Глава 2

Ночь для Заречного пролетела словно одно мгновение, впрочем, в последнее время с ним это случалось довольно часто. Но, вот, утро было на редкость приятным, в отличие от множества предыдущих. Кроме уже почти привычной необъяснимой легкости у него не болела голова, не болела перенесшая множество операций нога, которая частенько давала о себе знать перед изменением погоды. Да и общее самочувствие было такое же, как в той песне: “Проснись и пой…”. Вот и Ивану этим утром хотелось вскочить, петь, сотворить что-нибудь невероятное… Единственное что у него осталось, и чему он сохранил верность и сегодня, так это одна его привычка. Она заключалась в том, что проснувшись утром, бывший разведчик не стал открывать глаз, а прислушался ко всем звукам, которые улавливали его уши.

Сегодня, первым что он услышал, было назойливое жужжание мух в комнате. “Времена меняются, – мысленно ухмыльнулся Заречный, – а мухи существовали всегда”. Вот в многоголосье лесных птиц, вмешалось глухое фырканье лошади хозяина дома, доносившееся откуда-то издалека. Напрягая слух, Иван попытался уловить звуки присутствия Велимудра, но, сколько бы он не старался, так ничего и не услышал. Все это время бывший разведчик никаким образом не подавал признаков того, что он уже давно бодрствует. Такая привычка не раз позволяла ему узнать о себе от ничего не подозревающих подчиненных, много интересного. В то время когда все думали, что капитан еще крепко спит, его ум и органы чувств, уже работали в штатном режиме. Посапывая и не совершая никаких телодвижений, точно во сне, он своим поведением мог запросто ввести в заблуждение любого даже самого внимательного наблюдателя. Любого, но только не хозяина этого жилища.

– Ну, чего нежишься, ако красна девица? – услышал он знакомый голос из соседней комнаты. – Коль проснулся так вставай, завтракать пора.

“Что же это за старичок такой, – подумал Заречный, – ничего от него не скроешь и не утаишь. Вот такого бы нам тогда в Афгане в разведроту, цены бы ему не было”. Он резво, словно сбросив лет двадцать со своих плеч, вскочил со своей лежанки. Не найдя возле кровати своих привычных стареньких кроссовок, Иван вспомнил, что старик наделил ему новые лапти, которые и лежали рядом. Он неуклюже надел их и прошел в соседнюю комнату. Здесь, не смотря на то, что солнышко еще не выглянуло из-за верхушек исполинских деревьев, растущих вокруг, было гораздо светлее, так как окно располагалось с восточной стороны.

– Доброе утро! – поздоровался Заречный и многозначительно посмотрел на стол, в надежде обнаружить чего-нибудь более плотного, чем вчерашний чай.

Однако вновь, кроме двух чашек и посудины с медом, ничего не обнаружил. Старик перехватил этот короткий разочарованный взгляд и, улыбнувшись краешками губ, пояснил:

– Нонче еще чайку с медом выпьешь, а уж в обед можно будет и репки пареной откушать.

– Так сколько же все-таки я проспал? – не удержался от вопроса Иван, присаживаясь за стол.

– Дак, почитай весь сороковник-то и проспал, – вновь улыбнулся старик.

– Со-рок дне-й? – удивленно протянул Заречный, – и я до сих пор не умер от голода?

– А с чего это ты помрешь, мил человек? – невозмутимо, словно речь шла о чем-то вполне естественном, ответил хозяин, разливая по чашкам напиток, – чай не дрова ж колол, а знай, спал себе. Сколько твоему естеству во сне нужно-то? Самую малость и нужно. Токмо глянь нынче, как здоровье-то поправил! Любо!

– Да, любо, – согласился Иван, вновь ощутив прилив сил и шумно вдохнув аромат трав, исходящий из чашки, сделал большой глоток.

Однако на этот раз напиток оказался малоприятный. Лишь только это варево оказалось во рту, как тело вдруг инстинктивно напряглось, глаза чуть было не выскочили из своих орбит, а к горлу подступил навязчивый комок. Взгляд Заречного хаотично заметался по комнате, отыскивая место, куда бы можно было извергнуть содержимое рта – напиток оказался очень горьким и противным.

– Не смей сплевывать, - прикрикнул наставник, заметив его движения. - Глотай, глотай, да медком заешь. Надобно это все выпить.

