Пролог

Он обещал, что это случится сегодня.

Элизабет не могла усидеть на месте и прямо с утра собиралась отправиться к нему, чтобы забрать свой подарок, однако уже на выходе из дома её перехватил посыльный.

Она торопливо пробежалась глазами по строчкам и раздражённо скомкала записку, бросив её в камин. Пришлось отложить долгожданный визит и завершить кое-какие срочные дела. Как бы девушка не торопилась, покончить с ними удалось только к позднему вечеру.

Покидая последний пункт в списке неотложных — мастерскую портного, она увидела на обочине извозчика, который, явственно скучая, лениво оглядывал улицу в надежде подзаработать на ком-нибудь из припозднившихся горожан.

Не долго думая, Элизабет запрыгнула в повозку, заплатила запрошенную сумму не торгуясь и уже через полчаса оказалась у дома номер 51 по улице Аксолотлей. Это был пятиэтажный особняк с большими стрельчатыми окошками, и извозчик подумал, что такое здание как раз под стать леди столь изысканной внешности. Он коротко попрощался, приподняв котелок, и скрылся за ближайшим поворотом, не успев увидеть, как вышеупомянутая изысканная леди проигнорировала роскошный особняк и, оглядываясь на пустую улицу, не следит ли кто, нырнула в малоприметную дверку соседнего потрёпанного здания.

Лестница вела вниз, в подвальное помещение, пропахшее резким запахом всевозможных алхимических реактивов, плесенью и какой-то едкой смазкой. Стены были увешаны самым разным хламом: от ржавых цепей и шестерёнок до полок, полных пробирок с неизвестными жидкостями всех мыслимых и немыслимых цветов.

Он стоял у заваленного схемами и чертежами стола.

Именно в тот момент, когда Элизабет отодвинула засаленную, заляпанную разноцветными пятнами занавеску и вошла, мужчина средних лет закончил закручивать капсулу с посланием. Её шаги на лестнице явно спугнули его и заставили поспешить. Он сунул капсулу в трубу пневматической почты, и письмо со звонким хлопком унеслось в неизвестном направлении. Девушка подбежала к мужчине и крепко обняла его со спины.

— Что это было, любимый? — спросила она.

— Ах, это? — мужчина поправил монокль, постарался пригладить и без того прилизанные короткие волосы, завивающиеся на кончиках неаккуратными слипшимися кудряшками. — Неважно, дорогая.

Девушка обвила руками его шею и поцеловала пухлые, пахнущие табаком губы.

— Ты мне не доверяешь?

— Она нежно заглянула ему в глаза.

Он тихонько рассмеялся и поцеловал её в ответ.

Девушка приняла поцелуй, но вскоре отстранилась и начала рассматривать стол и полки, поочерёдно беря в руки то одно, то другое.

— В любом случае я пришла узнать, как продвигаются дела. Ты закончил? — как бы невзначай спросила Элизабет. — Ты говорил, что сегодня она будет готова.

— Я её уничтожил.

Девушка так и застыла на месте, выронив прибор, который в этот момент вертела в руках.

— Что? — её красивое лицо исказило непонимание, смешанное с чем-то вроде зарождающегося раздражения.

Мужчина начал лихорадочно сворачивать раскиданные повсюду чертежи и запихивать их в и без того переполненный шкаф, избегая смотреть девушке в глаза, попутно пытаясь объяснить свою позицию:

— Видишь ли, я всё обдумал и понял, что эта вещь слишком опасна и, если попадёт не в те руки… Нет, решительно в любых руках эта вещь не должна существовать, никто не вправе владеть такой силой.

Элизабет удивлённо распахнула глаза не в состоянии поверить в то, что только что услышала. Не желая верить.

— Ты лжёшь! — вскричала она. — Ты не посмел бы так поступить со мной!

Не замечая угрозы в её голосе, хозяин помещения наконец сумел закрыть дверцу шкафа с чертежами и жизнерадостно заявил:

— Но вместо неё я сделал кое-что получше, любимая!

С этими словами он выудил из кармана маленькую лакированную коробочку из чёрного дерева, встал на одно колено и открыл её: внутри оказалось невероятной красоты кольцо с филигранными узорами тончайшей работы и сияющим драгоценным камнем.

— Я так тебя люблю! Смотри, я сам его выковал! — гордо заявил мужчина. — А вот тут я выгравировал наши имена. Ты выйдешь за меня?

Женщина побледнела. Лицо её из растерянного стало откровенно озлобленным, полным ненависти и даже отвращения.

— Шутишь? — она схватила его за грудки и одним рывком поставила на ноги, так, что монокль упал на пол и покрылся трещинами. — Ты! Ты говорил, что всё для меня сделаешь! Целый год я как дура якшалась с тобой, а теперь ты хочешь сказать, что всё это было зря?

Мужчина явно был растерян. Он судорожно пытался вытащить из коробочки кольцо и пристроить его на пальце любимой, бормоча:

— Элизабет, но мы же с тобой любим друг дру…

— Я терпела ради неё, а ты говоришь, что вот так просто её уничтожил? — прервала она его. — Бред! Говори, куда ты на самом деле её дел!

Мужчина отступил на пару шагов, споткнулся и с оглушительным грохотом завалился на спину. Что-то в этом звуке рухнувшего тела показалось Элизабет неправильным, она не сразу поняла, в чём дело, когда увидела в голове своего собеседника зияющую кровавую дыру с рваными краями. Девушка быстро обернулась. Рука с мушкетом опустилась и скрылась за пыльной занавеской.

— Ты что наделал? — вскричала она, кидаясь на человека, стоящего в дверном проёме. — Я ещё могла его использовать! Пара часов уговоров, и он бы поменял своё решение! Мы могли добиться своего!

— Нет, — сказал человек. — Он нам больше не нужен. Слишком опрометчиво оставлять в живых человека, способного изготовить то, что сможет противостоять нашему оружию.

Девушка с недоверием посмотрела на него.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Нет. Он не уничтожил её. Да. Я знаю, где её искать.

Глава 1, в которой некий аристократ навсегда теряет покой.

Закинув ногу на ногу, Реми со скучающим видом сидел на троне. Светлые золотистые кудри волнами рассыпались по спине и плечам, оканчивая свой путь где-то в районе талии. Правой рукой он подпирал голову, тогда как левая расслабленно лежала на подлокотнике. По обе стороны от трона стояли шерьеры — личная охрана его отца, готовая в любую минуту по мановению его руки проткнуть мечами любого визитёра. И прямо сейчас Реми испытывал великий соблазн исполнить этот малозаметный жест и навсегда распрощаться со стоящим перед ним человеком.

Однако, это был бы поступок, не достойный короля, так что Реми изо всех сил сдерживался и старался выглядеть как можно более равнодушно и величественно.

Человек, находящийся у подножья трона прибыл во дворец только этим утром и предстал пред светлыми очами молодого правителя, едва успев сменить дорожную мантию на парадный мундир.

— Ваше величество, — подтянутый седоусый мужчина, глава дворцовой стражи, почтительно поклонился Реми. — Позвольте представить вам моего сына Микеля. Он несколько лет учился военному делу в Аппарейе, и наконец, вернулся, чтобы занять моё место.

