Глава III

Глава IV. Семейная дипломатия.

Утро после бессонной ночи вышло суматошным, но, несомненно, удачным. После кратких переговоров с русским вице-премьером, которые вышестоящее начальство как бы проигнорировало, но настояло на проведении по московскому времени, Майкрофт позволил себе немного расслабиться. Как политику ему столь ранняя встреча была только на руку: мистер Холмс предпочитал самостоятельно контролировать ситуацию. Кроме того, после переговоров образовалось немного свободного времени для утрясания личных дел. Сейчас его мозг отдыхал, точнее, правое полушарие лениво отслеживало смену картинок, заботливо выкладываемых бессменной Антеей – это были эскизы детской, – а левое контролировало одностороннюю беседу по телефону. Периодически Майкрофт вставлял «да», «бесспорно», «угу», «м-м?» и так далее в журчащий женский монолог, пока его взгляд не остановился на проекте в корабликах. Он уверенно поставил «птицу» на полях и размашисто расписался, одновременно обретая голос:

– Нет, мама, это совершенно исключено. Ребенок только что перенес инфекционное заболевание. Ты же не хочешь заболеть? Детские болячки чрезвычайно заразны и опасны, учитывая… – тут он осёкся, чуть не сказав «твой возраст», – учитывая время года и прогноз погоды.

Одновременно мистер Холмс милостиво кивнул и сладчайше улыбнулся перепуганному дизайнеру-декоратору, пожал вспотевшую ладонь и коротко взглянул на Антею. Та подхватила творческого работника под локоток, вручила папку с проектами и молча вывела из кабинета. В голосе на другом конце телефонной линии послышались требовательные ноты, говорившая втройне ускорила темп, и Майкрофт почти перестал вслушиваться, когда по параллельной линии раздался голос его личного ассистента:

– Мистер Холмс, доктор Морстен уже внизу.

– Пусть немного подождёт. – Он щелкнул кнопкой. – Мама, дорогая, приехал специалист, с которым мне как раз предстоит обсудить все нюансы перечисленных тобой вопросов… Да… Да… Я введу её в курс дела сам… Детский альбом? Наш детский альбом? Ты уверена?.. Может, не стоит запугивать её с самого начала?

Через пару минут через порог кабинета перешагнула женщина в твидовом брючном костюме с объемной сумкой, откуда торчали корешки папочек и ручка зонта.

Ага, всё моё ношу с собой, женщина-кенгуру. Натуральная блондинка, мало макияжа, ногти подстрижены, маникюр без лака, глаза широко расставлены, взгляд немного детский, любит смеяться, не избегает смотреть в глаза. Сирота. В принципе, это даже неплохо.

После коротких приветствий Холмс ввел знакомую Стэмфорда в курс дела, объясняя, что ему нужен специалист для работы с одаренным ребенком, родители которого в постоянных разъездах.

– Так вам нужна нянька? – напрямик спросила мисс Морстен, недоверчиво щурясь. – С дипломом и ученой степенью?

– Насколько мне известно, вы сейчас не обременены постоянной работой, – сухо отозвался Майкрофт, – поэтому обращаюсь к вам как профессионалу. Ребенок ничем не болен, но нуждается во всестороннем развитии способностей. Сумма в… – он черкнул цифру на бумажке и подвинул по поверхности полированного стола, – вас устроит? Это в месяц.

Мэри замерла и кашлянула. Потом с сомнением посмотрела в глаза политику. Тот ухмыльнулся, склонив голову на правое плечо:

– Вы же не хотите упустить и этот шанс.

«Вот лиса рыжая, – беззлобно подумала Мэри, – Он, разумеется, успел покопаться в моей биографии и остался доволен мной… и собой, в первую очередь».

– Я имею право подумать и познакомиться с ребенком?

Тотальный контроль политика высокого ранга – сомнительное удовольствие. И она не нянька. Специалист-консультант, но не прислуга. И деньги – не главное. Хотя лучше иметь правительство под боком, чем…

– Он вам понравится, не сомневаюсь. Если согласитесь, то увидите его завтра, – продолжил Майкрофт, увлеченно разглядывая письменный прибор и смахивая пальцем пыль с декоративного пресс-папье (в этот момент в кабинет заглянула Антея: «Она ждёт!»). – К сожалению, личные дела занимают в жизни всё меньше времени. У меня всего три минуты на подготовку доклада, а мой непосредственный начальник уже в нетерпении.

Двумя фразами подчеркнул свою занятость, значимость и способность действовать быстро. Этот парень себя не обидит. А начальник, судя по движению губ секретарши – женского пола...

Мэри улыбнулась, Майкрофт тоже, и они договорились о встрече всех заинтересованных сторон через сутки.

Разумеется, весь вечер, ночь и утро следующего дня Мэри Морстен чувствовала на себе посторонние взгляды – равнодушные, скользящие и почти не заинтересованные, но неотступно провожающие каждое движение. Ей было все равно. В конце концов, кого стесняться, если в жизни ничего больше не происходит?

***

Бегство продолжалось.

