Сердце

Глава 1. Начало конца

― Боже... Шерлок! Нет. Боже... ― он рвался к нему, желая прикоснуться рукой, ощутить, запомнить ускользающее тепло.

Чьи-то руки упорно удерживали его от этого жизненно необходимого желания. Они оттаскивали его от Шерлока, растаскивая, разрывая его душу на две части: одну оставляя с Шерлоком, вторую унося прочь в Пустоту. А как же теперь назвать его жизнь без него? Пус-то-та. Нет мыслей. Нет ничего.

― Ше-ерлок! ― Джон заорал, что было силы, вкладывая все оставшееся в этот крик. ― Шерлок... ― повторил он практически шепотом и почувствовал укол с остаточным жжением в плече, постепенно обмяк и отдал себя во власть чьим-то рукам, мягко и заботливо подхватившим его.

Веки опускались, влекомые возникшей тягой к покою. К Пустоте присоединилась Тишина. Две подруги пришли к Джону без приглашения и уселись в их с Шерлоком кресла. Их не гнали. И им было комфортно. С Джоном всем и всегда было комфортно. Уютно. Тепло. Даже Смерти. Которая приходила к нему на работу за больными, согласно ее графику, и, неважно, где был Джон ― в Афганистане или на Харли-стрит. Она украдкой наблюдала за ним, не желая к нему прикоснуться ― слишком он был теплым и жизнелюбивым, стараясь это отдать своим больным. Смерть знала, что он ее не боится. Но в то же время они оба знали, что Она, безусловно, сильнее его. Она сильнее всех, кроме Любви. Настоящей безусловной Любви, которая была у Джона внутри ― в сути его характера, его души.

***

Где-то на краю Лондона, в районе, где ценится тишина и покой, в своей одинокой квартире за мощным дубовым столом сидел мужчина. На многочисленных полках с педантично расставленными по алфавиту книгами был идеальный порядок. Казалось, будто оттенки переплета переходят плавно один в другой. Бумаги на столе были разложены в стопки разной высоты и выложены в определенном порядке, под разными углами друг к другу. Мужчине на вид было чуть больше тридцати, но его сутулость и явно усталый вид не придавали молодости его образу. Он что-то скрупулезно писал на белой листовой бумаге. Да, он был знаком с цифровой техникой ― на тумбе, при входе в квартиру можно было заметить ноутбук. Его хозяин брал с собой только тогда, когда выходил из дома.

Очередной лист был скомкан и отправлен в корзину для мусора. Начиналось все сначала. Он подточил карандаш и принялся снова с его помощью оставлять многочисленные цифры, слегка разбавленные латиницей. Тишину в комнате оживляло шумное дыхание. Его было слышно сразу, как только попадаешь в квартиру. Источником был тот самый молодой мужчина.

Он был болен. Месяц назад перенесенный на ногах грипп дал позднее осложнение на сердечную мышцу, развив ее недостаточность. Получаемая терапия результатов не давала. Патологические процессы, возникающие в сердце этого человека, влекли за собой цепочку, ведущую неизбежно к смерти. Была предложена трансплантация сердца, но донора никак, уже целую неделю, не могли подобрать. Группа крови четвертая, отрицательный резус не увеличивали шансы на спасение. Он даже рассчитал вероятность его везения на донорское сердце. И она, конечно же, оказалась ничтожно мала.

Его смоляные волосы, взъерошенные на затылке, спереди лениво падали на лоб, практически эстафетно передавали свою черноту глазам. Круги под этими «черными смородинами», появившиеся в последние несколько дней на его бледной коже, придавали выражению его лица еще более мученический вид. Мозг понимал, что он умирает, что, в конце концов, это произойдет, и он хотел работать у себя в кабинете, на этих приятных на ощупь белых чистых листах, царапая карандашом свои любимые цифры, формируя их в непослушные формулы. Его отпустили домой: через суд он добился исполнения свой воли, супротив рекомендаций врачей-кардиохирургов. Но на очередь по трансплантации он все-таки был внесен. Его Величество Случай мог оказаться на его стороне.

Глава 2. Счастливчик*

Завибрировал мобильный телефон, готовый спрыгнуть с края дубовой столешницы. Хозяин квартиры не любил звук, поэтому на его сотовом телефоне никогда не стоял рингтон. Он вообще был человеком нелюдимым в отличие от своего брата-двойняшки**. А вот талантливы они были оба. Математические способности и склонность к логическому анализу были их изюминкой. Они очень редко общались, но покровительство старшего, на тринадцать минут, брата было всегда очевидным. И с годами принималось беспрекословно.

Он прервал вибрацию и ответил на вызов. Звонок был из клиники от его курирующего врача. Сердце! Сердце поступило на операцию. Практически максимально подходящее по параметрам. Его собственное забилось непозволительно часто. Будто радуясь своей удаче. За ним уже ехала бригада для транспортировки его на операцию. Он набрал номер брата, поделиться новостью, но его телефон не отвечал. Странно. Он всегда был на связи. Что могло случиться? Он просто не знал, что его Джим лежит на крыше Бартса с простреленной головой и уже никогда не ответит на его звонок. Никогда.

***

Сколько прошло времени, с тех пор как Джон увидел Шерлока, лежащего на асфальте в луже крови, он не помнил. Много. Ему было безразлично. Он отдал себя Пустоте. Он ходил на работу. Старался улыбаться больным, быть по-прежнему добрым и отзывчивым, но в его глазах пациенты видели пустоту. Это продолжалось изо дня в день. Пока однажды к нему на прием не пришел молодой мужчина. Это был прием для очередной диспансеризации. Ничего более. Таких были сотни за год. Различной патологии. Но...

Джон, лишь взглянув на него, подскочил со своего кресла, как ошпаренный. Он не верил своим глазам. Он хотел закричать, позвать охрану, но не мог. Поскольку то, что предстало перед его глазами, скорее всего, было плодом его воображения и не стоило пугать нового пациента своими воплями о помощи и нелепыми обвинениями. Мало ли кто на кого бывает похож. Но эти глаза...

