Часть 1.

На улице стояла поздняя осень, листья с деревьев практически полностью облетели. Блондин низкого роста вошёл в дом и сразу же запер за собой дверь. Никто не вышел его встретить, хотя к гостиной отчётливо слышалась болтовня телевизора, на кухне – голоса матери и старшего брата.

— Я дома, — едва слышно буркнул парень, стаскивая с ног кеды и убирая их в угол. Его, естественно, никто не услышал, и он, вздохнув, повесил куртку на вешалку. Так продолжалось уже много лет, сколько он себя помнил. Домочадцы не обращали на него практически никакого внимания, считая каким-то чужим, не своим.

— Сколько двоек нахватал на этот раз? — язвительно спросил брат, как только блондин вошёл в кухню. Эти глупые вопросы уже давно начинали выводить из себя, но парень упорно продолжал терпеть насмешки. Надо сказать, плохие оценки в школе были для него большой редкостью. В отличие от брата.

— Тебя волнует, Йори? — раздражённо спросил блондин, открыв холодильник и изучая его содержимое. Хотелось есть, но мать, как обычно, не позаботилась об обеде.

— Что, Таканори, не хочешь огорчать братишку? — хохотнул Йори и уселся на диванчик у окна. Он был высокого роста, черноволосый, смуглый. Безразмерная футболка, такие же джинсы с множеством цепей на них, многочисленные браслеты на обеих руках… Он полностью отличался от брата, одевавшегося не так броско. «Обычно», «как все» - так он называл свой стиль. Йори был скейтбордистом, до поздней ночи, а порой и до самого рассвета, тусовался со своими друзьями, частенько бывал в полиции, получал выговоры от школы… Это далеко не полный список того, чем он занимался. Больше он походил на типичного американского подростка, каких частенько показывают в фильмах.

Таканори лишь цокнул языком, проигнорировав реплику брата, и поставил греться чайник. Их мать сидела за столом и читала какой-то журнал, не обращая внимания на сыновей.

Таканори привык к такому отношению к себе в доме. С ранних лет он делал уборку по дому, ходил в магазин за продуктами, нередко готовил. Всё потому, что мать домашние заботы мало интересовали, а остальные ничего не имели против того, что Таканори брал все её обязанности на себя. Его мать, Сора, была поклонницей Нирваны, по всему дому были развешаны постеры группы. Она регулярно посещала рок-концерты, фестивали, уезжала с друзьями и знакомыми за город на несколько дней. При всём этом у неё сохранялись отличные отношения и с отцом, и с Йори. А Таканори для неё и вовсе будто не существовало. Для всей семьи он всегда считался скучным, обыкновенным занудой без увлечений, интересов, любимой музыки и так далее. Они решили так для себя, не спрашивая у самого Таки, а он и не пытался что-то им доказать: знал, что бесполезно.

— И когда ты свалишь от нас, чёрт возьми, — запрокинув голову, произнёс Йори. — Хоть бы в клуб записался какой-нибудь, самому такая жизнь не надоела?

Таканори сердито посмотрел на брата и увидел, что тот так же смотрит на него самого. Блондин, не любивший подолгу смотреть в глаза человеку, почти сразу отвёл взгляд. Мать хмыкнула, не услышав достойного ответа от младшего сына.

— Иди на свои идиотские тусовки на досках, толку больше будет.

— Тебя это вообще интересовать не должно, малой. Пей свой грёбаный чай и вали отсюда, — повысив голос, сказал брюнет и, выходя из кухни, толкнул Таканори, как всегда не услышав хоть какого-нибудь возмущения в свой адрес.

— В три поедем смотреть на тренировку Йори, — сообщила женщина, отложив глянцевый журнал и отпивая из стакана свой любимый апельсиновый сок.

— А если я не хочу? — тихо спросил блондин, заваривая чай. Так было заведено в их семье: раз в неделю они ездили смотреть, как катается его старший брат. Мать с отцом души в нём не чаяли, гордились им за любую мелочь. Таканори же было совершенно всё равно, победит ли Йори в очередном турнире, однако его мнение никто не слушал. Как всегда, всё как обычно.

Мать устало вздохнула и недовольно взглянула на сына.

— Не обсуждается. Будь готов в три.

— Я никуда не поеду, — подросток, отпив горячий напиток, смотрел в окно, не решаясь перевести взгляд на мать. Он никогда не перечил родителям раньше. — У меня своих дел хватает, и я не хочу тратить своё время только на то, чтобы посмотреть, как мой драгоценный братец катается на своей чёртовой доске! Вы бы лучше так контролировали его, когда он с дружками своими траву курит.

Сора вдруг ударила ладонью по столу, прерывая монолог Таканори.