Шерлок Холмс мчался в глубь старого Сан-Франциско. Широкими шагами и легкими перебежками он перемещался на восток параллельно берегу залива. Холмы постоянно возвышались где-то справа. Наконец, Шерлок вылетел на широкую оживленную улицу. К счастью, солнце не било в глаза, и он успел оглядеться. Как раз от угла отходил оранжевый в желтую полоску вагончик канатного трамвая – традиционный, неторопливый, как всякая национальная гордость, и переполненный японскими туристами. Через пару секунд детектив уже возвышался над ними, как секвойя над липками, поэтому, кривясь в улыбке и уточняя цену билета, был вынужден согнуться в три погибели. Судя по тому, как нагрелся его правый рукав, трамвайчик двигался на юг, в центр города. Участки стали меньше, дома – старше. Шерлок довольно слабо ориентировался в Сан-Франциско, в основном по карте – он прикрыл глаза, и она немедленно возникла перед его внутренним взором. Канатный трамвайчик подбитой мухой карабкался вверх по Гайд-стрит. Холм был крут, внизу раскинулась панорама из множества лепящихся друг к другу домишек, пестрящих вывесками, обремененных фонарями и растянутой на километры паутиной проводов. В дымке внизу раскинулся залив, где-то слева тянулся мост Золотые ворота.

Шерлок помнил, что скоро будет поворот налево, на Вашингтон. Оттуда еще двести метров – и он будет на… Мозг услужливо предложил адрес. Тот самый и уже практически (отнюдь не!) забытый. Скромная улочка, не в пример уже той, с которой он благополучно сбежал, с низкими двухэтажными особнячками всех оттенков пастели в викторианском стиле, крутыми лестницами, ведущими прямо на второй этаж над гаражом, а также тонкими коваными заборчиками, резными наличниками, ковриками и прочими красивостями позапрошлого века. В лучах заходящего солнца кружилась золотые пылинки, откуда-то плыли запахи ванили, корицы, печеных вафель, ветер гнал одинокий ярко-красный листик. В этом игрушечном житейском болотце проводила жизнь бывшая Ирэн Адлер. Он вспомнил холеную, почти стерильную белизну стен её дома в Белгравии. Бедняжка, наверное, кривилась от местной пестроты, хотя… Шерлок ничего не знал о её жизни до появления на политической арене и в интимной жизни высокородных лондонцев. Эта жизнь до могла вполне совпадать с жизнью после. Если вообще стоила упоминания.

Вот и дом: нежно-персиковые стены, кремовые пилястры, темно-зеленая дверь и рамы… Учитывая, что он был зажат между бирюзовой башней и солнечно-оранжевым вычурным палаццо, то совсем не бросался в глаза. Так, ворота не заперты. Холмс медленно подошел к входной двери. Нагрудный карман жег ключ. Два с половиной года он пролежал в ящике его прикроватной тумбочки по соседству с телефоном Vertu и еще парой ценных сувениров. Шерлок не хотел его брать из принципа, но в последний момент захватил на всякий случай. В конце концов, это было не его дело, как они там жили. Вернее, тут. Как они тут жили. У порога его встретил алый прозрачный мячик, солнце бликовало на глянцевом боку. Мгновением позже игрушка перекочевала в карман пальто. Харри будет рад.

***

Встреча с будущей няней была назначена на четверть часа раньше приезда Ирэн и Харри. Майкрофт и Мэри обменялись рукопожатиями и парой слов о погоде, опасности простуды в ноябре и так далее. Вскоре неизменная Антея известила о прибытии остальных участников «переговоров».

– Простите, – спросила доктор Морстен перед тем, как они вышли в приемную, игравшую роль официальной гостиной, – я всё думала, где я слышала вашу фамилию. Вы не родственник Шерлока Холмса, детектива?

Вот ведь нелёгкая! Сейчас начнет спрашивать про его самоубийство или ещё того хуже…

– Он мой брат, – коротко отозвался Майкрофт и поджал губы.

– Я хотела к нему обратиться по одному вопросу, Майк Стэмфорд надоумил, и написала в блог его друга, но увы… – она замолчала, поморщившись. Не обязательно напрашиваться на знакомство при первой встрече! Но его ребятки уже проверяют её электронные контакты и найдут письмо в блоге. Лучше сказать сейчас самой, чем это обнаружат его подчиненные…

– Ваше дело показалось скучным?

– Хуже, – она улыбнулась. – Я хотела описать красиво и с подробностями, понимаете? Мне ответил доктор Ватсон: «Ваш литературный талант бесспорен, но советую не выдумывать лишнего. Ошибка почты – не повод для отвлечения единственного в мире консультирующего детектива от важных дел».

– Хм, судя по стилю, начал один, закончил второй, – вслух подумал Майкрофт. – Вы с ними наверняка встретитесь, так что сможете высказать свои соображения лично. Главное – не в ущерб работе.

