Леафаль

1

Ранним утром сестра Фабиола по обыкновению подсыпала зерно в птичьи кормушки. Во времена Великого голода она и подумать не могла о том, чтобы кормить зверей — на руках пожилой монахини умирали от истощения люди, для которых и три зёрнышка могли стать спасением.

За четыре года голода в Ирландии она изрядно постарела. В Прошлом 1848 году ей стукнуло только шестьдесят четыре, а казалось на четверть века больше: глубокие морщины на лбу, обвисшие щёки, тёмные веки, мутные глаза.

Каждое утро она насыпала корм в развешенные во дворе монастырской больницы кормушки. За этим занятием тем ранним утром её и застал почтальон мистер Донноан, уже лысый сорокалетний мужчина. Голод закончился недавно, но мистер Донноан уже набирал привычный вес, за который когда-то его за глаза обидно называли боровом.

— Сестра Мэри Фабиола! — окликнул он монахиню на бегу.

Та обернулась на голос и широко улыбнулась.

— Мистер Донноан?

— Узнали?

— Вашу хрипотцу я не могу не узнать.

Подбежав к сестре, почтальон продышался.

— Что-то случилось? Вы так торопились…

— Я нёс очень важные новости для матери-настоятельницы, но решил сначала поделиться с вами.

— Говорите же, что случилось?!

— Из Дублина прислали письмо! — начал мистер Донноан, еле переводивший дух. — Наместник Ирландии граф Кларендон лично распорядился направить в наш город врача! Представляете, сестра? К нам едет врач, направленный из столицы, ещё и с рекомендацией самого лорда-лейтенанта!

Сестра Фабиола всплеснула руками и широко улыбнулась.

— Простите, я не могу подобрать нужные слова. Неужели, Господь услышал наши молитвы?

— Воистину так, сестра. А теперь простите, я должен срочно сообщить матери-настоятельнице. Она уже пришла?

— Со мной не здоровалась, значит ещё в монастыре.

Мистер Донноан дотронулся до козырька почтальонской фуражки и поспешил подняться вверх по улице.

Монастырь Святой Бригитты от больницы отделял только домик священника. Сразу за ним, через узкую дорогу, возвышалось само аббатство.

Сестра Фабиола пошла следом за почтальоном. Держась за стены из-за слабости зрения, медленно добралась до ворот и, найдя своё место на ощупь, упала на колени и принялась истово молиться. Она неустанно благодарила Провидение за то, что к Рождеству оно послало городу врача.

Машинально она сняла с запястья браслет. Ничего необычного — серые камешки, нанизанные на красную нить, — но сколько воспоминаний он пробуждал! Сестра Фабиола дотронулась до единственного среди гальки кусочка зелёного стекла и всхлипнула. Казалось, она до сих пор чувствовала тепло рук малышки Эдны, слышала её наивное:

— Только никому не отдавай мой подарок! Этот браслет я сделала только для тебя!

Сестра Фабиола зажмурилась и помолилась об упокоении крохи.

2

На следующий день, уже после ужина её вызвала к себе мать-настоятельница.

Монастырь городишки Маунт-Киллорана не владел сказочными богатствами и не занимал зданий неземной красоты. В его распоряжении были выстроенная из серого известняка церковь Святой Бригитты, деревянное двухэтажное общежитие, вплотную прилегавшее к южному фасаду церкви, да одноэтажный дом священника на противоположной стороне улицы.

В нём жила преподобная Мэри Кларенс — местный священник умер ещё в первый год голода, а духовник из соседнего прихода, приезжавший в Маунт-Киллоран по воскресеньям, здесь не ночевал.

В самой маленькой комнате она обустроила кабинет. Он был столь мал, что вмещал в себя только маленький письменный стол, потёртый временем секретер и два обитых красной тканью стула.

Мать-настоятельница, женщина гораздо моложе сестры Фабиолы, ждала за своим столом, рядом с ней же на стульях сидели два мужчины, которые встали, стоило сестре Фабиоле зайти.

