ПЕРВЫЙ

Вид с обзорной площадки открывался действительно чудесный. Ян, одноклассник Алисии, был прав, когда уговаривал её сюда забраться. Маленький провинциальный городок, омываемый морем и находившийся в ложбине меж двух гор, сиял огнями вечерних фонарей. Полоса неба над городом казалась светлой, но выше, в тёмном небе, переливались звёзды – крупные, как горсть бисера. Ян сидел совсем близко, так, что девушка сквозь тонкую льняную ткань чувствовала его коленку.

Свет фонаря над площадкой не был ярким, но позволял различать его лицо с тёмными, широко открытыми глазами. Ян, осмелев, робко положил руку на талию Алисии, но она отстранилась. Подросток решил, что на освещенной площадке ему добиться первого поцелуя от девушки, и предложил прогуляться в рощицу.

– Пойдем, – он взял ее за руку и потянул в темноту.

Под деревьями было совсем темно. Ян теперь был ещё ближе, Алисия чувствовала его руки на плечах и тёплое, щекочущее дыхание.

– Ты очень красивая, знаешь об этом? – подросток поправил ей прядку волос, коснулся родинки под губой, – самая красивая в нашей школе!

Комплименты Алисии нравились, но чем жарче звучал шёпот, тем больше было смущение от близости с Яном и внутреннее чувство, что она совершает что-то, к чему не готова. Ян потянулся к девушке, чтобы поцеловать, но Алисия вдруг заметила яркую пульсирующую точку на ночном небе.

– Что это? – Алисия, испытывая почти облегчение, ловко отстранилась от губ Яна. – Вон, смотри!

Ян нехотя оглянулся.

– Метеор, – ответил он и попытался снова притянуть девушку к себе, но она резко ударив его по руке, требовательно сказала:

– Да нет же, тупица, смотри!

Белый огонек, казалось, летел прямо на них. Еще несколько мгновений, и земля дрогнула. Алисия закричала, Ян инстинктивно поднял руки над головой, защищая тело от удара. Когда первый шок прошел, подростки переглянулись.

– Отвези меня в город, – жалобно попросила Алисия.

Ян замер в нерешительности. Желание сбежать сменилось любопытством и тревогой – вдруг в летательном аппарате пилоту требуется помощь.

Мальчик решился.

– Нужно проверить, – твёрдо сказал он, – останься пока здесь, я мигом.

Но девушке было страшно оставаться одной, и она осторожно пошла за Яном. Они пробирались сквозь поросль и высокие кустарники, отводили от себя ветви деревьев, пока наконец не увидели голубоватое зарево, освещавшее место катастрофы. Вытянутый, словно сигара, летательный аппарат врезался в землю под углом. Хвостовая часть корабля, поднятая вверх, дымилась. Через пробоины в корпусе мягко и как будто струясь поднимались голубоватые волны света. Стоял странный запах – чуть сладковатый, но от него горчило в горле.

– Как ты думаешь, нам нужно сообщить об этом властям? – шепотом спросила Асилия.

Ян колебался. Если он позвонит в службу спасения и заявит об инциденте, то родители Алисии узнают, что этот вечер она провела с ним, а не у подружки на дне рождения. А самому Яну нагорит за то, что стянул у отца ключи от машины. И пока он думал, послышался треск, и хвостовая часть корабля, отвалившись, рухнула на землю. Из разлома клубами повалил пар, голубое сияние начало угасать. Не сговариваясь подростки рванули обратно на обзорную площадку, к припаркованному автомобилю.

В тягучих предрассветных сумерках, когда угловатая мебель в комнате приобретала мягкие очертания, зазвонил телефон. Нэйтан услышал трель сквозь сон. Не открывая глаз, он зашарил по тумбочке, чуть не свалил аппарат и наконец поднёс трубку к уху. Рядом на кровати заворочалась и что-то пробормотала жена.

– Слушаю, – хрипло сказал Нэйтан.

– Извините за ранний звонок, профессор, – голос говорившего был незнаком. – С вами говорит полковник Глас из центрального управления. Ночью в округе Оссодон произошел инцидент. Требуется идентифицировать тело.

– Почему вы звоните мне, а не судмедэксперту? – пробормотал профессор.

– Дело засекречено, допуск имеется у сотрудников, аккредитованных Службой безопасности федерального округа. Меня направили в лабораторию «Фёст», чьим главой вы являетесь. Собирайте сотрудников, сегодня у вас будет необычное исследование. Контейнер с телом уже в пути, через час-полтора его доставят в лабораторию.

