Чертоги

Пролог

У всякого безумия есть своя логика.

Уильям Шекспир

       ...Первая его жертва была обнаружена два месяца назад. Мертвой. Обнаженной. Смерть ее была мучительной. Как установили судебные медики, каждый из ее последних дней проходил в пытках и изуверствах. Возможно, она все время была в полубредовом состоянии или вовсе без сознания из-за большой кровопотери, но убийца упорно продолжал над ней издеваться. Все были в ужасе от произошедшего, даже бывалые полицейские. Кто-то мельком вспомнил историю о Джеке Потрошителе. Рождались различные предположения. Но в то время говорить о маньяке, как о единственно верной версии, никто не решался. Озвучить это вслух, было почти равнозначно признанию того факта, что жить придется в ожидании новой жертвы этого извращенца, вставшего на тропу серийных убийств, но так умело ведущего свою игру, что полиция Скотланд-Ярда быстро зашла в тупик. Слишком мало улик. Слишком мало зацепок. Слишком мало времени... 

       История об изуродованном трупе первой девушки никак в СМИ не освещалась. На это было особое распоряжение руководства. Боялись паники среди населения. Как выяснилось позже, Сьюзан Лоури, так звали первую убитую, была сиротой, и по ней некому было скорбеть, требуя от властей справедливости. О ее пропаже сообщили сотрудники офиса, когда она не вышла на работу два дня подряд, а ее мобильный телефон был отключен.

       На туманном Альбионе ежегодно исчезают бесследно тысячи людей. Иногда они возвращаются живыми и невредимыми, но некоторые так и остаются в категории «пропавшие без вести». Бывает и так, что их находят уже мертвыми, и хуже того, изувеченными. В апреле 2008 года в Британии было создано Национальное бюро по розыску пропавших, которое в настоящее время входит в состав полицейской службы, координируя работу других отделов по делам о пропажах людей. У них имеется база данных пропавших людей, которая участвует в опознании найденных тел и останков.

       Убийца постарался запутать следствие даже на этапе идентификации личности. Он облил кислотой лицо бедной девушки, чтобы ее не опознали по фотографии, а также обмакнул в кислоту ее кисти, стерев всю возможность найти ее отпечатки в дактилоскопическом реестре базы, и еще отколол по несколько зубов на верхней и нижней челюстях, нарушив тем самым их истинный слепок, забрав и эту нить у представителей закона. Полиция провела большую работу по установлению ее личности. Было решено начать с последних заявлений о пропаже женщин, подходивших по описанию и антропометрическим показателям найденной жертве. Тесты на ДНК должны были подтвердить соответствие трупа одному из предполагаемых оригиналов. Выбрав из списка пропавших без вести более-менее подходящих, эксперты начали работу. Но даже спустя время, дойдя до Сьюзан Лоури и ДНК-тестом подтвердив, что тело принадлежит ей, следствие не продвинулось ни на дюйм. Дело перешло в разряд потенциальных «висяков».

       Но в следующий после обнаружения первой жертвы месяц появились еще пропавшие без вести. Все четыре — женщины. Одной из них была племянница премьер-министра Великобритании, и дело о ее исчезновении автоматически перешло в разряд особой важности. Однако тщательно организованные поиски не дали никакого результата. Никто не связывал эти четыре случая между собой, а тем более, с убийством Сьюзан Лоури, пока инспектор Грегори Лестрейд, повинуясь интуиции, не высказал вслух свое предположение о том, что все девушки могли стать жертвами, делом рук одного преступника. Он настоял на том, что нужно просить о помощи его знакомого консультирующего детектива Шерлока Холмса, иначе... После долгих уговоров начальство все-таки дало согласие на проведение расследования с его участием.

       Но убийца сделал ход первым. Видимо, устав от бездействия полиции, он решил поделиться теми «трофеями», что оставлял себе на память. Этому моральному уроду хотелось поиграть! Он сам подкинул одну маленькую «зацепку» для лучшего сыщика Британии. Точнее, три. Прежде, чем уничтожить всю одежду уже убитой жертвы, он аккуратно вырезал из какой-нибудь вещи небольшое сердце. Два, приколотых швейной иглой к входной двери своей квартиры, и обнаружил однажды Шерлок Холмс, поставив об этом в известность Лестрейда. А вскоре после этого нашли изувеченный и обезображенный труп второй девушки — Хелен Броуди, как впоследствии установили эксперты. Так они получили первое подтверждение тому, что это начинающаяся серия зверств. Эти вещицы, две из которых принадлежали жертвам, а третья убийце ― все, что было у детектива, перед тем как выйти «на охоту».

       Внешне обе жертвы были абсолютно не похожи между собой: ни цветом волос, ни фигурой, ни ростом, ни прочим. Также разными были их профессии, хобби, и, следовательно, окружающие их люди. Что могло привлечь в них преступника? Что он искал, совершая сей акт? Полиции удалось выяснить только то, что девушки шли за ним добровольно, среди белого дня. Обе исчезли примерно в одинаковое время — с шести до семи вечера — уйма народу на улицах Лондона, в кафе, метро, где угодно еще... Кто обратит внимание на мужчину и женщину, которые мирно идут своей дорогой? Почему мужчина? Просто предположение, основанное на статистике. Не более. Выходит, если они идут с ним и не сопротивляются, значит, либо хорошо его знают, либо он чем-то их заинтересовал настолько, что у них не возникло ни единого сомнения, а стоит ли идти с ним? Была надежда на распечатку звонков мобильных телефонов жертв, но это не дало ожидаемых результатов. Все номера были из обычных контактов, а при опросе у каждого абонента оказалось алиби.

       Проверка круга знакомых жертв также не дала ни единого совпадения. Тупик.

       Шерлок Холмс, словно одержимый, ни на секунду не переставал рассматривать фотографии этих двух девушек. Что он пытался в них увидеть? Только одному ему известно, что творится в его голове, когда пазлы головоломки совмещаются в одну цельную картину.

       Утром третьего дня от начала его расследования, выходя на улицу, детектив заметил очередное прикрепленное к двери сердечко, и что-то в нем показалось ему очень знакомым. Шерлок снял его и возвратился в гостиную. Спустя час позвонил Лестрейд и сообщил, что нашли труп еще одной девушки. Также обнаженным и облитым серной кислотой. Началась работа по ее опознанию. Ничего нового. Ни единой зацепки.

       Шерлок попросил прислать ему фотографии всех девушек, пропавших без вести за последние два месяца. Через несколько минут на электронную почту Холмса пришел ответ...

Глава 1. Одиночество

... Он создан так, что я не могу себе даже представить,

какие требования жизни могли обусловить появление

такого совершенного аппарата. Мозг может настолько

многое, что этому не перестаешь удивляться.

Н. П. Бехтерева

      Одиночество — это то, что его бережет. Шерлок сидит у себя на Бейкер-стрит и думает лишь о новом деле. Том самом, нашумевшем деле о серийном маньяке. 

