Смыслы

— Батя, ну ты опять нажрался! Ну какого хрена, твою ж …

— Сынок, не ругайся. Я теперь брошу пить, точно. Мне Тобик сказал, что пора — время пришло. Он меня в космос возьмёт. А там надо быть трезвым.

— Батя, ну ты точно белочку словил. Какой ещё Тобик?

— Да вот он. Тобик, голос!

Из-за ноги Петра Ивановича робко выглядывал невзрачный, взъерошенный, чёрный пёс. Услышав просьбу мужчины, он тут же устремил свою мордаху к потолку и заголосил так, что зазвенело в ушах.

— Убери эту псину! Откуда ты её взял? Ты что, собираешься её оставить?! Скажи ей заткнуться! Я такого мерзкого воя не слышал ни у одной собаки.

Молодой мужчина терял терпение. Сын Петра Ивановича торопился. За окном раздался гудок машины. Его ждали.

— Всё, я уехал на работу. Меня Ульянка ждёт. Разбирайся со своим Тобиком сам. Только теперь тебе придётся гулять с ним, как минимум два раза. Бухать точно некогда. Глядишь и вправду завяжешь. А то смотри, я тебя отвезу подшиться. Да скажи ты ему заткнуться. Заколебал уже выть!

— Тобик — молчать! — приказал Пётр Иванович псу и довольно хмыкнул. Пёс тотчас же прекратил завывание и устремил преданный взгляд на приобретённого друга.

За окном яростно газанул внедорожник сына Петра Ивановича — Фёдора.

— Отлично, Тобик. А теперь ты мне всё расскажешь. Куда ты говоришь, мы полетим? На Альфу-Центавру. Пусть и туда. Мне пофигу. Вот только портвешок допью «Три 777». Самый лучший и качественный, ещё с тех времён, когда я был молодым и красивым. А сейчас я просто красивый.

***

Пётр Иванович прошёл на кухню, достал молочных сосисок, отворил, остудил их, положил в просторную миску и позвал пса.

— Тобик, ешь! Я не знаю, что у вас там на Альфе едят, но у нас собаки любят сосиски. Если хочешь, я завтра тебе Педигри куплю в Магните.

— Нет, мне ничего не надо. Я сборный организм, мне ваша еда не требуется, ешь сам свои сосиски, — вполне человеческим голосом сказал пёс. Он уселся у ног Петра Ивановича, положил лапу на дребезжащее коле но мужчины и продолжил, — лучше расскажи о себе. Ведь полёт у нас будет долгий, я и должен знать, кого я везу на новое место жительства.

— Ты же говорил давеча, когда мы шли с пятачка, что ты можешь во сне прочитать всю мою жизнь. Я спать хочу. Мы с Виталиком сегодня изрядно накидались. Хорошо, что ты подошёл, сказал: «Хватит!», а то мы так в кустах и залегли бы. — Давай я прилягу, а ты там подключись и сам всё увидишь. Лады?

— Ладно, давай. — согласился пёс.

***

Правильно я его выбрал. Правильно. Хороший мужик. Всю жизнь агрономом отработал. Совхозные поля при нём благоухали и цвели. Урожаи были неслыханные. Трудился исправно, с любовью. А потом Таня — жена, взяла и ушла от него. Нашла молодого себе. Дети выросли. У них своя жизнь. Дочка в город уехала. Сын — бизнесмен, свой дом отгрохал в элитном пригороде. С внуками не торопятся. Его на пенсию отправили. Смысл жизни Пётр Иванович потерял. Запил. Всё просто.

Хорошо, что Федя наведывается, продукты завезёт. Ульянка — девушка его, уборку сделает, порядок наведёт, пожурит Петра Ивановича и потом оба к себе, в свою жизнь. А он один целый день скучает. На улицу выйдет, а там Виталик с портвейном ждёт, и понеслась душа по кочкам. И у Виталика смысла нет на земле оставаться. Его надо взять с собой. Всё веселее будет. И женщину им надо за компанию, для интриги. Ага…ну-ка повнимательнее гляну…

Тобиас лапой щёлкнул по голове Петра Ивановича и из неё выплыло розовое облачко нежных воспоминаний. Люська — синеглазка. Ух ты, какая озорная. Да как тщательно спрятал. А…, понятно…Виталик — соперник. А она тоже хороша. Обоим глазки строит и кокетничает. Понятно зачем. Иванович выслушивает про жизнь её никчёмную и портвейном угощает, а Виталик значит для секса. Манипуляторша ещё та. Нормально. Годится. А то забыли мы, как людьми быть. Пора вспомнить. Всё правильное — значит скучное. Развития нет. Застряли мы на своей Альфе, затупили.

