Свадьба

 Суббота началась как обычно — с жужжания кофемолки.

Марина открыла глаза и прислушалась: хлопнула дверка шкафчика — это Юрген взял медную турку, доставшуюся ей ещё от бабушки. Значит, завтрак скоро будет готов.

И действительно — до спальни долетел аромат томившегося на горячем песке кофе и глухой хлопок двери холодильника.

Марина сладко потянулась, зажмурилась и мурлыкнула, словно довольная кошка.

Впервые завтрак в постель Юрген принёс ей на следующее утро после того, как она вернулась домой из роддома с Анной. Конечно, каждый день муж так не баловал, но за двадцать лет сложилась традиция: по субботам Марина получает в постель свой утренний кофе, яйцо всмятку и бутерброд с сыром, а по воскресеньям она балует мужа чашкой какао и оладушками со сметаной и мёдом.

Поскольку правилами подразумевалось, что пробуждать должны ароматы кофе и гренок, а не звук кофемолки, Марина притворилась спящей, однако нежданный звонок в дверь разрушил волшебство момента.

— Марочка, открой, пожалуйста, а то у меня кофе сбежит, — донеслось с кухни.

— Кого это принесло? — пробурчала Марина и, сунув ноги в мягкие пушистые тапочки, с кислым видом натянула халатик и поплелась в коридор.

Звонок нетерпеливо дребезжал снова и снова.

Марина сняла трубку домофона и, не скрывая раздражения, поинтересовалась, кто там. В ответ услышала возбуждённый голос Анны:

— Мам, это я!

Сердце Марины тревожно забилось в ожидании неприятностей. Она нажала на кнопку открывания дверей и сдавленным горлом прохрипела:

— Заходи.

***

Марина не видела дочь уже долгих девятнадцать месяцев — с тех самых пор, как Анна переехала к бабушке в Хенинсдорф. Даже продолжая учиться в Берлинском университете им. Гумбольдта, она не заходила домой.

А началось всё с того, что влюблённый в Анну однокурсник узнал, что она почти все выходные проводит у бабушки в его родном городе. Обрадованный парень пригласил Анну на день рождения. На вечеринке Алекс опрометчиво познакомил её со своим двоюродным братом Петером.

Петер был старше Анны. Он давно уже закончил университет и работал в Хенинсдорфе в нотариальной конторе своего дяди. Новый знакомый быстро вскружил голову девушке. Со слов Анны, Петер был обходительным, очень эрудированным и обаятельным. Марина видела его фото в смартфоне дочери, но смазливый улыбчивый брюнет не вызвал у неё восхищения. Да и тот факт, что ради свидания с любимой парень был способен преодолеть на велосипеде пару километров из своего родного Фельтена до Хенинсдорфа, но не спешил раскошеливаться на автобус или электричку, если Анна по какой-то причине оставалась в Берлине, давали повод подозревать его в скупости.

Однако осторожные намёки матери на недостатки избранника только сердили Анну. Влюблённая до умопомрачения, лишь ради возможности быть как можно дольше с предметом своей страсти, она стала оставаться у бабушки до понедельника и вставать в пять утра, чтобы вовремя успеть в университет на лекции.

Марина хорошо помнила тот зимний день, когда Анна заявила о своём решении переехать насовсем к бабушке в Хеннигсдорф. Они тогда здорово разругались: Марина презрительно назвала Петера жлобом и инфантилом и Анна ушла с вещами. С тех пор она живёт у бабушки в Хеннигсдорфе и лишь изредка звонит родителям, прося денег и обходясь скупыми сообщениями о своих делах, не удостаивая подробностями о личной жизни.

И вот, спустя полтора года, Анна, как ни в чём не бывало, выскочила из лифта и, держа в одной руке коробку с пирожными, другой приобняла мать за плечи и чмокнула в щёку:

— Привет! — втянула носом ароматы субботнего завтрака и, крикнув в направлении кухни: — Пап, я тоже хочу кофе! — впорхнула в зал.

Удивлённый приходом дочери, Юрген выглянул в коридор и поймал тревожный взгляд жены.

— Юр, яйца с гренками отменяются, нам пирожных принесли, — с наигранной весёлостью сказала мужу Марина, мотнула головой, откидывая с лица длинную чёлку, и, как солдат на амбразуру, рванула вслед за дочкой. В голове, одна за другой, толкаясь и теснясь, сменялись мысли: «Неужели с Петером разругалась? Да нет, для этого выглядит слишком весёлой. Видимо, очень деньги нужны»…

Анна уже успела вальяжно устроится на диване, поставив коробку с гостинцем на журнальный столик.

— Ну, давай, проси, — Марина уселась в кресло по другую сторону столика и сосредоточилась на разглядывании содержимого коробки.

— Ну почему сразу проси? — проныла Анна, изогнув губы подковкой.

— Как-будто что-то другое могло заставить тебя оторваться от Петера. Или сегодня не суббота? — брови Марины поползли вверх, а на лице заиграла язвительная улыбка.

— А мы с ним сейчас не только по выходным встречаемся, — не без ехидства парировала дочь. Увидев на лице матери удивление, расплылась в довольной улыбке и примирительно добавила: — Ладно, не злись. По выходным Петер не хотел в Берлин ездить, а после лекций забегать смысла не было — вы же с папой допоздна на работе. Ну а на ночь оставаться я уже не могла. Ты же знаешь бабушку.

Да, бабушку Анны и мать Юргена Марина знала. Не то, чтобы очень хорошо — ведь они виделись всего лишь один раз, но и этого хватило. Лицо Марины враз стало холодным, как у Снежной Королевы:

— А что сейчас переменилось? Неужто с Петером разошлись или фрау Мария богу душу отдала?

— Даже не надейся, мам. А бабушка и меня переживёт, — отмахнулась Анна. — И вообще: я очень рано вставала, чтобы успеть на автобус, так что умираю от голода. И два раза одно и то же повторять не хочу. Вот соберёмся все вместе, тогда расскажу!

Завтрак Юрген всё же сделал на всех. Вот только Марине еда в горло не лезла.