В этот момент на пороге приемной показался двухлетний карапуз, чьи голубые глаза начали беспокойно осматривать людей и все попадающие в поле зрения предметы. Вслед за ним вошла и хрупкая дама в темном платье с гордой осанкой и иронической складкой губ. «Ага, вот и клиенты, – подумала Мэри. Ребенок остановил взгляд на ней и наклонил голову набок точно тем же движением, что и надменный чиновник пять минут назад. – Забавный маменькин сынок, привык к обществу взрослых, любознателен и… Посмотрим».

***

После краткого знакомства дамы чинно уселись на диван, джентльмен – в кресло, а Харри начал увлеченно катать любимую машинку под ногами матери. Ирэн сразу же взяла в оборот няню-психиатрису и подвергла её допросу в совершенно ином ключе. Всплывали фамилии каких-то светил науки – психиатрии? Психологии? Педагогики? Майкрофт отсеял этот информационный мусор из своего сознания, пока Ирэн не выплеснула море сведений о поведении Харальда Хэмиша, его привычках, лексическом запасе, гигиене, физических возможностях, творческих способностях… Холмс-старший сидел, не шевелясь, и в некотором изумлении взирал на энергичную мамашу. Мэри делала пометки в толстом журнале. Харри быстро наскучила привычная игрушка, и он уже некоторое время слонялся вдоль стеклянной витрины с коллекцией фарфоровых собачек, пытаясь облизать как можно большую поверхность и оставить множественные отпечатки липких ладошек. Майкрофт постарался не морщиться и поманил ребенка к себе, одновременно хлопая по карманам в поисках чего-нибудь интересного. Нащупав давешний Монблан с золотым пером, он выдал ручку малышу, и тот приступил к освоению нового предмета.

Как раз в этот момент Ирэн дошла до описания своих попыток первичного обучения алфавиту и счету, и это вовлекло в разговор заскучавшего джентльмена. Майкрофт сообщил, что сам он научился читать в два года, а Шерлок только в пять, но что касается счета и простых арифметических действий, то с ним это случилось в четыре, а Шерлок умел уже в полтора года.

Это был известный семейный факт: младший брат очень поздно заговорил, зато все время складывал предметы в кучки – по одному, по два, по три, по пять, классифицируя и перетаскивая с места на место. Майкрофту это дико мешало, поскольку младший испытывал какую-то болезненную привязанность именно к его носкам, письменным принадлежностям, школьным тетрадям, обуви, пуговицам и прочим необходимым вещам.

Он даже однажды снял на полароид момент отгрызания Шерлоком пуговицы с его форменного пиджака – исключительно, чтобы иметь доказательство для учителя и мамы (Ирэн тут же спросила, не сохранилось ли фото). Потом Майкрофта послали в закрытую школу, благодаря чему кошмар его детства закончился…

За оживленным разговором в беседу вмешался звонок, и правительственному чиновнику пришлось выйти в кабинет. На заднем плане послышался легкий скрип, но дамы не обратили внимания – одна записывала, а вторая, похоже, впервые получила заинтересованного слушателя. Когда Майкрофт вернулся, Антея вкатила столик с тремя чашками чая, серебряной сахарницей, соком для Харри и тарелкой птифуров. Это создало дополнительный звон, треск, звяканье ложечек. Так или иначе, когда трое взрослых пригубили чай, в возникшей паузе раздалось тихое хныканье, перешедшее в довольно низкое мычание. Все трое повернулись к Харри, Ирэн тотчас бросилась к ревущему карапузу. Майкрофт в полном ужасе смотрел на четырехугольную дыру в стеклянной дверце и валяющийся на полу Монблан. В колпачок был вделан бриллиант в три карата, которым малыш благополучно исцарапал стекло в разных направлениях, почти неслышно проломил образовавшийся квадратик и сейчас левой рукой крепко сжимал фарфорового спаниеля, а большой палец правой держал во рту – вероятно, все-таки порезался.

Ирэн сидела красная как рак: Холмс-старший получил доказательство, что она невнимательная мать. Царапина была пустяковая, но она позволила себе отвлечься. Болтливая дура! Позволила себе разливаться соловьем, в то время как Харри… Она посмотрела под ноги – любимая машинка сына стояла возле левого каблука. Антея неслышно дотронулась до её рукава, протягивая кусочек ярко-синего лейкопластыря… Мальчик почти сразу замолчал, рассматривая заплатку на пальце, затем начал увлеченно облизывать свой трофей.

***

Когда Мэри получила подробный инструктаж, расписание на понедельник и простилась со своими работодателями, Майкрофт задержал долгий взгляд на своей где-то почти родственнице. Он не мог понять, что испытывал к этой женщине – ненависть или восхищение. Нет, это были слишком эмоциональные состояния, Майкрофт Арчибальд Холмс был выше этого. Раздражение вкупе с опасливым уважением? Сейчас он был на коне и мог диктовать условия, с удовольствием следя за признаками смущения, досады и почти отчаяния на красивом лице. Нетренированный взгляд не заметил бы ничего особенного, кроме прохладного внимательного ожидания.