— Знакомьтесь, это мистер Канта и мистер Макок, — представила гостей настоятельница.

Сестра Фабиола пожала им руки. Мистер Канта был явно старше своего спутника, носил густую бороду и обладал очень низким голосом. Мистер Макок наоборот, судя по голосу, был ещё юн. Как ни пыталась, разглядеть в тёмном кабинете ни лица, ни одежды сестра Фабиола не смогла.

— Мы прибыли из Дублина, чтобы помочь вашему городу справиться с эпидемией холеры, — объяснился мистер Канта, — я буду назначать лечение, а мой помощник займётся бумагами и прочими делами.

— Как хорошо, что вы приехали. Мы не успели справиться с голодом, как его сменила болезнь. Мы сможем спасти десятки невинных жизней.

— Что же вы стоите? Макан, помогите почтенной женщине сесть!

Мистер Макок тут же исполнил указание доктора. Он подхватил сестру Фабиолу под руку и подставил стул. Когда та села напротив, мать-настоятельница сказала:

— Сестра Мэри Фабиола, уже пятнадцать лет вы управляете монастырской больницей. Я надеюсь, вы поможете доктору и его помощнику обустроиться на месте. Пожалуйста, окажите всякую помощь, какая потребуется, чтобы искоренить это проклятье.

— Разумеется. Вы очень точно назвали эту болезнь проклятьем. Я помогу доктору, но, уверяю вас, преподобная, источник всех бед гораздо глубже и коварней, чем вы думаете.

— Я знаю, что вы вините в происходящем колдунов и ведьм, но…

— Не колдунов и ведьм, а тех, кому они служат! Они поклоняются своим тёмным силам: Дагда, Луг, Маха, Морриган, Диан Кехт, Энгус, — это всё они насылают на наши земли несчастья и невзгоды одну за другой.

Мать-настоятельница подняла взгляд. Гости из Дублина напряжённо переглянулись между собой, мистер Макок даже сделал шаг назад, наткнувшись спиной на дверную притолоку.

— И всё же охота на ведьм закончилась двести лет назад.

— От этого и страдаем, ваше преподобие. Пока они будут вредить нашему народу, мы не сможем победить ни болезни, ни голод.

— Всё же давайте будем благоразумны. Сестра, восемнадцать лет назад вы помогали преподобной Мэри Кэтрин основывать наш орден «Сестёр милосердия», отнюдь не «Сестёр войны» или «Сестёр возмездия». Прошу, сосредоточьтесь на больных и помощи им.

— Моё милосердие безгранично к тем, кто страдает. К людям, с чьими судьбами играют эти дьявольские отродья. Почему они не были милосердны к девчушке Эдне? Почему забрали жизнь у невинного ребёнка? Если бы я только могла уничтожить всех их, я бы уничтожила! И Дагду, и Морриган, и Энгуса — всех их!

Приметив, что мистер Канта весьма недобро смотрел в спину монахине, а его помощник и вовсе вжался в стену, мать-настоятельница поспешила увести сестру Мэри Фабиолу в общежитие. В домике священника она решила разместить врачей.

3

Следующим утром сестра Фабиола знакомила гостей с местной больницей. Это было двухэтажное здание, некогда использовавшееся как постоялый двор, а затем подаренное монастырю владельцем после того, как старая больница сгорела.

Все бывшие гостевые комнаты занимали больные, и всё равно места не хватало — люди лежали даже в коридорах переходов между зданиями больницы. Не всем хватало кроватей или хотя бы матрацев, кто-то лежал на соломе, кто-то на скамьях, а кто-то и вовсе прямо на полу.

Многие были обречены. Ослабленные голодом люди болели не только холерой — сырость и холод рождали туберкулёз. Больных никто не разделял, да как при нехватке места?

Между больными сновали те, кто за ними ухаживал — монахини, родственники, неравнодушные жители, которых сестра Фабиола приняла на службу. Врачей в Маунт-Киллоране почти не осталось — все погибли от голода или болезней.