Джон успокоился, вернулся в кресло и жестом предложил вошедшему мужчине сесть. Произнести он не мог ни слова ― язык словно врос в небо и закаменел. Доктор налил воды и сделал несколько глотков.

― Что вас ко мне привело? ― пытаясь как можно мягче сделать голос, спросил Джон.

― Я Бенжамин Мориарти. Вот моя карта, ― он протянул свои бумаги и приятно улыбнулся, приседая на отведенное ему место.

От услышанного, Джон напрягся до боли во всем теле, словно через него только что пропустили двести двадцать вольт. «Боже, Мориарти? Нет, просто совпадение. Все в норме, Джон. Успокойся. Просто совпадение», ― мысли в голове Джона лихорадочно бегали, цеплялись одна за другую, переворачивались, делали сальто, еще больше сея беспорядок в голове доктора.

― Мориарти?

― Да. Я ирландец, доктор Уотсон, ― он опять улыбнулся и как-то набок наклонил голову, не сводя глаз с Джона.

Что-то в этом повороте головы доктору показалось знакомым. И тут он обратил внимание на волосы Бенжамина. Черные, немного длиннее, чем обычно носят мужчины, слегка завивающиеся, в каком легком невесомом беспорядке. По Джону разлилось странное чувство ― ему захотелось к ним прикоснуться и развеять иллюзию, скорее всего, созданную его мозгом.

_________________________________

Примечание автора:

* Счастливчик ― с древ.евр. перевод имени Бенжамин.

**Двойняшки ― это не близнецы, сделаю акцент на этом. Они внешне могут быть довольно разные, потому что с разных яйцеклеток, но имеют близкую схожесть. Могут быть даже разных полов.

Глава 3. Как такое может быть?

― Так что вас ко мне привело? – повторил свой вопрос Джон. Пальцы неуклюже стали раскрывать принесенные бумаги и пытаться записать официальную часть в амбулаторную карту. Это получалось с трудом.

Тем временем Мориарти-младший начал свой нехитрый рассказ.

― Доктор, два месяца назад я перенес грипп. Знаете, я настолько увлекаюсь своей работой, что иногда забывают принимать пищу и ходить в уборную. Что говорить о том, что я просто не обращал внимание на начавшуюся простуду и не заметил, как получил осложнение на сердце. Так мне объяснили врачи. Хотя, может быть, что эти два заболевания никак с собой не связаны ― слишком мало прошло времени. Я, конечно, математик, а не врач. Ну, а дальше вам все понятно: началась сердечная недостаточность, сработали патологические механизмы, дремавшие ранее, и сердце еще, к тому же, начало увеличиваться и терять свою способность к нормальному сокращению. Терапия не давала никаких ощутимых результатов. Донора никак найти не удавалось. И готов был уже принять иное Бытие, как я оказался счастливчиком, ― и на его лице опять мелькнуло знакомое выражение лица.

Раньше Джон видел его только у одного человека, и оно неизменно говорило: «О, ну мы оба это знаем!» Джон не знал. Ни тогда ― что думал Шерлок, когда делал такую гримасу, ни сейчас ― видя ее же на лице Бенжамина. Доктор не слышал, что говорил его пациент, он вообще ничего не понимал в происходящем. Глаза его, до этого неустанно глядевшие в глаза напротив, стали медленно спускаться ниже, откровенно разглядывая мужчину напротив, стараясь зацепиться за что-нибудь и найти ответ на происходящее.

Пациент выглядел довольно молодым. Он был стройным, даже хрупким на вид. И гибкость, а она определенно была, учитывая, как он вошел в кабинет, придавали его образу какое-то мальчишество. А в разговоре можно было иногда заметить, как Бенжамин сжимал губы, опуская кончики рта. Джон поедал его глазами, даже не задумываясь о том, как он выглядит в глазах пациента. Кожа была белая, можно сказать даже прозрачная, будто человек никогда не видел солнца и всю жизнь свою жил затворником. Джон хотел применить к нему все то, чему его учил Шерлок, но никак не мог отключить эмоции, его поглотившие. В сознании была только одна здравая мысль: «Как такое может быть?»

Глаза продолжили свое шествие и спустились на шею, приметив пару родинок еще довольно светлых, будто только что нарисованных, Джон нервно сглотнул. Шею обрамлял ворот… фиолетового цвета рубашки, с расстегнутой верхней пуговицей. Джону становилось все труднее дышать.

― Раздевайтесь, ― тихо произнес Джон и немного покраснел, видимо, стесняясь собственных мыслей и предстоящего процесса.

― Да. Конечно, ― сказал Бенжамин и принялся расстегивать пуговицы, Джон не смог опустить глаз, он наблюдал за этими тонкими пальцами, правда не такими длинными, какие он боготворил, но так в движениях чертовски на них похожими.

― Вы играете на скрипке? ― не удержался от любопытства Джон.

― Нет. Но сейчас меня безумно тянет послушать скрипичную музыку. Я ею просто наслаждаюсь, но возникает чувство, что я смог бы сам сыграть. Бред, конечно, но я думаю в моей ситуации доктору нужно рассказывать обо всех моих чувствах… ― он посмотрел на Джона таким взглядом, будто они знали друг о друге много личного. И раскинув полы рубашки ― как он избавился от пиджака, Джон даже не заметил ― он остановился. Видимо, пришло время действий доктора.

Джон на ватных ногах, стараясь этого не показывать, поднялся с кресла, обошел свой стол и, подойдя к пациенту, замер. Он смотрел то на шрам, то на руки, то на шею, стараясь не встретиться с взглядом Бенжамина.

― Джон, ― он понизил голос до неприличия и слегка коснулся кончиками пальцев руки доктора.

Джона охватила мелкая дрожь. Он сделал глубокий вздох, пытаясь успокоиться, краем сознания понимая, какая неловкая ситуация возникает. Но поделать ничего не мог. Он обнял Бенжамина, крепко прижимая к себе и улавливая такой знакомый аромат парфюма, Джон понял, что сходит с ума. Резко отстранившись от мужчины, он заорал во весь голос:

― Сестра! Сестра!

