Истории из той же вселенной:

Спасение

Крошка Ла

  Сладко

 От Сплиди пахнет арбузом. Юноша только из душа, теплый, довольный, с наверняка не вытертыми волосами. Моул лежит на кровати расслабленный, прячет улыбку за воротником водолазки и изо всех сил старается выглядеть как обычно. Ему несколько тоскливо: скоро Сплиди встретится с отцом, и миссия завершится. Расстаться с юношей… неприятно – за все время их короткого, но весьма насыщенного общения в гонке со смертью мужчина привык к мальчишке. Неуемному, слишком энергичному и громкому – такому, каких Моул никогда не любил.

– Ты пойдешь?

Сплиди движется к кровати, спотыкается о тумбочку – в комнате полумрак. Моул отрицательно качает головой. Он не любит воду – только для поддержки чистоты тела – да и успел уже вытереться и переодеться после природного душа. Юноша фыркает, и Моул чувствует, как прогибается кровать. В лицо летят брызги.

– Ты весьма нахален. И опять не высушил волосы.

– Завтра все кончится, да? – Сплиди давно привык к ворчанию соседа по комнате, и волнуют его куда более серьезные вещи.

В голосе юноши радость, и Моулу хочется его за это ударить. Завтра все кончится. Завтра Сплиди уйдет от них. Уйдет от него. И такие мысли не нравятся мужчине – глупо предъявлять права на то, что тебе не по зубам. Но слишком чешутся руки, чтобы достать запретный плод. Или сделать так, чтобы он не достался никому. Впервые в жизни Моул с трудом контролирует свои желания.

– Я буду скучать без вас, – признается Сплиди, и мужчина стискивает кулаки. – Док так переживает, что мне даже неловко. Если он продолжит плакаться Флиту, кто-то из них до завтра не доживет.

Сплиди тихо смеется. Моулу кажется, что смех юноши похож на сладкую вату – вяжущий и оставляющий отвратительный привкус во рту. Мужчина ненавидит сладкое, и Сплиди ходит по острию, сам того не понимая.

– Моул, а ты будешь скучать?

А вот теперь в голосе тоска и безнадежность, что согревает сердце мужчины. Вместо ответа он резко садится и целует пискнувшего юношу. Моулу не требуется зрение, чтобы увидеть изумление Сплиди. Тот дергается, отодвигается, едва не падая с кровать – как всегда предсказуемый. Но потом неуверенно целует в ответ, заставляя поразиться уже мужчину.

– Ты смелый, Сплиди, – хмыкает Моул, хватает юношу и тянет на себя. – Не вовремя смелый.

Мимолетная иллюзия власти тешит горько, но мужчина не собирается останавливаться. На Сплиди только обмотанное вокруг бедер полотенце – какой смысл стесняться слепого? – юноша не сопротивляется, позволяя уложить себя на кровать и снять мешающуюся тряпку. Моул не в первый раз исследует его тело, но впервые, чтобы взглянуть по-другому. У Сплиди гладкая кожа, потрескавшиеся губы и, наверняка, взгляд, полный отчаяния. Или как там называется это чувство? Любовь? Моул любит только себя.

Мужчина смотрит его везде, юноша тихонько скулит, затыкая рот рукой. Моулу не хватает звуков, и руки сжимают сильнее, грубее, лишь бы разбавить тишину. Юноше не нравится, но он не начинает ни вырываться, ни кричать. Это злит так, что хочется глупца убить, что мужчина умеет делать слишком хорошо. Моул живет в темноте. И не в той, что закрыла от него внешний мир, а в другой, что выползла, будто щупальца, из него. Будь его воля – весь мир потонул бы в непроглядном мраке, но пока захлебывается только Сплиди, успевший, вероятно, тысячу раз пожалеть, что поступил необдуманно.

Мужчине все же удается совладать с собой, когда он входит в тело юноши. Тот принимает его легко, и Моул думает, что мальчишка – шлюха. Очаровавшая и его маленькая мерзкая шлюшка. Но мужчина все равно сдерживается, даря ему – себе – иллюзию непорочности. Сплиди стонет громче, почти плача, ласкает себя. Они сейчас во тьме своих чувств и нереальности, где можно все.

Окружающий мир врывается в сознание резко, оглушительно. Внутри что-то противно шепчет, что произошедшее безумие теперь несмываемое пятно позора. Юноша тихо скулит, закусывая губу. Ему страшно и обидно. Моул стирает не выступившие слезы с его лица, прижимает к себе, втягивая запах мальчишки.

От Сплиди пахнет арбузом, отчаянием и Моулом. Сладко.