Уцелевшего доктора О’Коннела не выпускали из кабинета, располагавшегося сразу рядом с главным входом — боялись потерять последнего врача. Его звали к больным очень редко, в основном просто рассказывали о происшествии через дверь и получали указания к действию. Однако теперь всё изменилось.

Мистер Канта настоял на том, чтобы О’Коннел вернулся к работе, и сам поспешил взяться за дело. Он удивительно хорошо ориентировался в незнакомом здании, назначал лечение после краткого осмотра, а как только узнал о том, что в отдельном здании содержали всех, кого считали безнадёжно больными, сразу же устремился туда.

Молодой мистер Макок остался в кабинете О’Коннела. Вместе с сестрой Мэри Фабиолой он взялся приводить в порядок документацию. В окружении стопок исписанных бумаг помощник столичного врача сортировал записи по известным только ему самому признакам. Особенно он заострял внимание на датах смерти.

Сестра Фабиола помогала в меру возможностей — подавала новые бумаги, раскладывала просмотренные документы по шкафам. Они работали несколько часов подряд, и только к вечеру мистер Макок согласился сделать перерыв.

Сестра Фабиола приоткрыла окно для проветривания, подпёрла раму книгами и на ощупь вернулась на место. Они вдвоём сидели по разные стороны длинного обеденного стола — специального письменного для врачебного кабинета не нашлось.

— Здесь удивительно хорошо велись записи, несмотря на голод и эпидемию. У вас был отдельный человек, который занимался бумагами? — спросил мистер Макок.

— Да, это так. Обычно все сведения о пациентах записывала сестра Мэри Теодора. Нам подробности жизни неинтересны, а она расспросами отвлекала родню очередного бедняги от горя. Так и скопился целый архив, хотя он никому и не был нужен.

— Но подробны далеко не все записи. Самая поздняя из тех, что я видел, датирована декабрём прошлого года, дальше писали гораздо меньше и скупее. Что-то случилось?

— Да… случилось.

Сестра Фабиола потеребила чётки, висевшие на руке, и продолжила:

— Сестра Мэри Теодора сама заболела холерой, так уж вышло. Поначалу мы думали, что она сможет выздороветь, но… — рассказ прервал тяжёлый вздох, — а после неё документами занялся доктор О’Коннел, а он через дверь подробности выяснять и не пытался.

— Когда умерла Мэри Теодора?

Сестра Фабиола задумалась.

— Дай, Боже, мне памяти. Это было в первый день февраля.

— Так запомнился тот день?

— Я вообще запомнила эту зиму в подробностях. Столько достойнейших людей погибло, и всё из-за них…

— Кого?

Сестра Фабиола нахмурилась.

— Всяких злобных духов. Злятся, наверное, что больше богами их никто не считает, вот и мстят.

— Но разве им не перестали тысячу лет назад? Не поздно ли для мести?

— Мстить никогда не поздно. Бывает, человек вынашивает планы годами, чтобы воткнуть нож в спину в самый неожиданный момент.

— Вот как?

— Разумеется! А если мстит не человек, а бессмертное создание? Я не знаю, кого именно местные ведьмы упросили наслать на нас беды, но я клянусь, уничтожу его, если увижу. Все их боги, духи, прочие демоны — они загубили столько невинных душ…

Дверь вдруг распахнулась, на пороге оказался мистер Канта. Вид у него был изнеможённый: красное лицо, проступивший на лбу пот, слегка прикрытые глаза — кроме того, он тяжело дышал и даже пошатывался.

— Не преувеличивайте. Холера в этих местах бушевала всегда, просто ослабленные голодом люди не могут ей сопротивляться.

— А голод кто, по-вашему, наслал, мистер Канта?

— А голод, сестра Мэри Фабиола, начался из-за болезни картофеля и гибели нескольких урожаев.

— А болезнь картофеля откуда взялась?

— Мне неизвестно, я ведь не занимаюсь ботаникой.

— Это они её и наслали! Богом клянусь, мы должны в первую очередь бороться с нечистью, и лишь после того лечить больных. Иначе так и будем ходить по кругу.

