Легенда о Марлиге и Рамнаре

В одну из светлых ночей великого полнолуния, над миром разразилась свирепая буря. Это проснулась рассерженная мать, богиня Морриган. Разлепила тяжёлые веки, обвела взглядом человеческий мир, выискивая непослушного сына, своенравного Рамнара. А как нашла, подняла над облаками, встряхнула словно пыльную тряпку и выбила из тела бессмертную душу.

– Рамнар! – прогремел невидимый голос. – Скольких невинных дев ты заставил молиться мне лунной ночью? Скольких младенцев, оставил без отца, насытившись их доверчивыми матерями? Нет меры пьянству, бесчинству, похоти. Внемли, Рамнар! Так продолжаться не может! Скитаться тебе пять полных лун по междумирью в поисках камня самоконтроля, а не найдёшь – кары не миновать, разгневал ты меня безгранично!

– Матушка, прошу, не надо, – испуганно зашептал Рамнар, выискивая в темноте глаза или хотя бы силуэт Морриган. – Я сын ваш, опомнитесь! Откуда знать могу, как камень тот выглядит? Где искать то, что глазу не видимо? А если не справлюсь? Что будет со мною?

Скрипнула зубами богиня и прокаркала, птицей кружась за спиной сына:

– О каре хочешь узнать? Будешь навеки лишён дара колдовского, изгнан в самую тёмную нору Тога, где сгниёшь в обличии зверя!

Выпустив гнев, Морриган устало вздохнула и прикрыла веки. Окутало тоской материнское сердце, но от слов своих богиня не привыкла отказываться, даже ради любимого чада. Щёлкнула пальцами и исчезла.

В тот же миг темнота пробудилась, накрыла плотным одеялом округу и впитала в себя душу Рамнара. Он кричал, бесновался, но всё бесполезно. Морриган умела наказывать.

***

Междумирье тем ужасно, что подстраивалось под страхи всяк к нему попадавшего, а Рамнар-гуляка боялся одиночества и тишины. Шёл вперёд, но не видел конца и края дороги. Звал матушку, но голос растворялся, ударял по перепонкам режущим эхом безмолвия. С каждым шагом становилось всё тяжелее двигаться и даже думать. Чернильная темнота скрывала любые признаки жизни. Рамнар ощущал себя мелкой песчинкой. Ненужной, забытой.

Мысли путались, сын богини перестал понимать кто он и где. Не знал, сколько прошло дней или может быть лет. Ни закатов, ни рассветов, ничего не существовало в проклятом междумирье. Рамнар просто шёл и шёл, потому что не мог остановиться. Ни на мгновение. Стоило только подумать об отдыхе, как скручивались жилы в клубок и затягивались в тугой узел. Боль! Единственная спутница Рамнара. Он даже ждал порою её, пытался с ней разговаривать, чтобы хотя бы так избавиться от одиночества.

Но со временем сдался, устал сын богини, свернулся на холодной земле, как котёнок малый. Жаль кошка мать не придёт, не согреет, не споёт мурчащую песню.

Мысль о матери-кошке пробудили сознание Рамнара. Он вспомнил, зачем здесь находится и понял, что не сделал даже попытки найти камень, о котором говорила Морриган. Разозлился. На себя, на междумирье. На то, что потерял столько времени, а мог бы уже сидеть в какой-нибудь деревушке и любоваться чертами юных красоток, вкушать напиток хмельной и проводить страстные ночи.

Ударил кулаком по земле, похлестал себя по щекам и прокричал:

– Я справлюсь, матушка. Вот увидите! И вы ещё пожалеете, что так со мной обошлись!

Зажмурился Рамнар. Сделал глубокий вдох, вбирая внутрь тягучую темноту. Слился с междумирьем, превратился в пульсирующий шар и прислушался, присмотрелся. Искал, где же может прятаться камень самоконтроля. Но не его нашёл, а искорку яркую, что тянула к себе, как нечто самое дорогое, что когда-либо встречалось в жизни бессмертного. И Рамнар пошёл к ней. Ускоряясь с каждым шагом, словно боялся, что не успеет, исчезнет искра, бросит его, оставит вновь в одиночестве.