Горько

Поцелуй горчит. Крупные капли скатываются по лицу, волосы липнут, и тело Сплиди холодное, непривычно холодное. У Моула хорошее воображение – жизнь во тьме научила – чтобы представить их двоих где-нибудь в лесу, под проливным дождем, потерянных для всего мира. Ему-то, на самом деле, все равно, где трахать строптивого юнца, но Сплиди романтик, Сплиди нравится вся эта мишура. А они стоят в маленькой и неустойчивой ванной, из душа льется холодная вода, и старая плитка на стенах склизкая. Моулу не привыкать к такой обстановке – в войну бывало и хуже – а мнения мальчишки он не спрашивает. Хорошо, конечно, добраться до кровати, но тогда никакого жаркого и страстного секса между ними не будет. Да и простого вставил-вынул тоже.

– Замок на двери совсем хлипкий. Если кто-то захочет зайти – никаких преград, – шепчет Моул на уху замершему партнеру. – И может нас увидеть.

Сердце Сплиди начинает биться в отчаянной попытке вырваться из груди, Моул наклоняется за поцелуем, рассчитывая, что юноша откроет рот, чтобы возмутиться, и не ошибается. Мальчишка все такой же предсказуемый, наивно-милый. Раньше его хотелось за это убить. Теперь… мужчина смирился. В конце концов, они не настолько часто «видятся», чтобы переживать о такой ерунде.

Руки Моула скользят по телу Сплиди, освежая портрет юноши. На память мужчина никогда не жаловался, но заново ощущать тонкое тело партнера – одно удовольствие. Кажется, что время застыло, и никаких изменений в юнце не произошло. Все та же гладкая кожа, путающиеся волосы и дрожь. Но поцелуй горчит – мальчик растет. Моул чувствует, что скоро уже не сможет относиться к нему, как к младшему. Сплиди становится жестким, учится хмурить брови и роняет розовые очки. Мужчина не уверен, что рад этому.

– Тебе нравится твоя работа? Однозвездочные отели, храпящие соседи и, кто знает, случайные связи? Скажи, кто-нибудь еще касался тебя? Забывался в чужих руках? – Моул дразнит юношу, хотя сам знает ответы на все вопросы. Сплиди слишком честный и верный, чтобы забыть его. И слишком глупый, чтобы осознать, что никакой любви между ними нет, а мужчина – затянувшаяся случайная связь.

– Ты – ублюдок, – рычит Сплиди. Он обижен, и Моул чувствует, что надо быть осторожнее. С мальчишкой всегда сложно, но сейчас – особенно.

– Еще какой.

Моул разворачивает Сплиди лицом к стене, кусает острую выпирающую лопатку. Юноша шипит, несильно пинает мужчину. Моулу жаль, что он не может видеть свои отметины на своем Сплиди, но тот часто возмущенно описывает во всех подробностях последствия. Откровенное вранье смешит – с такими повреждениями невозможно выжить – но мужчина отдает отчет, что груб. Всегда. Его мир – звуки, а мальчишка так любит закусывать губу и молчать до последнего, выводя из себя. Жалкая попытка показать свое «я», которая ни к чему не приводит.

Моул сжимает ягодицу Сплиди, другой рукой играя с его соском. Юноша пыхтит, передергивает плечами и неосознанно прижимается к мужчине. Вода так и не сливается, как обещали при регистрации, и у него мерзнут ноги. Моул тоже не слишком теплый, но собирается это исправить. Со второй попытки ему удается перекрыть воду, и тишина наваливается резко, как удавка. Но тут вскрикивает Сплиди – мужчина сжимает его горло, оставляя синие отметины.

– Больной.

– О да.

Моул действительно болен. Слепотой, паранойей и Сплиди. В мозгу проносятся сотни вариантов, как бы он мог сейчас убить мальчишку. Одно точно выверенное движение, и все. Но он лишь целует плечи юноши, извиняясь и пытаясь совладать со своими ощущениями. И тут же резко кусает. Без шума воды слишком остро и тоскливо.

Моул входит осторожно, движется медленно. Сплиди дышит рвано, ласкает себя и молится, чтобы ванна не перевернулась. Мужчина, в общем, тоже подобного не хочет, проклиная слишком далекую кровать. Но оторваться сейчас невозможно, да и старая ванна не самое необычное место, где они трахались.

Становится жарко, они наконец-то согреваются. Сплиди тихо скулит и шипит, когда Моул сжимает руки на его бедрах слишком сильно. Мужчина двигается плавно, быстро, хрипло дышит. Юноша прогибается, скользя руками по липким стенам. Моул хватает его за волосы, тянет, кусает ухо. Он хищник, выверяющий каждый шаг, но только не в этот момент. Мужчина становится резок, порывист и получает то, что хочет. Сплиди кричит в кулак, опасаясь, что их кто-нибудь может услышать.

– Не дури – подобное происходит здесь каждую ночь, – хрипит Моул, и юноша с наслаждением позволяет себе разорвать мир тишины мужчины. Страх все еще остается, но думать о возможном разоблачении не хочется.

– Если отец узнает, – стонет Сплиди.