Вбежавшая в кабинет девушка, от вида доктора распахнула свой рот в немом вопросе.

― Уведите его! ― скомандовал доктор. Потом, видимо, вспомнив, кто тут больной, поправился. ― Нет, стойте. Я уйду сам. Никуда. Его. Не отпускать, ― распахнув дверь, Уотсон побежал. В голове одна лишь мысль не давала ему покоя: «Отродье Мориарти недостоин носить Сердце Шерлока в своей груди! Я. Тебе. Его. Вырву!»

До боли сжимая кулаки и зубы Джон, бежал. Бежал, чтобы никого не ударить, чтобы устать и упасть.

А лучше умереть.

Глава 4. «Не навреди!»

Джон пронесся несколько кварталов, добежав до парка, и обессилено опустился на газонную траву. Поджал ноги, согнутые в коленях, ближе к груди. Обхватил их руками и опустил голову на колени. Дыхание, сбившееся от эмоций, от бега никак не хотело приходить в норму.

Хотелось просто взвыть ― выпустить наружу всю боль. Джон, впился зубами в собственное колено и уперевшись носом в руку, закричал, заглушая звук своей кожей. От чего вибрации его голоса расползлись по нему мелкой дрожью и в голове мелькали одна за одной картинки только что случившегося.

Джон даже не успел пристыдиться от своего неэтичного поведения, как доктора. Ему было плевать, что сейчас про него думают и чем это для него может кончиться.

Он сходил с ума, не понимая, как такие чувства может вызывать в нем человек, чертовски похожий на Мориарти, но с привычками и жестами Шерлока. Джон, конечно же, читал подобные, но единичные заметки в некоторых медицинских изданиях, о том, что после пересадки органов у реципиента* возникали привычки, навыки, жесты и манера поведения, присущие донору, но не считал их доказательными, а так, приписывал их буйному воображению наблюдателя. Тем более, тайна донорства никак не способствовала проверке этих данных. Но то, что происходило сейчас, было невообразимо и одновременно пугающе. Будь это человек с другой фамилией, он возможно даже обрадовался такому подарку судьбы. Не иначе! Слышать, как бьется Сердце Шерлока в другой груди, даря этому человеку счастье жизни. Видеть, как он улыбается, строит планы, как радуется каждому дню и все это благодаря его Шерлоку. Только его. И, значит, Сердце принадлежит Джону.

― Боже. Боже! ― доктор поднялся и запустив руки себе в волосы, потер кожу головы, сжимая ее, будто стараясь выдавить из нее оптимально компромиссное решение. Он врач. «Не навреди!» ― это то, чем он должен руководствоваться.

Опустив руки, он развернулся и твердой походкой направился на работу. Поймал кэб, ибо, оценив расстояние, которое он пробежал, Джон понял, что еще раз он его не осилит.

«Надо спросить у него про Джима. Да, нет. Сходство очевидно. Зачем? С другой стороны, знает ли он, чем занимается** его брат? Или кто он ему там? А глаза? Выражение глаз у него не Джима. Почему Сердце Шерлока? Кто дал согласие на изъятие органа? Майкрофт? Не думаю. Хотя… я даже не знаю, о чем я вообще сейчас могу думать…», ― мысли Джона оборвались сообщением кэбмена о том, что они уже приехали.

Расплатившись, он вошел внутрь. Весь персонал смотрел на него, не скрывая удивления. Он шел в кабинет и делал вид, что ничего не происходит. По пути сестра ему сообщила, что пациент по-прежнему ждет его в кабинете. Джон, глубоко вздохнув, открыл дверь. Бенжамин стоял спиной к двери, всматриваясь в окно, сложив руки замком за спиной. Костюм был идеально сшит по его худощавой фигуре, вот только не было в нем шести футов высоты. Пять – был его максимум.

― Продолжим? ― обернувшись, спросил он.

― Да. Но прежде, ответьте мне на один вопрос: кем вам приходится Джим Мориарти? ― стараясь говорить размеренно, спросил Джон.

― О! Мы двойняшки. Он мой старший на тринадцать минут брат. В детстве мы были очень близки, но потом он как-то начал отдаляться и вот уже несколько лет мы практически не общаемся. И вот месяц назад, я узнал, что он покончил жизнь самоубийством. Я не знаю ни его друзей, ни чем он занимался. Он лишь изредка звонил на мой день рождения и стабильно пополнял мой счет в банке. Я ученый. И не особо люблю общение. Не люблю людей. Я даже на его похоронах не был. Мне как раз пересаживали сердце. И, к сожалению, я даже не знаю чье. А вы с ним знакомы, доктор?

― Откуда ты знаешь, что Мориарти мертв?

― Мне на е-mail пришло прощальное письмо от него. И его мобильник отключен. Правда, я никак не могу найти морг, где делали вскрытие, чтобы узнать больше о его смерти. На запросы в полицию тоже отвечают молчанием, утверждая, что мое письмо в очереди на рассмотрение. Странно как-то. Правда, я недавно покинул стационар и уже жизнь моя начинает изменяться. Старые привычки рассеиваются, я перестаю себя узнавать, ― он распрямил пальцы и покрутил ладонями, как будто руки его не слушались и посмотрел на Джона.

― Не то слово. Еще как странно! ― Джон опустился на стул, где до этого сидел Бенжамин и продолжил: ― Как дальше жить будем? ― и устало опустил голову на правую руку, уперевшись локтем о стол.

__________________________

Примечание автора:

*Реципиент ― это тот, кому пересаживают орган.

**Это не опечатка. Джон еще не знает, что Джим Мориарти мертв.

Глава 5. Я тебя знаю

― Джон, я тебя тоже знаю. Только вот откуда? ― сказал он тихим, но таким теплым голосом, что Уотсон поднял глаза и посмотрел, встретив его взгляд, от которого Мориарти-младший невольно сглотнул. ― Ты хочешь посмотреть, где я живу? ― он слегка коснулся плеча Джона, того, где было ранение, и как-то ласково погладил там, где под халатом и рубашкой был шрам. Именно в том месте. Ни на дюйм в сторону.

