Пожалуй, это был смех, но какой-то очень странный. 

Артур шел по тропинке, на ходу поглощая дикие кислые яблоки. Он пытался следить за рассказом Эльдара о его любовных переживаниях, но постоянно ловил себя на мысли, что внимание снова ускользнуло куда-то далеко, и приходилось его насильно водворять на место. Артур устал от борьбы с собой и совершенно не чувствовал вкуса яблок.

Что же это за звук? Одновременно шипящий и каркающий, животные умеют смеяться? Солнце пекло ужасно, и Артур весело предположил приближение теплового удара, возможно, с приступом легкой паранойи. Эльдар, например, даже не отвлекся от своих мыслей, когда совсем близко от них, в кустах шиповника, и послышались впервые эти смешки.

Здесь, вдали от деревни, лес был совсем другим. Словно бы чувствовалось присутствие невидимого хозяина, для которого вращающееся колесо жизни города на другом берегу Волги, с его выхлопами и сутолокой, не больше, чем плохая сказка, а редкое появление человека, делающего запасы трав или грибов – нет, не досадная случайность, Артур почему-то подумал – развлечение. Он бы не хотел встретиться с тем существом, что хихикало над ними из укрытия. Фу! И точно недалеко до обморока. Артур забросил огрызок по дальше в траву. Удивительная тишина. Среди сотни разных неповторимых звуков, Артур определил тишину как отсутствие человеческого шума. Впереди развевалась по ветру юбка Софьи Андреевны.

– Дурацкая ситуация, да, Серый? Вроде ничего особенного, – Эд был студентом, старше Артура на два года, среднего роста и худой. Кожа темная, наверное, сама по себе, даже не от стойкого загара, короткие волосы и некое подобие челки. Артур не обращал на все это внимания, сразу встретившись взглядом с Эльдаром. Большие и теплые карие глаза. Все остальное значения не имело.

– Глупо как-то, – он отмахнулся от шмеля, – если нравится, так и скажи, я без понятия, но мне бы не помешало, если б мой друг был братом моей девушки, – он вспомнил про Кирилла и прищурил глаза, – точно! – Артур кивнул в подтверждение и, бросив мимолетный взгляд на фигуру Оли впереди, повторил про себя, – точно.

Эд опять что-то заговорил, но Артур сразу мысленно отвернулся от него. Вслух расскажет, и сам все поймет. Артур немного ежился от разговора на такую тему, он не мог здесь ничего посоветовать.

Они вышли из лесополосы на луг, солнечные лучи слепили глаза, и до оскомины захотелось упасть в сочную, местами по пояс, траву и никуда уже не идти. В вылазке за зверобоем и душицей что от Артура, что от Эльдара – было мало толку. Софья Андреевна даже не поворачивалась проверить, не свернули ли они в какой-нибудь овраг. Артур вдруг повеселел, вспомнив, что Кирилл сейчас чистит сарай от козьего помета. Смешно было, здоровый парень, а как в детстве, наряд вне очереди за провинность.

Артур впервые приехал с другом в деревню, и Кирилл с барского плеча пожаловал ему более пригодную для такой местности куртку-спецовку и древнюю кровать, на которую приходилось вскарабкиваться. В первую же ночь Артур проснулся, жестко мучимый комарьем – их, деревенских, что спиралью, что пластинками – ни в жизнь не убить, и с перепугу закричал, чуть не рухнув с кровати. Напротив, на стене висело старое большое зеркало с поблекшей раме, и спросонья Артур никак не ожидал увидеть еще одного гостя в их спальне.

– Серый, ты говорил, где ты учишься?

Артур только открыл рот, чтобы ответить на очередной бессмысленный вопрос, как опять ясно услышал эти звуки. Птицы смеются? Совы, например? Он замер и огляделся – по лугу ветер гонял волны травы, одичавшая раскидистая яблоня шептала о чем-то. Ничего особенного он не заметил.

– Слышал?

– Да мало ли, я давно привык, не бери в голову, может, показалось, – Эльдар улыбнулся.

