УНИКУМ

Пермь 2023г.

Иван Ефремович Чирков, а среди знакомых просто Чирок, мирно спал на койке районного ИВС. Сон его был крепок, не смотря на то, что лежал он на голой металлической сетке, положив под голову старую шапку ушанку. Дежурный лейтенант, определивший его сюда на пятнадцать суток, пожалел выделять бомжу какие бы то ни было постельные принадлежности, по причине исходящего от задержанного несанкционированного амбре.

– Хрен потом как от твоего запаха избавишься, – объяснил он свое решение Чирку, забирая с койки скрученный в рулон матрас и подушку. – И смотри мне, с верхних коек не потяни, а то я тебе…

Чего будет с задержанным, если тот ослушается приказа, властелин ключей, не договорил, лишь помахав перед синюшным носом своим розовым кулачком. В принципе, Чирок был вовсе не в претензии к молодому летёхе. Главное, что следующие пятнадцать дней и ночей он проведет не на морозе, подыскивая каждый вечер себе новое прибежище, а в тепле на настоящей кровати. Зимой изолятор временного содержания был для него уже почти родным домом. Правда, попадать сюда становилось с каждым разом всё труднее. Местные менты уже давно просекли по какой причине гражданин Чирков сорока двух лет от роду, время от времени нарушает порядок в вверенном им районе, а потому всё неохотнее везли его райотдел для отбывания административного наказания. Вот и в этот вечер, шатаясь по своей любимой Перми он, не смотря на массу всевозможных тряпок, одетых под латанную и потертую дубленку, и линялую шапку-ушанку на голове, чувствовал, что начинает коченеть. Судя по всему, температура приближалась к минус двадцати, а новую ночлежку Чирок так и не нашел. Ничего не оставалось, как вновь применить свой испытанный тактический ход и разбить окно в подсобке магазина, где обычно спал сторож. Тот естественно вызвал полицию, которая и доставила правонарушителя в местный ИВС.

“Тридцать”, – услышал Иван чей-то незнакомый голос. Он уже начинал смотреть свой первый приятный сон и был очень недоволен тем, что его разбудили. Приоткрыв глаза задержанный сквозь узкие щелочки, взглянул на соседа по койке. Тот, похоже, не спал. Когда Чирка привели в камеру, он довольный, что, наконец, попал в тепло, особо не интересовался, кто и за что лежит рядом. Сейчас при слабом освещении да при уже давно подгулявшем зрении, рассмотреть мужика было для него вообще нереально.

– Чего ты сказал? – не выдержав, негромко спросил Чирок, терзаемый непонятным предчувствием, чего-то нехорошего.

– А? – не понял сосед и повернул голову в сторону неспокойного бомжа.

– Я спрашиваю, чего тридцать?

– А чего тридцать? – еще больше удивляясь, переспросил сосед, которому, судя по голосу, было лет двадцать-двадцать пять.

– Да ну тебя, – сердито буркнул Чирок, и, не добившись ответа, демонстративно повернулся к мужику задом.

Парень, недоумевая, пожал плечами и, положив руки под голову, вновь закрыл глаза, делая вид что спит. Однако заснуть по-настоящему ему никак не удавалось.

“Бомжара вонючий, – услышал Иван, тихий злобный голос соседа. – Принесла же его нелегкая. Как они только выживают на таких морозах? Нормальный человек уже давно бы окочурился, а этому вон, хоть бы что…” Чирок был человеком мирным и ужасно не любил конфликтовать. Поэтому, дабы не устраивать среди ночи склоку, тоже решил сделать вид, что заснул и не слышит всех этих выпадов в его сторону. “А с изолятором я здорово придумал, – вновь послышался в камере голос соседа. – Если что, я здесь был и никто не докажет, что это я Ленку грохнул. – Парень немного помолчал, и вновь продолжил свои рассуждения. – Да и хрен они ее найдут… Лучше было бы, конечно, подальше отвезти, но морозы, как специально лютуют, попробуй, покопай теперь при минус двадцать. Ну, ничего я в сарае табачком хорошо посыпал, так, что собака ничего не унюхает. А там посмотрим… Потеплеет, можно будет и перепрятать, хотя… на хрена оно мне надо? Пусть покоиться, как говорится с миром. Записочку от ее имени я написал… почерк-то ее я хорошо изучил, да и не впервой мне всякие бумажки подделывать… Да что ж так воняет этот бомж? Сколько лет он не мылся… И угораздило же его попасть сюда именно сейчас, когда я здесь оказался”.

Чирок притих, слушая рассуждения своего соседа, а когда тот поведал о том, что убил какую-то Ленку, и вообще перестал дышать. Хорошо, что парень вскоре затих и, видимо, уснул по-настоящему. Иван же долго не мог еще уснуть. Ему всё казалось, что вот-вот сосед тихонечко поднимется, возьмет свою подушку, да и придушит его. Бомж он и есть бомж, подохнет и никто о нем даже и не побеспокоится. От чего помер да по какой причине никто даже разбираться не будет. Однако, проведенная почти без сна прошлая ночь, когда он в холодном подвале какого-то дома, чуть не загнулся от холода, дала о себе знать. Под утро Чирок все же заснул тревожным сном. Ему снился какой-то монстр, тянущий по снегу за собой какую-то женщину. Иван понимал, что монстр это и есть его сосед по камере, который, закопав бездыханное тело убиенной, вновь превратился в обычного человека.

Утром его отвели в кабинет капитана полиции Ковалько, уже хорошо знакомого Чиркову.

– Снова ты, Чирок… – вздохнув, произнес капитан, оторвавшись от своих бумаг. – Опять мелкое хулиганство? – Иван, словно стесняясь отвечать, пожал плечами, мол, что поделаешь. – Когда ж ты уже за ум возьмешься? – задал риторический вопрос Ковалько, на что в ответ получил такое же движение плечами и стыдливую улыбку заросшего щетиной бомжа.