Джон, ни секунды не колеблясь, поднялся и кивнул головой. Ему до боли в груди захотелось узнать этого необычного пациента. И они вместе вышли из кабинета.

― Я плохо себя чувствую. Мне нужен отгул, ― не заботясь об ответе, Джон кинул предупреждение в регистратуру и вышел вслед за своим пациентом.

Бен поймал кэб, и они сели в него. Джон очень о многом хотел спросить, но не решался. Лишь изредка поглядывал на Мориарти и иногда ерзал на сиденье.

― Бенжамин, а ты, и в правду, счастливчик, ― сказал Джон, слегка улыбаясь своим мыслям.

― Джон, давай пока помолчим. У нас еще достаточно будет времени поговорить, ― и снова отвернулся в окно, глядя на мелькающие дома.

Доктор не понимал, почему они так быстро перешли на «ты» и называют друг друга по имени. Почему он бросил работу и едет к нему домой.

На самом деле все было до невозможности просто. В Бенжамине была частичка Шерлока, без которой они оба уже не могли существовать дальше. Это все, что сейчас им требовалось ― бьющееся Сердце, дающее возможность жить.

***

Дверь квартиры бесшумно отворилась.

― Проходи, Джон, ― пригласил его внутрь Бен. ― Вот тут моя скромная обитель. Извини за небольшой беспорядок. Ничего не могу поделать, все руки не доходят, ― он как-то виновато улыбнулся и помахал рукой, приглашая пройти дальше.

― Ничего. Ты не видел, что делал он. Вот кто на самом деле имел действительное представление о беспорядке, ― Джон оглядывал квартиру, следуя за Бенжамином.

― Будешь кофе? Мне нельзя, но очень хочется ощутить его аромат. Пожалуйста, Джон, ― умоляюще произнес он и тепло улыбнулся.

― Да. Конечно. Раз ты хочешь, ― согласил Джон.

Мориарти удалился, а доктор продолжил разглядывать его пристанище. Бумаги на столе были практически хаотично разбросаны, но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять ― цифры его жизнь.

Хозяин квартиры вернулся с чашкой ароматного кофе и протянул его Джону, улыбаясь тому, как приятно раздражал его обоняние аромат, наполняющий комнату.

― Без сахара. Ты, наверное, любишь именно такой?

― Да. Именно. Спасибо, ― Джон закрыл глаза и глубоко вздохнул, прежде чем отпить из чашки.

― Расскажи мне о Нем.

― Нет! ― резко ответил Джон и замотал головой. ― Нет. Никогда не проси меня об этом. Слышишь? Никогда, ― Уотсон поставил чашку на стол и схватил Бена за лацканы пиджака. ― Ты меня понял? Никогда не смей про него спрашивать. Память принадлежит мне. Так же, как и твое Сердце!

Бен только беспомощно кивал, не осмеливаясь вставить даже слово. Он и представить не мог, что испытывает Джон и почему именно такие эмоции он рождает в нем своими словами.

Джон отпустил его, но не отошел. Закрыл глаза, прижал его к себе, и прошептал, едва касаясь уха:

― Прости. Прости меня. Ты ни в чем не виноват, ― запустив руку в волосы Бена, он прижал его голову к своему плечу, наслаждаясь его близостью и теплом, чувствуя удары родного Сердца.

Глава 6. Я не Он

Джон, стоя рядом, терял счет времени. Перебирая волосы Бенжамина, он чувствовал непреодолимое желание прикоснуться губами к этой белой коже, которая обтягивала шею, изогнутую в наклоне. Она манила Джона до безумия. И он ему поддался. Слегка прикоснулся губами. Еще раз. Позволив себе задержаться чуть дольше.

― Джон, я не он, ― сказал Бен тихо и спокойно. Будто его вовсе не настораживало странное поведение доктора.

― Я знаю. Что-то нашло, ― опустив руки, виновато ответил Джон. ― Я должен идти. Прости.

― Нет, не думаю. Ты почему-то нужен мне, ― он обвил пальцами запястье Джона. ― Давай просто посидим вместе.

Джон, опустив голову, сел в кресло. Бен стал ему рассказывать, как, придя в себя после операции, почувствовал появление новых ощущений. Как в последние время видит странные сны, с неразличимыми силуэтами и голосами, и как теперь он практически уверен, что один из них принадлежит Джону.

Им было уютно, Джон в основном молчал и впитывал каждое слово. Время шло. Ночь вступила в свои права. Пора было уходить. И словно почувствовав настроение Джона, Бенжамин предложил:

― Останься на ночь. Уже поздно. Места много, ― промурлыкал хозяин квартиры.

А Джон и не хотел уходить. Ему было хорошо и странно. Он попросил не стелить для него постель в гостевой спальне, сказал, что ему будет комфортнее на диване в гостиной. Бен не противился.

***

Джон долго ворочался и никак, несмотря на усталость, не мог уснуть. Ему послышался шорох в гостиной, но он не придал ему никакого значения. «Показалось», ― успокоила мысль Джона. Он снова закрыл глаза. Возникло ощущение чьего-то взгляда и присутствия. Джон ждал, что будет дальше, если он не откроет глаза и не спугнет это ощущение. Что-то робкое и нежное коснулось его волос и мягко стало перебирать их пальцами. Иногда погружаясь, придавливая их к коже головы, а потом слегка оттягивая ― будто убаюкивающие волны.

― Джон, ― знакомый до мурашек баритон прозвучал около самого уха, обдав горячим дыханием. ― Спи, Джон. Я всегда буду рядом. Всегда. Помни, ― мягкие и такие желанные губы коснулись щеки Джона.

Джон не выдержал, и по щеке покатилась хрустальная горошинка. Но упасть на подушку ей было не суждено. Ее подхватили эти безумные губы и впитали в себя.

