Лекси против кошмаров

Островитяне считают нан-чи добрыми духами, вселяющимися в рокон – что-то вроде горсти земли, смешанной с птичьими перьями и глазами змей. Чужаку, вроде меня, сложно описать современным языком то, что иммиты, населяющие большую часть островов, впитывают с молоком матери.

В то лето, когда мы последний раз отдыхали вместе с родителями, я кое-что выяснил. Нан-чи – обычные животные, как коалы или лесные кошки, просто эндемики, и по какой-то причине воздух за пределами островной экосистемы для них смертелен.

А еще, что магия существует.

Разумеется, ни о том, ни о другом я никому не рассказал. Поймите, мне пятнадцать, в таком возрасте нельзя терять репутацию. Я записываю то, что случилось, из страха потерять ощущение волшебства и настоящего ужаса, с которым нам пришлось сражаться.

А началось все с того, что я нарушил строжайший запрет покидать дом в ночь перед иммитским новым годом и сбежал от своей семейки в непроглядную ночь.

В некотором смысле это тоже туристический аттракцион. Накануне гиды, да и просто бродячие торговцы нагоняют на вас страху, рассказывая, что в эту ночь духи устраивают праздник и разгуливают среди живых. Толпы раздобревших от благополучия и удобств цивилизации путешественников запираются в бунгало с крышами из соломы и мечтают о встрече с каким-нибудь островитянским богом, решившим заглянуть на огонек. Заливаются местным самогоном, сбиваются в стада, источая аромат ужаса и восхищения, и до самого рассвета пугают друг дружку наивными страшилками.

Я не разделял этого воодушевления. Семейные вечера у нас не ладились, разговоры обычно не выдерживали больше нескольких минут, а провести взаперти всю ночь было невыносимо скучно. Так что, как только отец задремал, я выскользнул в окно и перемахнул через невысокий бамбуковый забор.

Передо мной лежал не просто притихший эко-отель, где не было ни души, а крики чаек сливались с далеким ревом океана. Весь остров принадлежал мне одному, и в ту ночь я стал капитаном-первооткрывателем потустороннего мира.

Выбравшись за пределы туристического центра, я оказался в местной рыбацкой деревушке, единственная асфальтированная дорога через которую спускалась прямо к океану.

Каменные одно и двухэтажные дома прижимались друг к другу, будто в страстных объятиях, и везде через закрытые пробковые ставни на улицу лился желтый свет, сопровождаемый тихим торжественным пением.

Я остановился, чтобы послушать и, запустив руку в жертвенную корзинку, подвешенную за карниз, наполнил карманы конфетами и недозревшими фруктами. Духи бы не обиделись, для них на каждом углу было приготовлено обильное угощение. Но, когда неподалеку послышался стук бамбуковой палки, я бросился наутек. На всякий случай.

Юркнув в узкий, заваленный ветками проход между домами, я лоб в лоб столкнулся с проводником. По счастью, это был обычный человек, которого островитяне выбирали жребием после долгой малопонятной для чужеземцев церемонии. Звоном крошечных колокольцев на ритуальной палке он должен был указывать дорогу духам и уводить подальше от жилых кварталов.

Сориентировавшись не сразу, я закричал. На проводника, по традиции, надевали украшенную бусами львиную голову из папье-маше, а руки и босые ступни раскрашивали красной краской. Выронив свою палку, он бросился от меня со всех ног.

Мне стало интересно, смогу ли я исполнить его роль, и что из этого выйдет. Крепко сжав выкрашенное лаком древко, я встряхнул колокольца, и улицу заполнил серебристый звон, показавшийся мне тревожным. В духов я еще не верил, а идти так было веселее. Признаться, я струхнул. Ночь, в которой бродили только тени, начала действовать мне на нервы.

Незаметно я начал ускорять шаг и, очутившись в квартале без единого зажженного окна, побежал без оглядки, рассчитывая рано или поздно выбраться к океану. Мне почудилось, что люди не просто спали, а умерли, такая стояла тишина. Пляж, где на танцплощадке должны были, как всегда, гореть разноцветные огни, казался мне безопасным местом.

Споткнувшись обо что-то в темноте, я проехал пару метров на коленках и оказался в круге из расставленных на земле подношений для духов. Плетенные корзины, на одну из которых я налетел, были переполнены едой, но запах от нее шел странный, сладкий с привкусом гнили.

