Великое переселение

Проснуться в гробу было равноценным тому, что теперь испытывал Ломов. С той лишь разницей, что очень скоро он понял, где именно находится. Полная темнота и красные цифры, висящие в ней над его лицом. Он в утробе капсулы эвакуации. Осталось понять, что происходит.

– На связь, – позвал он.

Динамик тут же грохотнул над ухом:

– Капитан! Наконец-то!

Ломов прикрыл уши – после года гибернации «размороженный» организм крайне чуток. Благо, размер капсулы позволял сгибать руки в локтях.

– Потише, Ясперс.

– Понимаю, капитан. Вы только проснулись. А я уже часа два как. Но что случилось? Почему мы проснулись так рано? Ещё тридцать один день сна.

– Вас только это смущает? – спросил Ломов, – Где вы?

– Видимо, где и вы – в капсуле, – голос Ясперса упал в досаду.

– Корабль не просто так загнал нас в эвакуаторы. Стало быть, пока мы спали, с ним что-то случилось.

– Что? – недоумевал Ясперс, – Космографический прогноз на два парсека чист. Метеориты кораблю не страшны. Атака?

– Чушь. Эта часть галактики пуста. Если мы всё ещё на Млечном…

– Но мы, тем не менее, в эвакокапсулах, – заключил Ясперс.

– Резник не слышно?

– Она была на связи. Но, видимо, заснула.

– Бывает, – сказал Ломов, – приступы спонтанного сна при разморозке.

– Нет-нет, – ответил женский голос, – Как услышала свою фамилию, сразу проснулась. Как в академии на парах.

– Рад слышать вас в бодрости духа, – улыбнулся голос Ясперса.

– Может, хоть у вас дела получше, лейтенант? – спросил Ломов.

– Сомневаюсь, капитан. Мы с Ясперсом в капсулах.

– Значит все на эвакуацию, – вздохнул Ломов, – заметьте, до выброса семь минут. Кстати, Резник, к вам вопрос, как к штурману: где мы? Что показывает навигатор? Он же у вас с собой?

– Всегда со мной, капитан. Только, видимо, неисправен.

– А в чём дело?

В динамиках послышался цокот ногтей по дисплею.

– Мы отдаляемся от какого-то лацертида, – ответила Резник, – Это ядро эллиптической галактики Ящерицы, насколько можно судить из смещения магна-осей.

– Ящерицы?! – воскликнул Ясперс, – каким образом нас вынесло на её периферию?

– Это не точно, – возразила Резник, – Повторяю, навигатор очень странно себя ведёт. Очень. Он только что показывал ноль и четыре десятых парсека от чёрного предела, от центра Ящерицы. А теперь уже целых ноль три. Причём скорость наша не больше второй космической!

– Очень напоминает движение по квазарным спиралям, – заметил Ломов, – В Ящерице, если это она, такое невозможно. Мы просто шилом идём, как в червоточину.

– Вот только червоточины не хватало... По ней можно улететь куда угодно, – сказала Резник.

– Но от чёрной дыры мы удаляемся, так ведь?

– Какая разница? – понуро заметил Ломов, – Если это и впрямь Ящерица, то у неё дыра сверхмассивная.

Цокот ногтей по дисплею участился.

– Есть! – торжествовала Резник, – Её диаметр ноль и пятьдесят восемь парсек! Сейчас-сейчас, выясним, куда нас закинуло. Так, галактика явно взаимодействующая.

– Ага, – заметил Ясперс, – ещё один плюс в пользу Ящерицы. Взаимодействует с Млечным путём.

– Планета! – сказала Резник.

– Что там?

– Интересно, – тихо проговорила она, – кажется, здесь когда-то проходил космофлот. Этот сектор отмечен в навигаторе. Один момент.

– Главное, чтобы федеративный космофлот, – пробурчал Ломов, – Не хватало революционеров.

– Поздравляю, – мурлыкнул голос Резник, – Мы в созвездии Ящерицы, система «ноль двадцать восемь», и тут многократно проходили корабли с Земли.

– Всего и делов, – выдохнул Ломов.

– Да, но зона с планетой, к которой нас несёт, закодирована. Навигатор не отображает ни её, ни данных о ней.

– База, должно быть. Хотя рядом с ними зона динамического отражения. Нас бы отшвырнуло от орбиты. Стратегический объект, как-никак, – подметил Ломов.

– Но я вижу более десятка следов от крупных станций. Тут что-то есть. Следы буквально паутиной вокруг планеты. Только очень давно. Как будто сотню лет никого не было. Сейчас посмотрю по каталогу, – Резник замолчала, и никто не смел прерывать тишины.

– Прекрасно. Экзопланета «пятнадцать Ящерицы альфа».

– Сколько нам до неё?

– Не могу понять… с часами что-то. Космическая полночь шестьсот пятый день.

– И?

– Об этом предупреждали, но… Но я никогда не сталкивалась с таким смещением времени. Думаю, это часы решили отдохнуть.

– И очень не вовремя, – совсем тихо ответил Ломов.

– А чего там с планетой? – спросил Ясперс.

– Приближаемся. Думаю, придётся отдаться гравипортации.

– Конец связи. Готовность к выбросу, – выдохнул Ломов и закрыл глаза.

