Алиган-2

               Любовь - это катализатор нерационального мышления

     К своему четвертому рабочему дню на гильотине Алиган подошел в образе бывалого рубщика и «первого номера» в изготовлении опор. Об отправленных два дня назад в металлолом «косячных» деталях - всего-то пол ведра испорченного железа -  забыл начисто.

     Задвинул в дальний уголок воспоминание, как на карачках бегал и прятался под станком от непонятной опасности. Было и прошло. Снисходительно объяснял сварным: «Пока не нарублю косынки, что на опоры приваривать будете?» Сварщики, торопливо затариваясь «косынками», угодливо кивали.

     Отвернулся, прикуривая, поднял глаза и растеряно затоптался, суетливо переставляя в бессмысленном движении враз ослабевшие толстые ноги: волнуя пространство вздрагиванием полной груди и качанием бедер, во все стороны круглых, царственно проплывала центральным проходом Оксана Викторовна, сегодня в легкой серой блузке и джинсах.

     Следом неторопливо двигался кар-погрузчик. Водитель Рустам не спешил посигналить и обогнать красивую женщину. Приедут деталюхи к работягам минутой -другой позже - это ерунда, а вот легкая походка и тугая подвижная попа с утра заряжают настроением.

     Небрежно отвечая на приветствия кивком головы, Оксана Викторовна свернула к сварочным постам. Рустам, разочарованно выдохнул и придавил педаль газа. 
 
     Самое бестолковое время в цеху с восьми до девяти. Натужно гудела, по обыкновению, только дальняя гильотина. «Правильный» Петрович включался в работу секунда в секунду, хоть часы сверяй. Последовательно задвигал в рубящую пасть лист «шестерки» и нажимал педаль «лягухи»: нарубал полоски-лапшу для дальнейшей перерубки в квадратики «сухарей-косынок» - деталей для опор газопровода.

     Остальные работяги вроде бы на рабочих местах, но одни, попинывая-пошвыривая железяки, прикидывали, как побыстрее и полегче разделаться с недоделанным вчера, другие планировали-приглядывали работу на сегодня, третьи болтались от поста к посту, отвлекая первых и вторых разговорами в духе: «Всякая работа должна начинаться с длительного перекура».

     У меня на сегодня простая задача: пробить на боковинах опор отверстия под болты крепления ручек-распорок. Быстроходный кривошипно-шатунный пресс-"дырокол" наготове, но по привычке, ставшей "второй натурой", не выделяться из толпы, спокойно покуриваю, посматривая по сторонам, отвечаю на приветствия. Все вижу,  замечаю; откладываю в памяти интересное: "Nota bene" (лат.) - Обрати внимание, запомни хорошо, намотай на ус."

     Мастера до цеха пока не дошли: в кабинете начальника производства получали дежурные разносы-взъ…ки за прошлые грехи и настраивались на "безкосячную" работу в будущем.
 
     Около половины девятого начинали подпевать Петровичевой гильотине отдельные станки, пробно ухнул быстроходный пресс, сверкнула продолжительной вспышкой дуги полуавтоматическая сварка.
          
     Цех постепенно обретал рабочий ритм, равномерный шум-гул и производственную слаженность. Вдохновленные утренней взбучкой с хозяйского плеча метались от поста к посту мастера.
   
     Сварочную часть «курировал и направлял» Палыч – матерый хозяйственник советской закалки. На "собачьей работе", меж двух жерновов - работяг и начальства, все умел, везде успевал, ответственности не боялся и сам разруливал нештатное и чрезвычайное.
 
     За гильотинами и прессами заготовителей следил и пытался наладить работу суетливый Михалыч. По жизни перекантовался от комсомольского активиста к профсоюзному лидеру и активному общественнику, но в производственных вопросах «плавал». Капитализм и рынок, в которых потребовалось делать реальную работу и выдавать не лозунги, а материально выраженный результат, дяденьку совершенно подкосили и опустили до мастера участка. Перед начальством пытался работать по принципу «чего изволите», то есть совершенно беспринципно, а потому нервничал, повышал голос и направленно двигался к инфаркту.
 
     На покраске и сборке время от времени проявлялись и скоро исчезали, никак не оставаясь в памяти, приятели хозяина по хоккейной команде, которых последний пытался пристроить к постоянной работе и научить основам бизнеса. После пяти-семи дней пребывания среди запахов краски и клея брутальные, под два метра ростом парни затыкали пальцами ноздри, уши, глаза и тихо испарялись.
 
     Алиган жадно проследил взглядом Оксану Викторовну, облизнулся на плотно обтянутую попу, но здороваться – начальница - постеснялся. Вытер рукавом губы и повернулся к станку, вставил заготовку в направляющие упоры.