Нэйтан потер глаза, пытаясь проснуться. Прежде чем он сообразил, о чём ещё нужно спросить, таинственный полковник прервал звонок. Профессор положил трубку, откинулся на подушку и несколько минут смотрел в потолок. Потом вздохнул и осторожно выбрался из кровати, стараясь не разбудить жену. На первом этаже, на кухне, он заварил себе крепкий кофе. Чёрт бы побрал этого Гласа. «Необычное исследование» – да что там стряслось? Исследование чего? И в чём срочность, почему это не могло ждать до утра? То есть, до нормального, человеческого утра, а не этой серой мути?

Лаборатория «Фёст», а если полностью – «Лаборатория сравнительной анатомии, физиологии и биохимии высшей нервной деятельности» некоторое время назад принимала участие в разработке нейротоксинов и противоядий к ним. Тогда они и обросли соответствующими допусками. Ещё не протухшими, о чём кто-то и вспомнил. Так, кто может понадобиться? Биохимик Маркус? Стоун? Точно, Стоун – наверняка: он не только отличный гистолог, но и неплохой анатом. Но что гадать вслепую? Лучше вызвать всех, чтобы не тратить потом время.

Тогда, подписывая контракт с военными, Нэйтан не испытывал колебаний. Новейший секвенатор, неограниченные закупки реактивов – всё это стало возможно именно благодаря контракту. Боевые отравляющие вещества представлялись Нэйтану чем-то таким, что никогда и никем не будет использовано. Только оружие сдерживания. Ведь надо быть воистину сумасшедшим, чтобы в самом деле, на практике выпустить этакого джина из бутылки. Зато разработка противоядий представлялась прежде всего головоломкой, игрой ума, хитроумной задачей, решение которой даёт ощущение упоительной победы.

Не в последнюю очередь такому отношению способствовало общение с Робом МакДеллом, военным консультантом, с которым тогда пришлось сотрудничать. Роб оказался умницей, интеллектуалом, любителем классической музыки и старого кино. Сейчас же голос собеседника из трубки, этого не знакомого пока Гласа, вызвал безотчётную тревогу.

Профессор вёл машину по пустующим, одетым туманом улицам – и пытался заглушить неприятные предчувствия. Лучше просто доехать, выяснить, в чём на этот раз дело и решить задачу. А в том, что он сможет её решить, Нэйтан не сомневался.

Когда профессор подъехал к зданию научного центра, на пустой стоянке он заметил припаркованный черный фургон с тонированными стеклами. Рядом стояла полицейская машина. Инспектор, сидящий в кабине, слегка опустил стекло и вгляделся в лицо Нэйтана. От его цепкого, натренированного взгляда профессор почувствовал холодок внутри. Он зашел в здание и поздоровался с охранником на входе. У того был растерянный вид, словно происходило нечто экстраординарное, но он не мог взять ситуацию под контроль. Нэйтан провел пластиковым пропуском по датчику и прошел к лифту.

На девятом этаже, где располагалась лаборатория, пустые длинные коридоры были темны и безлюдны, и только в конце пролета горела лампа. Нэйтан шел такой знакомой дорогой, но в тусклом белёсом свете она казалась непривычной и пугающей. Чем ближе он подходил к лаборатории, тем больше спешил. И всё же вид часовых в форме и с оружием у дверей лаборатории заставил сбиться с шага. В лицо профессора ударил свет фонарика, люди в форме молча шагнули в сторону. Слегка ошалевший Нэйтан открыл дверь и обнаружил троих незнакомцев, бесцеремонно осматривавших его владения – инструменты, автоклав, большой холодильник с образцами тканей, бокс для мышей и металлический стеллаж с реактивами. Нэйтан почувствовал приступ гнева.

– Отойдите от холодильника, – вместо приветствия, угрожающе подняв указательный палец, сказал он. Один из незнакомцев, как раз протянувший руку к дверце холодильника, поспешно её отдёрнул, второй спрятал руки за спину и сделал шаг назад.

– Там минус восемьдесят. Хотите без пальцев остаться? – буркнул профессор. Беспокоила его, впрочем, сохранность образцов, а вовсе не целостность кожных покровов непрошенных визитёров.

Третий незнакомец, рассматривающий в стеллаже реактивы и колбочки с жидкостями, остался на месте, лишь повернулся к Нэйтану.

