По мрачному тронному залу гулял промозглый ветер. Да и не мог не гулять, в конце концов, поддерживать "мрачность" — это тоже большой труд. Без этой самой "мрачности" тебя быстро перестанут уважать. Спроси сира Ронана Могучего, и он скажет, что если в обители чародея по углам не висит паутина, а картины не корчат страшные рожи, когда проходишь мимо, то на такого любителя даже внимания обращать не стоит. Как можно пытаться захватить мир, если ты даже не способен найти пару-тройку скелетов, чтобы расставить их по углам?

Но здесь, в замке темного чародея Ксавия Лютого, всё было на месте, даже голубоватый тон мерцающих светильников прекрасно подчёркивал изысканность старого доброго (ха!) зла. Как, собственно, и всегда.

Ронан со звоном опустился на украшенный черепами стул, который тут же заскрипел под всей тяжестью доспехов, а сам седой рыцарь по-старчески крякнул. Арбалет он приставил к ноге.

– Ну-ка, Вилли, подай мне меч, – попросил он.

Парень-оруженосец беспокойно вился вокруг, обнимаясь со своей походной сумкой и огромными потёртыми ножнами. Юнцу в замке явно было не по себе, эх, молодёжь.

– Я не Вилли, я Томас, – с легким укором откликнулся парень, но щербатый длинный меч все же протянул.

– Надо же, а говоришь точь-в-точь как Вилли, – проворчал Ронан.

Он взвесил меч в руке. Тяжёлый, зараза. Взмахнул им раз, другой, суставы в ответ протяжно завыли. Мда-а, а ведь были времена…

Рыцарь смёл ботинком кости в сторону (и уважительно цокнул языком), уткнул в пыльный ковёр конец клинка, а ладони сложил на рукояти.

– Ну, как я выгляжу? – спросил Ронан и задрал подбородок, оголяя заросшую снежной щетиной шею.

– Не понял, – откликнулся оруженосец.

– Достаточно героически? Обратится ли тёмный чародей в бегство от одного моего вида?

– Ну, разве что, если он подслеповат.

– Помнится мне, мы хотели с тобой обсудить вопрос твоего жалованья.

– Так точно, сир, выглядите невероятно героически, – поспешно согласился юноша.

– То-то же. Ты, главное, смотри во все глаза. Потом расскажешь бардам, как всё было на самом деле. Ну... Не так чтобы совсем как на самом деле. Просто не забудь упомянуть, как героически я смотрелся, понял?

– Понял, сир, жду не дождусь увидеть, как вы снимете голову с плеч этого проклятого чародея, изрубите его в капусту, а потом оторвете ему…

– Вилли, – прервал его рыцарь. – Ну что я тебе говорил?

– Не экономить на здоровье, девках и…

– Да нет же, пустая башка! Про торопливость.

– По лесу побежишь, только ноги обломаешь? – неуверенно протянул мальчишка.

– Все верно. Порядок спешки не любит. Если бы папаша мой поторопился через дорогу перейти, то его бы не переехал рыцарский конь, и не быть мне, бедному сироте, воспитанником виноватого рыцаря, – произнёс Ронан. – А чародеи. Они же хитрые как хорьки. Чуть поспешишь, и вот у тебя уже полные штаны пиявок. И ты возвращаешься домой без штанов, а на утро это обсуждают в каждом трактире. Хм, мда. Тут, нужен, этот, как его… Ага. Особый подход.

– Да, особый поход. Например, разрубить чародея пополам, – оживился оруженосец.

– Попо… Что? Нельзя быть таким кровожадным, это совершенно не по-героически. Если бы все рубили друг друга пополам, то по миру бы только и бегали, что ноги без туловищ.

Ронана передёрнуло.

– Но, сир. Этот чародей, он загубил моего отца.

– Кстати об этом, послушай…

Рыцарь не успел договорить. Голубые светильники погасли, и тут же за разбитыми окнами тронного зала вспыхнула молния. Распахнулась громадина дверей тронного зала, и в свете вспышки очертилась темная фигура в длинном одеянии с поднятым воротником. Ударил гром, зазвенели остатки стёкол. По залу эхом прокатился настоящий злодейский смех, прямо-таки услада для старых рыцарских ушей.

– Кто? – вопросила зловещая фигура, воздевая скрюченные пальцы к потолку. – Кто посмел явиться пред взором моим? Что за червь трепещет перед обликом Темного Чародейшества Ксавия Лютого?