Молодой король вскинул бровь и возмущённо произнёс:

— Побойтесь Бога, Карл, вы в прекрасной форме! К чему вам покидать свой пост и уходить в отставку? — он окинул оценивающим взглядом высокого черноволосого юношу, преклонившего колено рядом с отцом, и понял, что придраться практически не к чему: тот был статен, черты его лица выглядели благородно и спокойно, однако во всём нём было что-то такое, что отчаянно раздражало Реми. — Кроме того, разве он не слишком молод?

Юноша вскинул голову и дерзко посмотрел прямо в глаза своего короля. От этого взгляда, заставшего его в расплох, Реми внутренне содрогнулся, но не подал вида.

— С Вашего позволения, Ваше Величество тоже весьма юны, что не мешает Вам успешно управлять страной и заниматься государственными делами, пока Ваш отец болен, — произнёс Микель, и его голова тут же вновь склонилась в почтительном поклоне, будто эта возмутительная выходка только что была не его рук делом.

Рэми внутренне задохнулся от подавляемого гнева. Этот мелкий выскочка, у которого ещё молоко на губах не обсохло, мальчишка из низшего сословия — подумать только — мгновение назад сравнил себя с ним, тем самым поставив их на один уровень. Вот нахал!

— С таким гонором вы ещё не скоро сможете занять место отца. Поучитесь манерам, иначе в нашем обществе вам делать нечего.

Король надеялся этим кратким выговором поставить наглеца на место и закончить разговор, однако к его удивлению Микель с достоинством приложил руку к груди и, склонив голову, произнёс:

— Возможно, я и правда слишком дерзок. Надеюсь, Ваше величество простит меня за неподобающее поведение. Боюсь, что годы в строгости, в окружении суровых мужчин наложили свой отпечаток на мою манеру общения. Отныне я клянусь, что постараюсь измениться и приложу все усилия к тому, чтобы не ранить изысканный слух вашего величества грубыми солдатскими словами.

Он замолчал. Голова его оставалась покорно опущенной.

Сторонний наблюдатель подумал бы, что он признаёт своё поражение, выказывает подчинение и склоняется перед властью молодого монарха, однако Реми был слишком умён, чтобы поверить в искренность этого человека хоть на минуту. Он видел его насквозь. Своей речью мальчишка посмел ткнуть Реми носом в то, что тот слишком изнежен, избалован, будто ребёнок или женщина, тогда как сам он во всех смыслах силён и прямолинеен, каким и полагается быть мужчине.  

Не собираясь глотать это оскорбление, Реми уже открыл было рот, чтобы отчитать наглеца и приказать страже всыпать ему плетей эдак двадцать, но вдруг заметил в наряде Микеля одну маленькую деталь: верхняя пуговица сюртука случайно расстегнулась, и из под воротника показалась висящая на шее юноши цепочка, на конце которой сверкал крохотный ключ необычной формы. Лицо короля тут же изменилось. Он постарался скрыть удивление, поспешно отвёл глаза в сторону, ехидно усмехнулся и развёл руками:

— Что ж, раз вы всё поняли и сами, не смею вас больше задерживать, приступайте к своим обязанностям незамедлительно.

С этими словами он встал и покинул тронный зал.

Целый день, занимаясь повседневными делами, Реми не мог найти себе места. Он то и дело возвращался мыслями к ключу на цепочке. Наконец, после изнурительного дня, полного фехтования, верховой езды, кипы просмотренных и подписанных указов и прочей рутины, он оказался в своих покоях. Служанка помогла ему снять многослойную одежду, умыться и подготовиться ко сну, и вышла, оставив его наедине с собой.

Он почувствовал знакомое радостное возбуждение. Руки в предвкушении почти физически чесались. Так случалось каждый раз, когда он собирался на вылазку.

Дождавшись, когда шаги служанки стихнут, Реми выбрался из постели, бесшумно скользнул к книжному шкафу, дёрнул томик “Трактата о послушании”, одновременно потянув висевший на стене канделябр. Шкаф с лёгким шуршанием отъехал в сторону, открывая узкий проход, куда мог протиснуться не каждый человек. Он не стал заходить внутрь, лишь снял с крюка на стене ворох тряпья и закрыл проход.

На поверку тряпьё оказалось лёгким чёрным костюмом, плотно облегающим всё тело. Реми нетерпеливо разделся и натянул его на себя, затем обулся в мягкие войлочные тапочки. Лицо он прикрыл эластичной маской, скрывающей нижнюю его часть, собрал пышную копну волос в тугой узел на затылке и прикрыл капюшоном, так что на виду остались только его глаза. Последним штрихом стали бархатные перчатки, такие же непроницаемо-чёрные, как и весь остальной костюм и скрывшие последнее светлое пятно: тонкие, изящные пальцы молодого монарха. Не теряя времени, юноша осторожно открыл окно и бесшумно вылез во внутренний дворик, растворившись в ночи.

Дворец располагался в самом центре столицы и занимал огромную площадь. В Этуайе считалось, что чем больше этажей в здании, чем беднее человек, поэтому аристократы выкупали огромные куски земли и строили на них свои одноэтажные поместья. Королевский дворец был самым роскошным и необъятным из них. Это объяснялось не столько тем, что он принадлежал правящей династии, сколько традицией селить всех слуг, стражу, а зачастую и их семьи в прилегающих комнатах.

Придумал такой порядок один из дальних предков Реми, Фейр Мятежный, который любил азартные игры, выпивку и громкие пирушки, однако был человеком слова. Он безумно любил вступать в разного рода споры, и если проигрывал — всегда исполнял то, что обещал, даже если это было что-то абсурдное или глупое. Однажды его личный шерьер, а по совместительству товарищ по оружию и лучший друг, который последние несколько лет повсюду следовал за своим королём и всегда доставлял его пьяного после попоек в королевские покои целым и невредимым, завязал с ним спор. Предмет спора затерялся в веках, однако в случае проигрыша король должен был поклясться не напиваться более вне стен дворца, а также позволить ему самому жить в его стенах. Спор король проиграл, и обещание выполнил, и это не просто сослужило ему добрую службу, но и спасло жизнь.

Оказалось, что как раз в следующую попойку заговорщики из соседнего королевства собирались отравить Фейра редким ядом, подмешав его в кувшин Звёздного Мальчика, любимого вина короля. Поняв, что монарх более не появится ни в одном трактире, убийцы решились на отчаянный шаг: они дождались момента, когда король устроит пьянку во дворце и отравили всё вино сорта Звёздный Мальчик, приготовленное к отправке королю.

В разгар пиршества, Фейр велел нести вино. И когда его хрустальный кубок наполнили, тот самый личный шерьер, что выторговал себе место во дворце, заметил, что оттенок вина немного отличается и вызывает подозрение, и настоял на том, чтобы самому попробовать вино, прежде чем к кубку приложит уста король. Фейер рассмеялся и начал подтрунивать над своим верным подданным. Однако тот остался глух к шуткам и без тени улыбки продолжать гнуть свою линию. И король, наконец, сдался. Едва пригубив пару глотков, шерьер побледнел, пошатнулся и начал заваливаться на бок. Кожа его покрылась нездоровыми синеватыми пятнами, ноги подогнулись и он потерял сознание, не рухнув на пол лишь оттого, что стоявший ближе всех король Фейр успел поймать его.