Палка с колокольцами укатилась в кусты, и я подумал, что теперь мне нечем защищаться, если духи правда существуют и решат напасть. Найти ее в таких потемках было невозможно.

Я осторожно пополз, надеясь ни во что больше не врезаться. Какое-то предчувствие покалывало меня изнутри. Я никак не мог вспомнить, почему эти ритуальные подношения были под ногами, когда весь остров был увешан ими, точно новогодняя елка.

Рядом кто-то жалобно, как раненный щенок, заскулил и завозился. Нащупав толстую металлическую цепь, я начал догадываться, в какие неприятности попал. Под крышами и на столбах оставляли угощение для добрых духов, а вот внизу… То, что ставили на землю, отдавали злым, надеясь откупиться и отвести беду. Похоже, кто-то решил скормить им еще и несчастную собаку, ну и мерзость! Разозлившись, я вскочил и потянул цепь на себя.

— Подожди, сейчас выпущу, — пробормотал я и закричал от страха.

Из тьмы на меня уставились два круглых желтых глаза, напоминавших змеиные, и мигнули. Тварь фыркнула и притихла.

До этой минуты я никогда не видел нан-чи. Островитяне прятали их от чужеземцев, зато способность создавать иллюзии использовали, как приманку для туристов, наживаясь на своих питомцах без зазрения совести.

Нан-чи рисовали в воздухе такие фантастические и прекрасные миры, как будто подсмотрели их в другой реальности. Никакая голограмма не могла с ними сравниться.

Ежегодный фестиваль иллюзий позволил разбогатеть крошечному островному государству, где тысячу лет люди не занимались ничем, кроме ловли рыбы и сбора фруктов, что росли в этом райском местечке сами собой.

По слухам, распространившимся на материке, нан-чи были чуть больше лесной кошки, с мягким оперением, менявшим оттенок в зависимости от настроения животного, и небольшими стрекозиными крыльями, чтобы легче переносить жару.

Малыш, которого решили принести в жертву, был не таким. Черный, как сама ночь, от крохотных ушек до хвоста, он взмахнул мощными перепончатыми крыльями. Чтоб немного его успокоить, я погладил его по спинке и почувствовал, как он дрожит.

— Все хорошо, — я освободил его от металлического ошейника и не успел опомниться, как острые коготки нан-чи впились в мою кожу через тонкую майку. Поскуливая, он забрался ко мне на плечи. Жесткие крылья царапнули шею, и я почувствовал, как он радуется своему спасению. – А ты попал в переплет, приятель, — я попытался придать голосу уверенности и вышел из круга подношений, но следующие слова застряли у меня в горле.

Чуть ли не упираясь носом в огромный живот чудовища, мы с новым приятелем оказались в ловушке. Со всех сторон, привлеченные угощением, приближались монстры. Тот, кто стоял перед нами, судя по короне из костей и птичьих черепов, был их предводителем, и, раскрыв алую дымящуюся пасть, стал надвигаться на нас.

— Злые духи здесь не водятся! – выпалил я, и обида, что иммиты наврали в туристической брошюре, придала мне смелости.

Нырнув под черно-синюю огромную лапу, я пустился наутек, крепко прижимая к груди малыша, сжавшегося в дрожащий комочек. Пару раз, пока мы не добрались до пляжа, я оглядывался, но никого не видел. Все те же пустынные улицы и погруженные в темноту дома, но вот следы… Черт возьми! Как будто за ними гнались великаны – следы на песке оставались каждый раз все ближе, и я понял, что, если еще раз повернусь, наверняка лишусь головы.

Когда впереди показалась стоянка рыбацких лодок, небо начало светлеть. Забравшись в одну из них под брезент, мы смотрели, как одна за другой гаснут звезды, и медленно поднимается солнечный диск.

Поверил ли я в чудовища? Тогда – еще нет, но они нас заметили, это точно.

***

— Александр, бегом сюда! – голос у отца был слабый и хриплый, как обычно, если он долго молчал. Я удивился, со мной он разговаривал от силы пару раз в месяц.

— Сиди тут, — я толкнул нан-чи под кровать и шикнул на него. Он продолжал таращиться, но теперь тихо мурлыкал и не хотел оставаться один.

