Издалека, сквозь сон Кира слышал, как проснулся и зашумел дом.

Шлепанье босых ног, смешки и дедовский бас, где-то громыхнул медный тазик, лилась вода, Рекс во дворе залился лаем. Кира хотел было накрыться одеялом с головой и уплыть от этих звуков назад, в только под утро пришедшую дрему. Последнее время он ночи на пролет ворочался на диване, и дед уже не раз интересовался, не завелось ли у него шило в известном месте. Кира ни за что бы не признался, но после последней ночной прогулки по берегу, он то и дело носился, как наскипидаренный, ища лишь бы чем заняться, прочь от мыслей и падая от усталости.

Кирилл приоткрыл глаза и сел, комната плыла перед ним, а в окно уже лилась жара июльского дня. Кровать Серого была заправлена, даже Барона по близости не было. С тоской, предвкушая длинный и душный день, уставший после бессонницы как вспахавший поле ударник, Кира медленно вышел из спальни и замер в дверях.

– Ой, какой кошмар! – расплывшись в улыбке, на него уставилась Оля, пристально изучая Киру с взъерошенных волос до босых ног, – Кирилл, нельзя же спать на лице? – рассмеялась и вышла на крыльцо.

– С добрым, – прямо под ухом Киры Артур впился зубами в зеленое жесткое яблоко, и от этого звука Кириллу стало нехорошо, – ну ты бы джинсы одел, тоже мне картина Репина, – пробурчал Серый с набитым ртом.

– Через говносбросы к отстойникам! – разнесся по дому боевой клич, и за ним послышался шум спускаемой в туалете воды. Дверь в ванную открылась, и в коридоре появилась смуглая фигурка Севы, – всем здрасьте! – он отсалютовал и проследовал на кухню, откуда шел одуряющий запах свежего кофе.

Достаточно проснувшись, чтобы почувствовать себя неуютно, вытянувшись вдоль косяка в трусах, Кира припустил в ванную, отмахнувшись от сонно жужжащей осы и удивляясь: «Через говно….что?».

– Кир?– Артур облокотился на дверь и продолжил уничтожать яблоко, – Кир, тут ребята собрались к Гревке сходить, тебя зовут, пойдешь?

Ответа не последовало.

– Я обещал Катерине Сергеевне помочь сегодня, – Серый буквально почувствовал, как Кира чуть не подавился водой, пытаясь прополоскать рот, – пойдешь, что ли? А то ты нервный последнее время…

Дверь неожиданно открылась, и Серый чуть не упал.

– Не заглядывайся на мой диван! – Кира навис над ссутулившимся Артуром, заранее представляя, как тот в его отсутствие свесит ноги с подлокотника и вновь погрузиться в миры Стивена Кинга.

– К обеду вернитесь, надо хлев и курятник в порядок привести, – дед прихлебывал кофе и вышел в сад.

– Заземляемся! – Серый и Кира чуть вздрогнули, Сева устроился на кухне завтракать.

До пещеры братьев Греве было около двух часов, если ехать на велосипеде, не разгоняясь и чуть быстрее черепашьего хода. По грунтовке, петляя, где в гору, где на спуск, но все знающие люди сходились в том, что так короче.

Кира немного неуверенно чувствовал себя на дедовском велосипеде с огромными колесами и облупившейся краской, по сравнению с горным байком Эльдара или элегантным двухколесным другом Оли, зато и Док, и Сева были в том же положении, у Севы, в добавок, руль проворачивал, и каждый более-менее резкий поворот сопровождался тихим переругиванием.

День выдался душный, не смотря на гуляющий в лесу ветер, уже через час с ребят пот лил ручьями. А Сева начал жаловаться. Из них четверых он был самым молодым диггером, только-только примкнувшим к этому клубу и сдавал быстрее всех, так что частенько под конец приходилось слышать его вздохи и причитания. Зато анекдоты и стишки сыпались из него как из рога изобилия, и Кирилл только удивлялся неисчерпаемому источнику его вдохновения.

Кира не знал этих мест, хотя экскурсии к пещере Греве были делом частым, ему там бывать не приходилось. И он просто наслаждался освещенным горячими лучами лесом, трескотней птиц и высоким-высоким голубым небом без единого облачка. День, в котором не укроется ни одна тень, в котором все призраки умерли, и есть только молодая радостная жизнь, в звенящей листве, в жужжании пчел и посвисте колес по извивающейся ленте дороги.

В общем-то, ничего необычного в этой поездке не было, ребята были в пещере уже раза три, и в это утро просто решили покататься, да и Гревка была ближайшей к деревне, действительно стоящей, по – диггеровски, пещерой, тайны которой до конца не раскрыты, а уж ходы и тоннели – точно никогда все не облазить.

