ЗЕЛЁНАЯ РУКА

– ...Вставай, Пентюх. Да проснись же... – кто-то упорно тряс спящего человека, грубо стягивая с него одеяло. Соня с трудом разлепил отёкшие веки и увидел зелёную руку, которая бесцеремонно тормошила его изо всех сил.

– Ну вот, кажется, допился... зелёная рука... – удручённо подумал Пантелеймон
Сосискин.

– Наконец-то... Здравствуй, дорогой! – радостное зелёное рыльце ласково заворковало у самого уха.

– Кто ты? Гуманоид что ли?.. – испуганно отшатнулся окончательно проснувшийся человек. – И откуда знаешь моё прозвище?

– Знаю, знаю... я много чего знаю... – загадочно пролепетал зелёный человечек. – Давай собирайся скорее. Я за тобой прилетел.

– А нафига я тебе нужен?

– Ну ты же сам говорил, что надоело на этой проклятой Земле бестолково болтаться. А мне как раз водитель нужен. На звездолёт.

– А прежний что, сбежал что ли? Наверное, тоже зарплату платишь нерегулярно?

– Не-а! Его переманили льготами конкуренты.

– Какими ещё льготами? – заинтересовался Пентюх.

– Да... мы обитали в северной области Вселенной, наблюдали за состоянием галактик. А они сманили его в южную часть. На юга́ потянуло паршивца! Там они ему и постоянное место жительства предложили. С кем теперь мне работать?

– А-а-а! Вон оно что... бегут, значит, от тебя работники, – догадался Сосискин. – Я-то зачем тебе? Водительских прав меня всё равно на два года лишили.

– Об этом не беспокойся, я всё устрою, – покровительственно заверил космический пришелец. – Ты собирайся.

– Ну да, сейчас... только шнурки поглажу... завезёшь меня куда-нибудь и бросишь, а как я потом назад дорогу найду?

– Что тебе тут терять? Тебе же надоело на все творящиеся на Земле безобразия
смотреть. Да и конец света уже совсем скоро... а в рай, как сам понимаешь, тебе не светит. Вот и выбирай!

– М-да! – впал в глубокомыслие окончательно сбитый с толку землянин. – Твоя
правда, гуманоид. Но что я буду иметь с этого?

– Это уже деловой разговор, – обрадовался зелёный. – Во-первых, я тебе обещаю
жизнь вечную. Достаток, опять же. Работу постоянную и интересную: будешь постигать иные миры...

– Стоп, стоп... – перебил его Пантелеймон. – У меня образования всего восемь классов... ну ещё в ПТУ на водителя учился... как я буду с твоим звездолётом управляться?.. там одних кнопок не сосчитать, переключатели разные, дисплеи...

– Твой восьмилетний Пашка вон как на компьютере в звёздные войны шпарит. А ты беспокоишься за своё образование. Ничего, освоишь. Ну, и я всегда рядом буду. Собирайся уж. Чего там ломаться?

– Как же я без Пашки-то? – проснувшиеся вдруг отцовские чувства напомнили о себе. – Хоть я давно в антагонистических отношениях с его мамашей, но сына жалко... конец света, как-никак, надвигается.

– Да что ты всё ломаешься, как целомудренная девушка. Осмотришься, потом и
сынка пристроишь возле себя. Давай, давай, вперёд!

– Голова после вчерашнего раскалывается. Слышь, пришелец, ты бы хоть похмелиться предложил. Без этого я не могу сосредоточиться.

  Зелёный набулькал чего-то из фляжки в стакан и протянул страдальцу:

– Пей!

– Что это? – какая-то зелёная жидкость гадко плескалась в посудине.

– Тебе поможет, глотай не глядя...

– Ну, будем!.. где наша не пропадала... – решился на отчаянный поступок земной
обитатель, опрокидывая стакан в страждущее чрево.