— Замолчи! — крикнула женщина, злостно смотря на него. — Замолчи! Не смей так говорить, слышишь?! Какое право ты имеешь…

Но сын не стал слушать. Он выбежал из кухни, хватая с вешалки куртку и торопливо надевая кеды и зашнуровывая их. Он слишком устал подчиняться, он больше не мог молчать и соглашаться со всем, что ему скажут.

— Куда ты собрался, щенок?! — Сора выбежала через пару секунд и уже хотела преградить путь Таке, но голос Йори её остановил.

— Пускай валит, посмотрим, надолго ли хватит этого придурка!

И Таканори, не желая оставаться больше в ненавистном доме, выскочил на улицу, убегая прочь, на ходу застёгивая куртку. Было холодно, организм продолжал требовать пищу, а в голове, будто включаемые кем-то раз за разом на повтор, звучали обрывки последнего разговора с братом и матерью.

                                                                                                      ***

— Извини, парень, малолеток на работу не принимаю, — мужчина лет пятидесяти откинулся на спинку стула, несколько равнодушно смотря на парня перед собой. — Будешь постарше – приходи, а сейчас извини.

— Хотя бы полы мыть и мусор выносить, мне деньги нужны… — продолжал гнуть своё Таканори, смотря куда-то в пол.

— Я же сказал, мне не нужны малолетки на работе, — сдержанно повторил мужчина и поднялся. — У меня полно работы, и сейчас я попусту трачу на тебя своё время. Бывай, — махнув рукой, он скрылся за дверями кафе, оставив подростка одного. Неужели никому не требуется работник его возраста? Домой Таканори и не думал возвращаться: снова насмешки брата, куча домашних дел, игнорирование со стороны родителей. Он всегда мечтал о нормальной семье, где оба родителя заняты делом, мама готовит еду, где царит взаимопонимание, поддержка… Но все эти мечты были несбыточными, конечно же.

Таканори ещё немного посидел в кафе и вышел на улицу, где дул сильный ветер, а солнце скрывалось за мрачными тучами.

— Ну что ж, похоже, меня ожидают обеды на помойке и сон в коробке, — усмехнулся Таканори, кутаясь в куртку, которая не очень и согревала в такую погоду. Сейчас он и не думал возвращаться домой, ведь там его никто и не ждёт. Брат так вообще дожидается того момента, когда мёртвого Таку найдут в какой-нибудь канаве. А он хотел ещё показать ему и всем остальным, что у него может многое получиться в этой жизни… Да только как это докажешь, когда в кармане нет денег, а в городе нет места, где можно переночевать (не считая подвалов и улиц)? Вздохнув, парень побрёл, сам не зная куда.

Он ненавидел осень. Холодно, пасмурно и уныло, и то же самое можно сказать о настроении. Тем более в такой непростой ситуации.

— Думаешь, стоит туда идти?

— Брось, ты неплохо играешь! А вдруг это шанс?..

Подняв голову, Таканори заметил небольшую группку людей, толпящихся у какого-то объявления. Подойдя ближе, он смог прочитать о наборе участников в музыкальную группу. Он сохранил в телефоне адрес, постоял немного на месте и пошёл дальше, про себя подумав, что это ужасно бредовая идея.

                                                                                                          Часть 2.

Таканори нервно кусал губы, на кастинг пришло много людей. Группе требовался только вокалист. Парень не считал себя талантливым, он вообще никогда не задумывался о том, насколько хорошо он умеет петь и умеет ли вообще. Но знакомые хвалили… Может быть, просто льстили?..

Когда очередь дошла и до него, Таканори вдруг понял, что от волнения сердце забилось в разы быстрее. Он вошёл в небольшое помещение, где за столом сидели четыре человека. Вероятно, все они были участниками группы. Заговорил с ним несколько худощавый блондин:

— Меня зовут Акира, я басист в группе, — представился он. — Твоё имя?

— Мацумото… Мацумото Таканори, — проговорил взволнованный подросток.

— Давно поёшь? Занимался вокалом?

— Я… Да, конечно, — Таканори усиленно закивал, понимая, что сейчас он нагло врёт, однако место в группе было нужно ему. Так был хоть какой-то шанс на нормальную жизнь. Он так думал.

— Что ж, начинай, — Акира откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и пристально смотря на парня перед собой. Таканори глубоко вздохнул и, сделав небольшую паузу, принялся петь. Он старался изо всех сил сделать так, чтобы его приняли, чтобы поверили в то, что он только что наговорил. Прошло чуть больше минуты, и другой парень, сидящий по левую сторону от басиста, прервал Таку.

— Достаточно, — сказал он.

— Что скажешь, Ютака? — подал голос Акира, взглянув на него.

— Думаю, вполне неплохо, — кивнул он, а затем посмотрел на смущённого Таканори. — У тебя сильный голос, парень.

Два других участника одобрительно закивали, а один из них, шатен, что-то шепнул на ухо Акире.