Несомненно, это и был полковник Глас. Крупное лицо, тяжелый квадратный подбородок, широкий лоб, небольшие широко расставленные глаза глубоко посажены под сильно выступающими надбровьями. «Обезьяна с гранатой», – мелькнуло в голове. По странной привычке профессор часто сравнивал внешность людей с внешностью животных.

– Спокойно, – сказал незнакомец, сделав рукой пресекающий жест. – Профессор Нэйтан Макадамс, полагаю? Я полковник Глас.

Нэйтан кивнул, с досадой ощущая, как он сам выглядит – невысокий, коренастый, с брюшком от малой подвижности и нездоровых перекусов – рядомс крепким и мускулистым воякой.

– В контейнере находится тело для исследований. К вечеру необходимо составить предварительный отчет: общее описание объекта, разумное оно или нет, в каких условиях могло существовать, – полковник чеканил распоряжения.

Только сейчас Нэйтан обратил внимание на металлический, окрашенный в защитный цвет, контейнер. На боку контейнера красовался желто-чёрный значок радиационной опасности. Проследив за его взглядом полковник сказал:

– Не обращайте внимания, – углы рта Гласа сардонически дрогнули. – Мы просто воспользовались наиболее подходящей ёмкостью. С «биохазардом» сразу не нашлось.

Нэйтан кивнул и шагнул к контейнеру. Крышка прижималась двумя защёлками. Профессор протянул к ним руки, но коснуться не успел.

– Не трогайте контейнер, – резко произнёс Глас. – По крайней мере, пока не влезете в костюм биозащиты. Одному из моих парней слизь попала на кожу – ну, надеюсь, это научит его технике безопасности. Сейчас он в больнице.

Несмотря на ровный, бесстрастный тон Гласа, у Нэйтала возникло отчётливое ощущение, что ему возвращают выпад.

– Машина заедет за вами в семь, в восемь заседание штаба, – продолжил Глас как ни в чём не бывало. – Команду формируете сами, дело относится к особой важности, помните об этом. Подробности узнаете вечером на совещании. Это пока все, что вам нужно знать.

– Не всё, – Нэйтан обращался уже к спине. – Какие симптомы обнаружены у вашего парня?

Глас развернулся – величественно, словно танковая башня – и после секундной заминки бросил:

– Отчёт вам пришлют.

Полковник вышел. Его безмолвные и похожие друг на друга помощники проследовали за шефом, мягко прикрыв за собой дверь.

Нэйтан остался один в ярко освещенной лаборатории. Первым делом он перенес контейнер в защищённый блок для токсикологических исследований и начал готовить инструменты. Постепенно в лабораторию стягивались коллеги. Профессор, решивший сократить количество участников, объявил, что в исследовании ему потребуется помощь Стоуна и Маркуса... и Лесли, пожалуй. Остальные могут отправляться домой до особого распоряжения. На сонных лицах коллег проступило непонимание, но необычная нервозность профессора не позволяла им задавать лишние вопросы. Когда в лаборатории остались только те, кого назвал Нэйтан, тот вкратце обрисовал ситуацию.

– Черт, как мало входящих данных. Маркус, ты со мной в бокс, Стоун за пультом. Лесли, готовь экспресс-анализатор.

Переодевшись в защитные костюмы, Нэйтан и Маркус зашли в бокс. Стоун приглушил общее освещение, оставив яркий свет на лабораторном столе.

– Температура двадцать один градус, влажность пятьдесят процентов, – услышали они в динамик голос Стоуна. – Запись включена, порядковый номер триста сорок семь.

– Ну, приступим, – сказал Нэйтан и открыл крышку металлического контейнера.

– Что за чёрт? – сдавленно воскликнул Маркус.

Профессор только выдохнул.

В первую секунду ему показалось, что он видит какую-то дохлую медузу – такой желеобразной и приплюснутой была белесоватая плоть – но присмотревшись, профессор различил на теле существа небольшой отросток с утопленной внутрь двойной парой глаз («Нет, не медуза!»), напоминавших знак бесконечности, поверх которых было несколько рядов дугообразных углублений. Существо закрыло глаза перепонкой и втянуло голову внутрь корпуса, как черепаха.

– Так оно всё-таки живое, – пробормотал Маркус.

Яркое освещение позволяло различать внутри существа и спрятанную голову, и внутренние органы – многочисленные собранные в клубок жгутики. Тело существа приобрело форму шара и вяло перекатилось в другой угол контейнера, оставляя за собой липкий след.

