Первым легким вздохом он чуть дотронулся до флага на шпиле главной башни, растревожив тяжелое белое полотно. Покружил рядом, дохнул увереннее и обрушился на пустынные улицы города, завывая в дымоходах и трещинах. Бастре и дальше, к морю, поднимая в воздух золотой песок. Молодой, искренний, своим первым прикосновением ветер не солгал, не умел еще обманывать и скрывать лицо.

Захлопал флаг, чей-то шепот послышался в листве, тут же перейдя в ссору и срываясь на свист среди могучих вековых стволов. Взметнулась дорожная пыль, стуча в уцелевшие окна. Загудела в расщелинах скал разбуженная темнота. Побежала рябь по соленому зеркалу, постепенно уступая вспененным растущим волнам.

Еще дальше, оставляя позади заговоривший на десятки голос полуразрушенный город, стены которого в полуденном солнце отливали золотом и накапливали тепло по гранам. За горизонт, за море, за предел этого настоящего, набирая силу, он полетел вперед, радуясь тому, что нес в своем мятежном невидимом сердце – надежде.

Новой, пришедшей на смену своим умершим сестрам. Надежде найти верного слугу и вечного странника. Еще одного.

Кира никак не мог провалиться в глубокий сладкий сон и мучался. Постоянно сменяющие друг друга мысли, воспоминания и образы, которые он не успевал додумать или досмотреть, изводили его. Так сильно, что несколько часов от последней шутки над Серым до первых капель дождя превратились в вечность. Пригоршни звезд давно затянуло сплошным сизым облаком, и в саду стало темно хоть глаз выколи. Кира начал злиться на себя и отгонять навязчивые идеи. Не получилось, только последнюю связующую нить потерял и разозлился еще больше.

Ветер переменился, в открытое настежь окно потянуло холодом, и на деревянный стол упало несколько тяжелых капель. Кирилл открыл глаза и сел, тут же подогнул пальцы на ногах, неприятно удивленный холодом скрипнувшего пола. Пришлось встать и закрыть окно. Кира любил дожди, но сейчас ему больше всего хотелось зарыться в теплое одеяло и, наконец, крепко заснуть. Он нащупал выключатель за шкафом, побрел в коридор достать плед из кладовки и, вернувшись в комнату, встал у порога, рассеянный и сонный.

В желтом тусклом свете привычные вещи выглядели странно, незнакомыми, таящими в себе что-то неправильное. И чернота в окне только усиливала это несоответствие.

Немного скошенный потолок в той стороне, где возвышалась кровать. Кирилл вспомнил, что считал ее монстром в детстве. На металлических ножках, спинки со стержнями, на которых крепились блестящие шарики, невообразимо высокий матрас. До двенадцати лет Кира забирался на нее со стула и ночами до смерти боялся пошевелиться, чтобы она не встала на дыбы как необъезженный жеребец и не увезла его в какое-нибудь проклятое место. Напротив кровати стояла зеленая тумбочка, единственное назначение которой хранить дедовские значки в шкатулке, украшенной речными ракушками. В углу – зеркало, квадратное. Подобраться к нему кроме как с кровати-монстра нельзя, куда важнее помнить о нем ночью, если вдруг проснешься и увидишь привидение. Кира улыбнулся. Конечно, предупредить Серого он забыл, и первая ночевка была отмечена криками и бранью. Ковер с оленями, выцветший, больше похожий на поседевшее сине-зеленое пятно, хотя если приглядеться можно различить напуганного олененка, уставившегося прямо на тебя, и чуть поодаль – его родителей на водопое. Кира бросил плед на диван и огляделся. Огромный шкаф с крохотными отделениями, набитыми старыми свитерами и брюками, которым нет сносу. На полу на газете рассыпаны ранетки, уже покрасневшие, о них тоже необходимо помнить, вставая по утру. Или помнить о свернувшемся в кресле Бароне, любимое занятие которого гонять по комнате эти самые ранетки.

Сон, казалось, бросил бессмысленные попытки свалить Киру, и ушел прочь. Будильник гулко отмерял секунды. Кириллу оставалось только удивлять безмятежности сна Серого. Как же можно не чуять подвоха? Ну и хорошо, иначе бы не удалось. Кира еще раз придирчиво оглядел тазик для засолки, наполненный водой, как раз у кровати-монстра.

Все так знакомо, до мельчайших деталей, но все равно не было бы ничего удивительного, если б из под кровати вылезло зубастое чудище, или с потолка бы вдруг посыпались пауки сотнями. Кире эти фантазии не показались забавными, он поспешил выключить свет и забраться в постель. Последнее, что выхватил его взгляд перед наступлением темноты были отпечатки пальцев на стене, где прошлым летом дед менял доски. То ли испачкался в чем-то, то ли пот впитался, но на стене остался затейливый узор. Свет погас и, потихонечку разбирая известных ему монстров, Кира уснул. Только будильник по-прежнему громко и раздраженно стучал, а короткий дождь за окном прекратился.

Артур, почему-то во сне он всегда чувствовал себя под этим именем, спешил по знакомым улицам, запруженным снующими туда-сюда людьми, в лицей. Он точно знал, что опаздывает, но каждый раз, сворачивая, оказывался опять не на том перекрестке, на котором должен был. Это сбивало его с толку. Собравшись с мыслями, Артур начал смотреть по сторонам, разыскивая вывески, баннеры, ища знаки.

Потом все смазалось, сон прыгнул, и Артур очутился на автобусном кольце, как и ранее, но теперь, глядя вверх, мимо безликих окон офисов и реклам сетей быстрого питания, на проглядывавшие между высотками белые башни. И ничего в них не было странного, удивительного, словно Артур видел каменных коллосов ежедневно. Отбросив тревожную мысль о лицее, он пошел вперед, легко скользя в двигавшейся на встречу толпе. Артур шел в направлении башен. Он так сосредоточился на дороге, что далеко не сразу почувствовал нечто новое, появившееся в мире. Артур заметил, как ветер взъерошил его волосы и неуклюже надул рубашку. Прохладный и сильный, но какой-то особенный, не тоскливый осенний, скорее – растревоженный радостью, ветер был повсюду. Вдохнув полной грудью, Артур побежал дальше.

Как всполох пламени освещает затаившийся в темноте мир, беспощадно обнажая детали, на горе и на радость, такими как они есть. Так сознание Серого вдруг сложило невообразимо яркую живую картинку на секунды, чтобы снова впасть в забытье. Мгновения на перечет, которые казались ему часами. Можно было устать, достигнуть цели или просто соскучиться от безделья. И к тому моменту, когда Кира включил свет и закрыл впустившее холодный ветер окно, Серый уже несколько часов бродил среди никогда прежде не встречавшегося ему города, где он без труда ориентировался. А когда Кира, застигнутый врасплох заговорившими с ним вещами, щелкнул выключателем во второй раз, греза, овладевшая Серым, не просто прыгнула еще раз, она превратилась в кошмар.

Ему снился песчаный берег вдалеке и те же башни, но удаляющиеся и блекнувшие в сгущающейся тьме. Он видел борта лодки, в которой стоял и чувствовал, как под ногами раскачивается деревянное дно. Волны набирали силу, Артур знал, что вот-вот лодка должна перевернутся, но его это не страшило. Он не мог отвести глаз от крепостной стены, теперь представлявшейся ему местами разрушенной, и хлопающих на ветру флагов у горизонта. Артур, очарованный, шагнул в темную воду.

На небо, лишив россыпи звезд их первенствующего света, взошла Луна, следом за ней, чуть западнее – вторая. И тут-то башни заиграли во всей красе, переливаясь в бледном ночном свете словно сложенные из драгоценных камней. Артур тонул. Он знал, что тело борется с тянущей его ко дну силой, но не чувствовал ничего – ни ветра над водой, ни холода, казалось, что над головой его смыкается нечто тяжелое. Единственное, что он мог – так это видеть, и прежде чем глаза залила черная вода, он заметил третью взошедшую Луну над башнями и подумал, что всего их пять. Артура вдавливало в толщу глубже и глубже. Должны были гореть легкие от нехватки кислорода, но этого не происходило. Он молча погружался в темноту, нарушить которую не мог ни криком, ни ударом. Дна не существовало. Для него, в этом сне. И, хотя, падение Артура длилось не более пяти секунд, он успел достаточно распробовать страх, одиночество и отчаяние, чтобы назвать навалившийся на него затем глухой свинцовый сон желанным. Одно так и осталось с ним – удивление, почему Кира его не спас.

Когда звенит советский будильник «Заря» вы без сомнения понимаете, что Страшный Суд близок, и что мертвые вот-вот встанут из гробов. Безусловно, ни о каких пяти минутах речь не идет в принципе, вы готовы хватать руками раскаленные угли и бежать по битому стеклу, лишь бы этот механический зверь замолк.