Поначалу трясло так, что дух вылетал из сбитых лёгких, потом обдало страшным жаром. Где верх, где низ, где плоть, а где стена? Человек болтался в желе амортизаторов. Буферные двигатели работали вполсилы, как слабое дыхание после агонии и перед самой кончиной. И ванадиевое брюхо со свистом размазывало накалённые слои чужой атмосферы, сияя в лучах чужой звезды. Сноп искр в ночном небе расползался фейерверком.

Наконец, мощные струи плазмы ударили в поверхность планеты. Парашюты бились в яростных потоках.

Капсула огненной стрелой вонзилась в зеркало ночного озера, подняв стены воды. И ещё долго мутнеющие глубины светили алым потайным маревом со дна. А вода источала пар. В её зеркале отражалась голубоватая сфера чужой луны. Одной из.

Она проливала на пустынные горы молоко, протягивала длинные тени из мрака редкого кустарника. Не было ветра, всё замерло в призрачной полуночной дымке.

Озеро, в которое рухнули капсулы, окружал массив гор, казавшийся теперь, в это время суток, стянутым подолом небес, из которого хлещут вверх звёздные фонтаны. Они рождались в снежных шапках и оседали на землю чуть заметным глазу искрящимся туманом.

Через какое-то время тишину вновь нарушили чуждые этому месту шумы. Вода заклокотала, словно втягиваемая в слипшуюся глотку. Вспенились столбы брызг, и на поверхности озера появился продолговатый предмет – медленно вращающаяся вокруг своей оси цистерна. Вскоре рядом вынырнули ещё две.

Вот по тёмному боку одной прошлась светящаяся линия, и борта раздались в стороны, образовав понтоны. Они прильнули к поверхности воды, и внешнему миру открылось содержимое капсулы. Из механизированного кишечника, показалась рука человека. Она совершила несколько судорожных взмахов и, шлёпнув по внутренней обшивке распущенных по воде «крыльев», вцепилась в неё. Показалась голова.

Ломов приподнялся на дрожащих ногах и свесился за борт капсулы. Его рвало. Однако, прокручивая в голове всё произошедшее, он уже успел посчитать себя везунчиком. Вряд ли на Земле поверят, что можно выжить после эвакуации на планету… По крайней мере в битве за Ио никому этого не удалось.

– Поверить не могу! Разрази меня гром…, – услышал он голос Ясперса за спиной.

– Это уже произошло, доктор.

Капсулы раскрылись. Если бы среда вокруг оказалось враждебной человеку, кондиционный радар уловил бы это, и автомат не раскрыл створок. Но – что и поразило Ясперса, бортового доктора, – среда оказалась приемлемой. Другой угол галактики, незнакомая планета… со вполне земными условиями! Как?

Лёгкие жадно хватали разреженный воздух, какой бывает высоко в горах. И ещё движения были слишком легки, словно пространство не сопротивлялось, а волны по озеру бежали быстрыми пластами. Свидетельство слабого тяготения.

– Но это почти Земля. Понимаете! – капсула Ясперса приблизилась к Ломову.

– Это меня и настораживает. Приготовьте излучатели. Резник, как вы?

– Я цела, – ответила штурман, унимая тошноту.

Все трое достали тонкие пластинки излучателей и проверили заряд.

– Боюсь, оружие нам скоро пригодится, – Ломов указал на белёсую полосу берега.

По ней двигалась цепочка огней. Они становились ярче и больше – что-то приближалось к озеру по суше.

– В любом случае выбора у нас нет, – заключил Ломов, – барахтаться на волнах не лучше. При первом же признаке агрессии, стреляйте.

Капсулы приближались к берегу, и уже было видно, что там их ждут. Пятна света оказались пламенем, наподобие факелов. Оно чуть подрагивало и зарождало движение теней.

Уже у берега все трое открыли рты и переглянулись. Перед ними у самой воды стояли существа в грубых плащах с капюшонами. Вполне человеческого обличия, но несколько выше и совсем тонкие для своего роста. Факелы освещали их лица – слегка раскосые глаза, длинные ресницы, острые носы, губы, шеи – всё человеческое… и улыбки!

– Они нам рады, – прошептал Ясперс, задыхаясь от восторга и перегрузки.

За ними на фоне тёмных громад медленно прохаживались навьюченные животные. Лошади или верблюды – было не разглядеть, – с предлинными и тонкими ногами. Так бы выглядел муравей, если бы ходил на швейных иглах. Пришлось задирать голову, чтобы увидеть их туловища. Человеческие существа держали их на поводьях. Одно из существ, наконец, медленно подняло руку и раскрыло ладонь.

– Пять…, – только и выдохнул Ясперс.

– Похожи на нас. Но не мы, – сказал Ломов.

– И как мы поступим?

– Вспоминайте кодекс, лейтенант. Идём на контакт.

Держа излучатели наготове, они ступили в воду и двинулись к берегу. Существа расстелили им под ноги ковёр. Он струился, как зеркальный шёлк. Да и сами они двигались так легко, словно не касались земли.

Как только все трое вышли из воды на ковёр, существа бесшумно, как крылья мотылька, сложились перед ними в земном поклоне и застыли так.

– Видимо, они не просто рады нам, – шепнул Ясперс.

– Жест почтения одинаков во всех уголках вселенной, – согласилась Резник.

– С чего бы такая честь? – хмыкнул Ломов.

Однако поводов для беспокойства не было.

– Мы люди, – громко сказал Ломов, – Зародились на Земле, но живём на Спиральном Поясе. Кто вы?