Иван усилием воли все же заставил себя проглотить то, что было во рту, и тут же заел двумя ложками сладкого пахучего меда. Словно прося о пощаде, он грустно взглянул на лекаря, в надежде ограничиться одним глотком, но тот был непреклонен.

– Надобно выпить все! – твердо скомандовал он и кивнул головой на чашку с зельем. – Чай, когда дома всякую мерзость пил, так не кривился.

Иван был согласен со стариком, тот ведь присутствовал один раз на их завтраке и видел, как они лихо употребляли свою привычную “горькую”. Пришлось взять себя в руки. Он подождал немного, настраиваясь на очередную порцию, а затем, сделав пару глубоких вдохов-выдохов, залпом выпил содержимое чашки. Вновь заев приготовленной ложкой меда, бывший разведчик облегченно вздохнул.

– Вот и любо! – похвалил старик.

Он взял пустую посуду и, подойдя к печке, налил ему еще одну порцию.

– Вы же сказали, что одну чашку!? – не на шутку возмутился Заречный.

Однако он тут же умолк, почувствовав приятное тепло, которое, словно просачиваясь через стенки желудка, начало быстро распространяться по всему телу. Это было новое ощущение, которое бывший разведчик еще не испытывал ни разу в жизни. Тепло, струясь незримыми потоками, сантиметр за сантиметром заполняло тело, пока не дошло до поверхности кожи, наконец, превратившись в горячий пот.

Пышущий жаром, Иван ощутил еще больший прилив сил, какого у него не было, наверное, с самой юности. Голова его стала необычайно легкой, а сознание невероятно ясным. Заречного вновь охватило желание петь и творить. Старик заметил изменения в состоянии своего пациента, но, не подавая виду, ответил на его возмущенную реплику:

– Во-первых, я же говорил тебе, не выкай, а во-вторых, это другой настой, не горький. Пей!

На этот раз напиток действительно оказался довольно приятным на вкус, и, по-видимому, обладал каким-то стабилизирующим эффектом. Теперь внутреннее тепло стало не таким ярким, а превратилось, скорее, в ощущения силы и здоровья внутри. Теперь, растягивая удовольствие и, не спеша делая по маленькому глотку чая, Иван решил, наконец, выяснить, где же он все-таки находиться и как сюда попал.

– Велимудр, скажи, а как страна называется, в которой ты живешь?

– У нас не страна, а Империя, именуется Великой Тартарией! – с гордостью произнес лекарь, – а правит империей Великий Хан Хубилай.

– Вона, куда меня занесло! – воскликнул Заречный, – так это чего, у вас сейчас монголо-татарское иго?

– Ваня, – лицо старика стало серьезным, – ты же с виду разумный человек, а такую нелепицу сказываешь, что прямо ни в какие ворота… Чему тебя только учили? Мы не монголы, а моголы, а татар здесь и в помине никогда не было. Ты, вот, иго говоришь? Так я тебе скажу, что братья наши чингисиды все земли, которые ранее Скифские были, от нашествия крестоносцев защищают уж сколько лет. Кабы Великий Хан Батый своим походом не проучил этих бусурман католических, кои на наши земли свои рты ненасытные уж сколько лет разевают, вот тогда бы и наступило то самое иго. Эх, – вздохнул Велимудр, – благо я загодя до твоего появления побывал в вашем мире и маленько разобрался, что за дурь вам в головы вкладывают, начиная с пеленок и кончая вашими этими ститутами.

– Институтами, – аккуратно, чтобы не обидеть старика, поправил Иван.

– Вот я и говорю, ститутами. Понахватались чужеземных слов, а свою грамоту и свои исконные слова вовсе позабыли, – недовольно проворчал хозяин дома, не обратив никакого внимания на замечание своего гостя.

Заречный смутился, так как старик вновь был прав. Сколько всего ненужного, а порой и мерзкого, пришло к нам в Россию за последние десятилетия из так называемого “просвещенного” Запада. Он как офицер и патриот, которым себя считал, всегда был против насаждения всякой иноземщины, начиная с вывесок на магазинах и заканчивая западными реформами в образовании.