Кира поставил будильник на пять, сам к этому времени уже умылся и, воспользовавшись краткой отлучкой деда, пока тот собирал в сарае заготовленные снасти, курил за углом, как раз под окнами комнаты, где оставался спать Серый.

Небо, показавшееся в дырах рыхлых туч, выглядело до того ярким и светлым, что Кира не сомневался – день будет замечательный. Ветер так с ночи и не ослаб, но теперь казался куда более приветливым, к тому же, чрезвычайно занятым – он гнал со всей силы неповоротливые кучевые облака с нерастраченным запасом влаги на запад. Кира, сморщившись, почесал левую ногу, все ж таки много крапивы росло с этой стороны дома, но тут же едва не оказался в ней весь. Звонок будильника перепугал его, и Кира подпрыгнул, обронив тлеющий окурок в траву.

Последовавшие за этим звуки и крики сменялись так быстро, что он не успел связать их с какими-то действиями, только с опозданием привязал к тому, как все должно было быть.

Вскрик, возня, звук упавшего тела, грохот тазика, от эмали которого откололся кусочек, за что Кире нагорело потом отдельно, всплеск воды, удар, шипение кота… Возможно, и не в такой последовательности, но под несмолкающий трубный звон «Зари». Послышалось хлюпанье босых ног по мокрому полу, и будильник смолк. Кира готов был рассмеяться от души, если б в туже секунду с треском не распахнулось окно, и способный служить верой и правдой еще лет пять хронометр не вылетел с завидной скоростью из дома в куст смородины, где его настигла бесславная преждевременная смерть. Кира удивленно замер, не зная, как отреагировать, но путешествие будильника было прокомментировано из дома таким отборным матом, в голос, срываясь на визг и, как предположил Кира, слезы, что смех его как рукой сняло. Он вышел на дорожку и через силу направился в дом. Вот-вот должен был разразиться скандал, Кира вздохнул – с аннексиями и контрибуциями.

Вышвырнув будильник в окно, Серый, наконец, овладел голосом и незамедлительно выдал все, что знал из словаря русского языка по ненормативной лексике, даже не осознавая этого. Он вращал глазами, не видя перед собой ничего, только пытаясь сообразить – достиг ли он дна или до сих пор тонет. Под ногами было сыро, трусы мокрые. В заготовленный таз Серый приземлился задом. Но и только. Дышать он мог свободно.

Первым, что осознанно увидел Серый, был вскочивший на стол Барон. Он злобно уставился на Артура и тихо шипел. Тут же дверь с грохотом открылась, и в комнату вбежала Софья Андреевна, простоволосая, в ночной рубашке. Она поскользнулась на рассыпавшихся ранетках, но вовремя схватилась за дверной косяк. Бросив негодующий взгляд на юношу в мокрых трусах, она развернулась и, нащупав в коридоре локоть Киры, втолкнула его в комнату.

– Ты что творишь, поганец! Щас дед придет, он быстро тебя уму научит. Что это еще за безобразие! – она сверлила Киру яростным, но немного сонным взглядом, – еще услышу что-нибудь подобное – точно отцу скажу, – отцом Софья Андреевна называла деда Киры, – ты совсем распустился, – подавила зевоту, – бедный мальчик, уж который раз с криками вскакивает. Вот что ты ему все спускаешь, Артур, я тебе говорю, – Серый вздрогнул, – ну ты бы сдачи ему дал, что ли… – продолжила она неуверенно.

Стояли Кира и Серый рядом, и хотя ростом они были почти равны – на полголовы выше Софьи Андреевны, Кира был раза в два плотнее друга, а Серый к тому же сутулился и носил очки.

– Разбирайтесь как хотите! – махнула она рукой, – только чтоб больше я ни слова от вас не слышала! Отец прознает, крепко накажет, понял меня, Кирилл, рука у него тяжелая и горячая! Убери здесь все, – она протянула морщинистые руки, на которые тут же запрыгнул Барон, и сразу помягчела, вздохнула и, поправив рубашку, вышла из комнаты, – к обеду вернешься, Кира, я подумаю, чем тебя занять.

– Вы чего тут? – раздался в коридоре голос деда.

– Глупости. Дурь у них в башке, по другому и сказать нельзя, – и Софья Андреевна ушла к себе вместе с заурчавшим котом.

Петр Иванович заглянул в спальню Киры и Серого, покачал головой, но ругаться не стал, справедливо полагая, что жена с этим разберется.

– Бегом умываться, завтрак, и через полчаса уже заедут за вами, Игнат давно встал. Только с ним вас и отпускаю, смотрите мне, опозоритесь – так и будете здесь торчать – никаких походов и танцулек, понял меня, малой? – он хитро взглянул на Кирилла, – и чего это твой друг, обмочился что ли?

Утренний холодок легонько пощипывал лицо и руки, разомлевшие после ночи. Грунтовая дорога вилась вдоль соснового леса, начинавшегося сразу за деревней. Облака бежали так быстро, что тени словно играли на перегонки. Летнее бескрайнее небо над ними казалось еще выше от того, как звенел не прогревшийся пока воздух. Прокрадывавшиеся сквозь кучевые темно-серые преграды туч солнечные лучи терялись среди подпирающих небо прямых стволов. Совершенно точно, к обеду должна была разразиться гроза, и от этого только улучшалось настроение.

– Сегодня хороший улов будет, по ветру чувствую, – напротив Киры в кузове сидел Михаил. Худой до костей, возраст его определить было невозможно, лицо потемнело от солнца, а волосы и глаза выцвели, потеряв даже малейшую выразительность. В камуфляжной куртке и видавших виды кроссовках, Михаил вполне мог сойти за тридцатилетнего мужчину, когда болтал и улыбался, и за болезненного старика, если вдруг замолкал, вспоминая что-то свое. Большую часть времени Михаил разговаривал без умолку, совершенно не обращая внимания на молчаливо уставившихся друг на друга Киру и Серого. Артур за все утро произнес в адрес Кирилла лишь одно слово, зато емкое.

– Вот мы на той неделе с дедом Игнатом ездили… – рев мотора съедал две трети произнесенных Михаилом слов, да Кира и не прислушивался. Утро выдалось восхитительным, неприятный осадок успел испариться к этому времени и, положа руку на сердце, Кирилл не мог понять, чего ради Серый надел свои фиолетовые очки – как делал всегда, если старался отстраниться, и пытался хранить серьезный вид, подпрыгивая вместе со всеми каждые две-три минуты и ударяясь при этом головой о древко сачка, который ему официально вручил дед Киры.

– Не часто приезжаете, да?

– Бывает, – Кира едва не прикусил язык, так тряхнуло кузов.

– Да я сам тоже в деревне раз от раза, сегодня здесь – завтра там…

Игнат оглянулся в кабине и подмигнул Кире, не выпуская руль из крепких морщинистых рук. Рядом с ним на пассажирском сидении ехал его двоюродный племянник, нагрянувший из города как снег в мае месяце – тучный мужчина с лысиной и швейцарскими, как он утверждал, часами, благоразумно оставшимися в комоде в этот день. Константин Егорович, или Георгиевич, дед называл его Костя. Как уж он затесался вместе с ними осталось загадкой. По виду, что рыбалка, что сосновый бор, были ему глубоко безразличны.

Серый опять подпрыгнул, очки съехали на бок, и Кира услышал, как от очередного столкновения с сачком у него клацнули зубы. В тоже время порыв ветра зачерпнул немного дорожной пыли с песком и бросил им в лицо. Кира рассмеялся, почувствовав облегчение, неудачная шутка была полностью позабыта, а Михаил одним плевком избавился от набившейся в рот дряни.

– Ох и гроза будет! Да сними ты их, тоже мне бэтмен, – Михаил хитро поглядывал на Серого. Тот молча убрал очки в рюкзак и отвернулся. Кира заметил, что вроде глаза у него покрасневшие, но не будет же взрослый парень разводить сырость по таким глупостям!

– Дед говорит, вы…

– Давай просто, Миха.

– Дядь Миш, почему вы, ты, нормально не утроитесь, дед говорит, можно и работу найти кое-какую и крышу? – Кира старался перекричать мотор.

– Ты вот школу еще бросать не пытался?

– Чего? Ну мы в лицее учимся.

– Хрен разницы-то? Не надоело учиться?

Кира пожал плечами. Кто спорит – надоело, а как иначе. Любому пятикласснику уже известно, что нужно, чтобы стать успешным, а ведь именно это цель жизни. Во всяком случае пятикласснику в более-менее приличной школе. Надо. Надо добиваться целей, как ни тягостны были Кире все эти конференции, семинары, научные работы, но он твердо в них верил, в их абсолютную необходимость для своего будущего. Только идиот может все это бросить, в каком классе заучивают, что шансы в жизни не повторяются? В общем, к своему десятому и предвыпускному и Кира, и Серый, и девяносто девять процентов их сокурсников уже твердо знали, чего хотят от жизни и как собираются этого добиваться. Потому, нет, он и не думал бросать школу, или вообще что-то бросать, из предоставленных ему благ.