Капитан быстро составил протокол, по факту хулиганского проступка Чиркова Ивана Ефремовича, и протянул тому на подпись. Тот не читая подписал, а когда Ковалько уже хотел кликнуть конвоира, вдруг сказал:

– Господин капитан, я хочу вам заявить об убийстве.

Чирок никогда не был стукачём, но он очень не любил, когда его ни за что, ни про что вот так берут и обзывают вонючим бомжом. Да, пахнет от него не очень приятно, но вот даже капитан полиции ничего по этому поводу не говорит, а тут какой-то сопляк-белоручка, да еще к тому же убийца, будет про него напраслину возводить… Ковальков, полезший за чем-то в свой письменный стол, так и замер, согнувшись над ящиком. Медленно поднимая голову, а затем и всё туловище, он выпрямился и, серьезно взглянув на Чиркова, строго спросил:

– Ну, и чего ты там еще натворил?

– Так это не я, господин капитан, – Чирок выдавил из себя подобие улыбки. – Это мой сокамерник… Тот что со мной сейчас в ИВС сидит.

– Та-а-а-к, – протянул капитан, – рассказывай.

Бомж почти дословно пересказал то, что услышал сегодня ночью, а полицейский с недоверием и скептицизмом на лице выслушал эту историю.

– Значит, убил, говоришь, и закопал? – хмыкнул он, когда Чирков замолчал. – И на камне написал… И кто ж тебе всё это рассказал, а, Чирок? А может это тебе по пьяни приснилось?

– Господь с вами, господин капитан, – бомж взглянул в глаза хозяина кабинета, ясным, не замутненным сивухой взором. – Я вчерась ни граммулечки не употребил. Я в такой мороз ни-ни… так ведь и замерзнуть невзначай не долго. Мне это мой сокамерник сам и рассказал.

– Прям так взял, и рассказал? – не поверил Ковалько

– Прям так… – подтвердил Чирок.

– Хм, – полицейский задумался. – А с чего бы это ему тебе всё это рассказывать? Может ты в попы записался, и он тебе исповедоваться решил?

– Ну, это я уж и сам не знаю, чего это он так разговорился… – развел руками бомж. – Я потом после его признания полночи спать не мог – кошмары мерещились… Всё думал, что он и меня за то, что теперь всё знаю прикончит.

Капитан долго и задумчиво всматривался в опухшее лицо задержанного, бросил взгляд на длинные с проседью не мытые и слипшиеся волосы, на его черные давно не знающие мыла руки, нервно сжатые в кулаки. Наконец, приняв какое-то решение, он сказал:

– Ну, Чирок, твою мать… Вечно с тобой какие-то проблемы…

– Так я что, господин капитан, – тут же начал оправдываться тот, – я ж как лучше хотел, чтобы, так сказать, помочь нашей доблестной полиции…

– Помочь он хотел… помощничек выискался… Степанов, – гаркнул Ковалько, в сторону двери. Вошел сержант, который ранее и привел задержанного в кабинет. – Отведи.

Отправив бомжа назад в камеру, капитан пошел докладывать об услышанном вышестоящему начальству. После обеда в изолятор явились два строгих полицейских и, заковав Чиркова соседа в наручники, увели в неизвестном направлении. Больше Иван его не видел. Вечером, уже укладываясь спать, задержанный вдруг услышал вчерашний голос:

– Двадцать девять, – коротко объявил он и умолк.

Вскочив с кровати, Чирок осмотрелся вокруг. Камера была пустой и угрюмой, и лишь за зарешеченным окном подвывала вьюга, время от времени постукивая в окно мерзлыми снежинками. Задержанный поежился, то ли от холода, то ли от страха и вновь улегся на скрипучую сетку. “Не белочка ли меня, случайно посетила? - размышлял он. – так вроде бы не пил уже сколько дней… Откуда тогда ей взяться?” Не найдя ни какого ответа на свои вопросы, бомж мирно уснул.

Сотрудники отделения, в котором сидел Чирок, хорошо знали своего временного постояльца, а так же истинную причину его попадания в ИВС. Кто-то его жалел, кто-то посмеивался. Иван ежедневно добросовестно чистил снег во дворе РОВД, а так же выполнял еще кое какие мелкие работы. Руки у него росли оттуда, откуда надо, и только от чрезмерного и весьма частого употребления всевозможных горячительных средств, не имели уже той силы, что раньше, да и тремор небольшой появился. И отбывал бы он спокойно и припеваючи свои пятнадцать суток, если бы не голос, который каждый вечер перед сном называл следующую цифру. Правда сильно беспокоило это Чирка первые три дня, потом он начал к этому привыкать, а к концу срока, и вообще, практически, перестал его замечать.

На пятый день отсидки в камере появился новый жилец. Это был вертлявый мужичок с повадками человека уже не раз побывавшего в местах не столь отдаленных. Его кисти были расписаны синими татуировками, в которых Иван, никогда не бывавший на зоне, не разбирался. “Суки, шакальё поганое, – услышал Чирок, сиплый прокуренный голос. – Ни за что повязали…” Иван взглянул на сокамерника, стоявшего к нему спиной, но в ответ ничего не сказал – пусть себе говорит. “Ну и хрен с ними, – тем временем продолжал бубнить вновь прибывший, – всё одно ничего не докажут. Перо я утопил с концами, а волына в надежном месте. Дашка пообещала сохранить если что… Жмура тоже вряд ли отыщут. Какой придурок полезет в мороз на стройку… А когда подтает, меня уже в этом городе не будет давно… Сука, да что ж от этого бомжа так прёт, дышать нечем…” Мужик резко обернулся и с недобрым прищуром взглянул на Чирка.