– Да ты не печалься, не твоя ведь вина, что такое чаромутие сотворили прихвостни и слуги господ закордонных. Они свою машну-то деньгами набивают, а того и не ведают что все это для того деется, дабы отрезать потомков народа Великого от языка истотного, языка образного. Дабы не могли потомки славян разобраться в родословной своей, да словом могучим благие дела творить, благотворно влияя на весь окружающий их мир. Я ведь, покуда в вашем мире гостил, много всякого разного лиха у вас повидал, да услыхал. А вы это самое лихо-то нынче за благо почитаете.

– Велимудр, – ухватился за слова хозяина Иван, и решил задать вопрос, более для него насущный, – а каким образом ты-то попал к нам? Как я здесь очутился?

Старик, все еще находясь под впечатлением своих слов, серьезно взглянул на собеседника, однако уже через несколько секунд Ивану показалось, что он как-то смутился.

– Дак, незадача вышла… Надобно мне было у Хана нашего побывать, да в тот момент, когда я заклинание-то творил, мне, как на зло, комар на щеку-то и сел. Я-то эту мелочь завсегда не трогаю, а тут словно бес дернул, взял и прихлопнул невзначай комаху: зело поглощен был чародейством своим. А когда тварь земную невинную жизни лишил, пространство-то и искривилось… Вот и открыл не по своей воле проход не к Хану, а в ваш мир… Вы, поди, даже не ведаете, как смерть даже такого маленького существа на окружающее пространство-то влияет? Я уж не говорю про большую живность, кою вы в угоду своему чреву ежедневно тысячами убиваете.

Заречный, как человек родившийся в семье коммунистов и проживший значительную часть своей сознательной жизни в атеистическом обществе, даже не обратил внимание на слова лекаря о каком-то там заклинании и о таком кардинальном изменении пространства после убийства комара; сколько он этих кровососов за свою жизнь перебил и не сосчитать… Не было в его картине мира заложено и таких понятий, как магия и эзотерика. С детства привыкший верить лишь тому, что можно было пощупать своими руками, он понимал: все, что сейчас с ним происходит, это не сон и не полет фантазии, а весьма достоверная реальность. А раз так, то всему этому должны быть вполне объяснимые с научной точки зрения причины.

– Постой, – осенила бывшего разведчика догадка, – а не в канализационный канал ли проход этот открылся, в котором Мария Адольфовна тебя тогда подобрала.

– Туда, – вздохнул лекарь, – в яму тесную и зловонную.

Старик поморщился, видимо вспоминая свои приключения в будущем времени, и чтобы нейтрализовать это видение, отпил из своей чашки того самого, горького напитка который Иван пил за первым заходом. Теперь пришла очередь скривиться Заречному, при воспоминании о вкусе этого зелья. Он внимательно следил за тем как отреагирует на питье сам его изготовитель, но тот спокойно проглотил содержимое чашки, будто выпил не горечь непереносимую, а чистой воды из колодца, и даже медом не закусил.

– Теперь по-ня-тно… – протянул Иван, не дождавшись ожидаемой реакции от старика.

Он опустил взгляд на стол и задумался.

– Ну, а как я сюда попал? Я смогу снова вернуться назад? – осторожно, словно боясь получить отрицательный ответ, спросил Заречный.

– Ты-то. Дак, и ты, видать, в ту же яму у себя свалился, почитай в то самое время, когда переход-то открылся. Как ты туда попал, этого уж я не ведаю, это тебе лучше меня знать надобно, а по поводу возвращения, так чего же нет. Вернешься назад знамо дело, токмо тогда, как проход этот в полнолуние откроется, то бишь, через тринадцать дней значит. Ну, а покуда погости еще, наберись сил. Чай у вас в городе такого воздуха да такой баньки-то не сыщешь?

- Это да, воздух у вас здесь не в пример нашему, даже густой какой-то, – согласился Иван.

Старик лишь молча кивнул головой и, вставая с табуретки сказал:

– Ну, Ваня, вижу, что силушка у тебя появилась, давай-ка пойдем во двор, поработаем маленько, а те вопросы, что у тебя в голове созрели, позжее задашь, когда время обеда подойдет.

У самых дверей Велимудр остановился и, обернувшись, добавил:

– Ты вещички-то свои прихвати, мы сперва на озеро сходим, прополощешь их в водице чистой, дабы свеженькие на себя одеть.