– Смерть твоя явилась, – громыхнул Ронан Могучий и ударил клинком о каменный пол одновременно с очередным раскатом грома (хоть и очень аккуратно, меч таки старый, а новый стоит ого-го сколько).

Фигура постояла ещё немного в дверях, освещаемая редкими вспышками молний, а затем опустила руки. В зале снова зажегся мрачный свет. Тёмный чародей Ксавий загнулся и охнул. Лысый и бледный, как редька, все в том же черном балахоне, который струился за ним по полу безжизненной портьерой.

– А, это ты, Рони, – просипел чародей, пытаясь разогнуться.

– Передержал, – хмыкнул Ронан. – Вот эту часть с молниями покороче бы сделать.

– Думаешь? – Ксавий потёр спину. – А мне нравится, сразу задаёт верный тон.

– Отродье! – завопил юный оруженосец.

– Спасибо, Вилли, я стараюсь, – ответил чародей.

– Я не Вилли, я Томас.

– В самом деле? – Ксавий со стоном выпрямился. – А что приключилось с Вилли?

– Ты, – хмыкнул рыцарь.

– Ах, тот юноша… – проговорил Ксавий. – Какое великое несчастье. Что же, не каждые плечи способны носить столь горячую голову. Как же там говорят?

– По лесу побежишь… – подсказал Ронан.

– … вся задница в занозах, точно!

– Подождите, а что случилось с Вилли? – подозрительно прищурился мальчишка.

Ксавий прошёл через тронный зал истинно злодейской походкой (ну и что, что иногда спотыкаясь) и остановился у самого Ронана. Оруженосец тотчас юркнул за спину рыцаря, занимая наблюдательную позицию.

– Ого, до чего величественное орудие смертоубийства, – чародей ткнул пальцем в арбалет. – Новая модель?

– Ага, – горделиво кивнул Ронан Могучий. – На заказ сделан. Шёлковая тетива, болты с затупленным наконечником, чтобы оглушить тебя, жабу подземную, связать и оставить на растерзание воронам и падальщикам. И мучиться тебе века вечные.

– Так, что случилось с Вилли? – не унимался сзади юный оруженосец.

– Ах, какое коварство! А ну-ка дай разглядеть получше, а то глаза мои уже не так зорки, как раньше, – протянул руку Ксавий.

– Я больше на это не куплюсь.

– Ну ладно-ладно, попытка не пытка, – чародей пожал плечами. – Так, с чем пожаловал, враг мой жестяной?

Рыцарь встал. Меч он уложил на плечо, а другой рукой поднял арбалет.

– Биться будем, Ксавий, – заявил Ронан, сморкнулся и сплюнул на ковер под ноги чародею.

– Только не на ковёр, сердечно прошу, – поморщился Ксавий. – Ведомо ли тебе, сколько труда требует поддерживание их в таком пыльном состоянии?

– Прости, – сказал рыцарь и вытер плевок кованым сапогом. На месте плевка образовалась приличного размера дыра. – Вот проклятье, я не специально.

– Что ж, надо признать, так даже лучше, – сказал Ксавий и поднял на Ронана свои соколиные глаза, от которых, конечно же, кровь стынет в жилах. – Ну довольно болтовни, начнём же!

Чародей отошёл на пару шагов и сложил руки, норовя произнести какое-нибудь жуткое заклинание, которое, очевидно, вывернет Ронану кишки наизнанку или превратит селезенку в селезня. Рыцарь вытянул меч вперёд и сжал заряженный арбалет.

Злейшие враги встали напротив друг друга и замерли. За окном снова вспыхнула молния.

– Так, а все-таки, что там с Вилли? – снова спросил парнишка.

Повисла неловкая тишина. Только мыши пищали по углам мрачного тронного зала.

– Ну? – спросил, наконец, Ксавий.

– Что «ну»? – нахмурился Ронан.

– Ты должен воскликнуть что-то вроде «сейчас ты истлеешь прахом, за то, что напустил жуткую чуму на столицу, и сам король отправил вернейшего из рыцарей с благословением, дабы умертвить воплощение зла в самом его логове», – подсказал Ксавий. – В двадцатый, юбилейный раз. Или в двадцать первый?

– Ах, да, чертов мальчишка меня отвлёк, – Ронан прокашлялся и забасил. – Твои жуткие деяния закончатся сегодня, дьявольское отродье! Не похищать тебе более невинных девиц из рук любящих отцов!