– А я до девятого не дотянул…Потом доучился, конечно, техникум, армия, институт…Не знаю, всегда у меня в голове чего-то не хватало, или лишнее…Иногда откроешь глаза, и думаешь – зачем? Может, когда-нибудь найду Белый город. Слышали легенду? «И когда встанет над Волгой солнце, видны над рекой дворцы и стены Мирного города. И стоит он по-старому, и ждет, когда богатства его людям понадобятся».

– Это все сказки, – подал голос Серый.

– Кому сказки, кому… – сухо заметил Михаил и замолчал.

Так ехали они минут десять, пока Кира вспоминал услышанные ранее байки не то про крепость пяти лун, ни то про башню зеленой луны. Он хотел что-то сказать, как его поразило открытие – Серый и Михаил сидели рядом и сходство между ними было удивительным, если бы Миха сбросил лет пятнадцать – они могли бы быть братьями. Спутанные светлые волосы, выпирающие скулы, глубоко посаженные глаза, только у Серого они были темными. Порой Кире начинало казаться, что они просто черные.

– Мне он снился сегодня.

– Кто? – хором ответили Кира и Михаил.

Серый смерил друга злобным взглядом и обратился к Михее:

– Город. Мне снился ваш призрачный город, – в голосе его послышались странные, металлические и вместе с тем взволнованные интонации, – и еще я утонул.

– Да что же ты делаешь! – вскрикнул Костя в кабине. Грузовик налетел на выбоину и накренился влево, затем постепенно вернул равновесие и, рыкнув, побежал по грунтовке дальше, – сказал же, дай я за руль! – не унимался племянник, нависнув над раза в два меньшим по сравнению с ним стариком, который держался за баранку так, словно на дворе был сорок первый и ехали они в тыл врага.

– Хрена с два! – звонко рассмеялся Кира, встретив налитые кровью глаза Кости из кабины.

Ветер еще раз развернулся, и бросился на сидевших в кузове людей, отхлестал по щекам и просвистел дальше.

– Может, и не будет сегодня никакой рыбы, – заметил Михаил, посерьезнев и нахмурившись, и оказался прав.

Но Кира не хотел обращать внимание на то, что могло испортить ему утро. Его переполняло ощущение стремительного движения, не просто по дороге – облаков под небом, сока в деревьях, крови в венах, мыслей, которых он не успевал и не стремился поймать. Все его существо переполнял восторг и хотелось, спрыгнув с грузовика, побежать вперед, обгоняя ветер. Останавливало одно – дед Игнат знал направление, и Кира чувствовал – правильное, даже когда Михаил сказал еле слышно:

– Лучше бы на протоку выплыть сегодня, там и людей никого и на случай грозы – не утонешь, точно.

На протоку, согласился Кира, именно. Ему все еще казалось, что движутся они к чему-то важному, к перелому.

Надувная лодка деда Игната, не спеша, скрылась за протянувшимся вдоль берега осередком, подальше от нескольких рыбаков, устроившихся на расстоянии видимости от причала. Все ж таки ветер был неспокойный и река, казалось, готовилась погулять на славу.

Артур держался рукой за борт лодки и наблюдал за работой Киры. Сам он едва ли бы совладал с веслами, чересчур они показались ему тяжелыми и неповоротливыми. Ему в первый раз повезло оказаться в старой, мигрировавшей из детского лагеря, лодке, и ощущение было не из приятных. Так близко вода, а они все продолжали удаляться от берега. Артур напряженно всматривался в нависшие над рекой с одной стороны горы, покрытые лесом, а с другой, как только им удалось обогнуть осередок и остальные рыбаки скрылись из виду, от края горизонта до края, делая небольшой крюк, лежала песчаная коса. И Серый почти почувствовал, как уходят пальцы ног в мокрый еще не прогревшийся песок. Солнце только-только поднималось в русле реки и позолотило верхушки гор, ослепив на мгновение Артура.

Кира отложил весла, по лицу его струился пот. Он оглядывался и ерзал, так, что лодка опасно покачивалась на волнах. Артур с удовлетворением заметил, что Кириллу страсть как не хочется возиться со спиннингом, кормушкой и мотылем, просто сидеть так и втягивать в себя запах раннего утра, шепчущей реки и покоя.

Тучи быстро затянули небо, и лучи солнца пробивались сквозь них лишь на краю косы, высвечивая кусок пляжа и усыпанную бриллиантами поверхность воды. Артур оценил расстояние от них до одного и другого берега, решил, что добраться вплавь не сумеет, так или иначе лучше здесь, чем превратиться в дармовую рабсилу для Софьи Андреевны.

– Помогать будешь или нет? – Кира уставился на Серого, – вон, наши уже удочки раскинули, – он кивнул в сторону лодки с дедом Игнатом, – молчи сколько влезет, мне без разницы, – Серый не отвечал, уставившись на мелкую рябь за бортом, – че вот ты ерундой страдаешь? – Кира распалялся, позабыв об указании вести себя как можно тише, но тут ему в лицо неожиданно дохнул ветер, а по спине пробежали мурашки.

С чего вдруг, Кира не знал, он готов был продолжить нападения на Серого, как тот, по-прежнему не раскрывая рта, взялся за приготовленные снасти, в которых почти ничего не понимал. Провозившись довольно долго, они, наконец, притихли в лодке, и каждый пустился в собственное плавание в мыслях и мечтах. Кира не собирался далеко забираться, но разговор не клеился, а ночь выдалась скупая на сон, и он легко заскользил вдоль хрупкой границы между дремой и бодрствованием, даже если внутри что-то и требовало от него внимания, предупреждая о чем-то, Кирилл с ним справился без труда.

Так же, не встретив сопротивления, грезы захватили Артура, и, хотя он давно и безвозвратно на этот день проснулся, Серый блуждал взглядом по окутанному дымкой лесу в горах. Он едва ли поддерживал связь с реальностью. Густые, шелестящие вдалеке заросли не отпускали его, и, казалось, он чувствует аромат лесной подстилки. Краем глаза Артур видел беспокойную реку, но не обращал на нее внимания. Лодка чуть покачивалась, и крохотный металлический колокольчик, закрепленный на дедовском спиннинге, едва слышно позванивал. Артур не смог бы сказать, сколько времени они так просидели – способность измерять часы и минуты пока не восстановилась у него после ночного кошмара, когда что-то вокруг них изменилось. Неуловимо, словно в воздухе распылили вещество без цвета и запаха, но с четким привкусом страха. Небо по-прежнему было затянуто серым пологом, но Артур почувствовал, что стало темнее. Было похоже, будто на горы легла длинная тень, и в спину подул пронизывающий ветер.

Колокольчик зазвенел, и под лодкой пробежала крутая волна, не в силах совладать с собой Артур вцепился в борта и оглянулся, Кира только безразлично зевнул. Боже, что он мог видеть во сне такого, чтобы не заметить пропавшей на другой стороне реки косы, исчезнувшего острова, заросшего камышом?

Артур начал медленно вставать в лодке, он не знал зачем, но сидеть было невозможно, глядя на возвышающийся над водой древний город, слыша доносящееся от него с ветром, похоже, пение. Высокие каменные башни, не нескольких реяли флаги, внешняя стена местами была разрушена, и в прорехах видны мощеные улицы и дома. Серый не смог бы описать то, что увидел в точности – он не нашел бы нужных слов.

Над городом тоже стелились дождливые облака, но одновременно с той стороны шел приглушенный тихий свет. Переливаясь на стенах и башнях, он раскрашивал их в цвета радуги, словно те были сложены из драгоценных камней. Пробивающиеся лучи солнца падали на город время от времени, и тогда поднимающиеся к небу башни казались белыми, как и полуразрушенная стена.

Артур видел все с фантастической ясностью. Как развевается белый флаг в темно-лиловом небе, тени, отбрасываемые городом, камни, что складывали его, трещины и сколы на этих камнях… Ветер только усиливался, и шел он из города, из самого его сердца, донося до ушей Артура то печальное, то яростное многоголосное пение. Он воспринимал его на границе слуха, но не сомневался, что оно есть, и что оно зовет.

Страх пропал. Утренние обиды, неуверенность, все смазалось и утратило значение. Город зачаровывал Артура и не давал возможности мыслить. Ни сейчас, ни в первые несколько минут, которых вполне хватило, чтобы Серый потерял контроль над собой и поднял ногу, перешагивая через борт лодки.

– Я щас выкину этот колокольчик на хрен! – с неудовольствием Кира открыл глаза, вырванный из сладкого легкого сна тревожным несмолкаемым звоном. Именно в тот момент, когда Серый решил, по видимому, искупаться.