Заречный вернулся к лежанке, возле которой на полу лежали его джинсы и футболка. Нижнего белья он давно уже не носил. Впрочем, и в этом мире, судя по тому, во что одевался в бане старик, этих вещей тоже не было. Подойдя к хозяину дома, ожидающему у дверей, Иван осторожно поинтересовался:

– Велимудр, скажи, а я сюда так вот босой и попал?

Он кивком указал на свои ноги, на которых сейчас были одеты новые лапти. Проанализировав, все, что узнал сегодня утром, Иван понял, что те малолетки, которые его били, видимо, и сбросили окровавленное и недвижимое тело в канализационный люк. Возможно, они подумали, что убили человека и, испугавшись, решили скрыть следы своего преступления. Вот только в то, что они позарились на его старые растоптанные кроссовки, он поверить не мог. Старик, который уже было взялся за ручку двери, чтобы выйти из дома, вновь остановился, и, обернувшись, улыбнулся.

– Сюда-то ты босой попал, так как обувка твоя, видать, не из натурального сырья-то изготовлена была. Через переход токмо природные вещи проникнуть могут, остальное сюда не попадет. Вот шаровары твои натуральные, да и рубашка нательная тожеть из хлопка. Веревочка вон, – лекарь указал на шею Ивана, – и та из природного сырья, а остальное, видать, из чего-то чужеродного у тебя было сделано.

– А крестик? – вспомнил Заречный про еще одну пропажу, услышав разговор о веревочке на шее. – Крестик же из серебра был, он-то куда делся?

– Все, что подверглось изменениям на уровне мельчайших частиц, тожеть в проходе остается. Твое серебро коль и чистое было, без примесей всяких, да токмо для придания ему формы крестика его ведь расплавить требовалось.

– А все то, что через переход не прошло, оно куда девается? – продолжал допытываться Иван.

– Куда ж оно денется-то? Знамо дело, там же и осталось, в том месте, откуда пришел, то бишь, в яме вашей вонючей и лежит.

– Ну, слава Богу! – вздохнул с облегчением Заречный. – Думаю, что туда вряд ли кто-нибудь просто так полезет, а значит, когда вернусь, то смогу и обуться и крестик повесить на место. А то, представляю, как буду выглядеть в своем времени в этих лаптях.

Бывший разведчик с улыбкой взглянул на свои ступни и пошевелил пальцами. Старик молча ухмыльнулся, но ничего не ответил на реплику по поводу лаптей. Вновь поворачиваясь к выходу, он негромко произнес:

– И вот еще, что. Ты Ваня, когда выйдешь не пугайся-то. Там во дворе сейчас охранник гуляет, я тебя с ним познакомлю, и он тебя не тронет.

Заречный мысленно улыбнулся таким словам. Уж кому, кому, а ему-то, с его способностью справиться за раз хоть с тремя дюжими охранниками, одного бояться и вовсе было нечего. Тем более, волшебное зелье придало ему столько сил, что, казалось, он сейчас гору своротить может. Однако его пыл немного поубавился, когда он увидел того самого охранника. Лишь только они с хозяином дома вышли на порог, как на них, оскалив длинные белые клыки, ринулась огромная живая бурая гора, которая на самом деле оказалась большущим медведем. Иван сам был не маленького роста – чуток не дорос до двух метров, но это чудовище было в полтора раза выше его. Медведь зарычал, излучая всей своей сущностью потоки неимоверной силы, а его маленькие глазки блеснули огоньками ярости. Заречный инстинктивно сделал шаг назад в дом, но старик спокойно подошел к своему питомцу и тихонько что-то шепнул тому на ухо. Что, уж, он ему сказал было неизвестно, но только медведь в следующее мгновение из взъерошенного злобного монстра вдруг превратился в ручного ласкового мишку. Он, словно стыдясь за свое недостойное поведение, склонил перед стариком голову и потерся мордой о его бедро.

– Ну, вот и любо! – добродушно произнес вслух Велимудр и, обернувшись к гостю, с улыбкой добавил, – ну что замер-то у порога, пойдем, не тронет он тебя.

Иван, с опаской поглядывая на медведя, быстрым шагом направился к выходу со двора. Не смотря на заверения хозяина, он не был полностью уверен в том, что у зверя хватит разума не нападать на незнакомца, поэтому расслабился лишь когда старик, выйдя вслед за ним, прикрыл створку ворот.