За годы работы профессор видел многое, но такое – впервые. Он попробовал поднять неизвестное создание, чтобы определить его вес и размер, но руки внезапно погрузились в слизь, и Нэйтан от неожиданности отдернул их. Слизь на перчатках быстро высохла и стянула медицинскую резину. Профессор и ассистент переглянулись.

– Образец представляет собой… – профессор замялся – животное неизвестного вида…

Нэйтан продолжил под запись описывать форму существа, пока не дошел до измерений.

– Вес, – он взглянул на Маркуса, выставившего на столе переносные весы, – составляет, – руки профессора вновь погрузились в слизь, пока не уперлись в упругий внутренний слой, позволявший поднять объект и переложить на измеритель – два килограмма триста сорок грамм. Окружность тридцать сантиметров…

В процессе манипуляций профессор заметил, что внутренний упругий слой становился все больше, а слизи – все меньше. Существо высунуло голову наружу и практически не проявляло активности.

– Стоун, сделай нам потеплее и повлажнее, – попросил профессор. – Примерно двадцать семь градусов и процентов восемьдесят влажности, я думаю. Маркус, нам нужен солевой состав жидкости. Передай Лесли пробу и, когда будет готово, сделайте раствор. Этому малышу нельзя давать пересохнуть.

Через несколько часов, когда первичные работы закончились, профессор с ассистентом вышли из бокса. Переодевшись и оставив экипировку в герметичном отсеке, команда собралась за столиком у тихо гудевшего анализатора: нужно было составить план. Нэйтан взглянул на часы. Ох ты ж, господи, уже день в разгаре. До совещания в штабе оставалось несколько часов, а ведь они только начали.

– Маркус, ты делаешь биохимию слизи, Стоун – расшифровку записи, Лесли пробует отсеквенировать ДНК и поискать похожую в Генбанке. Я быстро перехвачу что-нибудь в кафетерии и сменю вас позже.

Идя по коридорам научного центра в столовую, профессор так сильно углубился в свои мысли, что почти не обращал внимания на снующих из кабинета в кабинет лаборантов, коллег, проходивших в белых халатах и что-то бурно обсуждающих, обслуживающий персонал, развозивший на тележках инструментарий и расходные материалы. Он на ходу кивал знакомым, но не позволял себе отвлекаться. По счастью, никто не спрашивал его про охрану в их коридоре. Наспех прожевывая суховатый сэндвич и запивая его теплым кофе, Нэйтан задавал себе вопрос: откуда Глас выкопал это странное существо? И почему задал странный вопрос про его разумность? Единственный пришедший в голову ответ выглядел… диким. Тут вам не Голливуд, в конце-то концов. Но…

И когда через пару часов мрачный, но торжествующий Лесли без стука ввалился в его кабинет – каморку, отделённую от основного помещения стеклянной перегородкой, – и выпалил: «Как хотите, профессор, только нет там никакой ДНК!» – Нэйтан уже даже не удивился.

Вечером, прибыв в штаб, расположенный в невзрачном муниципальном здании без вывески, Нэйтан с любопытством разглядывал людей, собравшихся вокруг большого прямоугольного стола. Некоторые уже заняли свои места и негромко переговаривались между собой или просматривали бумаги, но были и те, кто, как и профессор, держались наособицу и явно чувствовали себя скованно. «Бейджиков не хватает, – мелькнула неуместная мысль. – И столика с кофе». Действительно, обстановка напоминала ту, что бывает на обыкновенной конференции. Вот только на конференциях хотя бы часть присутствующих знают друг друга – если не лично, то по публикациям. Два центральных места за столом пустовали. Открылась дверь, и вошел высокий седой мужчина, которому Нэйтан впервые не смог подобрать сравнение с животным. На его сером лице отчетливо проступал красный – от брови до уха – шрам, а глаза были такими голубыми, что казались прозрачными. За ним шел полковник Глас. И когда эти двое сели, установилась такая тишина, что было слышно, как под потолком гудят лампочки.

– Все собравшиеся здесь входят в контактную группу по инциденту, произошедшему в округе Оссодон. Я – генерал Ипкенс – руковожу операцией, – начал мужчина со шрамом, – вы – участники группы – должны в кратчайшие сроки предоставить данные согласно вашему направлению. Приступим.

