Вы родились в своей семье, а ваша семья родилась в вас.

Нет возврата и нет обменов.

Элизабет Берг

Корни и побеги.

– Это о-гу-рец, понюхай!

Малышка смешно поморщила носик и шумно втянула воздух перед собой. Потом выдала:

– Аах!

Женя улыбнулась. Вслед за ребёнком она сделала глубокий вдох и прикрыла глаза. Этот огурец ничем не пах, но, сжимая его в руках, чувствуя под пальцами колючие пупырки и шершавый жёлтый хвостик, Женя вспоминала, как он должен был пахнуть. Землёй, солнцем, сочной влагой. Дедушка приглашал её за собой пройтись по огороду. Он проверял подвязанные бечёвки, а Женя отодвигала большие листья у самой земли, чтобы найти там пару малявок, перезрелого гиганта или одуванчик. Такой вот адвент-календарь от природы.

Женя разрубила огурец по длине на две части, а затем – поперёк на куски поменьше. Теперь дедушка сам как овощ. Он умрёт через неделю в больнице или через несколько месяцев дома, беспомощный и не приходящий в сознание.

Межбровная морщинка на лице Жени стала глубже. Нарезанный огурец полетел в миску к помидорам и авокадо. Чтобы Миша или его семья съели что-то из этой тарелки, огурцы должны быть битыми, помидоры – вялеными, а авокадо – спрятанным в гуакамоле. Кажется, Женю тоже приятней любить, если красиво одеть, поместить в московскую квартиру и занять утончённой беседой. Там, откуда она приехала, хоть и увлекаются соусами и специями, но помнят, что это дополнение к салату, а не его основа.

Женя резко прижала палец ко рту. Показалась кровь. Женя аккуратно пересадила ребёнка с пола в манеж и пошла за пластырем. В ванной она расплакалась.

– Почему ты меня оставил? Почему вы все меня оставляете?

Папа не появился. Он не приходил уже три года, и Женя всё ещё не могла с этим смириться.

Она вернулась на кухню, состроила смешную рожицу малышке, ласково поцеловала её в нос и забрала в спальню, чтобы переодеть на улицу. Салат остался на столе незаправленным.

***

– Это что за кареглазая красавица здесь гуляет! – соседка с йорком приблизилась к коляске, и Женя сделала над собой усилие, чтобы уголки губ обозначили приветливое движение вверх.

– Копия отца! Глаза, мимика. Просто удивительно! Моя бабушка, она была советским биологом, знаете, она сказала бы, что Вы стали переноской для генов супруга, –тарахтела соседка, – точнее, для генов свекрови. Зато Ваш сын, если он у Вас будет, станет преемником генов вашего папы.

– Простите, звонок, – Женя ощутила вибрацию в кармане. Она отошла на другую сторону сквера, увидела, что звонит мама, но не ответила. Либо дедушке стало хуже, либо он умер. Всё, что могла Женя, – отсрочить знание о неизбежном. Она сделала еще круг по площади и, не чувствуя сил на разговор с соседкой, развернула коляску к подъезду.

Дома Женя покормила малышку, уложила её спать и заварила себе чай. Она по привычке пила его, стоя у подоконника, разглядывая в окно другие дома и шоссе. Занавеска шелохнулась. Женя ощутила запах чабреца и знакомый шорох тапочек.

– Ну, чего ты расклеилась? Не надо обижаться, ты знаешь, что он не может прийти.

– Почему не может? Вы все приходите, а он – нет.

Дух бабушки мягко вздохнул; в комнате запахло лавандой:

– Ты поймёшь, милая. Ты же знаешь, как он любил тебя.

– Дедушка уже с вами?

– Нет, в конце года на границе миров ужасная давка. Все хотят покончить с неприятными формальностями до каникул, ну, ты понимаешь.

– И вы никак не можете ему помочь?

– Он в транзитной зоне, милая. Это уже не борьба, это распитие кофе перед заселением в номер.

Женя обхватила шею рукой и перенабрала маму:

– Как он?

– Не встаёт, не ест, не говорит.