— Да иду я, иду, — закрыв дверь своей спальни, я помедлил, прислушиваясь, не обсуждают ли они меня с мамой. У них была дурацкая привычка разговаривать обо мне, как об источнике постоянных неприятностей. – Чего? – хоть я и старался выглядеть уверенно, по спине бегали мурашки каждый раз, как отец обращался ко мне.

— Опять от тебя проблемы? – вздохнул он и отшвырнул до половины прочитанную книгу. Я заметил в дверях несколько иммитов, опасливо изучавших нашу семью. – Объясни этим господам, — в голосе отца появились гневные интонации, и я понял, случилось что-то плохое. — Объясни, что ты не нарушал их закон и не навлекал гнев каких-то там духов. Они любезно предоставили нам возможность насладиться красотами этого острова и отдохнуть, ты же не мог оказаться настолько неблагодарным, Александр? – он посмотрел мне в глаза, и я с ужасом подумал, что это взгляд чужого, почти незнакомого человека.

Иммиты что-то затараторили, перебивая друг друга, и вперед протиснулся переводчик – невысокий и смуглый, в безупречных белых брюках и такой же рубашке.

— Мальчик, скажи нам, ты не выходил ночью из дома? – он коверкал слова, и я нервно рассмеялся.

— Нет, — удалось мне выдавить.

— Мальчик, не гневи богов, скажи нам правду. Ты не трогал подношения духов?

— Не настолько же он глуп, — возмутился отец. — К сожалению, Александр просто трусливый мальчишка.

— Это вы все трусы, — буркнул я и развернулся уходить.

Обогнув отца, напоминавшего ледяную суровую скалу, переводчик подбежал ко мне и схватил за руку. Его бледное, словно бумага, лицо, сквозь которое проглядывал неподдельный ужас, удивило меня.

— Если ты нашел нан-рю – верни его нам. Это проклятье. Мы должны убить его. Раз духи его не приняли, придется нам самим, да простят нас боги, — он шептал быстро, скороговоркой, не выпуская меня и заглядывая в глаза, пытаясь отыскать правду.

— Я не понимаю вас!

— Черное, черное животное с крыльями летучей мыши, если ты видел такое – скажи нам где!

Я вырвался и оттолкнул его. Мне стало невыносимо душно. Коротко вскрикнув, он ткнул в меня пальцем, стал что-то восклицать на своем наречии.

— Эй, приятель, да что происходит? – предчувствие беды, наконец, привело отца в чувства.

— Нан-рю – злой дух, сумевший воплотиться. Если его не отправить назад, он принесет погибель! – и они исчезли, оставив входную дверь открытой.

Снаружи поднялся ветер. На плитку во дворе упали первые крупные капли дождя.

— Надвигается шторм, — в гостиную вплыла мама, еще помятая ото сна, но с вибрирующим телефоном в руке. – Пишут, нужно эвакуироваться, к ночи здесь начнется ад, — она говорила так буднично, словно не вполне понимая смысл.

— Не верю, что ты способен вызвать апокалипсис, — хохотнул отец. — Кишка у тебя тонка!

Он махнул рукой и полез в шкаф за чемоданами, когда над его головой просвистела первая стрела. Мама завизжала и бросилась к себе, я испугался, что она может потерять сознание.

Скользя по мраморному полу гостиной, отец сумел захлопнуть входную дверь перед тем, как в нее воткнулась зажженная головешка. Повалил дым, и комнату наполнил запах горевшего пластика. Когда в окно полетели камни, и ваза с цветами на столике взорвалась, отец сгреб меня в охапку и затолкал в спальню, беззвучно повторяя одними губами.

— Какого черта они творят! Мы иностранные подданные, наше правительство сотрет их остров с лица земли!

— Отстань! – я отталкивал его и не мог решить, куда бежать в первую очередь – к маме или вытащить из под кровати нан-чи.

— Где эта тварь? – его кислое дыхание, обдавшее меня волной страха, вызвало тошноту, и я в панике ударил его ногой.

— Отвали! Отвалите вы все! Это же просто дурацкий шторм, просто погода! Я не отдам его! – отскочив в сторону, я посмотрел на отца и понял, что наговорил лишнего.