– У тебя похавать есть чего? – спросил, не отрывая пристального взгляда от сокамерника.

– Нет, – удручённо покачал головой Иван.

– А сигареты?

– Не курю.

– Странный ты бомж какой-то, – подытожил блатной, теряя к Чирку всякий интерес.

Дверь камеры распахнулась.

– Сапрыкин, на выход, – скомандовал сержант, бегло пробежав глазами по камере.

Когда второго задержанного увели, Иван призадумался. Что-то здесь было не так. Уже второй преступник рассказывает ему свои сокровенные тайны, не боясь, что сосед по камере может запросто его сдать. Да и голоса у них как-то странно меняются. Когда рассказывают про свои темные делишки, голос такой четкий, словно говорят прямо ему Чирку в голову. Когда же заговаривают, обращаясь прямо к нему, то становиться обычным, тусклым как та лампочка, что освещает камеру по ночам. Иван еще порассуждал немного, прислушиваясь к тишине подвала, в котором находился изолятор, потом подошел к двери и несмело постучал. Не дождавшись никакой реакции, затарабанил более настойчиво.

– Чего нужно, – послышался голос дежурного, и отворилось окошко.

– А капитан Ковальков не ушел? – робко поинтересовался Чирок.

– А тебе зачем?

– У меня есть важные сведения.

Полицейский некоторое время задумчиво смотрел на пятнадцатисуточника, потом сказал:

– Ну, говори, я передам.

– Нет, – забеспокоился бомж, – мне нужно лично.

Полицейский вновь задумался, потом, ничего не сказав, закрыл окошко. Послышались его удаляющиеся шаги. Прошло минут десять или пятнадцать. Щелкнул дверной замок и дверь отворилась.

– Ну, пошли, – сказал всё тот же полицейский и провел Чирка в кабинет Ковалькова.

Тот стоял у окна и курил сигарету. Когда ввели задержанного, он лишь бросил на того косой взгляд и, не поворачиваясь, спросил:

– Ну чего у тебя, Чирок, на этот раз?

– Так у меня, кажись, опять убийство…

После этих слов капитан даже закашлялся. Нервно затушив в пепельнице, стоявшей на подоконнике, недокуренную сигарету, он захлопнул форточку и, устало взглянув на собеседника, опустился на стул.

– Рассказывай, – бросил он безразличным голосом, но в его взгляде Иван прочел некоторое любопытство.

Он вновь рассказал, всё, что услышал от своего сокамерника и вопросительно взглянул на Ковалькова.

– А знаешь, – после небольшой паузы сказал тот, – ты ведь в тот раз прав оказался… Мы когда твоего сокамерника уликами поприжали, он все и выложил… Хлипеньким оказался… Так ты говоришь на стройке труп спрятал?

– Ага, точно так…

– Хорошо, – капитан встал и немного подумав, направился к двери. – Ты посиди пока, я сейчас… – Бросил он через плечо, выходя из кабинета.

Отсутствовал он минут двадцать. Когда вернулся, подошел к окну и, не обращая внимания на сидевшего на стуле Чирка, закурил. Курил молча, о чем-то сосредоточенно размышляя. Иван не сводил с Ковалькова глаз, с ужасом понимая…

Где-то на орбите Земли. То же самое время.

– Ну, наконец-то, – удовлетворенно произнес гуманоид по имени Зэм, уже несколько земных суток не отрывающий свои большие словно блюдца глаза от экрана большого монитора. – Что-то туповатый абориген мне попался в этот раз. Мальчишка[1], с которым я недавно играл, и то, наверное, был посмышленее, чем это абсолютно не следящее за собой существо.

Гуманоид протянул свою длинную руку к раздаточному столу и, щелкнув предохранительной скобой, взял оттуда баночку с фруктовой жидкостью. Стэх был его любимым фруктом из всех, которые в изобилии произрастали на его родной планете Икс двадцать пять, но здесь, на космическом челноке, приходилось довольствоваться лишь консервированным соком этого бесподобного плода. Не спеша наслаждаясь вкусом напитка, Зэм с интересом продолжал наблюдать за тем, как глупый абориген, поняв, обладателем какого чудесного дара он стал, внимает голосу и мыслям своего собеседника. В который раз абориген удивлялся, насколько жители Земли далеки от совершенства. Чтение мыслей, у любой развитой цивилизации, было вполне обычным делом. “От того-то у вас и все ваши трудности в жизни, – мысленно рассуждал гуманоид. – У вас слишком много негатива крутится в голове. Вы ужасно боитесь, чтобы кто-нибудь, каким бы то ни было образом, вдруг не прочел о том, что находится внутри вашей недоразвитой черепной коробки. Отсюда и все ваши комплексы и все ваши проблемы со здоровьем. Ваши головы словно переполненные отходами мусорные баки, в которых за годы вашей жизни собирается столько грязи, что в конце концов, ваши и без того немощные организмы, просто отказываются функционировать. Получается, вы смерти боитесь гораздо меньше, чем того, что кто-нибудь невзначай узнает то, о чём вы думаете”.

Размышляя над проблемами бренной земной жизни, Зэм не заметил, как опустошил уже три банки напитка. Собрав пустую посуду, он медленно поднялся со своего кресла и отнес отходы в приемник утилизатора. На их челноке ничего не пропадало впустую. Даже баночки, изготовленные из съедобного материала, пищевой автомат мог вновь использовать для приготовления чего-нибудь питательного. Вернув свое неуклюжее с виду тело в кресло пилота-наблюдателя, гуманоид продолжил созерцать выбранный им объект для “игры”.