Сева время от времени выдавал очередной стишок, и Кира взрывался приступом хохота, не думая, что в другой день мог бы счесть эти шутки неудачными. Ему хотелось смеяться, все равно над чем, даже свались сейчас кто-то из них с велосипеда по склону и в кусты – он бы не сдержался.

– Ползут навстречу два диггера, один другого спрашивает: «За тобой что?» «Тупик», – отвечает ему оппонент. «А за тобой?» «Тоже тупик», – Сева старался не упускать из виду ухмыляющееся лицо Киры, отвлекался от жары и усталости, – По коням! Сказали рюкзаки и злобно заржали, – Кирилл расхохотался.

Кира чувствовал себя немного отстраненным от остальных, ведь их связывала старая дружба и общее увлечение. У него и Серого никогда не находилось общее увлечение, например. Наверное, потому все и казалось ему таким важным, просто круче не бывает. Кира уже выдел себя эдаким видавшим виды диггером, вылезающим из городского коллектора где-нибудь на окраине Самары. Он был почти уверен, что это ему бы понравилось, и безотчетно пытался проникнуться связывающей ребят атмосферой, в чем-то уже начиная подражать им. Кирилл ни в жизнь бы не поверил, что единственное настоящее чувство, знакомое ему сейчас, это желание сунуть голову в жаровню или прыгнуть со скалы без страховки, но он знал, что не сделает этого никогда. Все же остальное было придуманным, а потому Кира старался изобразить бурную деятельность и смеялся все заливистее.

– Гулял по лесу программист и набрел на пещеру. «А!» – крикнул он. «А!...А!...А» – ответило эхо. «Эхо!» -позвал он. «Echo is ON», – ответило эхо, – Сева сам не удержался от смеха.

В нескольких метрах от входа в пещеру ребята устроили лагерь, из рюкзаков показалось снаряжение, сразу же приведшее Киру в благоговейный трепет. Вокруг было тихо, только кое-где в кустах виднелись обертки от конфет да пустые бутылки, свидетельствовавшие о популярности этого места. Хотя Кире это показалось странным – обычная пещера, каких полно в горах, если бы не ребята, он бы и не подумал задержаться здесь, тем более лезть в нее. Зато теперь это представлялось ему чуть ли не долгом. Но путем голосования было принято решение оставить Киру наверху, спустив сначала Эда и Севу. Сева тоже был здесь в первый раз, он заглянул в грот, не прекращая болтать всякую ерунду, пока взгляд его не остановился на поблекшей, но четкой надписи «Греве 1904», и он спросил:

– Сань, там правда страшно?

Саша, Док, первоклассный специалист во всем, с чем только имел дело, сухо отметил:

– Не больше, чем под городом.

– А, это как мы тогда белого диггера видели? – Сева рассмеялся до слез.

– Кого? – Кирилл тоже подошел к гроту, но повеявший оттуда сырой холод ему совсем не понравился.

– Хорошо, что нас о белом диггере предупреждали заранее. Это просто самовнушение, сенсорный голод. Я как-то видел белый силуэт идущего на меня человека и готов был поклясться, что слышу отдающиеся под сводами галереи его шаги, даже закричал, по-моему. Потом белый диггер расплылся в фиолетовую кляксу и исчез. Главное, совладать с воображением. Ну и трепаться беспрерывно.

– Все равно, Док, ты не спорь, тут иногда мороз пробирает – сам знаешь, – Оля понизила голос.

– Чушь все это. Сказки, мало ли здесь придурков собирается, вот и повелись байки.

– Тут что, устраивают вечеринки? – Кира отвернулся от гипнотизировавшей его темноты грота.

– Ага, вечеринки, с закланием приблудных кошек, – отмахнулся Док.

– Кир, ну как всегда, где скажут, что место нечисто, там тут же пара-тройка энтузиастов появляется, желающих познакомиться чуть ли не с князем тьмы, двинутые везде есть, – Оля пожала плечами.

– Это да, но тут много крови было, и говорят, что там, в глубине, по ночам огни зажигаются.

– Говорят, что кур доят, Эд, а они несутся!

– Ты же не станешь отрицать, здесь даже при советской власти пост НКВД был, все думали, что там враги народа прячутся.

– Это – не буду, а то, что там души мертвых неуспокоенные оргии в полнолуние устраивают – вот это брехня, как пить дать!

– А Конрад?

– Кто? – заинтересовался Кира.