Маленькая точка пульсировала, дышала, звала, а сын богини думал только о том, как прикоснётся к ней, попросит о помощи, чтобы вытащила его из этого ада, спрятала от гнева Морриган. Он верил. Хотел верить, что это возможно.

Чем ближе Рамнар подходил к искорке, тем сильнее ощущал возникшую между ними ниточку связи, она переливалась радужными цветами и направляла, помогала не сбиться с пути. Но междумирье так просто не отступалось, паучьими лапами цепляло сознание сына богини, насылало новые волны страха, сомнений, звучало голосом Морриган, нашёптывало угрозы.

И Рамнар остановился, призадумался.

– Что если это ошибка? Нет никакой искры. Мне только кажется, что вижу блеск в темноте беспроглядной. Отвлекает он от поисков камня, уводит подальше.

Попытался отвернуться от искорки, но тут же боль лавой разлилась по телу, но не физическая, а душевная. Тоска сжала грудь, горе от потери близкого огнём вспыхнуло, даже дышать стало трудно. Взвыл Рамнар:

– А-а-а-а-а! Звёздочка, милая, помоги же ты мне. Вытяни душу из заточенья. А я отплачу. Вот увидишь. Поверь слову сына самой могущественной богини.

И маленькая точка будто услышала, замерцала ярче, запульсировала чаще, потянула через ниточку Рамнара к себе быстрее прежнего. Спешила. И правильно. Почувствовала неладное Морриган.

– Рамнар!

Молнией прочертил голос матери линию кривую и сбил сына с пути, затушив и путеводную искру.

Упал на колени Рамнар, обнял голову и раскачиваясь, словно убаюкивал себя, взмолился к разгневанной Морриган.

– Матушка! Я всё понял и осознал! Заточенье – верное наказанье. Молю, дайте ещё один шанс, не смог обнаружить я камень, заблудился, потерял отведённое время, отвлёкся на… – осёкся Рамнар, но тут же исправился: – это междумирье влияет так на меня, не привык надолго оставаться один.

Морриган удивилась. Она думала, что сын будет грозить или умолять выпустить, вернуть прежнюю силу. Но поведение нерадивого чада тронуло сердце богини. Свистнула, отзывая тёмных сущностей готовых разорвать любого, на кого укажет богиня, и оставила Рамнара в междумирье ещё на один лунный цикл. Затем на ещё один и ещё. Пока не заподозрила сына в обмане.

– Ты шутить надо мной вздумал? Думаешь спрятался, защитился от гнева? Выходи! – эхом последнее слово пролетело по междумирью.

А Рамнар затаился. Не терял он времени даром, создал поле защитное. Без остановки плёл, словно паук непроницаемую сеть, выверял узелки, вдыхал в каждый капельки силы. И вот теперь надеялся, что та сработает. Спрячет от взгляда богини.

Не получив ответа от сына, Морриган рассвирепела, запустила вихрь смертельный, чтобы тот раскрошил душу непокорного чада, но не насмерть, а лишь, чтобы доставить негоднику муки, да посильнее.

Взмолился Рамнар, но не богам, что отвернулись от него, а искорке, что когда-то мерцала и давала надежду вырваться из заточенья.

– Спаси! Вытяни из междумирья! Ты же рядом, я это чувствую.

Вспыхнула красным огнём искра, зажгла сеть, встряхнула невидимые нити и взорвались они мириадами маленьких звёздочек, зажужжали, сбились в рой мерцающих пчёл, окружили душу Рамнара и… всё в один миг исчезло.

В ту полнолунную ночь в деревне, скрытой от лика богини горами, родились два младенца. Мальчонка с глазами голубыми, как родниковая водица, светились они изумлением с примесью опыта векового. И девчонка с глазами тёмными, словно осенняя земля, лучились они чистотой и любовью.

Радостью мог бы окраситься миг рождения малышей, но междумирье забрало свою плату. Роженицы испустили дух с первым же вздохом младенцев, подарив им вместе с жизнью непростую судьбу.

***

Мальчик и девочка. Две невинные крохи. Не было у них ни отца, ибо не знали кто их зачал, ни матерей, что могли бы приголубить и защитить от пересудов. Родные сторонились, посчитав их семенем дьявола.