“А что если немного усложнить задачу”, – мелькнула в вытянутой как яйцо голове, заманчивая мысль. Зэм относительно недавно прилетел в качестве наблюдателя на этот челнок, всего каких-то двести лет назад. По сравнению с капитаном, прожившим здесь уже более тысячелетия, он был не так досконально осведомлен о всех нравах и обычаях аборигенов планеты, но одну их интересную забаву знал. Называлась она “Русская рулетка”. Придуманную недавно им программку для своей игры, Зэм назвал так же. Ее суть заключалась в том, что та или иная особенность, а точнее тот дар, которым он наделял выбранного им аборигена, теперь работала не постоянно. Программа сама выбирала любой алгоритм и согласно ему включала и выключала у человека дарованные ему способности на протяжении всех тридцати суток.

Пермь 2023г.

– Петька… Ковальков?! – послышалось за спиной новоиспеченного майора. Пётр Васильевич, оглянулся. Своего старого приятеля Игоря Толкачёва, он сразу даже не узнал. Тот никогда не был худым, а теперь и вообще, как в народе говорят, раздобрел. На нем был красивый, да что там красивый – шикарный импортный костюм от Brioni темно синего цвета, на ногах коричневые туфли Huqo Boss. Майор Ковальков тоже в ресторан, чтобы отметить свою новую должность и звание, оделся не в джинсы, но до респектабельности своего старого приятеля ему было далеко.

– Петька! – заулыбался майор и шагнул навстречу другу. – Сколько лет, сколько зим?.. Где ты пропадал, чертяка?

Товарищи пожали друг другу руки, а потом от избытка нахлынувших чувств, подогретых уже выпитым ранее ими алкоголем, крепко обнялись. Они всё еще улыбаясь, сообща сделали то, зачем и пришли в мужскую комнату. Окончив обязательную программу, старые товарищи с удовольствием задымили сигаретами, задавая друг другу вопросы, типа: как, где, откуда?.. Толкачёв, как оказалось, теперь был весьма успешным бизнесменом, и сегодня привел в ресторан свою новую пассию Снежану. Ковальков тут же пригласил их присоединиться к своей скромной компании, состоящей из его супруги Алёны и двух товарищей по службе.

– Понимаешь, – доверительно в пол голоса рассказывал майор полиции, докуривая очередную сигарету, – мне уже давно светило новое звание и должность старшего уполномоченного, а тут такое дело… помог по горячему два серьезных преступления раскрыть… Ну и вот, – Ковальков с гордостью хлопнул себя по плечу, забыв, что в данный момент одет не новенькую форму с майорскими погонами, а в штатский костюм, – повысили! Но главное… – полицейский еще больше понизил голос, так, что собеседнику пришлось подойти к товарищу почти вплотную, чтобы его услышать, – ты не поверишь, если я скажу, кто мне помог раскрыть эти преступления.

– От чего ж не поверю, – снисходительно улыбнулся Толкачёв. – Я, брат, сейчас во многое начал верить: и в Бога, и в чёрта и в Кузькину мать…

– Понятно… ну и вот, – продолжил Ковальков, сгорая от нетерпения поделиться со своим товарищем, своей историей. – Сидит у нас в ИВС один бомж.

На лице бизнесмена появилась брезгливо-недовольная гримаса. Люди из низших слоев общества его интересовали меньше всего.

– Да ты не кривись, – заметив неудовольствие товарища, поспешил объяснить суть дела майор. – Это не простой бомж, он умеет читать мысли! Представляешь!

– Телепат что ли? – немного оживился Толкачев.

– Уникум! – поднял вверх указательный палец Ковальков. – Слушай, как всё получилось… Сидит он значит, в камере, а его сосед безо всякой задней мысли, размышляет, значит, о том, какой он клёвый бандюган и, как он ловко нас сыскарей провел.

– И что потом? – уже явно заинтересованно заторопил собеседника бизнесмен.

– А что потом?.. А бомж знай себе лежит да на ус мотает. Потом взял и мне всё как на духу выложил. Он ведь даже поначалу думал, что это преступники сами ему свою душу открывают. Представляешь? Когда я его спросил, откуда знает про убийство, он мне и говорит: так мол и так, рассказал мне сосед… Это потом, когда я докумекал в чем дело, что он, оказывается, мысли умеет читать, мы с ним один эксперимент провели. – Полицейский вновь полез в карман за сигаретами, но взглянув на часы, удивился и сказал: – Так ты к нам присоединяешься или как?

Он бросил беглый взгляд в зеркало. Увидев в нем свою довольную хмельную физиономию, взял товарища под ручку, и они вышли в фойе.

– С удовольствием присоединюсь, – улыбнулся Толкачёв отвечая на заданный вопрос и тут же напомнил: – Так что за эксперимент-то был?

– Ага… Так вот… я посадил этого бомжа на десяток минут к нам в дежурку… – Ковальков тоже расплылся в довольной улыбке, видимо, что-то вспомнив. – Ох и возмущался Инютин, он дежурным тогда на сутки заступил. Кричал, что он, мол, сейчас же с поста уйдет, и я сам буду здесь сидеть и нюхать эту вонь. Только я его как мог уговорил и ушел. Когда же я Чирка оттуда забрал…

– Кого забрал? – не понял бизнесмен.

– Ну, Чирка, это у моего бомжа такая погремуха…

– А-а-а, – протянул Толкачёв, – ну и?..

– Так я и говорю, когда я его из дежурки забрал он мне всё и рассказал… Что этот Инютин, сучий потрох, про меня такие слова говорил… В смысле думал слова, – с сомнением на лице уточнил хмельной новоиспечённый майор и, видимо решив, что выразился вполне корректно, продолжил: – Он так меня поносил… Если бы я этого гадёныша не знал как облупленного, то ни за что бомжу бы не поверил.

– Ковальков, ну где ты пропал? – прервал рассказ майора грудной женский голос. Товарищи словно по команде повернули головы в сторону двери ведущей в зал. На пороге стояла симпатичная рыжеволосая женщина в брючном костюме. – Игорёк, ты что ли?! – вдруг воскликнула она, подходя ближе.

