Скоро они найдут меня. Я хочу успеть рассказать все. Теперь я понимаю, как ошибался мой отец, как глупо, опрометчиво было надеяться, что нас не тронут. Нет никаких договоренностей. Никто не соблюдает правил. Они не соблюдают, и нападут каждый раз, как только появится возможность. Если однажды вы увидели их, перешагнули черту, разделяющие наши миры, все – вы покойник, никаких других вариантов. Отец долго их сдерживал, десять лет стоял стеной между мной и ими… Что-то изменилось. Я не знаю, но они получили шанс расквитаться с моей семьей и воспользовались им. 

Господи, я надеюсь он мертв. 

В любом случае, я следующий, но покончить с собой не могу. Вы видели, что осталось от моего отца, то есть я хочу сказать – он сражался, он не дался этим уродам так запросто, и я тоже. Не могу предать его, и еще, знаете, я жду, да, жду с нетерпением, чтобы наброситься на них. Конечно, я понимаю, что способности отца не передались мне, я обычный человек. Позже я объясню, вы поймете. Да, конечно, курите. В участке мы не сможем поговорить спокойно, черт, это не признание! Ну и что, да, это кровь отца, я так и не переоделся, неужели не ясно! Шон держит бар открытым круглосуточно для друзей, я здесь с того самого вечера. Смотрите, отсюда виден вход в  переулок, прошлой ночью они возвращались, я их видел. Вы не слышали раньше об этом местечке? «Оседлавший ветер» имеет определенную репутацию. 

Да, кофе не помешает, и ближе к делу, до захода солнца есть пару часов, до наступления темноты вам лучше уйти. Черт, да вы не слышите меня! Какой пистолет? Вы никогда не поймаете их! Если повезет – не увидите, и эти убийства останутся нераскрытыми. На! Видишь? Вены как у младенца…и нет, я не отодвину свою виолончель – в конце концов, так я чувствую себя лучше, больше собой, и она скрывает меня от взглядов прохожих.  Нет, подождите! Черт, ну и силища! Я должен предупредить, вас и других, всех… Мне кажется, это неспроста – все таки они годами нас не трогали.  Я думаю, у них появился вожак, и они будут убивать еще. Я почти уверен в этом. Хотя бы потому, что они так питаются – едят нашу плоть, но не только…

Байрон ДюМорт – родители назвали меня в честь какого-то дальнего предка, наше родовое поместье в Провансе отошло моему дяде, не пожелавшему оставить Старый Свет. Хранить и преумножать было девизом брата отца, но не его самого. Еще в детстве мне удалось подслушать одну из их телефонных перепалок, и я понял, что переплыть океан моих родителей заставила какая-то неприятная история, я отчетливо запомнил слово труп и долго потом фантазировал о всяких ужасах, с которыми мой отец расправлялся своей тростью – тоже наследство покойного родственничка, и свет воссиял над тьмой – в моих детских грезах. К слову, я не помню отца без нее, он хромал еще до моего рождения, но мне никогда не рассказывали о причинах, приведших к этому.

Знаете, отец обладал буквально талантом к заключению выгодных сделок, что вместе с академическими знаниями в области искусства и антиквариата помогло ему  быстро встать на ноги. Уже через пару лет он открыл первую галерею в Виллидж. Теперь я задумываюсь, не были ли эти года спокойной жизни его еще одной удачной сделкой. Нет, это не расплата. Из его последних слов я понял, что они нарушают договор, а значит, ценой было нечто другое. Знаете, вы смотрите на меня, как все остальные, я давно понял, что ничем не похожу на отца. С натяжкой можно разглядеть схожие черты, но я слишком…прямой и длинный, как смеялась мама. Ничего не могу делать руками, кроме как правильно держать смычок, и не продал бы стакан воды бедуину в пустыне. Просто он всегда смотрел на меня иначе, как будто видел глубже, чего я сам не понимаю до сих пор, но отец считал меня сильным, одаренным, и рядом с ним я, казалось, мог гнуть металл руками, мог абсолютно все… Сейчас я чувствую себя надувным шариком, парящим в каких-то кислотных испарениях, но все еще не решаюсь пуститься из этого города наутек, а убеждаю себя, что охочусь на них.