— Но… — начал мистер Макок.

— Сестра, совсем скоро стемнеет, вам придётся заступить на дежурство. Отдохните, поешьте, наберитесь сил, — прервал его мистер Канта.

— За работой я совершенно потеряла счёт времени! Отдыхать мне некогда, но выполнить монашеские обязанности нужно успеть.

— Вас проводить? — спросил мистер Макок, когда сестра поднялась со стула.

— Нет-нет, я знаю дорогу. Уже столько лет живу почти слепая, что приноровилась справляться самостоятельно.

На кухне она взяла проросшее зерно и отправилась в сад, чтобы покормить птиц.

К кормушкам обычно прилетали малиновки, дрозды, крапивники, зяблики, галки, изредка наведывались скворцы и грачи — крупные хищные птицы к монастырскому зерну интереса не проявляли никогда.

Однако в тот день откуда-то прилетел настоящий ворон. Огромная иссиня-чёрная птица с горбатым клювом тяжело опустилась на старую сколоченную из толстых веток покосившуюся ограду больничного двора. Впившись в перекладину длинными кривыми когтями, он пристально наблюдал за действиями сестры Фабиолы, пока та наполняла кормушки.

«Как бы охоту на голодных птиц не устроил», — волновалась монахиня, через плечо косясь на гигантское чёрное пятно.

Однако ворон ни на кого не напал. Как только сестра Фабиола закончила и отправилась в монастырь, он вспорхнул с импровизированного насеста и скрылся в небе.

4

С того дня, как в городок Маунт-Киллоран приехали столичные врачи, прошло немногим больше месяца. За это время в городе никто не умер от холеры. Мистер Канта работал в обеих больницах — днём в монастырской, вечером в городской — и, вероятно, оттого выглядел очень плохо.

Его часто пробивала дрожь, пот лил со лба градом, лицо багровело, глаза наливались кровью. Раз в неделю он брал выходной и в этот день не выходил из домика священника, где их поселили изначально.

Сколько сестра Фабиола ни пыталась поухаживать за ним или хотя бы навестить, через закрытую дверь ей доносился один ответ: «Оставьте гостинцы у двери и уходите», — причём свёрток лежал под дверью целый день и пропадал только ночью.

Сестру это мучило, поскольку мистер Канта помог и ей. Он прописал заваривать травяной сбор из десятка лекарственных растений и делать компрессы на глаза. Шутка ли, всего за неделю к монахине вернулось зрение, утраченное несколько лет назад. Впрочем, настой помогал только ей — ни к одному из двух слепых, которым сестра пыталась делать такие же компрессы, зрение не вернулось.

На пустынные улицы стали снова выходить люди, открылся городской рынок. Слух о враче, способном лечить холеру развеял страх смерти среди горожан. Уже за это сестра Фабиола была готова заботиться о гостях, как о своих детях.

Мистер Макок против этого не возражал. Он не отказывался от помощи в работе с бумагами, с удовольствием ел то, что сестра Фабиола готовила специально для него, в перерывах между работой слушал её рассказы и даже приобщился к кормлению птиц.

По вечерам, незадолго до того, как сестра Фабиола должна была заступать на дежурство, они вместе сидели на скамье в больничном дворе и наблюдали за птицами.

— Спасибо, — прервала тишину монахиня.

— Вы благодарите нас каждый день уже месяц!

— И буду благодарить всю оставшуюся жизнь. Я каждый день благодарю Бога за то, что послал вас, и молюсь о вашем здоровье.

— Вот это уже точно лишнее… — обронил мистер Макок.

Теперь-то сестра Фабиола смогла разглядеть его лицо.

— А вы и мистер Канта точно родственники?

Мистер Макок засмеялся.

— Не верится?

— Как уж поверить! У вас нос курносый, у него — картошкой. У вас кучерявые рыжие волосы, у него — прямые тёмные. У вас есть веснушки, у него — нет. Вы подтянут, он — тучен…

— Всё же мы не столь близкая родня.