Улыбка немедленно сползла с лица монарха, он приказал немедленно привести лучших лекарей. По счастью, один из них оказался во дворце, не успев окончить дела и вернуться в свой дом.

Старик пришёл ещё днём по приказу королевы и привёл с собой сына, которому собирался передать своё дело. Яд оказался не знаком старому лекарю, он лишь развёл руками и сказал, что парню осталось жить не более получаса.  

Король разгневался и пригрозил казнить шарлатана, затем склонился к шерьеру, раскаиваясь в своей глупости. Он громко рыдал и причитал, умоляя своего слугу открыть глаза, он обещал, что если тот поправится, то король позволит жить во дворце не только ему, но и всей его семье. Он поклялся, что всем слугам и их семьям позволит жить во дворце, и вообще выполнит любое желание верного товарища и близкого друга, если тот сумеет побороть яд и выкарабкаться. Однако тот лишь хрипел и корчился на полу, задыхаясь и явно испытывая адские муки. Вдруг сквозь пелену слёз король увидел, как чья-то рука тянется к горлу шерьера.

Это была рука сына лекаря. Мужчина ощупал шею отравленного, приложил ухо к груди, оттянул веки, заглянул в рот и объявил, что хотя яд и страшный, но противоядие есть. Оказалось, что сын лекаря недавно вернулся с обучения из соседней страны, и как раз успел столкнуться с парой случаев отравления подобным ядом. Будучи человеком предусмотрительным и дальновидным, он прихватил пару пузырьков противоядия с собой. Не теряя времени, он приподнял голову больного и вылил один из них в его раскрытый рот, заставив проглотить всё до последней капли. Не прошло и минуты, как того перестало трясти, на лице проступило выражение умиротворения, а вскоре и цвет кожи пришёл в норму.

Отравителей нашли и приговорили к жестокой казни. Лекарей же щедро наградили и предложили должность при дворе. Король понял, как важна верность и чем может обернуться предательство. Фейр не отказался от своих слов: он издал указ отныне и впредь селить всех преданных слуг во дворце. Так и повелось.

Прислуживать при дворе считалось огромной честью. Попасть на услужение к королю было не так-то просто, чаще всего должности передавались по наследству. Если кого-то и нанимали со стороны, новичок подвергался жесточайшему допросу, проходил массу проверок и обязательно должен был иметь рекомендации от кого-то из придворных. Таким образом, королевская свита и весь королевский двор являлись не просто слугами, но практически семьёй, а шерьеры короля и вовсе считались элитой, поэтому их комнаты располагались в непосредственной близости от королевских покоев. Главой дворцовой стражи по традиции становился один из потомков того самого преданного шерьера.

Потомком его был и Микель.

Именно поэтому его поселили в одной из комнат, прилегающих к спальне Реми.

Стражи нигде не было видно. Реми знал, что охрана выставлена по внешнему периметру ограждения, но во внутреннем дворе никого нет. Он сам ввёл это правило. Оно существенно облегчало ему жизнь, когда он отправлялся на очередную вылазку.

Стояла середина июля, ночь дарила не так много прохлады, как хотелось бы, поэтому окно в комнате Микеля оказалось распахнуто настежь.

Реми забрался на раскидистый каштан, скрываясь в густой кроне, по ветке подобрался к самому окну и постарался рассмотреть, что происходит в комнате, спит ли новый жилец.

Комната была пустая и скудная, никто не удосужился повесить в ней даже шторы. Видимо, приезд Микеля был сюрпризом не только для короля, так что комнату попросту не успели как следует подготовить. Зато, благодаря некоторой халатности слуг, сейчас содержимое покоев было как на ладони, так что Реми смог рассмотреть всё, начиная с висящего над письменным столом и абсолютно не вписывающегося в антураж роскошного портрета самого Реми в парадном мундире со звёздами и бабочками, и заканчивая стоящей вплотную к окну узкой кроватью.

На кровати в позе солдатика лежал Микель, и, судя по всему, спал. Задача выглядела лёгкой как никогда. Уверенный в собственных умениях, Реми бесшумно скользнул в окно и прошёлся по комнате, подмечая каждую мелочь. Аккуратно сложенная одежда покоилась на стуле. На резной тумбе лежали карманные часы, несколько слегка помятых писем, крошечный пузырёк с зеленоватой жидкостью и вычурный серебряный гребень для волос, инкрустированный синими камнями, выглядящий слишком уж роскошно для военного, воспитывавшегося в строгости и аскетизме.

Не обнаружив среди этих предметов заветного ключа, Реми повернулся к спящему и осторожно приподнял край простыни.

Удача! Ключ был там. Он по-прежнему находился на шее Микеля, цепочка свисала на его обнажённую грудь. Годами отточенное искусство позволяло Реми не сомневаться в своей ловкости, поэтому он без колебаний потянулся к желанной вещи. Близость цели застила ему глаза и это стало причиной роковой ошибки: когда он понял, что Микель лежит с открытыми глазами и смотрит на него, было уже слишком поздно. Сильная рука схватила его за запястье и не позволила вырваться, когда он резко дёрнулся.

— Ты кто такой, что тебе нужно в моей спальне?

Реми не удостоил его ответа. Вместо этого он, не церемонясь, размахнулся свободной рукой и влепил Микелю пощёчину. Тот ошеломлённо отшатнулся, но хватку не ослабил. Тогда реми пустил в ход ноги. С силой оттолкнувшись от ближайшей стены, он вывернул руку и приземлился на кровать ровно в то место, где секунду назад была грудь Микеля. Стоило признать, реакция у него была что надо, как и умение быстро ориентироваться и принимать верные решения в ситуации, выходящей за рамки нормальности и предсказуемости. Бросив быстрый взгляд на обидчика, Реми заметил на его лице широченный оскал и какой-то нездоровый азарт.

— Пеняй на себя, поганец, — процедил он сквозь зубы.

Не теряя времени, Реми нанёс удар ногой по лицу, планируя вырубить захватчика, однако вместо этого попал в ловушку: нога его не только не достигла цели, но и была поймана свободной рукой Микеля. Юноша резко дёрнул её на себя и Реми повалился на кровать как куль с мукой. В мгновение ока, Микель оказался над ним, заломил его руки над головой и прижал к простыне.

— Нравится? — ехидно спросил он.

В пылу драки капюшон слегка съехал и несколько золотистых прядей выбилось из под чёрной одежды. На юного короля накатила паника. Всё ещё надеясь вырваться и сбежать, не выдав себя, Реми предпринял последнюю яростную попытку и дёрнул коленом, стремясь нанести удар обидчику в пах. Прежде чем удар достиг цели, Микель разгадал его замысел и одним решительным движением пресёк все его жалкие потуги, прижав ноги Реми к кровати всем своим весом.

В свете луны силуэт его чётко вырисовывался на фоне окна. На лице отражалось торжествующая улыбка победителя.