― Никто не смеет видеть Джона Уотсона слабым, только я, потому что ты мой! И Сердце мое навсегда с тобой.

Джону хотелось схватить его за макушку и притянуть к себе. И никуда не отпускать. Но он, не открывая глаз, повернул голову на звук и поймал желанный поцелуй, наполнив себя влагой. Он целовал и целовал, боясь, что в любое следующее мгновение Он исчезнет. Он, его безумный и единственный, такой теплый и родной Шерлок.

Глава 7. Сердце

― Джон. Джон! Джон Уотсон, ну проснись же ты, наконец! ― голос Молли раздавался откуда-то издалека. Глаза открывать абсолютно не хотелось, веки будто налиты свинцом.

«Стоп! Что она делает в квартире у Бенжамина?», ― первая ясная мысль после пробуждения Джона заставила его все-таки открыть глаза и осмотреться. Он лежал на кровати у себя на Бейкер-стрит, вокруг суетилась миссис Хадсон, а рядом сидела Молли и испуганно на него смотрела.

― Почему я здесь? Где Бенжамин? ― Джон подскочил на кровати и беспомощно озирался по сторонам. Его охватила дрожь, будто он продрог. ― Что происходит, Молли?

― Ты помнишь, что произошло? ― тихо спросила Молли.

― Я был на диване у Бенжамина. Пытался уснуть. А что… произошло? ― уже боясь ответа, спросил он у Молли.

Она закрыла лицо руками и покачала головой. Убрав руки от лица, стало видно, что она не может сдержать слезы, и они, одна за одной, катятся из покрасневших глаз, немного опухших…

― Шерлок погиб.

― Молли, я знаю! Это было два месяца назад. Что случилось сейчас? Отвечай, не реви! ― он тронул ее за руку, призывая к ответу.

― Нет, Джон. Прошло почти два дня. И сегодня похороны. Мы тебя не могли разбудить, ты так крепко уснул после моего укола, ― и она опять закрыла лицо руками, заглушая собственные всхлипы.

Джон коснулся того места, где он почувствовал укол и жжение. Место было слегка припухшим, он инстинктивно его потер. Растеряв окончательные ориентиры в происходящем, он встал и пошел вниз. С мыслью найти Майкрофта или Грега, чтобы получить адекватное разъяснение всему происходящему.

― Джон! Слава Богу. Мы уже начали переживать, что наш великий патологоанатом сделал с тобой. Мы не могли тебя добудиться. Ты как? ― поинтересовался Грег, сидя с миссис Хадсон за столом.

― Грег, я действительно спал? И действительно, прошло всего два дня, как Шерлок спрыгнул с крыши?

― Да. Все так. Тебе… Как ты себя чувствуешь? ― он подошел к Джону и пытался его обнять, но он отстранился от него.

― Ты не знаешь, Майкрофт, подписал согласие на трансплантацию органов Шерлока? ― перед глазами Джона все плыло. Он попытался ухватиться за стену, но руки Грега вовремя его подхватили и, дотащив, опустили на диван. Миссис Хадсон брызнула на него холодной водой, и он смог открыть глаза.

― Джон, какие органы? Я был в морге. Никто у него ничего не забирал, ― взгляд Грега выражал озабоченность всем происходящим, а еще больше вменяемостью Джона.

― Сон. Всего лишь сон. Значит, нет никакого Счастливчика. Нет… ― он неожиданно вскочил, глаза засверкали лихорадочным огнем. ― Есть. Адрес есть. Грег, пожалуйста, отвези меня. Я прошу тебя. Это очень важно, ― он схватил его за руку и потащил на улицу.

Противиться Грег не стал. Он понимал, как убит горем Джон и хотел хоть чем-то помочь ему. Самую малую услугу, которую он мог ему оказать, это отвезти туда, куда просил доктор.

Подъезжая к указанному адресу, их глазам предстала ужасающая картина. Несколько окон в доме выгорели. Дом пустовал, жильцы соседних квартир временно его покинули. Пустота и Тишина жили здесь. Джон в немом вопросе повернулся к Грегу, тот без слов все понял и позвонил своим коллегам, чтобы узнать, что произошло здесь, явно сегодня ночью.

― Ага. Спасибо. Все понял, ― он коснулся Джона рукой и продолжил, ― сегодня ночью, после полуночи в квартире номер двадцать один на втором этаже произошел пожар. Причины неизвестны. Хозяина спасти не уда/p―лось. Он сгорел заживо у себя в квартире, сидя в кресле. Возможно, что он вначале умер от сердечной недостаточности, а потом уже случился пожар. Сгорело все быстро, но на соседние квартиры пламя перекинуться не успело. Родственников вроде у него не было. Да и вообще, как рассказали соседи, он был нелюдим и редко выходи из дому. Хотя ему было чуть больше тридцати.

― Как. Его. Звали, ― Джон дышал шумно и не мог смотреть в глаза Грегу.

― Не знаю. Я не спросил. Разве это важно?

― Нет, конечно. Нет. Ничего уже неважно. Ни-че-го, ― развернувшись на пятках, он пошел прочь от пепелища, прокричав Грегу и, видимо, всему миру, ― он только мой! И Его Сердце только мое! ― вскинув руки, то ли в прощальном жесте, то ли пытаясь объять необъятное. А по щеке опять покатилась хрустальная горошинка, будто догоняя ее ночную сестру. ― Только мое, ― сказал он уже сам себе почти шепотом...

Глава 8. На грани

День прошел. Но навсегда оставил след в памяти, удушающий скорбью и заполняющий легкие тоской, чтобы каждый последующий вдох давался все труднее и труднее. Джон до сих пор пребывал в каком-то сомнамбулическом состоянии. Все происходящее казалось сном: похороны Шерлока были совсем не той реальностью, которую он мог сейчас перенести. Он помнит черный гранит, помнит золотистые буквы, запечатлевшие имя его друга в камне, в его вечном одиноком холоде. Вот все, что вырвала его память из всего дня, запрятав все остальное подальше в подсознание.