Сестра Фабиола кивнула и отрешённо проговорила:

— Появились бы вы раньше, возможно, не отняла жизни у стольких невинных людей местная нежить. Теперь, когда холера нестрашна, можно подумать о том, как найти поклонников Морриган, Энгуса, Дагды и прочих.

— А если они не существуют? Вы же монахиня, разве вам можно верить в их существование?

— А кто же ещё тогда наслал эти муки на нас?

— Может быть, сам Бог? Много грешили, вот и…

— Я тоже так думала, пока не заболела несчастная Эдна…

Сестра Фабиола тяжело вздохнула.

— Кто такая Эдна? — осторожно приблизился мистер Макок.

— Младшая сестра Мэри Теодоры. Они рано остались без родителей, поэтому воспитывали её всем монастырём. Это была удивительно добрая и отзывчивая девчушка, её все любили, а она в ответ дарила всю свою любовь нам!

Монахиня подняла рукав и показала мистеру Макоку браслет:

— Это единственное напоминание о ней, которое у меня осталось. Я до сих пор будто чувствую тепло её ручек.

— И она умерла от холеры?

— Да, как и её старшая сестра.

— Пожалуйста, расскажите, как умерла Мэри Теодора. Вы ведь были с ней?

— Да, она умерла ночью, как раз когда я дежурила. Несколько дней до этого она таяла на глазах, последнюю ночь бредила.

— О чём она говорила?

— Уже не помню. Я весь год пыталась забыть тот день. За свою жизнь, как ни странно, я присутствовала только при одной смерти, и это было в тот день.

— И всё-таки? Может, это поможет нам лучше понять болезнь, прошу, вспомните!

Сестра Фабиола сосредоточилась, немного помолчала и продолжила:

— Она говорила что-то про день святой Бригитты. Мол, она уйдёт из нашего города в её день, а кто-то должен прийти вместо неё и забрать её крест. И всё повторяла, что чего-то не знала, у кого-то просила прощения. Вы так интересуетесь судьбой сестры Мэри Теодоры, вы её знали?

— Я… мне просто интересен человек, который оставил для меня такие подробные записи.

На ветку одного из деревьев сада опустился ворон. Огромный, с длинными острыми когтями на лапах — это совершенно точно была та же птица, которую сестра Мэри Фабиола видела в прошлом месяце. Теперь-то она увидела налитые кровью красные глаза и даже блестящие металлом концы перьев.

— Я думала, он пролетал мимо города. Неужели, где-то поблизости поселился?

— Эта птица здесь уже появлялась?

— Месяц назад, может быть, больше. Прилетел, на ограде посидел и обратно улетел. И что ему было нужно?

Вдруг ворон пристально посмотрел на мистера Макока и, разразившись громким карканьем, сорвался с места, пролетел над их головами, сделал несколько кругов и исчез где-то за больничной крышей.

Помощник врача тут же вскочил со своего места, немного посмотрел вслед птице, извинился перед собеседницей и стремглав побежал вниз по улице, в сторону городской больницы.

Сестра Фабиола вскоре заступила на дежурство.

5

Ночь выдалась беспокойной. Лил стеной ливень, дул холодный ветер, а самое главное — где-то далеко не смолкало воронье карканье. Порывы ветра срывали хлипкие замки оконных рам, те стучали друг о друга с такой силой, что иногда казалось, вот-вот вылетят стёкла.

Больных уже было мало, да и постоянного внимания к себе они не требовали, поэтому сестра Фабиола в основном занималась тем, что заставляла чем-нибудь тяжёлым окна, на которых не выдержали замки.

Приставляя ведро с водой к одной из рам, сестра заметила, что в домике священника всё ещё горела масляная лампа на столе у окна. Очевидно, мистер Макок ещё не лёг спать. Прошёл час, другой, третий. Стихия всё не стихала, лампа не гасла. Сердобольная монахиня даже оставила свои незначительные дела.

Это был один из тех дней, когда мистер Канта отдыхал, а значит, явных причин задерживаться допоздна не было. Наконец ближе к утру лампу потушили. Сестра Фабиола выдохнула с облегчением, но вскоре из-за дома вышли две фигуры. Они остановились у монастырского общежития и явно о чём-то говорили.