Существа распростёрлись ещё ниже. Но один из них робко поднял голову и совсем уж человеческими глазами поглядел на Ломова. Он начал говорить.

– Это речь, – заметила Резник, – Осмысленный язык.

– Кажется, я даже понимаю отдельные слова, – согласился Ясперс, – Слышите, он всё повторяет «Део, део, део…».

На это существо среагировало кивком головы и улыбкой.

– «Деос» значит бог, – сказала Резник, – Если есть какая-то параллель.

– Да вы с ума сошли, – нахмурился Ломов, – В другой галактике! Греческий язык!

Резник выступила вперёд и дотронулась до плеча существа, спросив:

– Део?

Существо, чуть приникшее к земле, испуганно замотало головой. Тонкий его палец подплыл к плечу Резник, не касаясь его, и существо ответило:

– Део.

Резник победоносно взглянула на Ломова. Тот пожал плечами и отвернулся.

Они долго не решались влезать на спины долговязых животных, где их ждали шатры с сиденьями. Но поняв, что выхода нет, полезли по верёвочным лестницам и устроились в паланкинах.

Путь шёл по серпантину, и всюду – дальше и глубоко внизу бугрились через светящийся туман горные хребты. Одна луна заливала их голубым, но она уходила за горизонт, и на смену выплывала другая, меняя цвета ночи. Всё становилось густо зелёным, а снега на высоких пиках были тёмным изумрудом. Когда дар речи вернулся к очарованным гостям, Ломов спросил:

– Может, я, прослуживший верным псом нашей астронавтики целых двадцать пять лет, чего-то не знаю… что-то от меня скрывали. Но разве есть населённые планеты?

– Или мы всё ещё спим, – ответила Резник.

– Это потрясающе! – Ясперс всё ещё задыхался в улыбке.

– Хотя проекты по терроформированию проходят, это известно, – заметила Резник, – Другое дело, что всё строго засекречено.

– Да и жизнь на них ещё не успела бы развиться так, – сказал Ломов, – Проекты запущены лет двадцать назад. Может, только первые леса выросли. А тут целая цивилизация.

Меж тем вокруг прямо в скалах стали видны жилища, словно птичьи гнёзда – иные лепились балконами, иные высеченные в породе. Ничуть не смущённые ночью, жители встречали их процессию, рассыпая к ногам то ли цветы, то ли самоцветы – с такой высоты было не разглядеть. Повсюду курились сладкие дымы, и тихая, но торжественная песня хором тысячи голосов доносилась до ушей экипажа.

– Всё это похоже на встречу очень знатных гостей, – сказал Ломов.

– И это подтверждает мою догадку, капитан. Део. Что если они принимают нас за… как бы сказать…

– За богов? – усмехнулся Ломов.

– А почему нет? Мы спустились с небес, как никак. Даже на Земле когда-то дикари принимали самолёты за богов. А это явно не техногенная цивилизация. Посмотрите на этих животных, а на их хижины. Это мазанки, в каких когда-то жили и земляне. В Африке, например.

– Вы были в Африке, лейтенант? – спросил Ломов.

– Нет, – смутилась она, – Я родилась уже на Поясе. Никогда не бывала на Земле.

– И всё же мы на обитаемой планете. В галактике Ящерицы. При том, что гибернация длилась год. Стало быть, корабль прошёл один световой год. Но сюда плыть как минимум в десять раз дольше. Как это объяснить? Ваша версия.

– Навигатор показал, что корабль шёл равномерно. Значит…

– Значит?

– Значит, нас затянуло в червоточину, – заключила Резник.

– Боже! – горько усмехнулся Ломов, – За сотню лет аэронавтики люди так и не научились избегать червоточин!

– Думаю, дело в другом, – вмешался Ясперс.

– В чём же?

– Нас притянула некая сила… Какой-то мощный импульс. Возможно даже психофизический импульс.

– На что вы намекаете, доктор? – спросил Ломов.

– Вы заметили – они ждали нас. Встреча на берегу. А поглядите на этот город. Он весь так и пышет торжеством. Они явно были готовы к нашему прибытию. Это для нас произошла авария, а для них…

– Пришествие! – продолжила Резник.

– То есть, вы хотите сказать, они призвали нас своей молитвой? – воскликнул Ломов.

Ясперс выдержал его взгляд и спокойно ответил:

– Если предложите более подходящий вариант…

– Я думаю, – сказала Резник, – доктор прав, капитан. Поглядите-ка.

За очередным изгибом серпантина горы расступались, и взгляду предстала широкая долина. Посдери неё высилась пирамида. От остальных гор её отличала правильность форм. Дорога вела к подножию, и вскоре стали видны её ступенчатые грани. На вершине горел огонь, и крохотные фигурки бродили вокруг него, поддерживая пламя. Такие же фигурки стояли у ступеней с факелами.

– Поразительно! – снова не выдержал Ясперс.

– Не нравится мне всё это, – ворчал Ломов.

Монотонный напев стал громче. Казалось, он шёл со всех сторон. Так и было – повсюду из мрака глядели существа в длинных плащах. Мужчины, женщины, дети. Из каждой расщелины, из неприметных каменных хибарок, шалашей, из толпы, что собралась в лунной тени пирамиды. Туман расступался, и люди видели шествие со стягами и свечами. Исполинские животные тащили каменные монументы. Вдруг взревели трубы, грянули бубны. Вокруг пирамиды закрутился многотысячный хоровод.

– Ох как не нравится, – повторил Ломов, – Готовьте излучатели.