– Я, Алёнушка, я, – подтвердил Толкачёв, галантно склоняясь, чтобы поцеловать протянутую ему руку.

– Ну, ты и раскабанел, – не церемонясь, заявила супруга Ковалькова. Бизнесмен в ответ только скромно пожал плечами.

– Работа у меня такая, – улыбнулся он.

Ну, ну… – протянула Ковалькова, с некоторой завистью продолжая рассматривать шикарную одежку мужниного товарища. – Так вы идете за стол? – закончив осмотр, спросила майорша. – Мы уже заждались…

– Да, солнышко, – ответил Ковальков и, тоже взглянув на приятеля, добавил: – Так ты веди свою Снежану.

– Непременно.

Бизнесмен пошел по ступенькам на второй этаж, а майор, взяв супругу под руку, вернулся за свой столик. Вскоре появился и Толкачёв. С ним под ручку шла стройная блондинка, лет на десять моложе своего знакомого. “Вкусы у Игорька не меняются”, – заметил про себя, Ковальков, приглашая вновь прибывших усаживаться на свободные места. Подозвав официанта, он сделал заказ, и разговор вновь потек в русле обсуждения новой должности и звания. Когда скромный по меркам бизнесмена, банкет закончился, он улучив момент, негромко спросил у товарища:

– Слушай, Петро, а когда, ты говоришь, твой бомж на свободу выходит?

– А тебе зачем? – удивился майор, памятуя о неприязни Игорька к такого рода личностям.

– Понимаешь, – не стал юлить Толкачёв, – у меня одна сделка наклёвывается очень перспективная, не хотелось бы пролететь. Бабки там солидные нужно вложить, а фирма мне толком не знакома… Вдруг кинут и с моим баблом смоются.

– Ну? – всё еще не понимая, после всего выпитого за вечер, спросил Ковальков.

– Мне бы очень пригодился твой, как ты там говоришь бомжа зовут?

– Чирок, то есть Чирков Иван Ефремович.

– Вот! Мне нужен твой Иван Ефремович, чтобы посидел с нами, послушал… А потом мне и рассказал, какие такие мыслишки у этих фирмачей в голове по поводу нашей сделки крутились.

– Ты что шутишь?! – удивился Ковальков. – Да этого бомжа стрёмно даже к себе в сортир пускать, не то, что в кабинет. Ты же потом год свой кабинет дезодорантом освежать будешь, чтобы его запашок перебить, и то не факт, что получится.

– На счет этого ты не переживай. Как и что, это уже моя забота. Ты лучше скажи, когда мне твоего Ефремовича встретить, чтобы он никуда не слинял когда на волю выйдет?

Майор что-то прикинул в голове, и назвал ориентировочное время, когда задержанного выпустят из отделения. На том товарищи и распрощались.

Пермь 2023г. На следующий день.

– Иван Ефремович? – услышал Чирок, нехотя покидавший ставшее родным отделение полиции.

Он взглянул из-под надвинутой на самые глаза шапки-ушанки на человека, вышедшего из старенького “Жигулёнка”. Это был солидный мужчина средних лет, одетый в красивое кашемировое пальто и меховую шапку с козырьком. “Может, показалось?” – предположил Иван, и не спеша двинулся в противоположную сторону на поиски чего пожрать.

– Иван Ефремович, куда же вы? – вновь послышался сзади тот же голос.

Чирок недоверчиво оглянулся. Мужчина улыбаясь, направился в его сторону.

– Мы вас ждем, а вы куда-то уходите… – продолжал вещать незнакомец, добрым, как у Дедушки Мороза голосом.

“Долго ты сука, ломаться будешь, вонючка навозная”, – услышал Иван то, что было скрыто за фасадом этой приятной улыбки.

– Сам ты вонючка, – окрысился Чирок и, подняв воротник своей старенькой дубленки, зашагал восвояси.

От такого поворота событий незнакомец опешил. Ему, конечно, шеф что-то говорил, что этот бомж вроде бы как умеет мысли читать, но он ему особенно не поверил. Чтобы не получить хороших люлей от шефа, нужно было срочно исправлять ситуацию.

– Иван Ефремович, – закричал кашемировый и бросился вслед за бомжом. Люди, проходившие в это время поблизости, были чрезвычайно удивлены той почтительности, с которой обращался прилично одетый мужчина к смердящему бомжу. – Иван Ефремович, ну, простите меня бога ради, – умолял тот, догнав цель своего визита в РОВД. – Я вовсе не хотел вас обидеть, Иван Ефремович.

Чирок остановился и вопросительно взглянул на кашемирового. “Мороз и солнце, день чудесный, еще ты дремлешь…” – услышал он в голове незнакомца. “Придурок что ли? – подумал Иван, с неприязнью поглядывая на незнакомца. – Так вроде бы одет прилично…”

– Чего вам от меня надо? – не очень дружелюбно поинтересовался он.

– Понимаете, в чем дело, – принялся объяснять кашемировый, перестав декламировать в голове стихи Пушкина. – Вас приглашает к себе Игорь Николаевич Толкачёв.

– И чё это за ком с бугра? – пробурчал Иван.

– Как? – неподдельно удивился незнакомец. – Вы не знаете, кто такой Толкачёв?!

– Я бы и тебя не знал, если бы ты тут не нарисовался.

– Игорь Николаевич довольно известный бизнесмен и весьма влиятельная личность не только в нашем городе, но, не побоюсь этих слов, даже во всей стране, – пиарил словно перед выборами своего шефа кашемировый. От холода он уже начинал притоптывать на месте. Его демисезонные туфельки из тропической крокодильей кожи, вряд ли могли защитить их владельца от крепкого Российского мороза.