И Майкрофт решил поговорить начистоту – насколько это вообще было возможно для обеих сторон, – поскольку был уверен, что перед ним не сволочь, а стерва. Он не мог с точностью определить грань между понятиями (да он и не был большим специалистом в женской половине человечества), но ощущал её с детства – в конце концов, Майкрофт Холмс мог тем же словом описать собственную мать. Одна из тех, что пойдет на все ради защиты своих интересов и своей стаи, – другое дело, что истинные стервы чаще всего бродят поодиночке. Как они с братом не игнорировали материнское влияние, Мамочка воспитала их копиями себя. Ничего не принимать на веру, ничего не бояться, ничем не ограничивать свои возможности, никого не подпускать слишком близко... Но все же женщины нуждаются хотя бы в узком круге людей, прежде всего – ради продолжения рода, а Майкрофту удалось сохранить незапятнанной сияющую, как бриллиант, самодостаточность. Ему было комфортно одному. Он знал, что Шерлоку изначально нужна поддержка, но как ни старался сузить окружение младшего брата до своей исключительной персоны, это не удалось – тот почему-то оброс связями. Теперь еще вот это…

Майкрофт посмотрел на экземпляр перед собой. Он уже понял, что у каждого из них свой поводок – Харри и Шерлок, – и натягивать их без особой причины нет смысла. Эту Женщину нужно было не игнорировать, а использовать по максимуму, ибо сживать со свету было уже поздно.

– Есть пара вопросов к вам, – начал он.

– Как младшему брату удалось нарушить ваши планы?

– Вы меня путаете с Джимом Мориарти. У меня не было никаких планов на ваш счет.

– Тогда каким образом мы…

– Ваши интимные отношения интересуют меня наименее всего, – Майкрофт сделал максимально нейтральное лицо. – Америка, ваш двойник и угроза моему племяннику. Кому вы насолили на этот раз? Надеюсь, вы не увели страшную тайну бельевых швов? Или секрет надувного гульфика? Можете кому угодно рассказывать о смене приоритетов, но пару-тройку слюнтяев и жеманных девиц в неделю вы обрабатывали, не правда ли? Не думаю, что дома. Вероятно, снимали студию, у вас была нянька-секретарь, способная договориться, составить расписание… Как её, Кэти, кажется? Вам не настолько нужны были деньги, скорее, необходимое для душевного комфорта чувство контроля и доминирования.

– Кэйт осталась в Лондоне. Первый год все было нормально, но месяцев десять назад мне стало ужасно скучно.

– Ага…. – протянул Майкрофт.

– Но не в том смысле. Я ни во что не встревала, просто на работе пару раз была свидетелем довольно странных разговоров, и они велись не о белье. Об оружии – я знаю профессиональный жаргон дилеров. Возможно, меня заметили, – только возможно, поскольку я никак не воспользовалась информацией.

– Это всё? Позвольте не поверить. Вы бежали сюда, потом затаились, потом так же спешно появились на Бейкер-стрит. Какие две точки отделяли эти события?

– Отчего вы так уверены, что я вам скажу?

– Потому что я заинтересован в безопасности Харальда Хэмиша будущего-Холмса. И потому что мой брат сейчас в Сан-Франциско, и я жду его благополучного возвращения – подозреваю, что вы тоже.

– Шерлоку вряд ли что-то грозит, его бережет местная полиция. Надёжный человек, инспектор, я хорошо его знаю.

– Семь часов назад его атаковала группа вооруженных людей, в которых были опознаны ваши давние друзья из ЦРУ, любители сейфов и ватиканских камей. Мне был звонок перед чаем. И я еще не ответил инициаторам этой выходки.

– И вы не… – она почти подпрыгнула на месте.

– Я не обсуждаю внутрисемейную информацию при посторонних.

Это была высшая форма доверия, поняла Ирэн. Самый узкий круг.

– Только что мы были свидетелями небольшого инцидента со стеклом. Не дуйтесь, у всех детей может быть подобный опыт. Если в детстве мы не порежем палец, не потрогаем утюг или не глотнем горячего чая, нам грозит большая опасность в будущем. Моего младшего брата растили в вате, я бы даже сказал, в сахарной... – Майкрофт сложил губы бантиком и почти улыбнулся. – И не заметили у него отсутствия вполне естественного человеческого инстинкта самосохранения. Когда мальчик подрос и пустился во все тяжкие, это стало очевидно, но ничего поделать мы уже не смогли. Единственное, что нам с мамой удалось внушить Шерлоку – это идею планирования своих безрассудств и просчет возможных путей отступления. Лезешь на Биг Бен – захвати страховочный трос, впутываешься в наркотрафик – надень туфли с «жучками», прыгаешь с крыши – подстели соломку. Вы понимаете…

– В Сан-Франциско у него больше нет страховочного троса? – её взгляд потерял всякую уверенность.

– Почему-то в случае с вами он демонстративно от него отказывается. Пытается произвести неизгладимое впечатление?

– Боюсь, его уже не изгладить, как бы я ни старалась.

– Итак, кого вы увидели в Америке – и здесь?