– Обоим сразу и показалось? – заметил Артур, но спорить дальше не стал.

Действительно, чего не бывает, когда ты уже прожарен солнцем до костей, но темп они ускорили. Артур все меньше слов воспринимал из речи Эда. Тот, кажется, переключился и рассказывал теперь о своем последнем спуске под Самару. Софья Андреевна и Оля превратились в маленькие точки на горизонте.

– Смотри, это что? Труба какая-то? – Артур резко свернул с тропы и, поднимая раздраженные полчища насекомых, подошел к торчащей из земли проржавевшей трубе, рядом была еще одна, по меньше. Они поднимались под небольшим углом и выглядели удивительно гармонично в море нехоженой травы. Артур постучал по обжигающему рыжему металлу, раздался глубокий, протяжный гул, словно низ трубы упирался не в пласт глины или известняка, а уходил в какое-то полое пространство.

– Про подземных матросов слышал? – Эд обошел трубы и заглянул в одну. Ничего, темно только, и потянуло прохладой.

– Давай, расскажи мне свою байку,   – Артур пожалел, что не взял с собой телефон, и в этот раз слушал внимательно.

– В общем, говорят, что на Волжские берега с неба спустился корабль и зарылся в землю, а люди стали видеть пришельцев, их подземными матросами и назвали. Потом выяснилось, вроде база была какая-то военная там, но и в других местах встречается, что трубы из земли торчат. А в одном селе, рассказывают, такой корабль был в озере спрятан и иногда, когда земля трястись начинала, всплывал на поверхность. Однажды видели, как матросы сети свои развесили на кустах, старики решили тогда, что дело нечисто, и давай эти сети жечь, а они не горят, рубить пытались – тоже без толку, их на лодки тогда погрузили ну и затопили в озере.

– Ага, хорошая сказка, – рассмеялся Артур, – может, нефть искали? – а про себя подумал, что, стоя возле трубы, он тоже почувствовал, будто под ногами нечто большое спрятано, вспомнил классический кадр шпионского фильма, когда под утопающим героем всплывает вражеская подлодка, и зашелся звонким неуемным смехом.

– Пошли, еще что покажу, – Эд махнул рукой, и они скрылись в дубовой роще.

– Здесь раньше поместье барское было, представляешь? Сады, конюшни, – Эд помолчал, – не верится, но все так быстро исчезает, в общем, сам видел – десятка два диких яблонь осталось, да вон – видишь, развалины – вот и вся усадьба.

Перед Артуром расстелилась поляна, словно хлопьями снега усыпанная мелкими белыми цветами, а метрах в ста-ста пятидесяти от них виднелись горки битого кирпича и чудом уцелевший кусок кладки, еще немного дальше – почти полностью сохранившийся остов часовни, без крыши, но по закругленным карнизам и узким прорезям окон Артур как-то сразу определил назначение здания.

– Мы там были однажды, знаешь, на стенах внутри кое-где еще иконы видны. Таких развалин по парку не пересчитать! Пошли, говорю, мы совсем отстали, где их искать придется? – и по глазам Эда Артур понял, что они легко могут заплутать тут до вечера.

Они поспешили обратно, и в этот раз Артур не обратил внимания на шипение, но теперь оно не было похоже на смех, скорее – на предупреждение.

Впереди снова показалась величественная фигура Софьи Андреевны, когда Артур решил заговорить:

– Ты не слышишь? Что-то есть в траве.

– Нет, Серый, идем давай!

Артур остановился. Ничего. Снова пошел – опять тот же шелест, и готов был поклясться, что свистящие звуки стали ближе. Он почувствовал, как постепенно закрадывается страх. Глупо, ведь чудовища при свете солнца не ходят.