– Конрад Греве, жили они в Самаре в начале века, аптекарь и трое детей: Леопольд, Конрад и Элла. Рассказывают, пошли как-то братья в горы, все клады искали и останки разные, да и пропали. Две недели искали, только старшего и нашли километрах в десяти от пещеры, седого, перепуганного. В общем, он в сумасшедшем доме помер. Второго никто так и не видел, а спустя время стали в этих местах странного мальчика встречать, который мог сквозь предметы проходить и по скалам прыгать. Всегда вот в эту пещеру он и убегал. Потом стали дети пропадать, убийства, альпинисты гибли несколько раз.

– Увидеть бы его хоть раз, – Оля грустно улыбнулась, – ему одному скучно, наверное.

– Следуя твоей логике, Леля, ему тут как раз не скучно, едва ли у него сохранились человеческие переживания, – в шутку сказанные слова Дока прозвучали недобро в воцарившейся тишине.

– Не знаю, почему-то жалко мне его, а если правда, если Леопольд действительно погиб в дурдоме, Элла пропала, а Конрад вот уже больше ста лет не может покинуть это место?

– Ну пригласи его к себе в гости, – Саше всерьез надоели все эти разговоры, и разморившее их солнце начало палить до того нещадно, что даже двигаться с места на место стало невмоготу.

– Почему бы нет? – рассмеялся Кира, – эй, Конрад, если ты здесь, заходи к нам как-нибудь в гости! – он сказал это громко, но на последних словах голос Киры дал сбой, и звуки затерялись в шелесте густых зеленых крон. Сам не радуясь своей идее, Кирилл оглядел вытянувшиеся удивленные лица ребят, как в шагах в десяти от них, среди деревьев заметил мелькнувшую тень.

– Кир, мы, диггеры, народ до жопы суеверный, ты бы помолчал лучше, – Док нахмурился и потянулся за сигаретами в рюкзак.

Кирилл не ответил, хотя в другое время непременно бы нагрубил, пусть даже Саня старше его на пять лет. Но в тот момент он, не способный противиться странному чувству, повернулся в сторону пещеры и ясно, без сомнения, увидел тоненькую вытянувшуюся фигурку мальчика лет тринадцати, остановившегося в кустах за входом в грот и не сводившего с него взгляда. Полинявшая, почти истлевшая рубашка колыхалась на ветру, а лицо, обрамленное черными волосами выглядело неестественно бледным, как снег, глаза черные, огромные, оторваться от которых невозможно. Кира открыл рот, но вскрикнуть не смог, горло словно сдавило, он стоял словно громом пораженный пару секунд, в то время как остальные были заняты снаряжением и не заметили этого.

– Елки зеленые! – Кира повернулся к Эльдару, в надежде, что тот тоже заметил мальчика, и движение это далось ему с огромным трудом, но Эд смотрел в другую сторону и зажимал ладонью кисть правой руки. Кира увидел сбегавшие к локтю струйки чего-то красного, пара капель тяжело упала в траву. Кровь?

– Ну что за хренотень! – Сева вздохнул, отбросил свои вещи и осмотрел руку Эда, – как ты умудрился, блин, а?

– Не знаю, – Эд, казалось, был выбит из колеи и на губах была извиняющаяся улыбка, хотя глаза остались удивленными и даже напуганными, – нож соскочил, как-то…

– Хорошо, палец не отрезал, – Док убрал охотничий нож по дальше и ловкими движениями перебинтовал кровоточащую рану, – надо бы вернуться, – он с сомнением оглядел остальных.

Оля пожала плечами, а Сева зачастил:

– Ты че, тащились сюда за зря? Смотри, денек какой, давай я хоть разок попробую спуститься, до первой площадки?

– Пойдешь с ним? – Док взглянул на Киру.

– Наверное.

Первым в туннель полез Кира, через несколько метров он должен был оказаться в просторном зале, одном из гротов пещеры. Место давно и хорошо обследованное, Док и Эд могли бы описать его в мельчайших деталях. Спиной Кирилл чувствовал следовавшего за ним Севу, тот шепотом переговаривался с друзьями и продолжал отпускать шуточки.

– Кто в подземельях не бывал – тот и мира не видал.

Луч фонарика скользнул по скале и упал вниз, на пол пещеры, Кира спрыгнул, не успев оглядеться. Сева, неловко задев ногой породу, рухнул на Кирилла, послышался хруст пластика, и свет погас, фонарик канул в небытие. Сверху едва заметно падал луч дневного света, и доносился голос Дока:

– Сев, ты в порядке?

– Он в порядке, – прошипел Кира, стряхивая с себя охавшего напарника.

– Кирилл, я по-моему лодыжку вывихнул.

– Чего?