Пауза затянулась. Холмс-старший сидел, почти лениво облокотившись и подперев щеку указательным пальцем, неотступно следя за малейшими изменениями в лице своей собеседницы. Ирэн, приподняв верхнюю губу, смотрела в сторону холодными, круглыми глазами и напоминала лисицу в ожидании фокстерьера. Её взгляд терялся в недрах нерастопленного камина, как будто серое нутро могло поглотить её страх и утянуть в трубу. Ирэн Адлер испытывала явный ужас перед чем-то или кем-то. Её надо было подтолкнуть.

– Вы послали Шерлока в Америку, чтобы избавить от опасной встречи в Лондоне? – это был пробный мяч, но он попал точно в лунку, недаром же Майкрофт Холмс пережил всех своих соперников на карьерной лестнице.

– Дело с двойником – вовсе не выдумка, но я встретила одного и того же человека дважды. Там, а потом здесь. Это не случайность.

– И кто же этот человек?

– Охотник.

***

Сан-Франциско, за семь часов до встречи.

Итак, осмотр дома.

Прихожая – совершенно пустая, если не считать забытого детского автокресла. Кухня с плетеными стульями, клетчатые занавески, круглый стол, все поверхности с закругленными углами, холодильник пуст и отключен, но на столе осталась забытая коробочка из-под молока. Торопилась, но ума – и времени – хватило избавиться от портящихся продуктов. Или она все-таки готовилась к отъезду заранее?

Гостиная – ничего. Полки с книгами: психология, опять психология, дизайн, рекламный менеджмент, детская психология, учебник по психиатрии, три тома энциклопедии, франко-английский словарь, журналы какие-то... Детские книжки... Статуэтки... Обычная мебель, довольно новая... Гербарий в вазочке на столике... Минимум деталей... Почему так много психологии?

Шерлок повернул из холла налево и поднялся по темной дубовой лестнице. Детская – все нетронуто, как будто ребенка внезапно разбудили и забрали из кроватки, игрушки на полу, одеяло кренделем свернуто. Мишки, машинки, море деталей конструктора – Харри явно любил строить. Холмс представил себе его насупленные бровки и сосредоточенный взгляд и непроизвольно улыбнулся. Из-за задней стенки детского комода виднелся угол какой-то бумаги. Шерлок нагнулся – это была фотография. Явно любительская, снятая дешевой мыльницей. Смешная, наклеенная вместо рамки на кусок зеленого гофрированного картона для поделок. С подписью на обратной стороне крупным детским почерком: «Рен и Харри от Кати». Судя по стрижке Харри и ярко-изумрудному платью Ирэн, фото было сделано полгода назад – в День Святого Патрика. Харри был узнаваем, такие же бледно-голубые глаза, приоткрытый рот и поднятые брови. Эта Женщина была непривычно (почти неприлично) румяна, с веснушками, без тени косметики, с волосами, заплетёнными в четыре косички с алыми лентами, а главное – с улыбкой до ушей и выражением совершенного счастья на лице. Это была какая-то незнакомая особа, напоминающая не доминантку, а студентку, и о ней он мог заключить, пожалуй, еще меньше, чем об известной ему – и почти привычной теперь – Ирэн Адлер.

Теперь налево в спальню. Здесь царил беспорядок – Ирэн явно что-то искала перед отъездом. Хотя... он никогда не имел дела с женщинами, собирающими чемодан. (Нью-Дели не считается, ибо чемодан собирал он сам.) Может, у них принято выворачивать бельевые ящики на кровать в поисках каких-нибудь особо необходимых (памятных) трусиков? Ему отчего-то стало не по себе, но он не додумал до конца эту мысль.

Вместо этого детектив наблюдал: два шкафа. Два ящика, один прислонен к кровати, другой лежит прямо поверх покрывала. В шкафу у правой стены – он до конца отодвинул приоткрытую дверцу-купе, – официальная одежда для выхода: жакеты, платья, броские, преимущественно однотонные деловые костюмы, персиковые, серые, желтовато-лимонные. На два размера больше. Собственно, великоватое платье, в котором она появилась полтора дня назад на Бейкер-стрит, явно принадлежало к этой группе вещей... Она не похудела. Это не её платье. Горка шелкового нижнего белья на кровати дополняла картину.

Содержание левого шкафа было иным: пёстрые блузы, длинные юбки, джинсы, ковбойские куртки с бахромой, полосатые джемпера имени Джона Ватсона и то самое изумрудное платье с фотографии. Хлопковые одёжки в цветочек были свалены на левой стороне кровати в подтверждение крепнущей убежденности – это была спальня двух разных женщин, из которых одна соответствовала его ожиданиям по стилю (но не по цветам), а другая – по размерам и пропорциям. И всё же Шерлок не сомневался, что он был знаком именно со второй, ибо её фотографию он нашел в детской. Никаких иных изображений дом не содержал. Кто же первая? Кати? Кто такая Кати с изнанки фотографии? Он помнил её ассистентку с похожим именем. Но опыт подсказывал, что обладательницы коллекций дорогих деловых костюмов редко сохраняют почерк первоклассницы, если только не страдают дисграфией. Оставалась надежда найти юного фотографа по соседству.