– Но капитан, всех не перестрелять, – возразил Ясперс.

– Да и как можно? Живые существа, целая раса! Они настроены крайне дружелюбно, – Резник оглядывала хоровод с высоты их седла.

– Это похоже на культ, лейтенант, – настаивал Ломов, – А культ редко связан с дружелюбием. Культ – это служение.

– Но если боги для них – это мы, то и служат они нам.

Животное, на котором они ехали, начало плавно опускаться на колени, затем улеглось на бок, как олень. К их шатру поднесли лестницу, украшенную флагами.

– Выходим, – сказал Ломов, держа излучатель наготове.

Они спустились и оказались в толпе. Существа выстроились в две фаланги, между которыми оставался узкий проход, ведущий к подножию пирамиды. Встречавшие их долговязые раболепно кланялись, и жестами приглашали идти к пирамиде. Кто-то из толпы водрузил на голову Ломова корону, Ломов тут же стянул её.

– Какая красота, – заметила Резник, – Это из перьев.

Она не снимала короны. Такую же надели и Ясперсу. Доктор зачарованно глядел по сторонам, изучая странно человеческие лица.

У ступеней их ждали новые – седые бороды, густые брови, кидающие тень на морщинистые скулы. Они держали резные посохи. Каждый был на две головы выше Ломова.

Старейшины, – так про себя назвал их Ломов, – указали посохами на вершину пирамиды. Все трое начали послушно восходить. Подниматься было легко – сила притяжения на планете оказалась слабей, чем на Земле. Видимо, от того и сами существа за тысячи лет эволюции раздались в рост, предпочтя длинные тела и ноги коренастой приземистости.

– Народ хочет видеть богов, – усмехнулся Ясперс.

Хор толпы и нестройная музыка становились громче. Огонь с вершины плясал всё неистовей.

И только на последних ступенях Ломов заметил стоявших наверху. Всё те же плащи, всё те же раскосые глаза, но в руках их были длинные лезвия. Пламя отражалось в них, как бы стекая с плавных форм. И рядом – три столба с верёвками, точно по числу гостей.

– Уходим! – сказал Ломов не оглядываясь, но громко.

– Проклятущий Юпитер! – вздохнул Ясперс, тоже заметив лезвия и столбы.

Ломов сделал шаг в сторону. Старейшины не замедлили с реакцией. Они завопили плачущим голосом. По толпе прошёлся вздох, послышались стоны. Краем глаза Ломов заметил что-то вроде мольбы на лицах собравшихся. Они вскидывали руки, словно прося его вернуться на путь к вершине. Но он уже обогнул пирамиду и начал спускаться с другой стороны. Ясперс и Резник бежали за ним, держа излучатели наготове. Но другая грань пирамиды оказалась выщербленной, негодной для ходьбы, и Ломов споткнулся об неожиданный выступ. Резник повисла на камне, а Ясперс последовал за Ломовым – вниз по склону.

– Держись! Ловлю! – Ломов уцепился за камень и успел схватить Ясперса.

Внизу их ждала толпа с факелами. Её теснили существа в чёрных масках с рогатинами. Они явно не собирались молить. Жрецы кричали, сверху блестели лезвия, огонь шипел и брызгал жидкой серой. Ломов ужаснулся своему промаху – как он мог довести до такого!

– Прости меня, Ясперс, – сказал он.

От Ясперса остались только глаза, полные ужаса и железная хватка руки, держащая руку Ломова. Чёрные маски потрясали рогатинами и пытались зайти на пирамиду, чтобы достать беглецов.

Ослепительная вспышка съела весь мир. Но всего на миг – и мир вернулся обратно. Это Резник использовала излучатель. Она стреляла поверх толпы. Заряд ушёл в горы, и ближайшая скала всё ещё светилась, исходя трещинами. Это произвело эффект. Многие в толпе повалились на колени, даже чёрные маски выронили свои рогатины и затерялись в общей массе. У подножья пирамиды образовалась прореха.

– Туда! – закричал Ломов.

Он выпустил руку Ясперса и покатился вслед за ним к подножию. Все трое пришли в себя на земле, но и толпа уже собиралась, постепенно обступая их. Существа простирали ладони, стонали и молили о чём-то. Но чёрные маски брали свои рогатины. Резник вытянула им навстречу излучатель.

– Стреляй, – сказал Ломов.

– Нельзя, – возразила Разник.

– Стреляй!

– Не могу…

Они пятились к горам, в туман. Толпа боязливо замерла в ожидании нового выстрела. Ясперс привёл за поводья длинноногое животное с повозкой на спине.

– Скорее, сюда!

На сей раз никто долго не противился поездке на незнакомом транспорте, и бедное животное, понесло их прочь из долины. На всякий случай Резник и Ясперс выпустили по залпу – тоже поверх голов. Толпу накрыл дождь из камней, а ближний утёс рассыпался в пыль.

Погони не было, и вскоре они въехали в чащу.

Лес был полон тенями от новой луны – электрически белой. Пахло хвоей и терпкой цветочной пыльцой. На земле можно было разглядеть мельчайшую веточку. Они слезли с животного – из-за своего роста оно не могло зайти под кроны.

Широкий ручей преградил путь, и пришлось долго искать брод. На другом берегу они нашли огромный поваленный ствол, Ломов предложил сделать у него привал и обдумать ситуацию.