       Третий день расследования. Два первых пролетели за считанные часы — он успел очень много: и побывать на местах обнаружения тел, и прочесть отчеты о вскрытии трупов найденных жертв, и даже опросить предполагаемых в момент исчезновения свидетелей. Что-то не дает детективу покоя. Что-то есть во всем этом неоднозначное — все, вроде бы, на первый взгляд просто. Только то, что, как Шерлоку кажется, лежит на поверхности, все время ускользает. И всему причиной — жуткая головная боль, беспокоящая его уже почти сутки. Раньше такого не было. Нет, конечно, обычной интенсивности головная боль иногда давала о себе знать, но практически всегда имела под собой веское обстоятельство, а сейчас... Боль, которая есть сейчас, «грозится» разорвать голову Шерлока напополам. Он даже принял две таблетки обезболивающего, но все тщетно. Она по-прежнему не хочет отпускать его. Детектив старается ее не замечать — ему нужно во что бы то ни стало добраться до разгадки, быстрее, чем появится еще одно сердечко...

       Шерлок Холмс четко, до мелочей, помнит тот день, когда он создавал свои ячейки памяти, разделяя их и упаковывая там только самое необходимое и значимое для него. Так появляются Чертоги — особая память в его сознании: большое светлое пространство, напоминающее огромный холл с множеством дверей, ведущих в отдельные комнаты, каждая из которых уникальна и скрывает за собой огромное количество информации. Не важно, какой временной промежуток свернут в спираль или смотан в клубок событий — придет время, возникнет необходимость его использовать, и дверь сама распахнется ему навстречу.

       Детектив сжимает голову руками и устало плетется на кухню. Хочется пить. А может быть, он просто хочет отвлечься от надоевшей головной боли на ощущения от холодной влаги, пробегающей по пищеводу? Он медленно наливает воду в стакан, наблюдая, как она постепенно заполняет весь объем, слегка покачиваясь в незатейливом движении, и через мгновение понимает, что стакан так и останется стоять на столе, потому что хочется только одного — просто сдавить виски ладонями и не отпускать, уничтожая боль в «тисках». Шерлок ставит бутылку с водой на стол и обхватывает руками голову. Долгое время просто стоит, прикрыв глаза. Он просто обязан продолжать думать и должен сосредоточиться, чтобы вернуться к расследованию. Шерлок открывает глаза и, глядя на свои голые ступни, с трудом переставляя ноги, идет в гостиную. Эти несколько шагов даются ему с величайшим трудом, словно все не раскрытые преступления мира, легли грузом на его плечи, прижимая к земле.

       Он доходит до дивана. Садится, не заботясь о том, чтобы запахнуть халат. Некоторое время сидит неподвижно, уткнувшись взглядом в одну точку. Потом медленно отнимает руки от головы и еще раз внимательно смотрит на фотографии каждой из жертв, слегка прикасаясь к ним подушечками пальцев. Холмс понимает, что он уже близок. Вот-вот, и он схватит это за «хвост». Оно на поверхности. Оно рядом!

       В «холле» резко выключают свет. Звуки немы. Темнота окутывает своей вязкостью. Тело становится мягким и не управляемым, сползая на спинку дивана. Голова детектива свешивается набок.

     Одиночество — это то, что его убивает. В квартире на Бейкер-стрит тишина, которая лишь изредка разрывается неритмичным шумным дыханием. Его дыханием.

Глава 2. Боль

Пережить можно всё — даже самую страшную боль.

Только тебе нужно что-то, что будет тебя отвлекать.

Чак Паланик

     Капитан пролетает несколько тысяч миль до Лондона, почти ничего не помня. Боль в руке требует непрерывного введения морфина. Он не спит, а лишь пребывает в какой-то непонятной дреме. Боль и страх потерять руку прочно поселяют его в кошмар непрерывных мыслей об этом. В госпитале Кэмп Бастиона операция прошла не совсем удачно, и теперь требуется повторная, но и ее проведение не может дать абсолютно никакой гарантии: посттравматический плексит вкупе с миозитом — довольно серьезное осложнение. 

       Он уже списан с военной службы и никогда больше не сможет вернуться на поле военных действий, если, конечно, это не будет всеобщая мобилизация подданных Британии. Он понимает, что это не выход. Это совсем не то, чего он хотел в своей жизни.

***

       Уотсон еще не знает, что в госпитале, где он проводит восстановительный период после операции, находятся два человека с весьма странной миссией. Они ищут. Ищут того, кто подойдет им для выполнения определенного задания. Почему здесь? Среди военных и травмированных людей? Одному Богу известно и еще тому рыжеволосому человеку в строгом дорогом костюме-тройке, что прожигает взглядом почти каждого «потенциального кандидата».

       Джону абсолютно все равно. Ему все равно, что ждет его в будущем. Все равно, что происходит вокруг. Его беспокоит только боль. Она преследует его всегда и везде. И уже не ясно, какая сильнее: физическая или душевная, которая, словно червь-паразит, прогрызает себе тоннели внутри, оставляя лишь черные дыры, поселяя в них пустоту и безысходность.

       Хочется умереть...

       Приносят свежие утренние газеты. Завтрак. Впереди день, один из длинной череды равнозначно бессмысленных. Завтра закончится послеоперационная терапия, и его выпишут для дальнейшей реабилитации.

      Бессмысленно.

       Хочется умереть.

       Джон профессионально оценивает свое состояние. Он понимает, что в рекомендациях будет особо отмечено посещение психолога. А смысл? Его нет. Ни в чем.

       Не хочется размыкать веки — свет режет глаза, отдаваясь болью. Хочется темноты и покоя.

       Хочется умереть.

       Люди за стеклом палаты — врачи, пациенты, посетители — безлики и серы, своим движением вызывают чувство тошноты. Даже нехитрый завтрак, «боится» быть внутри него и просится наружу, ближе к свету. Несколько глубоких вздохов и поворот головы — тошнота проходит. Взгляд человека, почему-то остановившегося около стекла напротив его кровати, заставляет Джона поднять глаза и ответить на этот вызов.

       Спустя несколько секунд дверь палаты открывается, и двое заходят внутрь.

       — Добрый день, капитан! — разговор начинает высокий рыжий человек, не сводя своего пытливого взгляда с Джона.

       Неприятное чувство зарождается внутри. Неприятно от этого взгляда. Неприятно от их присутствия. Снова тошнит. Джон срывается с постели, забыв о боли в руке, в два счета оказывается в уборной и выпускает завтрак на волю. Легче. Свободнее. Извиняться совсем не хочется. Их никто не звал.

       — Что Вам нужно? — вытирая рот салфетками, спрашивает капитан, возвращаясь в кровать.

       — Мы хотим предложить Вам работу, Джон, — размеренно произносит слова, видимо, главный из этих двоих.

       — Это шутка? Мистер... — не скрывая раздражения, продолжает Уотсон.

       — Холмс. Майкрофт Холмс.

       — Так вот, мистер Холмс, если Вам угодно разыгрывать спектакль...

       — Отнюдь! Я серьезен, как никогда, капитан. И предлагаю высокую оплату за Ваше участие в некоем экспериментальном проекте.

