ЧАСТЬ ПЕРВАЯ,
в которой Жанна возвращается на Луару

Книга I. Маленький мир замка де Сен-Ворль
Глава 12

Лабиринт шато де Сен-Ворль — самый настоящий осязаемый каприз. Около шестидесяти лет назад прабабушка Жанны вдовствующая герцогиня мадам Мари-Эдвиж де Сен-Ворль после посещения садов Версальского дворца потребовала, чтобы в её имении появилась миниатюрная копия тамошнего лабиринта.

Несмотря на сопротивление сына-герцога, она расширила сад и разбила целую сеть сформированных кустами ходов. К сожалению, увидеть своё детище завершённым она не успела — живая изгородь была ещё недостаточно высокой к моменту её смерти. Однако все потомки мадам, будучи детьми, резвились в этом лабиринте, а некоторые даже плакали целый день, заблудившись.

Жанна в своём детстве тоже попадала в ловушку лабиринта, однако теперь никак не могла понять — как здесь вообще можно было потеряться?

Живая изгородь формировала обыкновенную ломаную аллею, от которой отходил всего-то десяток дорожек, ведущих к уединённым скамьям. Иными словами — чтобы выбраться, нужно было попросту идти прямо.

Проходя мраморного цветника, около которого они, заблудившись вместе с мадемуазель Брижит, когда-то рыдали, Жанна не сдержала смех. Подумать только! Ещё вчера они перемазанные в траве и грязи сидели под мраморной вазой и, прижавшись друг к другу, плакали от страха провести в лабиринте остаток жизни. А теперь?

Мадемуазель Брижит стала мадам, носит титул графини и совсем скоро родит первенца.

Поражённая течением времени, Жанна медленно шла вперёд, прислушиваясь к шелесту листвы и заглядывая туда, где прятались скамейки. Удивительно, но на одной из них отдыхал Луи.

«Ну, конечно же! Где ещё можно спрятаться от всей семьи, если не в лабиринте?» — подумала Жанна, подходя ближе.

Луи, развалившись и закинув ногу на ногу, сосредоточенно смотрел куда-то в землю. Услышав шаги, он поднял глаза на сестру и пробубнил:

— Рад, что ты в хорошем расположении духа.

Жанна перестала улыбаться.

— Спасибо. А ты? — вопросительный взгляд Луи вынудил уточнить: — Ты в хорошем расположении духа?

— Ты и сама всё видишь.

— Не обижайся на отца, он…

— Хорошо, не буду.

— Мне захотелось поддержать тебя…

— Я тронут, спасибо.

Жанна рассердилась и топнула:

— Пожалуйста, — ядовито бросила она и уже развернулась.

— Нет-нет, постой! Прошу, садись рядом.

Луи поднялся, подал Жанне руку и даже помог сесть так, чтобы она не замарала платья — мраморную скамью кое-где покрывал мох. Сев рядом, он продолжил:

— Прости, я не хотел тебя обидеть. Все мои друзья помогают своим отцам готовиться к работе депутатами Генеральных штатов, предлагают им какие-то идеи, делятся своими мыслями. Я остался без общения с ними, а дома говорить об этом не с кем.

Жанна лишь молча покивала — всем сердцем она хотела бы помочь брату выговориться, но не могла.

— А теперь ещё и старика этого терпеть…

— Ты о маршале?

— О нём самом. Снова всё внимание Франсуа, снова его все будут считать хорошим, ответственным, а я буду всего лишь недоразумением.

— Не говори так. Родители тебя любят!

— А я разве о любви говорю? Мои слова никто не воспринимает всерьёз, и это никакая любовь исправить, к сожалению, не сможет.

— Я воспринимаю!

Луи усмехнулся, взял сестру за руку и продолжил, глядя куда-то мимо неё:

— Я говорю о том, что страну ждут большие изменения, что нужно проводить реформы, пока они не начали сами себя проводить. Рассказываю о том, что перенос созыва Штатов разозлил многих депутатов, а родители что? — он усмехнулся: — Мать только о своих плясках беспокоится, а отец…

— Ты ведь знаешь его. Вспомни, как он отзывался о Неккере за его реформы! Бедный министр, наверное, за всю жизнь столько о себе дурного не услышал, сколько от отца за год.