Эд замолчал. Лицо горело, раскаленное жарой, а идти им до соседней деревни предстояло порядком. Хорошо еще треть пути их подбросили на тракторе. Здорово! Если б не Оля, ему бы в голову не пришло потащиться в лес, а все время провел в компании Серого. Ну тоже не так плохо, с другой стороны. Единственное, что он еще не сказал Артуру, так это свои опасения. Просто обыкновенное лето. Жаркое, режущее глаз своей зеленью, одурманивающее запахами цветов и загорелого тела. Лето. Когда так хочется быть влюбленным. Потом придет осень, учеба, перетекающая в работу, чередующаяся вылазками по городским коллекторам. И какая-то часть Эльдара была уверена, что Оля станет воспоминанием ушедшего июля, не больше. Может, потому что представить себя с ней было слишком далеко от реальности.

Крик Артура и посыпавшаяся ругань вывели его из раздумий. Глаза Эда округлились, и он отпрянул от вопящего друга.

Артур так уверенно шел по лугу, что, когда его правая нога мягко, но быстро ушла в землю почти по колено, просто удивился. Однако, в следующую секунду по ней вверх побежали тысячи крошечных муравьев, и он в ужасе выпрыгнул из заботливо устроенного в яме муравейника. Артур, продолжая ругаться и кричать, затопал ногой, но чувствуя, как движение по автостраде его голени продолжается, понесся по поляне как умалишенный. Кирилл бы сильно удивился, узнав, какую скорость способен развивать Артур. Уже у края поляны силы его начали иссякать, и он, прислушавшись к ощущениям, отметил, что в кроссовке бьются в предсмертных муках с дюжину муравьев, но на том и все.

Артур хотел остановиться, но увидел в надвигающихся кустах круглые желтые глаза, устремленные прямо на него, под ними он заметил странной формы нос, а рот искривила улыбка, обнажившая маленькие острые зубы, и до слуха его донеслось то самое хихиканье, следовавшее за ним еще от деревни. Артур, не отдавая себе отчета, пронзительно закричал и рванул в сторону, побежав вдоль зарослей из последних сил. Он услышал, как зашелестела трава, и будто несколько раз хлопнули крылья, затем все стихло. Артур продолжал бежать, растерянный и уже молча, перед его глазами стояло улыбающееся существо, сходное с низкорослым человеком, но не то покрытое шерстью до самых бровей, не то перьями. Сознание услужливо подсунуло идею о галлюцинации на фоне стресса, ну или муравьи ядовитые. Артур вылетел, минуя узкую ленту осиновой поросли, на фиолетовую от покрывшей поляну сплошным ковром душицы, и рухнул в траву. Все образы в голове затмило бескрайнее голубое небо, с редкими кляксами кучевых облаков. Артура била дрожь.

Софья Андреевна, разогнув спину, подошла к нему, пристально посмотрела на Артура и, смеясь, спросила:

– Ты что, оглашенный, так и будешь все лето криком исходить?

– Зачем чужих в дом пускаешь? – Сергей Петрович помогал матери накрывать на стол, но Кира заметил, что с непривычки он делает это совершенно бестолково, и незаметно передвигал чашки с салатами и тарелки.

С краю, в глубоком скрипучем крессе, сидел дед Игнат, сосед и старинный приятель Петра Ивановича. Он наблюдал за всем, хитро поглядывая на Киру, но остальные словно и не замечали его присутствия. Кира усмехнулся, как обычно, дед Игнат умел конспирироваться.

– Слышь, Кир, мы пойдем на берег, – Серый вопросительно посмотрел на друга, всем видом показывая, что предпочитает смыться.

– А, господин Серов! – воскликнул отец Кирилла, – как сам, как родные? – он небрежно схватил Артура за руку и пожал ее, тот не успел ничего ответить, как дебаты между отцом и дедом продолжились.

– Деньги тебе нужны – так ты попроси, а шпану в дом пускать нечего, кто они еще такие – неизвестно!

Дед только отмалчивался. А Софья Андреевна, прибегавшая с кастрюлькой или тарелкой в руках, отвечала за него:

– Да нет, сынка, ну какие там деньги, ребята вон последнее время и так жили, за спасибо и помощь по хозяйству, – встретив хмурый взгляд мужа, она скрылась на кухне, опять сболтнула лишнего.

– Так я не понял, тем более? У тебя что тут – дом презрения?

Кира и сам бы рад был уйти по дальше, редкие семейные ужины на его памяти добром кончались раза два всего.

