Вау! Вау! Клок! Клок! Пиу-пиу-пиу! Трррррр! И-и-и-и! Си-Ля, Си-Ля! З-з-з-з!

Звуки лезли прямо в мозг. С тяжелой со сна головой я вслушивался, пытаясь понять причину такой какофонии. Ничего не придумав, встал с кровати и высунулся в окно.

Перед домами моих соседей стояло по две-три машины. Вот они-то сейчас и орали.

Голова болела, будто с похмелья. Виски сжимало в тисках, глаза застилало болью. Странно, вчера ведь не пил, собирался ехать с утра на работу. Сквозь туман в мозгах я попытался сосредоточиться на происходящем снаружи.

Причина машинной паники выглядела, как ветерок. Он шевелил траву, порхая с места на место. И когда приближался к автомобилю, начинала орать сигнализация. Тогда движение травы переходило на новое место.

С машинами творилось неладное. Не переставая выть и визжать, они становились полупрозрачными. Будто невидимый ребенок обсасывал леденцы на палочках, выбирая себе самый вкусный.

Страх пополз по спине ручейком пота. Одно дело предсказывать конец света и совсем другое — увидеть его в десяти шагах. Я кинулся одеваться.

Уже не было ни воды, ни электричества. Отключение или авария, так же, как и в других городах. Как во всём мире. Жаль, хороший был мир.

Я умылся минералкой из темного холодильника в темной ванной. Давя в себе панику и жуя анальгин, собрал наплечную сумку.

В первую очередь, конечно, компьютер. Внешний жесткий диск с наработками по климату. Служебная рация, оставшаяся с полевых наблюдений, фляга с водой, кепка, очки от солнца. Вроде бы ничего не забыл. Обулся в горные ботинки, надел штормовку. Кто предупрежден, тот вооружен. Всех моих профессиональных знаний климатолога хватило на обычную предосторожность. Сейчас следовало ожидать чего угодно.

Машина ждала меня на работе. Я взял электровелосипед. Батареи должно было хватить до института.

На перекрестке, оглядываясь, я краем глаза увидел волнение травы на газоне.

Сработал инстинкт. Я свалился с сиденья и покатился в сторону. А велосипед влетел в самую середину шевелящейся травки и не упал, а остался стоять, накренившись. Переднее колесо на глазах таяло.

Я поднялся, ощупывая себя. Вроде бы все в порядке, ничего не сломал. И лэптоп упал на меня. Удачно, что не наоборот. Я повесил сумку на спину, как автомат. Пошел через парк, чтобы видеть листву и траву. Начал накрапывать дождь. Я надел бейсболку.

Парк был пуст и тих. Я прижался лбом к тридцатилетней акации и почувствовал, как головная боль стихает. Сжатый узлом в животе страх исчез, на душе полегчало. Погладил благодарно старое дерево и пошел дальше.

Где получалось, я двигался по газонам. Людей на улицах было немного, очевидно, первая волна уже схлынула. Ко мне подошли полицейские.

— Пройдите, пожалуйста, в бомбоубежище. Это ради вашей безопасности!

— Спасибо, но нет, не могу. Меня ждут на работе.

Я кивнул на здание института, венчающее высокий холм. Старший полицейский шагнул в сторону, открывая дорогу, улыбнулся понимающе. Второй пошутил, показывая на небо:

— Не ваших рук дело?

Я вздохнул.

— Нет, к сожалению. А то бы уже выключили.

— Берегите себя, на дорогах опасно.

— Я знаю. Вы про “ветерки”?

— И про них тоже. Но главное — “краска”. Как увидите цветной луч с неба, бегите без оглядки! Наших многих накрыло, пока не поняли, что это.

— Что, убивает?

— Нет, хуже. Кого зацепит, садится на землю и улыбается.

— И что?

— И всё. Доктор их обследовал, говорит, безнадёжны. Разум стёрт, головной мозг молчит. Только в спинном осталась активность.

Тут за углом грохнул взрыв, и полицейские поспешили туда. Завыли сирены пожарных и скорой помощи.

Я пошёл дальше, всматриваясь в траву и с опаской поглядывая на небо. Оно меняло цвета, но равномерно. И все сильнее светилось.

Вновь навалился страх. Я ускорил шаг, потом — еще, наконец, побежал. Да, скорее, скорее в машину и убегать как можно дальше!

Я бежал к машине, как к спасению. Точнее, пытался до нее добежать. Да, давно я не бегал кроссов, дыхалка стала ни к черту!

Крутой подъем никак не кончался. Глухие взрывы и вой сирен подстёгивали, как плетка.