Сухой, почти не различимый ухом треск расколотого камня нарастал слишком быстро, чтобы Кира сумел распознать его. В следующую секунду от каменного массива откололось несколько крупных камней и упало в грот, к ногам Киры.

– Чего? – повтори он свой вопрос.

Следующие камни и осколки полетели с грохотом, и бледный свет исчез, оставив Кирилла и Севу в полной темноте. Протяни руку и сумеешь ее потрогать.

– Е мое! – Сева выругался беззлобно, скорее не напуганный, а удивленный таким разворотом событий, страховочная веревка безжизненно лежала у него в ногах.

Тишина в гроте была лишь относительная, а это радовало. Где-то продолжался мелкий камнепад, вдалеке медленно сочилась вода, их шумное дыхание и доносящиеся сверху голоса.

– Придурки! Сидите теперь, пока мы не разберем, недолго, думаю, – как ни хотел Док придать голосу уверенности, в нем послышался испуг.

– Ладно, первое погружение комом, Док, все путем, – Сева отчитался перед командиром и затих.

Кира с огромным трудом, больше полагаясь на интуицию и память, каким успел заметить грот, начал различать очертания нависшей породы и Севу напротив него, неловко подогнувшего ноги. Кирилл по началу держаться уверенно, вдох-выдох, вдох-выдох, но чувствовал, как леденящими пальцами его охватывает паника. Он старался успокоить себя, объясняя по десятому разу, что ничего страшного не случилась, что беда могла бы выйти, но им повезло, они спустились неглубоко, да и обвал – так, одно название. Усилия его не оправдывались, и уже спустя несколько минут, Кира осознал, что не понимает ни слова из доносящегося снаружи разговора, или из сдобренных бородатыми шутками ответов Севы. Звуки, слоги, все они были ему хорошо знакомы, а сложить все вместе не получалось.

– Док, по-моему, я лодыжку вывихнул, – Сева осторожно ощупывал ноющую ногу, -чего? А, нет, пара ссадин только! – в темноте он почувствовал как по руке медленно ползло что-то липкое, попробовал кончиком пальца – кровь, откуда? Сева сосредоточился на поисках новых ран.

– Кира? С тобой все хорошо? – Оля уже в который раз повторила свой вопрос, на что услышала только шуточку Севы:

– Кажется, капрал спекся, сэр!

– Севка, нам тут не до шуток! – огрызнулся Эльдар.

– Мне до шуток! Нормалек с ним все, просто напуган, по-моему, до полусмерти.

– Чего бы? – пожал плечами Эд, – хилым его не назовешь, – он принимал камни от Дока и складывал их слева от входа. Оля со своей стороны разгребала мелкие осколки.

Солнце припекало все сильнее, и воздух обжигал. Хотелось сбежать куда-нибудь, где прохладнее. Восприятие притупилось и, казавшаяся в первые минуты небольшой, груда камней волшебным образом не уменьшалась, каждое движение давалось с усилием, и, при всей невероятности, закрадывалась мысль бросить это занятие и уйти на реку купаться, а то и просто рухнуть в тень и уснуть.

Док остановился отдышаться, сел на корточки и стер с лица пот. Эд, всегда понимавший с полуслова, выудил из кармана сигареты и зажигалку. В такой адской жаре дым тонкой струйкой поднимался вертикально вверх, не доставляя удовольствия, скорее просто тяга привычки.

– Дерьмово, – Док отбросил окурок и принялся за работу снова, зной их разморил, а пещера действительно не хотела отдавать свою добычу, и он, никогда не придававший значения подобным рассуждениям, интуитивно чувствовал – бросать нельзя даже на минуту и надо торопиться.

Из грота доносились уже сиплые смешки Севы, которыми он коротал время. И здесь, наверху, Док и Эд были за это здорово благодарны, словно приключения мальчика-неудачника удерживали их сознание в реальности, мешая соскользнуть в обманчивую дрему.

– Маленький мальчик в пещеру залез,

К плите привязал он веревки конец.

Дернулся мальчик – плита полетела,

Долго искали плоское тело.

Страх медленно оставлял Киру, уступая место безразличию. Кирилл подполз ближе к Севе и начал развлекаться неприхотливыми стишками, но чем больше слов он понимал, тем сильнее разгорался где-то в нем гнев. На ребят, что медленно работают, на Севу, что никак не заткнется и на пещеру, что ей приспичило обвалиться. Конечно, на себя еще, но под всплывающими на поверхность причинами ненависти к другим, это недовольство было куда менее заметнее.