– Что, страшно? – с хитринкой в глазах спросил Велимудр.

– Да уж, охранник славный у тебя, ничего не скажешь, – ответил Заречный, пропуская старика вперед и направляясь вслед за ним по едва заметной тропинке вглубь леса.

– Надежный! – согласился Велимудр. – Пришлось, вот, пригласить косолапого после того, как этот незаконный проход образовался. Мало ли, кому вздумается в эту вашу канализацию в полнолуние заглянуть. Я ведь за всем не услежу, так пущай он и присмотрит.

– А почему я его вчера вечером не видел, когда мы в баню ходили? – поинтересовался Иван?

– Дак, он же зверь не подневольный. Гулял в лесу. Когда сегодня ночью вернулся, и я его обратно во двор и пустил.

– А если проход откроется, а он гулять уйдет?

– Не-е-е-т, – заверил старик, – он ведает время своего дежурства. Три дня полнолунных будет сидеть, как полагается, во дворе, В эти дни, если его даже не покормить, так он и в этом случае своего поста никогда не оставит.

– Послушай, Велимудр, – Заречный, наконец, улучил подходящий момент, чтобы получить ответ на интересующий его вопрос, – вот у нас проход в канализацию открывается, а в каком месте он в вашем мире выходит?

Путники уже вошли в непривычно темный и из-за этого кажущийся каким-то волшебным, лес. Еле заметная, а порой и вовсе пропадающая из виду тропинка, как и все лесные дороги, была довольно извилистой. Она огибала стороной густые непроходимые заросли кустарника, большие муравьиные кучи и поваленные ветром сухие деревья. Иван, бодро и легко шагая за своим проводником, из-за своего высокого роста еле успевал уклоняться от нависавших над тропой размашистых сосновых ветвей, которые юркий старичок, казалось, и не замечал. Тот, казалось проходил прямо сквозь них, вовсе не совершая, каких-либо дополнительных телодвижений. К тому же Велимудр время от времени будто умышленно проверяя реакцию своего гостя, как бы по необходимости отклонял в сторону, растущую на пути ветку, а когда тот приближался, резко ее отпускал. В первый раз Заречный чуть было не получил по лицу оплеуху упругой молодой хвойной лапой. Отпущенная стариком подпружиненная ветка, почти впритирку просвистела у его лица. В этот раз только отменная реакция бывшего разведчика и бывшего спортсмена не позволила произойти этой неприятной встрече. После этого случая, приведя свой ум и тело в режим повышенной готовности, Иван уже с легкостью избегал таких вот подвохов своего хитрого проводника. Велимудр долго молчал, неустанно шагая вперед, но потом все же ответил на заданный ему вопрос.

– Проход этот прямиком в мой ледник и открывается, – признался он.

Теперь Заречный понял назначение еще одной постройки во дворе. Оказывается, это был вход в погреб, который обычно в конце зимы заполняли льдом, после чего там можно было все лето хранить скоропортящиеся продукты.

– А что, были уже прецеденты? Попадал к тебе кто-нибудь из нашего мира? – поинтересовался он.

– Опять ты эти словечки бусурманские – “пренценденты”… – передразнил его Велимудр, – Нет, слава Богам, из людей никто не попадал. Крыса, как-то забежала из вашей этой… из вашего мира в общем, да только от этих тварей у меня ледник заговоренный. Со двора никто из племени ихнего туда не залезет. Ну, а этой, коль попала, деваться некуда было, вот и сгинула бедолага, не зная, куда от заклятия укрыться. А из людей нет… не было никого токмо, сам понимаешь, всяко может случиться и лучше не рисковать.

– Так почему ты не можешь от людей свой погреб заговорить, чтобы медведя к охране не привлекать, – пошутил Иван, как обычно, не поверив в какой-то там заговор и заклятие.

– От людей нельзя, – серьезно ответил Велимудр, – попади кто под это заклятие, да случись еще если невзначай помрет, горя потом не оберешься. Тяжелая это карма – убийство человека.

Лекарь на мгновение остановился, оглянулся на своего спутника, взглянул на него своим проницательным взглядом и, словно что-то надумав, добавил:

– Однако ты, Ваня, по своей варне воин, а стало быть, тебе эти тонкости знать не надобно.

Старик вновь повернулся к спутнику спиной и продолжил путь.