По телу Кирилла пробежала волна тока, он мгновенно проснулся и среагировал не задумываясь. Бросился на Серого, прижав его ко дну накренившейся на левый бок лодки, натолкнулся на сидения и всякую мелочь, боль укусила сразу в нескольких местах, увидел раскрывшимися от неожиданности огромными серыми глазами, что левый борт почти сравнялся с уровнем воды и вот-вот наклонится ниже. Кира переметил вес тела на другую сторону и чуть сам не вылетел за борт. Дрались они с Серым не часто, но то, с какой силой он отталкивал Кирилла, наполнило желудок Киры паникой. Они легко могли перевернуться, на секунду ноги Киры стали ватными от страха, получив тут же хороший удар в зубы, он взял себя в руки и сосредоточился на Сером, начав тихо закипать от ярости. Кира попытался позвать его, но не смог – дыхание сбивалось, язык плохо подчинялся, от удара в живот перед глазами Кирилла появились черные круги. Чувствуя, что усилие будет последним, Кира схватил Серого за волосы и ударил его головой о весло, похолодев от невидящего злобного взгляда друга. Артур затих, но не потерял сознание. По пальцам Киры побежала тоненькая теплая струйка.

– Пусти, я…. Я в себе, уже, – тяжело захрипел Серый, – да слезь с меня, придурок!

Кира медленно выпустил светлые мягкие волосы друга из рук и осторожно сел на свое место, с досадой отмечая, где должны будут появиться синяки. Набрав в легкие воздух, Кира заорал:

– Ты совсем охренел? Идиот! Придурок обдолбанный! – он продолжил подыскивать все новые и новые синонимы для Серого, удивляясь, как далеко над рекой разносится его ругань.

Артур не обратил на это особого внимания и сел в пол оборота к Кириллу. Тут-то красноречие Киры и иссякло. В навалившейся тишине Кириллу показалось, что он слышит пение, но по сравнению с тем видом, что открылся ему, это не имело значения. Кира шепотом выругался как раз теми словами, за которые утром Софья Андреевна чуть не устроила им порку.

– Ты видишь?

– Как и ты.

– Мы в дерьме, Артур, – Кира шумно сглотнул, даже не заметив, что назвал друга по имени, чего не делал с седьмого класса.

– Я бы так не сказал…

– Чего они делают? – Кира подскочил на сидении.

Серый заметил, как в лодке метрах в ста от них дед Игнат, размахивая руками, что-то кричал, похоже, ругая племянника на все лады, а тот навис над стариком и одной рукой удерживал пытавшегося влезть между ними Михаила.

– Эй! – Кира заорал как мог сильно, к своему ужасу наблюдая, что Костя схватил пластиковое черное весло и ударил им Игната точно в висок, отчего тот рухнул в лодку как мешок с мукой. Проревев что-то в адрес Михаила, племянник швырнул в него вторую пару весел и сел грести.

– Вы что делаете? – уже медленно и шепотом сказал Кирилл.

Вдвоем налегая на весла, Костя и Михаил быстро приближались к одной из башен появившегося из ниоткуда города. Работали они слаженно , словно участвовали в гонке на приз губернатора.

– Ну и пошли вы! – злобно бросил Кира, – давай, бери второе весло, ты мне так врезал, что я один с лодкой не справлюсь, давай к берегу, – скомандовал Кирилл, – валить надо отсюда!

– Нельзя, – Серый вздохнул и добавил, – ты правда ничего не чувствуешь?

Заметив, как пропитались кровью волосы с правого бока у Артура, Кира, конечно, почувствовал укол совести.

– Пение… Он… Зовет, что ли, ну ты же понимаешь, о чем я? – Серый с надеждой взглянул на друга.

– Пение, гребаное, я слышу. И чувствую, что дерьма там, в этом городе, не разгрести. Серьезно, Артур, Серый, я…. Будешь смеяться, но мне сейчас кажется, что за нами наблюдают, кто-то, что-то. Не знаю, чувствую себя ужом на сковородке. Блин! Это всего лишь мираж, ты же знаешь, мираж!

– Не-а, – Серый помолчал, наблюдая, как меняется лицо Киры, то вспыхивая, то бледнея, лишь искоса, не в силах отвернуться от белых флагов, – хорошо, оставим это, оставим и то, что мне почему-то кажется, будто я должен в него попасть, допустим, я не в себе, но мы… мы поплывем туда, Кира.

– Нда? Разбежался?

– Надо им помочь, ни я, ни ты не знаем, что хочет этот жирный Костя, но деда Игната он не слабо приложил, Кир, мы не можем просто так смыться.

Кирилл нахмурился. Он размышлял секунд десять.

– Почему нет? Больно их волновало, что мы чуть не утонули? – в голосе сквозила обида. От того, что никто не собирался им помогать, Кира был даже в большем шоке, чем от выходки Константина, – и что мы сделаем? Ты видел этого бугая? Чем ты его будешь пугать? Бешеным интеллектом? Я не вижу ничего, что мы можем сделать, – он говорил неуверенно, но продолжал, – доберемся до деревни, расскажем…Серый, глянь на небо, если сейчас громыхнет, нам бы до берега добраться, – Кира не хотел даже думать о причинах таких выводов, он запретил себе это, закрыл на замок, на это мгновение решил, что все логично и обоснованно. Так или иначе, Кира принял это решение и ухватился за весло.

– Мы будем грести в разные стороны, – бесцветным тоном ответил Серый, – все что ты сказал очень хорошо, съедобно для оправдания, но мне плевать, на сколько сильно тебе страшно, – Кира вспыхнул, – мне самому жутко, Кир, дерьмо! Ты всегда принимаешь решения за нас, иди-ка ты на хрен! Мне деда жалко, и Михаил…Не знаю, может там тоже не все так ясно, хочешь – плыви на тот берег, ты сильный, сможешь, – он говорил открытым чистым голосом, как человек впервые за очень долгое время нащупавший точку опоры. Слепой, взбирающийся по лестнице и ухватившийся, наконец, за перила.

– Давай за весло! – рявкнул Кира.

Минуты хватило, чтобы побросать в лодку удочки и запихать их под сидение. Вдвоем они принялись за работу, не сразу приноровившись грести одновременно. Как только им это удалось, ветер погнал их от гор к белым башням, и у Киры громко стукнуло сердце. В добавок оно начало ныть, повторяя и повторяя, и почему, собственно, он оказался не прав. Кира был убежден, что всегда в сложных ситуациях он принимает тяжелые, но верные решения, как взрослый и хороший человек. Иногда так и случалось.

Пение вдруг стало ярче, как если бы теперь между ними не было преград. Кира не знал, были ли там слова, и старался сосредоточиться на гребле, на том, как весло с хлопком погружается в волнующуюся реку и выпрыгивает наверх, на слаженной работе мышц, но тело его словно бы было пронизано этими звуками, льющимися сквозь него, словно он был просто тенью. Страху не осталось места, и он притаился поблизости, готовый в любую секунду выпрыгнуть на сцену. Лодка легко и быстро пошла к вырастающему из воды городу. Артур почему-то был уверен, что ничего правильнее за последнее время с ним не происходило.

Спрыгнув в воду, Кира почувствовал под ногами мягкий затягивающий песок. От мысли, что здесь должно быть, по сути, глубокое дно, и он может провалиться, если мираж исчезнет, ему стало нехорошо. Серый уже вытаскивал лодку на берег, не обращая внимания на бледного как мел друга.

– Кира, смотри, – Серый позвал его.

Но Кирилл и сам увидел, как только сумел отбросить упрямое нежелание сознания верить в происходящее. Огромные каменные стены поднимались над ними, и где-то высоко-высоко в сером небе виднелись башни.

Они стояли напротив разлома в стене. Куски кладки были разбросаны рядом, и Артур не удержался, подошел и протянул руку к зеленоватому у основания камню. Холодная влажная от брызг поверхность, но он почувствовал, словно камень с ним разговаривал, почувствовал его древность и мудрость.

– Это какой-то бред, Серый…Не помню, чтобы мы с тобой нажрались мухоморов, но…

– Кира, вон их лодка, – не заметив реплики друга, Серый побежал по узкой полоске песка к резиновой лодке метрах в тридцати от них. Кирилл последовал за ним, но ему все еще было сложно удержать себя в руках, в голове красными лампочками горело предупреждение: «Сейчас все исчезнет, и мы утонем посреди этой гребаной реки!»

– Хорошо приложили, – Серый залез в лодку и осторожно приподнял запрокинутую голову деда Игната, седые волосы у виска слиплись и окрасились кровью, – уроды, Кир, что делать? – Артур уставился на друга, а тому только и хотелось, что сделать ноги побыстрее.

– Кирилл… – дед Игнат медленно открыл глаза и, охая, попытался с помощью Артура сесть, – Кира, верни их по скорее, – язык его заплетался, – Миху, Миху верни, – тяжело вздохнул, – Костя не со зла, нашло на него что-то…

– Нашло, точно! – буркнул Артур, и дед Игнат только сейчас его заметил.