— Что ж, а теперь посмотрим, кто тут у нас, — всё ещё удерживая кисти Реми одной рукой, второй Микель сорвал с него капюшон и маску, и застыл. — Король Рэми?

Вид тяжело дышащего молодого короля с диким возмущением на красивом лице, разметавшимися по кровати длинными волосами и холодными льдистыми глазами, полными презрения, странным образом отозвался в душе Микеля незнакомым чувством.

— Руки убери, — огрызнулся Реми. — Я твой король!

Хватка тут же ослабла.

Реми немедленно скинул с себя парня и сел, растирая ушибленные места и поправляя растрепавшиеся волосы. Микель примостился на краю кровати, свесив ноги на пол. Немного придя в себя, обдумав происходящее и собравшись с мыслями, он спросил:

— Так что вашему величеству понадобилось в моей спальне посреди ночи? Неужели я настолько задел вашу гордость? Хотели меня придушить?

Убирая свёрнутую в пучок копну волос под капюшон, Реми одарил его презрительным взглядом.

— Пф. Не неси чушь, медвежатина.

— О, значит всё наоборот? Я вам понравился, и вы влезли ко мне, чтобы…

Реми задохнулся от возмущения и оскорблённо ткнул пальцем в Микеля.

— Да что б ты… мне… Да я просто хотел стащить этот ключ! Ой… — он понял, что проболтался.

— Ключ? — Микель посмотрел на предмет, мирно покоящийся на груди, провёл по нему пальцами. — Этот что ли? Зачем он вам?

В груди Реми заклокотало и с губ сорвалось едкое замечание:

— Чтобы пока ты спишь засунуть его в твой нежный… — он поймал на себе подозрительно доброжелательный взгляд Микеля и передумал язвить. — Тц… Не важно.

Шерьер по прежнему выглядел весьма дружелюбно, обаятельно улыбаясь, он с интересом разглядывал Реми так пристально, что тому стало неловко.

Предполагалось, что в этом костюме его никто никогда не увидит: цвет его специально был таким, какой будет максимально сливаться с тенями, делая хозяина практически невидимым в темноте ночи. За почти одиннадцать лет вылазок, развлекающегося короля ни разу никто не поймал и даже следа его не увидел, не то чтобы поймать за руку. Так что сейчас он почти физически ощущал этот любопытный взгляд, оглаживающий его тело с ног до головы, и впервые понял, насколько плотно этот костюм прилегал к телу, не скрывая ни единого изгиба, ни малейшей детали.

За окном на каштане громко заухала сова.

Микель неспешно наклонился к шее Реми, так близко, что сквозь тонкую ткань почти ощущалось его дыхание, и...

— О, ну, тогда, полагаю, вы не будете против если я всем расскажу, что вы вор?

Реми встрепенулся, будто очнувшись ото сна. Он отпрянул от наглого выскочки как от огня и гневным шёпотом начал:

— Да что ты себе позволяешь? Оскорбляешь своего короля? Я не вор! Если хочешь знать, это болезнь!

— Надо же, как интересно. И какая же? — Микель уставился на него, подперев щёку рукой и приготовившись внимательно слушать.

— Такая болезнь, — с вызовом ответил Реми, — при которой время от времени нестерпимо тянет стащить какую-нибудь вещь, даже если она не очень-то тебе и нужна.

Он сложил руки на груди и уставился на собеседника, ожидая реакции. Но точно не той, которая воспоследовала.

Микель оглушительно расхохотался.

Отсмеявшись, он вытер проступившие слёзы и любезно поинтересовался:

— А что, у королей теперь недостаточно денег, чтобы просто купить то, что им хочется?

Реми чувствовал себя пристыженным и оскорблённым. Надувшись, он постарался объяснить:

— Это не то. Нет ощущения опасности. Неуловимости, собственного превосходства.

Вседозволенности. Ощущения… нарушения правил, — он нервно потёр лоб, подбирая слова. — Это сложно объяснить! Просто поклянись не рассказывать никому!

— А если я откажусь? — усмехнулся нахал.

— Тогда тебя казнят на рассвете! Валяй, рассказывай! Тебе всё равно никто не поверит! — Реми потерял терпение, вскочил с кровати и кинулся к двери, однако Микель поймал его за руку.

Король резко обернулся, их глаза на секунду встретились, но в следующее мгновение он отвёл взгляд. И всё же, этот парень жутко его раздражал!

Продолжая сверлить его взглядом, Микель задумчиво протянул:

— Пожалуй, я закрыл бы глаза на вашу, хм, болезнь.

— Вот и отлично, — холодно отозвался Реми. — А теперь, может, отпустишь мою руку?

Но захватчик напротив дёрнул его запястье с такой силой, что тот покачнулся и едва не свалился прямо на него, едва устояв на ногах.

— Никто не сказал, что это будет бесплатно, — в каждом слове звенело неприкрытое веселье.

Реми расслабился. Эта часть человеческой натуры была ему хорошо знакома: жадные, порочные люди встречались на его пути всю жизнь.

— Сколько ты хочешь? Имей ввиду, я ещё не полностью вступил в должность, так что имею права распоряжаться весьма скромной частью казны. Но я щедр и готов на многое ради…

— Деньги меня не интересуют, — усмехнулся Микель.

Молодой король насторожился.

— Чего же ты хочешь?

Он готов был услышать всё что угодно, от просьбы отдать ему в жёны какую-нибудь высокородную молодую дворянку, до требования даровать переходящий по наследству титул и поместье, так что уже начал прикидывать в голове, какое из своих имений сможет принести в жертву.

Однако вместо этого в наступившей тишине отчётливо прозвучало:

— Позвольте стать вашим личным шерьером.

Реми повернул голову и уставился на Микеля во все глаза.

— Что?

— Хочу быть самым близким человеком вашего величества, охранять и сопровождать вас повсюду.

Король не мог поверить своим ушам. Взгляд его скользнул по обнажённой груди парня и остановился на цепочке. При таком раскладе он не только выходил сухим из воды, но и оставался в выигрыше, так как желанный ключ постоянно находился бы в зоне доступа: глуповатый служака практически сам отдавал его в руки Реми даже не подозревая о том, что творит. Монарх всегда отличался ловкостью рук и быстротой реакции. Всего-то и надо было улучить подходящий момент и стащить вещицу. Он внутренне возликовал. Тем не менее, показывать свою радость не стоило. Король тяжко вздохнул, принял скорбный вид и нехотя протянул:

— Ладно. Не знаю уж, что ты там задумал, но похоже у меня нет выбора.

Микель отпустил его и протянул широкую мозолистую ладонь.

— По рукам?

Реми скривился, но ответил на рукопожатие.

— Чувствую, что пожалею об этом.

Глава 2, в которой ловкость и проворность оказываются не в тех руках

Его разбудил звон металлических колец, скользящих по позолоченной гардине. Солнце безжалостно ворвалось в комнату. 

— Доброе утро, ваше величество. Пора вставать, уже семь утра.

— Сколько?!

Фигура Микеля, стоящего у окна в лучах ослепительного утреннего сияния и пристраивающего шторы к подхватам, не особо радовала глаз, хотя Реми про себя и отметил крепкое телосложение, широкие плечи и завидные мышцы. 