       — Вы отдаете себе отчет, что я не в лучшей форме, сэр? О каком проекте может идти речь? Что я вообще могу? — Джон чувствует, как возмущение рвется наружу, но он старается быть сдержанным. Он солдат, пусть и сломанный, но все еще солдат.

       Видно, что и мистер Холмс привык скрывать эмоции, но сейчас чувствуется, как этот разговор для него важен. Важен настолько, что он ни в коем случае не намерен отступать со своих позиций. Чего бы ему это не стоило. Он готов идти до конца.

       — Вы нам идеально подходите по многим параметрам, капитан. И я прошу Вас хорошо все обдумать, прежде чем отказать мне. Возможность быть полезным Британии и заработать при этом весьма неплохие деньги, мне кажется, что... — Майкрофт сделал небольшую паузу, видимо, подбирая слова, — Вам должно быть это весьма кстати.

       — По душе, — поправляет его Джон. — Говорят, это должно быть Вам по душе.

       — Я не считаю себя достойным лезть к Вам в душу, капитан. И полностью полагаюсь на Ваш здравый смысл.

       Что-то было в этой фразе такое, что заставило Джона на мгновение остановиться, прежде чем в очередной раз парировать гостю. «Он не считает себя достойным? Этот человек, полный тщеславия, пафоса и высокомерия, не считает себя достойным лезть в душу к незнакомцу? Чертов дипломат!» — думает Джон, и, опираясь на здоровую руку, приподнимается чуть выше на подушку.

       — Что за эксперимент? — почти соглашаясь на предложение, спрашивает он.

       — Я не могу разглашать Вам все тайны, капитан. Ибо это проект государственной важности и еще находится в стадии разработки. Скажу лишь, что Вам придется путешествовать по чужому... сознанию. Я понимаю, что это странно зву...

       — Странно? Это звучит безумно, сэр! — перебивает его Джон и, переворачиваясь на бок, садится на кровати.

       — Что именно я должен делать? И чем яснее Вы обозначите мне фронт всей работы, тем всем нам будет проще, — капитан проходит к столу, наливает в стакан воды и делает несколько глотков. Разговор дается ему нелегко. Он рад тому, что у него появилась возможность быть полезным, и одновременно страшится того, что ноша будет не по силам. Он еще слишком слаб физически, чтобы быть в себе уверенным до конца. Сердце колотится, ударной волной сотрясая грудную клетку и выдавая волнение. Джон делает еще пару глотков. Ставит стакан и поворачивается к гостям.

       — Вас «погрузят» в определенное состояние в специальной установке. Синхронизируют с сознанием особого человека, и Вам нужно будет выполнить определенное задание. Это опасно, и Вы в праве отказаться, Джон. Но я...

       — Я согласен, мистер Холмс. Когда приступать? — настрой Джона не оставляет сомнений.

       — Завтра. Дело не терпит отлагательств, капитан. Все гораздо серьезнее, чем я могу Вам рассказать, поверьте мне.

       — Верить дипломату последнее дело и...

       — Я всего лишь скромный госслужащий, Джон. До завтра, капитан.

       Майкрофт и его сопровождающий покидают палату, оставляя Уотсона наедине с новыми мыслями о предстоящем задании — ничего более неопределенного в его жизни еще не было. Даже участие в военных действиях, которые тоже никто не мог спрогнозировать, и то казалось куда определеннее — что и как делать? — чем все эти заморочки с сознанием.

       Что ж, доживем до завтра...

       Джон устал. Он опускается на кровать. Натягивает покрывало повыше и закрывает глаза. Он уже несколько ночей кряду практически не спит. Снотворное принципиально не просит. Но сейчас сон его захватывает в свой плен. Сладостный тягучий плен, накрывая все вокруг тьмой, такой долгожданной и расслабляющей. Люди за стеклом становятся невидимыми. Свет больше не делает больно. Звуки становятся немы.

***

       Последние рекомендации хирурга. Рукопожатие. Джон переступает порог клиники, и тут же, подъезжая к нему, останавливается черная машина с тонированными стеклами. Дверца открывается, и уже знакомый голос рыжеволосого мужчины приглашает его сесть внутрь.

       — Рад Вас видеть, капитан, — говорит Майкрофт.

       — Здравствуйте, — отвечает Джон.

       Ни одного лишнего слова. Ни одной эмоции. Движения скованны. Пространство в машине довольно объемно, но сейчас оно давит.

       Прибыв на место, они также молча выходят, и Джон следует за своим вчерашним посетителем, ни о чем не спрашивая. Длинная вереница молчаливых пустых коридоров сменяется бронированными дверьми. Мистер Холмс прижимает пропуск к считывающему устройству. Красный свет меняется на зеленый. Сигнал. Двери разъезжаются в стороны, впуская гостей. Много света. Много людей. Все возбуждены и оживленно разговаривают друг с другом, но тут же замолкают, как только входят Джон и Майкрофт, который слегка отступает в сторону, выставляя нового «сотрудника» на всеобщее обозрение.

       — Капитан Джон Уотсон, — представляет его мистер Холмс. — Нам сюда, — почти шепчет он Джону, поворачивая в сторону стеклянного бокса, где лежит молодой мужчина.

       — Джон, этот человек и есть Ваше задание, — хрипло говорит Майкрофт. — Он уже три дня в крайне тяжелом, безнадежном состоянии. У него случилось кровоизлияние в головной мозг. Разорвался сосуд. Операция не оправдала наших ожиданий. У него запредельная кома, — Холмс замолкает и опускает взгляд. — Он детектив. Лучший среди представителей этой профессии, капитан. Дело, над которым он работал, так и осталось не разрешенным. Среди похищенных девушек есть племянница нашего премьер-министра. Полиция тут оказалась абсолютно бессильна. А я верю в то, что он почти его разгадал. И... Мы решили использовать некую экспериментальную установку для того, чтобы попасть в сознание детектива и получить ключ к возможной разгадке.

       — Как его зовут? — тихо спрашивает Джон.

       — Шерлок, — говорит Майкрофт и тут же, почти беззвучно, добавляет: — Он умирает, Джон. Он, по сути, уже умер...

Глава 3. Знакомство

... Вот чего мы пока не знаем и даже не видим пути к тому,

чтобы это узнать — можно ли когда-нибудь будет на основе

объективных данных понять, о чем думает человек.

Н. П. Бехтерева

       Исследовательский объект явно принадлежит военным: наряду с «белыми халатами» есть сотрудники, одетые в военную форму с табельным оружием. Джон видит установку, в которой поднята верхняя усеченная полусфера. Материал, из которого она сделана, напоминает стекло или некий полимер, очень похожий на него. Внутри он зеркальный, а снаружи прозрачный. Это рождает странное ощущение даже при взгляде издалека — словно данный ограничитель пространства создан специально для того, чтобы спрятать их ото всех вокруг, множа одиночество рядом друг с другом. 

       — Капитан, для начала мы Вас «погрузим» в более глубокие слои его памяти. Настолько глубоко — насколько это возможно. Понимаете? Шерлок должен к Вам привыкнуть. Словно, как бы Вам сказать, Вы его самое привычное в жизни воспоминание, — говорит Майкрофт.