“Ясно дело “не надобно”. Буду я еще голову всякой мистикой забивать”, – подумал Заречный, пускаясь вслед за лекарем, а вслух сказал:

– Ну, а если, к примеру, человек сюда попадет, что с ним будет?

На этот раз он намекал на то, что будет с попаданцем, если он в лапы косолапому охраннику угодит.

- Дак, что с ним может быть-то? Ничего с ним не будет. Косолапый его просто никуда не пустит, ежели, конечно, тот никакой угрозы ни для него, ни для нас представлять не будет. Охранник он ведь только с виду такой злой, а в душе он добрый, непотребного зла никому не причинит. Мне его мои братья из Беловодья, страны, что на Запад, да к Северу ближе располагается, подарили. Эту страну так некоторые и называют – Бьярмаланд, страна медведей значит. Я его не стал в неволе держать - в лес выпустил. А уж когда понадобился, то пригласил вот на службу. За это он, как и полагается служивому, получает питание. Он ведь, между прочим, косолапый этот, в прошлой жизни богатырем был, тоже к варне воинов принадлежал. Знамо дело накармовал, как же иначе-то, теперь вот отрабатывает свое, дабы в следующей жизни, стало быть, вновь человеком родиться.

Как и полагается закоренелому атеисту, Заречный вновь пропустил мимо ушей сказки про карму, и про прошлую жизнь медведя. “У каждого есть свои причуды, не лишен их и Велимудр”, – думал он, уловив лишь то, что медведь никого не задерет насмерть. В голове, между тем кружилось еще множество вопросов, и он хотел как можно скорее получить на них ответы.

– Скажи Велимудр, – вновь обратился Иван к старику, – а как тебе удалось вылечить мою ногу? Мне врачи сказали, что я теперь всю жизнь на нее хромать буду.

– Словечко-то придумали – “врачи”, – хмыкнул старик, не оборачиваясь, – от слова врать, что ли? Врут, поди, много лекари ваши? Как удалось вылечить, я тебе объяснить покуда не смогу. Не болит, ну и Слава Богам.

– А почему меня после того, как я проспался, на алкоголь не тянет, будто и не пил никогда в жизни. Ты что меня закодировал? – задал Заречный очередной вопрос, разочаровавшись, что не получил ответ на предыдущий.

– Не тянет, потому, что вся отрава из тебя с потом вышла, нутро очистилось от гадости, которой было заполнено… А чистому нутру-то зачем требовать то, что его вновь травить будет. Ну и кое-каких сущностей из тебя изгнал, дабы не искушали твой разум.

– Напрасный труд, – вздохнул Иван. – Ух ты!

Отвлекшись на разговор, он в очередной раз чуть было не пропустил коварный удар, резко отпущенной проводником ветки. Просвистевшая иголками в нескольких миллиметрах от лица сосновая лапа осталась позади, и Заречный, бросив на проводника очередной укоризненный взгляд, все же закончил то, что хотел сказать:

– Все равно ведь вернусь и опять от такой жизни пить начну.

– Это вряд ли, – хитро улыбнулся старик, обернувшись назад, – ты теперь видеть будешь причину тяги к этой вашей отраве.

– Это как же?

– Вернешься домой, узнаешь, – вновь ушел от ответа Велимудр, – здесь я тебе этого объяснить не смогу.

– Слушай, – рассердился Заречный, – почему ты ничего мне не рассказываешь? Чего у тебя не спросишь, ты ничего объяснить не можешь. Ну, хотя бы то, каким образом я тебя понимаю, ты можешь пояснить? Я ведь слышу, что ты говоришь на каком-то старинном наречии, но понимаю все как нужно, словно у меня переводчик в голове.

– А вот здесь ты в самую точку попал!

Старик резко остановился и Иван, чуть было не налетел на него с разгона. Велимудр развернулся и вновь пристально посмотрел в глаза своему гостю из будущего, словно пытаясь, что-то в них прочесть.

– Так и есть, – закончил он свою мысль, – я тебе в голову духа-толмача подселил, вот он-то тебе и растолковывает все как надобно.

– Тьфу, ты, – раздосадовано сплюнул Заречный, – я его серьезно спрашиваю, а он мне опять сказки про духов рассказывает. Да не верю я во всех этих духов, леших, домовых и прочую нечисть.