В целом, утро не было добрым. 

Взлохматив наэлектризовавшиеся волосы, Реми накрылся одеялом с головой и пробурчал:

— Слишком рано, закрой шторы и уйди, медвежатина…

Проигнорировав приказ, Микель подошёл к резной, красного дерева, кровати с балдахином, быстрым чётким движением откинул с дремлющего монарха одеяло и отчеканил:

— Никак нельзя, вас ждут дела.

Простонав что-то неразборчивое, Реми сел в постели и потёр помятое лицо. Ночные приключения оставили свой след, как и подушка, чётко отпечатавшаяся на нежных щеках. Сминая прижатое к груди одеяло, он от души зевнул и почесался, отчего волосы ещё больше зарядились статическим электричеством и окружили голову сияющим в солнечных лучах ореолом. Чувствуя себя пожёванным сапогом, Реми поднял сонные глаза на Микеля и понял, что тот бодр и свеж, и, судя по всему, ничуть не переживает о событиях минувшей ночи. Рядом с ним стояла молодая служанка с кувшином воды и свежим белоснежным полотенцем. 

— Сегодня у вас фехтование, верховая езда, пение, танцы, изучение истории рода, — новоиспечённый шерьер протянул Реми ладонь, как бы предлагая помощь, однако тот проигнорировал её, нехотя откинув одеяло, опустил босые ноги на пол и выбрался из под балдахина. — Ах, да, ещё учитель риторики просил передать, что раз уж вы проспали его сегодняшний урок, он ждёт к обеду сочинение о важности дисциплины. 

Реми поднялся на ноги, демонстративно отвернулся, ещё раз от души зевнул и потянулся, отчего длинная кружевная рубаха задралась, оголяя тонкие щиколотки, стройные икры и изящные колени молодого короля.

— Ваше величество?

— Ладно, ладно, понял я, — отозвался он и протянул к Микелю руки. — А теперь заткнись и помоги своему королю переодеться.

Ему показалось, что шерьер замешкался, но в следующее мгновение это ощущение прошло, потому что Микель опустился перед ним на одно колено, взялся за подол ночной рубахи и осторожно стянул ее с Реми. 

Не сказать, чтобы Реми стеснялся своего тела, напротив, ему нравилось выставлять напоказ свои длинные ноги, тонкую талию и элегантные запястья. Но отчего-то именно Микель вызывал желание закутаться поплотнее в одеяло и спрятаться в тёмном углу, чтобы скрыться от этого заинтересованного взгляда, изучающего его, словно девицу на выданье. 

— Отвернись! — рявкнул Реми, швырнул в него одеяло, наскоро умылся, торопливо оделся, не дав никому к себе прикоснуться, застегнул мундир на все пуговицы и вышел.

Завтрак прошёл в оглушающей тишине, сразу после него должен был состояться урок фехтования. 

Излюбленным оружием Этуайских фехтовальщиков и военных являлись тонкие длинные четырёхгранные клинки, носящие благозвучное название фьютия. 

Оружие это изобрёл один придворный учёный, слуга короля Базиля Яростного. Базиль славился своей беспощадностью к врагам, а зачастую и к собственным придворным. Во время войны Этуайи с королевством Бардарья, король постоянно пребывал в состоянии гнева и проявлял агрессию даже к тем, кто просто случайно попадал под горячую руку. Он предполагал, что сможет одержать лёгкую победу, а вместо этого война затянулась на долгие месяцы. Кроме того, бардарийцы распускали гнусные слухи о трусости этуайских солдат в целом и их короля в частности. Это сводило Базиля с ума. Когда гнев его достиг пика, один из придворных посчитал хорошей идеей отправить к нему одну из наложниц, какую не жалко, справедливо рассудив, что женское тело потушит кипящую ярость и смягчит сердце монарха. Ну, а если нет, то она сама будет виновата, что была недостаточно хороша. Тогда король сможет выплеснуть на неё свой гнев, и она всё равно послужит своеобразным громоотводом для остальных придворных. Не жалко оказалось сестру того самого учёного. Испугавшись за жизнь и здоровье сестры, учёный спрятал её в своей комнате, а пришедшим за ней слугам велел передать королю, что у него имеется оружие, с помощью которого можно уничтожить боевой дух вражеского войска раз и навсегда.

Услыхав о новом оружии, Базиль приказал немедленно привести к нему учёного, увидев же в руках того обычную рапиру, разгневался пуще прежнего. Недолго думая, он приказал страже схватить и казнить его на месте. Учёный не стал ждать смерти, вместо этого он вышел со своим оружием против трёх вооружённых шерьеров и одержал такую ошеломительную победу, что все находящиеся в зале пришли в священный ужас, особо впечатлительных тошнило по углам, кого-то даже вынесли без чувств, а король испытал безумный азартный восторг. Весь пол тронного зала залила кровь, три мёртвых тела лежали с выпущенными на всеобщее обозрение внутренностями.

На первый взгляд оружие ничем не отличалось от самой тривиальной четырёхгранной рапиры: метровый клинок, защищающая руку округлая гарда, эфес, напоминающий скорее рукоять сабли или мушкета, черенок которого был снабжён чем-то вроде курка. Фьютия была несколько тяжелее рапиры. Причиной этого оказались скрытые лезвия. При нажатии на курок, они выскакивали из клинка и покрывали его весь от начала до конца, имитируя крючья, которыми можно было легко выпустить кишки, не оставив врагу ни малейшего шанса на выживание.

Тренировочные фьютии были подготовлены заранее, на острия их насадили тупые наконечники, однако небольшой шанс ранить противника всегда оставался. Учитель проговорил последние наставления и дал сигнал к началу боя. Не смотря на то, что бой был тренировочный, это не отменяло соблюдения необходимых церемоний. Соперники поклонились, опустили фьютии наконечниками к полу, положили руки друг другу на шеи, что означало взаимный официальный вызов на дуэль. Прозвучал хлопок, и они мгновенно отскочили в стороны на положенное расстояние. 

Реми был взвинчен и напряжён ещё с прошлой ночи, к тому же основательно не выспался, поэтому решил выплеснуть всё своё негодование и накопившийся стресс на противника. 

Бой длился всего пару минут. Всё это время Микель не сводил глаз со фьютий, и на первый взгляд казался расслабленным, но Реми был внимательным и умел подмечать детали. Он сразу понял, что ноги шерьера напряжены, а спина  натянута, как тетива, готовая в любую секунду выпустить стрелу. 

Реми непреднамеренно отвлёкся и пропустил удар. На лице Микеля тут же появилась едва уловимая ухмылка. Король взбесился и пошёл в наступление. Полностью сосредоточившись на бое, он сделал пару удачных выпадов, вихрем налетел на соперника и в считанные секунды одержал безоговорочную победу.

Учитель остановил бой. 

— Да вы сегодня в ударе! — сказал он королю, помогая побеждённому подняться на ноги. 