– Назад один не пойду! – гневно прохрипел он и попытался оттолкнуть Серого, – или идите за ними или уплывайте, – он скользнул взглядом по Артуру и остановился на вытянувшемся лице Киры, – не пойду! – зашелся сухим кашлем, лицо его покраснело.

– Идем, – Артур вылез на берег и решительно направился к разлому в стене. Кира беспомощно огляделся, но вскарабкивающаяся на темные камни фигура друга произвела на него должный эффект. В корне неправильная ситуация, что Артур ведет его, и Кира решил это по быстрее исправить.

– Давай… – начал Артур, переведя дыхание.

– Точно, залезем наверх и посмотрим, – Кира перебил его и через несколько минут выпрямился на одной из площадок на вершине стены.

Серый молча преодолел остаток пути по обрушившейся каменной кладке.

– Ты видишь их? – спросил Кира, стоило Серому только-только встать рядом с ним.

Необходимость действовать, ясность задания и, более-менее, путей его достижения подействовала на Кирилла исцеляющее. Он готов был справиться с задачей, и фантастичность открывшегося с высоты вида была уже оттенена его желанием достигнуть цели.

Он видел все. Убегающий за горизонт молчаливый город, каменные и деревянные строения, напоминавшие ему проспекты с видами Старой Европы. Вымощенные узкие улицы. Разбитый слева удивительной красоты парк, фонтан в центре площади, уже давно высохший. Брошенные повозки. Аккуратные фонари на длинных ногах. Кое-где цветные витражи в окнах и на границе видимости здание, напоминающее церковь. Его взгляд выхватил расположенные по периметру стены величественные башни с узкими окнами, спираль которых охватывала их тяжелое каменное тело. Одну, слева от них, рядом с закрытыми массивной решеткой воротами, самую высокую и отличную от остальных, переливавшуюся в теплых лучах зеленым светом, увитую у подножия плющом. Заметил убегающую в подземелье лестницу и венчавшую башню корону, острыми иглами пронзавшую белые перья облаков на золотом вечернем небе, бегущих на восток, если здесь был восток, отметил про себя Кира. Тишина. Только их дыхание, по эту сторону пение исчезло, оно как будто отступило, невидимыми нитями поддерживая солоноватый воздух. Ветер с моря. Потому что чуть правее за стеной был виден песчаный берег и залитое светом море. Граница, где этот мир обрывался и переходил в утро над Волгой, была резкой, как составленные рядом две картины. Живые картины. Кира видел другую реальность, яркую, завораживающую на фоне поблекшего Жигулевского берега. Но одновременно и не видел ничего – у него была задача, а это – всего лишь поле для ее осуществления.

Артур никогда не знал таких подробностей о мышлении друга, но был уверен, что Кира и в половину не испытывает того, что чувствовал он. Как в большинстве случаев, Артур был прав.

– Вон, кажется, Миха сидит, – Серый кивнул, и Кирилл заметил сгорбившуюся фигуру на два пролета ниже них, на такой же площадке, к которой вели узкие и крутые лестницы.

– Угу, смотри, а там вон по улице, смотри, смотри, точно ведь этот придурошный идет! – Кирилл воодушевленно крикнул, – эй, ты, дядя Костя, а сам не хочешь веслом получить?

Артур удивленно взглянул на друга.

– Чего? Если б не этот засранец, мы бы так не вляпались, он хоть и здоровый, но вряд ли меня поймает. Вот мне интересно, каким хреном нам его заставить вернуться, м?

Кирилл действительно выглядел взволнованным и злым, как ни крути, не нравилось ему разгуливать по реке, где русло глубоко и до берега доплыть надо очень постараться. Артур отвел взгляд и пошел по направлению одной из лестниц, решив что спорить с ним сейчас не лучшая идея, хотя он был благодарен случаю оказаться здесь, сам не сознавая, почему.

– Да, ты иди к Мишке, он по-моему вменяем, а я прослежу за дядей Костей, – Кирилл проинструктировал спину Артура, – Серый, мне кажется он к той башне идет, – голос Киры сломался, из всего города, что он увидел, эта зеленая башня нравилась ему меньше всех.

– Башне зеленой Луны? – Артур замер на спуске.

– Дядя Миш! – Серый подошел ближе к сидящему на каменном полу Михе и осторожно потряс его за плечо, – Дядь Миш… – он не знал, что сказать, как лучше начать.

– Вы-то зачем сюда поплыли? – мужчина поднял голову и встретился с Артуром теплым, но тоскливым взглядом, – возвращаться надо, никто ж не знает, сколько мираж простоит, – он поднялся и отряхнул брюки.

Артур заворожено следил, как небольшим облачком пыль оседает под ногами. Что-то было в ней непривычное, он сказал бы – холодное, не зная, откуда всплыло это слово.

– Что значит, сколько простоит? – удивился Артур, – это же… – он пытался определить точнее, – ну, реальность, только…только другая, тоже мир…. – он вдохнул морской воздух, – это же все существует!

– Ты раньше слышал рассказы про этот город?

– Так, краем уха, только мирным он мне не кажется. Я бы сказал – наоборот.

– Понимаешь, это ведь кто какой мираж видит, не знаю, отчего зависит, – Миха заговорил быстро и оживленно, словно давно искал повода высказать все, – одни видят белые сияющие стены, другие – вот этот разрушенный город, к стати, его считают самым опасным, проклятым, словно здесь прячется некое зло, ты не чувствуешь?

– Н-нет, – хотя Артур подумал, что Миха очень точно описал ощущение, не покидавшее его уже давно. Оно пряталось свинцовым грузом за внешней красотой и эйфорией от нереальности, но чем больше Артур приглядывался, привыкал глазом к пейзажу, чем сильнее развеивалось облачко фантастичности происходящего, тем явственнее вперед выступала уверенность, что кто-то здесь есть, кто-то ищет их и ненавидит.

– А я чувствую, знаешь, все кто видел такой мираж потом долго и тяжело болели. Боюсь и нам достанется, – Миха вздохнул, – ну вот, а еще про башню мага рассказывают, как бишь, башня зеленой Луны или храм пяти Лун – ну это кто и чего напьется, – голос Михи прозвучал фальшиво, и Артур согласился: крайне неудобно рассказывать кому-то о таких иррациональных вещах, особенно когда в них веришь, – давно уж это происходит, говорят еще наши предки много веков назад видели их, считали явлением потустороннего мира, для них это было естественно. Да и в разных хрониках о нашем крае этот город упоминается, уж чем Жигули известны, так это миражами. Фата – Моргана…– Миха пожал плечами.

– Что?

– Да кто что говорит, кто про параллельные миры, кто про геологию и сдвиг пластов. Город, который скрывается и город, в котором скрываются… Я ведь несколько лет собирал сведения специально, как одержимый, да только никаких концов не нашел, так, одни рассказы другие повторяют. Нет ничего, одна легенда, мираж…

– А зачем? – Артур внутренне со многим не соглашался, но слушал внимательно.

– Семейное это у нас! – он слабо улыбнулся, – еще дед мой, до революции, жил в этих местах, потом-то его хозяйство разорили, конечно, но, в общем, он тоже видел эти миражи, а однажды ушел в лес и не вернулся. Один сосед говорил, якобы, что он в Мирный город ушел. Никто тогда не поверил, а деда так и не нашли. Я раньше тоже все за сказки это считал, люди-то всегда пропадали и везде. А потом, как в аварию попал, когда Леночка и Сережка, – Миха помолчал, – в общем, похоронил их тут, рядом с моими всеми, тут же надеюсь и меня положат, – Артуру стало неловко, но остановить Михаила он не решился, – стал мне лет пять назад дед сниться, приходит и рассказывает много чего, утром только вспомнить не могу. Уверен, что про город этот, потому что я его в снах здесь вижу, понимаешь? Я вот именно таким его во сне и видел! Даже могу сказать, что там, за зданием суда и какова вон та лавка изнутри, – он перевел дыхание, – а года три назад он начал приходить чаще и звать меня к себе. Уговаривал, грозил, последнее время – просто с тоской смотрит и отворачивается. Я по началу поверил ему, все порывался этот город найти, да как? Миражи ведь гидрометцентром не предсказываются. Измучился. С работы ушел, из города уехал – не мог, все меня в горы и леса тянуть стало. Даже уже не из-за поисков, просто, нет-нет, да хоть вой вдруг – беру рюкзак и в поход. На неделю, однажды на полгода ушел. Жил в лесу. Знаешь, как обостряется радикулит у кого-то перед непогодой, так и у меня тяга к горам, ни с того ни с сего могу все бросить и уйти. Так, перекати поле стал, работа сезонная, ни семьи, ни денег, ну с друзьями повезло – дед Игнат за отца стал. Не знаю, мне и в счастье это все! Я когда один по лесу хожу, у меня сердце вроде теплеет, а так, как людей вижу – лед льдом, все жену вспоминаю. Вот. Не выдержал, рассказал все Игнату, потом – Петру Иванычу, отцу Сергию, батюшка-то сказал – снам верить нельзя, молиться научил, я у него теперь вроде помощника внештатного, – лицо Михи потеплело, – а Игнат говорит, не дед твой, мол, приходит, а нечистый. Ну уж не знаю… Перестал я тогда внимание на сны обращать – все ведь одно, штуки подсознания там и расстройство пищеварения, дед теперь редко приходит и так, издалека. Зато миражи я уж восьмой раз вижу.