– Куда? Сиди давай! Я че тут, один останусь?

– А помощь нам как нужна, а? В огороде работы-то на десятерых, а еще дом, да куры, козы! Где с этим всем за лето нам с отцом управиться? А ребята они хорошие, как первый раз года три назад поселились, так с тех пор к нам и заезжают на месяц – другой, а что? У нас комнаты пустуют, а гостиницы здесь отродясь не было, разве еще где сдают крышу, так там тебе ни завтрака – ни ужина, да и грязно. Вон, хоть у Василия – ну хлев, а не дом ведь! – и взмахнула юбкой.

Петр Иванович сидел напротив Игната и хмурился. Кира заметил, как непохожи они друг на друга. Высокий крепкий в свои семьдесят его дед был похож на богатыря с загорелой грудью в седых волосках. А Игнат был сухоньким и маленьким, с белой как лунь головой он напоминал старичка из детских сказок.

– Нет, я не понял! Я тебе еще лет пять назад сказал – продавай дом, я вам с матерью уютный коттедж куплю в поселке за городом, с охраной, всеми условиями. До вас ведь не добраться, что в половодье, что по льду особо не наездишься, а помрете здесь?

– Да и с молодыми веселее, Сереженька, вы-то с Кирой редко бываете.

– Все, закрыли тему! – Петр Иванович тяжело опустил ладонь на хрустящую, в синих цветах, белую скатерть, – ты, сынка, за нас не беспокойся, помрем – вон, Игнат с Михаилом, похоронят! Тут вон у нас тоже вашего брата на танках черных полно стало – уж они позаботятся и об охране, и об условиях.

– Ну это хорошо, что люди приезжают, – заметил Сергей, остуженный твердым голосом деда.

– Так-то бы люди! – ответил дед, – а то боровов на улице скоро стадо наберется, а людей-то – раз два и обчелся!

– Ваш дом тоже купить захотят, – не ответил на выпад Сергей.

– Все, я сказал, яйца курицу не учат!

– Давайте к столу! – Софья Андреевна протиснулась на диван рядом с мужем.

А Кирилл еще некоторое время удивлялся, как с точно такой же интонацией и теми же словами его отец пресекал почти любой спор с ним.

– Письма-то никогда не пропадают, – Игнат рассказывал не спеша, как будто пытаясь вспомнить все в точности, – а близко была смерть, теперь и не верится уже. Не в лагере, не на севере, а здесь, на родном берегу. Плохо было дело, чудом домой тогда вернулся. Ведь специально в горы шел, вешаться-то людей пугать – скверная картинка, а так, свалился со скалы – кто ж тебя найдет-то, и искать некому было. Что в наших Жигулях особенного, не знаю, только я сам видел – и старцев подземных, и огни в пещерах. Нет, письма, они всегда приходят туда, куда нужно. Я, по малолетству первый срок еще получил, родителей-то, упокой Господь, сразу по пятьдесят восьмой, за селом в овраге положили, тогда человек тридцать за раз, без суда, я и не знаю, как выжил, все письма писал, пытался, на обрывках газетных, если достану, на чем придется. Потом, конечно, найдут такой клочок – мне и влетало, не балуй, а которые сам рвал или съедал, так, крохотные кусочки. Не было уже никого из родни, тетки в другой губернии – я адреса и не знал никогда. Так, с письмами этими и пережил первую пятерку. Помирать на Волгу приехал, в родное село, время другое уже было, ни дела никому до тебя, ни помощи от кого. Только я сигануть вниз собрался, как слышу – за спиной дверь скрипнула, а я-то на гору залез, сзади – камень, неоткуда дверям взяться-то. Поворачиваюсь – старик какой-то, смотрит на меня и что-то протягивает. «Забирай», – говорит. «Все прочитаны». И в руки мне связку помятых бумажек вкладывает. Я потом только разглядел, что письма мои аккуратно сложены и все-все, сколько было их, ни одно не пропало. Я их считал тогда, в детстве-то, и наизусть любое помнил. Стою я на обрыве, а про смерть и думать забыл. Рядом со стариком-то хорошо стало, так спокойно, а сказать я ничего не успел. Он посмотрел на меня да и ушел обратно. Вот ведь как. Прямо перед моими глазами, а словно туман лег на минуту и все, камень нетронутый, никаких дверей.