– Но прежде, – он хмуро глянул на Резник, – Я должен сказать вам, лейтенант, что вас следует отдать под трибунал. Вы нарушили субординацию и не стреляли, когда я отдал приказ.

– В субординацию штурмана не входит выполнение приказов атаки, – холодно ответила Резник.

– Вы подвергли нашу жизнь смертельной опасности!

– А вы и вовсе потеряли оружие, – парировала она.

Даже в мертвенно белом свете было видно, как Ломов покраснел от гнева.

– Коллеги! Коллеги! – Ясперс вскочил и встал меж ними, – Мы отлично справились и каждый действовал наилучшим образом. Посмотрите – мы спасены и обошлись без единой жертвы. И они всё равно теперь напуганы нашим оружием.

Ломов подавил приступ ярости, но решил не смотреть больше на Резник, которая в очередной раз, как ему казалось, обставила его. Он переключился на Ясперса.

– Ну что, доктор, вот вам и боги, вот вам и молитвы. В какой это религии верующие хотят зарезать своих богов на вершине пирамиды?

– Во многих! – воодушевился Ясперс, – Ацтеки, шумеры, Египет. Везде выбирается играющий роль бога. Везде эта символ жертвы и возрождения. Бог плодородия сходит с небес, и его надо туда вернуть. Но уже в ином, преображённом качестве. Вот они его и зовут.

– Да, но разве бог не сам это решает! На то воля посылающего и нисходящего.

– Они ещё не дошли до понимания этого. Они как бы торопят мессию. Они ещё дети. Это наша цивилизация прошла много тысяч лет философской эволюции, но не они.

– Потому я и не стреляла в них, – сказала Резник, не глядя на капитана, – Конечно, мы можем уничтожить то, что не понимаем. Выражаясь языком доктора, убить детство в детях. Не стараясь понять детей, сразу наказать их.

– О чём вы? – возмутился Ломов, – Они собирались нас убить!

– Ну, во-первых, мы этого точно не знаем…

– Он прав, – раздался голос из темноты.

Все трое припали к земле и затаились.

– Кто здесь? – крикнул Ломов, – Мы вооружены.

По берегу ручья, отгибая ветви, к ним шёл человек. Невысокий, косматый, с длинной бородой. На нём был простой армейский костюм, ещё довоенной эпохи первых юпитерианцев.

– А я не вооружён. Но либо убейте меня, либо примите. Я ждал вас тысячу лет.

– Для тысячи лет вы неплохо сохранились, – сказал Ясперс, разглядывая незнакомца.

– Кто вы и откуда здесь? – спросил Ломов.

– Вообще-то такой вопрос впору задать мне вам. Но уж раз настаиваете… Меня зовут Соломон. Я простой лесник. Звучит странно?

– Пожалуй слишком.

– А вы знали о проекте формирования земных условий на дальних планетах?

– Терроформирование, - ответила Резник.

– Да. С дальнейшим переселением туда генофонда Земли. Знали? Так вот я – представитель этого проекта. Хотя и не добровольный.

И Соломон рассказал им свою историю. В молодости он работал в секретной биологической лаборатории на Ио, в секции геоботаники. Он выболтал тайные сведения революционерам, к которым примкнул, но был вычислен правительством федерации и осуждён. Меру наказания смягчили, приняв во внимание его умственные способности. Его отправили на далёкую планету, куда он летел по его словам три года в крио-камере.

– По моим расчётам корабль точно проходил через червоточины, эти тоннели в материи пространства-времени. Так-то сюда лететь и трёх поколений не хватит. Там у вас на Земле прошло каких-нибудь двадцать лет, а здесь минуло двадцать веков. Парадокс близнецов, если хотите. Сейчас это растяжение времени объясняют как-то ещё, но мне роднее старая добрая физика.

Он рассказал, что на новой зелёной планете к его прилёту ещё не было людей, и он исполнял обязанности лесника. Грузовые межзвёздные баржи привезли сюда саженцы, семена, и нано-грунт. Сначала леса находились под куполами с искусственной атмосферой, затем пустили реакторы, а купола сняли – вся планета оказалась под надёжным слоем воздуха и озона. Леснику оставалось только объезжать лесные массивы, поля, побережья, отправлять отчёты на далёкие межзвёздные базы. Одним словом, приготовлять планету к заселению.

– О, этот проект столь широк! Базы федерации контролируют терроформирование на сотнях планет. Некоторые из них, увы, в дальнейшем окажутся непригодны. Но с этой старушкой всё в порядке. Здесь уже развилась цивилизация.

В те годы он был совершенно один. Он замораживал себя в камере, и разморозки случались каждые сто лет. Полгода уходило на проверку климата, составление отчётов и медицинские процедуры, а затем – снова сто лет гибернации. И так полтора десятка раз.

– Но вот однажды, выйдя из своей морозилки, я увидел первых людей. Их завезли с Земли. Это были дикари. О нет, они не создавали культуры. Всё это – пирамиды, стены, монументы, гигантские надписи в пустынях и на скалах – всё это сюда привезли на кораблях, выгрузили абы как и оставили. Как украшают аквариум, когда кладут туда сундучки, амфоры и остовы корабликов. Вы же не говорите, что их сконструировали аквариумные рыбки. Так и тут. Но эти первобытные до сих пор думают, что их предки-титаны создали это. А то и сами боги. Вот как вы, например. А ведь в чём-то они угадали! Угадали, детки!