– Сестра моя не была замужем. В лесу провела ночь и понесла. Кто если не сатана воспользовался молодой девой? – жаловалась костлявая женщина, брезгливо обмывая малышку.

– А моя? Той же ночью свиделась с демоном или другой, не рассказывала никому до последнего. Боялась. А как живот-то уже округлился, приврала, что вояке-путнику отдалась, – добавляла вторая, держа мальчонку над корытом с водой.

Никто не хотел оставлять детей в семье больше месяца. Находили причины и отдавали их то в один дом, то в другой, то путникам подкидывали незаметно, то на плот сажали и пускали по течению. Но они всегда возвращались.

Пытались разлучить малышей, но стоило только подумать об этом, как голубоглазый мальчуган кричал будто банши и замолкал, лишь касаясь пальчиков своей темноглазой подруги.

Рамнар и Марлига, так их назвали, с каждым днём всё сильнее сближались. Вместе смеялись, вместе прятались, наблюдая за деревенскими. Учились говорить, охотиться, готовить. И постепенно их перестали бояться. Не показывали пальцем, не сторонились. Только нет-нет, да можно было услышать:

– Дети дьявола! Помяните моё слово, принесут они беды в селение. Посмотрите, как сплетены души? Разделить надо. Отправить в разные уголки мира. Или убить…

Но не так просто это сделать. Рамнар хоть и находился в человеческом теле, оставался всё же сыном богини. Ещё в годовалом возрасте показал свою силу. Мужик один, послушал жену, склонился над кроватью мальчонки с ножом… Да так и застыл, превратившись в безжизненный камень. С тех пор больше никто не решался причинить ни Рамнару, ни Марлиге хоть какой-нибудь вред, так злословили только между делом.
    
***

Десять лет минуло. Подросли сироты и отправились скитаться по миру. Им было хорошо вдвоём, понимали друг друга без слов. Научились в деревнях находить тех, кто без лишних вопросов предлагал кров для ночлега. Принимали их за брата с сестрой, и скитальцы не разубеждали, сами верили. Пока в одну лунную ночь не открылось им истинное отношение друг к другу. Отблески ночного светила танцевали в водах озера горного, взялись за руки Рамнар и Марлига. Забились два сердца, как одно целое. Поняли, что нет никого роднее, что не просто так появились на свет в один день, их судьба сплела много раньше.

Взорвался бурей огонь чувств мужчины и женщины. Не видели ничего вокруг влюблённые, захватила искрящаяся страсть, пропитала и воздух, и воды озера настроением. Вот только, увы, у всего хорошего есть побочная сторона. Дрогнула защитная паутина, сплетённая там, в междумирье. Уловила Морриган мысли беглого чада. Разверзлись небеса, ударила молния и вырвала душу Рамнара, отправляя к разгневанной матери.

Закричала Марлига, вжалась в бездыханное тело возлюбленного, холод и небьющееся сердце разрывало её изнутри, но сквозь шум леса расслышала просьбу:

– Не забывай! Я вернусь!

День и ночь Марлига взывала к безмолвным небесам, просила хоть на миг увидеть любимого, но тишина сбивала с ног. Молния лишь сверкала, отражая гнев великих богов. Обращалась она к ведунам, но те, завидев её, закрывали двери жилищ. Только самые смелые привечали, но расстраивали Марлигу.

– Ох, детонька, не ищи демона. Мать забрала нерадивого сына, избавила мир от страшного зверя. Радуйся и живи дальше.

Не верила Марлига, уходила, не попрощавшись. Сворачивалась в клубок и засыпала в одиночестве, не могла видеть людей, думала, что это они прокляли их с Рамнаром. За счастье, которого у самих никогда не было.

От падения в пропасть отчаяния спасали воспоминания. Голубые глаза. Она видела их в облаках, в отражении водной глади. Слышала в шелесте листьев голос любимого, верила, что он скучает и хочет быть рядом. Сейчас и всегда.

Марлига скиталась по миру пять долгих лет. Продолжала искать помощи, вот только по-прежнему все лишь открещивались и советовали забыть, то что потеряно. Но она не собиралась сдаваться. И мольбы были услышаны. Может Рамнар помог или Морриган сжалилась. Встретила Марлига старца у озера, он словно ждал её у покошенной хижины.