       — Да, хорошо, — соглашается Джон.

       Хотя его согласие уже никого не интересует. Он подписал все необходимые бумаги, заполнил все формы — пути назад практически нет. Программа засекречена. Доступ к ней имеет строго ограниченное количество людей. По сути, никто не знает, чем это может закончиться для «погружаемого». Капитану лишь объясняют, что он, возможно, будет чувствовать, когда его будут синхронизировать с Шерлоком. К сожалению, вся методика на стадии разработки. Так что рабочая группа еще не придумала кнопку «экстренного вызова» для «погружаемого». Безусловно, это должно было быть сделано первым пунктом, но никто не знает, как это отразится на состоянии обоих. Контакт будет происходить на протяжении определенных временных сеансов. Возможно, продолжительность «встреч» впоследствии будет удлиняться.

       — Удачи Вам, капитан, — говорит Сара Сойер, старший помощник руководителя синхронизации.

       — Спасибо. Может... — Джон замолкает на полуслове.

       Он хочет предложить Саре как-нибудь вместе выпить пива, но сразу же передумывает. Эта мысль кажется ему сейчас не совсем уместной. Уотсон, слегка улыбнувшись, берет из ее рук синхронизирующий комбинезон, синком, как его здесь все называют для краткости, — именно в такой же уже одет Шерлок — и идет переодеваться за ширму.

       Спустя минуту перед собравшимися появляется Джон, облаченный в свою «вторую кожу». Он готов. Уровень неизвестности рождает всплеск адреналина. Именно его так не хватало капитану. И это вызывает искреннюю улыбку на его губах.

       ― Вам сюда, доктор Уотсон, ― говорит Сара, указывая на нечто напоминающее саркофаг из стекла. ― Это непосредственно сам синхронизатор, ― замечая его озадаченный взгляд, она добавляет: ― Зеркап только с виду хрупкий, но материал противоударный и огнеупорный, капитан. Все ради Вашей безопасности.

       ― Вы-то сами в это верите?

       ― Не думаю, что важно то, во что я верю, сэр. Давайте, начнем. Время, ― продолжает она, на мгновение отводя взгляд в сторону и вновь поднимая его на Уотсона.

       ― Мне важно, Сара, ― тихо отвечает Джон, глядя ей прямо в глаза, и, помня, что времени действительно мало, следует в зеркальную капсулу.

       ― Шерлок не может самостоятельно дышать, поэтому к его дыхательной трубке присоединен портативный аппарат искусственной вентиляции легких, адаптированный для этой ситуации. Он будет находиться с вами в Зеркапе.

       ― Я не жадный! ― немного неуклюже шутит капитан.

       ― Вам пытаются объяснить, что возможно резкое отключение синхронизации. Что в итоге может нанести Вам, Уотсон, непоправимый вред. Надеюсь, Вы понимаете, что это значит? ― врезается в разговор рыжий человек в костюме-тройке.

       ― Я умру?.. ― уточняет Джон.

       ― Это лучший из вариантов. Вы можете лишиться рассудка или получить неврологические повреждения и стать инвалидом, сохранив при этом сознание. Думаю, стать обузой — для Вас это худшее состояние, чем смерть.

       Они еще на мгновение задерживают друг на друге взгляды. Капитан ничего не отвечает ― ему понятно, что его ответ и так знают. Джон решает, если вернется, то обязательно узнает, что это за человек и какое ко всему этому имеет отношение. Слишком самоуверен. Слишком проницателен. Слишком заинтересован...

       Уотсон ложится рядом с «клиентом». Соприкосновение тел недопустимо ― это рождает мелкие разряды, что может создать помехи. Еще до конца не ясно, достаточно ли адаптирован аппарат ИВЛ для Шерлока. Выбора нет. Сара проверяет, все ли соответствует инструкции. Последние штрихи. Начинается отсчет.

       Джон слышит легкий гул, словно где-то очень далеко жужжат пчелы. Ему приходит мысль, что и ощущения от синкома могут быть похожи на укусы тысячи пчел... Бредовые мысли, но они его ни на секунду не отвлекают от главной задачи ― «внедрения в клиента». Даже если будет больно, есть цель, к которой надо стремиться, и задача, которую нужно решить. Он солдат, и у него есть задание, это ― доминанта в данный момент. Телу становится тепло, потом появляется ощущение тяжести и неподвижности. Чувствуется незнакомый запах... Или это...

       Джон проваливается в небытие.

       Он с трудом идет по темному пространству. Просто идет. Он не знает, есть вход или выход... Джон слышит дыхание. Свое дыхание? В норме этого быть не должно. Он задерживает на некоторое время собственное и прислушивается. Ритм и темп разные.

       ― Получилось! ― улыбаясь, шепчет он и трет лицо руками. ― Черт! Надо же! Получилось... ― он наклоняется вперед и опирается руками о колени, дышит глубоко, стараясь справиться с сердцебиением. ― Так. Вперед!

       Всего через четыре шага он натыкается на препятствие, слегка ударяясь лицом. Ощупывает руками стену и в кромешной тьме понимает, что перед ним дверь. Слегка нажимает на ручку и интуитивно надавливает вперед, почему-то не думая о том, что дверь может открываться в противоположную сторону.

       Комната освещена солнечным светом, дерзко и властно врывающимся сквозь тяжелые, не плотно закрытые портьеры. Книжный шкаф с дверцами, украшенными витиеватой резьбой, заставлен книгами. Экземпляры стоят в разнобой ― дорогие переплеты трутся о бульварные обложки, говоря о том, что хозяину все равно, что они не выстроены в соответствующем порядке, подчеркивая свою дороговизну. Кровать не заправлена покрывалом, сбившаяся простыня вносит свою лепту в общий беспорядок.

       ― Я просил меня не беспокоить! ― раздраженно говорит мальчик лет восьми-девяти, сидящий на полу прямо посередине комнаты.

       Джон молчит, он на мгновение теряется и не знает, что ответить ребенку. Мальчик поворачивает голову и в упор смотрит на непрошеного гостя. Пренебрежение в его взгляде пронизывает Джона, заставляя повести плечами и немного прокашляться.

       ― Я друг, ― говорит Джон и подается вперед, намереваясь сделать шаг навстречу. ― Прости, что помешал тебе, не гони меня. Разреши побыть у тебя в гостях. Это новый эксперимент? ― почему он спросил именно об этом, Джон не знает. Сейчас он впервые подумал о том, что понятия не имеет, что за человек перед ним. Он подписался на чистой воды авантюру в лаборатории с людьми, одержимыми какими-то экспериментами с сознанием.

       Бред! И что дальше?

       ― Мне никто не нужен! Уходи! Вы все врете! У вас не кровь, а ложь течет по венам, ― с горечью продолжает стоять на своем мальчик.

       ― Но ты ведь видишь меня в первый раз! Когда я успел тебе соврать? Меня зовут Джон. Я, правда, сожалею, что помешал тебе.

       Мальчик встает на ноги и медленно подходит к Уотсону, рассматривая его.