Кирилл уже десять тысяч раз пожалел, что связался с этими диггерами, и все идеи, толпившиеся и налезавшие друг на друга с утра в его голове, выглядели просто скопищем умалишенных, вызывающих не жалость, а отвращение и презрение.

– Мальчик в колодец спускался несмело,

Выступ задело неловкое тело,

Камни в колодец слетели шурша –

Напрасно родители ждут малыша.

Боже, как Кирилл все это возненавидел! В довершение, он почувствовал, что испачкал ладони в чем-то неприятном. Кира ощупал пол – камни в какой-то липкой дряни, после секундного замешательства его обоняние подсказало – кровь. И, хотя он чувствовал себя вполне сносно, еще минуту назад не задумывавшийся ни о чем подобном, Кирилл сразу уверился, что ранен и, скорее всего, серьезно, а эти идиоты все перешучиваются.

– Юный турист нацепил акваланг,

Камнем случайно ударило шланг,

Вроде случайно забился редуктор –

Долго смеялся над шуткой инструктор.

Гнев уже закипал и готов был вот-вот вылиться наружу.

– Сделай одолжение, заткнись! – Кира зашипел, чего никак не ожидал от себя.

– Да пошел ты! Кирилл, ты че, в самом деле? Возьми себя в руки!, – Кирилл был достаточно близко от Севы, чтобы видеть очертания его фигуры и дотянуться до него.

– Зря вы смеетесь над шуткой,

Туристы, сделали это не просто садисты.

Жмуриков много, публика рада –

Это ведь был семинар спасотряда!

Сдерживаться более означало, скорее всего, тронуться умом, и Кира, сгруппировавшись, бросился вперед, намереваясь врезать Севе и тем самым пресечь поэму о маленьком мальчике.

Его охватил ужас, когда он натолкнулся на жесткое, как проглотившая их скала, препятствие, на ледяные гладкие руки, безжалостно вцепившиеся в него, и маленькие, по сравнению с его собственными, горячими от бурлившей в них крови.

Кирилл не закричал, даже рта не открыл. Вдруг его сознание отказалось воспринимать происходящее, все вокруг растворилось, и он почувствовал, что его словно засасывает в воронку, полную такого марка и отчаяния, что он содрогался, но никак не мог из нее вылезти. Кира отчаянно сопротивлялся, увидев сколь страшно безумие, увидев, что выхода из него нет, кроме как падать дальше и дальше в темноту. Секунды, доли секунды, но Кириллу хватило, чтобы оттолкнуться от надвигающейся воронки и открыть ничего не видящие глаза, абсолютно не соображая, где он и что с ним происходит, но открыть. И ужас исчез. Сверху лился солнечный свет и слышны были знакомые голоса:

– Ну чего там, привязал его? Давай, Эд, помогай!

Кира возвращался к реальности, и на поверхность вскарабкался уже сам, резкими неумелыми движениями отвязал и отбросил веревки, снаряжение, ползком переместился в нагретый солнцем треугольник пещеры у самых кустов, и закрыв лицо руками, беззвучно разревелся.

– Сев, Сева, приятель! – сзади послышались возня и сбивчивое дыхание Севы:

– Все норм? – озабоченный голос Дока, – эй, ты где поранился-то, а? вон крови полно, е-мое…

Оля изумленно вздохнула, Эд побежал за рюкзаком и бинтами.

– Хрен знает, нога вон опухла, это вижу, а больше – ну рожу расцарапал чуток, – Сева осекся на полуслове, – Док, это не моя кровь.

Рыдания Киры прорвались в голос, теперь он без сомнения тоже знал, чувствовал, что кровь и не его.

Как могли скоро они покинули поляну перед пещерой и по лесной тропинке вышли на дорогу, надеясь поймать машину – с перевязанной лодыжкой Севы им до дома добираться бы до вечера. Теперь, наконец, Сева замолчал, время от времени морщась от боли, он прихрамывал за Доком и заставлял себя не оглядываться. Рассказ Киры подтвердил то, что он тоже почувствовал – в гроте они были не одни. И вернуться взглядом к пещере словно бы могло еще раз навлечь на них беду. Сева кряхтел и шел дальше. В этот раз Док не проронил ни слова, достаточно было увидеть побелевшее и искаженное страхом лицо Кирилла, чтобы спорить расхотелось надолго, он только удивлялся – который раз они были в пещере, а никогда ничего подобного не происходило.

Время приближалось к обеду, земля под ногами даже через кроссовки казалась горячей, и мимолетные порывы ветра кружили рядом с ними, словно в насмешку зазывая: «Эй, полетели с нами!»