– Как? – Артур подскочил.

– Да так, – Миха улыбнулся, – я же много-то по Жигулям брожу, вот и вижу, всяких насмотрелся, такой вот – впервые. Все чаще просто белый дивный город. Хотя знаешь, тянуло меня туда страшно, аж пот градом лил, на мое счастье пропадали они быстро. А ведь верно, они словно зовут, как магнитом…

– Почему же не пошел?

– Эт зачем? Чтоб сгинуть как дед?

– А сейчас, тогда, почему здесь оказался?

– Правда, Артур, – вздохнул Миха, – я хоть и уверен, что все это не больше, чем северное сияние или что там… Но раньше не решался не из-за этого, а из-за страха, понимаешь? Нет, другие не такие как этот, на Белый город смотришь, и счастье переполняет, и все равно – не мог… Не был уверен, что хочу этого, назад-то никто не возвращался. Вот, точно! – Миха хлопнул себя по бедру, – я не хотел этого!

– Так что ты здесь делаешь? – закричал на него Артур, взбешенный тем, как Миха относился ко всему, его нерешительностью, глупостью.

– Не знаю… – Михаил не заметил тона Артура, – наверное, если бы не Костя, если б я не попал сюда, я бы так и не понял, что меня мучает, – он снизил голос до шепота, но глаза его загорелись радостью. В нем тихо поднималось чувство свободы, легкости, подкатывало к горлу и готовилось выплеснуться слезами. Вместе с тем Михаил понимал, что это всего лишь первый порыв, он знал себя достаточно, чтобы быть уверенным – оглянется он еще не раз, и поэтому старался запомнить это мгновение, заучить, что таково и есть его настоящее

– Ох ты черт! – он всплеснул руками, – Артур, что с дедом Игнатом? – Миха схватил его за плечи.

– А что? Что ты думал, когда этот увалень его веслом хватил? – злобно ответил Артур.

– Не знаю…помутилось все, я как не я был.

– Не знаю, не знаю, – передразнил Артур.

– Ты чего?

– Да ничего! – и с этим заявлением гнев слетел с него.

Артур понимал, что злиться не имеет смысла. Он просто чувствовал, что не согласен с Михаилом – тот прав лишь отчасти, но не знал, как это обосновать и стоит ли это делать.

– Дядь Миш, это не может быть иллюзией, – начал Артур, – посмотрите, потрогайте, – он огляделся, – вон, вон! – вдруг закричал, – видите? Это все одно! Вон свет так падает, стены кажутся белыми, это Солнце заходит, а вон там лучи так преломляются, что башня как будто зеленая, хотя там и камень другой, наверное. Море… Все же здесь, как вы не поймете, это все один и тот же город! – Артур обрадовался своему открытию.

– Может и так, да все равно…Как тебе объяснить, да, это не совсем мираж, потому что он как будто живой что ли, знаешь, как есть же хищные растения, росянка там, заманивают и съедают, но они же не перестают быть растениями, мозгов у них нет! Понимаешь? Это как приспособление для питания. Здесь нет цели или предназначения, – Михаил подобрал нужное слово тому, что давно прочел в глазах Артура, – здесь нет будущего…

– Неправда!

– Ну откуда ты знаешь?

– А ты откуда? Ты просто нашел для себя удобную теорию и радуешься, а я в нее не верю! Ты всегда так делаешь, в любой ситуации. Как со сном. Что, по-твоему все сны – ерунда?

– Ну нет, есть и вещие, всякие…

– А как ты один от другого отличишь? А? – Миха не ответил, – я и говорю, у тебя нет вообще никакого критерия, но ты решил, что эти сны – бред, а те – настоящие, потому что тебе удобно их считать такими! Ты не можешь знать, что это, но ты пытаешься представить это не более опасным, чем дурацкая росянка, а что важнее – ты пытаешься сказать мне, что все под контролем, потому что оно, оно тупое, у него нет мозгов, потому что оно низшее царство, а ты одаренный интеллектом человек. У тебя под контролем? У тебя? У тебя ничего и никогда не может быть под контролем, Миха, просто скажи, скажи мне свое «я не знаю», «я не знаю, что это и почему мы здесь». И это будет честнее! – требовал Артур.

– Ты смышленый… Хорошо, я не знаю, что это, – он хрипло добавил, – но чувствую, как оно радуется твоей ненависти.

Артура как водой окатили. Он моргнул. Удивительно, только что ему удалось успокоиться и тут, мимо его контроля, гнев взял над ним власть, и он уже орет на Михаила, не вполне сознавая, чего от него требует.

– Миша, – Артур сглотнул, – Миш, извини, но я думаю, ты не прав. Мне кажется, это…это чудесный город, как ты говорил, переполняющий счастьем, настоящий город, но в нем поселилось что-то очень злое. Настоящий, – Артур повторил как заклинание.

– Я вижу.

Кира чувствовал себя очень глупо, прячась от постоянно оглядывавшегося Кости. Как вор с приступом паранойи и эдакий юный пионер, отслеживавший врага, чтобы сдать властям. Отвратительное ощущение. Если он еще раз обернется, Кирилл не станет отпрыгивать назад, заходясь в страхе, а просто скажет, что о нем думает. Странно было то, что источник его ужаса и паники вдруг сконцентрировался в этом вроде бы знакомом человеке, и, должно быть, не существовавшие никогда в реальности улицы стали для Киры прибежищем.

Он находил город очень красивым и абсолютно не вяжущимся даже со старой, резной, купеческой частью Самары. Но попадались и разрушенные, сожженные здания, разбитые стекла, проломленные стены, горы из перемешанных частей того, что было когда-то домом и его содержимым. Он отшатывался от них, подсознательно опасаясь увидеть останки людей. Против обычного, картина опустошенного и израненного города не казалось притягательной, не чувствовалось в ней мистического и манящего дыхания хаоса, а скорее – боль и уродство. Так, что исчезни этот город с лица земли, если он существовал, оставив после себя лишь груду разбросанных камней в пустыне, как Карфаген, Кира счел бы это большим благом. Беды были бы глубоко погребены под песком времени.

Вдруг Кирилл подумал, что этот Костя ему сразу не понравился. То же мне городской увалень при тонированном джипе и сомнительном бизнесе на грани разорения. Отец его тоже ездил на таком же черном монстре, но…Кира остановился на этом «но» и вернулся к Константину. Зеленая башня росла на глазах.

Константин шел быстро, его переполняло нетерпение, где-то совсем близко он должен был увидеть забытый кем-то клад, ящик золотых монет, слитки, бриллианты. Кто же не знает поверья, что в Мирном городе хранятся такие сокровища, каких свет не видывал! И, хотя город совсем не был похож на Эльдорадо, Костя был уверен, что клад есть и где-то рядом. Надо торопиться, вдруг мираж исчезнет! Он не хотел думать о несоответствии, что город призрачный, а золото должно быть настоящим. Костя вообще не хотел и не мог связно, логически мыслить. Как только он увидел эти развевающиеся флаги, он словно забыл обо всем, его сердце так возжаждало богатства, которое, безусловно, в сложившейся ситуации было бы очень кстати, что почернело насквозь, и на кровь деда Игната, брызнувшую мелкими каплями ему на руки, он не обратил внимания. Золото близко. Пот попадал в глаза, и то и дело приходилось стирать его со лба. Стучало в висках. Оно совсем рядом. И кто-то за ним следит. Кто-то, кто хочет его опередить и забрать все себе. Или тот, кому оно принадлежит. В любом случае, Костя намеревался оставить противника с носом. Цель оправдывает.

Легкое дуновение ветра пронеслось по улице, поднимая пыль и песок, заметавшиеся по мостовой, вперед. Костя и Кира одновременно подняли глаза и увидели мелькнувшую в уходящих лучах зеленую стену. Да, их путь лежал именно туда. Кира еще посмотрел на свои сланцы. Пальцы на ногах посерели от осевшей на них пыли, отчего ему стало жутко, и захотелось как можно скорее помыть ноги. Древняя. Пыль мертвых.

– Эй, Константин Егорыч, давайте уже вы придете в себя и вернетесь! – Кира вышел из-за скрипнувшей деревянной двери, за которой прятался, и обратился к Косте. Слишком уж невмоготу было стерпеть темень опустевшего дома.