– И на кой я ему понадобился? – продолжал допрос Чирок, с удовольствием наблюдая, как у этого франта, синеет нос и белеют уши, которые в отличие от него, не были укрыты “ушами” шапки.

– Давайте поедем к нему, и он вам все объяснит, – упрашивал незнакомец, уже начиная подрагивать на холодном ветру.

– А чего я с этого буду иметь? – продолжил кочевряжиться бомж.

При этих словах лицо кашемирового прояснилось, словно он только и ждал этого вопроса.

– О, тут вы можете не беспокоиться, – радостно заговорил он. – Вас хорошо покормят, дадут хорошую теплую одежду и главное вам еще и заплатят.

– И с чего это мне вдруг такая честь? – в свою очередь удивился Чирок.

– Я же говорю вам… поедемте и вы всё узнаете.

И вновь в голове у Ивана послышалось: “Пора, красавица, проснись: открой, сомкнуты негой…” “Что, сукин сын, боишься меня обидеть своими гнилыми мыслишками? – мысленно ухмыльнулся бомж. – Стишки читаешь, чтобы не проговориться. Ну, ну…” В принципе он уже давно был согласен вновь попасть в теплое место да еще и с халявной едой, но уж очень хотелось подольше помурыжить на морозе этого непочтительного хлыща.

– Ну, ладно, – наконец, смилостивился Чирок. – Так и быть, поехали.

Они сели в теплую кабину “Жигулей” и машина тронулась с места.

– Это ваши вещи, – сообщил кашемировый, указав на два больших пакета, стоявших на заднем сиденье, рядом с расположившимся там же Иваном. Незнакомец достал из кармана большой носовой платок и громко высморкался. – Только для начала мы заедем в баню, где вы хорошо помоетесь.

“Ах ты ж поганец, – подумал Чирок, – опять на мой запах намекаешь…” Он прислушался к мыслям в головах попутчиков. К огромному сожалению, Иван ничего не услышал, ни в голове кашемирового, ни в лохматой башке водителя, который с самого начала воротил нос от своего пассажира и был явно им недоволен. Чирок, еще сидя в отделении, начал замечать, что его чутьё (так он называл свое умение слышать чужие мысли) начало время от времени пропадать. Точнее сказать оно теперь появлялось время от времени. Вот и сейчас, отработав какой-то срок, оно вновь отключилось. Не услышав ничего крамольного в свой адрес, бомж вновь расслабился и, по-хозяйски откинувшись на спинку сиденья, рассматривал проплывающие за окном зимние пейзажи родного города. На бросаемые в зеркало заднего вида гневные взгляды водителя, он не обращал никакого внимания.

Когда машина подъехала к зданию городской бани, Иван первым покину ее салон, и краем уха услышал, как получавший деньги водила, бурчал:

– Знал бы кого повезем, не в жисть бы не согласился ни за какие деньги. Мне ж теперь салон год проветривать нужно…

Чтобы приглушить нытье хозяина Жигулей, кашемировый поторопился захлопнуть дверь, после чего повел Чирка внутрь помещения. Здесь уже был заказан отдельный кабинет. Насладившись ароматной парилкой и контрастным душем, Иван попал в руки парикмахера. Тот тщательно поработал с его прической и начисто побрил, освежив после всех процедур каким-то недешевым одеколоном. Закончив приводить себя в порядок, Чирок обнаружил, что все его старые вещи куда-то исчезли. Пришлось одевать то, что было предложено. Термобельё и костюм пришлись в самую пору. Не ошиблись господа бизнесмены и с размером ботинок, их Иван натянул на толстые теплые носки. Пальто, конечно, было не такое дорогое, как у его сопровождающего, но тоже вполне даже приличное. Венчала гардероб новенькая шапка ушанка, сшитая из какого-то рыжеватого меха. Это была единственная вещь, которая оказалась чуть великоватой. “Ничего, – рассудительно подумал уже бывший бомж, разглядывая себя в зеркало, – большая – лучше, чем маленькая”. Оставшись довольным своим новым обликом, Чирок вышел из бани, где его поджидал всё тот же кашемировый, только сидел он теперь не в задрипанных “Жигулях”, а в новеньком, сверкающем полировкой, черном “Мерседесе”.

– Ну вот, – выходя из машины, радостно воскликнул незнакомец (он так и не удосужился представиться бомжу). – Совсем другой человек.

Чирок по-прежнему не слышал мысли кашемирового, но почему-то был уверен, что всю дорогу, пока они ехали в неизвестном направлении, тот снова в уме декламировал стихи, а водила, возможно, повторял правила дорожного движения. Конечным пунктом их путешествия по городу оказалась большая двухэтажная вилла. “Мерседес” со свойственным ему величием въехал в открывшиеся металлические ворота, и остановился на расчищенной от снега площадке у крыльца дома. Кашемировый проводил гостя внутрь помещения, где их и встретил сам хозяин. Он бросил на приезжего оценивающий цепкий взгляд, и первым вежливо поздоровался.

– Раздевайтесь, – хозяин указал на шкаф для верхней одежды, – и милости прошу позавтракать со мной, как говориться, чего бог послал. Меня, кстати, зовут Игорь Николаевич, а вас, как мне доложили, Иван Ефремович? Я не ошибся?

– Нет, – буркнул Чирок, с интересом озираясь по сторонам.

Толкачёв кивком головы сделал знак кашемировому удалиться, и сам лично проводил гостя в гостиную, где был накрыт шикарный стол. Свою сожительницу Снежану он предусмотрительно не допустил к столу, чтобы у молодой и привередливой красотки невзначай не проскочили какие-либо крамольные мыслишки в адрес посетителя. Он даже сам взялся обслуживать Ивана Ефремовича, по той же причине оставив прислугу сидеть на кухне. Сам же он, с момента встречи с Чирком, настойчиво старался все свои мысли направить на то, что бы вспомнить всех президентов США пофамильно и поименно. Естественно это ему не удавалось, но сейчас он был весьма доволен этим обстоятельством.

