Павла разбудил пронзительный собачий лай. Взглянул на часы – четыре часа утра — поднялся.

- Какая сволочь гавкает в такое время?

   И тут же осёкся.

   Тогда тоже лаяла собака.

   Тогда…

   Они учились вместе с первого класса. Девять школьных лет кроме стандартных приветствий и прощаний, а так же периодических «дай списать»,  никак друг друга не замечали. Но в десятом что-то произошло.  В январе семнадцатого. Во время добровольно-принудительного «классного» похода в кинотеатр на премьеру «Притяжения». Либо «купидону» приглянулись их сердца, либо они выросли и притянулись сами. Опоздавшего на сеанс Павла усадили рядом с Оксаной. На втором часе фильма они, не сговариваясь, повернулись друг к другу и поцеловались. Первый раз в жизни. И не просто так, а по-настоящему. Долго. Как на экране главные герои. И все видели. И им понравилось целоваться. И чтоб все видели – тоже. Но это было давно.

   Тогда…        

   Лай не прекращался ни на секунду. Павел закрыл балконную дверь и форточку. Это приглушило раздражающий звук, но повысило духоту в комнате. Он снова лёг. И снова…

   Тогда…

   Лето девятнадцатого – самое счастливое в его жизни. Выпускной, свадьба, море, горы. И конечно любовь. Море любви. Родители, с обеих сторон, в качестве свадебного подарка сняли им двушку, на перспективу, на три года в центре Минска.     

   Оксана не прошла на очное отделение в БГУ, но зачислилась на заочное и устроилась  в университет в канцелярию. Павел, ожидая призыва, подался учеником на Минский электротехнический завод.

   Новый год тоже прошёл под флагом любви, после чего Снегурочка Оксана сообщила – всё-таки это случилось. Через девять месяцев он станет папой. А через пять, в мае, собрались на родительской даче праздновать годовщину окончания школы.

   Павел с парнями, прибыв пораньше, подготавливали место встречи одноклассников, когда залаяла собака.

«…в результате ДТП на Минской кольцевой автодороге погибли 6 человек. Об этом сообщает УГАИ МВД.

   Легковой автомобиль, в котором ехали 6 человек, съехал с МКАД, ударился об осветительную мачту, все погибли», — сообщили в ГАИ, - Погибшими являются граждане Беларуси 1989-1991 годов рождения. По предварительной информации, водитель, который также погиб, не справился с управлением. Удар был настолько сильным, что машину в буквальном смысле разорвало на части. Шансов выжить не было ни у кого. В салоне машины в момент аварии находились четыре девушки и два парня…»

   Оксаны не стало.  Прошло уже три года, а он любит только её. И  ребёнка. Мальчика или девочку. Павел хочет, чтоб было как… тогда.

   Промучившись час и поняв, что уже не уснёт, он  начал собираться на работу. Всё это время собака продолжала гавкать, периодически переходя на вой.

- Да чтоб тебя разорвало! – Вслух высказал пожелание Паша, выходя из квартиры.

   Заводской район Минска вставал рано, поэтому на улице уже было многолюдно.

- Паша, привет! Тебя тоже собачка разбудила. – Соседка из квартиры напротив, улыбаясь, вела за руки сыновей двойняшек.

-  Да она до сих пор надрывается. Пойду, посмотрю, а то предчувствие плохое.

- Осторожно, мало ли бешеных собак бродит по округе.

   Светлана смотрела вслед соседу, несмотря на капризы Витьки и Митьки.  Хороший парень. Не то, что мой охламон.

   Света с Сергеем въехали в бабкину трёшку год назад после свадьбы. Это был своеобразный подарок родителей Сергея. Бабуля покинула этот мир ещё десять лет назад. Квартиру оформили на сына и все эти годы сдавали. Соответственно, обстановка внутри требовала ремонта, но денег на него не было. А тут ещё она «залетела». Именно этим словом. Спасибо гинекологу в местной поликлинике или производителям спиралей. Либо и тем и другим. Делать аборта Света отказалась категорически, как родители Сергея не настаивали. А как узнали, что двойня, то сразу притихли. Но прописывать детей отказались – пока не убедятся. А Серёжа не возражал. Да, и Света помалкивала. Что ей на улицу с двумя детьми. Прописала у мамы. Правда, проблем с детсадом не было. Свекровь работает в администрации района – посодействовала. А, вообще, Серёжа добрый и не жадный человек. Зарплату ей отдаёт, потом просит на пиво.  До свадьбы погуливал, попивал – после, гулять перестал. Поклялся, что если женился, то верность жене - святое. Детей любит.