– Ясно, позвони, если что…

Женя почувствовала слабость в теле. Голова парила отдельно, кожа – отдельно, а внутри была пустота, центром которой стал кислый комок, пульсирующий в горле. На подоконнике в вазе стояли ветки сирени, срезанные на даче. Женя поправила их рассеянным движением. В воде ветки по-прежнему тянулись к солнцу, распускались и благоухали. Но сколько протянешь так, без минералов из почвы? Иными словами, сколько можно протянуть без корней?

***

Поздно вечером Миша пришёл с работы. Усталая, но тёплая улыбка сразу сменилась озабоченностью:

– Как он?

Женя молча уткнулась мужу в грудь. Через минуту подняла на него глаза:

– Я выйду за хлебом.

Придерживая под мышкой хлеб, завёрнутый в бумагу, Женя свернула вместо двора в сквер. Механически переставляя ноги и глядя в одну точку, она дошла до озера. Где-то на дальних дорожках переминались с ноги на ногу собачники. Из-за холода и темноты больше здесь никого не было. Вокруг озера плясали тени деревьев. В голове тихо заиграл Дебюсси, 75я сюита. Одна из теней отделилась от общего танца и приблизилась к Жене:     

– Привет.

– Привет, – продолжая смотреть в одну точку, Женя поздоровалась со старшей сестрой.

– Он еще не с нами.

– Я знаю, бабушка приходила.

Тень покачнулась, разглядывая бледное лицо Жени:

– Послушай, ты не становишься менее живой от того, что уходим мы.

Женя закусила губу:

– Мне кажется, я совсем не знала дедушку. Он был когда-нибудь счастлив? Знал, чего хочет? Или его жизнь сложилась сама собой? За что ему такой конец?

– Я думаю, он заглянет к тебе после того, как разместится у нас. Ты сможешь спросить… о многом.

– А папа?

– Он скоро уйдёт насовсем. Ты знаешь правило. Души остаются рядом, пока есть неоконченные дела или живые родители, за которыми нужно присмотреть. Как только дедушка присоединится к нам, папа уйдёт.

Женя резким движением раскрошила хлеб и швырнула в озеро уткам, разбуженным от собачьего лая. Сжимая пустые кулаки в карманах, она пошла домой.

***

Похороны состоялись через неделю. Малышка осталась в Москве с мужем. Женя с мамой, прижавшись друг к другу, стояли на ветру и смотрели, как на семейном могильном участке вырастает еще один холмик. Смерть вела с растущим разрывом.

Всю дорогу с кладбища Женю мутило, а во дворе дома, наконец, вырвало.

– Всё в порядке, – она подняла глаза на мать, – меня колбасит ещё с Москвы. Я не смогла подготовиться к тому, что даже у долгой болезни будет исход, – Женя вытащила из кармана салфетку и, протерев уголки губ, обняла маму.

– А месячные идут? – нахмурилась та в ответ.

– Ну, сразу ты о профессиональном, – Женя откашлялась, – я же только пару месяцев, как бросила кормить. Да и, мне кажется, мы пока не готовы. Ты знаешь, сколько Миша работает. Я тоже пытаюсь вернуться к проектам.

– Знаешь, за двадцать лет практики я поняла, что если дети и появляются по плану, то не родители его авторы. Вспомни, как ты узнала о малышке.

– Или как ты узнала обо мне, – улыбнулась Женя. – Бабушка была против, чтобы вы заводили второго ребёнка в голодные годы. Странно теперь узнавать в себе её черты. Никто не понимает её, как я. У меня даже не получается на неё злиться. Я копаюсь в её прошлом и нахожу ответы о своём настоящем.

– Ты слишком много об этом думаешь, – мама убрала прядь с лица Жени, – тебе лучше с открытым лицом, ты же знаешь. Как дела с Мишей?

– Всё хорошо. – Женя прищурилась, разглядывая дым на горизонте. – Я до сих пор не могу поверить, что встретила того, кто понимает меня и верит в меня так же, как папа, – голос Жени задрожал, – я тебе не говорила, он больше ко мне не приходит. С тех пор, как я познакомилась с Мишей. Приходят все, кроме него. Ты его ещё видишь?

Мама обняла Женю:

– Хватит об этом. Души не обязаны всегда оставаться рядом с нами. У всех есть право на продолжение жизни.

***

Женя лежала на кушетке с закрытыми глазами, чувствуя только стук своего сердца и неприятный холод от геля на животе. Доктор водила по животу датчиком:

– Говорите, стресс? Тогда понятно, почему Вы не заметили собственную беременность. Смотрите, плод уже размером с корнишон. С маленький огурчик.