Рыцарь поднял свой огромный меч, но чародей отпрыгнул назад и замахал руками.

– Постой-постой, рыцарше. Каких-таких девиц, жажду я узнать?

– Тех, что ты выкрал у короля. Его единственную дочь, прекрасную и невинную Мелиссу, чья красота услаждает взор всех мужчин отсюда и до…

– Не-не, это не я, – помотал головой Ксавий. – Мелиссу, ха, такую попробуй похитить, не чай пить, телегу целую снаряжать надо. Это, чует душа моя черная, Мантис Гнилой, что до щедрых на тело дев охоч. А моих искусных рук дело – это чума в столице.

– В столице нет никакой чумы, – сказал Ронан, но меч не опустил.

– Как нет? – смешался Ксавий. Злобность его физиономии на секунду померкла.

– Или ты про ту икоту? – поспешил уточнить рыцарь.

– Да-да! – щёлкнул пальцами чародей. – Про неё. Тысячи и тысячи людей задохнутся в постелях своих, не в силах совладать с икотой мерзостной, что разрывает легкие, наполняет рты кровью, оставляя несчастных корчиться в агонии.

– Так она прошла уж давно, – сказал Ронан. – Да и не умер никто, мы думали это что-то вроде чудной простуды.

– Что-что? – переспросил Ксавий. – Слух подводит меня?

Рыцарь прокашлялся.

– Говорю, какая ужасная работа, мерзкий чародей, воистину чудовищное проклятие.

– Именно! – воскликнул Лютый, – И теперь мы сразимся, как и прежде, пока ночь не сменится днём, а затем ещё дважды, с перерывом на ужин и обед. Пусть барды сложат баллады об этой битве, и воспоют в каждом трактире до самого моря.

Ксавий снова встал в устрашающую колдовскую стойку, от которой у неопытного героя сразу бы затряслись коленки.

Ронан неуверенно взмахнул мечом и поглядел за окно. Снаружи царствовала безлунная дождливая ночь, идеальное время, чтобы сражаться с чародеями в их мрачных замках. Как-никак, две недели такую ждал.

– Ну… – протянул он. – Мне бы дочь короля спасти успеть, а то нехорошо как-то получается. Я, вроде как, слово дал.

– А где же те двадцать молодцев, что помогут тебе доставить сей трофей во дворец? – ухмыльнулся Ксавий Лютый.

– Да брось, король обещал золота по весу его возлюбленной дочери любому, кто вернёт её домой.

– Воистину щедрое предложение, помолимся же, чтобы Мантис кормил пленницу от души и не скупился на десерты, – чародей поднял к потолку длинный бледный палец. – Однако, никто не смеет покидать обитель Тёмного Чародея Ксавия Лютого в целости и сохранности, ибо тот должен охранять свои тёмные секреты и несметные сокровища, что таятся в подземельях замка, – и заговорщицки добавил. – Вторая дверь справа, сразу от входа.

– Ты же не про те пыльные книжонки? – поморщился Ронан.

– Как смеешь ты, невежа, собрание сочинений Оркуса Скверного называть пыльными книжонками? – возмутился Ксавий. – Это бесценные издания, переписанные юными девами, что томились в зловещих темницах, и каждая буква выведена кровью замученных (почти) до смерти жертв.

– Ага, проговорился! – воскликнул рыцарь и шагнул вперёд. – Так значит, девица в твоих катакомбах!

– Да нет же, – снова замахал руками чародей, с изящностью уклоняясь от неповоротливого клинка. – Вещаю я, что те рукописи бесценны, и вполне могут уйти на чёрном рынке по пять золотых за штуку. А коль поторговаться, то и за все шесть.

– Да что мне дело до твоих бумажек, когда я могу получить целую гору золота за дочь нашего короля? – произнёс Ронан и рубанул мечом. Арбалет в другой руке здорово мешался, зато рыцарь определенно выглядел невероятно героически. – Я отсеку тебе голову!

– И разотрите её в порошок, господин, чтобы чародей больше никогда не воскрес! – раздалось сзади.

Ронан так и застыл с мечом нависшим над Ксавием, на пальцах которого уже танцевали искры чернокнижного заклятия. Чародей вылупил глаза. Они оба медленно, со скрипом, повернулись к оруженосцу.

– Что ты сказал, Вилли? – спросил басом Ронан Могучий.