***
   

Сколько времени прошло с тех пор, как Пантелеймон стал служить звёздным
извозчиком у зелёного инопланетянина, землянин не ведал, сбился со счёта, ибо существовал теперь вне времени. Вокруг простиралось бесконечное пространство фиолетового цвета, холодно мерцали дальние и ближние звёзды. Ни, тебе, закатов, ни рассветов. Непонятно, когда день, а когда ночь. И как сосчитать прошедшее время? День прошёл или год – не разберёшь. И так будет всегда, ведь гуманоид обещал жизнь вечную. Нет-нет, на условия содержания Пантелеймон не жаловался: пункты контракта патрон соблюдал педантично.
Работать приходилось в меру, не утомляясь особенно. На сон отводилось достаточно времени. Опять же, питание... хотя об этом надо говорить отдельно, ибо пичкал гуманоид периодически дозами по полстакана каким-то зелёным пойлом отчего Пантелеймону совсем кушать не хотелось, а энергии разом прибавлялось. И позеленел наш герой под стать своему покровителю. Негры, там, краснокожие или желтолицые – это понятно, привычно. А вот,
зелёным как-то некомфортно себя ощущать. Прямо лягушка форменная.

– Ну, ладно. Всё равно никто из знакомых не видит. Зато жизнь вечную обрёл, – 
утешал себя Сосискин.

Да и личное время тоже было. Правда, девать его совсем некуда. Шатался наш бедолага по бесконечным коридорам корабля, ну в иллюминатор поглядывал на холодное звёздное свечение. Вот и вся радость жизни.

Патрон положением своим не кичился, к земному жителю относился заботливо, с душевной теплотой. Отношения сложились, грех жаловаться – дружеские. Сосискин теперь гуманоида называл Васей, ибо имени у того прежде вовсе не было. Был какой-то там инвентарный номер, больше похожий на математическую формулу – и всё. Не запомнишь.

А со звездолётом теперь Пантелеймон управлялся лихо. Не хуже Пашки жал на кнопки и клавиши. Работа на первых порах была интересной, опять же, не пыльная...

Бывало, Вася командует:

– Полный вперёд!

– Есть, командор! – браво отвечает Пентюх и жмёт на акселератор до упора.

Тут на большом экране монитора вдруг низвергается искрящимся водопадом звёздный поток.

– Право руля! Впереди метеоритный дождь. Может повредить защитную оболочку корпуса судна, – снова подаёт команду шеф.

– Есть!

А то вдруг корабль начинает подпрыгивать, как на ухабистой дороге.

– Реверс включай... реверс, – советует гуманоид. – Мы попали под переменное 
поле омега-излучения...

Однажды оказались в какой-то гигантской завихряющейся воронке. Долго кружило в ней вместе со всяким звёздным мусором: блуждающими кометами, потухшими астероидами, сорвавшимися с орбит небесными телами... пока, наконец, не удалось удачно выброшенным квантом магнитного трала зацепиться за ближайшее небесное тело вне пределов действия водоворота. Так и выбрались. Вася потом говорил, что иначе забросило бы в другое измерение, а это не входило в перечень определённых ему задач.

Иногда совершали посадки на какие-то безмолвные планеты. Василий утверждал, будто они обитаемы: их населяли разные бактерии и микробы. Но Пантелеймон живность эту не видел, а посему для себя решил, что всё равно планеты необитаемы. Перед выходом наружу одевали рабочие скафандры. Сосискин таскал за командором серебристый чемоданчик, вроде фельдшерского саквояжа, из которого тот доставал какие-то приборы и производил замеры на местности. Так в трудах и заботах текло время.

И затосковал наш соплеменник по земной жизни. И, главное дело, надоело изо дня в день (условно говоря) потреблять эту омерзительно-зелёную жидкость, от которой наш землянин совсем поменял расу. Так невыносимо хотелось, ну, хоть бражки какой-никакой откушать... да где там!.. здесь и дрожжи не достать, чтоб навести закваску.

– Эх, в козла бы с мужиками забить хоть разок... – сокрушался мученик.