Неслышно в зал вошел Барон и, задрав хвост, остановился около деда Игната, понюхал воздух и требовательно мяукнул.

– Гони его, там на кухне у этого бандита полная миска ухи, – отмахнулся Петр Иванович.

Игнат положил в ладонь кусочек творога и спрятал под стол, послышалось чавканье и громкое урчание.

– Ты сам-то расскажи, Кирилл не слышал, наверное? – улыбнулся Игнат.

Петр Иванович, не хотя, с оглядкой на хмурого сына, но начал вспоминать, как впервые услышал про исчезающие и появляющиеся в разных местах пещеры, про то, как однажды вместе со спелеологами в поход отправился проводником. Местность-то лучше Петра Ивановича никто не знал тогда. Как жили они с Софьей Андреевной душа в душу, он только-только начал подниматься в то время. Партия, дело. А спелеологи те, интеллигенция, одно слово, все сказки какие-то между собой обсуждали. Так про пещеру Хозяйки гор он впервые и услышал. Рассказал Петр Иванович и про ту ночь, когда один из научных сотрудников, не то спьяну, не то сам был дурной, увидел не вдалеке от костра вход в штольни, и, хоть еще днем никто там ничего не заметил, полез один. Хорошо искать его скоро начали, только в пещеру никто до утра спускаться не желал, и Петр Иванович решил сам выручать спелеолога. Что показала ему Хозяйка, он так и не сказал. Ясно только, что на сердце было, то Петр Иванович и увидел. Как дальше дело обстояло, он не стал в подробностях рассказывать. Сотрудник тот сам вылез, чуть живой, в туннеле застрял метрах в трех от поверхности и уж думал, что помер, пока крики не услышал. Петр Иванович замолчал, оставив разговоры и вернувшись к своим переживаниям, жизнь-то у него с тех пор другая началась.

Вокруг пластмассовых бутонов под потолком зазвенели комары, а в открытые окна уже дохнул вечерний сладкий ветер. Кира слышал, как вернулись ребята, похоже, забрали с веранды велосипеды и снова ушли. Ему была неприятна сложившаяся ситуация, но отец скоро уедет, и он зачарованно слушал рассказы за столом, так буднично звучавшие, словно обсуждали урожай картошки и местные выборы.

– Кира, – Артур толкнул его в плечо и кивком заставил посмотреть на отца.

Серый, сам хорошо знавший, чем такое заканчивается, сразу заметил неладное. За столом пили только двое. Дед Игнат, после долгих уговоров, пропустил пару рюмок и совсем притих, а Сергей Петрович не мог остановиться. Пил молча, не поднимая головы, и Кирилл почувствовал холодок под кожей. Смирным его отца назвать точно было нельзя.

– Нда? – вдруг взревел он, – а ты еще расскажи как нам с матерью досталось за твои принципы! Как ее, заслуженную учительницу, из школы выгнали за профнепригодность, или как меня на защиту не пустили? А? Вот тебе инженер-конструктор, в кирзовых сапогах по казахским степям!

– Сынок, ты же все равно, доучился и защитился, и степень потом получил, – пожурила его Софья Андреевна.

– А на хрена мне было такую цену платить за его взгляды? Стоило оно того? Скажи мне!

– Жизнь была другая, – тихо заметил дед.

– Жизнь всегда одинаковая, отец, дерьмовая! Ты хоть кем там можешь себя считать в душе, а закон для всех один – вертись, крутись, чтоб семью обеспечить, детям образование дать, чтоб все как у людей, ты о нас подумал?

– Сынок, не бывает у всех хлеб с маслом, кому-то и корка за праздник, – пожала плечами Софья Андреевна.

– Нечего парням голову забивать!