Повстречавшийся по дороге троюродный брат деда Игната – нет счета его родне, взялся подвести юных спелеологов, как он с ухмылкой их окрестил, до родного порога, и остальную часть пути они тряслись в кузове ревущего на поворотах уазика. Тесновато, конечно, но никто из них не высказал неудовольствия, особенно Кира и Сева, температура тела которых будто упала до уровня пещерного грота.

Деда в доме не оказалось. Софья Андреевна хлопотала над вареньем, и они смогли спокойно умыться и переодеться, уставшие, разбрелись по своим кроватям, только Оля решила пробежаться до соседей. Кира, не проронив ни слова, закрыл за собой дверь в комнату и, пройдя мимо уютно устроившегося на диване Артура, залез на старую кровать, но к оленям на ковре поворачиваться не стал.

– Серый, я посплю, наверное, – и тут же легкий сон унес его прочь.

Артур с сомнением взглянул на друга, отложил книгу, но вставать передумал и уставился в деревянный потолок.

Начинало смеркаться, когда в доме снова зашумели, спать остался только Кира, никому не пришло в голову его разбудить. Док и Эд посмеивались над Севой, теперь демонстративно нянчившим ногу. За дедом в дом влетела Оля, раскрасневшаяся от солнца и отвлеченная от утренних событий болтовней с соседкой. Она легко прошмыгнула в комнату к Артуру и Кире и, застыв на пороге, звонко позвала:

– Кира, эй, Кира, к тебе пришли!

Кирилл открыл глаза и потянулся. И грот, и пережитый ужас казались теперь просто игрой воображения, к тому же растерявшей краски.

– Кто? – он спрыгнул на пол и направился к выходу, Артур последовал за ним.

– Не знаю, мальчик какой-то, – Оля встряхнула волосами и понеслась на крыльцо, – вон, вон у калитки, – она указала рукой, но Кира и без этого сразу увидел своего гостя и только благодаря недоумевающему Артуру не упал. За калиткой, в тени под березами, стоял тот самый мальчик, которого Кирилл видел у пещеры. Огромные почти черные глаза смотрели прямо на него, но в них нельзя было прочесть никакого выражения, пустота. Худое детское лицо.

– Серый, – рот Киры наполнился чем-то горьким, – видишь пацана?

– Тот, бледный, да? Странный какой-то… – Артур еще не успел закончить мысль, как Оля вскрикнула и вцепилась ногтями ему в плечо.

– Кира, это он?

Кирилл не ответил. Мальчик быстрым, едва уловимым взглядом, движением развернулся и пошел по улице прочь, не оглянувшись.

– Это Конрад, – она ответила сама себе.

Из дома послышался грохот, затем причитания Софьи Андреевны и ругань деда, тут же осекшаяся:

– Прости, мать, чего это я…

Горячее грушевое варенье растеклось по кухне, и Софья Андреевна чуть не в слезах смотрела на пол, не решив еще, за что хвататься. Оля поспешила ей на помощь, пытаясь справиться с трясущимися похолодевшими руками, а в коридоре раскололось большое старинное зеркало, на двое.

Кира и Артур закрылись в комнате с остальными. И пока делились соображениями, как забрать приглашение назад, солнце скатилось за горизонт, запели сверчки. Время побежало на перегонки с ними. На удивление Дока, Артур легко поверил рассказу Киры. Но выхода они не видели. Главным образом потому, что никто не знал, чего хочет Конрад, легенда о братьях давно и прочно поселилась в фольклоре, но полезных сведений в себе не несла. Да, видели его и раньше, да, полегло в пещере народу немало, но ведь кто встречал Конрада – вполне благополучно добирался до дома, перепуганный но живой, да и по гостям младший Греве вроде бы не ходил.

– Может, сам уйдет, – Сева вытянулся на кровати и следил за мошкарой, облепившей желтый светильник. Никто ему не ответил, как никто и не поверил в такой исход. Уйдет, обязательно, но не с пустыми руками.

Тут за стенкой, где под вечерний сеанс сериала дед чинил сапоги – пришивал подметки, донесся стук опрокинутого стула и глухая брань, после чего воцарилась тишина. Минуты не прошло, как дверь в спальню ребят открылась, и в проеме появилась внушительная фигура Петра Ивановича. Лицо его было настороженно, а палец левой руки, куда он только что воткнул шило, перевязан какой-то тряпочкой.

– Чего, сынки, случилось? – он вошел, сел на кровать, потеснив Артура, и принялся оглядывать каждого из собравшихся. То, что он увидел, ему не понравилось, а кроме как с Киры спросить вроде и не с кого было – не отец он им, да вообще – никто.

– Кирилл, – он впился глазами во внука, съежившегося на табурете напротив, – рассказывай, чего вы натворили, что из дома мир пропал?