   Светлана вздохнула и направилась в детсад. Витька и Митька весело побежали впереди.

   Завернув за угол дома, Павел увидел возмутителя утреннего спокойствия микрорайона Шабаны. Добротный «немец» сидел у лежащего человека и выл.

- Твою же мать! – Руки инстинктивно полезли в карманы в поисках телефона.

- Не ругайся, Пашенька. И не суетись. Я кого надо уже вызвала.

- Доброе утро, баба Маша. Я вас и не увидел сразу.

   Баба Маша сидела на лавочке под клёном.

- Не мудрено. Я тут всегда тихо сижу.

- Может помочь надо, — Павел сделал пару шагов.

 «Немец» зарычал, оскалив клыки.

- Не подпустит он. Присаживайся, вместе докторов дождёмся.

- Так на работу надо. Некогда сидеть.

- Рабочий день только через полтора часа начнётся, а до завода твоего двадцать минут пешком, — баба Маша заправила седые волосы в синий платочек.

- Всё-то вы, баба Маша, знаете.

- А что тут знать-то? Света только деточек в садик повела. Значит около семи. Рабочий день на заводе в восемь тридцать начинается.

   Павел вздохнув, уселся рядом, обхватив голову руками.

- Думаешь о ней?  

   Павел молчал.

- А ты поговори со мной. Легче станет.

- Не надо, баб Маш.

- Почему же? Чем больше говоришь об ушедших, тем лучше и нам и им. За свой век кого я только не хоронила. И вспоминаю, и думаю о них. Только поговорить уже не с кем. Все там.

- А сколько вам лет, баб Маш?

- Так через три месяца сто тринадцать будет.

- Да, ладно! – Павел привстал.

   Баба Маша улыбнулась.

– Я ещё бегать могу, правда, не долго, и недалеко. Буквы вижу без очков.

- Никогда не думал, что вам столько лет.

- Горе – оно временем лечится. И слезами. – Баба Маша достала из кармашка вязаной кофточки платочек и промокнула увлажнившиеся глаза.

- Не плачьте, баб Маш. А то и я…

- Плакать надо, Паша, надо. Оксана видит тебя и расстраивается. Вину чувствует, что ушла рано. Тебя оставила. А ты маешься. Верность хранишь. Себя мучаешь. Жизнь не замечаешь. А жизнь-то одна и другой не будет. Поплачь и поговори о ней. Она услышит.

-  Зачем вы, — слёзы потекли неожиданно. Павел закрыл лицо руками.

- Я тебе про себя расскажу. А ты послушай. Мне легче сделаешь.

   Родилась я в Сморгонской области, в агрогородке Крево. В семье помимо меня подрастали семеро ребятишек, однако двое из них умерли рано. В детстве жила, как все в те годы: помогала родителям по дому да огороду, работала в поле. Девчонкой пережила Первую мировую войну, но уже ничего не помню.

  Почти столетие тому назад познакомилась с Фёдором. Он приехал под Крево крыть дома соломой и, увидев меня, влюбился без памяти. В те годы было принято жениться рано, однако я замуж не хотела: боялась. Тогда разводы не были приняты, а жизнь у многих замужних женщин была тяжёлая – мужья и пили, и били их, и все это полагалось терпеть.

- Зачем терпеть? – Павел немного успокоился, слушая историю соседки.

- Принято так было. Вот так я и оказалась в Листопадах — уже замужняя.

- Я знаю, где это. Недалеко от Минска.

- Фёдор оказался хорошим мужем. Вскоре его назначили бригадиром – почётная тогда  должность. Я трудилась в том же колхозе полеводом. Мы с ним жили дружно. Никогда не ссорились, друг друга не обижали. Его не стало тридцать лет назад: весной. До сих пор по нему тоскую, – по морщинистым щекам бабы Маши потекли слёзы.

- А мне Оксана каждый день снится…

- Сказать она тебе что-то хочет. А ты не слышишь.