– Сергей, сильно тебе нужна твоя степень? Разница-то в чем, твой вон, компаньон, кажись, технарь закончил и что, меньше, как ты говоришь, баксов имеет? Ты-то свое, по моему, давно купил да продал, что уж теперь вспоминать! Ты прости меня, прошлого не вернуть. Видно не так мы тебя с матерью воспитывали! Хорошо, Наталья не видит во что ты превратился… – дед отодвинулся от стола, и грудь его тяжело поднималась и опускалась.

Для Киры все это было не ново, и он с неким злорадством наблюдал за тем, как ставят на место его отца. Хоть кто-то умел это сделать.

Артур же старался не обращать внимания на происходящее и прекратить перебирать вдруг всплывшие свои семейные ужины. Нет, никто не кричал и не задыхался от злости. Его мать вряд ли хоть раз в жизни на кого-то повысила голос, а отчим добивался своего без всяких дискуссий.

Игнат тихонечко сидел в своем кресле и затянул старые песни себе под нос, с выпитого у него по телу разлилось тепло, и поплыла голова. Он затосковал о своем и время от времени охал.

У Сергея Петровича глаза вылезли на лоб, а дорогие часы задрожали на руке, он дышал как паровоз и, не находя слов в том беспорядке, что закипал в его голове, тихо и жестко выругался матом.

Ладони Киры вспотели.

Петр Иванович медленно поднялся со своего места и, взяв салатницу с винегретом, надел ее сыну на голову.

– Не смей в моем доме, – сухо заметил он и, не глядя ни на кого, вышел из зала, захватив с подоконника на веранде папиросы. Сел на крыльце, не желая больше в этот день общаться с сыном.

– Эх, большой уже, а ума не нажил! – вскочила Софья Андреевна, – пожалел бы отца, у него же сердце! Похабник ты, Сережа, я б те всыпала, если бы не твои сорок пять годков! – она двинулась на него, сверкая глазами, – иди проветрись отсюда! – Софья Андреевна огрела его по спине подвернувшимся полотенцем и выплыла на кухню.

Сергей Петрович поставил салатницу на место, стер с лица сок и масло полотенцем, рубашка основательно пропиталась пятнами, он смотрел в стол остановившимся взглядом, потом вышел из комнаты.

Кирилл еле сдерживался от смеха, наблюдая как двое ребят крадутся к окну покосившегося деревянного домика. Ночь выдалась безлунная, и дорогу частично приходилось определять по памяти. Кира старался не сломать все-таки ногу, но поход за спиртным его развеселил. В час, когда магазин был давно закрыт, и все в деревне спали, достать пару бутылок можно было лишь в одном месте.

Один из мальчишек постучал, и минут пять спустя дверь со скрипом распахнулась. В темном проеме покачивался высохший старик в семейных трусах и растянутой футболке. Он еще не продрал глаза, как второй из ребят протянул сжатый кулак вперед и выпалил:

– Нам три! – не здороваясь и не поясняя.

Увидев, как, почесывая зад, хозяин скрылся в коридоре, Кира рассмеялся, зажав рот рукой, шум поднимать было нельзя.

– Все! Можно возвращаться! – и с бутылками под мышкой они заковыляли к берегу. Кира даже не запомнил, как их зовут, но не мог прекратить хихикать.

Костер уже потух, и Артур сидел в траве почти вслепую. Выше на берегу был чей-то участок с высоким забором и фонарями по периметру. Только благодаря их свету можно было хоть что-то разглядеть в темноте. Ночное небо было затянуто тучами и, несмотря на то, что Артур хорошо помнил противоположную сторону, очертания берега сейчас слились в пелену сплошной черноты.

Небо, река, лес в другой стороне – абсолютно ничего. Если вглядываться – начинаешь замечать слабые линии пейзажа, если вглядываться внимательнее, можно увидеть и чего по хуже на свою голову.

Артур отказался от спиртного и, пока Кира с двумя незнакомыми парнями путешествовали за дополнительной порцией, был единственным трезвым в собравшейся компании, из которых он знал только одного – Дёму. Разговор вокруг тлеющих углей давно потерял смысл, остановившись на стадии восклицаний и междометий. Изредка кто-то вспоминал бородатый анекдот, и хохот оглашал темный песчаный берег.