Это гуляет в темноте рядом с нами с самого сотворения времен. Я говорю – это – потому что черты, присущие личности, сознанию, они приобретают от нас, подражая всему, что увидят, заглядывая по ночам в окна, наблюдая за нами. Все, что я знаю, мне рассказал отец в ту ночь, когда они напали впервые. Он спас тогда меня и Джейка – моего школьного приятеля, но больше мы с отцом об этом не говорили.   Может быть, осознание того, что мой отец не совсем… не человек, так поразило меня…Заговорить об этом для меня было почти как нарушить что-то священное, а он, наверное, ждал удобного случая. Кто я? Большую часть я унаследовал от матери, пианистки из Филадельфии. Знаете, на что они похожи.. на эхо, которое вернулось к вам, оснащенное стальными клыками, и дико голодное. Странно, не понимаю, они, может быть, эволюционировали? Обрели собственный разум? Подождите, нет, это невозможно, ваша идея неверна! Потому что удержать их, скажем, отбросить такое мощное эхо, не под силу ни одному человеку! Что ж, а я не нахожу это смешным! Я не знаю! Черт возьми, я не знаю никаких других, кроме отца! В скандинавских странах их называют альвы, и они крайне мало похожи на эльфов Ривендела или вселенной видео игр, но да, они бывают злыми. А еще он говорил, что все это – эти твари и остальные, что таятся во тьме, они словно туман, стелющийся по земле, в котором Морхед плывет в мир живых, и чем он ближе, тем туман плотнее…Это драккар, сложенный из ногтей мертвецов, вы разве не слышали? Демонов, он везет демонов, чтобы нас погубить.

Это случилось под Рождество в 1985. Мне было восемь, я подхватил жуткую ангину и сидел дома, названивая по вечерам приятелям и растравляя их зависть. От скуки я попросил родителей передвинуть кровать к окну, чтобы, соорудив холм из подушек, я мог наблюдать, что творится за окном сутки напролет. С этого все и началось.

На несколько дней ударили морозы, все занятия отменили, людей на улице почти не осталось, и скука становилась невыносимой. Семья Джейсона занимала апартаменты на третьем этаже, как и мы, в доме напротив. Это старый квартал в Верхнем Истсайде, дома для богачей, построенные полвека назад, по слухам, они кишели привидениями, и мы с приятелем договорились следить по ночам за окнами друг дружки и всей улицей в надежде увидеть полтергейст. В начале это было весело, я даже завел блокнот, куда записывал все, что хоть немного выглядело подозрительно, дополняя в конце собственными фантазиями, чтоб как можно сильнее напугать Джейсона и выиграть соревнование между нами. Спрятав под подушку телефон,  я ждал, пока родители не заснут, и фонариком давал Джейсону условный сигнал, что он может звонить, а сам тут же клал руку на трубку.

Перед самым Сочельником непогода усилилась, почти все сидели по домам и прорваться к телефону было почти невозможно. Подышав на окно, я растопил небольшой полукруг в ледяном узоре и приник к нему пылающим от жара лбом. Ветер как раз стих. Не было ни души. Под самым нашим окном стоял чугунный фонарь прошлого века, и голые ветки вязов в его свете отбрасывали причудливую тень, в которой Джейсону мерещилось всякое, из раза в раз уродливее и страшнее, но я только злился, предполагая, что он хочет обставить меня. Перед этим мы сильно поругались, я даже закричал в трубку, обозвав его лживым гадом, когда он рассказал, что видел у нас под окнами повешенного. Мама заставила меня выпить двойную порцию пилюль и отобрала телефон. Так я остался один.

Сна не было и в помине. Горя от зависти, я с удвоенным вниманием прилип к окну и ждал, когда в комнате Джейсона загорится свет, но время шло, и после полуночи улица стала постепенно погружаться в темноту, я почти ощущал, как сон тягучей волной накатывает на Верхний Истсайд.

Скоро осталось только одно светящееся окно, на два этажа выше квартиры Джейсона, и кто-то стоял в нем, как и я, изучая улицу. Через час я понял, что этот некто не двигается и не уходит, мне показалось, что он смотрит прямо на меня. Испугавшись, я спрятался под кучу одеял, так что мог видеть лишь край темно-синего неба  и фонарь в чахлой кроне старого вяза.

Вдруг стало абсолютно темно, я едва не закричал. Досчитал до десяти и, украдкой, выглянул в окно. Фонарь погас. Такое случилось впервые, я понимал, что в этом не было ничего необычного, но что-то удерживало мой взгляд. Черный столб, согнутая шея в обрамлении крупный завитков, он пошевелился… Я хотел тут же побежать в спальню родителей, но не мог, мое тело словно превратилось в лед и все, что мне оставалось – смотреть…

Фонарь стал расти, поворачивать голову, одну за другой он вытащил из тротуара ноги и прыгнул на соседнее крыльцо нашего дома, быстро вскарабкавшись вверх, он исчез из вида, но скрежет металла о бетон еще долго был слышен в темноте.

Спустя несколько минут, испуг стал проходить, накатила слабость, и я готов был провалиться в постель, решив, что мое воображение вышло из под контроля, как внезапно погас фонарь на другой стороне улицы, как раз возле квартиры Джейсона, и я со стоном вцепился в подоконник.