На эту мысль Шерлока навели звуки – детские голоса внизу во дворике и повторяющийся мерный стук об стену. Стараясь загнать поглубже откуда-то возникший комок в желудке (надо было всё-таки съесть самолётную еду), он быстро спустился и вышел через черный ход.

Тонкие заборчики слева и справа отделяли идентичные друг другу участки. Слева он увидал двух девочек примерно восьми и четырех лет. Старшая учила младшую прыгать через мячик, отскакивающий от стенки дома.

– Ка-ати, – ныла младшая, – у меня не получается...

– А ты повторяй за мной.

– Не хочу-у, плыгать не хочу-у.

– А чего же ты хочешь?

– Моложеное.

Кати фыркнула и сказала:

– Лучше делай, как я, а не то станешь как миссис Нортон.

– А я вот скажу миссис Нортон, что вы над ней смеётесь, – раздался низкий мужской голос из-за забора, и девочки чуть не присели от неожиданности. Младшая тут же прыснула в дом, а старшая исподлобья посмотрела на чужака и подобрала мяч.

– Кати, я пошутил, я друг Рен и Харри.

– А-а, – девочка недоверчиво улыбнулась, но подошла немного ближе. В конце концов, не бросится же незнакомец через забор.

– Я приехал в гости без предупреждения, хотел сделать сюрприз, а их дома нет, – продолжил чужой человек, смешно в нос растягивая гласные и резко обрубая согласные.– Они надолго уехали?

– Я не знаю. Они в Англию улетели. Или в Австралию.

– В Австралию?

– Там кенгуру. Их Харри любит очень. Или в Англию, где они раньше жили.

В этот момент из дома вышла, вытирая руки полотенцем, высокая тощая блондинка лет пятидесяти, не имевшая никакого сходства с девочками. В ней явно угадывалась прислуга или дальняя родственница. Нет, почасовая домработница с регулярным графиком. Вышла поглазеть, кого испугалась малявка, а на самом деле покурить. Желтые зубы, никотиновые пятна, много курит, любит халяву.

– Кати, ну-ка беги домой. Вам обеим пора молоко пить и спать.

С кухни несло чем-то вкусным, и рот Шерлока непроизвольно наполнился слюной. Женщина подошла к забору и, прищурясь, посмотрела на детектива. Тот осклабился и вынул из нагрудного кармана отличный липовый паспорт, сослуживший ему добрую службу в Карачи и в аэропорту имени Индиры Ганди.

– Мадам, я ваш почти сосед, моя фамилия Нортон, Годфри Нортон.

Женщина начала было говорить: «Да я не хозяйка, я за девочками на уикэнд...» как вдруг всплеснула руками и вытаращила глаза:

– Так вы живёхоньки, я посмотрю?..

– Боюсь, что слухи о моей смерти были несколько преувеличены, – легкомысленным тоном процитировал Шерлок в четвертый раз за месяц и вытащил пачку сигарет. – Будете?

– Мэг, – представилась женщина. – Ага. Надо же. Ну Беатрис, ну даёт...

– Моя супруга. С ней всё в порядке. Я здесь как раз по поводу её переезда в Сидней. Австралия, страна мечты, так сказать... Кенгуру... Необходимо оформить кое-какие документы. Меня интересует молодая особа, поехавшая с ними, некая Рен или Ирэн.

– Эйрин, она же ирландка. Но все её Рен зовут. Мисс О’Нил очень милая девушка, приветливая такая...

– Меня интересует степень её знакомства с Беатрис. – Холмс перестал улыбаться и испытующе взглянул в глаза собеседнице.

– А-а... Вы об этом, – по природе развязной и насмешливой Мэг было немного неловко. – Ну, по-честному, Беатрис вела себя как вдова и свободная женщина и с соседями держала себя высокомерно. Ей никто не указ! А Рен появилась сразу после рождения ихнего ребеночка, вашего то есть. Поначалу мы думали, что она няня, а потом поняли, что... Ну, мы же в Сан-Франциско живём, до Кастро* рукой подать, так что радужными флажками не удивишь. Так чего лицемерничать, спрашивается? Мне кажется, они вместе жили, хоть свечку не держала и на Библии не поклянусь...

Мэг затянулась в последний раз и посмотрела на осиротевший фильтр в руке. Шерлок тотчас протянул следующую сигарету и щелкнул зажигалкой. Подумал и закурил сам. Мэг посмотрела на него участливо и продолжила:

– Они не показывались на людях вместе, Беатрис отзывалась о няне с пренебрежением. Но Рен никогда не уезжала из дома, ночевала только тут. Харри её очень любит и тоже называет мамой. У него две мамы, и к Рен он тянется больше, а Беатрис побаивается. Вы уж извините, но я здесь работаю восемь лет, и всё про соседей знаю. Миссис Нортон... её не очень-то любили, очень уж надменная и язвительная особа. Поначалу сочувствовали – она жаловалась на вашу кончину, на одиночество, на печень, – вся жёлтая ходила, – а потом решили, что это ей Божье наказание. И, прости Господи, всё сладкое жевала, хотя была пышкой, – тут Мэг с гордостью оглядела свои костлявые формы.