Артур залез повыше в траву, где ветер не так продувал. Чего ради Кире взбрело в голову посидеть здесь? Вылезти через окно, через забор, чтоб не увидели? С другой стороны, ему и самому не хотелось спать. Он все возвращался мыслями к утренней прогулке в лес. Теперь все представлялось лишь игрой воображения, но по телу Артура бегали мурашки. Особенно перед лицом этой темноты. Легко отстранившись от болтовни на песке, ничто не привлекало внимания Артура, он поборол навязчивые мысли о человеке – филине и позволил фантазии свободно поплыть.

Сначала нерешительно, потом – толкаясь, образы стали появляться из темноты и таять в ней, Артур с удовлетворением отметил легкое ощущение испуга и веселья, шаблонные чудовища стали теснить совсем незнакомые, и Серый удивился, как они могли родиться в его голове. Потом вдруг все испарилось, и он остался один на один с темнотой. Она словно приближалась к нему, наваливалась, и Артуру почудилось, что она живая и безумная, как последний пасхальный кролик в старых американских мультфильмах.

– Эх и придурки! – Кира с шумом приземлился на жесткую траву рядом, отчего Артур так вздрогнул, что зубы клацнули.

– Идите сюда! Наливают на халяву! –раздался очередной приступ хохота.

Кирилл только отмахнулся. Предвкушая трудности, с какими эта веселая компания будет доползать до дома, он только порадовался за себя и Артура.

– А страшновато, а? – Кира озвучил чувства Серого, – ты чего сегодня такой молчаливый вернулся? Я Олю поспрашивал – она только рассмеялась, а ба говорит, что тебя надо валерианой отпаивать, – Кирилл попытался взглянуть в глаза Артуру.

– Отстань, ниче. Померещилось.

– Ну-ну.

И они замолчали, прислушиваясь к тихому плеску невидимой воды.

– Серый, смотри! – Кира заговорил шепотом, словно боясь спугнуть видение.

Артур не ответил. Ничего более фантастичного он в жизни не видел. В нескольких метрах от них, тихо рассекая черневшую реку, двигалось огромное существо, с круглыми яркими глазами на носу и по бокам. Оно бесшумно росло, приближаясь к ним, но Артур не испугался, это было так сказочно, будто они в одно мгновенье очутились в мире Миядзаки, с причудливыми говорящими существами и домашним колдовством.

– Ну и калоша! – вскрикнул кто-то у берега, и дружный пьяный смех сорвал всю таинственность с происходящего. Попав в бледный свет фонарей, чудовище превратилось в старый потрепанный баркас, не весть куда шедший этой ночью.

– Все мне мерещится, – фыркнул Артур, жалея, что иллюзия не продлилась еще хоть немного.

– О чем?

Не успел Серый ответить, как смех и улюлюканье над уплывавшим судном сменились перепуганными криками, и Кира с ужасом заметил, что, пытаясь сохранить равновесие, в их сторону бегут ребята с берега.

– Патавка-бусь!

Артур вцепился ему в плечо:

– Кир, валим!

Отделившись от огней таявшего баркаса, к берегу приближались несколько огненных шаров, они то подпрыгивали вверх, то падали и замирали, но неуклонно двигались в направлении деревни.

– Что это? – Кира не ожидал ответа, он соскользнул в траве, но тут же вскочил на ноги.

Вспышка света озарила берег, Артур заметил даже мелкие трещины на поваленном дубе поблизости. И мимо них над головой пронесся огненный шар, метра два в диаметре, исчезнув за деревьями. Еще пару раз полыхнуло уже вдалеке, и берег снова погрузился в темноту.

– Это что щас за хренотень была? – еле выговорил Кирилл, но Артура рядом не оказалось.

Не разбирая дороги, Артур побежал вдоль берега, споткнулся и упал в кусты, исцарапав лицо и руки. Сердце подкатывало к горлу, он заметил удалявшиеся шары, но над его ухом, обдавая жаром и отвратительной вонью, вдруг послышалось уже знакомое хихиканье.