Глядя на дочь, с беззаботным видом уплетавшую за обе щеки тост с ветчиной, она ломала себе голову над причиной её такого внезапного возвращения. Единственная версия, показавшаяся правдоподобной — дочурке срочно понадобились деньги и не малые. Ради небольшой суммы она бы не отложила очередной субботний поход с Петером в театральный кружок, а просто позвонила, как и раньше. Но если эта теория верна, то возникал другой вопрос: зачем?

Разложив по тарелочкам пирожные, Марина решила, что пришло время для разговора:

— Ну, червячка заморила? Теперь давай, колись: зачем пожаловала? И не нужно лишних слов: в то, что ты просто соскучилась, не поверю!

Анна отложила надкусанную песочную корзиночку с засахаренными ягодками ежевики и вздохнула:

— Какая же ты у меня… хм… прямолинейная! А я ведь действительно соскучилась! И не за деньгами я, мам. Вот почему ты не веришь в прекрасные порывы?

Марина раздражённо махнула рукой:

— Не распыляйся! Это тебе не кафедра философии! На прямой вопрос я жду прямого ответа.

Анна посерьёзнела и напряжённо посмотрела на мать:

— Я замуж выхожу!

— Да неужто? — Марина театрально всплеснула руками, а перед глазами всплыла фотография смазливого парня из дочкиного смартфона. В висках застучало.

— А мы, как я понимаю, это последние узнаём? — нахмурился Юрген и перешёл на немецкий. Он всегда начинал говорить на родном языке, когда нервничал. Мать и дочь это сразу оценили. Каждая по-своему.

— Отец, я, конечно, могла вам сразу позвонить после того, как Петер сделал мне предложение, но посчитала, что будет лучше, если скажу это лично, — так же на немецком ответила Анна.

— И как же сие происходило? Обычно интеллигентные молодые люди приходят просить руки своей избранницы у её родителей, — попыталась вернуть русло разговора на русский Марина.

Но Юрген уже набрал обороты. Поднявшись, он навис над дочерью, как над Гамлетом тень его отца и чеканил фразы на немецком:

— Что значит «замуж выхожу»? За кого? За человека, который не удосужился более чем за полтора года приехать к нам познакомиться? Мы его совсем не знаем! А кто его родители? Что это за люди, которым даже не интересна семья невесты? Что за пренебрежение правилами и традициями?! Я возмущён!

— Папа, успокойся, и сядь. Пожалуйста! — взмолилась Анна, сочетая русские слова с немецкими. — Я всё сейчас расскажу!

Это подействовало.

Юрген сел и, набычившись, упёр глаза в дочь:

— Ну? — уже почти спокойно спросил он, вернувшись к русскому.

— Петер из хорошей семьи. Его отец, герр Шнайдер, предприниматель. У него очень богатая строительная фирма. Мама очень милая женщина. Оказывается, фрау Эрика хорошо знает бабушку. Она приняла меня, как родную, — услышав это, Марина хмыкнула, поджала губы, но ничего не сказала, хотя весь вид её выказывал возмущение. Анна вздохнула и продолжила: — Родители Петера согласны на наш брак. Герр Шнайдер даже пообещал оплатить половину расходов на свадьбу. У него было лишь одно условие: мы не будем жить с ними.

Марина и Юрген переглянулись.

— Вот как? — процедил глава семейства. — А где будете? У нас?

Дочь одарила его торжествующим взглядом:

— А вот и нет! Мы будем жить с бабушкой! Она готова выделить нам часть из своей половины дома. И даже хочет дать вторую половину суммы на свадьбу, но у неё есть одно условие.

Родители снова переглянулись. На мгновение в комнате повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканьем больших настенных часов. Предчувствуя взрыв, Юрген встал, подошёл к жене и крепко сжал её плечи, словно хотел поделиться частью своих душевных сил.

Это сработало: ухватившись за руки мужа, как тонущая за спасательный круг, Марина набрала полную грудь воздуха и неожиданно спокойным голосом спросила:

— Вижу, у тебя всё схвачено и до мелочей продумано. А от нас тогда чего тебе надо? Свадебный букетик из моего магазина?

— Вот! Теперь мы подошли к самому главному! — Анна нравоучительно подняла вверх пальчик: — Дело в том, что бабушкино условие касается тебя, мама. Она не хочет, чтобы ты была на моей свадьбе.

И снова стало тихо.

Так тихо, что Марине показалось, что она услышала биение собственного сердца.

Кровь запульсировала в висках, наполняя голову болью. Сдавило горло, во рту пересохло…

Юрген ещё раз сжал плечи жены и сказал на немецком:

— Повтори!

Виновато переводя взгляд с отца на мать, Анна повторила условие бабушки.

И опять повисла тишина…

Не выдержав, Анна наклонилась к матери и погладила её по колену:

— Мам, я потому и приехала, что хочу тебя там видеть! Понимаешь?

Марина не ответила.

Она сидела, уставившись на свои колени. На то место, где только что была рука дочери. А в голове проносились воспоминания: вот она впервые взяла дочурку на руки и жадно вглядывалась в её лицо, пытаясь понять, на кого она больше похожа — на неё или на мужа? Потом было первое купание. Они с Юргеном жили на съёмной квартире, состоявшей всего лишь из одной комнаты и малюсенькой кухни. Именно на кухонный стол поставили детскую пластмассовую ванну и, пока Марина держала дочь, Юрген — счастливый молодой отец, со всей ответственностью контролировал термометром температуру воды…

Воспоминания сменялись, как кадры немой киноленты: первый шаг, первый бант, первый школьный день — Анна тогда была единственная, кого мать, по русской традиции, повела первый раз в первый класс с букетом… И вот уже дочь выпускница школы. Последний школьный бал и сразу же они все трое прыгают, обнимаясь, когда узнали, что их Анютка была принята в университет…

— Ма-ам, ну ты что? — вывел Марину из забытья просящий тон дочери. — Мамочка, родная моя, — Анна кинулась ей на шею, — Я же потому приехала, что хочу, чтобы ты помирилась с бабушкой!

— Вот как? — наконец-то выдавила из себя Марина. — А мы и не ругались. Она просто выгнала меня из дома и из семьи. И, как видишь, я для неё до сих пор не существую.

— Так что же такое между вами произошло? — наседала Анна, — Бабушка о тебе вообще говорить не хочет, а ты только обещаешь, что расскажешь. Может, уже пора?