И Соломон рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам. Ломов подумал, что лесник за сотни лет одиночества точно тронулся умом.

– Более того, – продолжал он, – у них есть и писания, и пророчества, и свитки… и чего только нет. Мы даже разработали им языки на основе земных.

– Вот откуда «деос»! – заметила Резник.

– Возможно. В этих писаниях всё сказано – как жить и зачем. Там все мифы, в которые они верят. Хотя на самом деле их выращивали в резервациях на Земле, этакими дикарями. Табула раса. Чистые листы, на которых можно писать историю с чистого листа.

– Но рано или поздно, – сказал Ясперс, – они ведь дозреют до истины. Что их не родили боги, а привезли на космических кораблях. Когда сами научатся их строить…

– Это ещё не истина, – возразил Соломон, хитро прищурившись, – ведь кто мы такие, чтобы претендовать на знание того, «что было в начале»? Мы судим с высоты нашего возраста. Да, мы уже не дети в сравнении с ними, но и не на пике понимания. Мы сами не знаем, откуда мы. Это я понял, бродя здесь по лесам. Вынужденная аскеза подарила мне много откровений.

И он рассмеялся вновь.

– И потому вы были правы, – обратился он к Ломову, – что они собирались вас убить. Такая уж у них религия в последние пару веков. Они давно зовут с небес железного дракона. Вы можете не верить в силу коллективной молитвы – приборами её не засечь, это точно. Но она действует. Вы же тут, и это лучшее тому доказательство.

– Получается, мы отняли у них жертву, о которой они молили сотни лет, – заключил Ясперс.

– Нет, вы дали им шанс призадуматься. Взойти на новую ступень осознания себя и мира. Конечно, теперь лет тридцать тут будут религиозные войны, реформация, гонения. И придёт какой-нибудь новый культ. Что это будет? Убегающий бог? Недостойный его жертвы народ? Как бы там ни было, по мне, это просто ещё одна ступень к осознанию настоящего Бога. Вся наша история говорит об этом. Всё человечество проходило эти стадии. Детство. Отрицая это, борясь с этим, вы отрицаете историю человечества, вашу собственную историю. То есть отрицаете людей, как они есть. Ну, вычеркните из нашей истории древних египтян хотя бы за то, что они верили в земного бога-фараона, вычеркните и первобытных шаманов – всех, кто не такой, как вы. И тогда не будет ни алгебры, ни астрономии, ни кораблей, ни красоты новых планет и звёзд, да и нас с вами! Нужно позволить гадким утятам расти, исправляться, работать духовно. И, быть может, они добьются тех высот духа, которых не смогли добиться мы, их родители.

Соломон застыл в блаженной улыбке с закрытыми глазами. После его слов минуту все молчали. Ломов вдруг почувствовал свою вину, но не смог понять, в чём именно она была. Ему стало жгуче неудобно, и он заговорил.

– И что же нам делать теперь? Куда идти?

Блаженная мина Соломона подёрнулась досадой – словно Ломов спугнул очередной экстаз пророка. Но он всё же улыбнулся в бороду.

– Я приглашаю вас в свою пещеру. Она недалеко. Поверьте, – он загадочно блеснул глазами, – Я жду вас очень давно.

Лес закончился обрывом. Внизу перед ними на сотни дней пути простёрлась холмистая долина. Невиданные ландшафты с целыми хребтами гор – где-то внизу, в облаках.

– Мы над облаками! Какая здесь высота? – спросила очарованная Резник.

– Не знаю, – ответил Соломон, – Но вся планета – это сплетение причудливых форм. Возможно, это вовсе не долина до горизонта, а вершина колоссальной арки. А что под ней… падать к её основанию придётся целый день без всякого парашюта.

Рассвет наступил внезапно, и солнце пронзило серебряные облака внизу, пустив по ним розовые жилы. Словно море подвижного мрамора ожило.

– Иногда я смотрю на это и думаю, какое оно было до того, как мы создали атмосферу, до этих лесов. В чёрном космическом саване. И тогда мне хочется молиться каждой травинке, каждому муравью. О, как чудны деяния Мастера!

– Вы скрываетесь от… этих? – спросил Ломов.

– О да, к сожалению. Они догадываются, что в их мире живёт некто не от мира сего. Но мне нельзя показываться им. Сами знаете, что может произойти.

– Видимо то, что чуть не произошло с нами, – заключил Ясперс.

Они спустились в долину, пересекли её и вышли к новому горному кряжу.

– Похоже на Долину Смерти, – заметил Ясперс, – Как в моей родной Калифорнии.

– Да, – ответил Соломон, – я часто вспоминаю этот земной пейзаж. Вон в той скале моя пещера.

Тоннель уходил вглубь скалы. Сама скала резко возносилась вверх и была похожа на искусственную башню. Они шли при свете факела Соломона в кристаллическом мерцании стен.

– А вот и моя крио-камера.

Тоннель окончился залом, посреди которого стояла большая цистерна со шлангами, трубами, дверью и дисплеем. На нём мигала цифра «100». Соломон подошёл к дисплею и погасил его.

– Это мне больше не понадобится.

– Вы больше не будете смотрителем? – удивилась Резник.

– Нет. Ведь прилетели вы.

– Хотите сложить эти полномочия на нас?

– Боюсь, вы их не примите, – усмехнулся он, – Но у меня есть кое-что получше. Одну минуту.