Но, как только я осознал мысль о бегстве, как чужую, давление уменьшилось. Вернулась способность связно думать.

Ночью я прилетел из Брюсселя, с чрезвычайной сессии Евросоюза по климату. Мой доклад был назначен на завтра. Вчера вечером я  долго смотрел новости. Аварии на транспорте и электростанциях, падения самолётов, массовые галлюцинации. Возникающие ниоткуда и исчезающие бесследно тайфуны. Насмотревшись СиЭнЭн, я решил, что сейчас важнее всего работа, и просто удрал.

Вернувшись домой, я поспал пару часов. А проснулся от игры невидимок с машинами.

Меня беспокоила внушенная паника. Ведь если есть внушение, должен быть и его источник, обладающий разумом…

Мир вокруг временами выцветал и сливался в абстрактную полупрозрачную массу. Ослепляло сияющее белое небо. Я натянул на голову капюшон штормовки, прямо поверх кепки, как делают моряки в шторм. Сектор обзора резко уменьшился, но хотя бы стало видно траву на газоне.

В сумке завыла сирена. Я вздрогнул, но вспомнил, что это такой сигнал вызова. С облегчением остановился, присел на бордюр и достал из сумки рацию.

— Слушаю! Кто говорит?

Звонила Валя, лаборантка из моего отдела.

— Геннадий Семенович, дорогой, здравствуйте! Вы живы? Где вы, что с вами? Что происходит, можете нам сказать? Это просто ужас какой-то! Что с нами теперь будет?

Девушка находилась на грани истерики. Странно, я скорей ожидал бы такого крика от другой лаборантки, Катерины, девушки яркой, рыжей и шумной. А Валя, блондинка из Риги, медалистка и краснодипломница, всегда казалась мне холодной, как камбала. Но не  сейчас.

— Успокойся, пожалуйста, и объясни — где ты и что с тобой происходит?

Я огляделся. По встречной полосе медленно ползли вниз машины. Оттуда на меня смотрели белые лица. Ни один даже не попытался заговорить со мной.  Ни одно стекло не опустилось. Бедные, наверно, надеются, что их спасут эти прозрачные миллиметры. А небо уже сияло

Рация ожила.

— Ой, со мной все в порядке, я в бомбоубежище, в институте. Тут хорошо, тихо, только уши закладывает, как в самолете. Наши тоже тут, все, кто пришёл в институт. Мы вам с утра звоним, но только сейчас про рацию вспомнили.

У меня отлегло от сердца. Я не один. Вместе мы, может быть,справимся.

Я вспомнил свой поход через город. Кое-какие догадки нужно срочно проверить. Я нажал кнопку вызова.

— Это хорошо, что вы вместе. Скоро я буду, и мы начнем работать.

— Да как же работать без света? С утра по телевизору по всем каналам конец света показывали. А сейчас и не посмотришь, электричества нет во всем институте.

Я улыбнулся невольно. По моим прикидкам, электричества не осталось уже на всей планете.

— Ничего, придумаем что-нибудь. Скоро увидимся.

Я продолжил подъем. Дорога круто шла в гору. Асфальтовая, узкая, без тротуаров. Никто не ходил здесь пешком. Далеко от города и неудобно, слишком круто.

Одна из машин, маленькая и красная, взревела и прыгнула через разделительный газон, едва не задев меня. Я отскочил, а она, вихляя задом, рванула обратно к институту.

Я опустил голову. Больно было смотреть вверх, в горящее небо. Но тут двигатель машинки взвыл совсем истерически. Я увидел мелькнувшее в перевороте днище с крутящимися колесами. Машинка исчезла в живой изгороди над обрывом. Глухо бухнуло.

Я так и не понял, что с ней случилось, но выяснять не стал. Из-за деревьев выплыл жирный черный дым, но не поднялся вверх, а растекся горкой солидола. Получается, вверху давление больше, чем внизу. Еще одно наблюдение в копилку.

И тут меня остановила нежданная красота. Среди летнего зноя с потемневшего неба мягко и торжественно падал снег. Темная зелень, блеклое небо, неспешный танец снежинок — картина завораживала трогательной красотой. Будто природа дарила людям прощальный подарок.

На ходу я ловил снежинки, как бабочек. Они таяли на ладонях, а я слизывал капельки влаги. Стало жарко, но я не снимал капюшон.

Машина моя ждала на стоянке, на обычном месте, но садиться в нее не хотелось. Она уже наполовину растаяла, как кубик сахара в чае. Водительская дверь стала совсем прозрачной, и я увидел под ковриком оброненный ключ от дома. Он мог мне еще пригодиться. Мне захотелось его достать.