Джон злился на Молли, а еще больше ― на себя, за то, что потерял два дня, потратив их впустую на сон, против своей воли. А мог бы увидеть Шерлока, его бы пустили в морг ― дотронуться до него в последний раз. Ведь, он так и не смог этого сделать. И это обстоятельство удручало его еще больше. Хотелось забыться сном, и желательно подкрепленным изрядным количеством крепкого алкоголя, чтобы потерять счет времени и стереть реальность. Навсегда. Без Шерлока она ему не нужна.

Закутавшись в синий шелковый халат, Джон устало опустился на диван в гостиной. Миссис Хадсон, преисполненная заботой, предложила ему чаю с медом, мол, что будто бы сон будет лучше. Джон ее слышал, но не понимал, почему она до сих пор стоит посредине гостиной и, размахивая руками, что-то лопочет. Он, ничего не ответив, просто закрыл глаза, пытаясь уснуть.

Миссис Хадсон еще немного постояла в комнате, покачала головой и, тихо вздохнув, опасаясь, будто ее вздох сможет разбудить Джона, смиренно ушла к себе. Слушая свое дыхание, доктор постепенно отдавался Морфею.

В квартире на Бейкер-стрит было тихо. Так непривычно тихо, что постороннему могло показаться, что здесь нет ни единой живой души. А уж тем более двух спящих людей, пусть и в разных комнатах. Жизнь ушла вместе с Шерлоком. Даже шторы на окнах Джон задернул наглухо, будто зажмурил глаза, чтобы ни один фотон света не смог ему напомнить о мертвой реальности. Он бежал от нее в свою память ― все, что осталось у Джона от его жизни. Жизни, которую подарил ему Шерлок. Джон многое сейчас бы отдал, чтобы увидеть его во сне ― живого, нетерпеливого…

Спящий резко открыл глаза. Ему показалось, что его кто-то крепко хлопнул по плечу, как тогда в ночных дежурствах в Афганистане, в те редкие моменты, когда они давали друг другу десять минут сна. Он пытался вглядеться в темноту, практически не двигаясь, достаточно трезво понимая, что «хлопнуть» было некому. Возникли мысли об оружии. Но от них Джона отвлек весьма странный звук, чем-то отдаленно напоминающий стрекотание, смешанное с каком-то шипением и чем-то еще менее понятным. Глаза Джона уже постепенно привыкли к темноте и остановили свой взгляд на объекте, находившимся на спинке дивана. Доктор был готов получить разрыв сердечной мышцы от увиденного: на плотной ткани дивана медленно перебирая своими лапками сидел паук. Джон мог был поклясться всем чем угодно, что это черное мохнатое шипящее чудовище было около двух третьих фута и лап у него было не положенных восемь, а все шестнадцать.

Самое ужасное, что он понимал всю нереальность происходящего, хотя вначале его мозг мог найти оправдание ― спихнув все на эксперименты Шерлока, но цифра «шестнадцать» упорно не давала ему это сделать. Никак. Его стрекочущий звук напомнил Джону войну, а именно ― мерзких сольпуг. Именно так стрекотать могли только они, потирая свои лапки друг о друга, покрытые мерзкими жесткими волосками, рождающие такой звук. Джон был в шоке. Да, он боялся пауков. Любых. Они все были кошмарными тварями, скребущими своими ножками душу, плетя паутину безрассудных первобытных страхов. Доктор никогда и никому не рассказывал про эту слабость. Он не был трусом. Ни в бою, ни в жизни. Но арахнофобия ― его ахиллесова пята. И вот сейчас он лежал на диване, укутанный в халат Шерлока и практически умирал от немого ужаса, убеждая себя, что это больное уставшее воображение потихонечку его добивает. Ком тошноты подкатил к горлу, но парализованное страхом тело не желало двигаться. Джон пытался поменять ритм дыхания, чтобы хоть как-то справиться с паникой, но боялся потревожить любым шумом это существо, которое продолжало невозмутимо сидеть на прежнем месте, перебирая лапками. Бедняга Уотсон, практически не дышал, не мигая смотря на паука. И тот двинулся по спинке дивана...

Глава 9. 221 С

Джон, что было сил зажмурил глаза и стал повторять словно мантру: «Это сон. Это сон. Это сон». Сколько прошло времени, когда снова открыл глаза, он не знал. Все было чисто. Этой мерзости не было ни видно, ни слышно. Джон еще немного полежал с закрытыми глазами и все-таки решил включить свет и проверить, так на всякий случай, не материализовалось ли это чудовище в реальности.

Доктор запахнул полы халата еще сильнее, словно какой-то волшебный панцирь, обладающий антиарахнидовой защитой и ринулся в темноту, уже протягивая руку к светильнику. Глаза Джона метались по всей комнате, пытаясь охватить все пространство целиком, словно он был мухой, загнанной в логово Смерти. Словно это был не Джон и не их с Шерлоком квартира на Бейкер-стрит с мирно сопящей миссис Хадсон по соседству.

Дав электрическому свету волю, щелкнув выключателем, он убедился, что ничего не изменилось. Все было так же удручающе своей неизвестностью. Но тут Джону показалось, что кто-то ходит внизу. Миссис Хадсон не отличалась проявлениями сомнамбулизма, поэтому источник шума перетянул одеяло любопытства на себя и Джон, поддавшись искушению, стал спускаться вниз по лестнице. Даже толком не отдавая себе отчета – зачем он все это делает, снова не прихватив с собой оружие?

Как ни странно, в данной ситуации, доктор пытался вспомнить, какая же из ступенек скрипит, чтобы не спугнуть свой объект любопытства. Чем ниже он спускался, тем отчетливее понимал, что звук раздается из комнаты... 221С, которая уже несметное количество лет заперта на амбарный замок, и никто ключа от нее не имеет, кроме самой хозяйки этой квартиры. Но взгляду Джона представилась чуточку приоткрытая дверь, открывающая завесу происходящего внутри, и наш «неспящий», остановился в явной нерешительности. Внутри, прямо посередине комнаты сидел человек, обращенный спиной к двери, и чем-то явно был увлечен. Джон от неожиданности даже не мог сообразить, как ему поступить, понимая лишь одно ― не может посторонний находиться здесь ночью. И тут же вспомнив, что миссис Хадсон явно нуждается в его защите от непрошенных гостей, почувствовав прилив адреналина, ринулся на незнакомца выяснить интересующие вопросы.