Во дворе вдруг протяжно и тоскливо завыл Рекс. Дед еле удержался, чтоб не сказать вслух: «Как к покойнику».

Кира весь покрылся капельками пота, уставился в пол, а язык словно свинцом налился, глупо, как пятиклассник, но он бы и одного предложения не связал. На помощь ему пришел Саня. Он подробно, но без эмоций и домыслов, рассказал о случившемся, замечая, как мутнеет взгляд деда.

– Ну надо же! – он хлопнул себя по коленкам, – сопляки, будь оно все не ладно! – провел ладонью по небритой щеке.

Петру Ивановичу не потребовалось ни неопровержимых фактов, ни напряженной умственной работы, чтобы принять рассказ Дока как есть, без сомнений.

– Расселись, а? Ни дать, ни взять – курицы-наседки! Притащили лихо в дом и задницу греют, как ни в чем не бывало, – он встал и размашисто зашагал по комнате, – бегом! – дед поднял глаза на ребят, в которых читалось созревшее решение, – бегом, говорю, на источник, спасибо еще купальню не запирают на ночь, чтоб каждый, кто там был, смотрите мне, – он потряс указательным пальцем, – трижды окунетесь и домой, не дай вам Бог еще в такое вляпаться, здоровенные вымахали, – он зыркнул на Дока и Киру, – а мозгов-то нет ни шиша! – прокричал прямо в лицо внуку.

– Темно уже… – тихо вставил Сева.

– Ничего! Сашка знает как пройти, – по всему видно было, что дед струхнул не на шутку.

– Да, че там, прямо до конца улицы и направо, к озеру,– пожал плечами Док.

– Бегом тогда, чтоб к полуночи обернулись! И Лелю свою прихватите, – прогремел им вдогонку голос Петра Ивановича.

Кира было пожалел, что Артур не пошел с ними, но потом порадовался тому, как все разрешилось – что дед не стал его при всех позорить и тем более – лупить, хотя имел полное право. Кирилл хмыкнул – то ли еще будет. И хорошо, что Док умолчал, кто именно пригласил Конрада в дом.

Неслышно перешептывались две женщины, набирая из колодца воду. Вверх-вниз по аккуратным каменным ступенькам носилась детвора, но озеро было тихое-тихое, словно кусок неба, упавший на землю и с тоской взирающий на далекие теперь звезды. Одна купель действительно оказалась открыта, и навстречу Доку оттуда вылетели трое мальчишек, мокрых и смеющихся. Окунуться решили по одному, торопиться некуда, а в ледяную воду залезать сподручнее в одиночестве. Даже Сева умудрился обойтись без помощи. Не прошло и получаса, как они уже подходили к краю деревни обратно. По телу разливался жар, одновременно страшно захотелось залечь куда-нибудь и проспать сутки – двое. Страхи легко выветрились, и на повороте к дому они перешучивались и зевали. Оля даже покинула свой пост возле брата и о чем-то тихо разговаривала с Эльдаром позади остальных. Бескрайнее, до оскомины синее усыпанное миллионами звезд-глаз, звезд-жемчужин, небо стелилось над их головами, убаюкивая, зачаровывая, нашептывая: «Разве что может случиться?»

Они были у калитки, когда Кира вдруг очнулся от мечтаний.

– Эй, ни туда! Не тот дом!

Док неуверенно оглядел давно погруженное в сон двухэтажное строение, и как бы в подтверждение злобно залаяла собака.

– Эм…пойдем тогда… – он вышел на середину улицы.

Поразительно, но все дома в темноте выглядели одинаково знакомыми и вместе с тем чужими.

– Туда, – Док пошел обратно.

Вернувшись к повороту, от которого и начиналась деревня, они переглянулись. Дорога одна, кое-где даже фонари есть, двух мнений быть не может. И ребята побрели еще раз, уже не так уверенно. Теперь они остановились на углу аптеки, дом должен был остаться позади, и как на зло – ни души, тихо. Кое-где еще горит свет, но время как будто уже далеко за полночь. По спине Киры прошел холодок.

– Не понимаю, как…

– Телефон кто-нибудь взял с собой? – спросила Оля.

– Может постучать, вон, где еще не спят?

– И что, попросить сопровождать да места?

– А как нам еще попасть домой? Давайте опять вернемся, к утру ходок пять сделать успеем.

– Да заткнитесь, просто – внимательнее.. – Док выдохнул и постарался сдержать раздражение, – ищем забор из нержавейки, кирпич, зеленую крышу, две березы у калитки…

Они начали оглядываться, к своему ужасу замечая, как все эти признаки по одному и в совокупности встречались едва ли не в каждом дворе.