Причина была не только в нан-рю, дело в нас. В непроизнесенных словах и утаенных мыслях, в каждой закрытой между нами двери. Я не знал об отце ничего, кроме того, что он жил со мной и мамой в одном доме. Поэтому и не видел причин, чтобы слушаться или уважать его. Я ненавидел чувства, которые он вызывал во мне, и теперь он это понял.

— Выкини его отсюда, немедленно! — и в том, как тихо он это сказал, я почувствовал, что пути назад нет. Я разбил и без того хрупкую видимость семьи и почувствовал огромное облегчение.

Над нами боги островитян, по всей видимости, рвали между собой одеяло неба. Раскаты грома обрушивались один за другим, а солнечный свет темнел с каждой минутой. Нан-рю, шипя и выпуская коготки, выполз из-под кровати и набросился на отца. Пока его черные крылья хлестали по безупречно выбритому папиному лицу, я протиснулся мимо, оказавшись у выхода, и схватил это маленькое беснующееся проклятье.

— Ч-что это? – с усилием ворочая языком, прошептал отец, и я испугался, что его хватит удар.

Он смотрел мимо меня и оседал на смятую кровать. Я оглянулся и выдохнул последний воздух из легких. Передо мной, размытая ливнем, вилась дорога, исчезая в густых зарослях леса у подножья горы. По ней бежали, падая в грязь и исчезая, оборванные испуганные люди, в которых почти невозможно было отличить туриста от островитянина.

Мгновение я смотрел на сплошную стену ливня, но потом в ней появились очертания пляжа и цепочки развороченных штормом бунгало. Океан вставал на дыбы. Огромная волна, двигаясь прямо на нас, набирала высоту, затмевая грязно-серое небо. И я понял, что через несколько часов от острова ничего не останется. Нас всех заберет океан.

— Что ты такое? Зачем ты это показал? — я вцепился нан-рю и потряс его.

— Предупредить, — прохрипел отец. — Он пришел, чтобы предупредить об опасности, чтобы показать, как спастись. Идиоты. Они подумали, что он их просто пугает, и решили от него избавиться! — протянув трясущуюся ладонь, он прикоснулся к малышу и робко погладил по загривку. В его взгляде по-прежнему читался ужас, но появилось и новое чувство – любопытство, решимость. Отец словно помолодел и улыбнулся мне уголками губ.

— Что же теперь делать… — я впервые решил с ним посоветоваться.

***

Улицы захлебывались перепуганными туристами. Небо располосовали молнии, ни о каком аэропорте или корабле, чтобы переправиться на материк, речи не шло. Связь работала только в пределах пары километров, и рассчитывать на помощь в эвакуации не приходилось. Слишком поздно. За нами приедут, когда все уже будет кончено. Я вспоминал, что сводки о возможном землетрясении в океане в районе островов мелькали в новостях, но речь шла максимум о трех баллах, и никто не воспринял предупреждение всерьез из-за грядущего ежегодного фестиваля нан-чи, билеты на который продавали за баснословные деньги.

— Вон здание мэрии, бежим, — отец тащил меня за собой, расталкивая, словно таран, обезумевших людей.

Я крепко прижимал к себе рюкзак, в котором тихонько мурлыкал нан-рю и, периодически высовывая мордочку, пытался лизнуть меня в нос. Как будто ничего не происходило. Дитя бури, это имя подошло бы ему, но я назвал его просто – Лекси. Как для друзей я был Алекс, так он – мой маленький дикий приятель – Лекси.

Словно заразившись энтузиазмом отца, мама занялась помощью соседями по бунгало, и им удалось быстро организовать отход туристов из отеля в безопасное место. Они как-то странно, будто пьяные, переглядывались между собой, но это было по-другому, не как раньше. Меня больше не исключали из их круга, и я почувствовал странную защищенность. Хотя вокруг творился настоящий хаос.

Отец хотел предупредить остальных, кто проживал в деревне за чертой туристического центра. Нужно было включить сирену и передать информацию по громкоговорителю. Странно, что никто до сих пор этого не сделал. Местная полиция куда-то подевалась, редкий островитянин мелькал среди улиц и со странным видом оглядывался, как будто его не толкали со всех сторон чужеземцы, а кто-то невидимый крался за ним по следу.

— Немедленно, включайте оповещение! – отец влетел в приемную мэра, готовый драться, если это будет необходимо, но встретил лишь холодное безразличие.