Сейчас я не могу описать точно, на что было похоже это существо, отчетливо помню только ужас, сковавший меня, и чувство омерзения, что-то внутри меня содрогалось от отвращения, наблюдая, как уродливая костлявая фигура его ползла по стене к единственному горящему окну. Не знаю, хватило ли бы у меня сил поднять трубку, если бы мама не отобрала телефон, я хотел закричать, но голос не слушался меня. Я стал барабанить по стеклу и махать руками, чтобы человек в той квартире заметил меня и спрятался, но, черт, он оставался неподвижен, так что я даже на мгновение решил, что им может оказаться какой-нибудь шкаф за занавеской. Именно тогда я впервые почувствовал, как медленно пересекаю границу между нашим миром и тем, что притаился рядом, иным…

Свернувшись клубком, тварь зависла под подоконником. Улица полностью погрузилась во тьму, нигде, ни одного фонаря, не было ни проблеска света, кроме этого проклятого окна напротив.

В морозном воздухе звезды сияли ярче, и за сизыми перьями туч проглядывала круглая Луна, я не мог поверить тому, что видел.

Он, это… разбил окно и, схватив человека за шею, выволок наружу, протащил вдоль стены вниз и исчез в переулке, таща безжизненное тело по улице как тряпичную куклу. Свет в его окне продолжал гореть.

Перед тем, как потерять сознание, я закричал изо всех сил. За стеклом прямо передо мной стояли четыре фонаря, окружив блеклое обнаженное дерево. Они горели и  выглядели как обычно, но я точно знал – они смотрят на меня, и еще кое-что – там, в другом мире, откуда они пришли, нет света, только тьма, голод и ярость.

Утром отец разбудил меня, сообщив, что Джейсон звонит уже третий раз. Я сказал, что не хочу с ним говорить, и зарыдал, уткнувшись в его домашний халат.

Послушайте, я вдруг понял, мы не встречались раньше? У вас такое странное лицо, и, мне кажется, я видел его… Можно мне закурить? Сумерки уже близко. Да, я понимаю, что вы ничего не боитесь. Просто мне скоро уходить, я выйду к ним.

Рассказать родителям я не решился, но с приближением следующего вечера, температура у меня подскочила, я не мог усидеть на месте и с криками требовал, чтобы свет не тушили во всей квартире. Когда после ужина раздался звонок, и в спальню вошел Джейсон, я буквально накинулся на него и тут же выставил отца за дверь, объявив, что нам нужно  срочно поговорить с ним. Будто совещание генерального штаба… Отец весь день следил за мной украдкой, теперь я понимаю это, и оставив дверь чуть приоткрытой, сел в кресло поблизости, обложившись газетами и водрузив огромный кофейник на стол.

− Джей…

− Я видел, − перебил он меня, нахмурился и сел рядом на кровать, − я же говорил тебе, про повешенного забыл? Или черт его знает, что это было, но я точно засек его и пытался тебе сказать!

− Вот дерьмо, я был уверен, что ты разыгрываешь меня… − я стукнул кулаком по подушке и, выпустив пар, отчаянно спросил, − что будем делать?

− Следить, кэп,  − буркнул Джейсон, − вот, я стащил камеру у родителей! Плохо то, что нам нет еще 16, могут не поверить, сам понимаешь, с мелкотней вроде нас не любят возиться… − он всегда предпочитал деловой подход, и когда через неделю его семья переехала, никого не предупредив, я почувствовал, как будто земля под ногами провалилась.

− Я боюсь, Джей, − шепотом признался я другу.

Он шумно сглотнул и, вцепившись в одеяло, проскрежетал:

− Вдвоем они нас не возьмут! – наверняка подцепил из какого-то гангстерского фильма, жутко популярного в то время.

Наступил Сочельник. Мама накрыла для нас журнальный столик со сладостями и подарила под новому выпуску Бэтмена, предусмотрительно запаковав в подарочную бумагу и красный бантик. Темная фигура Бэтмена на всю обложку, я хмуро разглядывал ее без всякого энтузиазма и молчал, пока она расстроенная, не вышла в гостиную.

− Кто вообще придумал этого чувака? Он же жуткий, − с сомнением произнес Джейс.

− Ага, похож на тех тварей… Думаешь автор тоже их видел? – я проверял батарейки каждые пол часа.

− Вряд ли, его бы в психушку упекли, так особо не порисуешь, думаю… Я видел копов, утром ходили по дому, опрашивали, вроде кто-то пропал, но тела не нашли, только пятна крови… На стене дома тоже, между четвертым этажом и моим.

− Знаешь, я думаю, пора гасить свет, все уснули, похоже. Смотри, в твоем доме почти никого не осталось, − я включил камеру и прислонил ее к стеклу.