       ― Ты не работаешь с моим отцом. Кто ты? Ты врач? ― стальные глаза парня режут, словно лезвия.

       ― Да. Я врач, ― капитан решает честно отвечать на все вопросы, к чему бы это ни привело.

       ― Значит, тебя прислала моя мать. А я ведь просто ставлю эксперименты и не делаю ничего плохого, ― мальчик подходит очень близко к Джону, словно для него не существует понятия личного пространства. Несмотря на разницу в росте, Джону кажется, что это он смотрит на него снизу вверх. Бесстрашие, подкрепленное уверенностью в собственной правоте, определенно было его изюминкой. Джон впервые думает о том, каков этот человек во взрослой жизни. Остался ли у него этот взгляд? Стал ли он еще заносчивее и бескомпромисснее? Есть ли у него друзья? Любимая?

       ― Расскажи мне о том, что ты сейчас делаешь. И я тебе обещаю, что мама не узнает ни о чем, ― Джон улыбается.

       ― А как ты открыл дверь? Она была закрыта на ключ. Только я знаю, как без ключа можно это сделать. Больше никто, Джон!

       ― Может, ты просто забыл ее запереть?

       ― А почему ты меня ни разу не назвал по имени? Ведь ты же знаешь, что меня зовут Шерлок. Тогда почему? ― допытывается парень, не сводя взгляда с собеседника.

       ― А ты умный парень!

       ― Достаточно для того, чтобы понять, что тебя нет, ― говорит Шерлок и, быстро развернувшись, возвращается к своему занятию.

       Джона резким толчком вышвыривает за дверь, погружая в темноту...

       ― С возвращением, капитан Уотсон, ― слышен голос Сары. ― Как Вы себя чувствуете? Вы понимаете, где находитесь?

       ― Да. В Зеркапе, ― отвечает Джон, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он поворачивает голову и смотрит на своего «клиента». Теперь он знает, что у него черные кудрявые волосы, которые пришлось сбрить при выполнении трепанации черепа. Он хочет увидеть его глаза. Увидеть, остался ли тот цвет, что был в детстве. Но как врач он понимает, что, скорее всего, сейчас у Шерлока практически не различима радужка, потому что зрачок расширен максимально, что говорит о запредельной коме и смерти мозга.

       ― И что Вы видели, капитан? ― спрашивает Майкрофт, абсолютно не интересуясь его состоянием.

       ― Ему лет восемь-девять. Он в своей, по-видимому, комнате и ни хрена не хочет ни с кем общаться. У него, вообще, есть друзья? ― Джон понимает, что позволил себе лишнее. Сквернословие не является постоянной составляющей его лексикона. Но все пропустили это мимо ушей, потому что никто еще не бывал, да и вряд ли будет, в Зеркапе. И еще не известно, что бы себе позволили они, побывай на его месте.

       ― Когда Вы снова будете готовы к сеансу, Джон? ― спрашивает мистер Холмс. ― Может, желаете перекусить? ― маска заботы, одетая исключительно для этого момента, не очень убедительна.

       Джон чувствует фальшь.

       ― Сейчас, ― отвечает он. ― Я в порядке, ― он переводит взгляд на Сару.

       ― Хорошо. Спасибо за готовность, Джон, ― говорит Майкрофт и слегка касается плеча капитана, почти с благодарностью.

       Джон смотрит на Шерлока и думает о том, как несправедлива жизнь ― молодой умный мужчина превратился в растение. Как много он успел за свою жизнь?..

       Пчелы... Рой пчел жужжит вокруг Джона, кутая его в кокон иной реальности. Чувствуется знакомый запах...

       Джон проваливается в небытие.

       Он с трудом идет по темному пространству. Просто идет. Он не знает, есть вход или выход... Джон слышит дыхание. Его дыхание. Капитан улыбается, так как понимает, что все снова получилось. Он делает шаги осторожнее, зная, что очередная дверь его уже ждет. Джон прав. И это его воодушевляет. Ориентировка на местности — неоспоримый помощник. Нащупав ручку, он открывает дверь, но то, что видит перед собой, повергает его в шок. Комната другая, но это сейчас не важно. Джон не замечает деталей, потому что на полу лежит Шерлок. Неподвижен. Глаза закрыты. Сейчас ему лет восемнадцать-двадцать. Он невозможно худой и бледный. Рядом с ним шприц, на предплечье расслабленный жгут — все понятно без слов. Тихий стон. Джон бросается к нему. Бережно берет голову, ощущая мягкость волос, слегка тормошит его. Шерлок чуть приоткрывает глаза, показывая до предела суженный зрачок, и пытается ухмыльнуться, шепча еле слышно:

       — Почему сейчас?

       Джон смотрит на него и чувствует, как где-то глубоко внутри у него в груди начинает жечь, рождая боль. Он садится на пол, прижимает Шерлока ближе к себе, свободной рукой щупая пульс на сонной артерии. Прислушивается к дыханию — оно редкое, но ритмичное.

       — Что же ты творишь, мальчик? Господи, что же ты творишь... — шепчет Джон, разглядывая лицо парня.

Глава 4. Ты мне рад?

...Мозг не просто функционирует,

как другие органы тела,

а живет собственной жизнью.

Н. П. Бехтерева

       Сколько они так сидят, Джон не знает. И только тогда, когда Шерлок начинает постепенно приходить в себя, он опускает его на пол и ждет. Парень морщит лицо, потирая его ладонями, приоткрыв глаза, осматривается вокруг.

       — Ты когда ел? — Джон берет на себя смелость начать разговор.

       — Не помню! — отвечает Шерлок. — Чувство сытости отупляет, — добавляет он спустя мгновение. — Как ты оказался здесь? — интересуется молодой человек и, опираясь на руки, садится рядом с Джоном.

       — Мимо проходил, — капитан опускает глаза, чувствуя, как сердцебиение набирает темп.

       — Ты снова врешь! — молодой человек встает, немного пошатываясь, и трет рукой шею. — Что же творится в твоем крошечном смешном мозгу?

       Джон не понимает: Шерлок помнит их прошлую встречу или путает его с кем-то, находясь еще в своем постнаркотическом состоянии. Но потом что-то щелкает, и Уотсон, поднявшись с пола, сжимает кулаки и отвечает:

       — А ты снова дерзишь, Шерлок?! — а потом добавляет, будто отвечая на свой вопрос, ранее заданный Майкрофту: — У тебя наверняка нет друзей...

       — Одиночество меня бережет, — парирует парень.

       Капитан молчит. Он просто смотрит на эту «занозу» и думает, как тот возмужал, а еще, что Шерлок был бы прекрасно сложен, если бы ему добавить пару фунтов.

      — Что? — недоумевает юноша. — Почему ты так на меня смотришь?

       — Если бы у тебя была кухня, я бы приготовил тебе лазанью, — улыбается Джон, понимая, насколько абсурдно может звучать его предложение со стороны.

       — Позже. Я сейчас немного занят.

       — Я видел твое занятие. Весьма неуместное, если тебе интересно мое мнение.