– Ты, Пентюх, должен интеллект развивать. Повышать, так сказать, свою эрудицию... о перспективе думать. Нешто так и будешь шоферить на звездолёте по закоулкам Вселенной? – укоризненно пожурил в ответ гуманоид Вася из своего командирского кресла.

– И то верно! Твоя правда, – горько вздохнул бывший земной житель.

А про себя строптиво подумал:

– И дёрнул чёрт меня поддаться на уговоры.

– Ты меня звал? – донёсся вдруг откуда-то из-за шкафа посторонний шёпот.

– Кто там ещё? – от неожиданности опешил Пентюх.

– Это я. Чёрт.

– Тебе-то что нужно от меня?

– Ты позвал, я и пришёл. Может помощь какая нужна?

– Ага-а! С тобой только свяжись...

– А у тебя другого выхода нет. Больше некому тебе помочь. Ну, я пойду, а то
у меня столько ещё дел. Ты зови, если что... я всегда рад помочь страждущим.

– Эй... эй! Ты погоди уходить. Объясниться надо бы.

– Пожалуйста, – охотно согласился бес.

– На каких условиях ты собираешься помогать? Ведь не бескорыстно же.

– Мне с тебя навару никакого. Сам должен понимать. В небесное царство тебе попасть не светит – не в тот контингент подпадаешь. Да и, как я понял, небом ты уже сыт по уши. По любому, тебе одна дорога – в преисподнюю. А так, глядишь, у нас дружба завяжется, я похлопочу насчёт льгот тебе. Выбирай!

– Но тут у меня жизнь ве-е-чная... – неуверенно попытался торговаться бедняга.

– Ха-ха-ха! – заблеял по козлиному сатана. – Вот что ты сейчас сказал, ты хоть
сам понял? Ты этого хочешь? Этого?.. Ну, тогда приятно оставаться!

– Да подожди... не торопись, уважаемый, – заволновался Сосискин. – Дай подумать немного.

– Да что тут раздумывать. Нашёл на что позариться... жизнь вечную захотел. Дурак! А у меня в преисподней, ну, лет этак триста пожаришься на сковородке... ничего, все терпят, и ты не исключение. Да что там какие-то три сотни лет для исправления плоти на фоне бесконечности. Пшик! Зато потом добром меня поминать будешь... на повышение пойдешь... будешь другим в сковороды масло подливать да полешки в костёр подбрасывать. Перспектива! Знаешь какое блаженство испытаешь, когда, например, расшурудишь кочергой угли для пущего жару в костре под бывшим своим начальником... или, скажем, тёщей... Соглашайся, не пожалеешь.

– А-а! Забирай меня отсюда, – понадеявшись на кураж, согласился отчаявшийся грешник. – Только верни меня назад, на Землю. Не надо мне больше этой жизни вечной на небе. Хочу в земных грехах и дальше пребывать.

– Вот это правильно... это ты хорошо решил! – засуетился чёрт. – Одобряю!..

***
  

Пантелеймон понял, что, оказывается, давно затаил в душе недовольство на своего нынешнего звёздного патрона, и, оправдывая себя, думал:

– Как мягко стелет, змей. А сам не объяснил ведь толком с чем мне придётся столкнуться конкретно на службе у него. Рутина беспросветная! И, едрёна вошь, ностальгия заела, то есть, тоска по родине далёкой. Никогда не думал, что так обожаю разлюбезное отечество. Во бы удивились друганы, скажи им такое. Да нет же, совсем не поверили бы.

– Что ты там всё бормочешь? Цепляйся уже скорее за хвост и поехали до дома, до хаты, – нетерпеливо поторапливал рогатый.

– Да щас... пуговица на ширинке оторвалась, штаны падают. Как я в таком срамном виде предстану перед землянами? Закатилась куда-то, проклятая... вот, под столом поищу, – пополз Сосискин на карачках.

Только сунул голову за тумбу, как услышал:

– Т-с-с!.. дорогой, и слушай меня внимательно: сейчас вылезешь из-под стола и гони нечистого подальше. Говори: свят... свят... и крестным знамением осеняй его при этом. Он забоится и уберётся прочь.