Женя с недоверием приподнялась на локтях и уставилась на экран. Картинка рябила перед глазами, а Женя видела в её черно-белом мерцании кабинет начальника, подписывающего ей продолжение отпуска как приговор; потом – праздничное семейное застолье с рождественским кексом, который, наконец, можно съесть всей семьёй за один раз; потом – себя с чашкой чая на кухне в час ночи и Мишу, который с порога прижимает её к себе так, что она сразу чувствует прилив сил.

– У Вас же есть дочка? – доктор пересела за стол и открыла карту пациента. – Кого хотите на этот раз?

Женя вытирала живот салфетками:

– А это имеет значение?

– В общем-то нет. Но меня всегда восхищает столкновение людей с будущим: когда оно уже предрешено, но им еще не открыто. Все реагируют так по-разному.

***

Женя щурилась тёплому солнцу и водила пальцами по колючей огуречной лозе. У нижних листьев копошилась малышка, обеими руками пытаясь скрутить огуречную пуповину, соединявшую плод с кустом. Рядом на пледе сидел голубоглазый малыш и сосредоточенно пыхтел, вытаскивая собранные огурцы из корзинки и складывая их обратно.

– Что, Евгения, зов корней? – сосед за сеткой-рабицей приветственно поднял тяпку.

– Есть в этом что-то медитативное, – улыбнулась Женя, – не могу вам объяснить.

– Да уж, надо, видимо, съездить в эту вашу Москву, чтобы получать столько удовольствия от огорода. Чудесные малыши у вас, кстати. Пацан – копия деда.

Женя почувствовала, как острый камешек врезался ей в босую ногу и аккуратно отлепила его. «Свежие корни», – прошептала она, и передала малышу еще один огурец.

– Слушайте, – сосед снял панаму с головы и отряхнул её от пота, – давайте сделаю Вам с собой рассаду, а, Жень? У Вас же есть дача? Будете лопать домашние огурцы, когда захотите.

– Не думаю, что они будут такими же вкусными, – Женя протерла огурец об штанину и с наслаждением откусила от него, сплюнув попку на землю.

– Да ладно вам! Этот сорт, конечно, не быстро приживается на новом месте, но всё, что нужно ему, чтобы пустить корни, – это солнце и влага. Неужто в Москве не найдется чуть-чуть того и другого?

***

– Готовы? Раз, два, три! – Миша воткнул вилку в розетку, и ёлка замигала цветными огоньками. Дети, возившиеся на полу с конструктором, весело рассмеялись.

– Да уж, без папы мы бы и за неделю не намотали эти 50 метров гирлянды так красиво! –Женя ласково подмигнула мужу, опускаясь на ковёр рядом с детьми.

– Пойду сделаю нам чай к твоему кексу! Отец выходного дня в деле! – Миша выпятил грудь, изображая солдата при исполнении, по очереди поцеловал детей и жену и, напевая Том Джонса, вышел из комнаты. Женя улыбнулась ему вслед и потрясла перед детьми большой коричневой коробкой:

– Посмотрим, что внутри?

Малыши бросились снимать крышку. Старшая двумя руками вытащила ворох фотографий:

–Мам, кто это? А здесь? А это? А почему фотография черно-белая?

Женя бережно начала раскладывать фотокарточки:

– Так выглядел ваш дедушка. Мы с ним любили спрятаться на чердаке и болтать. А это – прадедушка. Его огурцы мы посадили на даче. Это – тётя. Она здорово играла на пианино.

– А у неё тоже было красивое пианино, как у нас, мам?

– Деда!

– Мама, а где они теперь?

За окном тихо шёл снег.

– Интересно, что она им ответит? – сестра по-доброму усмехнулась, заглядывая через занавеску в гостиную.

– Мне разрешили познакомиться с парнем, когда ему будет пять, – мягко улыбнулся папа, – я уберегу его от своих ошибок. То, что мы связаны, не должно мешать ему пройти собственный путь.

Женя обернулась. Свечи на подоконнике дрогнули, в воздухе тонко заиграл Дебюсси, а в комнате стало теплее и ярче. Она нежно прижала малышей к себе:

– Они рядом. Что бы Вы хотели у них спросить?