       — Это?.. — он касается локтевого сгиба и опускает рукав. — Зато я снова увидел тебя, а то уже было подумал, что ты мой глюк из детства. Я очень долго себя убеждал, что ты — мой сон, ну, или какое-то помрачение сознание. Знаешь, до того, как ты появился в моем детстве, меня иногда водили к врачам — боролись с моим аутизмом. Меня практически уже убедили в том, что я не подхожу под критерии «нормальности». Глупцы! Мне просто не хотелось ни с кем говорить, понимаешь меня? Ни с кем! Мне...

       — Понимаю, — перебивает его Джон. — Врачи часто ошибаются, Шерлок.

       — На своем опыте знаешь, да? — парень изгибает бровь и заглядывает Джону в глаза, постепенно подходя ближе.

       — Человеку свойственно ошибаться. Но врачебные ошибки часто просто невозможно исправить, — Уотсон на мгновение замолкает, а потом решает сменить тему: — Ты мне рад?

       — Я рад, что ты не галлюцинация, Джон, — произносит Шерлок довольно сухо. — А сейчас мне нужно закончить одно дело.

       Джона резко дергает назад, дверь перед ним захлопывается, но голоса Сары он не слышит, а всего лишь оказывается в том самом коридоре, куда выходят все эти двери. Он пытается снова открыть ту же, но все тщетно. Видимо, его больше там не ждут. Он отправляется вперед, вытянув руки перед собой и делая небольшие шаги. Спустя некоторое время доктор опять нащупывает ручку и пытается открыть очередную дверь. Но его вновь постигает неудача. Джон напрягается, пытаясь понять, что идет не так, но ручку больше не поворачивает, а просто идет дальше. Пара шагов, и снова дверь. Она поддается. Внутри полумрак. Очень тихо. Джон сглатывает ком в горле — он не хочет снова видеть Шерлока на полу в наркотическом дурмане.

       Эта комната довольно большая. Посередине стоит диван, рядом маленький столик, на нем беспорядок — вечный спутник Шерлока. Джон входит внутрь, продолжая оглядываться по сторонам, отмечая про себя, что неплохо было бы здесь все прибрать. Пройдя пару шагов, капитан поворачивает голову и видит, что за столом, предположительно, кухни, сидит его «клиент» в хорошо скроенном костюме, плотно облегающем его стройное тело, подчеркивающем идеально прямую спину. Он что-то напряженно рассматривает в микроскоп.

       — Ты мне обещал лазанью, — говорит он, не отрываясь от своего занятия.

       Уотсон вздрагивает от неожиданности. «Черт! Я, наверное, никогда к этому не привыкну», — думает он и тут же уже вслух отвечает: — Да, конечно.

       Он уверенно идет на кухню, будто каждое его утро начинается здесь. Джон знает, где что лежит, и нисколько не удивляется, видя части человеческого тела, лежащие там, где их и вовсе быть не должно. Так хочет Шерлок, значит, так правильно.

       — Ни слова, — говорит в никуда Шерлок.

       — Что, прости? — переспрашивает Джон.

       — Ни слова. Ты меня отвлекаешь!

       — Но... — начинает капитан, но потом решает просто промолчать.

       Уотсон наливает себе чай и просто сидит на стуле, рассматривая кухню и собственно самого детектива. Он ни на секунду не забывает о задании. Ему просто нужно узнать дату и спросить Шерлока о деле, точнее о том, нашел ли он разгадку. Все просто и, одновременно, все сложно.

       — Полиция Скотланд-Ярда, как всегда, опростоволосилась, Джон. А Андерсону, вообще, пора сменить работу — бездарность, — бормочет Шерлок и, поворачиваясь к Джону, довольно улыбается. — Я так голоден!

      Джон накрывает на двоих, чуть тесня беспорядок на столе, и они едят удачно приготовленную лазанью. И совершенно неважно, что это — завтрак, обед или ужин — главное, они вместе, и Шерлок улыбается. Детектив рассказывает ему о том деле, что он только что закончил, и Джон искренне восхищается его талантом. Ему уже кажется, что он бы хотел вот так всегда сидеть на этой кухне и слушать рассказы Шерлока. Им хорошо. Или хорошо только Джону?

       Снова резкий толчок, и он слышит голос Сары:

       — Джон! Джон, Вы меня слышите? Нам нужно взять у Вас кое-какие анализы.

       — Как он? — голос капитана хриплый и тихий.

       — Кто? — не понимает Сойер, вглядываясь в дисплей монитора и ожидая данные после ввода новых параметров.

       — Шерлок! Как он?

       — Стабильно. Никаких изменений.

       — Тахикардии нет? А скачков артериального давления? Данные энцефалографии у вас есть? — не унимается Джон.

       — Все без изменений, — вступает в разговор Майкрофт. — Мисс Сойер, оставьте нас наедине, — обращается он к Саре, подходя как можно ближе к Зеркапу. Сара уходит в соседнюю комнату.

       — Как там? Что у Вас уже получилось?

       — Я был в квартире. Там есть камин. Кухня. Большая гостиная, — Джон намеренно молчит про наркотики.

       — Это его квартира, Джон. На Бейкер-стрит, 221б. А о деле? Он что-нибудь сказал Вам?

       — Не об этом. Я еще не подобрался к нему из настоящего времени. Я был в очень близком прошлом, если Вы меня понимаете?

       — Да. Я все понимаю. Джон, помните, что у нас очень мало времени.

       — Я помню, мистер Холмс. А кем он Вам приходится? — вопрос мучает Джона очень давно, но спросить он решается только сейчас.

       — Он мой младший брат, капитан. Шерлок Холмс.

       — Простите, — Джону теперь понятно многое.

       — Вы будете отдыхать сорок минут, а потом нам снова придется продолжить, если Вы не против.

       Безусловно, Уотсон не против. Он уже скучает по Шерлоку. Пусть он провел с ним всего несколько реальных минут, но для него это практически целая жизнь, которой никогда не было. Капитан просит два стакана чая. Сара смотрит на него с удивлением, но никак это не комментирует, а просто исполняет его просьбу. Джон ставит один стакан рядом с лежащим в коме Шерлоком, второй берет себе и садится рядом, чтобы быть как можно ближе, к тому, которого практически уже нет...

Глава 5. Разгадка

Внимание, вот материал, из которого сделана память,

а память — аккумулятор человеческого гения.

Рассел Д. Миарс

       — Я знаю, тебе нужно идти. Я тоже скоро уйду. Почему? Потому что пришло время. Хм, — на мгновение поджимает губы. — Банально, но это так. Прости за ту жизнь, которой у нас не было. 

       — Но как ты узнал, что я сюда «прихожу», Шерлок? Это невозможно!

       — Ты видишь, Джон, но не наблюдаешь! Ты гость в моих Чертогах. Эту догадку я проверял раз за разом, при каждой нашей встрече. А потом я вспомнил, капитан. Точнее сказать, осознал себя! Я умираю, Джон. И раз ты здесь, значит, врачи, скорее всего нейрохирурги, ничего сделать не могут. Несмотря на все могущество моего братца. Я же сейчас в коме, так ведь? — Шерлок абсолютно спокоен, словно говорит о том, что ел сегодня на завтрак.