– Покуда, – спокойно ответил Велимудр, не обращая внимания на возмущенный тон собеседника.

– Чего, покуда? – не понял Иван.

– Покуда не веришь, говорю, – раздался голос за спиной.

Заречный резко обернулся назад. Там, с довольной физиономией стоял еще один Велимудр. Тогда Иван посмотрел вперед, и, не обнаружив там никого, вновь развернулся на сто восемьдесят градусов. Теперь старик исчез совсем. Покрутив головой в разные стороны, Заречный прислушался к лесу, чтобы постараться уловить звук шагов лекаря, но кроме звонкой переклички местных пернатых обитателей, ничего не услышал.

– Ну чего там головой крутишь аки волчок какой? – послышалось где-то впереди. – Долго я тебя еще ждать-то буду?

Метрах в десяти из-за густых зарослей кустов выглянула голова Велимудра.

– Ваня, я тебе говорю! – вновь крикнул старик, привлекая к себе внимание.

Заречный быстрым шагом направился к своему проводнику, и когда меду ними оставалось несколько шагов, тот развернулся к нему спиной и как ни в чем небывало продолжил путь.

– Только не нужно уверять меня, что это какая-то там магия, – кинул в спину старику Иван. – Я не пацан деревенский и знаком с разными видами гипноза. Так, что если ты думаешь, что удивил меня, то глубоко ошибаешься.

– Ну, ну, – негромко пробурчал Велимудр, продолжая шагать в известном только ему направлении.

Еще минут через десять пути Заречный не выдержал и спросил:

– Долго еще идти? Разве нельзя было постирать дома в какой-нибудь бочке, например?

Не дождавшись быстрого ответа он, начиная сердиться, задал еще один вопрос:

– Это ты всегда так далеко ходишь, чтобы постирать одежду?

- Ежели надобно, то хожу, – буркнул в ответ проводник, не сбавляя темпа и, как и прежде время от времени стараясь стегнуть своего попутчика отведенной в сторону и затем отпущенной веткой. – Не переживай, скоро будем на месте.

Иван окинул взглядом окрестности, но не обнаружил никаких признаков того, что скоро этот лес, наконец, закончится.

– А вот, ты сможешь объяснить, почему я в этом вашем мире чувствую какую-то легкость? И воздух будто не такой как у нас, а, как я уже говорил, будто гуще он, что ли?

– Увы, – уже не оборачиваясь и продолжая движение, ответил Велимудр, – этого я тебе тоже объяснить не могу. И не потому, что не хочу, а от того, что и сам не знаю.

– Это как же?! – неподдельно удивился бывший разведчик. – Чтобы Ты и не знал?

– Да вот так! Что-то, видать, на нашей Мидгард-Земле произошло в промежутке от наших времен до вашего времени. Токмо я, пребывая у вас, ни в одной книге из ваших библиотек не встретил даже упоминания об этом событии. Сдается мне, что кто-то изрядно потрудился, абы выморать из документов, а там и из памяти людской что-то весьма важное.

Старик замолчал, а лесная чаща вдруг резко расступилась, открыв взору путников неописуемо красивую картину. Перед ними появилась широкая поляна, а за ней большое озеро с прозрачной как слеза водой. В одних местах чистые озерные воды омывали высокие скалистые холмы, в других плавно переходили в пестрые зеленые луга, за которыми вновь, куда не кинь взгляд, раскинулись леса и сопки. Если до сих пор пробираясь сквозь густые заросли трудно было оценить высоту растущих в этой местности деревьев, то теперь, выйдя на прибрежную каменистую равнину и взглянув вдаль, можно было увидеть, что исполинские растения в некоторых местах упирались чуть ли не в самые облака. Иван остановился завороженный красотой местности. Старик, пройдя еще несколько шагов, тоже притормозил. Он обернулся на спутника и, глядя на его восхищенное лицо, с усмешкой спросил:

– Так как, Ваня, стоило сюда идти, али нет?

– Стоило, стоило, – смягчившись от увиденного зрелища, ответил Заречный.

– То-то же, – улыбнулся Велимудр, – ну пошли к озеру, покажу, где удобнее постираться будет.

Прошагав еще с десяток метров, они подошли к берегу. Солнце уже поднялось довольно высоко. В искрящейся от солнечного света и прогретой горячими лучами воде, у самого берега плескался косяк какой-то мелкой рыбешки. В одном месте в каменистом дне было сделано углубление размером с небольшое корыто, из которого можно было ведром зачерпнуть воды или, как предложил старик, постирать вещи.