«Куда они собрались? Ночь ведь!» — оставив вопрос без ответа, сестра Фабиола поспешила спуститься на первый этаж и выйти из больницы через боковой выход.

Мистер Канта и мистер Макок — а в том, что это были именно они, монахиня нисколько не сомневалась — ещё стояли под окнами столовой. Дождавшись, пока они скроются за углом, сестра Фабиола перешла улицу и продолжила осторожно идти следом, стараясь прятаться за углами, деревьями и прочими преградами.

Врач нёс на своих плечах набитый чем-то льняной мешок, а его помощник — охапку хвороста. Шли быстро, не беспокоясь о том, что повстречают кого-либо на пути. Сестра Фабиола иногда отставала, но быстро нагоняла мужчин — те раз за разом останавливались и что-то оживлённо обсуждали.

Наконец они пришли на городское кладбище, зашли за калитку, положили свои ноши у входа и остановились у стены склепа семьи О’Каллаган — это место сестра Фабиола знала хорошо, поскольку именно эта семья и передала монастырю свой доходный дом, чтобы сделать в нём больницу.

По земле стелился густой туман, сквозь тучи не светили звёзды. Ветра почти не было, но и без него холодный воздух пронизывал до костей, от которого стучали зубы. Сжав посильнее челюсти, сестра Фабиола спряталась за углом склепа и расслышала:

— Ты что, совсем с ума сошёл? — возмущался мистер Канта.

— А что остаётся делать? — оправдывался мистер Макок.

— Здесь тысячи могил, где мы будем искать нужную? Ты же сказал, что выяснил, где она похоронена!

— Выяснил! На этом кладбище.

Мистер Канта, кажется, топнул в гневе.

— Знал бы, не пошёл за тобой никуда.

— У нас нет времени. Она нашла нас и скоро придёт сюда за камнем.

— А если не было у монашки никакого камня?

— Других идей у меня нет!

— От этого не легче. Где вообще принято хоронить монашек?

Мистер Макок помолчал и предположил:

— Её похоронили в могиле младшей сестры, значит, рядом со входом.

Побродив немного у входа, они нашли нужное место. Услышав радостный возглас, сестра Фабиола выглянула из-за угла. Мистер Макок рассматривал полусгнившую деревянную табличку над могилой, мистер Канта же копошился в своём мешке.

— Эй! Что вы там делаете?! — с опаской вышла она к ним.

Мужчины вздрогнули и обернулись.

— Сестра… — мистер Макок сделал шаг навстречу.

— Зачем вам нужна могила Эдны? Вы собрались её осквернять? Для этого вы так долго расспрашивали меня о сестре Мэри Теодоре?!

Мистер Канта недобро покосился на мистера Макока:

— Говорил же, будь аккуратней.

— Я пытался… — виновато ответил тот, опустив голову.

— Отвечайте! Или я сейчас закричу, и вас увидят.

Мистер Канта медленно вытянул руку и сделал движение, будто бы обхватил чью-то шею. Вдруг сестра Фабиола почувствовала, как сбилось дыхание, она начала задыхаться. Всего мгновение, но стоило мужчине опустить руку, как монахиня упала на землю, еле переводя дыхание.

Мистер Макок поспешил помочь подняться.

— Это кто из нас ещё с ума сошёл! А если бы ты её убил?!

— Как видишь, не убил…

— Кто вы такие? — прохрипела сестра Фабиола, с опаской рассматривая ставших в момент незнакомцами мужчин.

— Мы… — мялся мистер Макок.

— Моё имя Диан Кехт, а моего спутника зовут Энгус. Мы те, кого ты, женщина, винишь в голоде и болезни, и те, кого в древности ирландцы считали богами, — отрезал мистер Канта.

6

Разговор был тяжёлым. Как ни пыталась, Сестра Фабиола не могла уложить в голове мысли о том, что перед ней стояли настоящие древние боги. Впрочем, всё сходилось — Диан Кехт считался покровителем врачей, Энгус, его племянник, отвечал за красоту и любовь.