– Ты кто? – тоже шёпотом вопрошал окончательно запутавшийся в друзьях
Сосискин.

– Я ангел твой. Заступник! Только я тебя спасу. Давай, не разговаривай, а слушайся меня.

– Но... он тоже мне обещал...

– Слушай таких больше. Бес завезёт тебя и кинет. Он всех кидает, и ты не станешь исключением. Одурачит и кинет! Ему любым путём только бы бессмертными душами завладеть, а потом оболваненных внедряет в чужую плоть и через это поганит господу в делах его праведных.

– Но я ведь комсомолец... бывший. Атеизму подвержен. В церковь никогда не ходил. Над бабкой своей безобразно глумился, когда она в молитвах возносилась к богу, – трудно сознался в пороках грешный сын.

– Это ничего. И не такие были в моей практике, не чета тебе. Убийцы, насильники, клятвопреступники, чревоугодники и прочие.

– Ну, да. Я никого не убивал, – обрадованно подхватил Пантелеймон. – Порывался, не скрою, было... эта тёща достала своими попрёками. Но я сдержался, не привёл в исполнение...

– Не беспокойся, зачтётся тебе всё. Я твой адвокат на Страшном Суде и замолвлю в твою защиту... Понятно, что не во всём твоя персональная вина. Многие неприглядные поступки ты совершал волею сложившихся обстоятельств, вовсе не зависящих от тебя.

– Это верно, – радостно согласился Пентюх. – Я и чревоугодием не злоупотреблял... доходы не позволяли... могу и справку о среднем заработке представить.

– Знаю, знаю. Всё знаю! – перебил ангел. – Досье твоё у меня и всё скрупулёзно подшито и пронумеровано. Так что, не волнуйся, всё будет окей!

– А что мне делать дальше? – воспрянувший бедолага закинул удочку на перспективу.

– Абсолютно ничего нового. Живи как жил. Вот только причащаться не забывай... и исповедоваться ходи к священнику. Да, и главное: как вернёшься, поставь свечку в церкви.

– Вот это мне подходит, – сердечно прослезился расчувствовавшийся грехоносец. – Я буду добропорядочным хрестьянином, только верни меня домой. Господу сла-а-ва!..

***
  

...Вставай, Пентюх. Да проснись же... – какая-то зелёная рука настойчиво тормошила низвергнутого на Землю космического скитальца. – Вот допился, аж господа вспомнил.

– А, это ты, ангел мой! – воркующим голоском запричитал Сосискин. – Как долго я пребывал без тебя.

– Очень долго, аж со вчерашнего вечера. Всю ночь спать мешал своим бормотаньем о каком-то звездолёте, – голосом жены отозвался божий заступник.

Тут мало-помалу возвращенец стал приходить в себя после столь утомительного приключения:

– Что это у тебя, дорогая, руки такие зелёные?

– И ты ещё спрашиваешь? Забыл, что вчера с дружком своим Петюней у него в сарае пили, а потом ты банку с водоэмульсионной краской на себя опрокинул? Я с утра замучалась отстирывать.

– М-да-а-а!.. – неопределённо протянул глава семейства.

– Рубашку жалко... почти новая... всего-то лет пять носил... ещё бы носил и носил лет десять... а теперь... – горько запричитала суженная, прикладывая уголок платочка к повлажневшему носу.

– Ничего. Наживём ещё. Материальные блага не главное в жизни. Духовная пища гораздо нужнее нам. Завтра в церковь пойдём. Причащаться…

– Ты что, Пентюх? Не ослышалась я? – как ужаленная отшатнулась от благоверного опешившая супружница. – Никак сдурел совсем?.. Та купол церковный обрушится, если ты в храм божий ступишь.

– Цыц! Молчи, женщина, – решительно прервал упрёки прозревший раб божий. – Я свечку поставить должен... я обещал...