— Да нечего тут рассказывать, — вмешался Юрген. — Мы с твоей мамой в Москве познакомились, когда я там учился. Я тогда сразу влюбился, а она на меня даже не посмотрела. — Юрген погладил жену по щеке и вернулся в кресло.

— А почему тебе папа не понравился? — воспользовалась моментом Анна.

Марина грустно улыбнулась:

— Да понравился. Кому бы не приглянулся симпатичный белобрысый немец, добродушный и весёлый. Он тогда ещё так смешно по-русски говорил. Вот только я думала, что он девочку для забавы ищет. А у него, оказывается, серьёзные намерения были, — Марина снова улыбнулась, но на этот раз улыбка была тёплой и ласковой.

— Ну, а потом что было?

— Что-что… Поженились мы, вот что! — Юрген взъерошил коротко стриженные волосы, встал и начал мерять комнату шагами. — А мать не простила мне того, что я её разрешения не спросил. А я и не хотел спрашивать, потому что знал: не позволит на русской жениться! К тому же она мне в Хеннигсдорфе невесту присмотрела.

Вернувшись на место, Юрген снова перешёл на немецкий:

— Когда я вернулся домой с женой, твоя бабушка маму даже на порог не пустила! Мне условие поставила, мол выбирай: или мать, или жена. И плевать ей было, что мы уже тебя ждали! Вот я и ушёл. Потому что там, где нет места моей жене, нет и мне.

— Но ты же ездил со мной к бабушке почти каждые выходные!

Юрген виновато посмотрел на опустившую голову Марину:

— Ездил. Когда ты родилась, я позвонил матери чтобы сообщить, что у неё появилась ещё одна внучка. Она тогда трубку бросила, а через два года вдруг явилась ко мне на работу и пообещала денег, если я буду привозить тебя к ней в пятницу и оставлять на выходные. Нам тогда очень деньги нужны были на квартиру. Мамины родители ради нас свою в Воронеже продали и уехали жить в деревню, на дачу. Но тех денег всё равно мало было, а нам накопить почти ничего не удалось. Вот я и согласился. Но не сразу. Мы оба согласились, — Юрген бросил взгляд в сторону жены. — Вот и вся правда. Могу добавить ещё то, что я пару раз пытался поговорить с матерью о Маре, но та не слушала. Сразу же хваталась за сердце и кричала, что я её смерти хочу. Ты даже не представляешь, какое облегчение для меня было, когда ты сама стала к бабушке ездить! — Юрген сорвался на кухню и почти сразу же вернулся с недопитой бутылкой рислинга и тремя бокалами. Плеснул всем понемногу, залпом осушил своё, налил себе ещё и замер, зажав бокал ладонями.

— Так что, дочурка, похоже, теперь твоя очередь выбирать, кого ты хочешь видеть на свадьбе, — Марина взяла свой бокал, бросила на мужа благодарный взгляд, отхлебнула и многозначительно посмотрела на дочь.

— Да не хочу я ничего выбирать! — Анна так сильно ударила ладошками по столу, что звякнула посуда. — Я хочу видеть вас всех вместе! — она обвела родителей глазами. — Короче: свадьба через два месяца, девятого сентября. Пригласительные привезу в другой раз, потому что мы пока не определились с тем, где будет банкет. В виде свадебного подарка я хочу мир между мамой и бабушкой. Ну, можете потом ещё что-нибудь присоединить, но главное желание я вам назвала. Так что, мамулечка, давай, начинай действовать, а я поехала. Мне ещё платье выбирать, — Анна поднялась и направилась к выходу.

Это вернуло ошарашенную «мамулю» к жизни. Она кинулась за дочкой:

— Ань, погоди! А с кем ты платье выбирать собираешься? Может, вместе пойдём?

— Я с девчонками договорилась. Мы в одиннадцать встречаемся на Курфюрстендамм. А ты потом его на свадьбе увидишь.

— Так ведь есть ещё время, куда ж ты так торопишься? — покачала головой Марина.

— Хочу ещё в книжный заглянуть. У Петера на следующей неделе день рождения, так я ему в подарок «Песнь льда и огня» в оригинале ищу. Не любит он переводы с английского читать. Всё, я пошла, — Анна приобняла мать, чмокнула в щёку и выпорхнула из квартиры.

Марина прислонилась к дверному косяку и рассеяно смотрела на дочь, пока та ждала лифт. «Как же быстро она выросла!», — промелькнуло в голове.

Юрген тихо приблизился, обнял жену за плечи и поцеловал волосы:

— Идём, ещё выпьем. Похоже, нам есть над чем помолчать…

Утро, так приятно начавшееся, было безвозвратно испорчено.

Супруги в полной тишине выпили ещё вина. Говорить было излишне — они оба понимали, что дочь требовала от них невозможного, потому лишь время от времени бросали друг на друга печально-сочувствующие взгляды, пока бутылка рислинга не опустела.

Весь уикенд прошёл под покровом грусти.

Что бы не пытались делать Марина и Юрген — рассматривать семейные альбомы или вместе готовить — невысказанная боль довлела над ними и они, не сговариваясь, старались не смотреть друг другу в глаза, и избегать упоминаний о предстоящей свадьбе.

Не помог развеять печаль и променад по всегда многолюдному, бурлящему жизнью бульвару Курфюрстендамм, ни созерцание Гедехтнискирхе, прозванной берлинцами «Полый зуб». Даже пиво с традиционными вурстами — свиными жареными колбасками — настроение не улучшило.

По настоянию Юргена супруги даже съездили в Лейпциг, чтобы послушать бессмертные творения Баха прямо там, где они и были написаны — в церкви Св. Фомы, но лишь приход понедельника показался Марине спасительным. Она надеялась, что погружение с головой в дела отвлечёт от тягостных мыслей.

Цветочный салон, в котором она работала менеджером по закупкам, встретил её ароматами цветов, кофе, и весёлым гомоном продавщиц. Раздавая приветливые улыбки и ответные: «Халло!» и «Гутен морген!», Марина юркнула в свой кабинет.

Большое чёрное кресло привычно скрипнуло, принимая в свои объятья стройную фигурку хозяйки. Марина упёрлась локтями о массивный белый стол и положила голову на ладони. Густые волосы короткими чёрными струями стекли вниз.