Реми же, отойдя в сторонку, достал кружевной платок с вышитыми бабочками и начал небрежно протирать им лезвие своей фьютии. Он усердно делал вид, что Микеля нет в этой комнате, и вообще не существует в этом мире, но в какой-то момент украдкой бросил исподлобья быстрый взгляд в его сторону и их глаза случайно встретились. Шерьер стоял всё в той же позе, не сдвинувшись ни на сантиметр, неотрывно смотрел на Реми и… ухмылялся! Ни доли смущения, ни капли уважения, ни грамма почтения. Возмутительно! Ничего не оставалось, кроме как заговорить. 

— Что-то не так? — спросил Реми, сердито нахмурившись, однако Микель лишь пожал плечами, и Реми продолжил: — Ты так внимательно наблюдал. Впечатлён, медвежатина?

Шерьер наконец расслабился, сменил позу, прислонился плечом к стене и, небрежно махнув рукой, заявил:

— Не особо. В академии, где я учился, вы бы не выстояли и минуты.

Реми немедленно вскипел от ярости. Всё ещё сжимая в правой руке фьютию, он подошёл к Микелю вплотную, чуть не коснувшись его лба своим, и свободной рукой обхватил его шею.

— Это оскорбительно. Я тебя на колени поставлю. — Сквозь зубы процедил он.

Микель оттолкнулся от стены.

— С честью принимаю Ваш вызов, — ответил он и скользнул ладонью по обнажённому участку шеи Реми.

Это лёгкое касание заставила короля вздрогнуть, и он едва удержался от соблазна немедленно отскочить в сторону. 

— Если я одержу победу, отдашь мне свой ключ! — рявкнул он, сбрасывая с шеи руку соперника.

Ничуть не смутившись, Микель достал из ножен свою фьютию, и, надевая на неё защитный наконечник, спокойно заявил:

— Ну, а если выиграю я, вы перестанете называть меня медвежатиной.

— Слово короля! 

Они встали друг напротив друга и за пару секунд покончили с необходимыми церемониями. Реми набросился на соперника как лев. Он яростно рассекал воздух, ловко уворачивался и отбивал все атаки. Однако Микеля это будто и вовсе не тревожило. Он играючи защищался и не стремился нападать. Казалось, для него этот бой — не более чем детская забава. Фьютия Реми порхала, словно бабочка, то и дело выпуская, или скрывая лезвия. Вскоре раздражение от того, что ему не удаётся даже слегка зацепить Микеля, достигло своего предела, он совершил глупейшую ошибку новичка, которой новоявленный шерьер не поленился воспользоваться: подцепил крючьями фьютию короля и с силой дёрнул её на себя. 

Жалобно лязгнув, оружие выскользнуло из ладони Реми, и в следующую секунду было поймано свободной рукой Микеля. Наконечники обеих фьютий тут же оказались у горла Реми. 

— Ч-чёрт…

— Полагаю, отныне вы будете звать меня по имени.

Король стащил с себя кусок брони, яростно швырнул его об пол и молча удалился, оставив учителя фехтования недоуменно провожать его взглядом. Выйдя из тренировочного зала, он от души хлопнул дверью, просто потому, что испытывал жгучее желание чем-нибудь погромче бахнуть, желательно не один раз. Не пройдя и нескольких метров, он услышал за спиной решительные шаги: Микель неотступно следовал за ним.

Злость, раздражение и обида пышным цветом цвели в душе Реми. Он закрыл глаза и мысленно представил, как ночью пробирается в комнату этого человека и утаскивает что-то ценное для него — всё равно что, и затем растворяется в ночи с чувством превосходства и полного удовлетворения. Это, как и всегда, помогло ему собраться, успокоиться и посмотреть на происходящее с другого ракурса.

— Эта победа ничего не значит, в следующем поединке ты будешь ползать у моих ног, и молить о пощаде, — сказал он. — Однако же своим везением ты заслужил право немного порадоваться этой маленькой недопобеде. Так и быть, я перестану звать тебя медвежатиной. Отныне ты будешь индюком. Или павлином. Или ехидной. Позже решу.

С этими словами он подал знак стоящим у дверей слугам, вышел в распахнутые ими двери и направился к конюшням.

Микель не стал отвечать, он только украдкой спрятал улыбку и последовал за своим королём.

Их ждал урок верховой езды, который обещал быть весьма занимательным.

Глава 3, в которой  принимается обдуманное и взвешенное решение

   Уроки верховой езды проходили вне замка. Неподалёку от городской стены располагался общирный лес, полный живности и считавшийся личными охотничьими угодьями королевского двора. Реми не любил охоту, но верховая езда всегда вызывала у него искренний интерес, а конные прогулки позволяли расслабиться, прочистить голову и собраться с мыслями. В этот раз причина сумятицы в мыслях находилась в непосредственной близости и не позволяла выкинуть себя из головы: Микель скакал рядом, держась в седле так, будто родился для верховой езды.

Реми хорошо знал себя, свой характер, и хорошо чувствовал своё эмоциональное состояние. Стоило срочно что-то предпринять, иначе всё могло вылиться в неприглядный скандал с криками и истерикой. Поэтому он повернулся к Микелю и настолько вежливо, насколько мог, попросил:

— Будь так любезен, принеси мне другое седло. Это слишком жёсткое. Где-то там должно быть светло-голубое, — он неопределённо махнул рукой.

Микель как будто на секунду что-то заподозрил, и Реми затаил дыхание: поверит или нет? В следующую минуту он облегчённо выдохнул, потому что раздражающий парень спешился и пошёл к месту привала, где слуги разбирали седельные сумки. Терять время больше было нельзя. Едва он оказался на максимальном удалении, король пришпорил солового коня и помчался во весь опор куда глаза глядят. 

Реми остановился только через полчаса, когда решил, что достаточно запутал следы и оторвался ото всех своих слуг. Вокруг были слишком уж густые заросли. Ведя коня под уздцы, молодой король раздвинул ближайшие ветки и вышел к реке. Судьба привела его прямо к участку городской стены, находящемуся не так уж далеко от той её части, у которой сейчас должны были находиться его сопровождающие. 

Река, что текла сквозь город, называлась Бурлявка, и этот её рукав, выходящий из под городской стены, облюбовали прачки. Берег в этом месте был пологим, вода чистой, а близость городских ворот позволяла в случае чего быстро вернуться за стены. 

День стоял солнечный, редкие облака быстро рассеивались, не предвещая дождя, и какая-то миловидная прачка как раз полоскала в реке только что постиранные рубашки. Реми подошёл к ней и мягко произнёс:

— Добрый день. Я не помешаю?

Девушка вздрогнула и резко обернулась. Но увидев, кто её окликнул, сразу расслабилась и сделала реверанс. 

Король спрятал заметную лошадь в кустах, привязал к ближайшему дереву и снова вышел к девушке, с удивлением обнаружив, что она всё ещё стоит в поклоне. 

— Расслабьтесь, я просто посижу тут неподалёку некоторое время, — сказал он. — Можете продолжать работать, я не помешаю.

Девушка смущённо улыбнулась, отчего стала ещё более привлекательной, и вернулась к своим рубашкам. 

Наблюдая за её ловкими движениями, Реми погрузился в свои мысли, пригрелся на солнышке и слегка расслабился. В самом деле, чего такого было в том, что он разок проиграл этому  фанфарону? Порой проиграть тренировочный поединок даже полезно — помогает держать себя в форме, показывает, что есть куда расти и к чему стремиться. Прямо сейчас надо было успокоить душу и трезво оценить ситуацию, решить, как дальше общаться с Микелем и подумать над планом получения ключа. 