– Знаю, что ищешь. Есть ответ, но не думаю, что придётся тебе он по нраву.

– Говори! – выпалила Марлига, сдерживаясь, чтобы не встряхнуть старика, чтобы без утайки тот всё рассказал.

– Не судьба быть с возлюбленным… – прошептал старец.

Марлига почувствовала, как сжимается сердце. Да ей твердили об этом все, кого бы она ни спросила. Но лишь сейчас осознала, что это может оказаться правдой, так истово ей отвергаемой. Горло царапало дыхание горечи, тело обмякло, в глазах потемнело. Она бы упала, но старец помог сесть ей на лавочку трухлявую у самой двери в хижину.

– Ну-ну, девонька, – старик погладил Марлигу по вьющимся волосам и прошептал. – Рамнар твой жив, в заточении только. Души связаны ваши навеки. Но мать не пускает его, наказала за побег. Но я чувствую свет, он окружает тебя и вижу в огне и в облаках, что ты сможешь вызволить душу возлюбленного. Снова. Правда, не в этой жизни, увы. А случится ли это зависит от... да что говорить, ты и сама знаешь о ком я.

Слова старика осели капельками дождя на иссохшую от тоски душу. Поняла Марлига, как ей жить дальше, чтобы достучаться до богини, показать, что она достойна быть с Рамнаром. Днём славила Морриган, а засыпая молила:

– Матушка, я благодарна вам за вашего сына. Вы уж простите его. И позвольте нам встретиться вновь, пусть и спустя многие сотни лун.

Вышла замуж, дала жизнь дочке и сыну. Учила их верить в богиню. Тихая и спокойная Марлига удивляла соседей и родных кроткостью.

– Грехи знать замаливает, – шептались у неё за спиной.

Но Марлиге было всё равно, она ждала ответа той, в чьих руках возможность быть рядом с Рамнаром.

А Морриган наблюдала, испытывала деву. То болезнь какую нашлёт, то непогоду. Марлига всё принимала смиренно и продолжала молиться и верить в богиню.

– Прими как плату, прости своего сына. Пусть часть наказания я понесу, но дай нам возможность встретиться вновь и обрести счастье, любовь.
    
***

Шли годы. Для человека долгие, а для богини пролетевшие в один миг. Что ей какие-то пятьдесят лет? Но за это время привыкла она к мольбам Марлиги и почувствовала, как та уходит. Пришла попрощаться и дать ответ, что ждала столько лет черноокая дева.

– Будет вам встреча, – прошептала Морриган, закрывая иссушенные годами веки Марлиги.

Вызволила Рамнара из заточения. На время. Дала возможность попрощаться с возлюбленной. Зря. Зародилась в тот же миг злоба в сердце Рамнара. Он оплакивал деву, что стала родной, научила его, как можно любить и заботиться о ком-то кроме себя. Прижимал к груди милую, пытался поделиться хоть капелькой силы, дать жизнь, вернуть молодость, забрать с собой в междумирье и провести вместе столько времени сколько они сами решат.

Зажмурился Рамнар, вспомнил искорку, что вызволила из заточения. Коснулся мерцающей точки и почувствовал живость неисчезнувшей никуда связи. Да, теперь он не отпустит Марлигу, они будут вместе и найдут способ выбраться из междумирья. Вновь. Но только в этот раз они будут готовы и не повторят ошибок, не выдадут себя жестокой богине.

***

Спустя сотню лет Марлига и Рамнар перенеслись душами в тела человеческие. Также в один день и один час в разных уголках вселенной закричали два малыша. Вот только в этот раз не росли они вместе, а встретились сильно позже. Будучи взрослыми. Стоило им увидеть друг друга, как сплелись души мгновенно, без слов, без объяснений побежали к священнику, попросили их обвенчать. Но тот отказался, почуяв дыхание тьмы.

Но Марлиге и Рамнару было неважно. Пред ликом богини они поклялись, что будут счастливы и не расстанутся ни на мгновение.