Примерившись, я просунул руку прямо через прозрачную дверь и нащупал потерю. На ощупь металл двери напоминал кисель, а ключ - пластилин. Помяв в пальцах, я  выбросил его на асфальт.

Пошел ко входу, но остановился, услышав тяжелый вздох за спиной. Оглянулся. Машина мягко легла на брюхо, как уставший пес, выпустив воздух из шин. Я толкнул стеклянную дверь и вошёл в темный вестибюль. «Уф, наконец-то я у себя!»  — подумалось с облегчением.

С трудом различимый в полутьме — глаза не отвыкли еще от сияния — ко мне кинулся наш охранник. Вид у него был потерянный, фуражка на затылке, галстук сбился, воротник рубашки расстегнут. Дядя Вася, Василий Иванович, требовал от меня, задыхаясь от волнения, чтобы я немедленно разъяснил ему, что происходит на свете, кто виноват и что делать. Телефон не работает, электричества нет, а начальство разбежалось, не оставив инструкций.

У меня не было ни желания, ни времени на разговоры. Я вспомнил свою службу в армии и скомандовал: «Смиррно!»

Охранник замер на полуслове и подобрался. Сохраняя командный тон, я потребовал от него доклад — сколько народа в здании и чем они занимаются.

Дядя Вася доложил, что собрал всех сотрудников по своему разумению в бомбоубежище, а сам остается тут, на страже. Я похвалил его за разумную инициативу и попросил вызвать ко мне из подвала моих ребят, всех, кто остался. А сам присел в кресло дежурного, глядя на темные экраны мониторов и сияющую входную дверь.

Удивительно было видеть полный порядок внутри после жути снаружи. Я задумался, вспоминая первого директора института, Андрея Ивановича. Он по первой специальности был геолог и сохранил почтение к лозе рудознатцев.

До начала строительства мы замаялись бегать по вершине холма и забивать колышки с разноцветными ленточками по его командам. Архитектор сначала смеялся, а потом поседел, выполняя указания и капризы заказчика. А вот сейчас, видимо, пригодились тогдашние изыскания. На открытии здания директор сказал, что в таком месте силы наш институт выстоит в любом катаклизме. Дай боже, чтобы он оказался прав!

Пришли все, кто остался от нашего отдела. Было их, прямо скажем, немного. Владик — электронщик, Толик — хакер и две лаборантки, Катя и Валя.

Мы поздоровались, и я начал оперативку.

Ничего неожиданного в нынешней катастрофе не было. Наш гений-теоретик Володя предсказал ее еще месяц назад. Нарисовал и оставил нам красивый график с экспонентой, а сам улетел в Сидней предложить руку и сердце единственной еще школьной любови. Как сказал он нам перед отлетом: «Хоть один месяц жизни проведу правильно, по-человечески.»

Я его понимал и не отговаривал. Будь у меня такая любовь, я тоже посвятил бы ей остаток жизни. Моя же бывшая поменяла две страны, трех мужей и в моем остатке совсем не нуждалась.

Первым докладывал Толик. Пока работала всемирная паутина, он мониторил подозрительные сообщения, а когда всемирная сеть начала гаснуть, включил тотальную запись всего происходящего. Я переспросил:

— Так-таки и всего? Где же ты мощностей набрал для хранения информации?

Толик горделиво ухмыльнулся и вынул из нагрудного кармана флешку.

— Все здесь. Каких-то несколько гигабайт.

Я кивнул удовлетворенно. Повернулся к Владику.

— А что у тебя?

Он пожал плечами.

— Отказало все. Сперва электроника, потом электричество. Я запустил генератор перед входом, на стоянке, но он растаял…

Я кивнул, соглашаясь, вспомнив свое чудо надежности фирмы Тойота.

Девочкам рассказывать было нечего. Завыла сирена, погас свет, спустились в вестибюль, потом – в подвал.

Я достал из сумки под дружный вздох удивления ноутбук и включил его. Все жадно заглядывали через мои плечи на экран, будто там могло появиться нечто сногсшибательное. Но там показался только рабочий стол с иконками программ. Перечеркнутый экранчик в углу напоминал, что вокруг нет доступных сетей.

— Можно считать это чудом, но один рабочий инструмент у нас остался!

— А вот и не один!

Улыбаясь, Толик вытащил из кармана планшет-наладонник. Девушки зааплодировали. Я тоже обрадовался. Ладно, пусть будет двойное чудо!

— Отлично. Подниматься в отдел смысла нет, значит, расположимся прямо здесь.