Работать не хотелось: в голове маленькими молоточками стучала мысль, что время идёт, а она всё ещё не знает, как подступиться к исполнению желания дочери.

«Похоже, пора и мне порыдать в жилетку Гертруде», — вдруг решила Марина и потянулась к сумке за смартфоном.

Подруга ответила сразу, словно ждала этого звонка. Одного только «Привет!» ей хватило, чтобы понять, что Марине нужна помощь. Не тратя времени зря, она лишь назвала время и место и отключилась.

Кое-как дотянув до обеденного перерыва, Марина подхватила сумочку и понеслась в кафе «Элла». Благо, идти было недалеко.

Подруга уже ждала, допивая кофе по-венски и листая в айфоне.

С Гертрудой — пятидесятилетней экстравагантной блондинкой на высоких каблуках, в обтягивающих джинсах, блестящем топике и модных очках Марина познакомилась более двадцати лет назад. Именно она двадцать два года назад помогла Марине устроится в цветочный салон продавщицей. В тот дождливый сентябрьский день сердобольная немка не смогла пройти мимо беременной женщины, плачущей на скамейке из-за того, что её в очередной раз не захотели брать на работу.

Заметив Марину, фрау Фишер вскочила и с громким:

— Вау! Кого я вижу! — кинулась к подруге с объятиями. — Отлично выглядишь! — Гертруда крутила Марину, разглядывая её, как выставленный в витрине манекен. — Вот видишь, как тебе идёт чёрный цвет! Не зря я тебя уговаривала покраситься.

Вдоволь насмотревшись, она заказала на двоих шоколадные тортики, чай с лимоном и имбирём и потянула Марину к своему столику.

— Ну, давай, рассказывай скорее, что у тебя приключилось, а то я сама опять плакаться начну.

— Что, снова в мобильном Ральфа любовную смс прочла?

— Да если бы только смс! — махнула рукой Гертруда и стала искать в сумке бумажные носовые платки. — Я как раз тебе звонить хотела. Представь, я его у нас дома с девкой застала! — Гертруда шмыгнула носом, промокнула глаза и утёрла попавшие в очки слёзы. — Ладно, давай ты первая будешь плакаться. Ты же раньше дозвонилась.

Марина кратко изложила суть визита дочери, не тратя слов на связанные с реализацией проблемы: об отношении к ней свекрови Гертруда знала давно и с подробностями.

— Ну, и что мне теперь делать? Послать на свадьбу Юргена, не ходить вообще никому из нас или же, наоборот, назло всем явиться и делать гордый и независимый вид, игнорируя косые взгляды родственников и рискуя спровоцировать скандал?

— Ох, дорогуша… Тут что не сделай — всё плохо! — Гертруда громко высморкалась, и набрала на ложку большой кусок торта. — Слушай, а, может, я с ней поговорю? Мои оболтусы тоже женились, не поинтересовавшись моим мнением. Но ничего, живём, хотя жена Штефана мне много крови выпила! Зато с Карин Георга мы отлично ладим с самого начала.

— Ну, не знаю…, — задумалась Марина, — Да и понятия не имею, как к этому Юрген отнесётся.

— А зачем ему вообще об этом знать? — Гертруда, вдохновлённая своей идеей даже отодвинула от себя недоеденный торт и через стол наклонилась к Марине: — Ты скажешь мужу, что меня Ральф бросил, хотя это не он меня бросил, а я его выгнала, но это ведь не важно, да? — фрау Фишер заглянула в глаза подруги, прижав её руку к столу. — Значит так: скажешь Юргену, что проведёшь эти выходные у меня. Ну, что я в рыданиях, нуждаюсь в утешительнице и собутыльнице. Тем более что это почти правда, — тоном, не терпящим возражений, заявила Гертруда, явно взявшая инициативу решения проблем семейства Мейер в свои руки. — Я узнаю, где живёт эта старая ведьма и сниму нам номер в отеле как можно ближе к её дому. В пятницу приедешь ко мне часам к пяти, к твоему приезду я как раз успею забирать машину из сервиса. Переночуем в отеле, с утра походим по окрестностям, развеемся немного, а потом я одна пойду к твоей свекрови и попробую всё уладить. Я ж прирождённый дипломат!

Марина тяжело вздохнула. Хоть ей и не понравилась эта идея, но ничего более путного в голову не приходило. «Да и кто знает? — подумала она. — Вдруг что-то дрогнет в душе «Железной Мэри»? Смогла же Гертруда тогда убедить хозяина цветочного салона принять отчаявшуюся найти работу русскую…».

— Я буду у тебя дома в пятницу, — Марина разом допила почти остывший чай и, ткнувшись губами в щёку подруги, понеслась на работу.

***

До четверга Марина боролась с собой. До этого она никогда не лгала мужу. Ну, разве что по мелочи. Как тогда, когда она с наигранным восторгом приняла от Юргена помаду модного бордового цвета, который терпеть не могла. Чтобы порадовать мужа, она на следующий день, отправляясь на работу, густо накрасила подарком губы, но, едва закрылись двери лифта, вытерла её и потом передарила молоденькой бойкой флористке. Мужу же, когда он заметил, что она пользуется другой, деланно посетовала, что забыла дар на работе. Ну или, когда, получив к субботнему завтраку переваренное яйцо, сделала вид, что именно так и хотела.

Но одно дело солгать, чтобы не обидеть, а другое — попытаться решить семейную проблему за спиной мужа. Однако пятница неотвратимо приближалась, и Марина решилась.

Юрген с дивана смотрел телевизор и без особого интереса следил за квалификационным матчем Лиги Европы УЕФА. Подсев, Марина прильнула к мужу, провела рукой по пробившейся щетине и глубоко вздохнула.

Юрген повернул голову:

— Ну, какие ещё у нас неприятности?

— В этот раз не у нас, а у Гертруды.

— Что, её опять бросил очередной бойфренд? — в голосе мужа Марина уловила плохо скрываемое злорадство. Увы, Юрген по ему самому непонятным причинам недолюбливал фрау Фишер. Впрочем, это было взаимно.

— Ладно, не будь ядовитым. Всё же она моя подруга, — Марина шутливо толкнула мужа локтем в бок.

— И что ей на этот раз… Гол!!! — Юрген потряс в воздухе кулаками и снова взглянул на жену: — Так чем ты ей можешь помочь? Ты же не сайт знакомств!