Соломон отошёл к стене, поводил факелом и дёрнул за какой-то рычаг. Тут же весь зал осветили мощные прожекторы. Они были направлены вверх, в заросли сталактитов. А за ними, как за каменной паутиной блестел металлический бок огромного корабля. Он возносился к невидимому потолку, а вся скала была ни чем иным, как пусковой шахтой.

– Это же…, – прошептал Ломов, – «Магеллан». Такие до войны отправлялись к Андромеде.

– И сюда, как видите.

– Но что он тут делает?

– Резерв. Такие стоят на каждой заселённой планете. На всякий случай.

– Но почему вы не улетели на нём? – спросил Ясперс, – Беглые арестанты преспокойно живут на спутниках Сатурна.

– Я биолог, а не астронавт. Я не умею управлять такой громадиной.

– Так ведь, – Ломов не верил глазам своим, – Так ведь мы умеем!

– Вот потому я и ждал вас.

– Вам надоел ваш пост? – спросила Резник.

– Нет, дело не в этом. На Земле меня никто не ждёт. Я изгой. Но о том, что я видел здесь, нельзя умалчивать. Я должен выступить в защиту здешних жителей. Мы ставим над ними эксперименты, словно они мыши!

– Какие эксперименты? – насторожился Ломов.

– Федерация. Начальство проекта… оно пробует на них вирусы, химическое оружие, излучение… Идеологические войны, мутации. Недавно мне прислали четыре тома «Капитала», мол, учи – скоро будем внедрять марксизм в общество религиозного культа! Что дальше? Фашизм? Ядерная бомба? А в конце концов, – задыхался Соломон, – Когда все эксперименты окончатся, их всех просто сотрут с лица планеты. Снимут атмосферу и прикроют лавочку… Я знаю, я делал записи, есть кадры, есть хроника! Всё это я хочу отвезти в Ассамблею. Мы должны бороться за этот народ! Они – наши дети. Пока что глупые, жестокие, но наши! Мы должны дать саду цвести по воле Божьей, а не по желанию начальства.

– Он прав, – сказал Ясперс, встав плечом к плечу с Соломоном, – Чудовищную игру надо кончать.

– Что ж, давайте возьмём его, – кивнул Ломов, – Но прежде надо как-то раскочегарить эту штуку.

День ушёл на проверку корабля.

Десять минут занимало обойти по кругу одну ракетную дюзу, а всего их было восемь – так корабль был огромен. Вдоль корпуса чернели пластины отражателей, а забрало антиастероидного рефрактора упиралось в своды пещеры. Фюзеляж тянулся и тянулся к тёмным безднам.

«Магеллан» слыл одним из самых прогрессивно осмысленных аппаратов звездоплавания. Он снабжался не устаревшим варм-двигателем, искажающим пространство для перелётов со сверхсветовой скоростью, а протуберанцевым. Этот двигатель втягивал корабль в им же самим «вырезанные» в искривлённом пространстве тоннели и проводил по ним. Что-то вроде пресловутых червоточин. При этом двигатель являлся маршевым, основным, в отличие от разгонных ускорительных варм-двигателей или рулевых ориентационных. Одной батареей такого двигателя можно было бы освещать всю планету в течение многих лет.

Звездолёт выглядел исправным, сиял титаном матовых боков, словно ртутный столб. Он был не коррозируем, стоек к температурным и радиационным перепадам любых степеней. А о деформации от ударов и речи не шло. Такой гигант мог встретить лобовой удар метеорита, и сам в роли метеорита мог рухнуть на поверхность планеты, и остаться на ходу.

После осмотра и запуска стартера, они сидели на солнце у входа в пещеру и ели лепёшки, что приготовил Соломон. Он рассказывал им об ужасах экспериментов над населением планеты, и задавался вопросом – а вдруг и Земля в своё время была таким же плацдармом для чьих-нибудь опытов? Со всеми её катастрофами, войнами, терактами и болезнями.

У его носа вдруг оказалась верёвка. Вчетвером они задрали головы, и увидели, что с откоса прямо над ними спускаются ещё несколько канатов, а по ним – долговязые в чёрных масках.

– Они нашли нас! – ужаснулся Ясперс.

– Выследили!

– Скорее, внутрь! – крикнул Соломон и бросился в пещеру, – дайте мне руку, а вы – сзади идущему. Не будем жечь факела!

За поворотом свет перестал проникать в тоннель, и сориентироваться здесь мог только Соломон. Сзади слышался цокот десятков ног, глухо трубили в рог. Преследователи зажгли огни, и Соломон решил обхитрить их, уйдя в другую сторону.

– Тут тоннель расходится на три дороги. Вы ступайте сюда, держитесь стены, и вскоре выйдите к залу с «Магелланом». Я пойду сюда, и отвлеку их.

– Где мы встретимся? – спросил Ломов, уже уходя по лазу.

– У лифта на корабль! Заводите двигатель, пока я буду отвлекать их. Они не дадут нам этого сделать!

Соломон бросился в другую сторону, и, отбежав порядочно, закричал и захлопал в ладоши. Вскоре стены осветились огнями, а преследователи пустились следом за смотрителем.

Ломов, Ясперс и Резник вышли на свет прожекторов в зал. Ломов поднялся в капитанскую рубку и приступил к запуску двигателя. Остальные ждали Соломона.

Он показался внезапно, но не один. Из незаметного входа в залу с другой стороны. Его вынесли на руках чёрные маски. Они поняли, что остальные «боги» улизнули от них.