На разум Артура начала наваливаться темнота, судорога прошлась по телу, когда он почувствовал прикосновение когтистых крошечных пальцев к ноге. Легче было сдаться и упасть в пустоту. Но Артур почувствовал, как внутри нарастает злость.

Все не должно было закончиться! Он не мог умереть или сойти с ума вот так, запросто, в гостях у друга, на берегу Волги, прозаичнее чего и придумать нельзя! От какого-то непонятного существа, но главное – без повода, не заслуженно, без причины. Очень глупо. И не возможно защититься, объяснив что-то этому уродцу, доказав какую-то истину. Артур же был уверен, что все можно решить путем переговоров. Нельзя убить просто так, и нельзя умереть по банальной случайности. Во всяком случае, касательно его, нельзя. Все планы, построенные им, просто исчезнут, и он, Артур Серов, Бог знает с чего мать решила назвать его этим именем, перестанет существовать так же легко, как ежедневно кто-то попадает под машины, ну или упивается до смерти. Ничего не запомнится. Так нельзя! С ним этого быть не должно. Это отвратительно, мерзко.

Он заставил себя открыть глаза и увидел сидевшее у него на груди волосатое существо, насвистывавшее что-то, поблизости виднелись еще несколько пар желтых глаз.

– Пошел на хрен! – Кира, содрогаясь от отвращения, отбросил пинком хихикающее существо и схватил Артура за футболку, нещадно волоча по песку из кустов.

– Пусти, пусти я сам встану! – закричал Артур.

Никто так и не узнал потом, каких усилий стоил Кириллу этот поступок.

Они не в первый раз попадали в переделки, но сейчас Кира впервые почувствовал животный страх и был абсолютно уверен, что ничего у него не выйдет. А сколько раз мысленно он совершал что-то из ряда вон, действительно опасное! Удивительно, не было в реальности никакого пафоса или романтики, налета геройства, ему было стыдно за одолевавшие его чувства и страшно, что хотелось бежать прочь, но Кирилл поднял Артура на ноги и неосознанно прикрыл собой, остановившись между другом и шипевшей тварью. У Киры задрожали колени, еще совсем чуть-чуть оставалось, прежде чем безумие накроет его мягкой лапой, и он апатично сядет на песок, отказываясь реагировать на происходящее.

– Эй, идите отсюда! Пошли вон! – раздался сильный мужской голос, и откуда-то появился худощавый парень в камуфляжных штанах и с горящей веткой, которую он волочил по песку, – пшли!, – он размахнулся, и ветви с треском приземлились как раз в те кусты, где минуту назад лежал Артур. С визгами и карканьем несколько тварей исчезли в лесу, топот маленьких ножек быстро стих.

– Ну вы экстремалы! – мужчина потер лоб и попытался восстановить дыхание, – кто ж в такую ночь по берегу шляется, да еще в этих местах, совсем что ли? – он был взволнован, но глаза его оставались веселыми и внимательными.

Кира огляделся, остальной компании и след простыл, только с полдюжины бутылок валялось у пепелища.

– Это что было? – спросил Артур.

– Уйбеде-тюале, чет ты им понравился, вот и захотели поиграть, – мужчина сел, обхватив колени руками, – они любят по пугать да погадить, дрянной народец!

– Что, это все взаправду было? – удивился Кира, все больше приходя в себя.

– Ну случается, на моей памяти еще раза два точно их видел. Вообще-то они не показываются обычно, так, попугают кого если, – он усмехнулся, – это их чуваши так называют, по-нашему – «человек – мохнатая обезьяна», а патавка-бусь – «огненные шары», значит, я видел, ну и ночка выдалась седня! Говорят, патавка-бусь умеют в людей превращаться и с бабами жить, потом у такой дети-то либо помирают быстро, либо в уйбеде-тюале превращаются.

– Да, а я Михаил, сторожу вон то поместье, – он кивнул наверх, в сторону высокого забора и протянул Кириллу руку.