– Да уж, она падка на сладкое, – ядовито заметил «Нортон». Мэг несколько опомнилась, сообразив, с кем говорит:

– Ну, достоверно-то никто ничего не знал. В Сан-Франциско это обычное дело, к тому же она приезжая, – Мэг повернулась к Шерлоку, разглядывая его не без интереса. Надо же, мужик Беатрисин объявился – будет, о чем рассказать и хозяйке, и половине улицы. – Харри точно ваш сынок, одно лицо. Мы всё гадали, как папаша выглядел. У него-то явно носа картошкой не намечается...

О господи, толстая, жёлтая, нос картошкой, выспренная дура... Что Ирэн в ней нашла?!

– Ну что, пойду я, суп уже сварился. На завтра девчонкам готовлю, родителей пока нет, – Мэг с сожалением посмотрела на наполовину скуренную сигарету, и Холмс тотчас протянул всю пачку. – Спасибо. Рен очень любит Харри, так что не знаю даже, что вам делать... Остается теперь на ней жениться! – Мэг рассмеялась, демонстрируя длинные зубы цвета соломы, тряхнула такими же волосами и направилась в кухню. Перед дверью она обернулась и помахала рукой детективу:

– Удачи вам с женщинами.

– Спасибо, – машинально ответил тот и повернулся к «своему» дому. Собственно, своему без кавычек – он заплатил за три месяца аренды, хоть и не жил здесь никогда.

На улице начало быстро темнеть, наваливались синие сумерки, наливались фиолетовым и черным. С холмов потянуло нагретым ветром. У Шерлока ломило в висках – последствия почти бессонной ночи, мелкой пьянки, перелёта, схлынувшего адреналина, – и одновременно в районе солнечного сплетения сжимался неприятный комок из голода и чего-то ещё. Холмс бросился на кухню, где заметил аптечку, но она была пуста, если не считать ваты, крема для рук и просроченной детской присыпки. Он пошарил в шкафчиках – обнаружил соль, сахар на дне сахарницы и пакетик разрыхлителя для пончиков. Пришлось добывать соду из разрыхлителя. Несмотря на явный голод перед беседой с Мэг, есть уже не хотелось. Более того, при мысли о еде подкатывала тошнота, а сосущее чувство под ложечкой не уходило. Он продолжал шагать по трем комнатам и кухне, перепрыгивал через перила лестницы, пытаясь зацепиться за информацию и одновременно отталкивая её.

Кресел два плюс софа – ну и о чем это говорит? О стандартной меблировке квартиры. Больше выношена обивка того, что ближе к телевизору. Ну и что? Немудрено. Кто в нем сидел чаще – Ирэн или Беатрис? А какая разница? Какая разница, по сравнению с тем, что два с половиной года назад он сам создал Беатрис Нортон, которая, конечно, с рождения носит совсем другое имя... Или нет? Это имя предложила Ирэн. Интересно, она прямо из отеля звонила своей?.. Ведь толстая белобрысая мымра уже тогда знала всё наперед и вселилась по этому адресу сразу, как только он внес арендную плату. Они всё рассчитали... Они.

Ему не хотелось касаться вещей неведомой Беатрис, как будто она была носительницей бубонной чумы или сибирской язвы. Он больше не заходил в спальню, хотя там наверняка можно было обнаружить немало занимательных вещиц для дедукции и пищи для размышлений.

Вместо этого Шерлок просто опустился на пол в детской, спиной к кроватке, так что глаза его находились на одном уровне с некогда стоявшим в ней мальчиком. У них с Харри была сейчас общая точка зрения. Что видел ребенок? Ежедневно мелькавших двух женщин, одна их которых любила его, а вторая отчего-то прикидывалась его матерью. Ирэн не откажешь в изобретательности – она выставила свою замену, псевдодвойника, максимально на себя не похожую. Обеспечивала защиту Харри? Себе! В первую очередь! Себя она никогда не обидит. Шерлок прекрасно осознавал, что, скорее всего, несправедлив к ней и не имеет права судить, но всё же испытывал жесточайшее разочарование и неконтролируемую ненависть к желтой пухлой незнакомке. «Это ревность», – сказал полумрак голосом Джона. Еще чего! У него? Убогое собственничество мавра с фамилией на «ло» из школьной программы? В это может поверить только идиот! Андерсон, к примеру. Хотя нет, Андерсон, скорее, обожествит его мозг, чем допустит проявления антропоморфизма...