- Баб Маша, а дети у вас есть?

- Были, Пашенька.  Хоронить детей – тяжкое испытание, страшное горе для родителей. И горе это пришлось пережить мне дважды. У нас с Фёдором было два сына. Первый умер в раннем возрасте, ещё малышом. Второй, Владимир, благополучно вырос, выучился. Он жил тут в доме, где живу я и был  умельцем – чинил телевизоры и разную технику.

- Отчего умер?

- Пил он. – Баба Маша замолчала.

- А дети? Ваши внуки?

- Не было их. И жена его умерла семь лет назад.

- А дальние родственники?

- Есть. Но кому я сейчас нужна? У всех семьи, дети. Ой, смотри, Паша, «скорая» едет.

   Скорая помощь подъехала к лежащему человеку почти вплотную. Двое, мужчина и женщина, покинув автомобиль, в нерешительности застыли перед телом. Собака, увидев синюю форму медиков, перестала лаять, но с места не двигалась.

- Что делать будем, Курыгин?

- Вроде умная собачка раз подпустила. Я подойду. Если что баллончиком брызни.  

   Врач аккуратно поставил ящик с лекарствами, присел на корточки, поглядывая на собаку. Собака молча смотрела.

- Пульс есть, но слабый. Мужчина, лет 60, большая кровопотеря. Ранение в область живота.

   Доктор открыл чемоданчик, быстро сделал перевязку, фельдшер, набрав два шприца, сделала уколы. Собака внимательно наблюдала.

- Рая, делай запрос на ближайший стационар.

- Дали добро на десятую клиническую.

- Саша! Камышов! Каталку, — водитель «скорой» быстро подкатил носилки, — грузим.

- Рая, куда хватаешь на шестом месяце? Отойди!

- Костя, я же не больная, а беременная!

- Мы с тобой дома поговорим – больная ты или нет. Саша взяли – раз, два!

- Костя, а что с собакой?

- По инструкции животных в машину нельзя.

   «Скорая» аккуратно поехала по неровной дороге. Собака побежала рядом.

   Всю дорогу до больницы овчарка то, отставая то, догоняя, бежала за машиной. Перед шлагбаумом «скорая» остановилась.

- Володя, у нас мужчина с ранением. Это его собака. Попридержи её тут.

   Охранник, глянув на собаку, шикнул.

- А ну стой! Фу! Нельзя! Сидеть!

   Этот набор команд сбил овчарку с толку. Она остановилась, села перед шлагбаумом и только взглядом проводила машину.

   Около часа просидев в ожидании, она легла поближе к краю забора, чтобы не мешать проезжающим машинам.

   Володя  сначала внимательно смотрел за ней, чтобы не шмыгнула на территорию. Но потом, поняв, что собака будет ждать тут, иногда поглядывал в её сторону.

   Утром вместе со сменщиком, они начали думать, как быть с овчаркой.  

- Сёма, что делать-то будем?

- Ничего, а что ты предлагаешь?

- Так сколько она у ворот лежать-то будет?

- Кто её знает? Может, полежит и уйдёт.

- Она умная, вроде. Неужели ждать будет?

- Сколько ждать? Если там всё плохо, так и не дождаться может.

- Вот ведь. Беда. Может, ей поесть дать чего?

- Ага! Ты прикорми её тут, а тебя потом уволят.

- Да, что делать-то?

- Ничего. Посмотрим, может сама уйдёт. А не уйдёт — тогда и будем решать.

   Собака пропала через сутки в Володину смену, пока он выписывал пропуск на очередную партию медикаментов. Но в смену Семёна снова появилась. Пришла и легла на «своё» место у забора.

- Сеня, у неё ошейник раньше был?

- Не помню. Вроде был. Как такая собака и без ошейника.

- Я, вроде, раньше его не видел. Пойду, узнаю, что там с её хозяином. Да ситуацию объясню. Чтоб отлов не вызвали случайно. Может, принесу ей, что поесть из столовки.

- Володя, не прикармливай! Начальство не одобрит.

- Нет, пусть сдохнет тут под забором!

   Собака внимательно смотрела на говорящих и смотрящих на неё людей.

   Прошло минут сорок. Охранник вернулся.

- Ну что? Что там?