       — Так, — Джон опирается на стену и тяжело выдыхает. Ему впервые в жизни хочется дать волю слезам. Просто позволить себе человеческую слабость, ему — солдату на задании — это практически невозможно. Практически... Слезы стоят в глазах. Он смотрит на Шерлока Холмса и не знает, что ответить.

       — Та дверь, Джон, которую ты никак не мог открыть... За ней разгадка того, над чем я думал в свои последние минуты. То, ради чего ты здесь. Я пробовал ее открыть, после твоего последнего визита. Это звучит странно, но я не могу в нее войти, эти воспоминания для меня закрыты. Повреждения мозга от кровоизлияния нарушили связь между некоторыми «комнатами». А ты можешь это сделать. «Шерлок из последних минут» впустит тебя внутрь. Он захочет это сделать, я уверен. Он не сможет поступить иначе, Джон.

       — Я не смогу без тебя, — шепчет Уотсон, почти ничего не слыша из последнего, сказанного Шерлоком, с трудом выговаривая слова.

       — Ты меня совсем не знаешь, Джон.

       — Я люб...

       — Ты любишь мой образ из моей же памяти, — перебивает его Шерлок. — Меня никто даже терпеть не мог, не то что любить. Я уверен, что ты ошибаешься. Прощай, Джон!

       — Это ты ошибаешься! Ты самый удивительный человек, Шерлок, которого я встречал. Ты стараешься быть холодным и эмоционально отрешенным, но это все вранье. Слышишь?! Я знаю тебя настоящего! Ты способен любить и хочешь быть любимым, только ты уверен, что это — боль, затуманивающая мозг. Поэтому ты делаешь все, чтобы избежать этого. Ты привык быть один. Для тебя это статус-кво...

       — Уходи! — говорит Холмс.

       — Я уйду, но хочу, чтобы ты всегда помнил, что я люблю тебя...

       — Уходи, Джон! — уже кричит Шерлок, толкая его по направлению к той самой двери. — Быстрее! — но спустя мгновение, поднимая взгляд, полный тоски, добавляет: — Прошу тебя, дорогой мой человек, — и, разворачиваясь, уходит.

       Джон чувствует, как по его щеке предательски катится слеза... Но он помнит задание и обязан довести дело до конца. Возможно, что две девушки еще живы, и он должен помочь им. Он разворачивается и делает шаг. Осторожно берется за ручку двери и, поворачивая ее, легко толкает дверь внутрь. Но не тут-то было. Дверь заперта. Капитан стучит. Вначале несмело, слегка, осторожно. Потом все сильнее и настойчивее. Через минуту раздается голос за дверью, явно принадлежащий Шерлоку:

       — Здесь никого не ждут! — отрезает он.

       Джон в замешательстве отнимает руку от деревянного полотна, застывает на мгновение в раздумье, прикрыв глаза, и к нему тут же приходит озарение. Он сгибает пальцы и упирается ногтевыми фалангами в дверь так, что коротко подстриженные ногти касаются дерева. Напевая себе под нос непростую мелодию Сонаты №1 соль-минор Баха, Джон начинает выстукивать ее ритм.

     — Иоганн Себастьян вырвал бы Вам пальцы за такое исполнение, — раздается голос из комнаты. Щелкает замок. Дверь распахивает человек двадцати девяти лет с легкими синяками под глазами, с уставшим взглядом и сильно взъерошенными волосами.

       — Мистер...

       — Шерлок, пожалуйста, — перебивает Холмс и жестом приглашает внутрь.

       — Я не помешаю? — интересуется Джон, теряясь и не зная, с чего бы начать разговор с «Шерлоком из последних минут».

       Он с горечью понимает, что этот Шерлок его не помнит...

       — Афганистан или Ирак? — смерив взглядом капитана, спрашивает хозяин комнаты.

       — Как?.. Господи, — понимая абсурдность вопроса, Джон потирает лицо рукой, слегка нажимая на глаза.

       — Играю на скрипке. Не отказался бы от такого компаньона в съеме квартиры. Словно... — Шерлок резко замолкает и, встретившись взглядом с Джоном, не может разорвать зрительный контакт. — Странное ощущение, словно я знаю Вас всю свою жизнь.

       — Возможно, — с трудом отвечает Джон, поборов желание сказать, что «так и есть». — Над чем работаете?

       — Серия убийств. На первый взгляд они ни чем друг с другом не связаны. Но это лишь на первый взгляд. Почти четверо суток, понимаете, я провел в бесполезной беготне, — разговаривая, он машет руками, словно дирижирует своими мыслями. — В погоне за призраком. Он слишком умен и изворотлив, — Холмс хватается за голову, сильно сжимая ее руками. — Черт! Как же болит голова! У Вас нет с собой обезболивающего, доктор?

       — Джон Уотсон, — представляется капитан и протягивает руку для рукопожатия. — Простите, с собой нет.

       — Плечо не болит?

       Уотсон поводит плечом, прислушиваясь к собственным ощущениям.

       — Нет, — говорит он, непроизвольно улыбаясь детективу.

       — Я бы выпил чаю, Джон. Не помню, когда ел... — Шерлок запахивает свой синий халат и устало опускается на диван, вновь сжимая руками голову. Он закрывает глаза и морщит лицо — гримаса боли говорит Джону о многом: скоро в мозгу у Шерлока разорвется сосуд. И Уотсон навсегда потеряет того, кто, по сути, никогда ему не принадлежал...

       Капитан на кухне заваривает чай, приносит две кружки в гостиную, одну передает детективу. Шерлок откидывается на спинку дивана и неторопливо делает первый глоток.

       — Вы уже знаете, где искать маньяка? — следуя плану, спрашивает Джон.

       — Да. Он всегда был рядом с нами и ухмылялся, видя нашу недогадливость.

       — И как Вы догадались? — стараясь не замечать нарастающего жжения в груди, уточняет капитан.

       — Он сам мне кинул подсказку. Трикотажное полотно, из которого вырезано третье сердечко. Джон, этот материал в своем роде уникален.

       — То есть? — Уотсону хочется говорить и говорить, задавая различные вопросы, только чтобы слышать голос Шерлока и чувствовать, что тот еще живой.

       — Я никак не мог вспомнить, где уже видел такой рисунок. Это вязка ручной работы. И видел я ее на одной из студенток, что была на практике в морге Бартса месяца два назад. Почему я ее запомнил? Потому что она не столько чему-то училась в тот день, сколько ходила и перед всеми хвасталась своей обновкой. Жужжала, как надоедливая муха, понимаете? И я вспомнил. А дальше Чертоги сделали все за меня! Где-то полгода назад я случайно стал свидетелем разговора моей давней знакомой Молли Хупер и ее коллеги-патологоанатома, в котором довольно эмоционально было сказано, что... — Шерлок замолкает, поджимает губы и, встав с дивана, продолжает: — Что она круглая дура, потому что безумно любит психически неустойчивого человека, эгоиста до мозга костей, бывшего наркомана (а бывшие ещё хуже активных), с проблемами по части секса, не приспособленного в быту, и так далее...