Глас начал первым. Из его сообщения Нэйтан узнал, что двое подростков стали очевидцами аварийного приземления или катастрофы неопознанного летающего объекта. Других свидетелей нет. Местные власти в курсе, но будут молчать, дело передано в федеральную службу.

«Вот скотина, – пронеслось в голове. – Знал, но смолчал. Сколько времени бы нам сэкономил!»

Мысль была не вполне справедлива: даже зная то, что Нэйтан услышал сейчас, он всё равно перепроверял бы всё, что только можно.

Следом заговорил сотрудник управления аэронавтики. Он сообщил, что в половине одиннадцатого ночи локаторы определили входящий в земную атмосферу объект, который вначале классифицировали как метеорит, не представляющий опасности для Земли. Съёмки, а также характер следов на месте аварии позволяют с некоторой степенью вероятности определить направление, откуда прилетел объект.

– И откуда же? – раздражённо поторопил Ипкенс.

– А этот вопрос, боюсь, уже вне моей компетенции, – сотрудник развёл руками. – Это к астрономам.

– То есть, ко мне, – высокий узкокостный мужчина в сером джемпере нервно провёл пальцами по волосам. – Но мне не хватает данных. Мы тоже засекли этот объект, и, вероятно, даже несколько раньше коллег-аэрографов. У нас есть не только направление, но и скорость, но…

– А разве вы не можете… – Ипкенс перебил говорящего, – зная траекторию, продолжить её воображаемой линией, которая упрётся… куда-то?

– – Видите ли, – неприязненно произнёс астрофизик, – космические тела движутся относительно друг друга. Зная траекторию и скорость, мы можем сделать расчёт с учётом перемещения других космических объектов, но это потребует времени. И вот ещё что: в двадцать три сорок рентгеновский детектор нашей обсерватории засек неопознанный источник излучения, находящийся в поясе Койпера. Судя по всему, произошел колоссальный выброс тепла.

– Вы можете быть конкретнее, – повысил голос Ипкенс. – Откуда шел сигнал?

– Это не совсем сигнал. Это источник радиоволн в пространстве, где нет звезд, способных их излучать. Это первая неувязка. Всплеск был кратковременным, но, по счастью, его засекли и другие обсерватории, что позволяет приблизительно определить расстояние. Мы предполагаем, что неопознанный источник находился в районе между Плутоном и Хаумеа. А это тот же сектор пространства, из которого прибыл объект.

– Получается, эта штука прибыла с Плутона? – услышав знакомое слово, уточнил генерал Ипкенс.

Некоторые из присутствующих делали записи в блокнотах.

– Нет, – астрофизик поморщился. Нэйтан пригляделся и понял, кого он ему напоминает – хорька. Он ни секунды не оставался неподвижным, и даже сейчас безотчётно перекладывал с места на место ручку. – Я вообще не знаю, связаны ли между собой эти два явления. Если связаны, то… как? Наш объект прибыл почти на час раньше, чем излучение достигло Земли. Из того же сектора – не значит «из той же точки». Он мог лететь годы и годы.

– Или двигался быстрее скорости света, – пошутил кто-то из присутствующих, кажется, химик. – Пора переписывать законы природы.

Астрофизик усмехнулся, затем нахмурился, открыл блокнот, но так и не сделал в нем записи, начал задумчиво грызть кончик ручки. Устав от гиперактивности ученого, Ипкенс проговорил:

– Значит, вы делаете расчеты, и чтобы к следующей встрече я точно знал, когда и откуда был запущен объект.

Эстафету принял военный конструктор в полковничьих погонах. Первые результаты исследований узлов и агрегатов порождали больше вопросов, чем ответов.

– Мы не понимаем, как работает пульт управления. Буквы, символы, клинопись, любые обозначения – отсутствуют, – полковник развёл руками. – На кнопках есть вкрапления и, собственно, все. Подключили криптографов, но работа растянется на месяцы.

Его коллега, плотный невысокий майор, энергично кивнул. Эти двое, по ощущениям Нэйтала, были бурундуками. Крепенькие, энергичные, с ясным живым умом.

Сообщение химика, полного человека с покрасневшими глазами и отвисшими как у старого бассет-хаунда щеками еще больше запутало ситуацию. Он говорил про углеродные композитные конструкции из которых состоит материал корпуса и присущие им феноменальные свойства огнестойкости, но признал, что его группа смогла идентифицировать не более четверти общего состава материалов. Рапорт каждого из коллег создавал образ чего-то грандиозного, настолько опережающего представления человека о знании и материи, что это выходило за рамки привычных научных дисциплин.