— Я её подруга и утешительница. Она застала Ральфа в своей постели с любовницей и вытолкала их обоих взашей. А теперь ей надо выплакаться в мою жилетку и полечить самолюбие новыми тряпками. Она просит меня провести с ней выходные. Ты сможешь отвезти меня в пятницу в Бернау к пяти, или мне добираться на электричке?

— Ну, если надо, отвезу. Но почему так поздно? Ты что, опять с ночёвкой?

— Ага. Гертруда надеется, что в моей компании шопинг-терапия будет не столь затратной, чем без меня.

— И пить будете? — брови Юргена устремились к переносице, выказывая недовольство.

— Будем, — кивнула Марина. — Как же без этого?

— Ну, тогда я за тобой потом заеду. Ты долго её будешь утешать?

— Какой же ты у меня замечательный! — Марина поцеловала мужа в губы и положила голову ему на плечо.

— Я знаю, — совершенно серьёзным тоном произнёс Юрген. — Так когда обратно планируешь?

— Не знаю пока. Я тебе потом позвоню, ладно?

Юрген обнял жену одной рукой и прижал к себе: — Ладно, — и поцеловал.

В пятницу, без четверти пять, с вещами в дорожной сумке, пакетом с двумя бутылками Мюллер тургау и напутствием мужа вдумчиво тратить домашний бюджет, не напиваться до чёртиков и не хулить всех мужчин скопом, Марина стояла у калитки дома Гертруды.

Дорога в Хеннигсдорф заняла менее часа, но подруги успели перемыть косточки Ральфу и обсудить новых виртуальных знакомых Гертруды. В момент, когда навигатор сообщил, что прибыли на место назначения, оказалось, что отель «Ибис», такой милый на фотографиях сайта, находится прямо напротив промышленного цеха, а с боков его подпирают заправка и станция техобслуживания. Преодолев разочарование, подруги заехали на довольно большую стоянку во дворе, общую для отеля и заправки.

Немолодая фрау за стойкой администратора записала паспортные данные и выдала ключи. В номере было чисто и по-спартански скромно. Если бы прямо под окнами не проходила дорога и железнодорожные пути, можно было бы считать номер уютным.

До сумерек ещё было время, и дамы решили прогуляться, но, как оказалось, гулять особо было негде, а смотреть не на что. Можно разве только пройтись вперёд по Вельтенер штрассе в Макдональдс или назад и налево — к пиццерии. По обоюдному согласию выбрали пиццерию, где и провели остаток вечера. Вернувшись в номер раскупорили бутылочку припасённого Мариной вина и неспешно опорожнили её под пакетик жареного арахиса и тосты за удачу, перемежавшиеся предположениями о том, как может проходить разговор Гертруды с «Железной Мэри».

Волнения и выпитое так разморили Марину, что даже комариный писк, похрапывание фрау Фишер и грохотание поездов не мешали. Сон подруг был столь крепок, что они едва не опоздали на завтрак. Будучи последними, ели они в полном одиночестве. Зато никто не мешал обсуждению плана действий.

Поскольку оказалось, что места для прогулок в окрестностях отеля отсутствуют, решили не терять времени зря и, оставив машину на стоянке отеля, отправились к пиццерии, потому что рядом с ней находилась остановка автобуса, идущего почти к самому дому Мейеров, да и Марина там могла дожидаться возвращения Гертруды.

Заняв небольшой столик у окна, Марина заказала Paulaner Roggen и солёные крекерные палочки. Неспешно потягивая пиво и похрустывая палочками, она коротала время, разглядывая немногочисленных посетителей пиццерии и прохожих. Всевозможные варианты встречи Гертруды с фрау Мейер сменяли один другой, но, как ни старалась Марина представить себе счастливый исход, они всегда переходили в скандал. Появление Гертруды прервало видения. По скорому возвращению и разгневанному виду подруги Марина поняла, что предчувствия были пророческими.

Рывком отодвинув стул, фрау Фишер рухнула на него и, плеснув в бокал Марины остатки пива, залпом осушила.

— Ну и наградил же тебя Господь свекровью!

Марина обречённо вздохнула:

— Подробности оставь на вечер, когда мы будем сидеть у тебя дома с бокалами Мюллер тургау.

— Тогда вставай, не будем терять время. Иначе я долго не протяну взорвусь. Или, чего хуже, прямо сейчас напьюсь чего-нибудь покрепче и тогда нам снова придётся ночевать в этом клоповнике.

К машине шли молча.

Гертруда и впрямь спешила. Марина едва поспевала за ней.

У самого входа на парковку дорогу им перекрыл серебристый «пассат». Гертруда, резко затормозив, изрекла пару острых словечек. Сидевшая за рулём эффектная блондинка, слегка преодолевшая границу бальзаковского возраста, то ли была слишком увлечена разговором по телефону, то ли просто проигнорировала колкие слова, но с места не тронулась до тех пор, пока не договорила.

— Нет, ну ты видела такую наглость? — вскипела Гертруда, провожая взглядом машину блондинки, когда та парковала её прямо напротив старенького «гольфа» фрау Фишер.

— Вот потому я и не хочу садиться за руль, чтобы потом не слышать подобных слов.

— Да ладно, — снисходительно сказала Гертруда, уже успокоившись. — Признайся, наконец, что ты не хочешь водить машину потому, что у тебя есть сразу два личных водителя: я и Юрген.

Упоминание Юргена повергло Марину в уныние. О том, что ему уже сообщили о визите Гертруды, она не сомневалась. Неясным было лишь то, какой реакции следует ждать при встрече с мужем.

Пристёгиваясь, Марина уже начала придумывать оправдание себе и подруге, как вдруг та толкнула её в плечо.

— Смотри, это же Юрген!

От неожиданности Марина вздрогнула и посмотрела на подругу.

Та сидела с округлившимися глазами и открытым ртом, выставив впереди себя указательный палец.

Марина обернулась.

Высокий широкоплечий мужчина, как две капли воды похожий на её мужа, бежал к серебристому пассату. Блондинистая фрау, заметившая его приближение в зеркало, скользнула по губам помадой и, когда тот открыл дверцу, выскользнула из машины и повисла на его шее. Обнявшись, эти двое скрепили встречу поцелуем.