Тобиас несоразмерно длинным языком старательно вылизал лицо агронома, а потом улегся рядом с диваном, и внимательными глазами стал смотреть на человека. «Пошлю ему наше кино про Альфу — Центавру, пусть ознакомится, влюбится в новый смысл.»

***

Прошёл месяц. Пётр Иванович не пил. Он готовился к полёту. Организм его очистился и окреп. Он выполнял все требования Тобиаса по ведению здорового образа жизни. Одни только прогулки с псом по полям и лесам посёлка сделали лицо агронома гладким и румяным. Тело подтянулось и окрепло. Колени перестали дребезжать. И куда только делся артрит? Иногда пёс предлагал побегать за мячом наперегонки. И бывало, что Иванович ловил мяч не хуже Тобиаса. Такой он стал прыткий и сильный. Хотя пёс обижался, когда агроном называл его Тобиком. Но Пётр Иванович аргументировал.

— Тобик, это по-нашему, по-другански. Тобиас—это твоё полное, официальное имя. Так что не обижайся, братюня. Это наше проявление любви. Цени, что я делюсь с вашей цивилизацией опытом высоких, человеческих отношений. Мы же возрождать будем вашу Альфу, так что прими и возрадуйся.

— Ну ладно, убедил. — неохотно соглашался пёс.

— Да, кстати, Люська-синеглазка и Виталик тоже согласились со мной полететь. И не бухают, как обещали. Держатся. Потому как я сказал, что там будет райская жизнь. Работать не надо, гуляй и веселись. Они с радостью согласились. Да и нам лучше. Опять же, Люська на меня стала заглядываться. Может у нас с ней на Альфе сложится.

— Сложится, не переживай. Я обещаю. Сыграем собачью свадьбу по-нашему, по-альфовски. Главное, чтобы невеста была, а женихов может быть несколько.

— Ха-ха-ха — раскатисто рассмеялся Петр Иванович, — скажешь тоже. А я смотрю, ты стал наш юмор понимать.

— Естественно. Собаки быстро учатся, в вашем мире тоже.

***

Космолёт ждали на детской площадке, как раз напротив окон двухэтажного дома, где жил Пётр Иванович. Люська вырядилась в самое лучшее платье, туфли на каблуках, на губах яркая помада. Стрельнула многообещающим синим взглядом на Ивановича так, что он зарделся аки маков цвет. Виталик стоял серьёзный и немного злой. Спиртовое воздержание его нервировало. Сам Пётр Иванович в костюме, в котором ещё в молодости щеголял, в чёрном, с блестящим отливом — смотрелся как учёный-исследователь. Вокруг них суетливо носился Тобиас, энергично виляя хвостом и задорно лая.

Вечерело, но было еще светло. Из окна выглядывал Фёдор.

— Смотри, Ульян, батя теперь просветительские беседы ведёт, за ЗОЖ. В костюм вырядился зачем-то. Даже его другальки не пьют. Целыми днями гуляют с Тобиком. И псина такая умная, без поводка гуляет, рядом идёт, никуда не отходит.

— Ой, а что это? Офигеть. Смотри, Федь, летающая собачья будка. Ой, да она приземлилась на детскую площадку...— обомлевшим голосом произнесла Ульяна.

— Да где? Мне тут кусты загораживают. Какая будка? Идрит вашу…

***

Космолёт приземлился вовремя, как и обещал Тобиас. Очертания корабля напоминали огромную собачью конуру, оснащённую передовыми технологиями Альфы-Центавры. Пёс грозным рычанием загнал всех троих вовнутрь, сам заскочил последним. Предложил напоследок окинуть взглядом прошлое, попрощаться и приготовиться к новым смыслам.

Все трое впечатались в круглые иллюминаторы и завыли добротным, прощальным воем. Космолёт выпустил из-под днища огненный столб и пулей вознёсся к небу. Через пару минут он скрылся из зоны видимости.

— Ульяна, —растерянно произнёс Фёдор —я видел только собачьи морды. Причём одна морда выпачкана красным, а у одной башка седая, как у бати, а остальных я не успел рассмотреть. Это глюки у нас, что ли?

— Да нет. Похоже, твой отец и вправду улетел. Вот, кстати, записка. Читаю.

«Люблю вас, дети мои. Живите счастливо. А я за новым смыслом. К звёздам. Обнимаю крепко. Папа.»