— Ничего не понимаю. Если вы духи, или кто вы там, откуда взялась рекомендация от лорда-лейтенанта Ирландии?

— Будто кто-то из вас проверял нашу рекомендацию, — съязвил в ответ Энгус, — да и если бы попробовал проверить, где бы он это смог? Впрочем, мы бы могли просто околдовать его и получить нужные бумаги, но решили не усложнять.

— И вы хотите, чтобы после этого я поверила в то, что вы пришли ради того, чтобы помочь людям?

— Мы ничего не хотим от тебя, женщина, — процедил Диан Кехт.

Энгус поспешил вмешаться:

— Мы всего лишь ищем вещь, без которой Морриган не сможет высвободить свою третью дочь. Помоги нам, и ты спасёшь в тысячи раз больше людей, чем спасла до этого.

— И что вы ищете?

— Один неприглядный камушек, который принадлежал моему отцу Дагде. Когда-то давно Морриган выкрала его, но во время битвы обронила в мире людей. Мы думаем, что ваша Теодора владела им.

Сестра Фабиола подумала и спросила:

— Об этом кресте она говорила перед смертью?

— Полагаем, что это так, — объяснил Энгус, — она явно умерла в начале февраля. В это время вы празднуете день Святой Бригитты, а в древности праздновали Имболк. В этот праздник Морриган особенно сильна и в прошлом году сумела вырваться. Ваша Теодора, сама того не зная, стала хранительницей камня. Стоило ей ослабнуть разумом, как он открыл ей свои тайны и свёл с ума. Мы должны получить его раньше Морриган.

— И для этого вам нужно осквернить могилу несчастных сестёр?!

— Мы не будем ничего осквернять! — поправил монахиню Энгус. — Мы всего лишь разведём ритуальный костёр и пообщаемся с остатками её души.

— Я не позволю языческим божкам тревожить прах праведной христианки!

— Я снова повторяю, женщина, мы не боги и никогда ими не были. Мы не создавали мир, не придумывали его законы, мы просто появились могущественными от природы и долгое время направляли людей. Когда ирландцы обрели другую веру, когда нашли нового защитника, мы просто ушли в тень. Мы не знаем, кто нас создал, мы не знаем цели этого творения, мы даже не знаем, кто мы такие! — вспылил Диан.

— Впрочем, как и вы… — заключил Энгус. — Выходит, мы не такие и разные?

— Не заговаривайте мне зубы! У вас не получится попрать мои убеждения. Вы жалкие идолы, которые погубили столько невинных жизней, а притворяетесь героями!

— Да как ты смеешь, женщина?!

Диан снова поднял руку, но повисший на ней Энгус не позволил ему причинить вреда сестре Фабиоле.

— Смею! Если верить вам, раз в полтысячи лет Морриган вырывается из своей тюрьмы и начинает вызволять своих дочерей, которые приносят в Ирландию болезни и голод. Вместо того, чтобы покончить с ней, вы всего лишь отобрали у неё этот никчёмный камешек!

— Леафаль не «никчёмный камешек»! Это вместилище самого духа Ирландии. С его помощью древние короли омолаживались, обретали силу. Он украшал короны всех легендарных королей-магов! Он даёт силу и здоровье своему владельцу, но он же способен насылать болезнь и бессилье. Или Морриган его не получит, или я не Диан Кехт!

— Пожалуйста, сестра Фабиола, позволь нам поговорить с… ней, — Энгус кивнул в сторону могилы, — можешь желать нам гибели и дальше, но позволь узнать, там ли мы ищем Леафаль.

Сестра Фабиола долго думала. Подул ветер, пробравший холодом до костей. Вдруг из ниоткуда на её плечи упала шерстяная накидка. Энгус лишь ехидно улыбнулся.

— Я… могу поговорить с… Эдной?

— Наверное, — Энгус неуверенно посмотрел на Диана.