– Если он узнает, меня не спасет даже то, что мы за несколько километров от него. Но он не узнает.

Сплиди скулит, и Моул усмехается. Становится слишком жарко. Звуки сливаются, путаются, голова кружится. Черт, Моул действительно скучал по этому, и отрицать подобное – смешно. Главное, чтобы Сплиди не узнал. Ведь все их отношения – случайная встреча. Мужчина потом обратится к Доку, чтобы тот вставил ему мозги на место. Потом, обязательно. А пока пусть мальчишка извивается в его руках, орет и целует потрескавшиеся губы. Именно ради этого Моул искал эту занозу в заднице по всему городу, когда узнал, что тот приехал.

Сплиди кончает первым. Мужчины хмыкает, ему требуется еще какое-то время, чтобы расслабиться. Юноша преданно терпит, лишь облегченно выдыхает, когда Моул вынимает член.

– Теперь мыться надо, – в пустоту замечает Сплиди и нервно смеется.

Они еще некоторое время стоят под так и не слившейся водой, вытираются грубыми серыми полотенцами и расходятся. На прощание Моул крадет еще один поцелуй. Тот все так же горчит.

– Эй, Док, мне нужна твоя помощь.

Шаги Сплиди затихают, Моул недолго слушает ворчание, доносящееся из трубки, нажимает на отбой и смеется. Хрипло, нервно и громко. Горько.

Сладко-горькое

Сплиди довольно стонет, облизываясь. От него тянет чем-то терпким, с жестким привкусом, что вязнет на губах Моула, когда они с юношей целуются. Кровать скрипит, как в каком-нибудь любительском порно, вино пролито на ковер, окрашивая его в алый цвет крови. Тлеет в пепельнице сигарета, от дыма хочется чихать. Сплиди, щурясь, скачет на бедрах мужчины, разбавляя криками звенящую в голове пустоту. Они прощаются.

В дверь стучит полиция, вызванная недовольными соседями. Моул почти смеется, забавляясь ситуацией, держит юношу крепко, оставляя синяки. Сплиди ругается, но не останавливается, хрипит, признается в вечной любви на расстоянии и старается не обращать внимания на посторонний шум. Вряд ли он когда-нибудь мог представить, что будет спешно дотрахиваться, думая о том, как не попасть в участок и не опоздать на поезд. Вещи давно собраны, а вот они с мужчиной – нет.

– Дверь ломают, – мурлычет Моул.

Сплиди все равно не останавливается, пока оргазм не накрывает их двоих. После они, даже не убирая за собой, одеваются и сбегают через балкон, вызывая небывалый ажиотаж у зевак. Юноша смеется, целуя мужчину в щеку – ложная скромность ему всегда удавалась на отлично. Карамельно-противный поцелуй горит, Моул подхватывает сумку с вещами Сплиди и провожает до станции, как делают все нормальные любовники. И не важно, что такое определение им двоим не подходит никак. Просто мужчине жизненно необходимо побыть еще немного рядом с этим неугомонным мальчишкой.

Нет, мальчишкой его уже не назовешь – вырос. Незаметно, стремительно. Конфетно снаружи и горько внутри. В какой-то степени Моул даже гордится им, хоть и хочет сломать пару костей, чтобы вернуть себе. Мужчина жуткий эгоист и собственник. Но, в конце концов, способность вовремя уходить и забывать до сих пор является дорогой к долгой и, возможно, счастливой жизни. Хотя в последнем Моул все же сомневается.

Сплиди что-то рассказывает, грохочут поезда, и снуют туда-сюда люди. Моул не любит толпу – слишком легко затеряться возможному противнику, и не выбраться самому. Юноша чувствует себя как рыба в воде, а мужчина хороший актер – никто и не скажет, как он напряжен. Да и черные очки создают своеобразную зону отчуждения, так необходимую сейчас.

– Успели. Еще пять минут, – радостно выдыхает Сплиди. – Вечно ты меня находишь в самые неудобные моменты.

Моул хмыкает – он знает.

– В такие моменты ты просто великолепен.

Сплиди фыркает, недовольно передергивая плечами, забирает сумку и становится на ступеньку вагона. От поезда идет жар и прогорклый запах, слишком много искренне переживающих провожающих, и мужчина хочет уже уйти. Юноша не шевелится, будто что-то решая. Или решаясь.

– Моул, я не врал. – Сплиди наклоняется к мужчине. – Я действительно тебя люблю.

Моул все равно не верит, хотя знает, что юноша правдив как никогда. Ему так проще. Но поцелуй наконец-то медово-сладкий, искренний. Погружающий в темноту. Грудь взрывается болью, будто ядовито-кислая сущность мужчины вылезает наружу. Из аккуратной раны течет кровь, горькая и отравленная. Сплиди отстраняется. От Сплиди пахнет арбузом.

Они прощаются.