Когда гость не спеша откушал всевозможных деликатесов и побаловал себя двумя бокалами красного вина, хозяин дома, наконец, перешел к изложению причины, по которой тот оказался в его доме. Рассказав то, что хотел получить от уникума, Толкачёв получил согласие, но с предупреждением о том, что дар не всегда работает.

– Что ж, будем исходить из наиболее лучшего варианта, – немного разочарованно резюмировал бизнесмен. – Не получится в первый раз, попробуем организовать еще одну встречу. Ну, а до завтра поживите на квартире, которую мы для вас, уважаемый Иван Ефремович, сняли в городе.

Чирка вновь одели, и кашемировый отвез его в незнакомый район города. Там ему действительно выдали ключи от двухкомнатной квартиры и оставили обживаться. В квартире было всё, что нужно для нормальной жизни: свет, газ, ванна, телевизор и, конечно же, холодильник забитый всевозможными продуктами. Предполагалось, что Ивану не нужно даже ходить в магазин, хотя для этого денег-то у него пока и не было. Пятьдесят тысяч рублей Игорь Николаевич пообещал выдать после успешно проведенной, как он выразился, “экспертизы мыслей” нужных ему людей. Осмотревшись и немного освоившись, Иван включил телевизор и до позднего вечера попивал пиво (это был единственный вид алкоголя оставленного ему хозяевами квартиры) и пялился в экран. Поздним вечером он услышал уже привычный голос, который объявил ему цифру “четырнадцать” и спокойно уснул, также по привычке не сняв одежду.

Утром Чирка разбудил всё тот же халдей в пальто. Он, не торопя и не выдавая никакого беспокойства, дождался, пока уникум слопает большой бутерброд с красной икрой, после чего вновь декламируя в уме какие-то стихи, отвез того на бизнес встречу. Толкачёв встретил своего “партнера” в просторном вестибюле какого-то заведения, находящегося в центре города, и еще раз объяснил ему, что от него требуется. Они вместе поднялись на лифте на третий этаж, и зашли в одну из многочисленных дверей. Это и был офис конторы, с которой Игорь Николаевич, должен был заключить договор.

В первые минуты своего пребывания среди незнакомых богато одетых людей, Чирок даже растерялся. Однако “послушав” мысли окружающих его крутых с виду персонажей, понял, что это вполне обычные люди, у которых в головах крутится такая же галиматья, как и у него самого. Правда, время от времени в эти мысли вплетались непонятные Ивану термины, но и без них ему всё было предельно понятно – Толкачёва разводят на бабки. Когда основные пункты договора были зачитаны и в целом обговорены, Игорь Николаевич, повернулся к своему “партнеру” и вежливо поинтересовался:

– Ну а вы, Иван Ефремович, что думаете по этому поводу?

Тот наморщил лоб, изображая, как и учили, некоторую задумчивость, после чего кратко резюмировал:

– Туфта!

Довольные фирмачи, видимо, уже решившие, что подписание договора дело нескольких минут, от неожиданности так и замерли на своих местах. Улыбки нелепыми масками застыли на их лицах. Непонимающе переглядываясь между собой, мужчины усиленно пытались понять, где именно они прокололись. В этот момент Чирок понял, что его дар вновь вырубился, и он вновь престал воспринимать мысли окружающих его людей. Однако, главное он уже услышал, и поэтому особенно не переживал.

– Что значит “туфта”? – немного отойдя от шока, спросил фирмач который, видимо, был здесь за главного, но Толкачёв не дал Ивану ответить, а извинившись, вывел его из офиса в коридор.

– Ну? – спросил он, лишь только дверь затворилась. Чирок, как смог, пояснил то, что он имел в виду. – Так, иди вниз, – сказал Толкачёв, – садись в машину, а я закончу дела и скоро подойду.

Ждать долго не пришлось. Минут через десять довольный и злой, босс тоже уже сидел на заднем сиденье “Мерседеса”. Довольный он был потому, что не влетел на кругленькую сумму, а злой – на мошенников, которые его чуть было не развели на большие деньги.

– Молодец, Иван Ефремович! – хлопнул Толкачёв по коленке бывшего бомжа. – С меня пол литра коньяка.

– А можно водочки? – неуверенно осведомился Чирок.

Бизнесмен весело рассмеялся. Злость на коварных партнеров потихоньку убывала, и вскоре сменилась на непонятную радость идущую откуда-то изнутри. Минут через пять он уже пребывал в прекрасном расположении духа.

– Можно, Ваня, можно, – фамильярно ответил Толкачёв, всё еще продолжая улыбаться. – Отдохни пару дней, расслабься, а потом у нас с тобой предстоит еще одна работёнка.

Чирка вновь отвезли на квартиру, купив по дороге семисотку водки. Оставив героя дня праздновать удачное окончание мероприятия, вышестоящее начальство удалилось. Счастливый обладатель красивой бутылки с изображением Петра Первого, тут же приступил к дегустации напитка, которого никогда не пил, а видел лишь через стекло на витрине респектабельного ликеро-водочного магазина. “Эх, забыл спросить у босса на счёт обещанных денег”, – немного расстроился бывший бомж, но вскоре, когда долгожданное состояние опьянения достигло своего апогея, эти мысли ушли на второй план.

Через два дня, как и обещал, Толкачёв сам заехал за Чирком рано утром. Он дождался, когда его подчиненный приведет себя в надлежащий вид и приступил к делу.

– Вот, – сказал Игорь Николаевич, с улыбкой протягивая Ивану новенькую трудовую книжку, – ты, Ваня, теперь официально работаешь в моей фирме, на должности заместителя директора по работе с персоналом. С окладом, Ваня, сто пятьдесят тысяч в месяц! – с пафосом добавил бизнесмен.