− Блин, родители еще ходят! Чего им не спится! Давай им позвоним! – Джейс забеспокоился, его лицо покрылось крошечными капельками пота.

− Поздно, − я схватил его за руку и вдавил в стену, чтобы как можно меньше выглядывать из завала подушек и покрывал, − глянь…

По обезлюдившей улице шла одинокая фигура, разобрать деталей было невозможно в тусклом уличном освещении, но двигалась она странно, как на костылях и словно росла, приближаясь к моему дому.

Вдруг этот некто остановился и стал медленно оборачиваться в нашу сторону. В то же мгновение все фонари погасли разом, и в полной темноте через стекло перед нами возникло отвратительное светящееся лицо, кривившееся от злобы, в котором мы одновременно узнали меня. Тот, другой я раскрыл полный острых зубов рот и бросился на нас.

Комната закружилась, я слышал, как истошно вопит Джейсон, но не видел его. Что-то теплое и густое брызнуло мне в лицо, я почувствовал, как меня тащат вперед, из последних сил уперся ногами в подоконник и, наконец, смог закричать, от ужаса все мои мышцы расслабились, и я начал падать в водоворот искореженных бледных лиц, клацающих зубами от голода.

Сначала мне показалось, что я умер. Вокруг струился теплый радужный свет, и я видел отца в нем. Он отбивался от кого-то своей тростью, вспыхивавшей как молния при каждом ударе, повернулся и посмотрел на меня так спокойно и ласково, будто все это сон, и кошмар закончился.

Я очнулся через пару минут, он недовольно хмыкнул и отложил совок с окровавленными осколками в сторону.

− Джейс..

− Спит в гостиной, завтра расскажи ему, что тоже видел какой-то жуткий странный сон, − смахнув прилипшие ко лбу волосы, он сел напротив. Видно было, что отец сильно измотан, лицо его посерело, и сквозь появившиеся морщины проступал еще свежий страх.

− Ты не поверишь мне, если я скажу, что в приступе лунатизма вы расколотили окно и распороли диван, − он попытался улыбнуться, − никогда, слышишь, − он повысил голос, но удержался от крика, − не смей больше ловить их!

− Кто они? – я едва мог говорить.

− Скорее что, − он встал и тяжело оперся на трость, − это – фонарники, болотные призраки. Ты вряд ли знаешь, но задолго до шоссе и небоскребов здесь простирались болота, и те существа, что населяли их, любили полакомиться потерявшимися путниками. Люди думают, что покорили этот мир… − он вздохнул и замолчал на некоторое время. С улицы в комнату тихо лился серебристый холодный свет Луны, он словно ласкал его лицо, спутавшиеся волосы, и я увидел отца совсем другим. Спальня, развороченная мебель, все вокруг казалось дешевой подделкой рядом с неким окружившим его ореолом силы, красоты и одиночества. Я как никогда прежде изучал его черты и понимал, что они не принадлежат человеку, что даже предположить такое значило бы обесценить, осквернить что-то древнее, как сама природа.

− Запомни, Байрон, те, кто населяли эти земли до прихода людей, никуда не ушли. Тот, другой мир всегда рядом. Но, прогоняя их с насиженных мест и пастбищ, люди загоняют их во тьму, где голод и отчаяние умножают их злобу. Не дразни, таких как мы они стараются обходить, но второго шанса не будет. Послушай, − он подошел и встал на колени рядом со мной, − я обещаю, что они не тронут тебя больше, − он сжал мои ладони, − Джейсона тоже. А ты пообещаешь мне больше не дразнить тьму! Понял? Никаких слежек за тенями, никаких расследований! Если…если что-то похожее заметишь или почувствуешь, запомни хорошенько, Байрон, ты должен тут же отвернуться и пройти мимо. Чтобы ты не увидел боковым зрением, этого не существует, пока ты сам не пригласишь их войти.

Я поклялся отцу никогда больше не связываться ни с чем подобным, но он приглядывал за мной, все эти годы он был рядом… Это был мой первый концерт в составе оркестра в Линкольн центре. Мама не дожила всего два месяца.

Мы вышли через служебный вход, нас должно было ждать такси, но никого не было…

Черт!

Дальше вы все знаете. Не могу, нет смысла повторять.

Я хочу, чтобы вы нашли других, похожих на моего отца, я знаю, вы сможете, и предупредили их, что они нарушили перемирие и охотятся теперь и на них.

Все-таки откуда мне знакомо ваше лицо? Пора, фонари начали зажигаться, я хочу еще попрощаться…с этим городом.

Шон, виолончель тебе!

Нет, отпустите!

Проклятье, как жаль, что я не такой, как вы, я обычный… я человек.