— Шайсэ! — Гертруда первой пришла в себя и ударила кулаками по рулю. — Вот подонок! А я вчера чуть не прослезилась от умиления, когда он с тобой прощался у моих дверей! А ты чего сидишь? — она толкнула ошалевшую Марину. — Иди, плюнь ему в ксихт!

Марина стала отстёгивать ремень безопасности, но вдруг замерла с выражением муки на лице: мужчина достал из багажника пассата дорожную сумку и, взяв женщину под руку, пошёл с ней в сторону отеля.

— Ты чего? — голос Гертруды вдруг стал испуганным.

Марина не ответила, лишь всхлипнула и закрыла лицо руками.

Фрау Фишер наклонилась к ней и обняла.

— Не надо, не плачь! Они не стоят наших слёз! Хотя нет: поплачь, а потом пойдём вместе и застанем их, так сказать, ин флагранти дэликто. — Она похлопала Марину по плечу: — Не бойся, я тебя не брошу. У меня есть хорошая адвокат…

Марина отстранилась от Гертруды и вынув из сумочки бумажный носовой платок, вытерла лицо.

— Не нужен мне адвокат. Это не может быть правда.

— Ну ты даёшь, подруга! Ты что, своим глазам не веришь? Мы же обе это видели! Вон, гляди, машина этой стервы стоит — можешь сходить, потрогать. Она не галлюцинация.

— Я не говорю, что это галлюцинация. Я просто не верю, что это Юрген. Это был просто похожий мужчина, вот мы и ошиблись, — Марина отогнула солнцезащитный щиток и, глядя в прикреплённое к нему зеркало, стала приводить себя в порядок.

— Ну ты даёшь! — повторила фрау Фишер. — Не хочешь в клуб обманутых жён? Ну-ну… Живи страусихой.

— А я уверена, что Юрген дома! — Марина захлопнула щиток и в упор посмотрела на подругу. — На что спорим?

— Ох, какая же ты у меня наивная дурочка, — Гертруда сокрушённо покачала головой. — Ладно, если ты права, я лично отвезу тебя домой и скажу Юргену, что я старая дура и ничего не понимаю в мужчинах.

— И что он самый лучший мужчина на свете, — кивнула Марина.

— Ладно, мне пофиг, что обещать. Я своим глазам верю! А вот что ты сделаешь, если права я?

— Поеду к твоей знакомой адвокатке.

— Этого мало, — хмыкнула Гертруда.

— Ладно, тогда я обниму тебя и скажу, что ты самая умная и самая лучшая подруга на свете, — Марина протянула Гертруде руку: — Согласна?

— Согласна! — фрау Фишер звонко шлёпнула ладонью по ладони Марины. — Звони мужу!

Марина, мысленно успокаивая себя, стала выуживать из сумки смартфон, но он так и норовил ускользнуть из дрожащей руки.

Найдя в списке номер Юргена, Марина нажала пальчиком на изображение зелёного телефона.

Пошли гудки.

Время тянулось, но ответа не было.

— Ну всё, заканчивай. Ему сейчас явно не до разговоров, — Гертруда с торжествующим видом посмотрела на враз сникшую подругу. — Ну что, пойдём, поищем его в «Ибисе»?

— Пойдём.

В холле отеля было пусто. Моложавая фрау за стойкой дежурного администратора, скучая, листала «Бильд дер фрау». Гертруда решительно подхватила Марину под руку и потащила к стойке.

— Я по вашему лицу вижу, что вы мудрая женщина, — фрау Фишер одарила администратора дружелюбной улыбкой и заговорщицки понизила голос: — Нам нужно знать, в котором номере остановилась пара, которая только что прошла мимо вас.

Фрау отложила журнал и настороженно осмотрела посетительниц.

— Полагаю, фрау Шнайдер вас не приглашала. Вы снимаете номер в нашем отеле?

— Уже нет, но…, — с лица Гертруды исчезла улыбка.

— В таком случае попрошу вас покинуть «Ибис».

Марина потянула подругу за руку:

— Пойдём, Гертруда.

Но Фрау Фишер уже вошла в раж. Резко выпрямившись, она поправила очки и отчеканила:

— У нас с подругой есть вопросы не к фрау… как вы её назвали? Шнайдер? Нам надо кое-что спросить у её спутника, и, поскольку это дело… скажем, очень… хм, конфиденциальное, то мы хотели поговорить в номере. Это было бы в интересах как фрау Шнайдер, так и отеля. Не думаю, что вашим постояльцам понравится… беседа, которая, без сомнений, получит всеобщее внимание, если состоится перед дверями отеля. Ну что же, похоже, я поторопилась назвать вас мудрой женщиной.

Гертруда снова поправила очки и сделала вид, что готова уйти. Фрау администратор вдруг сделала круглые глаза и, выдохнув: «О-у-у», прикрыла рот рукой.

Довольная эффектом, который произвела её речь, фрау Фишер бросила на подругу торжествующий взгляд и повернулась к администратору отеля. Та уже справилась с удивлением и расплылась в усмешке:

— Дамы, не хотите ли выпить по чашечке кофе в служебной комнате?

Подруги переглянулись и прежде, чем Марина успела обдумать это предложение, Гертруда уже ответила за обеих:

— С превеликим удовольствием, фрау…

— Эдит Беккер.

— Очень приятно. Фрау Фишер, — заулыбалась Гертруда и потянула Марину к двери, на которую указала новая знакомая.

Служебная комната оказалась обычным номером, подобным тому, в котором ночевали подруги. Разве что вместо постели в розовом металлическом каркасе находились такого же дизайна диван с белыми подушками, кофейный столик и два стула, а у стены —розово-белый модуль кухонного гарнитура с доской а-ля гранит, на которой стояли микроволновка и электрочайник.

Фрау Беккер достала из шкафчика три белые чашки для эспрессо, тщательно замотанную в целлофан пачку кофе и включила чайник. Аккуратно освободив пачку, она с наслаждением втянула в себя вырвавшийся наружу аромат, отмерила три порции зёрен в допотопную кофемолку и завертела ручкой.

Суетясь вокруг чашек, администратор сочувственно поглядывала на Марину, но заговорила лишь после того, как, поставив на столик кофе, придвинула поближе стул и села:

— Так это у вас вопросы к герру Мейеру?