Комната представляла собой абсолютное убожество. Оборванные обои, несуразными кусками свисающие со стен, запах плесени и скрипящий пол ― все это создавало ощущение подземелья, а его обитатель сидел на полу, холодном грязном полу, словно находясь на своей территории.

Джон толкнул дверь и твердо произнес:

― Кто Вы и что вы тут делаете? Кто позволил Вам здесь находиться здесь? Отвечайте! ― доктор, сжав кулаки, готов был кинуться на человека, бесцеремонно вторгнувшегося в его жизнь.

― Я не хотел тебя разбудить, прости, ― голова с черными взъерошенными волосами медленно повернулась к Джону, и стройное невысокое тело стало постепенно распрямляться, вставая.

Доктор стал оседать по мере того, как ночной гость приобретал вертикальное положение ― еще раз он это вынести не мог...

Глава 10. Эфемерность

Сознание Джона только уяснило, что Счастливчик был его наркотическим бредом, как тут же этот невозможный человек стоял снова перед ним. «Нет! Это крайне невозможно. Я ведь ничего не принимал ― значит это сон и я все еще сплю», ― мысли вяло текли в голове, словно кисель из смородины, застилая глаза тошнотворной пеленой.

― Это невозможно, ― произнес уже вслух Джон, потирая лицо ладонями и переходя на волосы, начиная как-то лихорадочно перебирать руками пряди, словно пытался смахнуть пыль наваждения. Будто это была не его голова, а череп, стоящий на камине. Но мужчина никуда не пропадал, а лишь как-то застенчиво продолжал улыбаться.

― Джон, это я. Ты меня помнишь? ― медленно подходя к доктору, тихо произнес горе-пациент.

― Помнишь? Ты сейчас издеваешься? Ты ― бред и тебя нет! Ты ― эфемерность, рожденная моим воображением! ― почти кричал Уотсон, размахивая руками, но не решаясь подойти поближе к своей галлюцинации.

― Джон, я не бред. Я реальность, как бы тебя это не удручало. И можешь подойти ко мне поближе и потрогать меня, раз ты не веришь собственным глазам.

― Не верю! ― раздраженно ответил Джон, но немного помедлив, добавил: ― Так уж жизнь меня приучила ― не верить всему, что видишь! ― и совсем ссутулившись, доктор сделал первый шаг.

В комнате было одно окно, но ночной свет, рожденный городом, оно не пропускало, в виду своей жуткой запыленности. Бенжамин стоял на месте и ждал. Глаза сияли каким-то неестественным светом, придавая его образу еще большую нереальность. Джон коснулся его плеча, слегка толкнув, будто ожидая, что его рука провалится сквозь тело. Но, увы. Бенжамин лишь слегка качнулся, но пальцы доктора не прошли сквозь него. «Значит, он ― есть. Или это меня нет?» ― он погладил по плечу гостя, словно извиняясь за преднамеренно нанесенный дискомфорт.

― Что ты здесь делаешь?

― Знаю, что ты приезжал ко мне. Но там случился пожар, и мне теперь негде жить. Я подумал, раз квартира у вас сдавалась на двоих... В общем, я решил, что ты будешь не против моей компании.

― Компании? Как ты оказался в закрытой комнате ночью? И потрудись дать логичные объяснения. На месте пожара обнаружен сгоревший труп ― кто тогда это? ― Джон начинал раздражаться, чувствуя явную несуразность всей ситуации, но контроль за процессом явно не входил в меру дозволенности.

― Я не знаю, чей это труп. Что еще я могу тебе объяснить? ― он непонимающе развел руки в стороны.

― Хорошо. Пойдем наверх. Тут холодно, ты можешь простудиться, а в твоем состоянии это категорически не приемлемо.

― Чаю! Горячего чаю, Джон, ― довольно улыбаясь, попросил Мориарти.

Они поднимались наверх, а Джон все так и думал, что на вопрос про запертую дверь, Бенжамин так и не ответил. Где он взял ключ? Почему ночью? Как он вообще попал в дом с улицы?

Джон указал гостю на стул и поставил чайник. И потянувшись за чашками, доктор отметил, что его тело сковано настолько, будто мышцы одеревенели в посмертном окоченении. Джон продрог и ему непреодолимо захотелось в постель под теплое одеяло, которое он так и не удосужился взять, когда закутывался в шелковый халат Шерлока. Поставив чашку и чайник перед Мориарти, Джон извинился и пошел к дивану, чтобы прилечь...

***

Утро, которое уже приближалось к полудню, встретило Уотсона заложенным носом, занемевшей шеей и абсолютно не сгибающимся позвоночником. Джон буркнул какое-то ругательство себе под нос и поплелся в ванную, но по пути, его озарило, что ночью он оставил, неизвестно откуда появившегося Бенжамина на кухне пить чай. Однако, сразу отмахнулся от этой мысли, однозначно решив, что это был сон и взяв свою зубную щетку, угостив ее зубной пастой, принялся за водные процедуры.

Глава 11. Гарриет

Приведя себя в относительный порядок, Джон решил все-таки позавтракать, хотелось яичницы с жареным беконом. Он чувствовал запах предстоящей еды и решил, что это все из-за того, что он сильно голоден. Толком он ведь и не ел ничего с того самого дня, как спрыгнул Шерлок.