- Прооперировали. В реанимации. Говорят, что более-менее. Вот, со Степановны стребовал остатки, — в пластиковой тарелке лежали пара котлет, сосиска, а в миске плескалась вода.

- Но тут кормить нельзя! – Семён был непреклонен.

- Пойдём сюда, — позвал Володя собаку, ставя миски под дерево у края дороги.

   Овчарка внимательно смотрела на него, не двигаясь с места.

- Иди, ешь. Хоть воды попей. Возьми! Можно! - Охранник пытался вспомнить команды.

   Овчарка встала. Было видно, что она думает. Села.

- Ну, как хочешь, — Володя отошёл от дерева.

   Собака медленно подошла к миске. Понюхала, жадно начала лакать воду.

   Володя и Семён в течение недели кормили собаку остатками из столовой. Наконец хозяина умной овчарки перевели в палату. Он постепенно поправлялся. Но про собаку ему так никто не сказал.

  Узнав в отделении хирургии, в какой палате лежит мужчина, после очередной смены Володя решил его навестить.

- Здравствуйте, — охранник обратился к единственному лежачему больному в палате — Вы Рогожин Евгений Викторович?

- Здравствуйте, да, я. Что случилось?

- Я охранник этой больницы, не волнуйтесь! Это ваша овчарка была?

- Почему была? - С тревогой в голосе спросил Евгений.

- Я неправильно выразился, простите. Она и есть! Она всё это время на въезде лежит. Мы её подкармливаем со сменщиком.

   Рогожин закрыв глаза, улыбался и покачивал головой из стороны в сторону.

- Что? Не ваша?

- Моя, моя! Дайма — моя. Мы служили вместе. Она умная.

- Да мы уж поняли, — Володя заулыбался. Ему было радостно, что так решилась ситуация.

- Могу я вас попросить? – Евгений привстал на кровати, — дайте салфетку с тумбочки.

   Рогожин потёр об неё руки, вытер лицо.

- А теперь возьмите пакетик целлофановый, я туда салфетку положу. Отнесите Дайме, пожалуйста, она поймёт!

   Володя вышел с территории больницы, подошёл к деревьям, где дежурила Дайма. Положил пакет на землю, раскрыл  и отошёл в сторону. Дайма приблизилась к пакету. Долго нюхала салфетку. Потом аккуратно вытащила, отошла под дерево, легла, положила салфетку на лапы, а голову сверху.

   Через два дня Рогожина выписали, и он первым делом направился в будку охранников.

- Семён, Володя большое спасибо. Не дали погибнуть Дайме от голода. – Он достал несколько крупных купюр.

- Евгений Викторович, не надо денег. Мы не за деньги. Мы по-человечески.

- И всё-таки, Володя, возьмите.

- Вы лучше расскажите, — вмешался Семён, — кто на вас напал?

- Я и сам не понял, Рогожин спрятал деньги, — мы гуляли с Даймой, появились трое. Дайме брызнули что-то, меня по голове стукнули и ткнули ножом. Очнулся уже в больнице. Ничего не забрали. Даже деньги. Следователь приходил один раз и больше не появлялся.

- Не найдут никого, — Володя вздохнул, — а собачка у вас хорошая, верная.

- Да. Мы с Даймой и в Африке вместе были и в Сирии.

- Мне как будто ваша фамилия знакома, Евгений Викторович? - Семён изобразил на лице попытку воспоминаний.

- Не знаю. Фамилия как фамилия — распространённая. Ладно, ребята, ещё раз спасибо. Пойду к Дайме.

   Было столько радости! Человек и собака не раз выручали друг друга и знали — нужно ждать. Володя и Семён стояли довольные и улыбались.

   Ба-а-а-бах!

   Охранников отбросило к будке, прилично приложив о стенки. Стёкла высыпались на них. Въездной шлагбаум сорвало, ворота помяло.

- Это что было? – Один из охранников попытался резко подняться, но стоном опустился на асфальт.

- Володя, сиди спокойно! Возможно, у тебя перелом. Это был взрыв.

- Взрыв?

- Я вспомнил. Это же тот самый Рогожин, который год назад двести километров до Москвы не дошёл.

   Семён взглянул на место встречи верных друзей, где образовалось кровавое месиво.

-  А у собаки всё-таки не было ошейника.