– Ребята, я, кажется, вижу, – Оля не договорила, указав вперед.

Через четыре дома от места, где они были, стоял худенький мальчик, рассматривавший в тени деревьев их дом. Кире захотелось бежать без оглядки, он почувствовал такой же настрой и у остальных, волосы у него зашевелились, а в голове застучала кровь, в то время как ног он под собой не ощущал.

– Пошли, – Док, сделав один неуверенный шаг, двинулся к дому, и остальным ничего не оставалось, как последовать за ним.

Поборов приступ тошноты, Кира смотрел на Конрада всего в нескольких метрах от него, под окнами дедовского дома, куда по глупости сам же его и пригласил. Мальчик выглядел истощенным, но назвать его печальным или испуганным было нельзя. Белое лицо было начисто лишено выражения, а взгляд темных бездонных глаз не отражал мыслей или эмоций. Одновременно с этим, Кире вдруг показалось, что он его чувствует. Да, страх, отчаяние, дикое, безумное одиночество и тоска ребенка по старшему брату, сестренке, отцу, до того щемящая горечь, что Киру словно бы выворачивало наизнанку, чуть-чуть любопытства, но нет, они не интересовали его как люди, способные утешить или накормить. Вот оно, мальчик был голоден, и Кира ощутил накатывавшую волну ужаса. В той, иной реальности, реальности Конрада, они были лишь бледным подобием людей, каких он их запомнил в своей давно закончившейся жизни.

– Уходи, – Кира сделал шаг вперед, – я забираю приглашение, возвращайся в свою пещеру, – он говорил четко и медленно, правда не своим голосом.

Конрад тоже приблизился, но тут его словно обожгло и он, шипя, отскочил назад. Теперь в его глазах ясно читались злоба и обида, будто они не имели права ему отказать. Конрад обошел их и встал с другой стороны, уставившись на Севу. Вторая попытка схватить добычу, как и предыдущая, провалилась. Конрад был в ярости, а Сева не мог пошевелиться – так перепугался, что с трудом дышал.

– Иди прочь, – чуть слышно повторил Кира, и к его удивлению, промешкавшись секунду-другую, Конрад повернулся и исчез за поворотом в ночной тьме.

– А ну в дом! – прогремел голос деда из окна.

Лежа на своем любимом диване, Кира прислушивался к стуку будильника. Артур не спал, наблюдая за бегущими по потолку тенями в лунном серебристом свете, счел лучшим, все-таки, не нарушать молчания. Таким растерянным, запутавшимся и напуганным Кира себя не помнил, и Артур заключил, что подобное с ним впервые. Серый легко угадывал настроение друга, и ему стало неловко. Кира был потрясен, он никогда не претендовал на звания или что-то еще, но был уверен в себе, уверен в правильности своих решений, простительности своих ошибок. Никогда не сомневался не только в направлении, но и в том, что может кого-то за собой повести. Пожалуй, Кира просто считал себя хорошим человеком, в том понимании этих слов, которые сам же и определил в незапамятные времена, когда еще не относил себя ни к хорошим, ни к плохим. Со всей очевидностью стало ясно, что даже собственному определению он, ну если по честному, без дураков и только шепотом, не соответствует. Мысли эти начали закрадываться еще в ту ночь, на берегу, ведь, положа руку на сердце, если б не Михаил, неизвестно, чем бы дело кончилось. Нутро его восставало, обличая, обжигая вновь и вновь прокручиваемым воспоминанием той секунды, когда он понял, что готов отступить, сбежать, оставив Артура на песке. «Жизнь неправильная!» – вспомнил он родителя, и в подкатившую тошноту впрыснулось полынной горечью, что и сам он не далеко ушел от такой философии, и судить отца теперь так скоро уже не получится.

– Серый, – Кира больше не выдержал этой пытки размышлениями, – а что с тобой было, ну, в лесу… – он неожиданно для себя зевнул, и когда Артур начал ему рассказывать о про свое знакомство с уйбеде-тюале, сладко уснул, чувствуя на коже покусывание ледяной воды из источника и растекавшийся по телу огонь. Он еще видел вдалеке крохотный огонек лампады в купальне. И где-то на задворках замирающего сознания разлилась надежда, что это ничего, быть не таким уж хорошим, что все еще впереди и зависит лишь от его усилий. Найти бы только цель, чтоб, как дед, перевернуться раз и навсегда, из себя существующего в себя настоящего. Обязательно найдется. Со временем. Как настигнет и открытие, что раз и навсегда не бывает, бывает только много усилий. Все со временем.