— Ну что ж… — произнёс басист с лёгкой улыбкой, — добро пожаловать в группу, Таканори.

***

— Почему ты не отвечал на звонки?! Мы с ума сходим, какого чёрта ты ушёл?!

— Со мной всё в порядке. Можете не волноваться. И не ждите, я не вернусь.

— Что значит «не вернусь»? Отец не будет платить за обучение в школе, Таканори, если ты не вернёшься сегодня же!

— Тогда мне остаётся лишь бросить её.

— Что ты… Таканори!

— Извини, мам, я занят. Поговорим как-нибудь в другой раз.

— Таканори!

Парень сбросил вызов, вздохнув. Почему они вдруг так пекутся о нём? Будто он разом стал самой важной составляющей их жизни… Никто и никогда не ценил его в семье, он всегда оставался пустым местом. Просто Таканори, просто парень. От мыслей блондина отвлёк Акира, вошедший в комнату.

— Родители? — поинтересовался он и сел напротив Таки, на небольшой маленький диван.

— Они хотят, чтобы я вернулся, отец отказывается платить за обучение… Я не вернусь, — тихо сказал он, теребя ворот кофты, которую дал ему Акира. Таканори пока жил у него, потому что другого жилья он так и не смог найти. Да и где бы он его нашёл, когда друзей в городе (да и за его пределами, в общем-то) нет?

Квартиру басист снимал, она была старой, совсем маленькой, но двухкомнатной. Родители деньгами ему не помогали, поэтому помимо постоянных репетиций в группе ему приходилось работать. То грузчиком, то курьером — работы всегда хватало, но не было постоянной, с достаточным заработком. Хотя у него не было образования, и хотеть большего с его стороны было бы как минимум глупо.

— Уверен, что хочешь этого? — спросил Акира, внимательно вглядываясь в подростка. Таканори уже привык к его пристальным взглядам, он будто сканировал, видел насквозь, и от этого становилось немного не по себе.

Таканори вздохнул и наконец посмотрел парню перед собой в глаза.

— Хуже, чем там, всё равно не будет. А здесь кто-нибудь всё равно оценит мои старания… или хотя бы заметит.

Акира понимающе кивнул и вышел из комнаты, оставляя Таку одного. В этом подросток был ему благодарен: Акира всегда знал, когда нужно замолчать и оставить человека, не донимать его лишними расспросами, совсем неуместными и глупыми.

Таканори лёг на кровать, закрывая глаза и снова вздыхая. Он до сих пор не мог поверить в то, что никто больше не контролирует его, не унижает. И он понимал, что ожидание семьи – это ложь, иллюзия. Им было удобно, когда Така находился рядом, был под боком и мог сделать любую работу за них. А знакомым говорили, что он просто несносный мальчишка, доставляющий им только проблемы. Наркоман Йори, практически не вылезающий из участка, оставался примером для подражания в глазах родителей. Наверное, они не желали видеть истинного сына, настоящего Йори, каким он являлся. Он был действительно хорошим в далёком детстве, хорошо учился, старался сделать всё в лучшем виде, и тогда все гордились им. Но изменилось всё слишком быстро. «Не та» компания, выпивка, наркотики — всё это в какой-то миг стало частью жизни Йори. Никто не хотел верить в эти изменения, родители пытались всячески его выгораживать, хвалили за любую мелочь, пытаясь доказать всем (а прежде всего себе самим), что их сын самый лучший. Таканори оставалось быть лишь тенью старшего брата: он был, но никто не обращал внимания.

***

— Йори… Пожалуйста, прекрати, Йори… Не надо…

— Я просто касаюсь тебя, — шёпот на ушко, тонкие пальцы расстёгивают пряжку ремня. — Разве тебе не нравится? Вот так?.. — те же пальцы ласкают плоть через джинсовую ткань, подросток крепко зажмурился на это.

— Перестань, пожалуйста… Ты пьян, Йори…

Но он не переставал. Не переставал тогда, не переставал и в следующие разы. Раз за разом, словно фильм ставили на повтор, как только он заканчивался.

Таканори резко открыл глаза, не совсем понимая в первые секунды, что происходит. Он лежал в холодном поту, сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. Он сел и зажмурился, открывая глаза через пару мгновений. Почему ему приснился этот сон? Потому ли, что в последнее время он думал о семье слишком часто? Он ненавидел Йори за всё то, что он делал с ним. Брат сломал ему детство и не пытался это исправить, он совсем не сожалел. Ему нравилось видеть, как из-за него страдают люди. А причинение боли младшему брату он считал чуть ли не своим долгом.

Таканори распахнул окно, сразу же уловив прохладный ночной воздух. Вернувшись на кровать, он свернулся на ней, прижав колени к груди, и вновь провалился в сон. В сон без сновидений.