Злость копилась в душах годами. Рамнар хотел отомстить матери. Знал, что та питается подношениями, мольбами и предложил Марлиге перекрыть поток этой энергии. Они разрушали храмы, возведённые в честь Морриган, очерняли её лик слухами, обвиняли в бедах, слали проклятия. И питались, питались чернотой, шедшей от мыслей людсикх. Человеческое тело их не старело, а души требовали всё новых и новых жертв и разрушений.

Кто-то назвал этих двоих кровопийцами. Да, так и было. Не рождалось у Марлиги и Рамнара своих чад, так они забирали чужих. Растили войско непобедимое. Да и сеть защитную расширяли. Пока богиня не нашла всё ж лазейку.

Что вы видите в облаках? Что если это отражения душ? Морриган прорисовала в них сына и невестку в деталях. Схватила и с упоением сжала,раздавила, растёрла в пыльцу, насылая клубы наказания.

– Предатели! – вскричала разгневанная мать. – Будьте прокляты! Не быть вам счастливыми вместе!

Слова закружились и словно комары малярийные впились в тела Рамнара и Марлиги. Не могли с той поры супруги находиться вблизи больше минуты. Кровь закипала, вспоминались обиды и недосказанности прошлых лет. Выяснил Рамнар, что Марлига до их встречи была обручена и у них появилось дитя. Сын богини пожелал уничтожить род отпрыска, посчитав их само существование предательством. Но встретил отпор. Возлюбленная обернула часть армии нечисти против разъярённого мужа. Вот только кровавая битва закончилась поражением нападавших. Рамнар раскрошил всех и вырвал почерневшее сердце Марлиги. Молнией его пронзило в ту же секунду. Склонился над останками милой и понял, что натворил. Пытался нащупать искорку, снова спасти, но та ускользнула. Нашла её Морриган и запечатала, скрыла, не давала дотянуться до сына.

– Предсказание не изменить – нам суждено снова встретиться! – верил Рамнар, убеждал себя и затаился, ловил миг, когда душа Марлиги всё ж возродится. Ему спешить некуда. Он готов ждать целую вечность.

И вот спустя две сотни лет, почувствовал Рамнар искорку. Нырнул в человеческий мир он за нею. И вновь два младенца прокричали в двух семьях.

Но Морриган не собиралась повторять ошибку, это она отпустила искорку и направила в мир людей так, чтобы при всем желании не получился союз двух влюблённых.

Возродилась Марлига в девушке знатного лорда, а нянечкой у неё была преданная слуга древней богини. Опутала она кроху и не позволила пробиться росточкам любви. Рамнар же рос в бедном селении и молил небеса шанс встретить Марлигу. Хоть на мгновение. Вот только ничего не произошло, когда прикоснулся служка безродный к дочери хозяина замка, где он устроился ради того, чтобы быть рядом с любимой.

– Ты! Как смеешь! Сгинь и не думай даже смотреть в мою сторону! – оттолкнула Марлига нахала, да ещё и плюнула, и поискала глазами охрану.

Опешил Рамнар, вспыхнул гнев в сердце сына богини, отвергнутым он не мог быть. Он! Тот, кто одним взглядом дев заставлял умолять провести хотя бы ночь с ним, коснуться его одеяния, получить дар утех неповторимых.

– Будешь моей ты! По воле своей или…

 Отправился к травнице, что жила в уединении. Узнала та Рамнара, встретила на пороге, словно давно уж ждала появления сына той, кому отказалась на свой страх и риск поклоняться, от кого пряталась в глуши, среди гор и лесов.

– Чего хочешь? И что готов отдать мне за это? – старуха, шамкая беззубым ртом, пригласила гостя в лачугу свою, оглянулась, в небо вперилась взглядом, кивнула, словно услышала, что и закрыла поплотнее дверь за собой.

А через месяц в замке весть разлетелась. О свадьбе скорой дочери хозяйской и служки. Шептались о колдовстве, о внезапной любви, о проклятии, о плате за что-то таинственное, о том, что служка совсем непрост оказался, может притворялся лишь бедным, невестушку проверял.