       — Т... Вы не...

       — Наверное, он отчасти прав, Джон. Так вот. Как я позже узнал, он очень долго ее добивался, и все время получал отказ. Что явилось пусковым механизмом, чтобы он начал убивать, я понять не могу. Но это еще не все. Обратите внимание на имена жертв, капитан, точнее на их заглавные буквы: S (Сьюзан Лоури), H (Хелена Броуди), E (Ева Макфлай), R (Роза Кэмерон), L (Лиза Найтли)... И были бы еще жертвы, — замолчав, он явно ждет восхищенного возгласа Джона.

       — Шерл...ок? — наконец соображает Джон. — Это все из-за тебя? Твое имя! То есть, простите, Ваше, — Уотсон мотает головой. — Невероятно! Это просто невероятно!

       — Это Джейл Маршал. Похищенных девушек он держит в старом доме своего отца, в Катерхэме. Пока больше нет новых сердечек, значит, девушки живы. Торопитесь!

       Джона резко отбрасывает к двери. Темнота. Голос Сары:

       — Мне жаль, доктор. Нам пришлось Вас «выдернуть». Ваша энцефалография показала патологические волны, а...

       — Мистер Холмс! — кричит Джон. — Джейл Маршал! Патологоанатом из Бартса. Старая ферма его отца, что в Катерхэме.

       Сил больше нет. Джон закрывает глаза, и из-под ресниц катятся слезы...

Глава 6. Правильная реальность?..

Нет ничего реального или нереального —

есть только наше мнение о каждой отдельно взятой ситуации.

Сьюзен Джефферс

       Джон Уотсон медленно поднимается по ступенькам вверх. Вот и гостиная. Никто из них не договаривался о встрече, но они оба здесь, в этой квартире ― обители Одиночества. Старший брат Шерлока сидит в одном из двух кресел, закинув ногу на ногу. 

       ― Мистер Холмс, я... ― начинает Джон, но, встретившись взглядом с Майкрофтом, запинается.

       ― Я слушаю, капитан, ― голос его спокоен, но в глазах боль и одиночество, умоляющие Джона продолжать.

       Они даже не приветствуют друг друга, словно только что расстались.

       ― Я прошу Вас, сэр, оставить меня с ним, ― эти слова даются ему нелегко.

       ― Джон, Вы просите о смерти?

       ― Я прошу... Я хочу быть с ним. Для меня это самая правильная реальность, мистер Холмс, ― ком в горле заставляет капитана сильно сжать челюсти и сглотнуть.

       ― Майкрофт. Джон, называйте меня Майкрофт.

       Джон лишь кивает в ответ.

       ― Поймите меня правильно, ― Холмс-старший впивается пальцами в подлокотники кресла. ― Чертоги исчезнут вместе с Шерлоком, как только мы отключим его от жизнеобеспечения. Вам негде будет остаться, Джон. Вас ждет пустота.

       ― Неправда! Я ведь говорил с ним, когда вы все, хреновы ученые, ― Джон срывается на крик, ― констатировали ему смерть мозга! Я. Говорил. С ним! Слышите меня? ― он почти хрипит и чувствует, что тело начинает потряхивать, но несколько секунд спустя, добавляет: ― Простите, Майкрофт.

       ― Я понимаю. Он вернул Вас к жизни...

       ― Да ничего Вы не понимаете. Для Вас важна только Ваша работа, и плевать Вы хотели на чувства людей. Я прошу только об одном ― быть с ним, когда он умрет.

       ― Неужели, капитан, даже милая девушка Сара не может заставить Вас передумать? ― холодно говорит Майкрофт.

       Джон всматривается в его глаза и откровенно не понимает, почему он вспомнил о ней. Зачем? Ведь ему все равно.

       ― Нет. Только Шерлок мог бы, ― почти шепотом говорит Уотсон. Он устал от этого спора и от пустой траты времени. Он все решил еще в последний сеанс. Здесь его никто и ничто не держит. ― Я уже распорядился своим нехитрым имуществом.

       ― Джон, Вы нам очень помогли. И не только с поимкой убийцы, но и с дальнейшим усовершенствованием Зеркапа. Вы нам очень нужны здесь!

       ― Подопытным кроликом? ― язвит Джон.

       Майкрофту нечего на это возразить, и он соглашается:

       ― Хорошо. Но если Вы с ним еще раз «увидитесь», передайте, что я очень... скучаю по нему, ― Холмс опускает глаза.

       ― Я передам, что Вы его любите, ― серьезно говорит капитан, будто и не «переврал» только что слова Майкрофта, заметив, как тяжело тому произнести это признание вслух.

       ― Завтра в восемь часов утра я Вас жду. Все бумаги о Вашем «уходе» подготовят наши юристы.

       ― Спасибо, ― говорит Джон и, развернувшись, направляется к двери.

       ― Джон! ― резкий окрик заставляет капитана вздрогнуть. ― Останьтесь здесь, прошу Вас! Тем более, если я не ошибаюсь, Вам все равно некуда идти. Я уверен, Шерлок бы очень этого хотел, но, наверное, никогда бы в этом не признался в реальности. Да... ― он наклоняет голову, смыкает веки и слегка прижимает пальцами глаза.

       Уотсон видит, как у этого стального человека от полной безысходности сутулятся плечи, как горе заставляет его закрывать глаза, пряча слезы потери, как он становится человечным, не прячась за маску отчуждения перед Джоном. Это заставляет Уотсона по-другому взглянуть на Холмса-старшего и понять, насколько они с Шерлоком похожи. Их гениальность пропорциональна их одиночеству...

       ― Хозяйка квартиры...

      ― Миссис Хадсон, ― продолжает за него Джон, ― я знаю, Майкрофт.

       ― Да, кхм ― пытаясь откашляться, борясь с предательски охрипшим голосом, соглашается Холмс. ― Мне пора, Джон. Работа, простите. До завтра, капитан.

       Фигура высокого рыжеволосого человека в идеальном костюме быстро исчезает в проеме дверей. Джон остается один. Оглядев до боли знакомый интерьер, он находит футляр и, открыв его, бережно достает скрипку. Закрывает глаза. Он «видит», как играет Шерлок: как его пальцы бегают по струнам в заданном ритме, а голова, чуть наклоненная вбок, прижимает корпус инструмента к плечу... Он слышит. Он чувствует.

       Спустя некоторое время он, прижимая скрипку к себе, садится в кресло и вдыхает запах инструмента. Скоро все закончится. Всего несколько часов ожидания... Он завтра обязательно возьмет ее с собой.

       Она умрет вместе с ними.

       Сон возвращает его в Чертоги...

***

       Утро. 8-00. Как условились. Капитан, одетый в синком, подходит к Зеркапу. Шерлок его ждет. Практически мертвая тишина вокруг. Удары сердца, как набат, разрывают пространство.

       Снова «жужжат пчелы»...

       Джон закрывает глаза.

       ― Ты со мной? ― слышит Уотсон уже родной голос. ― Там может быть опасно, Джон!

       ― Я с тобой! ― улыбается он в ответ.