Костя бросил невидящий взгляд на Киру и, схватив что-то с дороги, метнулся к противоположному зданию, по всем признакам – таверне. Он даже не заметил, кто его позвал, ясно дело – враг.

– От дерьмо! – сам себе ответил Кирилл.

Ему очень не нравилось, что Артур и Миха до сих пор не присоединились к нему, а еще меньше – перекошенное лицо Кости. Тронулся умом, решил Кира, абсолютно не зная, как его привести в чувство. Он обвел взглядом улицу, что-то лежало под окнами. Кира подошел ближе и удивленно присвистнул – так и есть, пустой пакет из под чипсов. Он внимательнее осмотрелся. За углом виднелось горлышко бутылки, похоже пивной. «Балтика тройка», определил Кирилл по куску наклейки, а у его ног лежали несколько окурков. Он побрезговал их поднимать. Но память услужливо нашла для него ответ: город, в котором скрываются. Видимо, кое-кто уходил на экскурсию не с пустыми руками. Абсурдная мысль, но с другой стороны…Опять Кира не довел вывод до конца. Крики Кости заставили его вернуться к действительности.

– Ты, оставь меня! Слышишь? Уйди, а то башку оторву, – вопил он из окна.

Кира почувствовал себя мишенью, в его легко было разглядеть, до мельчайших деталей. Глупо, нет же у него там ружья.

Словно прочитав его мысль, Костя, высунувшись на секунду, бросил длинный нож, просвистевший в дюйме от Кириного носа, и вошедший в дверь легко, словно в масло. Кира подумал: «И не затупел, острый…» Вслед за тем он вдруг осознал, что так же легко нож мог застрять у него в горле, и охрипшим голосом закричал:

– Ты совсем чокнулся, придурок! Тебе еще за деда Игната достанется, ты мозги что ли свои просрал на хрен? Это же я, Кирилл, – шепотом добавил он.

– Кира? – Костя вышел из таверны, лицо его было красным, а блестящие глаза словно залили маслом, – ты че тут делаешь? – весело поинтересовался он, – неважно, вали обратно! – дернул плечом, и Кира обратил внимание на ремень винтовки, а затем и на ствол, напомнивший ему Спрингфилд, каким он видел его в отцовском каталоге, – смотри, тут есть золото, – Костя извлек из кармана довольно большой, с кулак, бесформенный самородок, – а ты иди отсюда, я первый нашел! Тебе оно не к чему! Пошел, я сказал! – веселье так же резко сменилось гневом, и Костя снял с плеча оружие.

– До подавись пожалуйста, – невыразительно ответил Кирилл и, развернувшись спиной к Косте, что было самым отвратительным моментом в его жизни, пошел по улице прочь и не оглядывался до тех пор, пока не услышал удаляющиеся тяжелые шаги. Тут Кира бросился в переулок и сел, прислонившись к холодной стене, его била мелкая дрожь, и он тихо матерился. Спустя время, Кирилл поднялся и вышел на улицу. Кости уже не было видно. Он добрел до таверны, и в нос ему ударил сладкий хмельной запах, похожий на дедовское вино. Сидр. Кирилл никогда его не пробовал. «Он еще и нажрался!» – удивлению Киры не было границ, но когда он увидел вдалеке грузную фигуру Кости, спускавшуюся по лестнице в подземелье зеленой башни, самообладание оставило его, и голова загорелась паникой.

– Да пусть он провалиться к чертовой матери! Мне что за дело? Дерьма хватает! Мне нет дела, нет! Я туда не пойду, ни за что, не пойду!

Артур с сомнением вертел в руках нож с резной, инкрустированной сапфирами ручкой, чем вводил в замешательство Киру. «С каких пор нашего Артурчика привлекает холодное оружие?»

– Потрясающая вещь, – заявил Миха, постоянно возвращаясь взглядом к поблескивавшему предмету.

– Но надо торопиться, – он легким движением выхватил у Артура нож и заткнул его за пояс, уверенно встретив неодобрительные взгляды, – темнеет, здесь время напротив нашего не то отстает, не то убегает, но ночью я бы не хотел оказаться здесь, кто знает, может не все еще померли в этом городе?

Миха чувствовал себя уверенно и, как никогда до последнего времени, в реальности.

– Может, они ушли… – заметил Артур.

– Так, валим, я в эту башню зеленой Луны, чтоб ее, не полезу, вы, думаю, тоже.

– Или их увели…

– Да, е! Великое переселение народов, Серый, заткнись! Миха, сам говорил, спешить надо.

Над ними безмолвно нависла башня, и Киру не покидало чувство, что она хочет обрушиться им на голову. Вблизи башня выглядела удивительно древней, и не пример остальному городу, ветхой, обвивающие ее бока ветви плюща лишь частично заретушировали это впечатление. И еще казалось, что их могут схватить эти толстые ветки, или что под ними провалится земля. Кира с трудом стоял на месте, подготавливая себя ко всевозможной дряни, на самом же деле только нагоняя страху.

– Мне тоже она не по душе, но надо, мы не можем его там оставить, – заметил Артур, – он не в себе, и мы за него отвечаем, – он первым шагнул к узкой лестнице, спускающейся под землю.

Кира не решился ответить, такое зло подкатило к горлу, но он понимал, что Артур прав. Артур принял правильное решение, и Кира поспешил за ним, при первом случае намереваясь взять инициативу снова в свои руки и удивляясь, когда это Серый успел так расхрабриться. Еще ему не давало покоя, что в обычной ситуации решал все он, а Серый как раз шел следом. Но это ничего не значило, просто Артур сообразил быстрее, он тоже хотел именно это сказать, как раз собирался. Михаил только усмехнулся, хотя один лишь взгляд на башню стер это выражение с его лица.

Некоторое время они спускались по лестнице в полумраке, плечами задевая холодные и влажные скользкие стены. Откуда-то снизу шел мягкий бледный свет, а ступеньки под ногами постоянно поворачивали. Двигались они молча. Наконец, после почти вечности осторожных шагов свет впереди набрал силу, и коридор расширился. Серый подумал, как глубоко под землей они были. Первым вышел Артур и остановился, никто из них не знал, чего ожидать, но подобное представить не смог бы ни один из них.

Лестница заканчивалась крошечной площадкой, с противоположной стороны которой убегал такой же узкий подвесной мостик. Доски его частично прогнили и кое-где провалились, металлические цепи, державшие мост, взлетали вверх и исчезали во мраке. Они вышли к озеру. Слышно было, как под ними шумит вода, уходя в недра земли. Напротив, рядом были точно такие же мостики. Выходов было двенадцать, а по центру падал луч вечернего таявшего света. Артур запрокинул голову – в вышине, непостижимо далеко от них был видел кусок неба с высыпавшими первыми звездами. Стержень башни был полый и, представив, как это, должно быть выглядит сверху, у Артура закружилась голова. И еще, почему-то он подумал, что ночью Луна встает точно над сердцем башни.

Между тем Кира был заворожен серебристым блеском выступающих из темной бурлящей воды гор сокровищ. Золото, драгоценные камни, украшения, оружие, обитые кованным железом сундуки. Бесчисленное количество. Кругом, на сколько хватало глаз. Горы алмазов, сапфиров, рубинов. Они возвышались над поверхностью и играли в последних лучах дня манящими, соблазнительными бликами. Какая часть оставалась сокрытой под водой оставалось лишь гадать, сколько Кира не вглядывался, одно было точно – их там столько, что нельзя и представить. Глаза Кирилла округлились. Немыслимая, огромная гора сокровищ, и они стояли у самого ее края.

А впереди, в центре, куда как раз падал свет, и разбегались по стенам башни кружева мелких отблесков, был самый большой и высокий холм, на вершине которого россыпью лежали драгоценности, ожерелья, браслеты и ножи. Так близко, что было дотянуться рукой. Вокруг горы было узкое подвесное кольцо, к которому и примыкали все двенадцать мостиков.

Миха не мог оторваться от воды. Не смотря на то, что в его глазах отражался блеск сокровищ, он с ужасом наблюдал за рябью на поверхности озера и видел поднимающиеся на свет и таявшие лица, искаженные страхом, болью и отчаянием. Пустые черные глазницы, перекосившиеся рты. Все разные. Сотни, тысячи. Они звали, но в башне так и не рождался их голос.

Артур случайно толкнул Михаила и тот, оступившись, вцепился в стену, облегченно вздохнув, запрещая себе впредь смотреть на воду. Но радость его была недолгой. Какой-то звук все же был, и в сердце закрадывалось дурное, очень дурное предчувствие. Он повернулся на скрежет и глухой звон металла и увидел, что мостик, начинавшийся рядом с ними, трясется и ходит ходуном, а цепи раскачиваются и беспокойно звенят, предвещая беду. С трудом балансируя на трещавших досках, Костя подбирался к центру башни, и его фигура, грузная и согнувшаяся, трясущаяся от возбуждение и страха, выглядела на столько гротескно, что Михаил почувствовал отвращение. Как жалок может быть любой в те минуты, которые кажутся ему преддверием новой жизни и воплощением мечты. Как уродливы бывают наши мечты!