Наконец слово перешло к Нэйтану. Присутствующие хотели знать о том сверхразуме, что был внутри аппарата. Профессор рассказал про внешний медузообразный вид, анализ слизи, в которой обнаружено ядовитое вещество, сравнил существо с земными стрекающими и выдвинул предположение, что среда обитания существа – планета с влажным климатом, полностью или большей частью покрытая океаном.

– Кто такие стрекающие? – брови генерала сдвинулись к переносице.

– Гидры, медузы, актинии, – начал перечислять Нэйтан, но его перебил чей-то смешок.

– Получается, что эти технологии, назначение которых мы не понимаем, создали… медузы? Да у них даже нет мозга! – заметил младший из конструкторов, майор.

– Исключено, – вдруг выкрикнул химик. – Прежде всего, как жители океанов смогли бы наладить производство металлов?

– Возможно, руду добыли под океанским дном, – парировал Нэйтан.

– Тогда заводы, где создали эту штуковину, тоже находится под водой? – уточнил второй конструктор. – Включая металлургические предприятия?

Нэйтан и сам понимал, что что-то не сходилось в его отчете с другими данными. Словно он один пел мимо нот на премьере выдающейся оперы.

– Мы не знаем, есть ли у него мозг, – резко сказал он. – Равно как не можем подтвердить или опровергнуть наличие интеллекта. Объект еще жив, вскрытие не проводилось.

– Так прикончите его, – брюзгливо сказал Ипкенс.

Нэйтан задохнулся, словно получил удар под ложечку.

– Разве… – с трудом преодолевая дурноту, проговорил он, – вы не собираетесь устанавливать с ним контакт?

– Я ни с кем не собираюсь «устанавливать контакт», – последние два слова генерал выплюнул с яростной издёвкой. – Все, что мне нужно знать: кто, откуда и с какой целью запустил эту хреновину на Землю. Существует ли угроза для моей страны и человечества в целом. Вот смотрю я на вас, – он обвел взглядом присутствующих, – и не понимаю, почему лучшие умы в своей области не могут ответить на такие простые вопросы: кто, откуда и с какой целью! У вас есть десять дней на работу, а потом я спрошу с каждого!

Все без исключения выглядели уязвлёнными. Конструктор наклонился к соседу и едва слышно что-то прошептал, остальные сидели не шевелясь. Унижение и беспомощность заставили Нэйтана скрипнуть зубами.

С тяжестью на душе он возвращался в лабораторию. С дороги позвонил жене, чтобы предупредить, что ночевать дома не будет. Жена, привыкшая к трудоголизму мужа, восприняла новость как должное, хотя и уловила настроение мужа.

– Всё в порядке?

– Не волнуйся, просто нужно срочно закончить работу.

Ни Стоуна, ни Маркуса в лаборатории уже не было. На миг профессор почувствовал облегчение: то, что предстояло сделать, было столь чудовищно, что вовлекать в это помощников не хотелось. Не, он всё сделает сам. Проведёт вскрытие, сделает запись, а уже расшифровку и работу с образцами тканей можно оставить ребятам.

Переодевшись и подготовив бокс, Нэйтан проговорил:

– Запись включена, порядковый номер триста сорок семь дробь один. Вскрытие объекта.

Он снял крышку контейнера – и выдохнул со смесью облегчения и тоски. Убивать существо не было необходимости. Шарообразное тело вытянулось и теперь походило на цилиндр, плоть порозовела и на ощупь была сравнима с отварным кальмаром. Нэйтан достал тушку, положил ее на лабораторный стол, оббитый оцинкованным железом, и скальпелем сделал продольный надрез. Он комментировал вслух все происходящее: что наблюдает, какого цвета и формы внутренние органы, сколько они весят, есть ли повреждения. В процессе работы он буквально потрошил тело существа, разрезая его на кусочки и складывая различные части в мерные резервуары и колбы. Здесь внутренние ткани, здесь образцы крови, здесь мозг…

Следующая неделя прошла в лаборатории. Лишь набегами Нэйтан бывал дома. Жена атаковала его вопросами, но он, помня о секретности информации, ограничивался короткими фразами. Жену тревожила необычная скрытность мужа, но она молчала.