— Позвольте мне сказать хоть несколько слов Эдне, и я не буду мешать вашим ритуалам.

— У меня не хватит сил на две души, женщина. Мы…

— Зато моих хватит. Я помогу тебе, сестра, но взамен сдержи слово и не мешай нашим поискам.

— Сначала я поговорю с Эдной.

Диан Кехт недовольно фыркнул, но возражать не стал. Он разжёг огонь, запустил в него руки. Мгновение, и пламень окрасился в зелёный цвет. Послышался неразборчивый шёпот, перетекавший в гул — будто сотни людей одновременно пытались что-то сказать пожилой монахине.

Туман в ногах рассеялся от света, но воздух будто стал ещё холоднее. На могильном холме появился силуэт. Сестра Фабиола не смогла сдержать слёз.

Девчушка играла с деревянной лошадкой и будто бы ничего не замечала. Это была Эдна: то же конопатое лицо, длинные косички, курносый маленький нос. Если бы только не изумрудное свечение…

— Эдна, малышка, ты слышишь меня?

Силуэт обернулся.

— Сестра! Мне без вас было скучно.

Давясь слезами, монахиня выдавила из себя:

— Прости, что не смогла тебя сохранить.

— Не вините себя! Болезнь мало кого пощадила, вы не виноваты.

Эдна огляделась.

— Вижу, что к вам уже пришли Энгус и Диан Кехт. Вовремя, Морриган уже напала на их след.

— Что ты знаешь об этом?

— Я дух, сестра, теперь я знаю всё и обо всём. Пожалуйста, отдайте им мой камушек. Они хорошие, правда, они хотят помочь вам!

— Но это ведь…

— Вовсе нет, они ни в чём не виноваты. Пожалуйста, помогите им. Вы ведь хотите помочь всем людям!

— Хочу…

— Пожалуйста, ради меня. Вы ведь любите меня? Я вас и сейчас очень люблю! Пожалуйста, помогите им!

Сердце пропустило удар. Сестра Фабиола закрыла лицо руками и проговорила:

— Где найти твой камень?

— Его не нужно искать, сестра…

Глаза Эдны вспыхнули белым пламенем, кусочек стекла в браслете засветился в тон ему. Отняв руки от лица, сестра Фабиола взмолилась.

— Но как же? Это ведь единственное, что у меня осталось…

— Нет, сестра, у вас есть сердце, а в нём — много места для меня. Отпустите этот глупый браслет, вам станет легче. Пожалуйста, отдайте им Леофаль…

Диан Кехт вскрикнул и убрал обожжённые руки из огня. Эдна заметила это тепло улыбнулась и помахала на прощание своей воспитательнице.

Монахиня покрутила свой браслет, стянула его через кисть с запястья, обхватила двумя руками и подняла перед собой.

Перед глазами встал тот день: восторженная Эдна выбежала ей навстречу из ворот монастыря, пряча что-то у себя за спиной, обняла сестру Фабиолу и заботливо повязала ей на руке самодельное украшение.

— Но, если всё это время я носила ваш камень, почему вы мне ничего не сказали? Я ведь вам его показывала, мистер Макок… то есть, Энгус.

— Леафаль нельзя узнать — он всякий раз меняет форму и цвет. О том, что это он, не знает даже сам его невольный хранитель, только его душа! Раз душа Эдны узнала его, значит, это он.

Сестра потёрла запястье, на котором остался еле различимый след от нити и нескольких камней. В очередном порыве ветра послышалось:

— Только никому не отдавай мой подарок! Этот браслет я сделала только для тебя!

Рывок. Мелкие камешки разлетелись по траве. Леафаль же упал у ног. Сестра Фабиола подняла его с земли и покрутила в пальцах — с виду это был всё тот же кусок зелёного стекла. Но только теперь сестра заметила, что Леафаль действительно сам по себе был тёплым и изредка мерцал еле заметным тусклым светом.

— Похоже, мы и впрямь не такие разные. Раз вы тоже хотите помочь людям… простите меня.

Помедлив, она протянула камень Энгусу.