— Неккер умный человек, Жаннетт, и это понял даже король, раз снова вернул его на пост генерального контролёра финансов. Его предложения нужны стране, но нами ведь правят Месье Вето и Мадам Дефицит[1].

— И чего хочет Неккер?

Луи наконец-то повернулся к сестре и широко ей улыбнулся:

— Тебе действительно интересно, или ты меня жалеешь? — но прежде, чем Жанна успела ответить, он продолжил: — Впрочем, есть ли разница, если ты первая в этом доме поинтересовалась моими взглядами?

Он сел ровно, поправил камзол и принялся рассказывать, будто выступая с докладом перед самим королём:

— Неккер борется за то, чтобы сословия в Штатах голосовали все вместе, а не куриями. Сейчас у дворян и священников по одной курии, а у третьего сословия их две. При голосовании всё время будет пат — два голоса за и два против. Но король против этого.

— И всё? Неккер хочет только изменить голосование?

— Разумеется, нет. Он хочет изменить систему налогов, понизить цены, упразднить систему откупщиков, разрушить таможни внутри Франции и ещё многое. Жаннетт, ты представить себе не можешь, как бы изменилась наша жизнь, если бы король согласился хотя бы с чем-то из этих предложений!

Луи помрачнел и вновь отвернулся:

— Только такие, как отец и Фру-Фру, сделают всё, чтобы Неккер ничего не добился или вовсе снова ушёл в отставку.

Жанна усмехнулась.

— Я сказал нечто смешное?

— Нет-нет, просто… — она не могла унять смех, — слышал бы Франсуа, как ты его называешь!

— А что же? Для меня он навсегда и останется глупым и драчливым мальчишкой Фру-Фру, даже когда мы оба состаримся и будем видеть друг друга только на Рождество. Имя Франсуа ещё нужно заслужить!

— Интересно, а как бы ты относился к какому-нибудь обидному домашнему прозвищу?

— Не знаю. У короткого имени есть свои достоинства, и отсутствие прозвищ — среди них.

— Так уж и короткое? Луи Анри Ксавье де Сен-Ворль, виконт де Монтенри…

— Ты абсолютно права! И звучит гордо и красиво. Не то что некий Фру-Фру!

Сама собой беседа потеряла ту серьёзность, какую имела изначально. Луи немного повеселел, охотнее делился своими переживаниями и даже смеялся.

Жанна чувствовала, что сделала всё правильно. Последнее время брат действительно чувствовал себя ужасно, часами пропадал в библиотеке, а на встречах с семьёй явно держался из последних сил, чтобы не сказать ничего ужасного — сегодняшний завтрак тому подтверждение. Что это для него, если не тюрьма?

Чем дольше она разговаривала с Луи, тем лучше понимала, насколько он был одинок. Из всех обитателей шато де Сен-Ворль он не мог поговорить о своих переживаниях ни с кем. Разве что Жорж был его постоянным спутником, но… если даже Жанне, образованной аристократке и дочери министра, были непонятны политические интриги, то что говорить о лакее.

К слову, Жорж в какой-то момент появился в лабиринте и даже немного испугался, увидев Жанну — он явно не ожидал, что к его господину кто-то может присоединиться. Впрочем, Жанна и так уже подозревала, что Луи не первый раз прячется здесь от родни. А что, если и некоторые его «визиты к друзьям» тоже лишь повод к тому, чтобы посидеть здесь в одиночестве?

— Месье, пора готовиться к приёму, — сообщил Жорж.

— Ох, меня, наверное, тоже ищут!

— Вы правы, мадемуазель. Мадам Буле и… Мадлен, — это имя он произнёс с какой-то нежностью, — уже готовят платье.

Долгое ожидание подошло к концу. Вот-вот начнут приезжать гости. Впрочем, один из них уже наслаждался конной прогулкой с герцогом и его старшим сыном.

[1] Прозвища Людовика XVI и Марии-Антуанетты.