— Лилька–килька, Лилька–килька… — разносилось на детской площадке.

— Вот я вам сейчас врежу, паршивцам, будете знать, как обзываться! —женщина подняла камень с земли и метнула его в кучку подростков.

— Ой…сука, что ты делаешь?! — взвизгнул один из них. Камень как раз чиркнул рукав куртки и свалился в песок. — Пошли отсюда, а ну её в жопу.

— Идите отсюда, идите уроды! Я прокляну вас! — женщина смачно плюнула, вслед уходящим подросткам.

***

Домой Лиля пришла в расстроенных чувствах. Сегодня опять поиски племянника не увенчались успехом. Обошла весь посёлок. Приставала с расспросами ко всем, кого видела на улице. Подошла к Тамаре, та единственная, кто её выслушивает всегда. Сидит Тома на скамеечке, целыми днями свежим воздухом дышит, видит всех проходящих.

— Тамарка, скажи, Егора не видела? Опять запил. На днях пришёл к нему дружок, да ты знаешь его. Славка Корыстылёв, уже поддатый и всё —приманил Егора, ушли вместе, с тех пор ни слуху, ни духу. Может и померли, валяются где-то.

— Да брось, Лиля. Что им, алконавтам, сделается? Хорошие люди помирают за просто так: то рак, то сердце, а эти живучие, как тараканы. Что попало жрут, пьют отраву и ползают по земле.

— Да ладно, скажешь тоже. Пьяницы тоже помирают. У меня четыре племянника было и что? Остался только Егорка, его бы сберечь!

— Лиля, на всё воля Господня. Чему суждено быть, того не минуешь, — сокрушённо покачала головой Тамара и поднялась со скамейки. — Пора мне домой. Нагулялась на сегодня. Чайник поставлю. А ты спроси у домов за магазином. Вчера видели твоего племяша, там болтался, с Клыковскими девками.

—Девки Клыковый Надьки? У неё вся семья, что тюремная банда, — затревожилась Лиля.

— Ну да, вроде они со Славкой к ним домой пошли. Наверняка у Егора деньги были. Девки Надькины этим промышляют. Не смотри, что им по пятнадцать лет. Облапошат и не заметишь.

Дверь подъезда хлопнула. Тома пошла пить свой чай. Лиля уселась на нагретое на скамейке место. Задумалась. Вот что она всё бегает, спасает племянников? Толку-то, трое спились. Один Егорка остался. А она что? Бабе под семьдесят. Замуж так и не вышла. Всю жизнь санитаркой в районной больнице. Пенсия для поддержки штанов, как она сама говорит. Благо ей много не надо. Худющая, как тополиный прут. Пока крепкая, выносливая, пешком много ходит. Ещё районный терапевт Пётр Иванович говорил: «Движение — жизнь. Больше двигайтесь — здоровее будете!» Нравился он ей, страсть, как нравился. Тихо, тайком любовалась им, какой он красивый и умный. На себя в зеркало смотрит и понимает, что недостойна она Петра Ивановича и нечего мечтать. Тем более что, семья у него. Вот лицо и заострилось от постоянной злобы на жизнь, один нос торчит острой морковкой, и колючий взгляд обжигает холодом. Не дал ей Бог ни красоты, ни ума, только большую семью алкоголиков. А она за всю жизнь ни капли в рот не взяла. Может она и не из этой семейки Шалатыркиных, просто спутали в роддоме?

Как на пенсию вышла, так повадилась брать в магазине кильку в томате. С хлебом, да с горячей картошечкой — самое то! Ну любит она кильку в томате и что? Как к ней пристало Лилька –Килька, сама не понимает. Ещё больше озлобилась, когда детвора начала обзывать. Она на них и ругалась и камнями бросалась — ничего не помогает. Все врассыпную и гогочут, как дикие. Домой придёт, поплачет, а потом пешком километров пять-семь до города и обратно, чтобы обиду унять. По дороге, какой-нибудь сердобольный водитель остановит, предложит подвезти до дома. А она нет чтобы, спасибо сказать, всё на него вывалит. Обида клокочет, как кипящая лава. Выговорит ему: «И вор ты и бандит, и деньги нечестно зарабатываешь. И сам ты потаскун и наркоман, и нечего было меня подвозить, я сама бы дошла, никто не просил.» Водитель в сердцах остановит машину, выругается: «Гадкая ты, старуха, чтобы тебе пусто было», а ей только того и надо. Выйдет из машины и вслед отъезжающему авто орёт, с остервенением: «Чтоб ты сдох, гад! Я проклинаю тебя!» И сразу ей легче становится, силы прибавляются. И не замечает она, как быстро и легко доходит до дома по трассе.

***

Недолго думая, решилась пойти к Клыковым. Семейка та ещё. Мамаша — глава семейной банды из шестерых детей, никого и ничего не боялась. Детки все как на подбор — матёрые разбойники. Ну точно, Егорка у этих Клыковых. Оберут получку у Егора, споят и выкинут на улицу под забор. Набрала в карман побольше камней и выдвинулась по адресу.

В квартиру не рискнула зайти. Со всей бандой не справится. Лучше камнями обстрелять окна. Метнула в стекло самый большой булыжник. Лилин снаряд аккуратно приземлился по ту сторону вражеского стана, оставив след острых осколков за собой. В окне показалась сама Надька Клыкова. В зубах мнёт сигарету, глазами-буравчиками стрельнула на Лилю через разбитое окно и выстрелила матом. Не успела Лиля второй камень достать из кармана, как выскочил старший сынок Надькин и так врезал по лицу Лили, что искры из глаз посыпались, и она, брякнув худосочным набором скелета, упала на землю.

***

Лиля очнулась в больнице. Кругом всё белое и светится. Чувствует, кто-то до боли родной смотрит на неё внимательным, добрым взглядом.

— Лилия Николаевна, голубушка, как самочувствие?

Пригляделась и ахнула. Пётр Иванович это — любовь всей жизни.

Сухонькой рукой вцепилась в тёплую ладошку Петра Ивановича и хрипло выдавила.

— Пётр Иванович, где я?

— Не поверишь, Лиля, но ты в раю. Долго спорили, куда тебя направить. Но вот с районной больницы пришло ходатайство, что санитаркой ты была самой лучшей. Это несмотря на все твои изрыгания проклятий в земной жизни. Простили тебе всё. Будешь у меня старшей санитаркой, здесь в райских палатах.

— Так я что, померла?

— Выходит, что так.

— Так и вы, Петр Иванович тоже представились?

— Да, в прошлом году. Онкология проклятая.

— Так значит вместе будем работать, как раньше. Слава Богу! Есть справедливость в мире. — А как же мой племянник, Егорка?

— Откачали его. Жив остался. После твоей смерти зарёкся не пить. И самое интересное, тебя на земле благодарят односельчане. Если бы не тот случай, Клыковы так бы и зверствовали. А теперь они по тюрьмам, да по спец интернатам. Если хочешь узнать подробности, то на днях Тамара прибудет. У неё и спросишь.

Лиля выглянула из окна райской палаты для восстанавливающихся. Дунула на облака, застилающие горизонт. Они рассеялись, и Лиля увидела далеко внизу сидящую на скамейке Тому, которая как всегда судачила с такими же бабками, как она.