Спать... Контроль! Спать нельзя – надо решить ребус с бассейном. Солёная вода, аллергия, полосы... Пустой стеклянный ящик из-под «смертельной шевелюры». Почему именно полосы? Длинные... Гугл выдает описание полусотни ядовитых медуз. Цианея полярная стоит в конце списка. Почему? Если уж избрали такой странный способ убийства, там же, в аквариуме Прикса, наверняка нашелся бы какой-нибудь карибский экземпляр в десятки раз мельче и ядовитей, его не пришлось бы грузить в... Во что? В тачку. Садовая тачка на краю бассейна. Два болвана так ленивы, что не сдвинули её с места. Чёрт! Он не успел осмотреть!

Холмс на секунду представил себе Ирэн Адлер с колышущимся студнем в тачке, потом заменил на мелко семенящую Беатрис в ярко-лососевых туфлях на платформе – и громко расхохотался.

Заканчиваем истерику. Это что-то нездоровое, если только это что-то существует. Надо утром позвонить Приксу...

Беатрис... Хоть одно фото! «Эйрин О’Нил» у него есть в компании с Харри, а где третье лицо? Где эта болезненная, капризная, толстая домоседка, присвоившая звание его супруги и делившая спальню с нянькой ребенка... (Шерлок издал какой-то хриплый звук, эхом отозвавшийся в детской) его сына, которая по совместительству является и матерью?

– А чего ты хотел? – раздался вкрадчивый голос. Джим Мориарти сидел на огромном полуспущенном мячике для прыганья и преспокойно пил чай из давно забытого сервиза (мама подарила на тридцатилетие «для тебя и твоей... твоих э-э... друзей?»). Джим внаглую прихлебывал чаёк, болтая ногами и совершенно игнорируя закипающий гнев фарфоровладельца.

– Чего ты ждал? Моногамного ожидания твоего воскрешения? Она же не Сольвейг, милый мой, плевать ей на тебя с высокой колокольни. А-а, тебя смущает, что Беатрис знала о вашей интрижке в Пакистане? Или что ты тогда не знал о её существовании? О! – Джим закатил глаза и жеманно пожал плечами. – Только представь, как они хихикали, находя в Харри твои черты, видя в нем наследника твоей глупости. Ты позволяешь Этой Бабе использовать тебя как калькулятор, как осеменителя, как бронежилет... Умный недоумок, мне тебя жаль! – Мориарти округлил глаза в притворном сочувствии и продолжил, глядя куда-то то ли в чашку, то ли в бесконечность: – Интересно, что может вырасти из мальчика, воспитанного двумя лживыми стервами? Зато он будет знать значение слова куннилингус лет с трёх, – тут Джим лукаво посмотрел на детектива и ухмыльнулся в деланном смущении: – И ему точно не придется лезть в словарь...

В сторону говорившего просвистел увесистый деревянный кубик с зайкой, но Мориарти и ухом не повел, когда игрушка пролетела сквозь его голову. Никакого эффекта, кроме громкого стука об стену, этот бросок не вызвал.

– Я же призрак умершего человека, Шерлок, и меня здесь не-е-ет. – Фальцет зазвенел в ушах, Джим был доволен собой как никогда. – Я тебе снюсь и буду делать это когда угодно и где угодно. В этом прелесть бесплотности духа. Ты даже не можешь пожелать мне «чтоб я сдох»!

Смех раскатился горошком по пустой детской, и Шерлок проснулся. В комнате царил непроглядный мрак, не имеющий ничего общего с легкими сумерками его сна. На ощупь он выбрался в коридор, потирая затёкшую спину и инстинктивно ведя рукой по виниловой поверхности стены, пока не нащупал выключатель. Желтый свет залил лестницу на первый этаж. Боль под ложечкой не уменьшилась. Надо что-то съесть. Заставить себя съесть... Заставить себя найти, что съесть... Залезть к соседям через двор и похитить суп? То-то Джим обрадуется. Так, кухня вылизана дочиста, он уже проверял. Консервов нет – кому их оставлять? Что это? Хозяйственная сумка на ручке двери, в ней что-то есть. Да! Растворимая кашка для детского питания. Какое счастье! Шерлок был готов жевать сладковатый порошок всухомятку, но опомнился и поставил чайник. Здравствуй космос! Всегда мечтал стать астронавтом!

После принятия полужидкой пищи, гений дедукции дополз до спальни и резким движением сдёрнул покрывало вместе с ящиком и всем остальным барахлом. Разноцветное белье разлетелось по комнате, как стая перепуганных голубей, но он не обратил внимания. Шерлок упал навзничь, чудом миновав изголовье. Подушки пахли Её шампунем и через мгновенье тоже отправились в полёт, одна угодила в трюмо, сшибая флакончики и баночки. Что-то из опрокинутого разбилось, во всяком случае, это стало очевидно, когда по комнате поплыл сладкий, волнующий аромат её духов. Тошнотворное зловоние. Шерлок перевернулся на живот и уткнулся носом в пружинный матрас. Лучше умереть от асфиксии, чем от этих... флюидов!

Это были последние проблески сознания, прежде чем его оглушило тягучим, как пудинг, сном без видений.

 __________________________

* Кастро – самый первый и самый большой район компактного проживания представителей сексуальных меньшинств в США.

Глава V