– А что это за озеро? – спросил Иван, не мешкая, приступив к стирке.

– Катайское, – коротко ответил Велимудр, тоже видимо в который уже раз наслаждаясь красотами местной природы.

С географией у капитана в отставке Заречного тоже все было в порядке, но это название ему ни о чем не говорило. “Видимо сейчас, то есть в моем времени, оно называется по-другому”, – подумал он, интенсивно работая руками. Без современных химических средств или хотя бы щетки, тщательно отстирать одежду было нереально. “Зато отмоется от пыли, да и потом вонять не будет, – продолжал размышлять Иван. – Наверно я действительно сильно потел, когда находился в лечебном сне, вон какое амбре от футболки идет, да задубела, будто картон”. Выстирав свои джинсы и футболку, и разложив вещи на горячих камнях для сушки, Заречный взглянул на своего проводника. Тот, скрестив ноги и полуприкрыв глаза, неподвижно сидел неподалеку. “Медитирует”, – предположил бывший разведчик и, чтобы не мешать старику “посещать неведомые миры”, пока вещи будут сохнуть, решил искупаться. Он быстро освободился от своей легкой одежды и вошел по щиколотку в воду.

– Будь осторожен, – послышался сзади голос Велимудра.

Иван резко остановился. В голове сразу промелькнула мысль об опасных неведомых чудовищах, живущих в эти допотопные времена в озере. Обернувшись назад, он вопросительно посмотрел на старика, а тот, не меняя позы и не открывая глаз продолжил:

– Действие снадобья очень обманчиво, и никому не ведомо, когда закончится его сила.

Заречный улыбнулся, и, хмыкнув в ответ на такое предупреждение, смело зашагал в глубину, шумно рассекая ногами водную гладь. Непуганая в этих краях рыбешка его не уплыла далеко, а только, поблескивая на солнце чешуей, расплылась чуть в стороны, пропуская незваного гостя. “Вот где рыбалка! – мелькнула в голове Ивана мысль, – и удочки не надо, руками можно ловить”. Сам он не был заядлым рыбаком, но понимал все преимущества такого количества рыбы. Сделав еще несколько шагов вперед, Заречный почувствовал, что вода стала заметно холоднее, а еще через пару метров, дно начало резко уходить в глубину. Тогда он оттолкнулся ногами, а его руки интенсивно заработали, загребая воду. Не рискнув заплывать в холодной воде слишком далеко, бывший разведчик поплыл вдоль берега метрах в десяти от него. Получая забытые за много лет наслаждения, он проплыл немного вперед, после чего развернулся и двинулся в обратном направлении. Однако с его телом начало происходить что-то непонятное. Толи, вода была непривычно холодной, толи его ослабленный организм дал сбой, но только ни с того ни с сего он вдруг начал резко терять силы. И это было только начало, так как через несколько секунд свело его травмированную ногу, да так, что пошевелить ею он практически не мог.

Еще, будучи в армии, Иван научился в любой ситуации никогда не паниковать, как бы не было трудно. С давних пор он твердо усвоил главное правило – паника это верный путь к гибели. Вот только сейчас в его сохранившую спокойствие голову, почему-то не приходило никаких мыслей о том, как выйти из сложившегося положения. Самое последнее, что он мог сделать, так это позвать на помощь. Однако оказаться беспомощным слабаком в глазах старика, который вряд ли бы смог ему сейчас чем-нибудь помочь, его гордость и самолюбие не позволяли. Из последних сил сопротивляясь неумолимой силе тяжести, увлекающей на дно беспомощное тело, капитан запаса Иван Петрович Заречный, в последний раз вдохнул полную грудь воздуха, и медленно начал опускаться под воду. В его еще ясном сознании, словно на ускоренной перемотке кинофильма, бешено проносились потоки мыслей. Сердце, казалось, сжалось в маленький комочек, но не от страха, а от сожаления о такой бесцельной жизни и такой бесславной кончине. Но вдруг его барабанные перепонки ощутили довольно сильный удар по воде, а через несколько секунд, какая-то неведомая сила подхватила его за волосы и стремительно, точно котенка, потащила назад к поверхности.