Рубашки, которые стирала прачка, одна за другой отправлялись в глубокую бадью. Искоса поглядывая на них, Реми испытал смутное чувство дежавю. 

— Кажется, я где-то уже видел эти кружева… — пробормотал он себе под нос.

— Ничего удивительного, ведь это — блузы вашего величества, — сказала девушка.

Реми почувствовал себя глупо. Пока он тут мучился со своей дурацкой гордостью, пытаясь подавить гнев и негодование, придумывая какие-то планы, эта девушка спокойно стирала его рубашки прямо у него на глазах. Присмотревшись повнимательнее, он понял, что видит её не впервые. 

— А это не вы случайно приносите мне воду для умывания? — спросил он.

Девушка застенчиво улыбнулась и смущённо ответила:

— И ещё меняю вам постельное бельё, прибираю в комнате, подготавливаю одежду для всякого рода занятий и доставляю её в комнату. У меня много обязанностей, — поймав непонимающий и смущённый взгляд юноши, она закончила: — Меня приставили к вашему величеству личной служанкой.

— Когда? — опешил Реми.

— Всего неделю назад. 

Теперь король понял, почему до сих пор не запомнил её лица. До этого ему прислуживала пожилая горничная Эльвира, но в последнее время она всё реже появлялась, видно, здоровье её подводило, и возраст брал своё. Время от времени она отправляла вместо себя дочерей, коих у неё было около семи: то одну, то другую. Работали они споро, так что Реми не на что было жаловаться, однако, ввиду частой смены женщин, он решил не утруждать себя запоминанием их лиц.

— Так вы — дочь Эльвиры? — спросил король.

— Что вы, — засмеялась девица, и смех её разлился серебристыми переливами, — я сирота. Всегда мечтала жить и работать при дворе. На той неделе я прошла все проверки, собеседование, хорошо проявила себя во всех видах работ, и, наконец, меня допустили ко двору.

Он внимательно смотрел на прачку, стараясь запомнить её получше. Это была совсем ещё молодая симпатичная девушка, уже почти превратившаяся в женщину, густые чёрные вьющиеся волосы с трудом сдерживал белоснежный чепец. Выглядела она весьма опрятно и даже будто благородно, с трудом верилось, что такая утончённость и грация могут существовать в человеке низшего сословия. Во взгляде девушки читался незаурядный ум и смекалистость. 

Неожиданно в голову Реми пришла блестящая идея.

— А что если я устрою вам небольшую личную проверку? — спросил он девушку.

— Я со всей ответственностью подойду к делу! — с готовностью отозвалась прачка.

— Что ж, в таком случае, я загадаю вам загадку, — улыбнулся Реми. — Жил был в лесу один мудрый лис. Было у лиса всё, что только мог он пожелать: остальные звери его любили и уважали, подносили ему дары. За это лис защищал их и оберегал от других хищников. Но такая жизнь была ему в тягость, ведь защищать других — дело нелёгкое и ответственное, приходилось всегда быть настороже, готовым к любой неожиданности. Ни минуты покоя не было у лиса. Иногда лис так уставал, что хотел почувствовать себя лисёнком. Тогда он тихонько выбирался из леса в деревню и таскал у людей кур. Лис был хитёр и ни разу не попался. Но однажды в лес пришёл охотник. Он не трогал других зверей, ему был нужен именно лис. Долго он охотился за лесным царём, однако лис был умён и ловко уворачивался от расставленных ловушек. Так бы и гонялся охотник за лисом впустую, если бы тот не решил в очередной раз сбегать в деревню, кур пощипать. По нелепой случайности, оказалось, что курятник, в который он влез, принадлежал как раз тому охотнику. Стоило лису сунуться в него, как дверь захлопнулась, и он оказался в ловушке. Тогда взмолился защитник леса: “Не убивай меня, человек! Что хочешь для тебя сделаю”. Подумал человек, посмотрел на лиса пристальным взглядом и ответил: “Не буду я тебя убивать, если станешь ты отныне прислуживать мне вместо пса сторожевого”. Некуда деваться было лису, пришлось согласиться…

— Ну, и зря, — сказала девушка.

Реми запнулся на половине фразы и посмотрел на неё в недоумении.

— А что бы ты сделала на его месте?

Девушка задумалась на мгновение и ответила:

— Ну, тут есть несколько вариантов. 

На лице короля отразилось удивление. 

— Интересно было бы их услышать, — сказал он, не скрывая интерес.

— Ну, во-первых, я бы сразу не стала предлагать “сделать что хочешь”, я бы попыталась поторговаться. В худшем случае, выторговала бы себе часть времени для личного времяпрепровождения. А в лучшем — он бы мне сам прислуживал ещё бы и курочками кормил по собственной воле.  Если бы человек не пошёл на компромисс, можно было бы подольститься, сделать вид, что смирилась и со всем согласна, а при первом же удобном случае укусить его и сбежать обратно в лес. Но лучше сразу перегрызть ему горло, чтобы он уж точно не доставлял больше хлопот. Можно было бы устроить ему бойкот, не есть, не пить, не разговаривать, а просто тихо сидеть на привязи, пока человек не отпустил бы меня в лес, из-за жалости и собственной слабости. Ну, и, в конце концов, можно было покончить с собой, но не сдаться на милость врага, соглашаясь жить в плену и унижении. 

Реми перевёл взгляд на воду, переваривая услышанное. Теперь он смотрел на всё под другим углом и мог более трезво оценить ситуацию, в которой оказался. Перебрав в голове все варианты, предложенные девушкой, он обозначил для себя ту стратегию, которая показалась ему наиболее выгодной и приемлемой.

Заросли ивы, в которых Реми недавно спрятал лошадь, зашевелились и на берег шагнул не кто иной, как источник всех его бед — Микель собственной персоной.

— Ваше величество, — сказал он, — я понимаю, что иногда вам хочется побыть в гордом одиночестве. Но мы с учителем верховой езды с ног сбились, разыскивая вас и не зная, всё ли с вами в порядке, так что будем признательны, если вы больше не будете вести себя столь безрассудно и в следующий раз предупредите нас куда уезжаете и с какой целью. А лучше возьмёте с собой хотя бы одного из нас. — Вдруг взгляд его упал на прачку. Глаза его как-то странно сверкнули, но он тут же переключился обратно на мятежного короля. — Идёмте, надо успокоить остальных. Они уже, должно быть, мысленно хоронят вас. Я слышал, как ваш бедный учитель рыдал и рвал на себе волосы, переживая, не подстрелил ли вас случайно заезжий охотник, и не напал ли на вас дикий кабан.

И вот, опять. Со стороны его слова звучали как забота, но на деле Микель снова тыкал Реми носом в то, что он повёл себя как дитя малое, заставляя взрослых людей волноваться. Однако решение было принято, стратегия была разработана, план пора было приводить в действие. Не обращая внимания на Микеля, Реми прыгнул в седло и, обернувшись к девушке, прежде чем ускакать, бросил ей напоследок:

— Спасибо, вы прошли моё испытание. 