Я указал на гостевые кресла и столики. Мы расселись, и дядя Вася услужливо принес поднос с колой, водой и печеньками из распахнутого торгового автомата. Кофе там, к сожалению, не было. Я продолжил:

— Новости со вчера однозначно указывают на апокалипсис. Прогулка по городу прибавила материалов для размышлений. У меня есть только одна гипотеза, объясняющая происходящее. К нам приблизилось некое космическое тело, состоящее из доселе неизвестного нам вида материи. То ли это искусная маскировка, то ли какой-нибудь сгущённый астрал. не знаю. Лично я склоняюсь ко второму, посмотрев на его взаимодействие с материальными объектами. Тело это планетоподобное и обитаемое, со своей флорой и фауной. Видеть его мы не можем, и только результаты воздействия вполне зримы. Нам предстоит по этим следам найти и опознать преступника.

Все заулыбались. Это хорошо, у меня получилось хоть немного снять напряжение. Но после моего рассказа о городе улыбки исчезли. Все призадумались.

Про чуждый разум я промолчал. Решил — чем меньше мы о нём станем думать, тем лучше. Вспомнился Ницше: «Если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.»

Я сформулировал рабочие задачи:

— Девушки в лэптопе наносят на модель земного шара крупные дата-центры. Информацию брать из кэша гугла, он у меня на внешнем диске. Время отключений — на Толиной флешке. Соединять точки линиями последовательно, по времени отключения. Нужно получить цепочки аварий, как бы следы бомбардировок. Мужчины пытаются прояснить природу сил, воздействующих на материальные объекты, особенно на электронику. Попутно хорошо бы выяснить, почему некоторые гаджеты остались в рабочем состоянии. Также прошу каждого подготовить идеи по преодолению кризиса. Я осуществляю общий контроль и помогаю по мере надобности. Только учтите, работать компьютеры будут от силы пару часов. Потом придётся перейти на карандаши и бумагу.

Нет, все-таки хорошая у меня подобралась команда. Никто не задавал ненужных вопросов. Девушки, завладев флешкой и лэптопом, лихорадочно писали алгоритмы обработки данных. Парни, сдвинув почти вплотную головы, шушукались, рисуя на рекламных проспектах. Мелькнула мысль: «Для полной рабочей обстановки не хватает только кофе».

С удивлением услышав знакомое шипение, я встал и подошел к посту дежурного. Василий Иванович, сидя на корточках, кипятил джезву на газовой туристической горелке. Через секунду он засыпал в кипящую воду кофе, и знакомый аромат заставил всех поднять головы и  принюхаться.

— Да вы волшебник, Василий Иванович, — сказал я искренне. —  Когда мы победим стихию, на групповом монументе в нашу честь вам обеспечено почетное место!

Дядя Вася откашлялся, довольный.

— Я ж заядлый турист, Геннадий Семенович. У меня всегда с собой набор для похода.

С подносом картонных стаканчиков я вернулся к своим. Народ торопливо разобрал кофе. Толик, отпивая обжигающий напиток, заявил горделиво:

— Мужская группа готова огласить промежуточные результаты.

Владик согласно кивнул. Вот молодцы, ей-богу! Я постарался скрыть восхищение и сказал нейтральным тоном:

— Прошу вас, Анатолий Ефремович.

Толик откашлялся. Все-таки он волновался, конечно. Не раз и не два он бывал осмеян за свои фантастические теории, но не унывал, продолжая фонтанировать ими. Легкий, веселый, он был украшением отдела. Счастливый характер, не зря же к нему тянутся все – и девушки, и мужчины, и дети.

— Мы помним график Володи с разрывами в развитии цивилизаций. Теперь мы знаем, что погружало Землю в состояние дикости, стирая вполне успешные, жизнеспособные культуры. Это излучение, но совершенно особого рода. Его не регистрирует ни один физический прибор, но результаты его воздействия даны нам в ощущениях…

Мы с Владиком рассмеялись, а девушки, не знавшие цитаты из Ленина, недоуменно переглянулись.

— Не обращайте внимания, это очень старая шутка. Продолжай, Толик.

— Воздействия на физический мир слишком разнообразны, чтобы сходу изучить их и классифицировать. Тут понадобятся приборы и время, которых у нас нет. Но одну особенность этого излучения мы вычленили. Оно взаимодействует с человеческим биополем. Эти поля взаимно ослабляют друг друга. Чем ближе к человеку находится предмет, тем меньшему разрушению он подвергается. Как долго продолжается такое защитное действие, мы пока не знаем. И вряд ли станем проверять — у нас всего два компьютера.