Джон немного удивился, что миссис Хадсон не зашла к нему и не разбудила, предложив чаю и печенья. Не обнаружив в холодильнике ничего съестного, Джон, совершенно забыв, что он в халате Шерлока, накинул сверху свою куртку и направился в магазин. Спустившись к выходу, он опешил от звука, доносившегося из злополучной комнаты ― 221 С. Подойдя ближе, он увидел Бенжамина и... Гарриет, свою сестру, которая, мило беседуя с ним, помогала ему распределять непонятно откуда взявшиеся книги, бумаги, одежду, два кресла, стол и софу. Джон молча, открыв рот, созерцал сие действо.

― О, Джон. Привет! Присоединяйся к нам! ― она тепло махнула рукой, будто между ними не было той вековой стены непонимания и ее беспробудного пьянства. ― У тебя новый сосед? Почему ты мне ничего не сказал? ― продолжила она, расставляя книги, по одному понятному ей порядку на прибитую к стене полку.

― Ты... Я не знал. А почему ты здесь? Что-то случилось? ― спросил Джон и потихоньку стал ощущать, как головная боль заполняет собой все его сознание.

― Я купил молока, яиц и бекон, ― опять беспричинно улыбаясь и протягивая пакет с продуктами, сказал Бен.

― Спасибо. А где миссис Хадсон?

― Не знаем. Не спускалась, ― словно по взмаху дрессировщика ответили они хором и снова продолжили свои занятия.

Джон механически протянул руки и принял покупки, удивляясь проворной изобретательности Бенжамина и, не в тему разговорившейся, Гарри.

Быстро похозяйничав на кухне, доктор громко оповестил своих гостей о готовности крайне позднего завтрака, и они в довольно непринужденной обстановке начали неспешную трапезу. Джон, как хозяин приема, был даже рад, что такая компания уплетает его стряпню. Рад был, что Гарри была трезвая и опрятная, и так быстро нашла общий язык с Бенжамином. Рад был, что несмотря ни на что, Счастливчик оказался явью, раз уж и Гарри его видит тоже. Состояние Джона приняло какое-то подобие равновесия и стабильности. Он потянулся. Наевшись приготовленной собственноручно вкуснятины, тело стало требовать послеобеденного отдыха. Его сестра с Бенжамином о чем-то мило переговаривались, пока Джон тихо вышел из-за стола, а они в свою очередь сделали вид, что этого не заметили.

Глава 12. Звонок

Джон вновь открыл глаза и услышал, как миссис Хадсон щебечет что-то на кухне, явно обращаясь к нему:

― Мальчик, мой! Пора вставать и хоть немного поесть. Хотя бы самую малость, ― интонацией заботливой тетушки пропела хозяйка квартиры.

― Я ел. Только прилег, а вы снова зовете за стол, ― недовольно пробурчал Джон, переворачиваясь на другой бок, при этом пол―учив такой прострел в шею, что чуть было не закричал от боли. Раздраженно потерев занемевшие мышцы, Уотсон почувствовал «мурашки» на ногах. Конечности еле двигались, игнорируя нервные импульсы, необходимые для передвижения в пространстве. При всем при этом еще и жутко неприлично урчало в животе, видимо, все-таки от голода. «Странно», ― подумал Джон. ― «Я ведь совсем недавно отменно покушал с сестрой и Беном. Сколько же прошло времени?»

― Миссис Хадсон, а наши гости? ― чуть приподнимаясь на диване, поинтересовался Джон.

― Ты о ком это, Джон?

― Ну, как же? Гарри и наш новый ква-а-рти...рант? ― уже чувствуя абсурдность собственного вопроса и видя недоумевающий взгляд миссис Хадсон, Джон стремглав кинулся вниз, попутно набирая номер сестры.

― Абонент недоступен или отключен, ― сообщил Уотсону отстраненный голос оператора.

Дверь с табличкой «221 С» была заперта на тот же, что и раньше, амбарный замок. За ней было тихо. Он машинально стукнул кулаком по дереву и опустился на корточки.

― Черт. Что за хрень? ― пробубнил Джон, продолжая набирать номер Гарриет.

Он посмотрел дату и время на мобильнике. Выходило, что он лег вчера вечером, а проснулся сегодня после обеда. Значит, ему опять все приснилось? Джон не мог в это поверить ― все было так реально: запахи, звуки, вкус, тактильные ощущения, ощущение времени и себя...

«Почему Гарри отключила мобильник? Так она никогда не поступала», ― решив немедленно поехать к ней, Джон, скинув синий шелк, побежал на улицу.

Кэб быстро домчал доктора до нужного адреса и, вбежав по лестнице, Джон безудержно начал колотить в дверь квартиры. Никто не открывал.

― Гарри! Гарри, открой! Это я! ― кулаки беспощадно молотили дверь, но за ней по-прежнему не было ни звука. Чутье Джона рождало в нем смертельное отчаяние. Сердце бешено колотилось, глаза застилала пелена. Джон все понял. Без объяснений. Без выводов. Осознание пришло само. И уже не спеша, он пошел к консьержу за запасными ключами, попутно вызывая полицию.

После того, как дверь была открыта запасными ключами, обоняние сразу получило дозу отвратительных запахов ― жуткого перегара, рвотных масс, и аммиака ― вечные спутники запоя. Полисмены проверяли квартиру. Коронер, осмотрев труп, подошел к Джону. Из всего им сказанного, Уотсон понял только одно, что смерть произошла всего несколько часов назад, примерно с десяти до одиннадцати часов дня. Что еще он говорил Джону, уже было неважно, он и так знал, что она захлебнулась собственной рвотой, будучи пьяной и без сознания. Так заканчивают большинство одиноких алкоголиков ― для него это не новость.

Джон думал только о том, что там во сне, когда он проснулся, ну или ему казалось, что он проснулся, было как раз около одиннадцати часов ― «утро, приближающееся к полудню».

Доктор, подписывая какие-то бумаги, снова достал мобильник и набрал номер Сары:

― Привет. Сара, прости меня, но мне нужна помощь, ― с трудом сдерживая дрожь в голосе, проговорил Джон. В это время Сара пыталась предположить, что именно нужно Уотсону. ― Нет... Сара, мне нужен психиатр, ― нажав на сброс, Джон вышел из квартиры и, поймав кэб, поехал в больницу.