Ко второй поездке в штаб Нэйтан чувствовал себя более уверенно. Он мог рассказать о существе все: как оно питается, дышит и размножается, хищник это или жертва, какие механизмы защиты разработала для него природа и многое другое. Самое интересное, помимо физиологической стороны, касалось интеллекта. Сейчас Нэйтан точно мог подтвердить, что существо было если и не разумным, то всё же достаточно развитым. Клетки его нервной системы отдалённо напоминали нейроны земных существ, и Маркус даже уверял, что механизм и скорость передачи сигнала стали ему понятны. Правда, это же порождало и парадокс: по числу «нейронов» и «межнейронных связей» (Нэйтан поневоле использовал для непривычных структур привычные термины), по уровню развития этого мозга ближайшим аналогом была земная собака. Хорошо это или плохо – профессор не мог понять.

К совещанию подготовились основательно. После короткого вступления от генерала Ипкенса первым заговорил астрофизик.

– Мы провели необходимые расчеты. По нашей версии, некто или нечто сформировали червоточину Шварцшильда. Только так можно объяснить последовательность космических выбросов и столь малое время для преодоления расстояния в миллиарды километров. Теоретически существование кротовых нор возможно, однако, согласно расчетам, для существования червоточины Шварцшильда необходимо больше, чем три измерения, в которых мы живем, – астрофизик округлил глаза, будто не мог поверить сказанному собой. – Доказанная теория Пуанкаре может пролить свет на некоторые…

– Что такое червоточина? – вконец запутавшись в словоизлияниях астрофизика перебил генерал Ипкенс.

– Кротовая нора. Нечто, что способно сделать тоннель в пространстве и сократить путь из точки А в точку Б. Но для этого необходимо наличие гиперпространства, в которое помещена наша Вселенная.

Возникла пауза, Ипкенс пытался переварить сказанное. Внезапно идею астрофизика поддержали бурундуки-конструкторы.

– У нас была странная находка, – начал полковник, майор кивнул. – В носовой части объекта – сопло с таинственным кристаллом внутри, и гипотетически устройство можно интерпретировать, как нечто, способное направить и сфокусировать поток энергии, необходимый для искривления и разрыва пространства. И еще двигатель работает на…

Ипкенс коротко прервал:

– Это сверхсекретная информация, доложите отдельно.

Бурундуки-конструкторы синхронно кивнули. Оказывается, даже у секретности есть свои уровни. Сообщение химика также было засекречено. Наконец очередь дошла до Нэйтана. Отчитавшись об анатомии существа и выводах о его уровне интеллекта, профессор ждал вопросов, но в комнате повисла тягостная тишина.

– Вы хотите сказать, что аппарат, способный перемещаться в необъятном космическом пространстве со скоростью, превышающей скорость света, был сконструирован существом, мозг которого не превосходит уровня собаки? – не выдержал астрофизик. – Серьезно?

Нэйтан не мог врать. В бессилии он развел руками, показывая, что сам не понимает, как такое возможно. И в этот момент почувствовал, что присутствующие словно отдаляются от него. В воздухе висело немое, но явственное и единодушное возмущение. Одна за другой были отложены записные ручки, закрыты блокноты. Нэйтану показалось, что он подвергся остракизму – его изгнали из научного сообщества за ересь.

И тут, в ту самую минуту, когда всё – репутация, самооценка, гордость – готовы были рухнуть, Нэйтан почувствовал прилив сил.

– А что, если… – начал Нэйтон и замолк. Пауза тянулась.

– Ну же, – поторопил наконец астрофизик. – Говорите, коллега!

Нэйтан откашлялся.

– На заре космонавтики, когда человечество только осваивало перемещение за пределами атмосферы, кто был первым?

И, прежде чем кто-либо успел ответить, Нэйтан ответил себе сам.

– Собака! Может, прибытие летательного аппарата на землю не было запланировано. Наше существо – не исследователь и не контактёр, – Нэйтан заторопился. – Иноземная раса проводила испытания по перемещению в кротовых норах, но ведь бывает, что что-то идёт не по плану. И вот… к нам прилетела собака, то существо, на котором тестировали полет.

Он осёкся. Генерал смотрел прямо в его лицо – снисходительно, слегка брезгливо.

– Собака?