– Голову чародея нужно отсечь и измельчить в мелкий порошок, или на худой конец сжечь, – сказал юноша, сопровождая всё красочными жестами.

– Как это, растереть?

– Иначе он воскреснет, господин! – воскликнул юноша. – Тёмных чародеев нельзя убить, просто отрезав им голову.

– Ну да, в этом и смысл темных чародеев, сынок, – Ронан поглядел на Ксавия. Чародей, судя по виду, тоже изо всех сил переваривал информацию. – Помнишь, как я тебе первый раз голову снял, когда ты тех страшных кроликов на поля наслал? Каков удар был, а?

– Ага, – уважительно кивнул чародей. – Три луны потом прирастала на место.

– Или когда связал тебя и на дно морское бросил из-за того случая с кладбищем.

– Полгода мотало тело мое бренное по волнам, прежде чем смилостивилось море прибить его к берегу, – продолжил Ксавий.

– А ведь были времена… – задумчиво произнёс Ронан.

– Да… – вздохнул чародей.

– Дно морское? – юноша схватился за голову. – Так же нельзя, господин. Нужно связать колдуна, отрезать ему руки и закопать на три лопаты в землю. Сердце высушить, сжечь, а пепел пустить по ветру, голову растолочь, а мощи держать в железном ящике под семью замками. Это же каждый дурак знает.

Снаружи еще раз ударил гром. Все трое застыли посреди тронного зала, переглядываясь.

– Я преклоняю колено, Рони. Такого злодейства еще поискать надо, – после паузы сказал Ксавий. – Где же ты этого парня выискал?

– Да, приключилась тут одна история… – Ронан Могучий почесал в затылке арбалетом.

– Ты убил моего отца и мой господин поклялся отомстить за него! – снова воскликнул юноша и указал дрожащим пальцем на тёмного чародея.

– Послушай, Вилли… – начал было рыцарь.

– Ну уж нет. Послушай то, послушай это! – раскрасневшийся мальчуган разве что паром не исходил. – Я не Вилли, а Томас! Это раз. Два. Что, черт возьми, случилось с Вилли? И три. Почему вы оба чуть ли не обнимаетесь, как лучшие друзья?

– Ну какие друзья, дорогой мой, – ласково проговорил Ксавий. – Я этого сына консервной банки всей своей черной душой ненавижу.

– Ага, – закивал головой Ронан. – Я его тоже терпеть не могу. Это проклятие рода людского, изнутри гнилой ботинок, который крови добропорядочных граждан королевства изрядно выхлебал. Усадил бы его на кол вот прямо сейчас.

– Да-да, а это как минимум месяц ужасных мучений, юноша, никому не советую.

– Тогда вынь его внутренности, господин! В отместку за моего отца.

– Кстати, на счет этого. Послушай, Ви… Томас. Да, Томас, – Ронан застенчиво затоптался на месте. – Дело в том, что твой отец… Ну он, как бы так сказать, не был убит.

– Что? Чушь, мой отец пал в сражении с чародеем.

– Ну. Он пал в сражении, да. Но не совсем с чародеем. Я бы сказал, с огненным демоном.

– С самим Белиалом? – удивился юноша.

– Нет-нет, всмысле…

– С самогоном, – закончил за него Ксавий.

– Да, вот с ним, – Ронан попытался спрятать глаза и начал разглядывать зловещее убранство тронного зала. – Только поглядите какие здесь жуткие гобелены, прямо оторопь берёт, верно?

В углу снова запищали мыши.

– Ты сказал, что мой отец погиб от рук низшего из созданий, паскудного колдуна Ксавия Лютого, – надулся юноша.

– Какая прелесть, – заулыбался чародей. – Наш Ронан Могучий обманул несчастного паренька!

– Да не обманывал я, – рыцарь залился краской. – Может, ляпнул по пьяни чего… И вообще, знаешь, как тяжело отыскать оруженосца в наше время? Они же мрут как мухи.

– Что?! – парнишка уже весь походил на огромный помидор.

– Я не это хотел сказать.

Ксавий залился жутким смехом, от которого даже стёкла уважительно задребезжали в окнах, а под потолком заметались летучие мыши.

– Пятьсот лет живу, триста лет колдую, такого не видал.

– Не может быть… – юноша уставился на свои руки. – Мой отец был воином.

– Сражался, как не в себя, – чародей уже откровенно веселился. – Прямо-таки убийца зеленых духов.

– Это невозможно, – продолжал Вилли-Томас.