— Мальчик, который любит лезть в чужие дела, — прошипел мэр и отвернулся от окна, за котором бесчинствовал ветер, обратив к нам свою разрисованную черным и красным кабанью голову. Отец отступил, его рот начал странно кривиться, но он повторил свое требование.

— Включи сирену, немедленно, свинья!

Чудовище в хлопковом бежевом костюме окинуло нас флегматичным взглядом и снова уставилось в окно. Вид, открывавшийся ему на кипящую от паники улицу, вдохновлял его куда больше, чем наши с отцом потные лица.

— Скоро вы достанетесь нам, — он высунул черный волосатый язык и усмехнулся.

Глядя на него, я впервые поверил, что чудовища реальны. Что они прячутся до поры до времени за маской обычных людей, занимают какие-то должности, играют в вегетарианские игры и ждут своего часа. В лапах мэра было нажать пару кнопок и сообщить людям, где они будут в безопасности, но он наслаждался властью над их жизнями и не собирался ничего делать.

— Мы долго ждали, пока эти черви забудут предания своих предков. И когда они вместо того, чтобы почитать нан-чи, решили наживаться на их способностях, мы поняли, что время близко. Разумеется, мой друг, они не признали тебя, — мэр говорил, похрюкивая, со скукой наблюдая, как отец мечется вокруг пульта радиостанции и жмет на все подряд.

Лекси высунулся из рюкзака и внимательно слушал чудовище, бесстрашно глядя ему в глаза. Они оба были из другого мира, где людям не место, и знали больше, чем я мог даже представить.

— Давай же! – отец рванул один из рубильников, но в ответ посыпались искры, и погас свет. Электричество пропало.

— Смелые чужеземцы, наши черви не такие, но вам все равно некуда бежать.

Шторм набирал силу, и, когда с мэрии сорвало крышу, оставив нас под беспощадным взглядом грохочущих небес, чудовище завыло, призывая своих приятелей восстать, а над его бугристой головой появилась костяная корона. Тогда я и узнал того духа, для которого местные устроили подношение, предлагая Лекси в качестве закуски. Разумеется, не он один давно обосновался в человеческом теле, и я понял, что мы не сможем им противостоять, нас просто съедят. В подтверждение моих слов в приемную вбежали несколько полицейских с волчьими головами и окружили нас.

— Сашка, — отец положил руку мне на плечо, — беру свои слова назад, ты не из трусливых, — он поглядывал на меня с беспокойством и какой-то обреченностью.

— И что? – я разозлился на него. – Сдаешься? Вот так запросто? Смотри, какие они дохляки, мы их уделаем! Нельзя вот так…— слезы застилали мне глаза, я умолял его не отказываться от борьбы.

Впервые на моих глазах у отца закипела кровь. Вооружившись стулом, он набросился на одного из охранников, легко придавив к полу, и тут же принялся за другого, с сомнением рассматривавшего человека, решившегося бросить ему вызов. Лекси скребся, вырываясь из рюкзака, и тыкался в меня мордочкой.

— Что ты хочешь? – чья-то мягкая сильная рука отодвинула мое сознание, и я с удивлением смотрел, как растет и темнеет мое собственное тело.

Разодрав майку, из спины появились мощные перепончатые крылья, длинные, точно сабли, когти показались из пальцев. Это была уже и не моя рука. Я успел подумать: «А что потом от меня останется», когда Лекси, удобно устроившись в моем теле, бросился на короля кошмаров, и началась схватка.

Если островитянские боги существуют – спасибо им! Я ничего не чувствовал, запертый где-то на задворках реальности. Ни как кровь брызнула из располосованной ноги, ни как с живота слетала полоска содранной кожи. Я не мог повернуть голову, чтобы увидеть отца, она мне не принадлежала, но слышал, что он не сдается.

— Идем со мной, — прошептал чей-то голосок, и я догадался, что Лекси просит о помощи. Ему нужен был весь я, до последней кости, до последней мысли и усилия воли.

— Ну идем, приятель, — я согласился. А что? Не забывайте, мне было пятнадцать, разве я мог отказать другу в помощи.

Вот и настал тот момент, когда слов мне уже не хватит. Слившись с Лекси, я будто в щелочку подглядел другой мир, в котором живут духи, и правит магия. Многое из увиденного, я уже утратил. Эти воспоминания уплывают в прошлое, как непривязанные рыбацкие лодки. Мое воспитанное техническим прогрессом сознание не находит для них якоря.