Марина поёрзала на диване, кивнула и втянула голову в плечи.

— Так значит, вы и есть фрау Марта? — в голосе фрау Беккер появились сочувствующие нотки.

Марина вздохнула и пожала плечами:

— Если вам так удобнее, можете звать меня Мартой.

Гертруда с невозмутимым видом сыпанула сахару себе и подруге и, помешивая ложечкой кофе, строго посмотрела на администратора:

— И давно герр Мейер встречается тут в той… блондинкой?

Фрау Беккер отложила ложечку на блюдце, взяла в руки чашку, отхлебнула и обвела дам глазами:

— Да я их уже почти двадцать лет тут вижу.

Сердце Марины сжалось, словно трусливый зайчонок.

В горле сдавило, а на глаза навернулись слёзы.

Судорожно сглотнув, та потянулась за кофе.

— Да когда ж он…, — и тут Марина вспомнила: «Боже! Какая же я дура! Так вот где он ночевал, когда возил Анну к бабушке!»...

Гертруда, не спускавшая с подруги глаз, оперативно достала из сумочки пакетик салфеток, протянула их Марине и придвинула чашку:

— Пей кофе, пока не остыл, — затем повернулась к администратору:

— Фрау Эдит, а вы могли бы поподробнее рассказать о встречах… той… фр… развратницы и мужа моей подруги?

— Вот уже почти тридцать лет, как я тут работаю, да и живу неподалёку. Я хорошо помню тот день, когда сынок фрау Мейер у нас впервые номер снял, чтобы сделать в отеле то, что другие обычно делают на заднем сиденье отцовского автомобиля. Это было почти четверть века назад. Они были молоды и очень наивны, если думали, что их никто не узнает. Да и номер на час у нас до этого никто не снимал, вот я их и запомнила. Вот уж не думала, что снова эту парочку вместе увижу! Тем более что слыхала, что разъехались они, а потом как-то в костёле фрау Мейер похвасталась, что бабушкой стала. Вот удивилась я, когда эти двое снова объявились! Хоть и прошло лет пять после первого свидания, но у меня память хорошая, особенно на лица. Да и как их забудешь, если они стали видеться почти каждую субботу? — фрау Беккер поправила пышную причёску, бросив внимательный взгляд на слушательниц, и продолжила: — Первой всегда приезжает фрау Шнайдер, снимает номер, а потом появляется герр Мейер. — фрау Беккер снова умолкла и, трагично вздохнув, одарила Марину сострадательным взглядом: — Когда я заметила обручальное кольцо на пальце у герра Мейера, то была уверена, что у… парочки последняя встреча и мы их больше никогда не увидим. Я даже немного взгрустнула, ведь мы тут к ним уже все привыкли. Но не тут-то было! Любовники продолжали сходиться по субботам с таким завидным постоянством, что даже легендой отеля стали! Да и чему удивляться? Такая любовь, несмотря ни на что! Но иногда как представлю, какие рога ветвистые должны быть у мужа фрау Шнайдер, аж жалко его становится!

Марина всхлипнула.

— Ой, милочка, простите, я не подумав ляпнула!

Гертруда приобняла подругу за плечи и буркнула:

— Повезло ему, гаду, что у самочек рога не растут, иначе было бы сейчас чем этого Ромео из дома выпихнуть и без суда!

Марина смущённо отвела глаза и шмыгнула:

— Как он мог?! Пока я одна куковала в Берлине, он тут…

— А чего вы хотели, милочка? За мужчинами глаз да глаз нужен, — назидательно пожурила фрау Беккер. — Хм… А в Берлин он вас под каким предлогом отправлял?

— Что значит — под каким? — Гертруда решительно встала: — Пошли! Хватит себя жалеть! Пора вывести его на чистую воду да так, чтобы ему плакать хотелось! — сделав особое ударение на «ему», фрау Фишер нахмурилась и ухватила подругу за плечо: — Поднимайся!

Марина всхлипнула и рывком освободилась:

— Не могу. Прости, Труди, но у меня нет сил смотреть на него после всего, что я узнала. Лучше завези меня домой, чтобы я собрала вещи. Ты ж позволишь мне немного пожить у тебя? — Марина подняла на подругу блестящие от скопившихся слёз глаза.

— Конечно, я не против! Но ты же не думаешь ему квартиру оставлять? На кого она записана?

— Да бог с ней, с квартирой! Думаешь, я смогу в ней жить одна? — Марина закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Фрау Беккер сердобольно всплеснула руками и вскочив, наполнила водой из кулера одноразовый стаканчик и подала Марине.

— Ладно, ты пока успокойся, а я всё же пойду на сладкую парочку гляну, иначе не успокоюсь, если не скажу ему всё, что о нём думаю! — Гертруда строго взглянула на присевшую на диван рядом с Мариной администратора: — Где они?

— Тридцать третий номер. Как поднимитесь на третий этаж, так в него и упрётесь, — фрау Беккер махнула рукой в сторону лестницы и, когда за Гертрудой захлопнулась дверь, пододвинула к Марине стаканчик с водой: — Вот, попейте, милочка.

Марина сделала несколько глотков и прислушалась. Из сумочки пробивалось приглушённое «Где же ты?» Джо Дассена.

Это звонил Юрген.

Услышав мелодию, под которую они в далёком девяносто шестом впервые поцеловались, Марина чуть не поперхнулась и едва не вылив остатки воды, поставила стаканчик на стол и расплакалась навзрыд.

— Да не убивайтесь вы так, милочка!

Фрау Беккер откинулась на спинку дивана и заложила ногу за ногу.

— Думаете, мне муж не изменял? — фрау Эдит сделала театральную паузу и продолжила: — Да он ни одной юбки в округе без внимания не оставил! Однако это не помешало нам прожить вместе почти тридцать лет! А что это за музыка из вашей сумки?

— Это муж звонит, — глухо ответила Марина, высморкалась и допив воду, почти успокоилась.

— Ну так ответьте, он уже давно звонит.

Преодолевая внутреннее сопротивление, Марина потянулась за смартфоном и нажала на громкую связь.

Тут же комнату наполнило взволнованным голосом Юргена:

— Ты почему не отвечаешь? У тебя всё хорошо?

