огромным штрафом для обоих. Тогда-то друзья и рассорились.

Павел злился на вспыльчивого глупого Виктора за то, что тот готов был зарубить их карьеру в самом начале пути. Виктор же называл Павла трусом и говорил, что он сам испугался их дома ужасов.

Они не виделись двадцать лет.

Павел занимал не последнее место в одной крупной айти-компании, которая разрабатывала игры. Виктор же не добился ничего. Вчера утром, когда его обеспокоенная супруга позвонила Павлу с мольбой вмешаться, он узнал, что все эти годы Виктор пытался исправить их проект, постоянно переписывал одни и те же коды, ездил на место, сам собирал и пересобирал роботов.

— Паш, я не верю, что он вернётся оттуда, — тихонько плакала Лена в трубку. — Я не стала бы тебе звонить, не будь это срочно… Он такой подавленный в последнее время, записки странные пишет и потом все их сжигает. Я боюсь, как бы он не сделал ничего с собой…

Поначалу Павел не хотел даже её слушать. Да какое ему дело до этого жалкого типа? Не может справиться с собой — пусть идёт к психологу, в конце-то концов. Но тут Лена неожиданно сказала:

— Видимо, прав был Витя, что кишка у тебя тонка туда вернуться…

Старая обида застила ему глаза, и вот Павел уже собирал рюкзак и покупал билет на электричку.

В крайнем раздражении он шёл десять километров от станции до нужного места. Ноги не забыли, куда идти. И вот снова они сидят плечом к плечу, как будто и не было этих двадцати лет.

— Впечатлила тебя Настенька? — внезапно спросил Виктор.

— Кто? — не сразу понял Павел.

— Медведица.

— А. Да. Не знал, что у неё есть имя.

— Да, как у мамы-медведицы. Ведь это та самая наша старушка, из первой редак­ции. Другие плохо приживались, одна мне ногу чуть не откусила, хотя… мелочи, — затараторил Виктор. — Ты видел, как реалистично? Скажи ведь, как живая? У меня таких ещё три в загоне, но то её детки. Не рискнул опять за крупную браться, от этих проще отбиваться.

Павел открыл было рот, но Виктор не дал ему сказать.

— Я всех докрутил, всех, Резчика в первую очередь. Теперь у него восемнадцать протоколов концовок. Тут кому как захочется, — Виктор подскочил и встал напротив Павла. — Можно совсем лёгкий уровень сложности выбрать, а можно и хардкор, когда все опасны, даже дети! И это зависит от подготовки пользователя…

— Вить! Погоди…

— Ты послушай! Когда мы запустим проект, мы пойдём сами с первой группой, чтобы не было осечек. Только тайно, чтобы не создавать ощущения безопасности. Вот увидишь, мы прославимся!

— Нет, это ты послушай! — Павел резко встал перед товарищем. — Ничего не будет. Мы давно закончили, слышишь? Нет никаких «мы» и нашего проекта! Ты и так всё чуть не испортил! Я не собираюсь в твоих безумиях участвовать.

— Я чуть не испортил? — Виктор осел и посмотрел Павлу в глаза. — Я? Я был с ними до конца, я их не бросил! Они всё это время были здесь, а ты ушёл!

— Они роботы, Витя! Машины!

— Они — наше детище! — хрипло проорал Виктор. Его глаза стали мутными и немного вылезли из орбит. — Мы создали идеальную машину убийства, как ты не понимаешь? Это же так легко — послать сюда человека якобы для игры, он подпишет отказ от любых возражений и прочее, а потом поминай как звали, нет его! Ушёл на высоком уровне сложности! Ха, тут ещё не то устроить можно!

Павел заметил, как слюна брызнула у Виктора изо рта. Насторожившись, он молча наблюдал за ним. Горячась всё больше и больше, тот сбросил кепку на землю, обнажив голову с проплешинами. Она была вся в красноватых ранах. С отвращением Павел понял, что волосы вырвал сам Виктор, причём недавно.

Виктор загоготал. Ничего не могло испугать сильнее, чем смех обезумевшего человека. Даже дрожь перед медведицей уже казалась пустячным мгновением. Липкий страх схватил Павла за горло, он тряхнул головой, словно высвобождаясь.

— Мы же с тобой боги, Пашок, боги этого мира! — Виктор растопырил руки в разные стороны, словно намереваясь обнять Павла, а тот ужаснулся лишь от одной мысли об этом и незаметно отступил назад, ближе ко входу в ЦУП. — Мы можем здесь делать всё что захотим! И ничего нам не будет!

Краем глаза Павел заметил движение на поляне у домика. Сделал ещё полшага назад.

— Первым делом я бы выписал сюда того светоча науки, ах-ха! Как бишь его, Егорыча… Ах-ха! Вот бы он поплясал в обнимку с Кровавой Мэри!

Возникшая сзади Виктора фигура неумолимо приближалась.

— Я бы такую ему накатал рецензию тогда, ах-ха! — Виктор захлёбывался слюной. — Целый некролог!

Павел отступил ещё немного. Он уже видел кривые плечи хромого. И вот блеснул в ночи топор.

— Витя, прости меня, — тихо сказал Павел.

На секунду лицо Виктора изменилось. Он словно пришёл в себя.

— За что простить? — он напряжённо уставился в лицо Павла.

— За идею создать собственный мир.

Тишина повисла в воздухе.

Резчик замахнулся.

Не дожидаясь ответа, Павел захлопнул дверь.

Лучи рассветного солнца впервые за двадцать лет коснулись хижины в лесу. Защитный купол пал. Неуверенные отсветы появились на телах двоих лежащих на пороге. Вот уже виден был топор, торчащий из головы человека, который навзничь повалился на крыльцо, видна была багровая лужа под ним. Другой рухнул тут же, в неестественно прямой позе, плотно прижав руки к телу и вытянув ноги. За домиком угадывался небольшой загон, где распластались четверо животных. Ни единого признака жизни не виделось в этом злачном местечке. На узкой нехоженой тропе были разбросаны небольшие механизмы размером с пчелу или комара. Стояла тишина. Молчал и старый ветхий дом чуть поодаль. Всё будто вымерло.

Вымер целый мир, который свёл с ума одного своего создателя, поглотив его вместе с собой. Ушёл целый мир, не оставив и тени жалости в сердце другого создателя, быстрым шагом покидавшего его навсегда.