Работа написана по серии книг К.У. Джетер - "Войны охотников за головами", в частности, по последней, третьей книге "Рисковое дело".

Можно ли уничтожить творение предков, разрушить до основания, испепелить? Можно – отвечу я уверенно. И как раз это сейчас и происходит. Взрываясь, корабли один за другим превращают металлоконструкции верфи в бесполезный космический мусор на орбите планеты Куат. Цепочка, конец которой замкнут на звездном разрушителе: финальный аккорд, отличный гроб для меня.

Верфи – моя жизнь. И я умру вместе с ними, кану в лету, сгорю, исчезну…

Шагаю по настилам и переходам и чувствую, как за обшивкой рушится целая корпорация с тысячелетней славной историей, сгорает в ракетном топливе, стирается в пыль взрывчаткой, установленной на всех конструкциях моими инженерами. Одним за другим охватывая мостики между сухими доками, пламя несет разрушение. Корабли: скромные транспортники, богатые яхты, смертоносные бомбардировщики и истребители, величественные корветы и фрегаты, красавец звездный разрушитель – все… умрут, так и не родившись, не прогрев двигатели на придельных мощностях, не опробовав скорость на вкус. Клиенты… мне все равно, что будет с теми, кому принадлежат или должны были принадлежать эти шедевры инженерной мысли.

Верфи Куата тысячелетиями держали господство среди кораблестроительных корпораций галактики. От древних правителей до императора Палпатина – власть держалась на мощи флота. Корабли с верфей Куата – являлись источником военной силы во все времена.

Но жадность нынешнего правителя достигла апогея. Император задушил практически все системы. Удерживать нейтралитет – тяжелейший выбор. На меня давили повстанцы: их аргументы ясны и чисты, искренни, как эмоции ребенка. Наивные! Сторонники Палпатина косились в мою сторону, задавая единственный вопрос: почему я не поддерживаю Империю? Я отказался принимать участие в строительстве Звезды Смерти. Причина? Интуиция инженера и опыт кораблестроителя, которые впитались в кровь и мозг за многие поколения, когда дом Куатов владел верфями. Я оказался прав, а император еще глупее, нежели представлялось мне, поскольку решил  повторить неудачный опыт.

«Если ты не с нами – ты против нас», – не раз звучали угрозы, не прямо, но все же достаточно разборчиво. Прибрать к рукам мои корабли жаждали и та и другая сторона. Но глупцов-революционеров поддерживать являлось бы чистейшей воды безумием. Их лишенные рациональности нападки на мои транспортники с оружием и запасными частями к кораблям раздражали, словно укусы мелких насекомых.

Кусали, жалили, рычали – я не привык нести убытки по столь несуразным причинам.

Мой план был прост до невозможности. Нужно было только лишь отвлечь внимание бунтовщиков от верфей. Скайуокер – знамя повстанцев, генерал – а на деле мальчишка, неуравновешенный и глупый. Мне на руку сыграла его история: охота на причастных к смерти родных – чем не приманка для этого сорвиголовы и его банды? А отвлек я его на третью сторону в политической игре. Преступный синдикат «Черное солнце» и принц Ксизор, борющийся за внимание Палпатина наравне с Вейдером, последний представитель расы фаллинов. Собрать генетический материал, сфальсифицировать данные робота-разведчика – и все. Скайуокер должен был увидеть нового врага, а вместе с ним и повстанцы повернулись бы с оскалом к «Черному Солнцу».

Я инженер – не политик! И единственный раз ввязался в хитросплетение интриг и выбраться уже не смог. Сам виноват. И я бы единолично принял все плоды своего неудавшегося плана, лишь бы Верфи остались нетронутыми. Жили и процветали дальше, века и тысячелетия, независимо от политических распрей. Но…

Угроза слишком реальна, слишком опасна. Интриги, интриги… Создавалось впечатление, что Палпатин знал наперед все мои шаги. Просто ждал, когда я оступлюсь.

Взрыв сотряс палубу, корпус натужно загудел. В иллюминатор я вижу, как рушится ближайший кран. Стометровая громадина, разваливается от удара о переход, накрывает рядом стоящий корвет. «Прекрасный образец, жаль, что он так и не будет завершен. Умрет, так и не почувствовав свободу и не показав свою мощь».

В помещениях цехах и сухих доках нет ни единого служащего. Все с поверхности планеты наблюдают, как оканчивается история могущественной корпорации. Глупцы желали остаться до конца с любимым делом. Просили. Верные соратники готовы погибнуть вместе со своим инженером. А ведь их ждут дома семьи: жены, дети, родители – глупо жертвовать высококвалифицированными кадрами… Нет, не так. Мне людские жертвы не к чему.

Я один здесь.

Полыхает алым, взрыв раздается ближе, по обшивке скребут обломки. «Как щемит сердце. Мое детище, моя жизнь…» Я ничего не испытываю, ничего конкретного – просто буря чувств, не поддающаяся упорядочиванию. От сожаления, до облегчения – такой странный диапазон.

Предательство двух глав службы безопасности – удар в спину, прямо в сердце. «С такими ранами не живут долго». Фенальд и Кодир клялись в верности корпорации и мне лично. И я же им поверил! Глупец! Люди алчны, как бы ни клялись в чистейших помыслах, всегда ищут выгоду. Даже повстанцы жаждут забрать власть из скрюченных пальцев Императора.

А я всего лишь хотел благополучия и безопасности для верфей.

Коснувшись пальцами холодного дюрастила, чувствую трепет корабля. «Да, тебе не суждено уже родиться». И хочется попросить прощения перед всеми этими машинами, что стоят в сухих доках. Их боль, их смерть я разделю со спокойной душой.

Коридор ведет мимо грузовых отсеков. Здесь тяжелый маслянистый дым, жар, из машинного отделения слышны взрывы. Корабль стонет. «Потерпи, – успокаиваю, – немного осталось. Я буду с тобой… до конца».

Что-то мягкое коснулось ног. Фелинкс. Златошерстная тварюшка выбралась из кабинета и каким-то чудом нашла след хозяина в том огненном хаосе снаружи.

– Значит, и ты умеешь быть преданной, – поднимая на руки любимицу, улыбаюсь, – по-своему.

Зверь бездумно хлопает золотистыми глазищами. Понимает ли она, что происходит? Прижав к груди гибкое тельце, я делаю последний шаг в жар отсека. Да, славный получился финал истории Вервей Куата. И надеюсь остаться в памяти бывших подчиненных, как последний инженер, возглавлявший корпорацию, а не только как человек, разрушавший ее.