Всю последующую неделю он усиленно делал вид, что Микеля попросту не существует. Везде, где он мог улизнуть и не сталкиваться с ним — он делал это. Не вступая ни в какие разговоры и перебранки, игнорируя вопросы и ехидные замечания, Реми постепенно начал испытывать чувство превосходства. Поначалу Микель выглядел равнодушно, лишь изредка ехидно ухмыляясь, но прошла вторая неделя, затем третья, а король, по-прежнему, стойко держал оборону, так что на лице шерьера начали появляться совсем другие эмоции: тревога, обеспокоенность, а временами даже легкая паника. 

Реми торжествовал: план работал! Ещё немного, и он сможет навсегда избавиться от надоедливого сопровождающего!

Король стал обращать внимание на свою новую личную служанку, и по мере того, как отдалялся от Микеля, с ней напротив становился всё ближе. Они подолгу болтали о том о сём, пока она помогала ему собраться на очередной урок или приём. Девушку звали Лиззи, она поступила на работу при дворе по рекомендации одного из старых дворецких, заслужившего доверие годами верной службы. Она была очаровательна, смешлива и весьма умна, её рассуждения не раз заставляли юного короля переосмыслить свой взгляд на ту или иную сторону жизни придворных. Казалось, у него впервые появился друг, с которым можно было поделиться своими бедами и горестями. 

Микель же тем временем предпринимал всё новые и новые попытки вывести его из равновесия. И то, что они не приводили ни к какому результату, просто уничтожало его. В какой-то момент Реми настолько почувствовал своё превосходство и жалость к незадачливому шерьеру, что чуть не сорвался на задушевный диалог. К счастью, рядом оказалась Лиззи, и королю померещилось, что она едва уловимо отрицательно мотнула головой. Он тут же пришёл в себя и передумал сближаться. Вместо этого всё внезапно вылилось в опрометчивый поступок из-за того, что произошло следующим утром.

Едва солнце успело взойти, в тронный зал влетел гонец со срочным посланием: из долгой, утомительной поездки во дворец наконец возвращалась королева. Слуги засуетились, начали приготовления к встрече монаршей особы, в считанные часы покои её величества заблестели от чистоты, постель была убрана новым свежим бельём, а повара расстарались, устраивая приветственный праздничный пир.

Отношение слуг к Реми было неоднозначным. Кому-то он казался слишком высокомерным, кому-то единственным подходящим королём, кому-то нелюдимым недотрогой, а некоторым настоящим истинным повелителем, гордым и прекрасным. 

Отец Реми, старый король Джул, давно заслужил себе славу сильного монарха, держащего в железной руке всё королевство: соседи его боялись, слуги уважали, а семья держалась подчёркнуто вежливо. Он был суров и непреклонен даже к самым близким людям. В военных кампаниях он всегда смело выступал впереди армии, в авангарде, бесстрашно сражался с врагом и легко разбивал в пух и прах любое войско. 

Королеву-мать же все обожали. Каждый, от младшего пажа до самой престарелой горничной, души в ней не чаял. Несмотря на непримечательную внешность, характера она была самого весёлого, людей любила, к слугам относилась уважительно, а раз в год отправлялась в путешествие по стране, проверяя, как живётся народу в разных провинциях. Кроме всех прочих достоинств, она видела людей насквозь, так что обмануть её было практически нереально. Однако она никогда не использовала свои знания во вред людям, поэтому все старались быть с ней максимально откровенными, дабы не обидеть. 

Солнце уже клонилось к закату, когда пышная процессия, украшенная звёздами — эмблемой Этуайи,  и стрекозами — отличительным знаком королевы, прошествовав через весь город, торжественно вплыла в главные ворота дворца. 

Реми встретил её при полном параде: нарядился в свой самый роскошный мундир, иссиня-чёрный бархатный плащ с горностаевым подбоем, расшитый жемчугом и серебряними бабочками, и до блеска начищенные белоснежные сапоги со шпорами. Корона сидела на его голове так величественно и естественно, будто он вообще никогда её не снимал. По правую руку, у трона, в стандартном форменном церемониальном мундире с аксельбантами, стоял Микель. 

— Сынок! — радостно воскликнула королева, едва войдя в тронный зал, и кинулась к трону, так энергично обнимая и расцеловывая Реми в обе щеки, что корона немедленно сползла набекрень, а бархатный плащ сбился в бесформенную кучу тряпья. — Мамочка так скучала по тебе! Как ты тут? Не голодаешь? Никто тебя не обижает?

Реми непроизвольно бросил быстрый взгляд на Микеля и тут же отвёл глаза, но королева мгновенно заметила это движение и тут же обратила внимание на новое незнакомое лицо. Король попытался отвлечь её, как умел:

— Всё в порядке, мама, я уже полностью освоился, ежедневно занимаюсь, практикуюсь в фехтовании, верховой езде, риторике и прочем, разбираю поступающие документы, учусь военному делу, стратегии и всему, о чём говорил отец. 

— Славно, славно, — улыбнулась королева, ни на секунду не купившись на благовоспитанные речи сына. — Значит, ты в полном порядке. Мамочка несказанно рада. А что это за прекрасный молодой человек удостоился чести находиться одесную твоего величества? 

Реми нехотя представил:

— Шерье Микель, сын Карла. Недавно вернулся со службы, чтобы занять место своего отца.

— Помилуйте, Микель! Карл ещё в отличной форме! Куда же вы так торопитесь?

— Я сказал ему то же самое, мама, однако Карл остался непреклонен. Именно поэтому я решил пока подержать Микеля при себе. Пусть парнишка привыкнет ко двору, поймёт, что к чему, найдёт своё место, — Реми сделал ударение на последнее слово, давая понять Микелю, что место его отнюдь не здесь, — а там, глядишь, и придумаем, куда его дальше пристроить. 

Микель, конечно, не мог стерпеть такого откровенного оскорбления. Не мог и не стал. Он низко поклонился королеве и сказал:

— Ваше величество, для меня большая честь, наконец, познакомиться с вами лично. В любое время моя фьютия к вашим услугам. К сожалению, с тех пор как я победил вашего сына в тренировочном поединке, его величество Реми меня не жалует, не удостаивая даже словом уже почти месяц. Смею предположить, что своей победой непреднамеренно оскорбил его чувства. Уверяю вас, я не ставил перед собой такой цели. Напротив, поддаться в бою у нас в академии всегда считалось верхом неуважения к сопернику, именно поэтому я выражаю робкую надежду, что с вашим приездом наши с его величеством отношения станут более тёплыми. Мне бы этого очень хотелось.

Королева перевела изумлённый взгляд со своего выбитого из колеи сына на дерзкого шерьера и обратно, укладывая в голове только что услышанное, и вдруг оглушительно расхохоталась.

— А ты мне нравишься! — заключила она и похлопала Микеля по плечу. — Реми, ты должен с ним подружиться, пообещай своей матушке! 

Уже заготовивший едкий ответ Реми прикусил язык и процедил сквозь зубы:

— Как будет угодно матушке.  

В ту же ночь он вновь влез в комнату Микеля.