Но не суждено было прожить молодым долго и счастливо. Донесли Морриган о союзе детей проклятых. Появилась туманом у лачуги травнице, пророкотала:

– Исправь! Я позволила жить тебе тут, не запрещаю ворожить, пользуясь силами мной дарованными. Плата уж очень сильная. Но вмешиваться в судьбу сына не смей! Исправь или я заставлю тебя пожалеть! Узнаешь меня в гневе, не спасут никакие защитные стены!

Сложно противостоять древней магии, травница сделала, что просила Морриган. Постучалась к ней дочь хозяина замка, глаза тёмные блестят злостью.

– Помогите избавиться от чар ненавистных. Не могу я быть рядом с тем человеком. Боюсь я его.

Вздохнула старуха, скрылась в лачуге, погремела склянками, банками да другой утварью и вынесла на улицу нож ритуальный.

– А хватит ли смелости, девонька?

Марлига кивнула.

– Что ж. Скоро луну закроет одеяло тумана, приведи жениха своего в чистое поле. Он не должен ничего заподозрить.

Слушала Марлига старуху, впитывала каждое слово, кивала, сжимая нож, сливаясь с ним воедино. Как попала домой не помнила, как оказалась в назначенном месте тоже. Словно в тумане плыла. Позволила Рамнару обнять себя. И вонзила нож между рёбер.

Лишь коснулась его кровь её рук, спала пелена и она осознала, что сотворила. Встретилась с глазами, такими родными, сердце взвыло от боли. А Рамнар словно тряпичная кукла упал к ногам её и улыбался, обнимая взглядом и крича без слов о любви безграничной.

– Что мы наделали?

Прижимались они друг к другу, Рамнар истекая кровью, а Марлига слезами.

– Прости, матушка! – вскрикнула Марлига, смыкая веки любимого. – И спасибо за всё, за сына, за миг счастья и заботу. Да-да, я её чувствую. Мы виноваты перед тобой, затмила злость, алчность, ядом опутало наши вены желание доказать, что мы сами можем решать, сколько нам быть вместе, нарушив бег человеческой жизни. Он бессмертен, а я… глупая дева, что поверила в невозможное.

Слушала Морриган и удивлялась, как Марлига умеет попадать словами в самое сердце. Взмахнула рукой, запустила рой чёрных мошек. Окружили они тело Рамнара, стали непроницаемым покровом, жужжали, бурлили, а как завершили обряд тайный вспыхнули и растворились, оставив на земле амулет. Чёрный пёс, с мерцающим красным глазом словно тянулся к Марлиге, щенком, скучающим по любимой хозяйке.

– Спрячь! – прогремела ведьма раскатом грома и ударила возле Марлиги сжигающим разрядом молнии. – Спрячь так далеко, чтобы никто не нашёл! И надейся на раскаяние Рамнара, от него зависит теперь сможете ли вы встретиться ещё хотя бы один раз и тогда пригодится ему эта вещица. Но не раньше чем я позволю к ней прикоснуться.
    
***

Много веков минуло. И вот одним летним вечером в лавке, собирающей по всему миру древние артефакты, появился юноша с голубыми, как ясное небо глазами.

– Добрый день, – поздоровался он со старьёвщиком.

И тот протянул ему амулет, словно ждал давно этого гостя, придерживая черную безделицу, аккуратно укутанную в промасленную тряпицу.

– Знаю, что ищешь ты. Подарок для девушки, запавшей в душу так сильно, что не можешь спать без дум о её лике.

Парень ничего не сказал, взял вещицу и понял, что нашел то, что давно так искал. И перед глазами промелькнул миг, когда встретил он девушку в библиотеке. Ту самую. Из его снов.

– Привет! Любишь легенды? – спросил он блондинку, замершую над томиком книги, даже на расстоянии веявшей древностью.

– Да, потрясающая история о любви сквозь века, – выдохнула она.

– Позволишь?

Их руки коснулись. Мимолётно. Но вокруг взорвались мириады пылинок, вздрогнули и соединились. В кокон, защищающий от взгляда Морриган однажды разлучённые сердца.

***
Может и правда, легенды, что пишутся в книгах имеют свое продолжение? Вот так в наши дни, в маленьком городе, встреча в библиотеке всколыхнула полог древних воспоминаний.