– Артур… – тихо сказал Михаил.

– Да, мы видим его, – ответил Кира, так же пораженный той картиной, что предстала перед ними, – что делать? Он не доберется, и назад тоже, точно свалится.

Артур представил, с какой жадностью Костя начнет хватать золото, как, мокрое и холодное, оно будет выскальзывать из его рук и падать в воду, а он загребать еще больше, и как он падает на эти драгоценности, и скользит своим огромным дряблым телом в черную воду, улыбаясь от счастья. Артура передернуло.

– Быстро темнеет как! – заметил Кира.

– Надо остановить его.

– Он не услышит, – отозвался Миха.

– Я пойду, я пойду за ним, – и Артур ступил на шаткие доски.

– Ты дурак? Артур, Серый! – Кира схватил его за футболку и потянул обратно. Они оба едва не упали в озеро.

– Отцепись! Надо ему помочь.

– Дай, я, я пойду тогда, – захлебывался Кирилл, но Миха, твердо схватив его за плечи, отодвинул в сторону, и Артур продолжил идти.

– Перестань, он легче нас, намного.

Артур двигался быстро, впервые наслаждаясь ощущением своей ловкости, он смотрел только вперед, но даже того, что захватывало боковое зрение, хватало, чтоб участить его дыхание. Нет, страх не стал для него застилавшей все пеленой. Поразительная красота, окружившая его, врезалась в сознание, в память. Он чувствовал, как дрожит и извивается под ним мостик, но ему удавалась слиться с ним. Артур был благодарен Кире, что тот не сыпал в его спину ругательствами и не кричал, требуя вернуться. Он и сам удивился легкости и внезапности, с которыми принял это решение, но очень был ему рад. Рад, что не он сейчас стоит у входа и трясется от страха. Рад, что он сумел сам выбрать, что ему делать, и выбрать отнюдь не между прогулкой в кино или на дискотеку. Он был на это способен. И большего открытия для Артура быть не могло. Даже возможность жизни на Марсе казалась более реальной, чем Артур – победитель своих страхов.

Фигура Кости росла, и он уже слышал его хрипы и нервный смех. Мороз побежал по коже. Что он будет с ним делать? Артуру вдруг показалось, что из воды на него смотрело чье-то лицо, внимательно, прищурившись. Он отвел взгляд и как раз во время, чтобы заметить, как Костя, зацепившись ногой за обломок доски, начинает падать вниз, хватая руками воздух. Одним прыжком Артур оказался рядом и вцепился в горячую потную руку, уже почти рухнувшего Кости, другой рукой Серый поймал одну из металлических цепей, уповая, чтобы она не оборвалась. Послышался треск ломающихся досок и бессвязные крики Кости. Артур на мгновение почувствовал, что хрупкое равновесие восстанавливается и тут же – что он его не вытянет, слишком тяжелый. Боже, как он был огромен! У Артура внутри дрогнуло сердце, все мускулы напряглись, а рука была словно в огне. Не разжимать пальцы! Не разжимать! И он понял – смерть стоит так близко, что обдает гнилым дыханием его лицо. Странно. Смерть? Здесь? Здесь, в нигде и в никогда, можно умереть? На счастье Артура, Костя немного пришел в себя и начал вскарабкиваться на мостик, хватаясь за доски и цепи. Противостояние длилось всего лишь несколько минут, но Артур подумал, что прошел целый день, у него даже появились силы потихоньку подтягивать Костю. В секунду, когда вес Константина исчез с его рук и переместился на доски, Артура так сильно качнуло в сторону, что он увидел черноту озера под собой и лица, теперь он не сомневался, много лиц. Ему удалось вернуться на мостик, Артур выпустил из рук цепь, содрав кожу с ладоней и окрасив металлические звенья своей кровью.

– Костя… – он захлебнулся воздухом.

Но Костя не ответил, он был на смерть перепуган, губы его дрожали, сдерживая рыдания, и он припустил по мостику обратно, ко входу, так быстро, что Артур вздрогнул – свалится еще раз – им обоим конец. Оглянувшись на гору сокровищ, Артур отшвырнул от себя мысль взять что-нибудь и осторожно, глядя только перед собой, пошел за Костей.

Кира в оцепенении наблюдал за всем, едва не забывая дышать. Весь его мир сосредоточился в хрупкой фигуре Артура, и Кира чего только не наобещал, пока ждал его возвращения, удивляясь спокойствию Михаила. Но тот вовсе не был так уверен, как казалось Кире. Михаил, схватив Кирилла за плечо, не отпускал его, опасаясь, что он ринется за другом, и молился всеми словами, которые только помнил. Краем глаза Миха заметил огонек, пригревшийся у него на животе, и в ужасе отбросил старинный нож в сторону, содрогаясь от подмигивавшего ему с рукоятки камня. На всплеск никто не обратил внимания.

Когда они покинули подземелье башни, в небе поднималась круглая желтая Луна, а Кира заметил еще две невдалеке, подумав, что последняя пара появится позже. Так и было, лишь перед рассветом их в бескрайнем ночной небе становилось пять. Костя не мог разговаривать, и Михаил всерьез беспокоился за его рассудок, тот только рыдал в голос, стирая с лица слезы и сопли рукавом рубашки.

– Стоит и ждет, когда сокровища его людям понадобятся…, – вздохнул Михаил.

– А? – Кира обернулся.

– Говорю точно, приди и возьми эти сокровища, если сможешь, – помотал головой Миха и больше в тот день не сказал ни слова.

В лодке их поджидал встревоженный дед Игнат, он уже и думать забыл про свою рану на голове, и с радостными возгласами бросился всех обнимать. А Костю схватил за шею и уткнул себе в подмышку, плача вместе с ним:

– Значит, дошла моя молитва, вразумил тебя Бог! Сынки, давай быстрее отсюда убираться, я пока вас ждал такого натерпелся! – правда никто так и не узнал потом – чего.

Кира побоялся, что грести к берегу будет сложно, против течения, да и река волновалась не на шутку. Погрузившись все в одну лодку, они тронулись в обратный путь. Миха и Кира взялись за весла и, не смотря на опасения, город начал удаляться от них. Правда пот лился по гребцам ручьями. Небо давно потемнело и стены теперь казались пугающими, словно тени от них вот-вот пустятся в погоню. Кира не смотрел на город, не рискнул сбиться с ритма, а Артур был рад, что никому нет до него дела – дед Игнат хлопотал вокруг Кости. Так сильна была тоска, наполнившая Артура, горечь, что он покидает город, он не сомневался – выражение его лица выдает его с головой, а этого он не хотел. Где-то на середине расстояния между городом и берегом Жигулей воздух пронзил такой глубокий и зачаровывающий голос, что все в лодке вспомнили так или иначе о смерти. Пение теперь стало печальным и неистовым, у Киры словно звенели кости, а зубы выстукивали дробь. Но в нескольких метрах от берега оно прекратилось. Артур поднял взгляд от воды – так невыносимо было смотреть на удаляющийся город, все исчезло. Мираж растаял, и вдоль противоположного пологого берега лишь струились редкие хлопья тумана. Кира открыл рот, чтобы что-то сказать, но в ту же секунду над Волгой начался такой ливень, какого не было уже лет десять.

Дождь шел сплошной стеной, их счастье, что до берега оставалось метров пять – шесть. Кирилл выпрыгнул из лодки первым и побежал по мелководью, оглашая зазвеневший лес радостными криками. Он плакал, и слезы тут же смешивались с каплями дождя, такими приятными на вкус. Из-за косы выходили одна за другой волны дождя, надвигались на них серой стеной и обрушивались снова и снова. Ничего красивее Кирилл никогда не видел, и он подумал, что в этой красоте была жизнь, против той, которую они покинули. В небе загрохотал гром, появилась из-за поворота еще одна стена ливня, и Кирилл рассмеялся, готовый бежать под этим дождем всю жизнь. Пока Артур не догнал и не развернул его, он не вспомнил об остальных и о том, что неплохо бы убраться куда-нибудь в сухое, по возможности, место. А Артур, с не меньшим облегчением наслаждаясь струившейся по телу водой, чувствовал, как что-то изменилось, и в нем, и в мире. Но сейчас это не давило на него и не пугало, скорее наоборот, он смотрел на Кирилла ясными открытыми глазами, как никогда раньше, не позволяя прежде другу увидеть в них съедавшую его когда-то пустоту и безразличие ко всему.

Кира только удивился на секунду, словно впервые заметив Артура – и вовсе он не ниже его, и как будто старше. Он не произнес слова «сильнее», но почувствовал его звучание в заигравшем в голове оркестре. Странно дело, Кирилл даже не обеспокоился, а просто позволил этому быть.