– Спасибочки, – с удивлением ответил новоиспеченный служащий, осторожно принимая из рук босса тоненькую книжечку. Он, словно какой-то предмет неземного происхождения, внимательно осмотрел ее со всех сторон, заглянул внутрь. – Но… - начал было Чирок.

– Потом, Ваня, все вопросы потом, – не дал договорить Толкачёв, – нам пора. Эти люди не любят, когда на их стрелку опаздывают, а нам еще нужно заглянуть ко мне.

Пока деловые партнеры спускались на лифте на первый этаж, бизнесмен объяснил необходимость заехать домой. Он, оказывается, долго думал и всё же решил воспользоваться даром своего нового зама, чтобы прояснить для себя отношения со Снежаной. Сегодня Игорь Николаевич, хотел устроить завтрак в узком кругу, который будет ограничен присутствием всего трех персон: его, его сожительницы Снежаны и Чирка. Своему заму, он отводил уже знакомую тому роль: слушать мысли его подруги. Обилием блюд утренний стол не располагал, но на счет этого зам директора не волновался. В его огромном холодильнике еще имелось достаточное количество продуктов, так что он предполагал компенсировать скудность завтрака, обильным обедом. Кстати, после сегодняшней “стрелки”, босс пообещал еще и денег подкинуть.

Ели почти молча. Снежана, изображая за столом великосветскую даму, вначале мысленно возмущалась тем, что за столом присутствует “неизвестно кто”. Потом она перешла на личность своего “папика”, хорошенько промыв все его косточки, ну, а затем, до конца завтрака, размышляла о том, как бы поделикатнее развести его на еще один браслетик с камушками. Всё это и передал Чирок своему боссу, когда они уже ехали в машине на деловую встречу. Толкачёв не стал комментировать вслух то, что было у него на душе, но Ивану это и не требовалось. Делая вид, что созерцает зимний пейзаж своего города, он слышал всё, что думал о своей сожительнице его босс, видимо, позабывший про экологию мыслей.

Однако дослушать до конца, не получилось. Внезапно невидимая мысленная связь вновь прервалась. Чирка вовсе не огорчило то, что он не дослушал красочные эпитеты, которыми награждал свою сожительницу Толкачёв. Ивана беспокоило другое: они едут на важную встречу, а он ничем не сможет помочь своему боссу. Зам директора незаметно потрусил головой и даже постучал по черепу кулаком, пытаясь включить свой необычный дар, но ничего не помогло. Способность слышать мысли не возвращалась. Игорь Николаевич же, погрузившись в размышления, не обратил внимания на странные действия своего зама.

Наконец, их “Мерседес” и “Вольво” охраны, остановились возле входа в городской парк. В отличие от летнего времени, сейчас здесь было безлюдно и пустынно. Первыми вышли ребята из личной охраны бизнесмена. Они осмотрелись по сторонам и, не обнаружив ничего подозрительного, подали знак, что всё в порядке.

– Пойдем, воздухом подышим, – не очень весело предложил Толкачёв, открывая дверь машины.

Чирок неохотно покинул теплый салон. Игорь Николаевич достал пачку сигарет, закурил. Не успел он сделать и пару затяжек, как его голова дернулась, а во лбу появилась красная аккуратная дырочка. “Ложись”, – услышал Иван в своей голове знакомый голос, тот который называл ему цифры. Еще не понимая, что происходит, он бухнулся в сугроб на обочине дороги. Вот только делал он это очень неуклюже и нерасторопно, а потому и в его голову ударило что-то горячее и острое. В тот же миг сознание бывшего бомжа покинуло хозяина.

После этого происшествия, оно несколько раз то возвращалось на короткое время, то снова куда-то улетало. Чирку чудились какие-то голоса, которые что-то тихонько обсуждали, его закрытые веки чувствовали, как загорался и гас свет в помещении, где он пребывал. Когда наступило утро, неизвестно какого дня, которое он определил по яркому солнечному свету, залившему всё окружающее пространство, Иван вспомнил, что вчера вечером вновь слышал тот же голос. Он произнес: “Ноль, игра окончена”. Что всё это означало, бывший бомж так и не понял.

– Иван Ефремович, – услышал Чирок заботливый женский голос где-то рядом с собой, – как вы себя чувствуете?

Открыв глаза, он увидел рядом с койкой, на которой лежал, женщину в белом халате и шапочке. Взгляд ее добрых уже не молодых глаз, Ивану понравился. Врачиха осторожно взяла его руку, нащупала пульс. Состояние пациента, видимо ее удовлетворило, поэтому она повернулась назад и сказала:

– У вас всего пара минут, он еще очень слаб.

– Да, конечно, – послышался откуда-то сбоку другой женский голос.

К кровати подошла солидная дама в накинутом на плечи медицинском халате.

– Здравствуйте, Иван Ефремович, – негромко, чтобы не потревожить раненого своим зычным голосом поздоровалась женщина. – Вы нас извините, что потревожили, но врачи сказали, что ваша жизнь уже вне опасности, а нам срочно нужна ваша подпись.

Чирок непонимающе вытаращился на даму. Его контуженная пулей голова еще не могла работать в полную силу. Видя его замешательство, женщина поторопилась объяснить:

– Дело в том, уважаемый Иван Ефремович, что я являюсь главным бухгалтером фирмы, которой руководил Игорь Николаевич. После его смерти, вы, на данный момент, единственный его заместитель. Мы с волнением ждали вашего выздоровления, так как кроме вас больше некому завизировать очень срочные документы. – Дама протянула папку и ручку. – Будьте добры, подпишите, пожалуйста.

[1] Речь идёт об Илье – главном герое рассказа “Илюша” из цикла “Они нами играют”.