В единственное слово генерал вложил столько презрения, что Нэйтан опешил. Судорожно оглядевшись, он увидел, как любопытство на лицах сменяется недоумением. Потом на долю секунды повисла пауза и… грянул хохот. Конструкторы-бурундуки часто и поверхностно подхихикивали; химик ухал каким-то хриплым захлебывающимся лаем; полковник Глас и военные из разведки смеялись глубоко и от души. И даже астрофизик засмеялся, высоко задрав голову, обнажая мелкие зубы. Генерал Ипкенс хохотал громогласно и так сочно, что серое лицо его покраснело от прилива крови и стало одного цвета со шрамом. Когда приступ веселья прошел и коллеги вытерли слезы, Нэйтан понял, что для него все кончено.

Это было обиднее самых грубых ругательств, обиднее ехидства и издевок, обиднее придирок к словам и громкого выговора. Смех, которым его наградили, шумел в ушах.

– Получается, вызов человечеству был брошен лунными собачками? Идите, профессор, – не выдержав, вновь рассмеялся Ипкенс и махнул Нэйтану рукой, – идите.

На следующий день Нэйтан вернулся к работе в лаборатории. Но странное дело: то, что прежде казалось увлекательными загадками, теперь не волновало его. Он с трудом заставлял себя выслушивать сотрудников, давать указания, словом, он перестал быть руководителем, который нужен коллективу. Он будто потерял место и среди них тоже. И дело было не только в уязвлённом самолюбии: другая, более масштабная тайна поманила – и исчезла.

И ещё одно беспокоило профессора. То устройство, та линза, способная фокусировать поток энергии – кому она досталась? Кто те люди, от которых зависят решения, способные повлиять на само существование планеты? Если их образчики – такие, как Ипкенс и Глас, то… Ничего хорошего.

Агрессивный напор Ипкенса – вот что помешало коллегам его услышать, теперь профессор это понимал. Они же просто не приняли его всерьёз. Даже астрофизик, а ведь он… Но если люди настолько ведомы – есть ли шанс услышать и понять хотя бы друг друга? Не говоря уже о других расах.

Через месяц он решился: подал заявление об увольнении из научного центра. Местный университет с удовольствием принял к себе на работу ведущего биолога лаборатории «Фёст».

В течение семестра Нэйтан читал лекции студентам. Теперь он больше времени проводил с семьёй. Жена расцвела. Раны, нанесённые самоуважению и вере в людей, постепенно затягивались. В глубине души профессор знал, что его догадка – единство верное объяснение, но доказательств всё равно не было.

Под вечер на Рождество, когда температура опустилась до рекордных минус десяти градусов по Цельсию, а город запорошило снежной крупой, Нэйтан сидел в гостиной, украшенной по случаю праздника высокой елью и праздничным декором. Щелкал по пульту, пытаясь отыскать в десятке кабельных каналов что-нибудь интересное. Жена хлопотала на кухне, дети были в гостях.

Среди быстро сменяющихся на экране кадров фильмов, программ путешествий, кулинарии и садоводства, музыкальных клипов, деловых новостей вдруг крупным планом на долю секунды появилось знакомое лицо и Нэйтан вздрогнул – это был астрофизик. Прибавив звук телевизора профессор стал слушать.

– Мы продолжаем интервью о загадках космоса, – улыбаясь произнесла ведущая. – У меня такой вопрос: скажите, как человечество будет установить контакт с внеземными цивилизациями, если вдруг прилетит звездолет?

За полгода астрофизик не изменился – все тот же юркий подвижный взгляд, все та же нервная жестикуляция.

– Здесь ведь возможно всё, – начал он рассуждать. – Предположим к нам на родную планету попадет корабль пришельцев. Просто предположим, – с нажимом повторил он, когда камера показала удивленное лицо ведущей, а потом план вновь сместился на астрофизика. – Понимаете, если другая раса построила корабль, способный передвигаться в межзвездном пространстве на скорости выше скорости света, то однозначно уровень ее развития выше земного. Если она начнет тестировать подобный аппарат, то логичнее будет посадить в кабину не своего представителя, а… любое домашнее животное. Когда люди осваивали космос, кого они отправили первым? Правильно, собаку.

У Нэйтана зашумело в ушах. Тот, кто первым бросил в него камень, сейчас повторяет его же слова, выдает его гипотезу за свою. Он взял пульт и уже хотел переключить канал, но остановился, услышав продолжение:

– Какая неординарная мысль, очень интересная, – ведущая подняла ровно очерченные бровки. Нэйтан зашипел. Комплимент можно было принять на свой счет, но не он был в кадре.

– Да, мысль блестящая, – согласился астрофизик. – Ее высказал один очень талантливый ученый, и я жалею только об одном: что не мне первому она пришла в голову.