Это правда, что ремблок выдержит все, что угодно.

За последние три с половиной астроцикла Ретчет в этом убедился на все 100 %. Десептиконы атаковали саму автоботскую базу. На ее оборону вышли все, даже Проул. А Ретчет вышел потому, что он врач и его долг – спасать раненых. В самом же первом боестолкновении серьезно пострадал тактик, и медик подхватил его, чтобы отнести в ремблок. Что там случилось потом – так Ретчет и не узнал. Он уже почти дошел до ремблока, когда сзади прозвучал взрыв, потом еще один и еще один... Бело-красный успел ворваться к себе, заблокировать дверь и оттащить раненого в самый дальний угол ремблока – на склад. После того, как все закончилось, для жизни у них с Проулом остался склад и два отсека реанимационного блока. Все остальное было заблокировано. Выйти по вентиляции тоже не получилось – все было либо оплавлено, либо засыпано грунтом. А потом стало и не до попыток выбраться – состояние тактика стало ухудшаться.

Ретчет выложился на тысячу процентов. Но все мастерство оказалось бессильным без технического обеспечения. То, что было нужно для спасения Проула, осталось там – за пределами их мирка. А здесь не было даже генератора, чтобы запустить хоть одну из реанимационных камер! И Проул медленно, но верно терял подвижность и чувствительность, оставаясь при этом в сознании. Сейчас, спустя три с половиной астроцикла, он мог только слегка шевелить пальцами.

Медик провел по лицу тактика кончиками пальцев. Холодное, почти равнодушное лицо... мимика отказала первой. Но до этого Проул ему так тепло улыбался! А ведь раньше он сомневался, что тактик вообще умеет улыбаться. А сейчас им остались доступны только разговоры.

– Я обязательно тебя вылечу, тактик, – шепчет Ретчет, прикасаясь пальцами к шеврону.

– Ни капли не сомневаюсь, – вокалайзер Проула слегка барахлит, и от этого шороха Ретчет мучительно замирает. – А пока – на чем мы остановились?

– На правилах патрульно-постовой службы, – Ретчет ерзает по платформе, получше укрывает Проула покрывалом и прижимает его ладонь к своему лицу. И чувствует, как пальцы невесомо скользят по щеке. Для тактика было очень важно ощущать хоть что-то…

Первым на неясный шум обратил внимание Ретчет. Особого значения ему не придал и занялся своими делами. А шум никуда не исчез и с каждым джоором становился все отчетливее и отчетливее. Теперь уже и Проул заинтересованно прислушивался к нему.

– Еще три-четыре джоора – и нас отроют, – присев к тактику на платфому констатировал медик.

– Отроют... а кто? – вопрос был далеко не праздный.

Автоботы замолчали и стали вслушиваться в звуки с куда большим напряжением, чем раньше. А потом Проул очень-очень тихо прошептал:

– Ретч, если это будут десептиконы – убей меня!

– Чтооо??!!

– Сделай это ради меня! Если наши все погибли – то я хочу быть с ними, а если нет – то не хочу послужить причиной их гибели. В моих банках памяти слишком много важной информации, а антивирус не обновлялся слишком давно...

– Я все понял, – Ретчет поморщился от внутренней боли за своего друга, но все-таки встал и принес пистолет.

Там хватит заряда не только на Проула и его банки памяти. Ему тоже есть, что скрывать от врагов – ведь он ремонтировал весь офицерский состав и Прайма.

Звуки расчистки слышались уже возле стены блока реанимации.