— А я вам расскажу, сколько, — слушавший нас дядя Вася внезапно вступил в разговор. — Много продолжается, больше часа. Это я на своём туристическом наборе проверил. Уж очень потерять его не хотелось, как запасной генератор. Так я, пока по этажам ходил, собирал народ, все про набор свой вспоминал, как он там, не исчез ли? Целый час так ходил. А когда вернулся, обнаружил его в целостности и сохранности!

— В целости, — поправила его Валя.

Молодец, успокоилась, пришла в себя. Привычки отличницы — это навсегда.

— Большое спасибо вам, Василий Иванович, за информацию, — поблагодарил я. — Она очень поможет нам в нашей работе.

Вахтер засопел от удовольствия, хотел еще что-то сказать, но не придумал, что именно. Махнул рукой от избытка чувств и рысцой побежал к посту дежурного.

— А вот я вам сейчас еще кофейка сварганю!

Я улыбнулся невольно. Колоритный какой дядька, как из анекдота. Казалось бы, ну что такой может соображать в науке?

А ведь он нам реально помог! Получалось, что сохранять нечто важное можно не только при физическом контакте, но и буквально силой мысли.

Способ сохранить самое дорогое сосредоточенностью на нём? Толик процитировал: «Жди меня, и я вернусь, только очень жди.» В наступившем молчании я думал, —  А сколько родных и близких можно так защитить?

Пискнул лэптоп, закончив расчеты. Катерина перенесла его к нам за столик. Мы вместе смотрели на экран. На нем земной шар покрывался сияющими звездочками. Взрывы вытягивались в полосу, обвивающую Землю по диагонали. Полоса захватывала, постепенно расширяясь, всю планету, а потом анимационный ролик начинался сначала. Я приказал:

— Толик, рассчитай траекторию движения небесного тела. Предположим для простоты, что мы видим результат воздействия его атмосферы. Нам важен момент столкновения или максимального сближения. А Владик с девушками пока уточнят Володин график с учётом новой информации. Ну, за работу!

Эта реплика была излишней. Все уже и так работали. Я опять задумался о роли начальника. Ничего же сам не делаю!

А, с другой стороны, если дело движется, в этом есть и моя заслуга. Я встал и пошел помогать дяде Васе.

В холле потемнело. Я посмотрел в витринное окно и оцепенел. Беззвучно и плавно, испуская из себя во все стороны разноцветные лучи,  с неба спускались… наверное, их следует называть животными. Полупрозрачные и громадные, выглядели они, как ожившие аэростаты или увеличенные до размеров домов бактерии. Сходство с амебами подчеркивали их бессмысленные движения.

В ушах нарастал то ли свист, то ли крик. Странные мысли и чувства стучались в сознание.

С трудом, как сквозь вату, я услышал сзади глухой стук и голоса. Обернулся — это Валентина грохнулась в обморок. Владик, сев на пол, положил ее голову себе на колени. Со стороны казалось, что наша отличница просто спит.

Одновременно закричали Катерина и Толик. Я жестом остановил компьютерного гения. Катерина выпалила:

— Пик графика – через пятнадцать минут!

Я посмотрел на Толика. Он кивнул. Все сошлось, у нас осталось четверть часа до кульминации.

Вот и пришел он, мой звездный час. Уже никому ничего не прикажешь, и нужно самому решать за всех. Я позвал вахтера:

— Василий Иванович, срочно спускайтесь в подвал и объявите: «Всем сесть попарно и держаться за руки. Желайте защиты друг другу. Это единственное, что может спасти.»

Дядя Вася поставил поднос и кинулся вниз по лестнице. Я скомандовал:

— Компьютеры выключить и спрятать на груди, под одеждой. Возможно, они станут источником знаний для следующих поколений. Садитесь друг напротив друга и держитесь за руки. Старайтесь представить себе укрывающий вас защитный купол.

Катя кинулась к  Толику, и он с готовностью протянул ей навстречу ладони. Валя очумело подняла голову, и Владик, вместо рукопожатий, просто обнял и прижал ее к себе.

«Тоже дело», — одобрил я, и услышал сзади покашливание. Обернулся. Передо мной стоял смущенный Василий.

— Я тут подумал, как же это вы остаётесь без пары? Вот и вернулся, на всякий случай.

— Спасибо, дружище!

Я крепко обнял его, уколовшись о щетину небритой щеки. Отстранился, взял за руки. А за окном, скрещивая цветные лучи, танцевали прозрачные дирижабли. Это было даже красиво.