– Во, придумал, гроза хмельных чертей!

– Тогда я сам… – мальчишка сжал кулаки.

– Ветеран битвы при “Пьяном бочонке”!

– Сам отомщу за него!

Когда геройствуешь уже столько лет, в самые нужные моменты время несколько замедляется. Ведь когда происходит нечто чрезвычайно важное, то такие моменты необходимо просмаковать, прочувствовать всю героичность ситуации, так сказать. А за следующие несколько секунд произошло много всего героического (и не очень).

Дорожная сумка паренька шлёпнулась на ковёр и подняла в воздух тучу древней, как мир, пыли. Ксавий икнул, подавившись собственным скрежещущим смехом. За окном вспыхнула особенно яркая молния, осветив три силуэта на каменных стенах тронного зала. Где-то блеснул начищенный металл. Кто-то выругался. Затем что-то щёлкнуло. Кто-то вскрикнул. Что-то шлёпнулось на пол. В общем, один черт разберёт, что произошло.

Когда пыль улеглась, оказалось, что рыцарь и чародей стоят над мальчишкой, который разлегся на полу, сложив руки на груди и скосив глаза к переносице. В кулаке юноша сжимал блестящий кинжал, а на лбу у него набухала здоровенная такая шишка.

В тишине зала одиноким эхом звенела спущенная тетива арбалета.

Ронан глупо смотрел на своего оруженосца, оглушённого болтом с тупым наконечником. Ботинком рыцарь легонько потрогал кинжал, и тот с лязгом скатился на пол.

– Вон блестит как. Серебро, – подытожил рыцарь. – Вот те раз.

Спустя полминуты очнулся и Ксавий.

– Прости, что ты сказал? – спросил он и почесал в лысом затылке. – Перед глазами все житие мое проносилось, а это то еще зрелище, я тебе скажу.

– Говорю, смотри, у парня нож серебряный оказался, – Ронан ещё раз поддел ботинком кинжал, тот жалобно звякнул.

– Ого, чуть не умертвил меня с концами мальчишка то твой, выходит, – произнес Ксавий и упер руки в бока. – Серебро – это же секретное оружие против всех темных чародеев. Один порез и всё, поминай как звали.

– Хм, правда? – Ронан с недоверием глядел на тоненький блестящий ножик.

– А ловко ты его, вот еще немного бы и прощай Ксавий Лютый. Спас меня, значит.

– Это не я, – упрямо сказал седой рыцарь.

– А кто же?

– Я целился в твою гнусную рожу, но что-то произошло.

– Да, стрела волшебным образом полетела в обратном направлении и прямиком мальчугану между глаз. Ты посмотри на него, бедный мальчик, как очнется, так его ж отныне единорогом будут все называть.

– Точно, волшебным образом, это все твое колдовство проклятое, отвел болт, тритон плешивый, – буркнул рыцарь

– Надобно юнца то хоть положить поудобнее.

– Ага, надо.

Рыцарь и чародей еще постояли в некотором замешательстве, посвистывая, почесывая в разных местах, да разглядывая ужасные гобелены. За окном начало светать.

– Я вот думаю, парнишка то не скоро еще очнется, – задумчиво сказал Ксавий.

– Ага.

– Так что, и биться вроде нет смысла, балладу то не сложит никто, а без баллады это уже не битва, а мордобой какой-то получается.

– Ага.

– Да и к Мантису рановато отправляться, когда там еще такая ночь выдастся. А принцесса пока, значится, нужный вес наест, верно я говорю?

– Ага.

– А у меня в подвале, этакая случайность, виски лежит, да пылится, четыре сотни лет выдержки. Слезы божьи, мертвого поднимет. Буквально.

– Пусть змеи меня в постели задушат, если буду я с чародеем пить, – пробурчал Ронан.

– Так это ж, не пить, а, скажем, трофеи дегустировать. И вообще, вдруг, это мой гадкий план тебя отравить?

– Вот как? Отравить, значит?

– А то. Пятнадцать чарок, и готов геройчик, хоть сейчас хорони.

– Ха, а вот если я, пользуясь геройской смекалкой, выпью, например, только пять?

– Ну, а если пять, то душа возрадуется, а тело в пляс пустится. Только не залпом, – предостерег Ксавий.

– Ах да, бедный Вилли, – вздохнул Ронан.

– Славный парень был, да спешить любил, как же там говорится?

– По лесу побежишь, да… Да и черт с ним, где там твоя отрава?