В тусклой гостиной, за накрытым серой скатертью столом, сидели трое. В темноте выключенной лампы не было видно лиц; было лишь видно, что эти трое неуютно устроились на неудобных табуретках, оставив место для четвертого на оставшейся, с тремя ножками. Взгляды людей были устремлены в окно; снежные хлопья пролетали мимо подоконника, сверкая в неверном утреннем свете, ложились на голую землю, на асфальт, на припаркованные машины, скамейки, козырьки подъездов... В этой белой и звонкой тишине сверкали глаза тех, кто сидел за столом, и никто не шелохнулся, никто не проронил ни слова.

Резкий хлопок входной двери заставил сидящих вздрогнуть. Звук выключателя неприятно резанул тишину, и все трое прикрыли глаза руками, жмурясь от электрического света лампы, недовольно ерзая на табуретках.

– А чего это вы тут сидите, а? – весело окликнул вошедший остальных. - Ух, какая погодка на улице, жуть!

Веселым взглядом окинув помещение, он заметил открытое окно.

– А чего это у вас окно открыто? – удивленно обратился вошедший к сидящим. - И вообще, о чем молчим, товарищи?

– Будь добр, закрой дверь, заодно выключи свет, - хмуро отзвался тот, что сидел ближе всех к окну.

Вошедший недоуменно посмотрел на них, но другие только кивнули, соглашаясь со сказанным.

Снова гостиная потускнела, а открытое окно снова казалось ярче обычного.

– Сядь и замолчи, – вновь заговорил тот, что сидел рядом с окном.

Четвертая табуретка тут же была занята недоумевающим посетителем.

– Молчи, и слушай, и смотри, – глухо заговорил сидящий у окна; его профиль слегка покачивался, как от ветра, на фоне открытого окна. - Слушай, как ветер разносит снег по городу, как тот бесшумно окутывает все вокруг. Восхищайся и любуйся этим первым снегом, этим легким покровом, который скроет все нечистоты, весь мусор и грязь, оставленную на улицах человеком.

Тишина воцарилась вслед за этими словами. Теперь уже все четверо, устроившись на табуретках, наблюдали за падающими хлопьями первого снега.