Фрау Беккер презрительно хмыкнула.

Мысли калейдоскопом закружились в голове Марины. Наружу рвались упрёки, один жёстче другого.

— Марочка, я что, не вовремя? Но ты же сама мне пол часа назад звонила!

— Звонила, — выдавила из себя Марина, — но ты не брал.

— Я воду в аквариуме менял и немного разлил. Пока бежал за телефоном, поскользнулся и чуть не убился. А при этом заметил, как из незакрытого аквариума выскочили твои любимые рыбы-бабочки. Короче, как всегда: ты придумаешь себе забаву, а я потом вожусь со всем этим зверинцем! Ну, так что ты хотела?

— Так ты дома? — едва выговорила Марина и подняла на фрау Беккер глаза, полные недоумения.

— А где мне ещё быть? — донеслось с другого конца невидимой связи. — Ты же предпочла мне подругу, — то ли искренне, то ли деланно, обиделся Юрген. — Ты уже решила, когда за тобой заехать?

— Меня Гертруда домой отвезёт.

— Ну ладно, тогда пока, если это всё.

— Пока, — бесцветно произнесла Марина и завесила.

— Вот это выдержка у мужика! — восхитилась фрау Беккер, но тут же на её лицо легла тень сомнения: — Что-то подруга ваша долго идёт. Зря вы так быстро договорили.

Нижняя губа Марины снова задрожала. Прикусив её, Марина судорожно сглотнула.

— Хотите ещё воды? Или кофе? — фрау Беккер участливо заглянула в страдальческое лицо фрау Мейер.

— Нет, спасибо! — Марина тяжело вздохнула и покрутила головой: — Не могу поверить, что Юрген врал мне столько лет!

— Юрген? А при чём тут Юрген?

В комнате повисла тяжёлая тишина.

Женщины довольно долго смотрели друг на друга. Наконец, Марина выдавила из себя:

— Мой муж. Юрген Мейер.

— Юрген? Не Ханс? — фрау Беккер снова поправила волосы, собираясь с мыслями.

— Моего мужа зовут Юрген, я не знаю никакого Ха…, — голос Марины ещё звучал обиженно-возмущённо, но в памяти уже всплывали рассказы мужа о младшем брате по имени Ханс.

Фрау Беккер вдруг улыбнулась и взмахнула рукой, словно хотела отогнать дурные мысли от собеседницы:

— Милочка, кажется, вы зря плачете. Если ваш муж Юрген Мейер, сын фрау Марии Мейер, то наверху сейчас его брат Ханс. Ох, ну и весёлая же у меня сегодня служба! Пожалуй, надо чего-нибудь выпить, да покрепче, чем кофе, — администратор поднялась и пошла просматривать шкафчики в поисках припрятанного спиртного. — Вы будете? — она с торжествующим видом показала Марине найденную винную бутылку, в которой ещё кое-что плескалось.

— Буду! — Марина решительно допила кофе и принялась собирать грязные чашки. — А вы уверены, что… там не Юрген? Я ведь сама его узнала!

— Абсолютно! — кивнула фрау Беккер, наполняя одноразовые стаканчики белым вином. По комнате поплыл лёгкий цветочный аромат рислинга.

— Может, Юрген специально именем брата назвался? — скорее саму себя, чем администратора, спросила Марина, всё ещё сопротивляясь поднимавшейся из глубин души радости.

— Да бросьте вы сомневаться! Я хоть и знаю, что у фрау Марии были сыновья двойняшки-близнецы, Юргена я лишь на школьном фото сына видела, — поймав недоумённый взгляд, фрау Беккер поспешила пояснить: — Сын мой с ними в одном классе учился. К тому же Ханс ещё лет пять назад неподалёку от отеля автосервис открыл. Прямо как специально место подбирал!

Марина залпом осушила вино и смяла в руке стаканчик:

— Господи, как я могла поверить, что мой Юрген… Но я же видела…

В дверь нетерпеливо постучали. Фрау Беккер поспешила отворить и в проёме нарисовалась Гертруда.

Упёршись руками в дверную раму, фрау Фишер быстро оценила обстановку и виновато уставилась в пол.

— Прости, подруга, — пробормотала она и потянула носом воздух: — Пьёте?

— Хотите? — фрау Беккер вернулась к кухонному пульту и показала бутылку: — Ещё осталось.

— Нет, — Гертруда решительно мотнула головой, но в голосе её явно слышалось сожаление высказанным отказом.

— Это не Юрген, да? — не выдержала паузы Марина.

— Нет, — качнула головой Гертруда. Это герр Ханс Мейер. Я видела его водительское удостоверение.

— Я уже знаю.

Гертруда подлетела к Марине и сделав громкий вдох, выдала:

— Так что же ты мне голову морочишь? Я, как дура, врываюсь к незнакомым людям, застаю их в постели, и всё для того, чтобы узнать, что у твоего мужа есть брат, похожий на него, как две капли воды одна на другую?

— Ну, во-первых, идти туда была твоя идея, не моя. А во-вторых, я не знала. Вернее, знала, что у Юргена есть брат, но забыла. Ладно, Труди, выпей водички и поедем домой, а? Мне ещё надо будет мужу объяснять, зачем мы сюда припёрлись. До нашего приезда ему наверняка уже позвонят и расскажут про твой визит к Железной Мэри.

Гертруда покачала головой:

— Увы, теперь этот герр Ханс желает говорить с тобой. Он просил подождать его в Макдоналдсе, что тут рядом. Я уже пообещала, так что пошли.

Тепло простившись с фрау Эдит, подруги клятвенно пообещали в случае следующих визитов в Хеннигсдорф непременно останавливаться только в «Ибисе», отправились на встречу с Хансом.

К счастью, ждать долго не пришлось. Успокоившаяся Гертруда даже не успела во всех красках описать своё появление в тридцать третьем номере, как у их столика появились герр Ханс Мейер со своей любовницей фрау Шнайдер.

Только сейчас Марина смогла как следует разглядеть их.

Ханс лишь на первый взгляд был словно копия Юргена, но при пристальном осмотре Марина заметила, что деверь полнее её мужа, да и лицо у него более круглое. А вот фрау Эрика, как её представил Ханс, хоть и показалась Марине ровесницей, но выглядела моложе своих лет.

Продолжение следует.