– Да их сотни! – сказала Резник, наблюдая, как зал полнится незваными гостями.

– Уходим! – Ясперс потянулся к кнопке лифта.

– Нет! Как же Соломон! – Резник остановила его руку.

В это время двигатели загудели, и по всей пещере пошла вибрация. С потолка посыпалось крошево, и всё вокруг загустело пылью. Чёрные маски временно опешили от этого, но вскоре поняли, что происходит, и разглядели вдали у лифта двоих людей.

– Ясперс, стреляйте! – раздался в динамике голос Ломова.

Излучатель скользнул из кобуры в ладонь Ясперса, но он не решался выстрелить.

– Ясперс! Мы не выберемся отсюда, если вы не выстрелите! Это приказ.

Глаза его метались – по толпе, бегущей к ним, по фигуре Соломона, несомой этой толпой, по дрожащим в пыли сводам пещеры, по лицу Резник. И она умоляюще глядела на него. Но никто из них не знал, что делать. И Ясперс выстрелил. Зажмурившись, со стоном, скрипя зубами – выстрелил в гущу чёрных масок. Прах от человеческих существ уплотнил пылевую завесу.

– Соломон! – закричала Резник, – Там же Соломон!

– Больше нет, – сказал Ясперс, вытирая глаза. Ясперс плакал.

Но в залу вновь проникали группы в серых плащах, и вновь толпа заполонила всё до самого звездолёта. Они вздымали руки, падали на колени, они молились и стонали. Боги покидали их!

– Соломон был прав! – заключила Резник, – Нам надо вернуться в Ассамблею и рассказать, каким невежеством кормят командующие целую цивилизацию. Уничтожить ложные мифы.

Лифт пополз вверх, на палубу «Магеллана». А толпа обступила опорные ноги корабля, и некоторые взбирались по ним, как по скале. Они кидали верёвки с крюками, пытались вогнать клинья в сверхпрочный сплав. И при этом – слёзно молились. Двое уже добрались до сопел и наивно лезли в них, навстречу страшному огню.

– Мне кажется, будто мы отбираем будущее у целого народа, – сказал Ясперс, глядя вниз через прозрачный пол лифта.

– У народа детей, – сказала Резник, – Надо дать им будущее.

Ломов ждал их в рубке, весь увешанный датчиками, разводя в воздухе голографические экраны.

– До старта минута! – сказал он, – Занять места.

– Есть занять места.

Железный стон огласил пещеру, с потолка посыпались тысячелетние сталактиты, купол скалы расползался в стороны. Пазы за столько лет поросли кристаллами и сплавились с подвижной частью купола, и потому глыбы, откалываясь, летели вниз и давили толпу. Лужи крови багровели сквозь пыль. Резник плакала, и почти не видела дисплея сквозь слёзы.

– Сотни жизней… мы забираем сотни жизней.

– И не факт, что кто-то нам поверит в Ассамблее, – вздохнул Ясперс.

– Отставить! – скомандовал Ломов, – Обратный отсчёт. Десять… девять…

Через полчаса планета уже тлела малой точкой в чёрном пространстве. Ломов вытащил из аптечки успокоительное. Экипаж плавал в мерцающем ультрафиолетовом чреве звездолёта, изучая корабль.

– И всё же вы правы, Ясперс, – хмуро заметил он, – В Ассамблее нас не станут слушать. Кто мы такие, чтобы спорить с системой?

– Но неужели мы будем молчать после всего увиденного! – негодовала Резник.

– А что остаётся? – возразил Ломов, – Это сверхсекретный проект. То, что мы видели… Да за это могут посадить! Чтоб никому ничего. А вы в Ассамблею захотели.

– Да, – всё так же грустно кивал Ясперс, – мы ничего не видели, космос не заселён, земляне – единственные существа… остальное – плод вашего воображения. Будем молчать, друзья. Будем молчать.

Резник отвернулась – ей не хотелось, чтобы они видели слёзы её бессилия. Оттолкнувшись от кресла, она поплыла прочь. Из отсека в отсек, где могла дать волю эмоциям. Шарики слезинок сопровождали её. Хотелось улететь, забиться в самый дальний отсек корабля и исчезнуть там во мраке.

Она вплыла в агрегатный отсек. Это было то, что надо – приглушённый свет и мерное гудение успокаивали её, а надёжность и предсказуемость механизмов возвращали чувство стабильности. Сейчас ей не хотелось видеть людей. Ей казалось, что даже Ломов и Ясперс были причастны к этому безжалостному эксперименту над иноземной расой. Причастны уже тем, что опустили руки, и ничем не хотят помочь.

Внезапный шум вывел её из оцепенения. Казалось, где-то за трубами, в гуще аппаратуры что-то сломалось и теперь трещало и скрежетало. Она активировала робота-настройщика, и сама полетела туда увидеть, в чём дело.

Механические щупальца робота раздвинули связки проводов, сняли панель, и Резник побледнела. За панелью, в толщах вентиляционных труб и коммуникаций забилось худое длинное тело. Серый плащ изорвался о сталь, в воздухе плавали красные шарики крови из носа. Но два раскосых глаза осмысленно и торжествующе глядели на неё. Существо пробралось на корабль, во чрево железного дракона, в обитель «богов», и теперь готово было служить им до конца своих дней.

– Спаситель, – выдохнула Резник, – Да, друг… Ты, наверное, и не представляешь, что тебя ждёт.

И она протянула ему руку.