     Легко позвякивая, через равные промежутки времени падали в приемный лоток готовые детали. Подвинул полосу, нажал педаль, звякнуло железо. "Я выполняю простые движенья," - подпел себе Алиган и закраснел-заволновался от воспоминания.

     Вчера также сидел, рубил, напевал и едва не свалился со стула, когда увидел присевшую рядом на корточки и наклонившуюся к приемному лотку Оксану Викторовну.

     Рука в белой вязаной перчатке прихватила горсть сухарей-косынок, другая поднесла, приложила блестящий маленький штангель-"колумбик". Алиган мгновенно вспотел, подвинулся, кое-как обрел равновесие и снова потерял, приподняв глаза повыше и увидев всего в полуметре обтянутые розовой кофточкой большие шары груди.

     Ворот приоткрывал только самый верх ложбинки, но взгляду, сердцу и душе Алигана хватило места надежно в ней устроиться. Просилась туда же левая ладонь, даже вспотела от желания, но кое-какой жизненный опыт остановил и придержал естественный порыв.

- Нормально. Плюс-минус миллиметр, - смягчился, будто сквозь вату, обычно резкий голос. - Следи и помни: минус лучше плюса.

     Оксана Викторовна легко поднялась, небрежно окинула круглого казаха строгим взглядом и неторопливо двинулась в сторону быстроходных прессов.

     "Вай! Похвалила, - провожая взглядом женщину, обрадовался Алиган. Одобрение от красотки добавило бодрость духа и желание жить активно. Повернулся к станку. Рьяно взялся за работу. - Научился. Батыр. Мужчина!"

     Градус самолюбования и значимости неожиданно приопустил подошедший за деталями Ромка сварной:
- Нос не задирай, а следи за размером. Вчера два десятка косынок подтачивать пришлось. Ты же в Америку плавал?

     Опа! Вопрос: "Ты же в Америку плавал?" - прозвучал второй раз, и, значит, юморист Ромка "поймал волну" и теперь будет задавать его рефреном при каждом общении с Алиганом.

- Ходил, - машинально поправил Алиган. Побаивался он этого парня: вроде бы смешливый и приколист, а скажет, взглянет строго, и сразу виноватым себя чувствуешь. – В Канаду ходил.

      
- Один черт, америкосы, - отмел Ромка. – Любой из них тебе скажет, что время-деньги, а я это время из-за тебя потерял.
- В минус рубить? – заробел Алиган.

- В размер, - Ромка усмехнулся и объяснил. – Длинные приходится подтачивать, а на короткие больше наплавлять. Это понятно?
- Сделаю, - пообещал торопливо.

     Отрубил пару деталей, проверил – большеваты – молотком постучал-подбил «сползший» упор до отметки, ключом на двадцать семь подтянул контрящий болт. Нажал кнопку запуска, вставил полосу и уже привычно придавил педаль. Заранее радовался, представляя, сколько «нарубит бабла» к вечеру.

     В голове круглого казаха теперь постоянно возникали и пытались складываться в сумму цифры заработанного. Подсчитывал: «Полторы штуки за первый день, за второй тысяча восемьсот и две тысячи триста за третий».  Чувствовал, что вроде бы приличная сумма; шевелил губами, подсчитывая, - увы, сложить без записи никак не получалось.
 
     До десяти – общее чаепитие – время пролетело незаметно. Алиган выпрямился, потянулся, разминая затекшие в неподвижности мышцы, оглянулся и отвесил до второго подбородка мягкую нижнюю челюсть. С губы отклеилась и упала неприкуренная сигарета.
 
     Около большой гильотины стояли и разговаривали Петрович, по-обыкновению опустивший очки до кончика носа, и Оксана Викторовна. За шумом станков слов не было слышно, а вот жесты и лица собеседников мгновенно окатили душу и сердце Алигана жаркой волной ревности.
   
     Петрович в своей поре: иронично улыбался и коротко что-то произносил, наклоняясь с высоты роста. Оксана Викторовна в ответ цвела, светилась удовольствием, подвигалась к мужчине и, как показалось Алигану, едва не выпрыгивала из одежды; с радостной улыбкой быстро-быстро что-то говорила.
 
     Петрович снял и уронил перчатки на стол станка, не спеша двинулся в сторону бытовки, Оксана Викторовна, продолжая говорить и улыбаться, заторопилась, пошла рядом.
 
     Алиган, свесив руки и плечи, долго смотрел вслед уходящим. Замедленно повернулся и включил станок, вставил заготовку, вновь принялся рубить косынки. В душе поселился мрак.