Когда Лекси отскочил от меня, я почувствовал его беспокойство, не причинил ли он мне вред. Он скулил и осторожно принюхался, заглядывая мне в глаза. Перед тем, как потерять сознание и провалиться в темноту, я заметил, как по его черным перьям катятся слезы, и усмехнулся – глупый, да что со мной будет, я еще потискаю его, и мы вместе погуляем по пляжу.

***

Проснулся я от смеха мамы. Открыл глаза и долго смотрел, как раскачиваются их с отцом переплетенные руки. Он тащил меня на спине, как будто мне снова пять, и я уснул не в своей кровати. Лил теплый дождь, но густой тропический лес защищал нас, забирая себе всю небесную влагу. Рядом тоже шли люди, устало передвигая ноги по раскисшей тропе, но мы уже были рядом. В редких просветах крон я видел гору, точно, как показывал Лекси, а гром, продолжавший сотрясать небосвод, слышался уже издалека.

— Он такой пугливый! – она снова рассмеялась, и, запустив руку в рюкзак, почесала кого-то за ушком. Оттуда послышалось довольное мурлыканье. Лекси был счастлив.

— Очнулся? – спросил отец. – А ты верно заметил, хлюпики они были, морды страшные, драться не умеют, — и он закашлялся, пряча нашу с ним тайну от мамы.

— Что случилось? – язык меня не слушался, клонило в сон. Лекси беспокойно заерзал в маминых руках. Услышал меня.

— Да много всего, — отец помолчал. – До сих пор не могу в это поверить. Александр, вернемся – смотри, никому не рассказывай, понял?

— Угу.

— Зверушка твоя у них вожаком оказалась. Как только мэр рухнул вниз, сорвавшись со стены, и разбился, остальные духи вылетели из людей и бросились за ним, в самую гущу сбесившегося океана. Тут Лекси и пробудил остальных нан-чи. Черт его знает, я не понимаю как, но он передал им свое послание и показал, где люди будут в безопасности. А те, в свою очередь, стали доставать своих хозяев. Представляешь, как местные удивились? Нан-чи продемонстрировали им не светящихся бабочек, а цунами, обрушившийся на остров. Они до сих пор спорят – как так: все нан-чи стали транслировать одно и то же. Никогда такого не случалось!

— А они знают?

— Про твоего приятеля? Нет конечно. Этим недоумкам нельзя его показывать. Хочешь забрать его с собой?

Я кивнул и уткнулся в мокрую жилистую отцовскую шею. А впереди всех, разыскивая петляющую тропу, шел проводник, мерно звеня колокольцами на ритуальной палке, то ли отгоняя духов, то ли возглавляя их шествие.

***

Мы благополучно дождались помощи. Когда шторм закончился, нас переправили на материк. Удивительно, но обошлось без жертв, а ущерб от стихии был минимален. Океан поживился разве что пляжными зонтиками да несколькими скамейками.

Лекси пришлось отпустить. Еще на корабле, когда мы покинули береговую зону, он ослабел и закатил глаза. Как ни ворчал отец, нам удалось уговорить капитана и позаимствовать шлюпку для возвращения на остров.

Оказавшись на песке, Лекси вздохнул, прибился ко мне, цепляясь острыми коготками, и долго скулил, пока мы с мамой его тискали и угощали конфетами. Я обещал ему приехать через год, и сдержал слово, но мы больше не встретились. Местный шаман рассказал, что, когда дух выполняет порученную ему миссию, он возвращается в свой мир. Редко, но смелым и хорошим людям удается туда попасть после смерти. Кто знает, может быть мы с Лекси встретимся уже там. Я буду стараться.

Следующим летом я поступил в колледж, и по какой-то негласной причине мы больше не ездили в отпуск всей семьей. Отец иногда звонит, чтобы помолчать и выслушать мои новости. Он еще больше замкнулся, и мне кажется, что только мама удерживает его в этой жизни. Все, во что он верил, оказалось лишь тонким слоем знаний поверх неизведанных глубин. С таким вызовом редко кто справляется. Я тоже не очень, но ни за что не откажусь от тайн, которые мир поведал мне.